Текст книги "Ожившие фантазии"

Автор книги: Энн Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Энн Вулф

Ожившие фантазии

1

Я бы уехала с Птичьего на три дня позже, если бы не позвонила Энн, моя неугомонная подруга, которой не терпелось узнать, как вышло так, что Лил Стакер чуть не выцарапала мне глаза на презентации моей последней книги «Городские легенды». История с Лил Стакер, по моему скромному мнению, не стоила и выеденного яйца, но, поскольку парочка желтых газет уже упомянула это нелепое происшествие, я была обязана дать Энн отчет во всех подробностях.

Сидя в старенькой моторке мистера Бриссета, я мысленно пыталась разукрасить эту историю так, чтобы мне было не обидно оставлять остров раньше времени. Но, как я ни пыталась расцветить этот банальный эпизод, достойный дешевой мыльной оперы, у меня ничего не получалось.

– Эй, Ют, да что с вами стряслось? – поинтересовался у меня мистер Бриссет, пожилой мужчина, и в жару и в холод облачавшийся в желтый плащ-дождевик, за что его и прозвали Старичком-дождевиком. – Выглядите, ей-богу, паршиво. Что, новая книжка туго идет?

Я вяло улыбнулась Дождевику и, подумав, что совершенно не хочу посвящать его в историю с Лил, ответила:

– Что-то в этом роде, мистер Бриссет. Думала, мне удастся побыть на Птичьем чуть дольше, но не вышло.

– Да уж, на Птичьем острове теперь куда прохладнее, чем в этих ваших джунглях, – хмыкнул Дождевик, не глядя на меня. – Лето выдалось то еще.

– Это точно, – кивнула я.

– И о чем будет ваша новая книжка? – ехидно покосился на меня мистер Бриссет. – Снова будете пугать детишек и смешить взрослых?

Кого-то подобное обращение могло бы возмутить, но я уже давно привыкла к Дождевику. Он не особенно стеснялся в выражениях, и ему было совершенно наплевать, кто перед ним: миллионер, известный писатель или бродяга, скоротавший ночь без спросу в его старенькой моторке. На Птичьем Дождевик мало кому нравился, но его приходилось терпеть: он был единственным перевозчиком, который приезжал на остров и увозил с него точно по расписанию. А мне мистер Бриссет нравился. Кроме его неподкупной искренности, была в нем какая-то загадка, которую мне всегда хотелось разгадать.

– Все в том же духе, мистер Бриссет, – с улыбкой ответила я. – Как сказал герой одного из моих любимых фильмов: «Больше всего пугает то, как скверно написано».

Дождевик хмыкнул – ему нравилась моя самоирония, которой, по словам Энн, всегда было «через край».

– Что ж, удачи, – повернул он ко мне свое морщинистое лицо, выдубленное холодными и жаркими ветрами. – Только очень уж не пугайте тем, как написано.

Доплыв до «берега родимого», я поймала такси и доехала до дома. Кто бы спорил, Энн уже сидела на диванчике в гостиной и с нетерпением ожидала красочного рассказа о концерте, устроенном по случаю моей презентации Лил Стакер.

Разумеется, в дом Энн попала благодаря моему соседу, Яки Престону, у которого «на всякий крайний» лежал дубликат ключей от моего дома. Энн и Яки успели не только накрыть столик в гостиной, но и откупорить бутылочку домашнего клубничного вина, которое еще в прошлом году привезла мне моя мать. К счастью, вино я не очень жалую, поэтому у меня не было особенных причин корчить из себя возмущенную хозяйку. Да и возмущаться-то я толком не умею, по правде говоря.

– Яки, Энн, – поприветствовала я друзей, которые уже не очень-то и нуждались в моей компании.

– Ют! – радостно воскликнула Энн и, упруго подскочив с дивана, понеслась мне навстречу, чтобы оглушить облаком своих дорогих и пахучих духов.

– Хай, Ют, – лениво помахал мне рукой Яки. – Рад видеть. Ничего, что мы тут?

– Все в порядке, – махнула я в ответ, прежде всего чтобы только отбиться от бурных объятий Энн. – Надеюсь, не скучали?

