Текст книги "Странствующий рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Энтони Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Перед тем, как умереть, ты испытаешь самую ужасную боль, какую только можно вообразить.

У Клода на этот счет было достаточно хорошее воображение, но он просто кивнул и снова потянулся за монетой. На этот раз йомен позволил Клоду взять ее, и медяк тут же исчез в потайном кармане грязной и вонючей куртки крестьянина. Клод почувствовал, как его любимица-крыса ерзает под курткой, и успокаивающе похлопал по карману.

– А кто этот рыцарь? – спросил он, уже собираясь уходить.

– Что? – не понял йомен.

– Рыцарь, которого надо убить. Кто он?

– А что? Это важно?

– Да нет, – пожал плечами Клод.

Йомен хмыкнул.

– Он из Гарамона. Красно-синий щит с белым драконом.

Здоровый глаз Клода удивленно расширился, и он усмехнулся.

– Жаль, что это не он сражался с Ганелоном сегодня, – сказал Клод. – Ты бы тогда сэкономил полкроны.

– Запомни, – прорычал йомен, ткнув в Клода толстым пальцем. – Его брата не трогать. Если хоть волос упадет с его головы, нам всем конец. Все, проваливай.

Он кивнул паре громил, стоявших в тени, они схватили Клода и выкинули его из палатки.

Все еще ухмыляясь, Клод поднялся и постарался вытереть хотя бы часть грязи с лица. После этого он повернулся и побежал прочь своей неловкой подпрыгивающей походкой.

ГЛАВА 11

Лагерь спал, в нем царила тишина, и не было заметно никакого движения. Час был уже поздний. Последний патруль вернулся пару часов назад, а следующий должен был вернуться еще нескоро.

Периметр лагеря патрулировали пешие ратники группами по три человека. Они отчаянно пытались не заснуть, тихо разговаривая между собой. Часы перед рассветом были самыми трудными, в это время сильнее всего хотелось спать, но ратники знали, что если их обнаружат спящими на посту, то будут бить кнутом, пока спина не превратится в кровавое месиво. Такая порка для простолюдинов часто была смертным приговором. Открытые раны от грязи загноятся, и начнется заражение, означающее медленную и мучительную смерть.

Внутри лагеря стражников было меньше, и они были не столь бдительны. Никто не ожидал, что противник сможет проникнуть в лагерь, миновав внешние патрули, и часовые тут были поставлены больше для перестраховки. Здесь многие рисковали дремать на постах, пользуясь малейшей возможностью для отдыха.

Стражник, одетый в красно-желтый табард цветов Гарамона, шагал между темными безмолвными палатками. Зевнув, стражник взглянул на серебристую луну в небе. Еще час, и можно будить другого ратника на смену.

Вдруг он заметил темную сгорбленную фигуру, ковылявшую странной хромающей походкой. Вглядевшись во тьму, стражник крепче перехватил древко своей алебарды и пошел навстречу этой фигуре.

Подойдя ближе, стражник с облегчением увидел, что это всего лишь какой-то горбатый крестьянин, один из десятков прихлебателей, увязавшихся за войском и выполнявших черную работу в лагере.

– Ну и холодная нынче ночь, – прогнусавил горбун, глуповато улыбнувшись стражнику. У него были неровные косые глаза, и, очевидно, недавно этот крестьянин был крепко бит. Должно быть, плохо почистил сапоги господину, или еще как провинился.

– Да уж, – кивнул стражник. – А ты что тут шатаешься?

– Меня послал один из ваших ратников, – прошептал горбун. – Сказал принести вам выпивки.

Крестьянин протянул полупустой мех с вином.

Часовой удивленно выпучил глаза и тут же, прислонив алебарду к деревянному ящику, схватил мех и сделал большой глоток. Проглотив вино, ратник удовлетворенно вздохнул. Вино было скверным, больше похожим на уксус, но часовой был рад и такому. После этого он снова обратил взгляд на крестьянина.

– Кто именно тебя послал?

– Я не знаю, как его зовут, сэр.

– Это был светловолосый молодой парень? С восточного края лагеря?

– Да, вроде бы он.

– Так это мой брат, – сказал часовой. – Теперь я ему должен.

