Текст книги "Тайна смерти мисс Вейн (= Роджер Шерингэм и тайна мисс Вейн)"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– О!– сказал несколько обескураженно Роджер.– Неужели бесполезно? Но ведь эта улика, я...

– Господи, да мне всегда предлагают множество улик!– заметил раздумчиво инспектор,– тысячи улик, и ни одна не стоит и двух пенсов.

– О!– опять сказал Роджер.– Значит, по части доверительности ничего не выйдет, как я понимаю?

Инспектор хохотнул: ему довольно приятно было переиграть Роджера, который, по его мнению, это вполне заслужил. Даже Энтони, несмотря на то что был разочарован, не мог удержаться от улыбки при виде того, как его самоуверенного кузена выбили из седла.

Однако инспектор проявил милосердие.

– Не скажу, что ваши слова совершенно лишены здравого смысла. Нет, это не так. Мне известно, что вы не рядовой репортер. Я знаю, что вы немало сделали для решения Уичфордской загадки, а из ваших статей в "Курьер" я понял, что такие дела интересуют вас сами по себе. Поэтому, если вы дадите мне слово не печатать того, что я не хочу обнародовать, я, возможно, и доверю вам кое-какие сведения из тех, что должен скрывать от всех остальных. Я даже непрочь обсудить с вами это дело. Только помните, что это с моей стороны будет в высшей степени непрофессиональное поведение, так это у нас называется, и у меля будут большие неприятности в Скотленд-Ярде, если там об этом узнают.

– Вот это честная игра, инспектор!– вскричал с огромным облегчением Роджер,– а я уж подумал, что вы спустите меня с лестницы. Да, обещаю вам, что Ярд об этом ничего не узнает и я, разумеется, ничего не напечатаю без вашего разрешения. Мой интерес носит сугубо личный характер.

– А вы, мистер Уолтон? Вы согласны поступать так же?

– Конечно, инспектор. И это прямо здоровско с вашей стороны.

– Ну тогда, если не возражаете, сначала мы послушаем, что вы можете сказать о вашей улике, мистер Шерингэм.

Роджер подошел к серванту и вынул из ящика почти высохший клочок бумаги:

– Я его поднял в двух шагах от того места, где нашли тело. Может быть, это не имеет ровно никакого отношения к данному делу, но всегда есть шанс... Здесь было что-то написано, но буквы практически стерлись. Вы могли бы хоть что-то разобрать?

Инспектор взял клочок и низко наклонился над ним, затем поднес его к свету.

– Если позволите, я оставлю его у себя,– попросил он.– Возможно, как вы и говорите, эта бумажка не представляет никакого интереса, но я перешлю ее нашему человеку в Ярде и, думаю, он сумеет прочесть то, что было здесь написано. Во всяком случае, мы не должны пренебрегать такой возможностью.

И он положил клочок рядом с собой на стол и снова удобно устроился в кресле.

– Ну а теперь задавайте свои вопросы, мистер Шерингэм, у вас их по крайней мере уже полсотни на копчике языка.

– Да, действительно,– рассмеялся Роджер и тоже сел,– и я, конечно, хотел бы немедленно получить ответы на некоторые из них. Мне скоро надо звонить в Лондон и продиктовать по телефону свою статью, а во время нашего разговора я мог бы набросать кое-какие заметки.

Роджер порыскал во внутреннем кармане пиджака, достал блокнот и карандаш.

– Прежде всего скажите, вы уверены в глубине души, что это именно убийство, а не несчастный случай или самоубийство?

– Говоря между нами, сэр,– уверен. Во всяком случае, настолько, насколько был бы уверен любой представитель моей профессии, не располагая последним, решающим доказательством, но вы об этом не пишите. В данном случае можно упомянуть лишь о некоторых "подозрительных" обстоятельствах.

Роджер кивнул.

– Да, я это понимаю, и очень хорошо, но, между прочим, крик, который услышал рыбак, почти отметает всякие сомнения в убийстве, не так ли? Я хочу сказать, что если удаленность от подножия скалы, где было найдено тело, исключает возможность несчастного случая, то крик в той же мере отвергает и предположение о самоубийстве. Самоубийца не стал бы кричать.