– Не очень, Ют. Я предложил Энн новую плесень, ту, с которой я так долго провозился, но она отказалась, поэтому мы добрались до твоего вина. Ничего штукенция. – Яки кивнул на бутылку.

– Не люблю я всякую дурь и дрянь, – ответила Энн, отцепившаяся от меня и вернувшаяся на диван. – Лучше старый добрый алкоголь.

– Разумно, – кивнула я и неодобрительно покосилась на Яки. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не смел таскать свою гадость в мой дом. Не хватало мне еще визитов полиции.

– Обижаешь, – сонно покачал головой Яки. – Во-первых, полиция вряд ли когда узнает о моем маленьком райском саду в подвале. А во-вторых, я же выращиваю для себя, а не на продажу.

– Все-все-все, – перебила я Яки. – Не хочу даже слышать. Может, кто-нибудь поухаживает за хозяйкой?

Яки покосился на Энн, Энн – на Яки, и я поняла, что мне самой придется тащиться к холодильнику и открывать себе пиво.

– Хоть бы вентилятор включили, – заворчала я на друзей и, перелив пиво в большую стеклянную кружку, подарок Яки, с изображением растамана, затягивающегося дымом из здоровенного кальяна, воткнула вилку в розетку. – Неужели не жарко?

Энн по своему обыкновению смерила меня уничижительным взглядом.

– Жарко ей… Ты бы еще шубу надела. Рубашка до локтей, брюки, ботинки… И вообще, давно могла бы купить себе кондиционер.

– Могла бы, конечно, – нимало не смутившись, ответила я. – Но ты же знаешь, техника меня не любит.

– Третий вентилятор за лето, – вяло констатировал Яки, сделав глоток вина. – Тебе нужно выйти замуж за электрика.

– Тогда уж пусть обзаводится гаремом, – хмыкнула Энн. – Электрик, сантехник, механик – если, конечно, Ют рискнет сесть за руль, – а также плотник.

– Ну хватит, – не выдержала я. – По-моему, кто-то так интересовался моей презентацией, что ради этого вытащил меня с Птичьего.

– Бе-бе-бе. – Энн показала мне маленький острый язычок. – Можно подумать, ты не хотела увидеться со мной и узнать, как я отдохнула… Ну ладно, потом обо мне поболтаем. Расскажи-ка лучше о том, что устроила эта истеричка.

Надо сказать, «эта истеричка», она же Лил Стакер, любовница моего бывшего мужа, несколько лет назад в корне изменила мою жизнь. Мы с Ричи прожили вместе около семи лет, когда я узнала о том, что у него есть любовница. И не просто любовница, а женщина, являющаяся полной противоположностью мне: худенькая, ухоженная, хорошо одетая дамочка, тратившая на свою внешность сумму едва ли меньшую, чем размеры ее гонораров. Оказалось, Лилиан Стакер еще и старше меня лет на семь, хотя выглядит гораздо моложе своего возраста. Честно скажу, меня это не утешило, скорее добило: когда муж предпочитает своей тридцатилетней жене не молоденькую красотку, а даму, подбирающуюся к сорока годам, это внушает мало оптимизма.

Кто-то на моем месте, наверное, стал бы бороться за семейное счастье и пытаться вернуть «заблудшую душу» в лоно семьи. К сожалению или к счастью, я не из таких. Не то чтобы я очень Горда, скорее прагматична: едва ли мне удалось бы забыть о предательстве и не подозревать, что Ричи увлечется кем-то еще, – а брак, не основанный на взаимном доверии, по моему мнению, не стоит и куска остывшей пиццы.

Потому я подала на развод, а Ричи Карлайл вынужден был переехать к своей роковой красотке, надо сказать, зарабатывавшей на жизнь тем же, чем и я, – писательством. Но если я писала подростковые «романы ужасов», то моя «сестра по перу» тешила себя надеждой, что пугает взрослых. Поэтому, когда я выпустила книгу «Городские легенды» – сборник «страшных историй», которые, если верить местным старожилам, случились в нашем городке, Лил заявила, что я украла эту идею из ее книги «Духи города Брэмвилля». Книги этой я конечно же не читала, однако чуть позже узнала, что в ней есть лишь пара упоминаний о городских легендах Брэмвилля.