– Весьма великодушно с его стороны, – кивнул горбун, бросив взгляд через плечо часового. В тенях между палатками крался темный силуэт.

Часовой полез в карман.

– Вот, – сказал он, протянув половину маленького хлебца, изъеденного долгоносиками и личинками моли. – Это тебе за труды.

– Вы очень щедры, добрый сэр, – поклонился горбун, пряча хлебец в свой карман.

Стражник поднял мех, чтобы выпить из него, а Клод незаметно для него махнул рукой. Темный силуэт выскользнул из-за палаток, проскочив мимо отвлеченного часового.

– Что это там? – внезапно спросил Клод тихим, но полным тревоги голосом. Часовой, бросив мех, обернулся туда, куда указывал Клод, повернувшись спиной к горбуну.

Клод одной сильной волосатой рукой зажал рот часовому, и, держа в другой нож, полоснул им по горлу стражника, перерезав яремную вену. Стражник дернулся, и Клод почувствовал, как горячая кровь течет по его рукам. Оттащив стражника в темноту за палатку, Клод зажимал ему рот, пока умирающий не прекратил дергаться.

Выпрямившись, Клод ухмыльнулся, увидев, как еще несколько силуэтов тихо скользят в ночи между палатками. Неожиданно в голову ему пришла идея. Нагнувшись, он сорвал красно-желтый табард с тела стражника и натянул на себя, а на голову надел окаймленный железом шлем ратника. После этого он поднял алебарду, и хладнокровно зашагал к палатке, окрашенной в красно-желтые цвета лорда Гарамона.

«Это оказалось не так уж и трудно», подумал он.

* * *

Калар спал, и ему снилась Элизабет. Он улыбался во сне, вдыхая упоительный аромат ее духов. Они лежали вместе в густой траве у замка Гарамон, наслаждаясь летним теплом, жужжанием насекомых и телами друг друга.

«Это рай», подумал он. Элизабет поцеловала его обнаженную грудь.

Чей-то голос попытался вторгнуться в его мысли, но Калар оттолкнул его, не желая прерывать прекрасный сон. Голос становился все более настойчивым, и Калар во сне поднялся, в замешательстве оглядываясь вокруг. Пчелы, нагруженные пыльцой, тяжело перелетали с цветка на цветок, маленькие сверчки стрекотали в траве.

– Что случилось, любимый? – сонным голосом спросила Элизабет.

Голос в голове звучал все громче и настойчивее.

– Анара? – спросил Калар, оглядываясь.

«ПРОСНИСЬ!», произнес голос с такой силой, что Калара встряхнуло, как от удара.

Он мгновенно проснулся и увидел, как прямо над ним что-то блеснуло.

Калар успел перекатиться на бок, и нож вонзился не в его горло, а в подушку. Молодой рыцарь скатился с койки.

– Хватай его! – прошипел чей-то голос. Над Каларом нависли темные силуэты. Он заметил, как его брат отчаянно бьется, прижатый к койке другими темными фигурами, на голову Бертелиса был наброшен грубый мешок.

Снова мелькнула рука с ножом, но Калар смог отвести удар, как учил Гюнтер, используя предплечье, чтобы отбить руку противника. Локоть рыцаря врезался в скрытое капюшоном лицо нападавшего, и негодяй рухнул на спину, упав на маленький сундук, в котором хранилась одежда Калара.

Почувствовав движение сзади, Калар резко уклонился в сторону, и клинок, нацеленный в его шею, скользнул по плечу. Еще один убийца бросился на него, размахивая ножом, и Калар попытался перехватить его руку.

Рванувшись вперед, Калар врезался в противника, который не удержался на ногах и с бранью свалился на койку. Калар упал вместе с ним и в падении ударил противника коленом, вышибив воздух из его легких. Выхватив нож у негодяя, Калар быстро вскочил на ноги и взмахнул клинком, не позволяя остальным убийцам приблизиться.

Трое их настороженно кружили вокруг рыцаря, теперь опасаясь подойти ближе. Калар бросил быстрый взгляд на брата, все еще прижатого к койке. Один из тех, кто держал Бертелиса, оглянулся на Калара и, увидев нож в руке рыцаря, выругался. Его акцент был грубым, крестьянским. Впрочем, даже если бы он ничего не сказал, зловоние, исходившее от убийц, выдавало в них простолюдинов.