– Да, я тоже пришел к такому заключению,– согласился инспектор.

– И вы также установили, что она была не одна. Есть ли у вас хоть какие-то предположения, кто эта вторая женщина?

– У меня есть на этот счет свои подозрения,– осторожно заметил инспектор.– Кстати, я провел в доме у скал довольно много времени сегодня утром,– тактично изменил он тему разговора.– А вы там были?

– Нет, в доме не был, но я слышал о вашем посещении.

– Вы должны непременно туда зайти, вас ждет кое-что интересное. Я имею в виду обитателей дома.

– Знаете, дело в том, что я еще недостаточно освоился со своей новой профессией. Не думаю, что смогу вот так запросто нагрянуть к доктору Вэйну и потребовать от него доверительной беседы. Не могли бы вы рассказать мне о проживающих в доме и тем самым избавить меня от лишнего беспокойства?

– Ну почему же нет, смогу, вероятно, но сообщить могу немного. Сам доктор Вэйн производит довольно необычное впечатление. Это высокий мужчина с большой черной бородой. Почти все время он проводит в лаборатории, которую устроил в задней части дома. Занимается какими-то исследованиями. Немного порывист и неровен в обращении, если вы понимаете, что я хочу сказать, и, кажется, не очень удручен смертью жены, хотя, может быть, скрывает свое потрясение – должен я добавить.

– Так, значит, не удручен или скрывает свою скорбь?

– Но я узнал, что он и его супруга не очень-то дружно уживались вместе. Во всяком случае, так подумывает прислуга. Я, конечно, всех их собрал сегодня утром и расспросил о том о сем. Ну, затем присутствует в доме его секретарша, женщина, похожая на палку с пенсне на носу, коротко стриженная, на вид любого возраста от тридцати до пятидесяти. Есть двоюродная сестра миссис Вэйн, проживающая в доме последние несколько месяцев, по имени мисс Кросс. Это и есть та самая девушка, унаследовавшая все деньги миссис Вэйн, как вы о том уже знаете.

– И та самая девушка, которая, очевидно, если не считать какой-то неизвестной особы, последняя видела миссис Вэйн живой. Да, я виделся с ней,кивнул Роджер,– и даже поболтал немного.

– Виделись? И что вы о ней думаете, мистер Шерингэм?

– Не знаю,– уклонился от прямого ответа Роджер,– а вы что?

Инспектор задумался, потом ответил, и тоже осторожно:

– Мне она показалась вполне приятной молодок леди – хотя несколько более сложной натурой, чем можно подумать, или – вряд ли она хотела бы, чтобы вы так думали. Вы получили от нее какие-нибудь сведения?

– Послушайте, инспектор,– неожиданно выпалил Энтони,– скажите мне только одно: вы действительно, если по-честному, думаете, что...

– Заткнись, Энтони, и будь потактичнее,– поспешно вмешался Роджер.Получил ли я от нее какие-нибудь сведения, инспектор? Думаю, те же самые, которыми располагаете вы, не больше. Она рассказала, что вы учинили ей допрос.

– Она очень важная особа в этом деле,– с виноватым видом ответил инспектор,– ведь она, как вы только что сказали,– последняя, кто видел миссис Вэйн живой.

– Ну я не совсем так выразился,– сухо заметил Роджер.– Но не станем углубляться в данный вопрос. И что же, мисс Кросс произвела на вас лишь то впечатление, что она вполне приятная девушка и, может быть, на самом деле сложнее, чем кажется?

– Нет, я бы так не сказал, сэр,– раздумчиво отвечал инспектор.– Нет, совсем-совсем напротив. У меня осталось еще впечатление, что она недолюбливала свою кузину.

– Недолюбливала кузину?– удивленно воскликнул Роджер.– Но ведь миссис Вэйн была чрезвычайно добра к ней. Дала крышу над головой, платила ей щедрое жалованье практически ни за что и составила завещание в ее пользу! Помилуйте, она чрезвычайно должна быть обязана миссис Вэйн!