Надо сказать, Лил поначалу удалось произвести впечатление на моих разношерстных читателей: она возникла, словно из воздуха, закутанная в сверкающие белые меха, и предстала перед почтенной публикой как светлая фея, разоблачающая злокозненную плагиаторшу в клетчатой рубашке, то есть меня. Слова Лил прозвучали как гром среди ясного неба, но, к счастью, мой насмешливый тон очень быстро вывел ее из себя, поэтому образ светлой феи скоро растаял, уступив место пышно разряженной тощей истеричке.

– Так и заявила?! – всплеснула руками Энн. – Вот так гадина! Какая ты молодец, что не растерялась и дала ей достойный отпор.

– Лил надеялась, что возьмет публику эпатажем, – усмехнулась я. – Совсем забыв о том, что у нас с ней разная читательская аудитория.

– Значит, она решила, что ты хочешь с ней конкурировать? – полюбопытствовала Энн.

– По-моему, не самая веская причина для того, чтобы такое устроить, – отозвался Яки и вопросительно покосился в мою сторону.

– Признавайся, Ют, – поймав взгляд Яки, прищурилась Энн, – чем ты еще насолила этой истеричке?

Враль из меня никчемный, и обычно я не вру без особой надобности. Вот и сейчас врать не хотелось, но эта парочка буквально вынуждала меня наплести им с три короба. Однако отвечать мне не пришлось: зазвонил телефон, и я, сняв трубку, лишний раз убедилась, что не стоит лишний раз вспоминать о том, кого не хочешь услышать.

Наблюдательная Энн успела заметить, что я не рада звонку, и ее красивые глаза, окаймленные длинными ресницами, посмотрели на меня с любопытством.

– Ют, сладенькая, прости меня за беспокойство, – затараторил в трубку Ричи, в то время как я размышляла, какого же черта он снова переименовал меня в «сладенькую». – Я всего лишь хотел извиниться за выходку Лил. Мне все известно, так неловко получилось. Честное слово, я не имею к этому никакого отношения.

– Я уже просила тебя забыть этот номер, – сухо заявила я Ричи, стараясь не обращать внимания на заинтересованный взгляд, которым сверлила меня Энн.

– Увы, я слишком хотел его запомнить, – донесся до меня чуть глуховатый лукавый голос.

– Так перестань хотеть, – посоветовала я.

– Знаешь, это не так-то просто будет сделать. У меня с ним слишком много приятных ассоциаций.

– Приятных? – хмыкнула я. – Ну тогда я запросто сделаю так, чтобы они стали неприятными. Что касается выходки Лил, то мне не нужны ничьи извинения. Честно говоря, я даже не волновалась. По крайней мере было не так скучно, как всегда.

– Рад, что ты не переживаешь, – ответил погрустневший Ричи. – Может, мы все-таки встретимся? Неужели нам с тобой нечего обсудить?

– Поверь мне, нечего, кроме истерик твоей любовницы. А эта тема мне не очень-то интересна.

– Но Ют…

– Я кладу трубку. Можешь пожелать от меня своей любимой творческих успехов.

Я действительно положила трубку. Энн смотрела на меня едва ли не восхищенным взглядом. Яки лениво посасывал вино и выглядел при этом так, словно все, что случится со мной через десять лет, известно ему заранее.

– Это был Ричи, – с придыханием констатировала Энн.

– Ричи, – спокойно кивнула я. Меньше всего в тот момент я мечтала произвести на друзей впечатление.

– Он извинялся за сцену с Лил.

– Извинялся, – снова кивнула я.

– И ты его отшила…

– Да никого я не отшивала, – раздраженно буркнула я, сделав глоток пива. – Он предложил встретиться, а я отказалась – только и всего.

– Ют отфутболила бывшего, – не унималась Энн. – Ют, ты просто умничка. Хотя я бы на твоем месте подумала, как отомстить ему более изощренным способом.

– Выходи замуж, разводись, а потом думай.

– Ну что ты дуешься? Я бы и вышла, да ты сама знаешь, что в нашем штате не регистрируют однополые браки.

– Знаю и не лезу к тебе с дурацкими советами.

