Текст книги "Торговый центр"

Автор книги: Эрик Богосян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

40

В ста футах от того места, где Мэл застыл в спячке, Мишель ждал, мягко вдыхая и выдыхая. Он интуитивно понял, что Мэл перестал двигаться. Возможно, убежал в другую часть рощи, но Мишель уже выяснил, что это человек умный, и лучше всего просто переждать. Мишель готов был ждать. Было зябко из-за того, что одежда промокла, и в первый раз за весь вечер он дал отдых опухшим ногам. Он лежал на спине, смотрел вверх на звезды. У его правой руки лежала винтовка, в ней – последняя гильза с огнем и порохом. Если собаки не вернутся, он в безопасности. Никто его тут не увидит. Он подождет. Восстановит силы.

Мишель подумал, что звезды – это глаза святых, плавают там наверху, охраняют его. Может, одна из них – Мари. Он ужасно по ней скучал. Даже не знал, что с собой делать, когда ее не было рядом. Не мог смотреть телевизор, потому что все казалось ему одинаковым – смеялись ли люди над несмешными случаями, текла ли кровь рекой. Но его не интересовали войны, он достаточно повидал их на Гаити. И борьба без правил, и боксерские поединки наводили на него тоску. Оставалось грезить наяву.

Когда Мишель был маленьким, у него была школьная форма и французский букварь – вся его учеба. Дядя купил ему пенал, который он очень ценил. Он связывал пенал и букварь выцветшей синей тряпицей и перекидывал сверток через плечо, придерживая рукой. В другой руке он нес потрепанную коробку из-под печенья, в которой, завернутые в газетку, лежали два куска хлеба, чуть сбрызнутые жиром от бекона. Много дней подряд, в хорошую погоду, дорога до школы была спокойной и славной.

Конечно, когда Мишель был мальчиком, он все это принимал как должное. Но теперь, уже мужчина, он мысленно возвращался к той школьной дороге. Ему было приятно вспомнить теплое солнце, греющее рубашку на спине, пыль и камешки под босыми ногами, вес ноши, давившей на плечо. Дорога была сухой и предсказуемой, в тропической зелени каждые сто футов возникал домик из весело раскрашенной жести и шлакоблока. Во дворах неподвижно валялись чесоточные дворняжки. Друзья и тетушки махали ему, пока он шел в школу.

Он пытался вспомнить каждую деталь. Что-то вспоминалось легко: заросли кустов, пытающиеся задушить ухабистую дорогу; тростниковые поля; слюна старых мулов, пасшихся на привязи; рыжие собаки, лежавшие в горячей грязи. Кое-что так и лежало в памяти – имя и лицо каждого человека, мимо которого проходил. Кое-что он отдавал на откуп органам чувств – теплое солнце, потрескивание и шипение завтрака на сковородке, приглушенный смех. Он снова услышал воркование диких голубей.

Труднее всего было вспомнить запахи. Их было много – от запаха мокрой после дождя охряной пыли до аромата жарящихся бананов из открытых кухонь. Однажды Мишель нашел большую мертвую змею, растянувшуюся поперек дороги. Ее сплющило покрышками грузовиков, и светло-зеленое тело было все в точках – там, где пурпурно-красные внутренности выдавились наружу между чешуйками кожи. Этот запах был незнаком Мишелю: не только разлагающееся мясо, но и гнилостный травяной дух, как будто зелень ее тела тоже протухла. На следующий день труп исчез.

Мишель знал о змеях все. Он знал их по случайным встречам под деревянным полом в доме матери, он наступал на них в кустах. Он знал змей, которые спускались с деревьев, когда их звали жрецы вуду, знал об уполномоченных Дамбалы, о посохе Моисея. Он знал, какой силой обладают змеи, такой, что могут изменить жизнь.

Этой ночью, лежа на сухих листьях в маленьком лесу, Мишель подбирал запахи и изобретал их. Он чувствовал, как пахнут листья, как пахнет потухший огонь. Он чувствовал благоухание молодых кленов и даже запах асфальта на стоянке в пятидесяти метрах отсюда. Он ощущал, как пахнут выхлопные газы и бензин на шоссе наверху, запах влажности и свой собственный запах. Обычно ему нравилось, как он пахнет, даже в конце дня, но сегодня аромат его тела забивало зловоние страха, оно лезло к нему в ноздри, прокисшее и отвратительное.