– А разве мы всегда чрезвычайно любим тех, кому чрезвычайно обязаны?тонко заметил инспектор.

– Я уверен,– начал высокомерно Энтони,– что мисс Кросс...

– Энтони, заткнись! Но почему вы в этом так уверены, инспектор? У вас должны быть для подобного умозаключения более веские основания.

– Они у меня есть, сэр. Я их извлек из разговора со слугами. Миссис Вэйн и мисс Кросс очень часто ссорились, насколько я понимаю. И слуги об этом, по-видимому, часто между собой судачили.

– Ну конечно, если принимать во внимание досужие сплетни слуг,– с великолепным презрением вставил Энтони,– то, осмелюсь сказать, вы...

– Энтони, ты наконец заткнешься или мне придется выставить тебя в твою комнату спать? Ради бога, налей себе еще стаканчик и помалкивай.

– Я так понимаю, что вы тоже виделись с мисс Кросс, мистер Уолтон?снисходительно осведомился инспектор.

– Да, виделся,– последовал лаконичный ответ.

– Очень хорошенькая молодая леди,– с легким намеком заметил инспектор.

– О да, кстати!– поспешно воскликнул Роджер.– Я чуть не забыл свой самый важный вопрос!

– Какой же, мистер Шерингэм?

– Да забыл спросить, о каких уликах вы не сказали мне. Сегодня днем вы обмолвились, что есть кое-какие улики, о которых вы не скажете.

– Да, одна улика есть,– с улыбкой признался инспектор.– Но больше ничего. Это пуговица от пальто.

Он поискал в кармане, извлек светло-синюю костяную пуговицу с белым узором, примерно полтора дюйма в диаметре, которая теперь лежала у него на ладони.– Пуговицу нашли зажатой в руке мертвой женщины.

Роджер негромко присвистнул.

– Да, доложу я вам, вот это улика, несомненная улика! Первая, действительно значимая улика, если не считать следов. Можно взглянуть?

Он взял пуговицу и внимательно ее рассмотрел.

– А это не могла быть, случайно, ее собственная пуговица?

– Нет, сэр, не могла.

– Вы уже знаете, чья она?– спросил Роджер, быстро взглянув на инспектора.

– Знаю,– ответил удовлетворенно инспектор.

Сердце у Энтони почти замерло в груди.

– Чья же она?– взволнованно спросил он.

– Это пуговица от спортивной куртки мисс Кросс.

На минуту воцарилось напряженное молчание, а затем Роджер задал жгучий вопрос:

– А мисс Кросс, когда отправилась на прогулку с миссис Вэйн, была в этой куртке?

– Да, сэр, в этой,– ответил инспектор в высшей степени серьезно,– а когда вернулась домой, одной пуговицы на куртке не хватало.

Глава 7

Случайные сведения об очень неприятной леди

– А я говорю тебе, что мне это безразлично,– почти крикнул Энтони.Сказать, что эта девушка имеет хоть малейшее отношение к смерти той несчастной женщины,– значит быть последним дураком!

– Но я этого и не говорю,– терпеливо возразил Роджер.– Я не думаю, что она имела к этому отношение, несмотря ни на какие улики. Я говорю только то, что нам не следует отвергать подобную возможность с такой непререкаемой убежденностью и лишь потому, что у нес хорошенькое личико. Инспектор не...

– К черту инспектора,– свирепо перебил его Энтони.

– Да, к черту, разумеется, но, как я уже сказал, он отнюдь не глуп и совершенно ясно, что он думает сейчас о причине смерти миссис Вэйн. В конце концов, ты должен признать тот факт, что улика совершенно потрясающая.

– Если, по его мнению, мисс Кросс убила свою двоюродную сестру значит, он простофиля,– проворчал Энтони.– Самый и самый треклятый на свете дурак.

Разговор происходил на следующее утро, когда мужчины шли вдоль гряды скал на условленное место встречи с Маргарет Кросс. Накануне вечером инспектор отправился спать вскоре после того, как обрушил на них свое оглушительное сообщение, а Энтони и Роджер обсуждали это сообщение почти до утра, если не считать те полчаса, когда Роджер созванивался с газетой "Курьер".

