Текст книги "Путешествие внутрь страха"

Автор книги: Эрик Амблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Но машина продолжала ровно катить по дороге. Окна были наглухо закрыты, и воздух начал пропитываться ароматом розового масла. Смуглокожего клонило в сон; он раз или два зевнул, потом, чтобы чем-нибудь себя занять, достал увесистый немецкий пистолет, осмотрел и заменил магазин. На секунду тупые заплывшие глаза смуглокожего остановились на Грэхеме; потом он снова отвернулся – равнодушно, как пассажир поезда, напротив которого сидит незнакомец.

Они ехали уже минут двадцать пять. Автомобиль миновал небольшую разбросанную деревню, в центре которой возвышались единственное занюханного вида кафе с заправочной станцией и два-три магазина, и стал подниматься в гору. Грэхем смутно заметил, что поля и фермы по бокам дороги уступили место зарослям деревьев и невозделанным склонам. Очевидно, его везли на холмы к северу от Генуи и к западу от железнодорожного пути над Понтедечимо. Внезапно машина свернула влево, на узкую проселочную дорогу, пробиравшуюся между деревьями, и стала на низкой передаче подниматься по склону поросшего лесом холма.

Мёллер сбоку пошевелился. Грэхем резко повернулся и встретился с немцем глазами; к голове прилила кровь.

Мёллер кивнул:

– Да, мистер Грэхем. Дальше вы не поедете.

– А как же… гостиница? – произнес Грэхем запинаясь.

Бледно-голубые глаза не моргнули.

– Боюсь, мистер Грэхем, вы чересчур наивны. А может, считаете наивным меня? – Мёллер пожал плечами: – Впрочем, не важно. Но у меня есть к вам просьба. Поскольку вы и так уже послужили для меня причиной столь многих трудностей, неудобств и издержек – когда мы остановимся и вам предложат выйти, выйдите, пожалуйста. Не споря и не сопротивляясь. Даже если вы не хотите сохранить в такую минуту достоинство – подумайте, пожалуйста, о сиденьях в машине.

Он резко отвернулся и кивнул смуглокожему. Тот постучал сзади себя по окну. Машина резко остановилась. Смуглокожий привстал и взялся за защелку ближайшей двери. Мёллер в это время что-то сказал Банату; Банат ухмыльнулся.

В ту же секунду Грэхем начал действовать. Время блефовать прошло; его собирались убить и уже не заботились, знает он об этом или нет. Их волновало одно – чтобы его кровь не испачкала обивку сидений. Собранность, которую он изо всех сил поддерживал, пока в теле не начала дрожать каждая жилка, внезапно исчезла; Грэхема охватила слепая ярость. Сам не успев понять, что делает, он вытащил револьвер Матиса и выпалил прямо в лицо Банату.

Даже сквозь гудевший в голове грохот выстрела Грэхем заметил, что с лицом Баната случилось нечто кошмарное.

Потом Грэхем бросился вперед и навалился всем весом на смуглокожего, который к тому времени успел чуть приоткрыть дверь. Тот потерял равновесие и вывалился на дорогу; Грэхем упал сверху.

Оглушенный падением, он откатился в сторону и укрылся позади машины. У него оставалась секунда или две. Смуглокожий лежал без чувств, но другие два, крича во все горло, уже открывали двери, а Мёллер должен был вскоре завладеть пистолетом Баната. Может, удастся сделать еще один выстрел. Пожалуй, в Мёллера…

И тут вмешалась судьба. Грэхем осознал, что скорчился на расстоянии фута от автомобильного бензобака; с отчаянной мыслью как-то задержать погоню на тот случай, если удастся сбежать, он поднял револьвер и выстрелил.

Когда он нажимал на спуск, дуло револьвера почти касалось бака; полыхнувшее пламя заставило отскочить, попятиться – и выйти из укрытия. Грянули выстрелы, мимо головы просвистела пуля. Грэхема охватила паника. Он повернулся, бросился к деревьям и опускавшемуся сбоку от дороги склону. Раздались еще два выстрела. Затем что-то сильно ударило в спину, и перед глазами вспыхнула стена света.

Вряд ли он валялся без сознания больше минуты. Очнувшись, Грэхем обнаружил, что лежит лицом вниз на сухих сосновых иголках недалеко от дороги.