Мишель чувствовал, что лежащая рядом с ним винтовка испускала запах масла и жженого пороха. Он чувствовал дух сырости от одежды. Он чувствовал, что воздух пронизан запахом обугленных зеленых деревьев. Он сосредоточился и втянул в себя миллионы молекул, и учуял еще одно: человека. Этот запах был не как у него – едкая, яростная вонь. Воздух успокоился, все вокруг замерло. Этот гнойный смрад поведет Мишеля.

41

Джефф и Донна заняли уютный столик у окна, откуда можно было наблюдать, как на той стороне дороги туда-сюда снуют спасатели. Он пил пиво, она налегала на водку. Во внешнем мире царил хаос, боролись люди, смерть была неизбежной. В баре кондиционеры поддерживали умеренную температуру и следили за влажностью. Плошки с солеными печеньями-рыбками утоляли голод. Алкоголь расчищал дорогу.

Джеффа переполняло хорошее настроение. Дерево стола было гладким, истертым, музычка неожиданно бодрила, маленькие золотые рыбки сверкали и плавали кругами в своем крошечном море. Возбуждение – да, наркотик Беккета начал действовать – сменялось более мягким потоком хороших вибраций. А главное – напротив него сидела очень, очень приятная, очень красивая женщина и улыбалась ему.

Раньше Джефф никогда не фантазировал о женщинах старше себя. Теперь он позволил себе удовольствие вообразить, как эта зрелая, пышущая здоровьем женщина лежит, обнаженная, в его объятиях. Конечно, он знал, что она ему не по зубам, он ведь мальчишка, неряха, даже еще не в колледже. Но еще он понимал, что молод, и каждое утро принимает душ, и хорошо целуется.

– Так ты чего, учишься?

Джефф соврал:

– В колледже.

Донна разглядела ложь в его глазах.

– Угу. Что изучаешь?

– Литературу.

– Правда? Книжки?

– Ага.

– И какая у тебя любимая книга?

– В данный момент – «Степной волк».

– Степной волк? Это группа такая?

– Нет, эту книжку написал, ну, знаешь, автор этого… неважно. А… у тебя какая любимая книга?

– Я вообще-то люблю кино и все такое. Но знаешь, мне ужасно понравилась одна вещь. Вот эта вот, про вампиров в Новом Орлеане. – Джефф, решила Донна, был очень даже ничего. Он говорил с ней, он задавал вопросы, он не забегал вперед. Милый.

– Энн Райе.[16]16
  Энн Райе (р. 1941) – американская писательница, автор «Вампирских хроник», первая книга саги – «Интервью с вампиром» (1976); в 1994 г. Нил Джордан экранизировал этот роман.


[Закрыть] – Джефф никогда не читал Энн Райе, но имя слышал.

– Ага. Еще кино такое было с Томом Крузом. Но книга мне больше понравилась. Я даже попросила… одного друга свозить меня в Новый Орлеан.

– И тебе понравилось в Новом Орлеане? – Джефф чувствовал себя телеведущим.

– Да-а. Такое сексуальное место, понимаешь? Жаркое. У всех всегда прекрасное настроение. Они знают толк в жизни, эти, с Бурбон-стрит. Ты бывал когда-нибудь на этой улице? Или дальше, у старинных особняков? Там еще эти деревья, с которых что-то такое свисает.

– Мох, сфагнум.

– Мох. Точно! Ты когда туда ездил? – В глазах Донны светился интерес.

– Никогда. Я про это читал.

– Вот сколько я там была, мне все время было ужасно хорошо. Я купила тряпочную куколку вуду в магазине Мари Лаво.[17]17
  Мари Лаво (ок. 1794–1881) считается королевой вуду, хотя на самом деле их было две – мать и дочь.


[Закрыть] Вся черная, с булавками. Если мне кто-то не нравится, вперед, мои булавочки!

– Буду поосторожнее.