Энтони наотрез отказался даже предположить, что Маргарет хоть малейшим образом могла погрешить против правды или сознательно утаить какой-нибудь существенный факт. Вместо того чтобы принять к сведению и анализу единственный логический вывод из ставших им известными обстоятельств, он предпочитал, чтобы его разорвали на куски раскаленными щипцами, и Роджера, который не меньше двоюродного брата был озабочен тем, чтобы имя девушки было очищено от подозрений, но сознавал все трудности, связанные с этим, позиция Энтони уже несколько раздражала. На последние слова кузена он даже не ответил, а только тихо вздохнул. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не спорить, но ссора с Энтони ни к чему бы хорошему не привела, а Энтони был готов вцепиться в глотку всем оппонентам на свете. Остаток пути они проделали в тягостном молчании.

Маргарет Кросс ждала их возле уступа скалы, где они сидели накануне. Лицо ее было встревожено и носило явные следы бессонной ночи.

– Ой, как я рада вас видеть,– воскликнула она, обмениваясь рукопожатием с Роджером,– у меня, право, такое чувство, словно вы мой единственный друг во всем мире.

– Не забудьте и про меня, мисс Кросс,– Энтони улыбнулся и в свою очередь пожал ей руку.

– Нет, конечно, я о том не забываю,– ответила девушка, словно ей было ни жарко, ни холодно от его слов, а попросту говоря, ответила совершенно равнодушно и быстро отдернула руку, так как Энтони явно хотел задержать ее в своей и сжать покрепче. С подчеркнутым вниманием, снова повернувшись к Роджеру, девушка нетерпеливо спросила, нет ли чего-нибудь нового.

По лицу Энтони скользнуло выражение, что бывает у собаки, протянувшей лапу, чтобы поиграть с мухой, которая вдруг оказалась осой,– обиженное и одновременно удивленное. А так как Маргарет Кросс продолжала демонстрировать ему свою спину, удивление уступило место уязвленности, а так как девушка не только не проявляла никакой готовности включить его в обмен мнениями, но совершенно явно его игнорировала, то уязвленность и горькое разочарование, которые он испытывал, сменились чувством оскорбленности. Столь же демонстративно, как вела себя она, Энтони отошел от них на несколько шагов и стал забавляться бросанием камешков со скалы в море. Энтони сердился.

Будь он поумнее, ему следовало бы ощутить себя польщенным, но при его нынешнем умственном развитии как он мог догадаться, что молодая леди, привыкшая немало гордиться своей независимостью и силой воли, страдала при мысли, будто она словно какая-нибудь мокроносая идиотка рыдала на плече незнакомца и даже искала утешения, так сказать, в его объятиях. Таким образом (будь Энтони поумнее и поопытнее), он мог бы ее раздражение, направленное против него, как свидетеля ее унижения, расценить как очень лестный комплимент. Но Энтони не обладал ни опытом по этой части, ни мудростью.

– Энтони, подойди сюда и послушай!– крикнул Роджер, который очень хорошо понимал, откуда ветер дует.

С очень небрежным видом Энтони медленно подошел к Роджеру и Маргарет.

– Я сейчас рассказал мисс Кросс о пуговице. Может быть, это против правил нашей игры с инспектором, но я считаю, что мисс Кросс должна обо всем знать.

И он повернулся к девушке.

– Значит, вы говорите, что потеряли ее по дороге, когда гуляли с миссис Вэйн?

– Да, я, наверное, потеряла ее во время прогулки,– ответила девушка недоуменно.– Но вот где? Не имею никакого понятия. Знаю только, что пуговица на куртке была перед тем, как нам идти гулять, но я заметила, что ее нет, только когда вернулась домой. Просто где-нибудь оторвалась, а как она оказалась в руке Элси, не представляю. Но не могла бы она ее найти и взять, чтобы потом отдать мне?

– Да, это, по-видимому, единственное объяснение,– согласился с ней Роджер, но не счел нужным в данный момент указать на то обстоятельство, что дальнейший путь миссис Вэйн пролегал в другой стороне, чем та, откуда она и Маргарет пришли, и поэтому объяснение, данное мисс Кросс, казалось ему не очень правдоподобным.