– Девочки, хватит играть в пираний, – лениво отозвался Яки. – Ют, детка, а тебе не кажется странным, что твой бывший так с тобой любезен, а его подруга закатывает тебе сцены в книжном?

Я потупилась, хотя стыдиться мне было нечего.

– Значит, он названивал тебе и раньше? – укоризненно посмотрела на меня Энн.

– Так, звонил пару раз в этом месяце, – нехотя ответила я.

– А ты скрыла все от лучшей подруги?

– Да нечего было скрывать. Два звонка и ни одной встречи.

– Только не говори, что ты не хочешь с ним встречаться. Я же помню, как ты страдала, когда узнала про него и Лил.

– Вот именно, страда-ла. Прошедшее время. И чего я уж точно не хочу, так это обсуждать свои бывшие отношения с бывшим мужем. В конце этого романа я давно поставила огромную жирную точку.

– А новый так и не начала, – съязвила Энн.

– Значит, любовные романы – не мой жанр, – хмыкнула я. – А графоманом быть не хочется. Ну все, хватит об этом. Расскажи лучше о том, как отдохнула.

Слушая красочный рассказ о курортном романе моей лучшей подруги Энн Уордейк, я думала о том, что жизнь – ужасно странная и нелепая штука. Эта молодая, яркая и красивая девушка, которая могла бы свести с ума любого мужчину, почему-то отдает предпочтение женщинам. А я, не слишком-то эффектная девица в клетчатой рубашке и брюках на подтяжках, которую предали и бросили, до сих пор тешу себя надеждой, что смогу найти мужчину своей мечты.

Миссис Дина Олдридж, моя суматошная мать, никогда не говорила мне фразы: «Дорогая, я хочу тебя навестить». Вместо этого я всякий раз слышала: «Дорогая, через два дня я приеду к тебе в гости».

Эта энергичная женщина, помешанная на порядке и чистоте, всегда страшно переживала, когда заставала хаос в моей квартире. Поэтому те два дня, которые были у меня в запасе, я полностью тратила на то, чтобы сберечь нервные клетки моей несчастной мамочки: приводила в божеский вид свое «холостяцкое» жилище. Можно было, конечно, не тратить силы на уборку, а заняться более интересными делами, но в этом случае кроме упреков, нареканий и риторического вопроса «в кого ты такая неряха?» моему дому грозили неминуемые перестановки, а мне – поиск привычных вещей в непривычных местах.

Потратив целый день на то, чтобы выдраить дом к маминому приезду, я решила как следует вознаградить себя за этот подвиг. Вечером, купив в супермаркете три бутылки моего любимого темного «Гротверга» и нагрузив рюкзак продуктами, я направилась домой с приятной мыслью, что сегодня закачу себе отличный ужин.

Еда, пожалуй, единственное, в чем я не привыкла себе отказывать, – возможно, именно по этой причине гости так любят бывать на моих маленьких вечеринках. И, хотя моя фигура подвергается угрозе и, по словам Энн, ею вскоре придется заняться «всерьез и надолго», если все так будет продолжаться и дальше, до сих пор я так и не смогла уговорить себя сесть на диету. Может быть, если бы я была скверной хозяйкой и мои любимые стейки превращались в толстую подошву от ботинка, справиться с соблазном было бы куда проще. Но, увы, мамины способности на кулинарном поприще передались и мне, а потому мне никогда не удавалось отказать себе в возможности полакомиться тем, что вышло из-под моего «кулинарного пера».

Итак, я бодро шла с туго набитым рюкзачком, пакетами и разве что не насвистывала веселый мотивчик, когда из освещенного тускло-желтым фонарем переулка до меня донеслись слова поразительно знакомой песенки:

Раз-два, раз-два,

Сахарная голова,

Сахарные ножки,

В сахарных сапожках,

Сахарные ручки,

Сахарные брючки,

Три-четыре, три-четыре,

В сахарной живу квартире,

С сахарными окнами,

Сахарными стеклами,

Лучше домик мой не трожь —

Сахарный точу я нож,

Досчитаю до пяти,

И тебя уж не спасти.