Острая боль кинжалами пронзала голову. Несколько мгновений Грэхем не двигался; потом опять раскрыл глаза. Перемещаясь дюйм за дюймом, его взгляд уперся в револьвер Матиса. Грэхем инстинктивно протянул руку. В теле отдавалась мучительная боль, но пальцы ухватились за револьвер. Секунду-другую Грэхем выждал. Потом очень медленно подтянул под себя колени, оперся на руки и пополз на дорогу.

Взрыв разбросал повсюду куски обшивки и горелой кожи. Посреди них лежал на боку высокий человек в кепке; макинтош свисал обугленными лохмотьями. От самой машины осталась мерцающая, раскаленная груда, под которой угадывался погнувшийся от жара, словно бумага, стальной каркас. Дальше по дороге, прижав руки к лицу, стоял водитель; он шатался как пьяный. В воздухе отвратительно пахло жженым мясом. Мёллера видно не было.

Грэхем отполз на несколько ярдов назад, поднялся, борясь с болью, на ноги и захромал между деревьями вниз по склону.

Глава XII

После полудня он добрался до деревни; в кафе обнаружился телефон. К тому времени, когда подъехала машина из турецкого консульства, Грэхем успел умыться и подкрепиться бренди.

Консул оказался подтянутым, деловитым человеком, говорившим по-английски так, словно бывал в Англии. Он внимательно выслушал Грэхема и только потом заговорил сам, но не прежде, чем плеснул себе в вермут содовой, откинулся на стуле и посвистел через зубы.

– Это все? – осведомился он.

– Разве не достаточно?

– Более чем достаточно. – Консул примирительно улыбнулся. – Когда я получил ваше сообщение утром, я немедленно телеграфировал полковнику Хаки, доложив, что вы скорее всего уже мертвы. Позвольте вас поздравить.

– Спасибо. Мне просто повезло, – машинально ответил Грэхем; поздравление с тем, что он выжил, отчего-то звучало нелепо. – Куветли говорил мне прошлой ночью, что он сражался за дело Гази и готов отдать жизнь ради своей страны. Когда произносят подобные вещи – как-то не ждешь, что человек и правда так скоро отдаст жизнь.

– Верно. Весьма печально, – отозвался консул. Ему явно не терпелось перейти к делу. – Теперь главное – не терять времени. С каждой минутой возрастает опасность, что тело Куветли обнаружат до того, как вы покинете страну. Местные власти к нам сейчас не слишком благоволят, и если так случится – думаю, вас задержат по крайней мере на несколько дней, и мы никак не сможем помешать.

– А как насчет той машины?

– Про машину пусть объясняет водитель. Если, как вы сообщили, ваш чемодан сгорел в огне, вас с этим происшествием ничего не связывает. Вы достаточно оправились для дороги?

– Да. Слегка в ушибах и до сих пор еще весь трясусь, но это пройдет.

– Прекрасно. Тогда с учетом всех обстоятельств лучше вам уезжать немедленно.

– Куветли что-то упоминал про самолет.

– Самолет? Гм. Дайте ваш паспорт, пожалуйста. – Грэхем повиновался. Консул перелистнул страницы, захлопнул паспорт и вернул его владельцу. – В вашей визе указано, что вы прибываете в Италию через Геную и покидаете страну через Бардонеккью. Если вы сильно желаете лететь, мы можем исправить визу, но это займет примерно час – и придется возвращаться в Геную. Кроме того, если Куветли найдут в течение ближайших часов – лучше не привлекать внимания полиции, меняя планы. – Он взглянул на часы. – Поезд в Париж отходит из Генуи в два. Вскоре после трех он остановится в Асти. Предлагаю вам отправиться туда. Я могу отвезти вас до Асти на своей машине.

– Еще не мешало бы перекусить.

– Дорогой мистер Грэхем! Как глупо с моей стороны. Перекусить. Конечно! Мы сделаем остановку в Нови, и я вас угощу. А если удастся разжиться шампанским – выпьем и шампанского: ничего нет полезней для поднятия настроения.

Грэхему вдруг стало весело. Он засмеялся.

Консул поднял брови.

– Извините, – сказал Грэхем. – Прошу простить. Понимаете, забавно вышло: я кое-кому назначил на двухчасовом поезде свидание. Должно быть, она сильно удивится, когда я там появлюсь.