– О, мистер Шерингэм, как бы я хотела вырваться из ужасающей атмосферы подобных подозрений,– вдруг воскликнула девушка, на момент теряя контроль над расходившимися нервами.– Это уже невыносимо! И с каждым новым фактом положение становится все более угрожающим! Я уже начала подумывать, не стоит ли самой броситься вниз со скалы, если события будут развиваться в таком направлении. И в деревне уже начинают поговаривать. Миссис Рассел сделала вид, что не узнает меня, когда сегодня утром мы встретились около ее дома.

– Великолепная миссис Рассел,– пробормотал Роджер.– Хотел бы я спустить шкуру с этой старой ведьмы! Полагаю, она считает такое поведение по-христиански добродетельным. Но послушайте, Маргарет, дорогая, не надо расстраиваться из-за подобных глупостей.

Надо сказать, что Роджер, едва познакомившись с любой молодой леди, не достигшей тридцати лет, называл ее уже по имени. Это соответствовало его слегка богемной репутации и очень упрощало отношения.

– Мы с кузеном Энтони готовы оказать вам всяческую поддержку, поэтому держите свой клювик повыше и пусть все старые кошки провалятся ко всем чертям.

Маргарет, закусив губу, отвернулась от них:

– Не знаю, как вас и благодарить,– сказала она дрожащим голосом,просто не знаю, что бы я делала, если бы не встретила вас обоих, мистер Шерингэм.

– Роджер!– импульсивно поправил он ее.– Ради бога, Маргарет, зовите меня просто Роджер! "Мистер Шерингэм" меня называют те, кто мне должен деньги, и поэтому это звучит в моих ушах противно и даже зловеще.

– Ну что ж, хорошо,– улыбнулась девушка,– благодарю вас... Роджер!

И Роджер подавил вздох облегчения, потому что навернувшиеся у нее на глазах слезы высохли благодаря чепухе, которую он нес.

– А это перед вами стоит сам Энтони,– продолжал он с шутливой серьезностью.– Позвольте мне вас представить друг другу: Энтони – Маргарет, а теперь пожмите друг другу руки и скажите: "Какой прекрасный сегодня день!"

– Как поживаете, Энтони?– серьезно спросила Маргарет, но в ее глазах блеснула лукавинка, и каким-то непонятным образом ей при этом удалось внушить Энтони мысль, что она сожалеет о своем свинском поведении десять минут назад и просит ее извинить. Может быть, он будет так добр, что простит?

– Как вы поживаете, Маргарет?– сказал Энтони, и ее тонкие пальчики утонули в его огромной ладони. Он легко пожал эти пальчики, и пожатие ответило ей, и совершенно внятно, что это не он должен ее прощать, но, может быть, она простит его детскую досаду и глупое поведение, о которых он сожалеет всем сердцем?

Так что все устроилось наилучшим образом.

– А зачем нам стоять, когда можно сесть?– спросил Роджер, обозревая с должным удовлетворением результаты своих дипломатических усилий, и подал пример, разлегшись во весь рост на пружинистом дерне. Остальные последовали его примеру.

– Теперь нам предстоит следующее,– сказал он, лежа на спине и вовсю попыхивая трубкой,– нам надо организовать наступательный и оборонительный тройственный союз. Маргарет, ваше дело – поставлять нам информацию о всех живущих в доме, а мое – использовать эту информацию с наибольшей пользой.

– А как насчет Энтони?– спросила Маргарет.

– О, Энтони у нас выступает в амплуа глуповатого друга сыщика. Он сюда для этой цели и явился, и предоставим ему полную возможность играть эту роль, а то он будет ужасно разочарован.

– Бедный Энтони!– рассмеялась Маргарет.– Роджер, вы, наверное, ужасный человек.

– Да нет, совсем он не ужасный,– лениво отозвался Энтони,– он просто осел, но притворяется, будто это не так. Мы, родственники, всегда делаем вид, что этого за ним не замечаем.