– Да уж! А у тебя какой любимый город?

– Я всегда хотел путешествовать, но у меня времени не было.

– Ну, если бы ты мог поехать куда угодно, ты бы куда поехал?

– В Вену.

– Ух ты, в Вену. Кофе любишь? Почему именно туда?

– Там тусовались Бетховен и Фрейд. Мне кажется, если я туда поеду, я смогу ощутить историю.

– Здорово. «Ощутить историю». Круто. Никто из моих знакомых в жизни не сможет придумать ничего подобного. Мой… друг так никогда не скажет. Ты типа интеллектуал, что ли?

– А кто твой «друг»?

– Муж. Я замужем. Видел? – Блеснуло кольцо.

– А.

Джефф глянул в окно, будто муж Донны мог вот-вот материализоваться прямо там, на стоянке.

– Его тут нет. Он дома. С нашим сыном. У меня сын. Я вообще тут не должна быть сейчас, понимаешь?

– Ты как-то на вид не тянешь на мать семейства.

– Мне не так уж много лет. В смысле, ты на меня смотришь, как будто я уже старая.

– Я не говорил, что ты старая.

– Вот, сказал.

– Ты не намного старше меня.

– Откуда ты знаешь? Может, я младше?

– Может.

– Как ты считаешь, я привлекательная?

– Странный вопрос.

– Ответь.

– Да. Не то слово.

– Не то слово?

– Ну, не просто привлекательная.

– И как же это – не просто привлекательная?

– Сама знаешь.

– Что? Скажи. – Он все больше нравился Донне.

– Ты знаешь, какая ты. У-у-ух. – Джефф зафиксировал себя на стуле.

– Какая? Что с тобой?

– Все хорошо, только мне, наверное, уже хватит пива.

– Не хочешь на свежий воздух? – Донна уже тянула его из-за стола.

– Ага. Это ты, знаешь, хорошо придумала.

Смазанным движением, как картинки в калейдоскопе, мимо Джеффа промелькнули столы, люди, холл, стеклянные ромбы в темно-коричневых деревянных дверях, резиновый коврик – и вот он снова на стоянке. Потом из расплывчатого тумана все вокруг – цвета, звуки, предметы, его кожа – р-раз! – внезапно снова оказалось в фокусе. Никаких очертаний, а потом сразу р-раз! Донна стояла рядом с ним, закуривала. Теплый ветер массировал и обнимал его. Она положила руку ему на плечо.

Прямо перед Джеффом выскочило лицо Донны.

– Здесь лучше, а?

– Ага, я даже не знаю, что это со мной такое было.

– Быстро тебя развозит.

– Ну, нет, ну я, просто, просто я еще до этого кое-что выпил.

– А. Я тоже. Где твоя машина?

– У меня нет машины. Я сюда приехал стопом.

– Ух ты. Славные были времена. Скажи честно, ты же не учишься в колледже? – С каждой минутой он нравился Донне все больше.

– Учусь.

Пару секунд Донна и Джефф молчали. Незатушенный огонь и пожарные машины дрожали в их зрачках.

– Интересно, что там творится.

– Там был коп. Один из тех, кого убили. Я с ним говорил пару часов назад. Я просто охуел, когда увидел, что он там лежит. Никогда раньше не видел мертвых. – Джефф услышал, как его голос все это произносит.

– Ты уверен, что он умер?

– О да, умер. – Голос его уплывал все дальше и дальше.

Наступив на окурок, Донна повеселела:

– Идея! Давай посидим в моей машине, радио послушаем, хоть поймем, что там творится.

Опять все смазалось, и Джефф обнаружил, что сидит в навороченном «Линкольне» Донны, а она крутит настройки радио. Машина пахла не так, как «лебарон» на стоянке у автосалона. Она пахла кожей и табаком.

– Большая машина.

– Не моя. Роя. Он так над ней трясется, что оставляет дома и ездит на моей развалюхе «Мазде». Очень мило, но мне надо быть поосторожнее. Его инфаркт хватит, если я банку с газировкой на полу оставлю, не то что бампер разобью. Понимаешь, мой муж без ума от больших машин. Знаешь, есть такая поговорка: большая машина – маленький хуй.