Кто-то тряс Грэхема за плечо; он открыл глаза.

– Бардонеккья, синьор. Ваш паспорт, пожалуйста.

Грэхем посмотрел на склонившегося над ним проводника и понял, что проспал всю дорогу от Асти. В дверях, на фоне густеющих сумерек, стояли два человека в форме итальянской железнодорожной полиции.

Грэхем рывком сел и стал рыться в кармане.

– Паспорт? Да, конечно.

Один из полицейских осмотрел паспорт, кивнул и поставил на него печать.

– Grazie, signore.[48]48
  Спасибо, синьор (um.).


[Закрыть] У вас есть итальянские банкноты?

– Нет.

Грэхем положил паспорт обратно в карман. Проводник выключил свет и закрыл дверь.

Вот и все.

Грэхем печально зевнул. Его знобило от холода. Встав, он накинул пальто и увидел, что станция засыпана снегом. Не стоило так спать – еще, чего доброго, вернешься домой с пневмонией. Итальянский паспортный контроль остался позади. Грэхем включил отопление и сел выкурить сигарету. Наверно, все из-за того плотного обеда с вином. Наверно… Тут он вспомнил, что еще не повидался с Жозеттой. И Матис тоже должен быть здесь.

Поезд резко тронулся и загрохотал к Модану.

Грэхем позвонил; снова появился проводник.

– Синьор?

– Когда мы пересечем границу – у нас будет вагон-ресторан?

– Нет, синьор. – Проводник развел руками: – Война.

Грэхем протянул ему деньги:

– Я хочу бутылку пива и несколько бутербродов. Сможете достать в Модане?

– Легко, синьор.

– А где вагоны третьего класса?

– В голове поезда, синьор.

Проводник ушел. Грэхем докурил сигарету и решил, что пойдет искать Жозетту после Модана.

Остановка в Модане казалась бесконечной. Наконец французский паспортный контроль закончил работу, и поезд тронулся.

Грэхем вышел в коридор.

Если не считать тусклых синих огней безопасности, в поезде сейчас было темно. Грэхем неторопливо пробирался к вагонам третьего класса; таких оказалось только два, и он легко нашел Хозе и Жозетту. Других пассажиров в их купе не было.

Когда Грэхем отодвинул дверь, Жозетта повернулась и неуверенно вгляделась в него. Потом, когда он вошел под лившийся с потолка купе синий свет, подскочила на ноги и вскрикнула.

– Что случилось? Где вы пропадали? – спрашивала она. – Мы с Хозе ждали до последнего, но вы все не появлялись, хоть и обещали. Мы ждали. Хозе вам расскажет, как мы ждали. Что произошло?

– В Генуе я опоздал на поезд. Пришлось долго догонять.

– Вы ехали до Бардонеккьи? Невероятно!

– Нет. До Асти.

Последовала пауза. Они говорили по-французски; Хозе, расслабившийся в углу, коротко усмехнулся и принялся ковырять ногтем в зубах.

Жозетта уронила докуренную сигарету на пол, раздавила ее ногой и небрежно промолвила:

– Вы сели на поезд в Асти – и ждали так долго, прежде чем повидать меня? Не очень-то вежливо. – Она подумала и медленно добавила: – Но ведь в Париже вы не заставите меня ждать, chéri?

Грэхем помолчал.

– Не заставите, chéri? – Теперь в ее голосе слышалась резкая нотка.

Грэхем сказал:

– Жозетта, я бы хотел поговорить с вами наедине.

Жозетта внимательно посмотрела на него; ее лицо, освещенное тусклым светом, ничего не выражало. Потом она встала и направилась к двери.

– Лучше, наверно, вам немного побеседовать с Хозе.

– Хозе? При чем тут Хозе? Я хочу говорить с вами.

– Нет, chéri. Поболтайте с Хозе. Я в деловых вопросах не очень разбираюсь. Не люблю я их. Понимаете?

– Нисколько. – Он и вправду не понимал.

– Нет? Хозе объяснит. Я вернусь через минутку. А пока, chéri, поговорите с Хозе.

– Но…

Жозетта шагнула в коридор и закрыла за собой дверь. Грэхем хотел открыть ее снова.

– Вернется, – осадил его Хозе. – Сядьте-ка и подождите.