Признаюсь, хотя я слышала эту песенку уже не в первый раз, по моему телу пробежал неприятный холодок. К тому же песенку эту пели каким-то жутковатым голоском – надо было постараться, чтобы она звучала так зловеще.

Это была считалочка из моих «Городских легенд». С одной стороны, мне стоило радоваться тому, что книга стала популярной и эту считалку снова вспомнили, с другой – я почувствовала себя персонажем собственной книги, а с учетом жанра, в котором я пишу, это было не так-то уж приятно.

Вначале я решила пройти мимо переулка, из которого доносился голос, но потом любопытство взяло верх над страхом. Мне вдруг стало мучительно интересно, кто решил запеть эту странную песенку: ребенок или взрослый? И я, не очень-то долго раздумывая, завернула в переулок.

Наверное, мне стоит уточнить, что я – пугливое и мнительное создание, но вовсе не отношусь к той породе трусих, что, приняв шаровую молнию за сверхъестественное явление, начинают вопить как оглашенные. Однако то, что я увидела в переулке, так сильно напугало меня, что я застыла на месте.

В тусклом свете фонаря, зажатого каменными стенами соседствующих домов, отплясывал невысокого роста молодой мужчина. Лицо у него было неестественного инеисто-белого цвета, а переносицу рассекал крупный синеватый шрам. Одет он был в белую рубашку с длинным рукавом, а на ногах у него красовались здоровенные белые ботинки – судя по всему, размера на два или три больше, чем его собственные ступни.

Подумаешь, нелепо одетый человек, распевающий дурацкую считалочку, усмехнетесь вы. Я бы тоже усмехнулась, нет, даже расхохоталась, только если бы полгода назад не описывала точно такого же типа в одной из глав «Городских легенд».

Честно говоря, я бы предпочла, чтобы он меня не заметил. Но один из моих пакетов, как назло, лопнул, и из него с предательским грохотом выкатились две банки с консервированной кукурузой и ананасами. Странный незнакомец медленно поднял голову, и я ощутила на себе пронзительно-серый взгляд его холодных глаз. Порядком напуганная, я забыла о вывалившихся банках и бросилась бежать. Остановиться мне удалось лишь тогда, когда я практически добежала до ворот своего дома.

Если бы меня сейчас видел Яки Вудсток, наверняка решил бы, что его подруга отведала чего-нибудь вроде той плесени или грибов, которые он выращивает в своем подвале, подумала я, поймав свой обезумевший взгляд в зеркале, висящем на стенке в прихожей.

Поставив на пол то, что осталось от пакетов, и сбросив с себя рюкзак, я понеслась в гостиную, где нашла на полке «Городские легенды» и открыла главу о «Сахарном человеке».

Нет, память меня не подвела. Низкорослый мужчина со шрамом на переносице, одетый в белую рубаху и большие не по размеру белые туфли, действительно был копией персонажа, которого я описывала полгода назад со слов тех, кому доводилось слышать о нем от своих бабушек и дедушек, а то и слышать его жутковатую считалочку в темных подворотнях города. Но, как утверждает людская молва, не было никого, кто повстречался бы с Сахарным человеком и остался жив.

Значит, мне повезло, невесело хмыкнула про себя я и впервые подумала, что писать книгу о страхах жителей города Брэмвилля – не самая лучшая идея, пришедшая мне в голову.

2

После двух бутылок пива, которыми мне удалось немного успокоить нервы, я спала как убитая, а на следующее утро убедила себя в том, что мое вчерашнее приключение было всего-навсего плодом воспаленного воображения, игрой взбудораженной фантазии, которую подогрела темнота. Может, кто и напевал эту дурацкую считалочку, подумала я, но этот кто-то не имел ничего общего с Сахарным человеком. Хотя бы по одной простой причине: Сахарного человека не существует в природе, ведь он – всего лишь вымысел людей, которым так нравится бояться.

В общем, когда наш почтальон Гарри Свидбейкер принес мне почту, я чувствовала себя бодрой и полной сил. Угостив по своему обыкновению Гарри чаем, я расспросила его о жизни и о семье, не без огорчения узнав о том, что семейное счастье Гарри висит на волоске.