– А это правда? У твоего мужа маленький хуй?

– Это очень личная информация. Нет, не маленький. Стандартный такой хуй. Правильного размера. К сожалению, пользоваться им он не умеет.

– Ой.

– Ничего, кроме рекламы, не могу найти. Ты какую музыку любишь? Кантри?

Машина внезапно утонула в звуках кантри: какая-то баба выла, что была «счастливой крошкой».

Джефф чувствовал, как музыка смыкается у него над головой.

– Прямо как будто ты внутри звука.

– Класс, да? Вот за что я так люблю эту машину, помимо прочего.

– Да-а. Только можешь сделать чуть потише? – Его снова начало накрывать.

Донна подчинилась, затем повернулась к нему.

– Ух ты. Странно, да? Я тебя даже не знаю, а мы вот тут сидим в машине. Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Ты хочешь, чтобы я прочел твои мысли? – Джефф задумался, возможно ли это.

– Ага. О чем я думаю, можешь сказать?

Джефф уставился в черные зрачки Донны. Ее запах пронизал все вокруг, поселился у него внутри. В полумраке машины она стала еще красивее. Вдалеке выла сирена. Хлопнула дверца какого-то автомобиля.

Оба молчали. Джефф поерзал и придвинулся на несколько дюймов к Донне. Донна, сидя за рулем, повернулась к Джеффу всем телом. Джефф почувствовал, как у него что-то дрожит в груди.

– Угадать?

– Да. Рискни.

Джефф засмеялся. Донна улыбнулась ему, слегка наклонив голову.

– Что?

– Безумная идея, – безумно сказал Джефф.

– Какая? – Донна улыбнулась такой же, как у Джеффа, улыбкой.

– Такая, что я мог бы тебя поцеловать.

– Ух ты, вот уж действительно безумная идея! Где ты такие берешь?

Пульс Джеффа решил, что пора взорваться, а член в джинсах отвердел. Уж на что он был под кайфом, но становилось еще кайфовее.

– А я бы мог.

– Ты? Правда, что ли? – Донна хотела его обнять. – Просто замечательный мальчонка!

Джефф презрел осторожность, наклонился и, чувствуя себя прорвавшейся плотиной, поцеловал Донну. К его удивлению, она ответила на поцелуй, и ее язык дотронулся до его языка.

Джефф не вполне соображал, что надо делать дальше, поэтому положил руку ей на плечо, думая: не по доброй же воле она все это делает? Но Донна просто взяла его руку и прижала к своей груди, как кормящая мать помогает младенцу.

Джефф ощущал горький вкус алкоголя и сигарет. Донна чувствовала его худое, крепкое тело и твердый бугор в джинсах. Они делали все, что надо, целовались, щупали друг друга, боролись, сплетались на просторном переднем сиденье роскошной машины, пока не оторвались друг от друга, как борцы, жаждущие новой схватки.

Грубая страсть, из-за которой каждый волосок на голове Джеффа стоял по стойке смирно, боролась со слабостью, заливающей его члены, – любовь смешивалась с наркотиком. У Донны, в свою очередь, взыграло чувство самосохранения.

– Мы не должны, – сказала она.

– Но мы уже в процессе.

– Джефф. Какое чудесное имя – Джефф. Глупое, но чудесное. Нет, Джефф, мы посреди стоянки. Люди в баре, все-все, видели, как мы встретились. Мы этим посреди стоянки занимаемся.

– Ага, классно же.

Ничего больше не сказав, Донна открыла дверь, взяла сумочку и вышла из машины. Прежде чем захлопнуть дверь, она повернулась к Джеффу и кинула ему свой мобильник.

– Подожди здесь. Я позвоню тебе через пять минут.

Джефф взял телефон и уставился на него, как будто в жизни ничего подобного не видел. Когда он поднял взгляд, Донны уже не было.

42

Дэнни сидел, скрючившись, на заднем сиденье «Сааба», а Терри дергал рычаг переключения скоростей, вконец гробя коробку передач. Они рывками взобрались на склон у торгового центра и покатились вниз по дороге к «Бургер-Кингу». Шелл сидела на переднем сиденье и дулась:

– Мужик этот сбежал. Мы должны просто его сдать.