– Но возвращаясь к нашему делу,– невозмутимо продолжил Роджер,– есть одно обстоятельство, и я должен довести до вашего сведения его крайнюю важность. Это обстоятельство довольно противное, но мы должны смотреть правде в глаза. На основании известных нам сейчас фактов можно сделать из них только один логический вывод. И если мы хотим строить другие умозаключения, нам нужны свежие факты.

– Понимаю, что вы имеете в виду,– медленно сказала Маргарет,– я понимаю также, что вы совершенно правы. Но каким же образом мы можем добыть эти новые факты?

– А может быть, нам поможет небольшой, но компетентный опрос, который позволит прояснить некоторые моменты?

Роджер помедлил, словно раздумывая, какой вопрос задать первым.

– Полагаю, вы очень любили свою кузину, Маргарет?– спросил он небрежно секунду-две спустя почти безразличным тоном.

Теперь настала очередь Маргарет медлить и размышлять.

– Нет,– ответила она отрывисто,– и не вижу причины, почему бы вам этого не знать, хотя и понимаю невыгодность для себя честного ответа,– я терпеть ее не могла.

– Вы не могли ее терпеть?– повторил Роджер, приподнявшись на локте и удивленно глядя на Маргарет.– Но она была так добра к вам! Я даже решил, что она, наверное, была замечательная женщина?

Маргарет горько усмехнулась.

– И многие так думали. Элси очень старалась, чтобы все думали именно так. Знаете, кажется, есть пословица: "о мертвых ничего или хорошо", но я никогда не была сторонницей условностей. Элси была одним из самых отвратительных созданий, которые когда-либо существовали на земле!

– Ого!– тихо воскликнул Роджер.– Неужели? А мы еще говорили о недостатке свежих фактов. Ваши слова открывают целую область для расследования. Храбрая вы леди! Так почему же Элси была одним из самых отвратительных созданий, существовавших на земле?

– Это кажется довольно огульным обвинением, не так ли?– спросила Маргарет очень серьезно.– Ну что ж, приведу вам пример, чтобы вы сами могли обо всем судить. Когда Элси только познакомилась с Джорджем, она была примерно в том же положении, что и я несколько месяцев тому назад: одинока, нища и никому не нужна, но она это от него скрыла. Она притворилась, что принадлежит к хорошей, уважаемой семье и у нее самой много денег. По сути дела, она пошла на сознательный обман. Джордж поверил каждому ее слову, влюбился в нее и женился на ней – что и было ее целью.

– Вы хотите сказать, что она вышла замуж за доктора Вэйна только из-за его денег?

– Только и всецело по данной причине. Я знаю об этом потому, что она имела обыкновение бахвалиться своей победой передо мной и советовала мне последовать ее примеру. Да, похвалялась этим! Рассказывала подробно, как она с первых же дней знакомства морочила его и водила за нос. И, кстати, выманила у него огромные деньги по брачному контракту. Все те деньги, что она завещала мне. Десять тысяч фунтов, которые он положил на ее имя без каких-либо условий и не подлежащие обложению налогом. Своих денег у нее, разумеется, не было ни пенни. Она часто хвасталась, как замечательно устроила свои дела. О, Элси была вся в дедушку, не из родни, а в родню нашего общего дедушку, должна заметить!

– Понимаю,– задумчиво протянул Роджер.– Да, это, конечно, бросает несколько иной свет на леди. Итак, она пригласила вас под свой кров, чтобы у вас тоже появился шанс познакомиться с другим богатым мужчиной и таким же способов обвести его вокруг пальца?

– Да ничего подобного. Конечно, она мне об этом все время твердила, но ничто не могло быть дальше от истины. Фактически существовало несколько причин, почему она хотела, чтобы я у нее поселилась. Во-первых, она желала, чтобы у нее был кто-то, кем она могла бы помыкать в такой степени, которой бы не потерпел никто из слуг; кто-то такой, кто делал бы для нее все, чего она не осмелилась бы требовать ни от кого в целом мире. О Роджер, вы не представляете, что мне приходилось делать после моего приезда сюда. Унизительные вещи, которые никто другой в целом свете не стал бы для нее исполнять, и тем не менее в них не было ничего такого слишком уж возмутительного, вы понимаете – ничего такого, против чего я могла бы взбунтоваться и захлопнуть за собой дверь ее дома навсегда. О, мне так трудно, чрезвычайно трудно вам это объяснить, вы, наверное, представления не имеете, каким низким животным может быть одна женщина по отношению к другой, зависящей от нее материально, притом что в поведении первой нет ничего, что можно было бы назвать преступным.