– Гарамон! – взревел Калар во всю силу легких, и Бертелис, услышав его, стал сопротивляться с новыми силами, пытаясь сбросить с себя нападавших.

Трое убийц бросились на Калара. Он, повернувшись, схватил одного за руку с ножом, и, дернув, швырнул его в другого. Но тут нож третьего убийцы вонзился в его бок. Вскрикнув от боли, Калар упал на одно колено и нанес удар снизу вверх, всадив нож в горло нападавшего.

Калар выпрямился, поморщившись от боли в боку. Послышался знакомый лязг меча, вынимаемого из ножен, за которым последовал вопль боли. Краем глаза Калар заметил, что его брат освободился и вскочил на ноги.

Оказавшись лицом к лицу с двумя братьями, один из которых был вооружен мечом, убийцы растерялись.

– Гарамон! – вскричал Калар снова.

* * *

Клод, стоявший снаружи палатки, покосился налево и направо, и закусил губу. Дело складывалось скверно, и он уже представлял себя висящим в петле.

Бросив быстрый взгляд внутрь палатки, Клод увидел, что двое братьев вооружены и стоят спина к спине. Он мгновенно принял решение. Услышав топот бегущих людей, Клод бросился в проход между палатками.

– Сюда! На помощь! Нашего господина убивают! – закричал он, увидев нескольких бегущих к палатке ратников, одетых в красно-желтые табарды цветов Гарамона. – Сюда!

Стало сбегаться больше людей, из своих палаток выходили рыцари, разбуженные шумом.

Опустив взгляд, Клод заметил, что его краденый табард залит кровью убитого стражника. Выругавшись, он пригнулся и пошел быстрым шагом, проталкиваясь сквозь собиравшуюся толпу.

Внутри палатки послышались новые крики и звон клинков, но Клод не оглядывался. Раздался грохот, будто упала стойка с доспехами, и послышался громкий голос:

– Брать их живьем!

Клод снова выругался. Никто из соучастников преступления не знал его имени, но, конечно, они вполне могли описать его внешность.

Безобразное лицо крестьянина взмокло от пота, пока он отчаянно протискивался сквозь растущую толпу. Выбравшись из толпы, он перешел на неуклюжий бег. Все еще держа в руках алебарду, он едва не споткнулся на ней, пытаясь укрыться за двумя палатками.

Запнувшись о что-то, он упал, рухнув на четвереньки. Шлем стражника слетел с его головы, и алебарда выпала из рук. Попытавшись встать, Клод обнаружил, что уперся руками в мертвое тело.

Ошеломленно он уставился в лицо убитого стражника. Он даже не понял, что в панике бежал от палатки тем же путем, что и к ней.

– Эй ты! Что ты там делаешь? – раздался властный голос, и Клод застыл. Подавив первое побуждение бежать, он повернулся к говорившему. Это оказался рыцарь, полуодетый, но с мечом в руках.

Клод облизал губы.

– Ты куда бежал? – спросил рыцарь, шагнув к нему. Клод тупо смотрел на него, не зная, что ответить.

– Это кровь на тебе?

Клод машинально кивнул. Рыцарь нахмурил брови.

– Ты ранен?

– Нет, – выдавил из себя Клод.

Подойдя ближе, рыцарь изумленно уставился на мертвое тело, лежавшее на земле. Клод незаметно сунул руку под табард, нащупав нож.

– Это ты убил его?

Клод напрягся, приготовившись выхватить нож, и медленно кивнул, не сводя глаз с рыцаря.

– Он один из убийц?

Клод помедлил секунду и едва не расхохотался. Глуповато улыбнувшись, он кивнул:

– Да, мой лорд, да. Он бежал от палатки. Я погнался за ним.

– Понятно. Забирай труп, – приказал рыцарь. – Его надо опознать.

Все еще удивляясь своей удаче, Клод кивнул и потащил мертвое тело.

* * *

– Это сангассовские псы! – Бертелис сплюнул. – Кто же еще?

Калар кивнул и сморщился, когда рану в его боку стали протирать спиртом. Он зажмурил глаза, чувствуя обжигающую боль.