Озадаченный Грэхем медленно сел. Хозе, все еще ковыряясь в зубах, глянул на него из другого угла купе.

– Не понимаете, а?

– Даже не знаю, что именно мне надо понять.

Хозе сосредоточенно вгляделся в свой ноготь, лизнул его и снова занялся верхним клыком.

– Вам ведь нравится Жозетта?

– Разумеется. Но…

– Она смазливая, но ума у нее маловато. Она женщина. В бизнесе ничего не смыслит. Поэтому бизнесом занимаюсь я, ее муж. Мы партнеры. Вам ясно?

– Пока все ясно. И что?

– А то, что у меня тут свой интерес. Вот и все.

Грэхем на мгновение задумался; он начинал понимать, и даже слишком хорошо.

– Будьте добры, скажите прямо.

Хозе, казалось, принял решение. Он оставил зубы в покое, повернулся к Грэхему и живо спросил:

– Вы же деловой человек? И не ждете ничего забесплатно. Отлично. Так вот, я – ее менеджер, и я ее забесплатно не отдам. Хотите развлечься с ней в Париже? Жозетта – славная девочка и прекрасное развлечение для джентльмена. Да и танцует дай Боже. Вместе мы зарабатываем в приличном заведении по две тысячи франков в неделю. Две тысячи. Неплохо, правда?

На Грэхема нахлынули воспоминания: как арабская девушка, Мария, говорила ему: «У нее было много богатых мужчин», как Копейкин сказал: «Хозе? У него дела неплохи», как сама Жозетта призналась, что Хозе ревнует, только когда она забывает о делах ради удовольствия, – несчетное число мелких фраз и намеков.

– Ну? – холодно произнес он.

Хозе пожал плечами:

– Пока вы развлекаетесь, две тысячи франков в неделю мы зарабатывать танцами не можем. Так что, сами понимаете, надо их доставать где-то еще. – В полутьме Грэхем видел, как губы Хозе изогнулись в легкой улыбке. – Две тысячи в неделю. Цена подходящая, верно?

Это была философия обезьяны, разряженной в бархат. «Mon cher caîd» оправдывал свое существование.

Грэхем кивнул:

– Вполне подходящая.

– Так, значит, по рукам? – бойко откликнулся Хозе. – Вы, я вижу, опытный человек. Знаете, что так принято. – Ухмыльнувшись, Хозе процитировал: – «Chéri, avant que je t’aime n’oublieras pas mon petit cadeau».[49]49
  «Дорогой, прежде чем я тебя полюблю, не забудь о подарочке» (выражение французских проституток).


[Закрыть]

– Понятно. И кому же мне платить? Вам или Жозетте?

– Если хотите – давайте деньги Жозетте, только как-то оно будет не изящно, правда? Я стану к вам заглядывать раз в неделю. – Он наклонился вперед и похлопал Грэхема по колену. – Все ведь серьезно, да? Хорошо себя вести будете? Если, например, желаете начать прямо сейчас…

Грэхем встал и сам удивился своему спокойствию.

– Мне будет приятней передать деньги Жозетте.

– А, не доверяете мне?

– Конечно, доверяю. Вы ее не поищете?

Хозе замялся, потом, пожав плечами, встал и вышел из купе. Через мгновение он возвратился с Жозеттой. Она улыбалась – слегка обеспокоенно.

– Ты побеседовал с Хозе, chéri?

Грэхем вежливо кивнул:

– Да. Только, как я уже вам говорил, по-настоящему мне хотелось побеседовать с вами. Я собирался объяснить, что мне все-таки придется ехать прямо в Англию.

Жозетта вытаращилась на Грэхема, злобно закусив губу, потом неожиданно повернулась к Хозе:

– Дурак испанский! – Она едва не выплюнула слова ему в лицо. – Ради чего я, как думаешь, тебя держу? Ради танцев?

Глаза Хозе угрожающе блеснули. Он закрыл за собой дверь.

– Не смей так со мной разговаривать. А то зубы вышибу.

– Мерзавец! Как хочу, так и буду с тобой говорить. – Жозетта стояла неподвижно, но ее правая рука сместилась на дюйм-другой; что-то тускло сверкнуло. Браслет, украшавший запястье Жозетты, оказался на костяшках ее пальцев.