Беккет приобнял Дэнни:

– Ребят, перестаньте, мужику надо помочь. Давайте подумаем, как снять наручники. Не знаете, где взять паяльную лампу?

Терри в последний момент проскочил на желтый, и свет сменился красным. «Саабу» возмущенно засигналили. Крутанув руль, Терри обернулся и ухмыльнулся Дэнни:

– Мы его можем прямо сейчас убить, оставить в лесу, и никто никогда не узнает, что это наша работа.

Беккет не сводил взгляда с грузовика, прижимавшего их сзади:

– Но мы-то сами будем знать.

Мысли Дэнни мутились и пенились. Кто они, эти молодые люди? Они способны на все, разве можно им доверять? Могут его убить. Могут нарезать его ломтиками и оставить эти кусочки в пакетике у стоянки на шоссе.

Дэнни представил скорбящих на его похоронах. Его согбенный отец, пытающийся спрятаться от любопытных взоров, стыдные, прогорклые последние мысли о сыне. Его сестра с самодовольными «А я предупреждала». И мать. Он не мог представить себе мать в этой ситуации. Всякий раз, когда он пытался вызвать в воображении ее лицо, все смазывалось.

Джуди будет убита горем. Безутешна. Но Дэнни где-то прочел, что шестьдесят процентов вдов обычно находят кого-то еще. Даже если она думает, что все будет не так, она кого-нибудь найдет. Снова выйдет замуж, и, вероятно, ее сексуальная жизнь с этим новым мужиком будет просто высший класс. Дэнни прямо слышал, как она стонет: «Да, да, боже, мой предыдущий муж так совсем не умел!» Он прямо-таки видел, как его преемник заваливает ее. Сует. Вынимает. Сует. Он отвернулся от этой картины.

Или, еще хуже, его дети вырастут с каким-то другим мужиком вместо родного отца. Этот папа будет получше. Не извращенец.

Терри дотянул до стоянки у «Бургер-Кинга». Холодная струйка потекла по внутренностям Дэнни. Если я умру, Джуди будет рыться в моих вещах! И что же будет с моей коллекцией лучших каталогов белья? Джуди их найдет! Она раскроет мою грязную тайну. Ее последние мысли обо мне будут наполнены отвращением. Ну, по крайней мере, это не детское порно и не журнал для геев. Просто грустная стопочка захватанных каталогов. Может, она даже не поймет. Да откуда ей? Разве женщина может почувствовать, что это за мука – быть мужчиной, во всем слушаться щелканья тестостеронового хлыста? Неоткуда ей знать. Я унесу свою тайну в могилу. Слава богу.

Лишь боль в запястьях Дэнни, от которой уже затекли руки, не давала ему, изнуренному, провалиться в оцепенение. Он все глубже и глубже погружался в себя, сбегал от FM-музыки, от сигаретного дыма, которым пропитывалась его красивая машина. От запаха бекона и жира, на котором жарят гамбургеры, от запаха картошки и лука.

– Есть хочешь? – спросила девушка, сидящая рядом с ним, худая, рыженькая. Та, с добрым сердцем.

Он вдруг проголодался. Улыбнулся ей в ответ и кивнул. Адель начала скармливать ему картошку, ломтик за ломтиком, осторожно доставая промасленные кусочки. Он чувствовал себя ручным козлом в живом уголке. Жуя, Дэнни вернулся к жизни и внимательнее изучил Адель. Свеженькая и безупречная, какой может быть только восемнадцатилетняя девочка. На ее молочно-белой коже – ни единого пятнышка, ничего лишнего. Движения ее нежных рук казались хрупкими, незаконченными, не то что прагматичные жесты Джуди, воспитавшей двоих детей. Понимает ли эта девушка, что он изучает ее? Должна понимать.

Шелл выстукивала на приборной доске какой-то нервный ритм:

– Давайте вернемся на пожар. Посмотрим, что там творится!

Голова Беккета откинулась назад, глаза закрыты:

– А с этим парнем что?