– Простите, мой лорд, – сказал пожилой лекарь, которого барон Монкадас прислал для оказания помощи раненому Калару.

– Хорошо, что ты остался жив, парень, – сказал барон своим громовым голосом, хлопнув Калара по плечу. Молодой рыцарь охнул от боли. – Мой лекарь хоть и простолюдин, но чертовски хорошо умеет лечить раны.

Рана была промыта и протерта, и Калар, скосив взгляд, посмотрел на нее. Она не выглядела особенно серьезной, но еще кровоточила и дьявольски болела.

– С этими швами, брат, ты будешь похож на пугало, – заметил Бертелис. Калар фыркнул. Действительно, все его тело было иссечено зашитыми ранами.

Лекарь закрыл рану чистой тканью и с помощью другого слуги забинтовал ее, обмотав бинты вокруг груди Калара.

Достав глиняный кувшин, лекарь поставил его рядом с койкой Калара.

– Это мед, мой лорд, – сказал он. – Пусть ваш слуга мажет им рану дважды в день, утром и вечером. Похоже, нож не причинил серьезных повреждений, но некоторое время рана будет болеть. Теперь главное, чтобы не было заражения, и мед поможет его предотвратить. Каждый день нужно менять повязки и очищать раны. Я еще приду к вам завтра, мой лорд.

Калар кивнул, и когда старый лекарь встал, чтобы уйти, было слышно, как заскрипели его колени.

– Передай мою благодарность лорду барону, – сказал Калар. Когда лекарь ушел, он жестом приказал удалиться и другим слугам. Они вышли через полог для слуг в задней части палатки, пройдя сквозь толпу ратников Гарамона, собравшихся снаружи.

– Быдло! – прошипел Бертелис, в ярости шагая туда-сюда. – Они послали вонючих холопов убить нас! Хоть Малорик и мерзавец, но я не думал, что он опустится так низко!

– Он просто гадюка, – кивнул Калар. – Похоже, он готов на любую подлость.

– Вот что я скажу: сейчас мы пойдем к нему и покончим с ним раз и навсегда.

– Нет, – твердо сказал Калар. – Сначала нам нужны доказательства.

Мальчишка-слуга поднял полог палатки и шагнул внутрь, почтительно поклонившись.

– Чего тебе? – прорычал Бертелис.

– Благородные господа, барон Монкадас и лорд Танбурк желают с вами говорить, – сказал мальчишка.

– Тогда не заставляй их ждать снаружи, как нищих, дурак!

Слуга вышел наружу, и в палатку втиснулась массивная фигура барона Монкадаса. Бородатое лицо барона сурово хмурилось. Он был таким громадным, что внутреннее убранство палатки, казалось, стало меньше в его присутствии. За ним вошел высокий и стройный Танбурк, его лицо выражало тревогу и едва сдерживаемую ярость.

– Ты в порядке, парень? – спросил барон.

– Да, – кивнул Калар.

– Слава Владычице, что ваши раны не оказались еще опаснее, – сказал Танбурк.

– Если бы я не проснулся так вовремя, мне перерезали бы глотку.

– Должно быть, сама Владычица разбудила вас, – прошептал Танбурк.

Калар снова подумал о голосе своей сестры, который слышал во сне.

– Двоих убийц взяли живыми, да? – спросил Бертелис.

– Да, – ответил Монкадас. – Танбурк вызвался лично заняться их допросом.

– Отлично, – усмехнулся Бертелис. – Пусть их смерть не будет легкой.

Танбурк вежливо поклонился.

– Главное – выяснить, кто послал их, Танбурк, – велел Калар, в чьем голосе звучал гнев.

– Выясним, – сказал рыцарь, снова поклонившись. – И еще раз позвольте мне выразить радость, что никто из вас не пострадал еще серьезнее из-за этого гнусного покушения.

Высокий рыжеволосый рыцарь еще раз поклонился и вышел.

– Это был Малорик, – сказал Бертелис барону, глаза молодого рыцаря горели гневом.

– Я так не думаю, – тихо сказал барон Монкадас.

– Что? – удивился Калар. – Кто же еще это мог быть? Как бы то ни было, Малорик хитрая бестия. Несомненно, он позаботился о том, чтобы след убийц не привел к нему.