Грэхем, уже навидавшийся за этот день насилия, быстро вмешался:

– Одну минуту. Хозе ни в чем не виноват. Он все объяснил очень вежливо и тактично. Я, как уже сказал, пришел сообщить, что еду прямиком в Англию. Но еще я хотел попросить вас принять небольшой подарок. Вот такой. – Он вынул бумажник, извлек из него банкноту в десять фунтов и поднес к свету.

Жозетта глянула на деньги, затем угрюмо уставилась на Грэхема:

– Ну?

– Хозе дал понять, что я вам задолжал две тысячи франков. Эта бумажка стоит примерно одну тысячу семьсот пятьдесят. Остаток я вам добавлю франками. – Он достал французские купюры, сложил их вместе с английской и протянул Жозетте.

Выхватив деньги из его руки, Жозетта сердито спросила:

– И что вы рассчитываете за это получить?

– Ничего. Было очень приятно с вами поговорить. – Он отодвинул дверь. – До свидания, Жозетта.

Она пожала плечами, сунула купюры в карман манто и снова села в углу.

– До свидания. Не моя вина, что вы такой глупый.

Хозе рассмеялся.

– Если вдруг передумаете, месье, – чопорно начал он, – мы…

Грэхем закрыл дверь и пошел вдоль коридора. Ему хотелось одного – возвратиться в свое купе. Матиса он заметил, только когда чуть не столкнулся с ним.

Француз отступил, давая ему пройти; потом, открыв от удивления рот, наклонился вперед:

– Месье Грэхем? Неужели?

– Я искал вас, – сказал Грэхем.

– Дорогой друг… Я так рад. Я все думал… боялся…

– Я догнал поезд в Асти. – Грэхем достал револьвер из кармана. – Хотел вернуть вам это – и поблагодарить. К сожалению, у меня не было времени его почистить. Я дважды из него стрелял.

– Дважды! – Глаза Матиса расширились. – И застрелили обоих?

– Одного. Другой погиб из-за несчастного случая на дороге.

– Несчастного случая? – Матис усмехнулся. – Это какой-то новый способ их убивать! – Он нежно посмотрел на револьвер: – Пожалуй, я не стану его чистить. Оставлю как есть, на память. – Он поднял взгляд на Грэхема. – А сообщение, которое я доставил? С ним все было как надо?

– Все как надо. Спасибо вам еще раз. – Грэхем помолчал, затем сказал неуверенно: – В поезде нет вагона-ресторана, но у меня в купе есть бутерброды. Если вы с женой захотите присоединиться…

– Вы очень добры, но нет, спасибо. Мы сходим в Эксе; дотуда уже недалеко. Там живет моя семья. Странно будет увидеть их после стольких лет. Они…

Дверь купе позади него отворилась, и в коридор выглянула мадам Матис.

– Вот ты где! – Она узнала Грэхема и неодобрительно кивнула.

– Что такое, chéri?

– Окно. Ты его открыл и вышел курить. А я осталась мерзнуть.

– Так закрой его, chéri.

– Идиот! Оно не поддается.

Матис устало вздохнул и протянул руку:

– До свидания, друг. Я никому не проболтаюсь. Можете на меня рассчитывать.

– Не проболтаешься? – подозрительно спросила мадам Матис. – О чем это ты не проболтаешься?

– Ладно, тебе скажем. – Матис подмигнул Грэхему. – Мы с месье составили заговор: хотим взорвать Французский банк, взять в плен палату депутатов, перестрелять двести семей и установить коммунистический режим.

Мадам Матис испуганно огляделась по сторонам:

– Не надо такое говорить. Даже в шутку.

– В шутку?! – Матис бросил на нее гневный взгляд. – Увидишь, какая это шутка, когда мы вытащим свиней-капиталистов из их роскошных особняков да изрешетим пулеметами!

– Робер! Если кто-нибудь услышит такие вещи…

– Пускай слушают!

– Я же только попросила закрыть окно, Робер. Я бы и сама закрыла, но оно никак не поддается. Я…

Дверь за ними затворилась.

Грэхем стоял, глядя в окно на далекие лучи прожекторов. Они без устали кружили по нависшим над горизонтом облакам, высвечивая в них серые пятна. Похожий вид открывался из окна его спальни – когда над Северным морем летали немецкие самолеты.

Грэхем повернулся и отправился назад, к своему пиву и бутербродам.