Оказалось, миссис Свидбейкер, которой, к слову, «Городские легенды» показались «весьма занимательной книжицей», завела себе сердечного друга, узнав о котором Гарри был вне себя от ярости.

– Мне очень жаль, Гарри, – только и смогла промямлить я, как никто хорошо понимавшая, что в момент этого великого прозрения чувствовал Гарри. – Значит, вы хотите теперь разводиться?

– Нет, не я, – угрюмо ответил мне Гарри. – Это она решила подать на развод. Я к ней и так и сяк, а она и слышать ничего не хочет… Говорит, меня никогда не бывает дома и вообще она чувствовала себя со мной как старые никому не нужные тапочки.

– Да, хорошего мало, – согласилась я, удивляясь тому, что такому хорошему и славному парню, как Гарри, можно предъявить подобное обвинение.

Впрочем, и Ричард Карлайл был весьма обаятельным чертом, который мог пустить пыль в глаза не только мне, но и всем моим друзьям… Ричи изменяет? Да что ты, этого просто не может быть… Однако Гарри всегда казался мне парнем простым, без затей, а потому я поспешила забыть о неприятной параллели, всплывшей в моей голове.

Полдня я колдовала на кухне, чтобы порадовать мать, которая все равно нашла бы причину быть недовольной. Отчасти эта причина крылась в моем одиночестве.

Дина и Ричи никогда не питали друг к другу особенно теплых чувств, однако мама считала, что лучше бы мне остаться с «этим пройдохой», чем в гордом одиночестве. Я не находила в своем одиночестве ничего «гордого» и совершенно не была с ней согласна. Однако когда родителей волновало мнение детей? Вот и Ди Олдридж мало интересовало то, что ее дочь думает по этому поводу.

Увы, из-за приезда матери мне пришлось отложить свою поездку на Птичий, поэтому все, что я могла, – это полюбоваться островом издалека, с небольшой пристани на нашем «Брэмвилльском море». Так с гордостью местные старожилы называли Зеленое озеро. До прибытия поезда оставалось четыре часа, и у меня было полно времени, чтобы побродить по пристани и полюбоваться островом с противоположного берега.

Пока я бодро шагала к озеру, мне позвонил Генри Слемингтон, мой литературный агент. Он просил меня позвонить, когда я вернусь с Птичьего, но я, к своему великому стыду, забыла об этом обещании. Пришлось сказать Генри, что я брожу по побережью Брэмвилльского моря и размышляю о новой книге. Слем хотел встретиться, но отнесся к моим раздумьям с большим уважением. За это я и любила Генри Слемингтона.

Уже смеркалось. Солнце тонуло где-то за моим красивым зеленым островом, окрашивая верхушки деревьев в розовый цвет. Я любила одинокие прогулки, особенно когда подолгу жила на Птичьем острове.

Домик в этом немноголюдном местечке был моей детской мечтой, которую мне посчастливилось осуществить, когда я подросла. Вообще-то на острове селились неохотно – до определенного времени до него трудно было доплыть, а с него – уплыть, да и с шумными развлечениями там было туго. Все, чем мог похвастать Птичий, – романтические виды не оскверненной человеческим вмешательством природы и почти что ручные утки и лебеди, которые плавали в местных озерах и прудах.

Побродив немного по пристани, я спустилась к берегу и, сняв старенькие парусиновые туфли, прошлась по кромке воды. Теплые волны ласково поглаживали ступни, и я почувствовала сильное желание искупаться. Но место, которое я выбрала, было не самым удачным для купания: мне не очень-то хотелось стать предметом наблюдений для владельцев моторок и рыбаков. Обычно я стараюсь купаться в тех местах, где меня мало кто сможет увидеть и потревожить.

Впрочем, несмотря на то что я отбросила мысль о купании, меня все равно потревожили. Я уже отошла от пристани, когда услышала за спиной какой-то шорох, и обернулась, уверенная, что увижу перед собой рыбака или такого же праздного гуляку, как я сама. Но, к своему удивлению, за моей спиной никого не было. Я лишь почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, от которого у меня по коже пробежал легкий холодок. Мне показалось, кто-то смотрел на меня из кустов, и я пригляделась к густым невысоким зарослям кустарника, росшего неподалеку от побережья.