– Я уже говорил с ним, – сказал барон. – Он отрицает свое участие в этом.

– Ну, разумеется, он будет это отрицать! – с яростью произнес Бертелис.

– Да замолчи ты! – громовым голосом рявкнул барон. Наступила тишина, и когда барон заговорил снова, его голос звучал тише:

– Да, Малорик отрицает свое участие, и я верю ему.

Бертелис фыркнул, но Калар молчал, размышляя.

– Тогда один из его рыцарей?

– Может быть, – уклончиво ответил барон.

– Я вызову его на поединок! – внезапно заявил Бертелис.

– Нет, – твердо сказал Калар, подумав о Гюнтере, полумертвом от ран, лежавшем в своей палатке. – Я больше никому не позволю сражаться вместо меня!

– Но они и на меня напали, Калар! Я имею право вызвать его!

– Целью был я, – возразил Калар. – Тебя они только держали. Они могли бы убить тебя, но не убили. Нет, убить они хотели именно меня.

Я сам вызову Малорика на дуэль.

– Нет, – решительно заявил барон, его лицо выражало суровую непреклонность. – Я больше не позволю поединков, и это мое последнее слово как старшего из рыцарей.

Калар изумленно уставился на барона. Бертелис открыл рот от удивления.

– Это неслыханно! – наконец произнес младший брат Калара.

– Поединков больше не будет! – снова рявкнул барон, а его глаза сверкнули злостью. – Нас окружает сильный и коварный враг, угрожающий опустошить наши земли, а эта ваша вражда с Сангассами зашла уже слишком далеко. Один рыцарь убит, а Гюнтер, лучший боец, чем любой из нас, едва жив. Даже если он выживет, вероятно, он не сможет больше сражаться. Нет, хватит с меня вашей мелкой грызни! Когда война закончится, и вы вернетесь в свои владения, там можете делать что хотите, но сейчас есть дела более важные, чем дворянские междоусобицы.

В палатке наступила тишина. Калар и Бертелис смотрели в пол, а барон Монкадас переводил свой яростный взор с одного брата на другого.

– Я уже говорил об этом с Малориком, и заставил его поклясться честью, что ни он, ни кто-либо из его рыцарей не будет продолжать эту вражду до окончания войны. Вы, сыновья лорда Гарамона, тоже должны поклясться в этом.

Калар, уставившись в пол, скорбно покачал головой. «Как могло дойти до такого?», подумал он.

– Ладно, – произнес он наконец. – Клянусь честью.

Бертелис тоже сквозь зубы процедил клятву.

– Хорошо, – кивнул барон Монкадас. – Напавшие на вас будут допрошены, и если выяснится, что им заплатили за это, и они назовут своего нанимателя, его будут судить. А сейчас вам лучше отдохнуть.

Завтра у нас будет нелегкий день. Разведчики доложили, что отряды врага передвигаются уже при свете дня, не скрываясь, примерно в двадцати милях к югу отсюда. Мы направимся туда и очистим район от зверолюдов. Желаю вам доброй ночи и да благословит вас Владычица.

Танбурк, незаметно стоя в тени подслушивал разговор. Лицо рыцаря было искажено от ярости.

* * *

Когда первые лучи рассвета озарили землю, еще один крестьянин был вздернут на суку, бессмысленно задергав ногами в агонии, когда его горло захлестнула петля. Четырнадцать других трупов уже качались в петлях, свисая с деревьев.

Бертелис пристально смотрел на повешенного, наблюдая, как лицо умирающего синеет. Руки неудачливого убийцы были связаны за спиной, он сучил ногами и дергался, выпучив глаза. В воздухе разлилось зловоние, когда кишечник повешенного самопроизвольно опорожнился. Бертелис с отвращением покачал головой.

Пятерых убийц, взятых живьем, допрашивали несколько часов. Им пришлось испытать все виды боли, прежде чем их привели сюда и повесили. Бертелис считал, что с ними поступили еще слишком мягко.

По его мнению, их страдания должны были стать куда более долгими, прежде чем преступники отправились бы в вечные чертоги Морра.