– Да нет, мне кажется, я имею об этом некоторое представление,сочувственно пробормотал Роджер.

Маргарет нахмурилась:

– Вот, предположим, мы выходим вместе, под дождем, на прогулку и возвращаемся довольно усталые, промокшие и грязные. Она сразу же в таких случаях посылала меня наверх отнести ее мокрые пальто и шляпу и велела доставить ей сухую обувь. Я спускалась вниз и заставала ее в гостиной, в кресле перед камином, но все еще не переодевшуюся. Она требовала, чтобы я сменила ей обувь, даже иногда сняла перчатки с ее рук. А потом говорила, что чулки у нее тоже промокли, и меня снова посылали наверх за сухой парой и спрашивали, не смогу ли я снять с нее сырые и надеть вот эти. А потом она говорила, что эти чулки не подходят по цвету к туфлям, и я должна была опять подняться и принести другие. А когда я исполняла и эту ее просьбу, она вдруг вспоминала, что забыла попросить принести еще какую-нибудь вещь, и так до бесконечности. Иначе говоря, она часами гоняла меня туда-сюда, не давая ни минуты свободного времени, чтобы я могла привести себя в порядок.

– Знаю я этот тип женщин,– с пониманием кивнул Роджер.

– Так вот, это была первая причина, почему ей требовалось мое присутствие. А другая заключалась в том, что она была ужасно груба и злобна и ей необходимо было на ком-то вымещать свою злость. Со слугами это не проходит, они сразу же потребуют расчета. А бедные родственники на эту роль годятся лучше всех. И все это, знаете ли, со сладенькой улыбкой, от чего унижение кажется еще нестерпимее.

– Но почему же вы у нее торчали столько времени?– негодующе воскликнул Энтони.

Маргарет слегка покраснела:

– Наверное, из-за трусости. Я к тому времени хорошо уже знала, почем фунт лиха, а здесь, при всем при том, я жила в комфорте. А кроме того, она все время приманивала меня этими десятью тысячами фунтов. Если бы вы когда-нибудь знали, что это такое – невозможность купить себе булочку ценой в один пенс или чашку чая, вы бы, наверное, поняли, как может быть соблазнительна такая сумма денег, которую можно заслужить, только надо очень постараться. Это расчетливость и жадность, да? Но Элси знала, как действовать в данном случае наверняка, она сама прошла через подобные лишения.

– Простите меня, Маргарет,– немного смутившись, сказал Энтони,– надо быть ослом, чтобы упрекать вас. Ну конечно я вас понимаю.

– Дело в том,– продолжала она немного успокоившись,– что я уже готова была все бросить и бежать без оглядки. Я поняла, что в конечном счете игра не стоит свеч, но я еще не определилась, когда убегу, и не решила, чем заняться потом, как вдруг случилось это самое.

Наступило короткое молчание.

– А вы можете привести еще какие-нибудь подробности, касающиеся вашей кузины?– неожиданно спросил Роджер, преследуя какую-то собственную мысль.Еще немного бы специфических деталей, уясняющих ее характер, и опишите ее внешность и все такое прочее.

– Она была невысока ростом и хрупкая на вид,– сказала, подумав, Маргарет,– с довольно гладким детским личиком, светловолосая, немного шепелявила и всячески подчеркивала этот недостаток. Любила выставлять себя беспомощной и беззащитной маленькой женщиной, хотя человека менее беспомощного, чем Элси, во всем, что касалось ее интересов, я не встречала никогда. Она была убеждена (и не раз мне о том говорила совершенно откровенно), что мужчины любят беспомощных, взывающих к их покровительству женщин, и, судя по достигнутым ею результатам, она не слишком заблуждалась. Что же касается ее характера, то я не знаю, что еще сказать. Она была лицемерна, жестока, чрезвычайно эгоистична, низка и дурна во всех отношениях.