Терри громко втянул воздух через соломинку, поболтав ею в остатках льда на дне своего стаканчика:

– А его на хуй.

Беккет не двинулся, вопросы задавал в потолок.

– Отпустим его?

Терри швырнул в Дэнни кубик льда:

– Не, давайте просто оставим тут на заднем сиденье, и рано или поздно его кто-нибудь найдет.

Дэнни подумал: «Вот как себя чувствуют сумасшедшие, вот так, как я сейчас».

– Терри, поезжай обратно к торговому центру, машину оставим там. – Глаза Беккета были открыты. Он тут главный.

– А наши отпечатки?

– Кому какое дело до наших отпечатков? А он никому про нас не расскажет. Не расскажешь?

– Пожалуйста, только отстегните ремень безопасности. – Дэнни сам удивился своему мяуканью.

Шелл завизжала:

– Хочу посмотреть на пожар!

– Я останусь с ним.

Девушка-ангел, которая кормила Дэнни картошкой, снова пришла ему на помощь! Дэнни осмелился обрести надежду. Ее друзья-мизантропы уйдут, им все это надоест. Она останется, отстегнет ремень безопасности и поможет ему сбежать.

«Сааб» держал путь к знакомой стоянке. Полиция пыталась хоть как-то сдерживать разрастающийся хаос. Но происходило слишком много всего, а на стоянке – слишком много выездов и съездов. Слишком много машин приезжали, уезжали – пресса, семьи колов, владельцы магазинов и самого торгового центра. Полицейские замучились задавать вопросы и устали бояться. Туда-сюда по черному пространству бродили толпы любопытных.

Терри и Пираты, как Дэнни назвал про себя этих ребят, выскользнули из машины в ночь, оставив Дэнни наедине с девушкой, Адель, единственной доброй душой в этой кодле. Она ему улыбнулась. Ему не хотелось думать, как он сейчас выглядит. Это все неважно. Скоро его мытарства закончатся.

43

Мэл восстал из сна Носферату, весь в холодном поту, мозг заполнен пустотой. Словно человек, который корчится в свободном падении и пытается ухватиться за воздух, разум Мэла пытался найти вокруг себя хотя бы одну знакомую вещь. Но он видел лишь черное на черном. Он не только не знал, где он или сколько времени, он даже не помнил собственного имени. Он потерялся. Мэл ощущал, как дерево давит на его затылок, ощущал твердую землю под задницей. Попытавшись шевельнуть рукой, он почувствовал тяжесть пистолета, ввинченного в его деревянные пальцы, и тут реальность, словно огромная птичья стая, вспорхнула, пронзительно крича и хлопая крыльями.

Когда Мэл наконец смог сделать вдох, он ощутил на сухом языке вкус дыма, и вкус этот наполнил его вены воспоминаниями о размахе всего, что произошло: он чувствовал себя обновленным, он заново родился. Но это был уже не тот Мэл, который пару часов назад решил кое-что сделать. Это был Мэл, который действительно кое-что сделал. Могущественный Мэл, новый Король Смерти – Мэл. Мэл почувствовал, что пугающая темнота вокруг него съеживается, а его собственное «я» растет, и он становится великаном в мире пигмеев.

Мэл медленно повернул голову и посмотрел назад, чуть вверх, на склон, ведущий к шоссе. Да, там мигали красные и синие огоньки, такие терпеливые, такие предсказуемые. Они были там, они его ждали. Цвета мелькали перед его глазами.

Мэл шевельнул ногой, и в его голове запульсировал красный неоновый огонь: осторожно. Очень медленно его рука заползла в карман куртки и вытащила патрон от винтовки. Он мягко отбросил его на двадцать футов и прислушался. Ничего. Прошло добрых десять минут, и Мэл ничего не почувствовал, даже ряби в воздухе, которая выдала бы присутствие в этой рощице другого одушевленного существа.

Мэл медленно поднялся и, ступая с пятки на носок, как его учили в скаутах, полез вверх по склону к слепящим огням. Остановился. Вслушался. Ничего. На стоянке вхолостую заработал мотор какой-то машины. Мэл двинулся дальше. Пора переходить к следующему пункту плана.