Впрочем, Танбурк неплохо постарался. Он выпытал у убийц показания и имена сообщников – поэтому вешали не их одних. Бертелис посмотрел на один из трупов: повешенный был плотного телосложения, и явно не истощенным – йомен, не меньше. Именно на него указывали показания всех соучастников преступления. Танбурк сам допрашивал его. Конечно, он не марал руки грязной работой палача – такое дело было ниже достоинства благородного рыцаря. Но если йомена и нанял кто-то из дворян, то преступник умер, сохранив эту тайну.

Бертелис покачал головой. Стоит доверить крестьянам хоть немного власти и ответственности, и как они за это отблагодарят? Предадут и попытаются тебя убить.

Убийца последний раз дернул ногами и повис, раскачиваясь в петле.

* * *

Путь на юг был долгим и мрачным. Калар ехал молча, погрузившись в размышления, думая и о покушении на свою жизнь, и о Гюнтере. Он поговорил с лекарем барона Монкадаса перед тем, как выехать из лагеря.

– Лорд Гюнтер будет жить, – сказал лекарь. – И может быть, даже удастся сохранить ногу. Но даже в этом случае он не сможет ездить верхом. Увы, ему больше не суждено сражаться в седле.

Калар покачал головой, чувство вины тяжким бременем давило на его плечи. Нельзя было позволять Гюнтеру сражаться вместо себя. «Но если бы не Гюнтер», вдруг сказал некий внутренний голос, «ты сейчас был бы мертв». Калар, стараясь не слушать этот голос, хмуро посмотрел на тяжелые тучи, висевшие в небе. Высоко-высоко кружила одинокая черная птица.

Попытка убийства Калара вызвала у бастонских рыцарей тревогу и недобрые предчувствия, поэтому в колонне всадников, направлявшейся на юг, было слышно мало разговоров. Всего в колонне было двадцать пять рыцарей, возглавляемых лично бароном Монкадасом, и десять конных йоменов-разведчиков, одетых в красно-желтые цвета Гарамона.

Барон бдительно, словно ястреб, следил за Каларом и его братом.

Беспокоился ли он о новых покушениях, или просто хотел убедиться, что братья не наделают глупостей – Калар не знал.

Шалонский лес зловеще темнел на холмах к востоку, как всегда, вездесущий и угрожающий. Калар заметил, что лес разросся и здесь, как и повсюду. Заросли поглощали деревню в некотором отдалении от дороги, половины домов уже не было видно за деревьями. Калар увидел болезненно искривленный дуб, выросший прямо внутри одной из крестьянских лачуг, пробив ее земляную крышу.

На холме примерно в миле отсюда возвышался темный силуэт небольшого замка. Калару он напомнил одинокого отважного рыцаря, стоявшего перед надвигавшимся на него гигантским чудовищем-лесом. Сколько времени понадобится деревьям, чтобы поглотить замок? Неделя? Может быть, месяц?

Что-то в этом замке показалось подозрительно знакомым, и Калар нахмурился, испытывая странное чувство дежа вю. Это было тревожное ощущение, и молодой рыцарь не мог от него избавиться.

Лошадь чистейшей белой масти гуляла по склону холма перед замком, встряхивая головой, и Калар почувствовал себя оживившимся, просто наблюдая за этим прекрасным животным.

Лошадь казалась такой свободной и полной жизни, бегая по траве без седла и уздечки.

Когда рыцари подъехали ближе, то увидели, что замок необитаем, покинут, вероятно, лет десять назад. Над его стенами развевался изорванный флаг, но что изображено на флаге, уже нельзя было различить. Заросшие плющом стены почернели от огня. Может быть, это пожар заставил когда-то обитателей замка покинуть его?

– Мы остановимся здесь на полчаса, чтобы накормить и напоить коней, – приказал барон Монкадас.

Йомены поскакали вперед, чтобы подготовить все к прибытию рыцарей. Сдвинув брови, Калар смотрел, как они скачут по склону холма к воротам замка. Он не мог отделаться от мысли, что когда-то был здесь раньше.

Они остановили коней на травянистой лужайке перед воротами замка.

Когда-то к воротам вел через ров деревянный мост, но теперь он сгнил и обвалился на камни внизу. Ворота были открыты, тяжелые деревянные створки покосились и заброшено свисали с петель.