Никого и ничего – ни шороха, ни звука. Пристань была неподалеку, а потому я чувствовала себя в безопасности. Но меня не отпускало ощущение того, что из-за кустов за мной кто-то наблюдает. Я подумала, что в последнее время стала слишком уж мнительной, но все же решила вернуться к пристани. Донесшиеся до моих ушей шорохи в кустах снова заставили меня обернуться. Может, какая-нибудь парочка занимается любовью? – мелькнуло у меня. Но то, что я увидела, было совсем не похоже на молодых людей, решивших с пользой провести время на берегу Зеленого озера.

Из-за кустов высунулась маленькая голова, словно приклеенная к длинной худенькой шее. Это была девочка или девушка, совершенно нагая – единственной ее «одеждой» оказались большие серые полоски, нарисованные на коже. В зубах это странное существо держало большой пакет из-под выброшенного кем-то мусора. Глаза, казавшиеся огромными на осунувшемся, изможденном лице, смотрели на меня с такой ненавистью, словно я покушалась на эту жалкую добычу.

– Девочка-енот!.. – вырвалось у меня, и я едва не вскрикнула от ужаса.

История повторялась – мне снова пришлось столкнуться нос к носу с персонажем из моей собственной книги.

Тельце Девочки-енота странно изогнулось, она выпустила из зубов пакет и встала на четвереньки. Я не так давно написала «Городские легенды», чтобы забыть, чем простому смертному может грозить такая поза. Возможно, кто-нибудь куда более смелый и менее изумленный, чем моя трусливая персона, остался бы, чтобы подтвердить свою догадку, но я со всех ног бросилась к пристани. О том, чтобы обернуться и посмотреть, есть ли погоня, я, если честно, подумала лишь тогда, когда добежала до ближайшей моторки.

Стук сердца отдавался у меня в ушах, когда я повернула голову и увидела, что за мной никто не гонится. Не поворачивая головы, я по инерции сделала несколько шагов вперед и с ужасом почувствовала, что мое тело уперлось во что-то твердое.

– А-а-а! – во весь голос завопила я и увидела перед собой Ричи Карлайла.

На его красивом лице было написано некоторое изумление, а на губах появилась хорошо знакомая мне хитрющая улыбка.

– Не узнала? – поинтересовался Ричи, когда я наконец закрыла рот. – Буду богатым. Хотя, конечно, мне хотелось думать, что я не так страшен.

– Я не тебя испугалась, – возмущенно заявила я, немного оклемавшись от пережитого страха. – И вообще, Ричи, какого черта ты здесь делаешь?

Хитрая улыбка не сползала с его лица. Раньше она мне нравилась и я называла ее лукавой. Но теперь все изменилось. Это была обычная улыбка самого заурядного плута.

– Спасаю тебя от маньяка, – хмыкнул Ричи. – Ты же его испугалась? Или репетируешь сцену для своей новой книги?

– Да ну тебя, – сердито отмахнулась я от бывшего мужа. – Мне что-то почудилось в кустах, только и всего. А ты так и не ответил на мой вопрос: как тебя сюда занесло?

– А почему я не могу прогуляться по побережью? – миролюбиво улыбнулся мне Ричи. – Закат, красивое солнце… Я тоже романтик в глубине души.

– Насколько я тебя помню, Ричи Карлайл, – раздраженно вскинулась я на него, – ты всегда предпочитал романтику дорогих ресторанов. С устрицами и шампанским в ведерках со льдом. И не говори мне, что твои вкусы изменились.

– Считаешь, люди не меняются, Ют? – выразительно посмотрел на меня Ричи.

Честно скажу, я немного стушевалась под взглядом этого пройдохи. Мы давно не виделись с Ричи, и его облик немного смазался в моей памяти. Это позволяло мне наивно полагать, что костер былых чувств отгорел и погас, а пепел, оставленный этим костром, надежно похоронен в глубине океана под названием Память.