Тяжело дыша и вся покраснев от волнения, Маргарет устремила взгляд в море. Очевидно, она припоминала и другие случаи, когда кузина унижала ее и была с ней груба.

Энтони слушал Маргарет со все возрастающим негодованием.

– А ее муж знал, что она представляет собой на самом деле?– спросил задумчиво Роджер.

Маргарет отвела взгляд от линии горизонта и начала бессознательно пощипывать дерн.

– Не знаю!– тихо сказала она после минутного колебания.– Между прочим, я сама об этом часто думала. Иногда мне кажется, что он все знает, а порой, что ни о чем таком и не догадывается. Понимаете, Элси была неглупая женщина. Не думаю, что она обнажала перед кем-нибудь еще свою истинную натуру. Я исключение. Не могу также сказать, что Джордж отличается особой наблюдательностью. Он всегда был так галантен по отношению к ней.

– Он очень горюет из-за ее смерти?

– Внешне – совсем нет, однако о том, что он чувствует в глубине души, я не имею ни малейшего представления. Иногда кажется, что он сделан из камня, так редко проявляет какие бы то ни было эмоции. А кроме того, он большую часть времени проводит, запершись в своей лаборатории, и так было всегда, насколько я успела узнать за время моего пребывания в доме.

– И вы поэтому не можете сказать, какие между ними были отношения, мирные или нет?

– Ни единого слова. Я могу лишь повторить, что он всегда был по отношению к ней очень предупредителен, а она...– и Маргарет несколько цинично усмехнулась,– ну ей было выгодно поддерживать с ним добрые отношения, это хорошо окупалось, так что я думаю, они ладили.

– Понятно. Вы можете еще что-нибудь рассказать о ней?

– Ну, вот еще одно,– ответила девушка как-то нерешительно,– однако это так неопределенно, что стоит ли вообще об этом говорить. Раз или два у меня появлялось ощущение, что Элси кого-то боится.

– Боится? Да, это интересно. Но кого же?

– А вот об этом я не имею ни малейшего представления. Да и вообще это может быть совершенно не так, какой-то моей фантазией. Ничего определенного я сказать не могу. Просто такое у меня впечатление.

– Ну что ж, впечатления часто имеют немалую ценность. Но более определенного вы на этот счет ничего сказать не можете?

– Боюсь, что нет. Наверное, мне и говорить об этом не стоило бы, но, может быть, это даст вам материал для дальнейшего расследования.

– Полагаю, что так оно и будет. Именно об этом я и хотел узнать.

Роджер вырвал пучок травы и бросил его в море.

– Маргарет,– сказал он вдруг,– а что вы сами обо всем этом думаете? Каково ваше собственное, то есть не для публикации, мнение?

– Мне кажется, в этом деле кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд,– ни минуты не колеблясь, заявила девушка.

– И я тоже так думаю, клянусь Юпитером!– поддакнул Энтони.

– Да,– задумчиво подтвердил и Роджер.– Но все эго так чертовски зыбко и неопределенно. Иметь бы хоть малейшую путеводную нить в этом лабиринте. Вы чрезвычайно расширили область расследования рассказом о своей двоюродной сестре, но тем не менее мы бредем ощупью в кромешной тьме. Все, что мы знаем, сводится к следующему: хотя никто явно не выражал своей неприязни к ней, некоторые могли ее чувствовать. Неужели в данном случае нет какого-то более определенного человека? Может быть, кто-то имел причины ее ненавидеть или иметь причину желать ей смерти. Подумайте как следует, напрягите мозги.

Маргарет послушно последовала его совету, и несколько минут стояло молчание, нарушаемое только криками проносящихся мимо чаек и шумом волн у прибрежных камней.

– Да, есть лишь один человек, который, по-моему, мог бы ненавидеть Элси,– сказала она наконец,– и даже ненавидел ее, я уверена, независимо от того, были для этого основания или нет. Это миссис Рассел!