Калар чувствовал, что его тянет к таинственному покинутому замку, словно что-то звало его туда. Передав поводья одному из конюхов, молодой рыцарь, нахмурившись, подошел к воротам. Он был здесь раньше, теперь Калар был в этом уверен. Может быть, в детстве?

Он посмотрел на каменистую канаву, которая, вероятно, когда-то служила рвом, пытаясь найти сухой путь через нее к воротам. В канаве остались лужи застойной воды, но ее нетрудно было перейти.

– Калар? – позвал его Бертелис, но старший брат только отмахнулся.

Осторожно шагая и придерживаясь одной рукой, Калар спустился по обрывистому склону рва. Обходя лужи с застойной водой, он прошел по каменистому дну и выбрался из рва с другой стороны, морщась от боли в боку. Новая волна дежа вю нахлынула на него, когда он остановился у разбитых ворот, устремив взгляд во внутренний двор замка.

Калар вздрогнул, когда порыв холодного ветра дунул из ворот. «Надо вернуться», подумал он, но все же, нахмурившись, пошел вперед.

Полузабытые образы ожили в его памяти: он, смеясь, бежит через ворота, мимо удивленных стражников, за своей сестрой.

Его сестра…

Он направился дальше, во внутренний двор. Конюшни и казармы, давно заброшенные и начавшие разрушаться, располагались с внутренней стороны вдоль южного участка стен, но Калар почувствовал, что его будто что-то влечет к главной башне. Он посмотрел на водяные лилии, разросшиеся в круглом фонтане в пруду посреди двора. Вода переливалась через края каменного Грааля, поставленного на пьедестале в центре пруда. Вода явно поднималась из природного источника, расположенного под землей, но все равно это производило волшебное впечатление.

Поднявшись по широким каменным ступеням, Калар вошел в безмолвную и заброшенную главную башню. Подобно призраку шел он по залам, в которых была лишь пыль и паутина. Внутренние помещения башни были опустошены пожаром, не оставившим ничего от мебели или картин на стенах. Словно увлекаемый неодолимой силой, Калар поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж, и проследовал в длинный коридор, проходя мимо пустых мрачных комнат и холодных безжизненных спальных покоев.

Наконец, пройдя под арочным проходом, он остановился. Хотя воздух был холодным, Калар вспотел. Дверь в арке была неповрежденной и почти полностью закрытой. Не зная, что скрывается за дверью, молодой рыцарь с взволнованно бьющимся сердцем открыл ее. Дверь распахнулась, громко заскрипев на ржавых петлях. Пригнув голову, Калар вошел в комнату.

Там было темно, но он заметил, что пожар, бушевавший когда-то в замке, едва коснулся этой комнаты. В северной стене зияли арочные окна, их деревянные ставни хлопали и дребезжали на ветру. Посреди комнаты стояла большая кровать, тюфяк на ней просел, и подушки были погрызены молью и покрыты плесенью. В углу комнаты стоял ночной горшок, а у стены – небольшой сундук.

Вдруг Калар заметил какое-то движение в тенях, и резко повернулся, его сердце бешено колотилось. Он выхватил меч из ножен и увидел, как во мраке комнаты сверкнул металл.

– Кто здесь? – спросил он, как ему показалось, очень громко, нарушив мертвую тишину. Никто не ответил.

Вой ветра в пустых комнатах замка звучал словно стон неупокоенной измученной души. Шагнув вперед, Калар снова заметил движение во тьме. По его спине побежал холодный пот, он тяжело глотнул.

Неужели не нашедшие упокоения духи мертвых обитают в этом месте? Калар сделал еще один шаг вперед и остановился.

У дальней стены комнаты в густой тени стояло высокое зеркало. Его поверхность треснула, но то, что видел Калар, было лишь его отражением в зеркале. Молодой рыцарь глубоко вздохнул – он даже не заметил, что затаил дыхание. «Вот дурак!», выругал он себя.

Под зеркалом был шкафчик и маленькая трехногая табуретка, на которой лежала бархатная подушка, поеденная молью. Вероятно, это была комната дочери лорда, который владел этим замком.

«Калар!», прошептал кто-то в его ухо, заставив его содрогнуться.

Калар резко развернулся, подняв меч. Но вокруг никого не было.

Комната была пуста.