Увы, вся эта лирическая чушь действительности не соответствовала. Точнее, не совсем соответствовала. Конечно, было бы глупо говорить, что, когда я увидела Ричи Карлайла, внутри меня запрыгали кузнечики и запорхали бабочки, а сердце провалилось в воздушную яму… Нет, никакой такой романтической белиберды со мной не случилось. Просто я почувствовала некоторое волнение, от которого немного вспотели ладони. И это меня разозлило, сказать по правде.

– Считаю, что ты жил пройдохой и умрешь пройдохой, – после небольшой паузы выдала я Ричи.

– По-моему, ты рано меня хоронишь, – сделав обиженное лицо, ответил он.

– Как ты узнал, что я здесь? – устав от виляния Ричи, спросила я.

Он изобразил загадочную улыбку и протянул руку, чтобы в своей обычной манере погладить меня по щеке. Я отпрыгнула от него, как кошка. Но кошка оказалась большой и неуклюжей, а потому одна из ее ног, упакованных в старые парусиновые туфли, наткнулась на камень. Ричи успел подхватить меня, и только поэтому я не плюхнулась на песок. Но я и не подумала его благодарить, напротив, стряхнула с себя его красивые ухоженные руки.

– Ну что ты шарахаешься от меня, как от чумного? – улыбнулся мне Ричи. – Я же не собираюсь тащить тебя в прибрежные кусты? Раньше тебе нравились мои прикосновения…

– Раньше мы были женаты, Ричи. А теперь у тебя есть любимая женщина. Как это ни странно, мне даже неловко перед Лил. Да и не хочется, чтобы она устроила еще одну драматическую сцену на очередной презентации.

– Только не говори, что ты боишься Лил, – хмыкнул Ричи. – Для тебя все ее сцены – как комариный укус для лошади.

– Спасибо за сравнение, – недовольно пробурчала я.

– Да я ведь в хорошем смысле. И потом, что мешает нам снова пожениться? Если ты перестанешь от меня шарахаться, я готов сделать тебе предложение.

– Готов?! – Я едва не задохнулась от возмущения. – По-моему, ты спятил, Ричи Карлайл. После всего, что между нами было, после того, как ты завел любовницу? Мне, конечно, плевать на Лил, но каким надо быть подлецом, чтобы за спиной любовницы предлагать второй брак бывшей жене? Да еще и идиотом к тому же, – добавила я, смерив Ричи гневным взглядом.

– Что меня всегда в тебе восхищало, так это безграничное человеколюбие, – не меняя выражения лица, ответил мне Ричи. – Ты же прекрасно знаешь, что Лил – редкостная стерва. И почему-то тебя беспокоит то, что я делаю за ее спиной… Ну же, Ют, не будь такой упрямой. Ты ведь знаешь, что мы созданы друг для друга.

Конечно, я не растаяла от его слов. Его слова для меня звучали скорее как издевка.

– Иди ты к черту, Ричи, – сквозь зубы процедила я и попыталась уйти, но уйти от Ричи Карлайла во второй раз оказалось не так-то просто.

Его сильные руки обхватили меня, да так крепко, что я чуть не задохнулась. Да, несколько лет назад я тоже задыхалась в его объятиях, но это было совершенно другое. Я задыхалась вовсе не оттого, что упорно сопротивлялась его объятиям, а оттого, что хотела его с неистовством кошки…

Не знаю, была ли я возмущена его неожиданной выходкой, было ли мне больно или, наоборот, приятно, – в тот миг меня охватили совершенно противоречивые эмоции. На какую-то долю секунды я почувствовала, что даже хочу, чтобы он меня поцеловал, но, вскинув голову и снова увидев на лице Ричи плутоватое выражение, я мгновенно передумала.

Впрочем, от моего желания уже мало что зависело. И хотя я продолжала яростно отбиваться, извиваться и вырываться, Ричи Карлайл, мой бывший муж и мое проклятие, запечатлел на моих перекошенных злостью устах весьма страстный поцелуй. Я конечно же не растаяла, и волна наслаждения не разлилась по моему телу. Однако что-то похожее на вспышку желания я все-таки испытала. Неудивительно – мужчин у меня не было с того самого дня, как мы расстались с Ричи Карлайлом. Нет, я не говорю о поцелуях – это в моей скучной жизни все же случалось, – я говорю о другом, более существенном проявлении страсти.