«Калар!», позвал его кто-то снова. Он снова развернулся, оглядывая комнату. Единственное, что здесь двигалось – расшатанный ставень, дребезжавший на ветру.

«Здесь ничего нет», подумал Калар. «Ты воображаешь глупости».

Он подошел к окну, чтобы закрыть дребезжавший ставень, действовавший ему на нервы. Убрав меч в ножны, он высунулся из окна, чтобы дотянуться до ставня. Но едва Калар коснулся его, дунул новый порыв ветра, и ставень шумно ударился о стену. Калар выругался и посмотрел из окна вниз.

«Здесь она упала», сказал голос в его разуме.

Волна головокружения нахлынула на него, дыхание перехватило.

Калар быстро отшатнулся от окна. «Я схожу с ума?». Он встряхнул головой, словно пытаясь сбросить с себя какое-то наваждение. Надо скорее уехать из этого места и забыть о нем.

– Калар, – произнес голос за его спиной.

Молодой рыцарь застыл. Это был не шепот ветра, а голос из уст живого человека.

Он резко развернулся, снова выхватив меч из ножен.

В дверях стоял бледный силуэт женщины, окруженный мерцающим белым светом.

«Это неупокоенный дух, призрак», подумал Калар, попятившись.

– Я не призрак, – сказала женщина, легко скользнув в комнату.

Ее голос был удивительно знакомым – и одновременно нет. Ореол света, окружавший ее, казалось, померк и исчез, и Калар увидел, что она из плоти и крови. Может быть, этот ореол был всего лишь игрой света?

Она была нежной, как цветок, ростом немного выше ребенка, и одета в белое платье из тонкой ткани, сверкающей на свету, словно водная гладь. Платье обтягивало ее изящное тело, мерцающими волнами спускаясь ниже туго затянутого корсета, и образуя пышный шлейф.

Длинные рукава платья суживались и были прикреплены к паре серебряных колец, украшавших тонкие пальцы женщины.

Ее лица не было видно во мраке, но Калар разглядел, что у нее длинные темные волосы и серебряная тиара на голове. На белоснежной коже ее шеи сияло серебряное ожерелье в виде геральдической лилии, и Калар затаил дыхание.

– Фрейлина Владычицы, – благоговейно произнес он, преклонив колено.

Никогда ему еще не доводилось встречать одну из этих высокочтимых дам. Они были священнослужительницами и защитницами, осененными благословением самой Владычицы. Многие из них были могущественными провидицами, обладавшими даром прозревать будущее, и пользовались большим почетом как советники короля. Они повелевали таинственными магическими силами, и были благочестивыми защитницами святых мест Бретонии.

– Из этого окна шагнула вниз она навстречу смерти, – произнесла фрейлина, ее голос был удивительно неземным и отрешенным.

Длинный шлейф ее платья волочился по полу, и казалось, что она скользит над землей, словно призрак.

Теперь Калар видел ее лицо, и смотрел на нее с изумлением и восхищением. Лицо ее было молодым и изящно узким, с высокими скулами и утонченным подбородком, глаза были большими и удивительно прекрасными. Кожа фрейлины была гладкой и белой, на лицо вокруг глаз с большим искусством нанесена косметика. Взгляд этих прекрасных глаз, казалось, скользил по комнате, словно фрейлина следила за движением чего-то, что Калар не мог видеть.

– Она стояла у окна. И кровь… так много было крови, – прошептала фрейлина, с ужасом посмотрев на свои руки, словно они были в крови, хотя они были чисты и прекрасны. – Позор терзал ее, она сгорала от стыда… и выбросилась из окна.

Внезапно фрейлина улыбнулась, ее лицо осветилось словно детской радостью.

– И на мгновение казалось ей, что она сейчас взлетит…

Улыбка исчезла, и ее прекрасное лицо омрачилось скорбью, настолько безграничной, что Калару захотелось подойти к ней и как-то утешить ее.

– И так… она погибла. Как будто шепот на ветру… исчезла навсегда.

Калар в смятении смотрел на эту женщину. Если бы она не была фрейлиной Владычицы, он решил бы, что она безумна. К тому же она казалась ему удивительно знакомой, будто Калар знал ее когда-то, как знал он сам этот замок.