Текст книги "Очарование первой любви"

Автор книги: Энн Уил (Вэйл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Он поставил кофейник и чашки на поднос и отнес его в комнату.

– Я не так легко поддаюсь влиянию, как ты думаешь, – чуть обиженно ответила Энни. – И подруги у меня вовсе не легкомысленные. Если бы я слушалась их советов, давно ушла бы в монашки! Их послушать, так все мужчины без исключения либо дураки, либо скоты, а в постели просто бездари!

Положим, это было сильное преувеличение. Обе девушки примерно в возрасте Энни пережили неудачный сексуальный опыт и с горьким юмором рассказывали о нем младшей подруге, желая предостеречь ее от случайных связей. Но сейчас их личная жизнь наладилась: обе они встречались с симпатичными и надежными людьми и надеялись в скором времени выйти замуж.

Подруги советовали Энни забыть о развлечениях и заняться карьерой, а личную жизнь отложить до того времени, когда прочно станет на ноги. Энни соглашалась, не признаваясь, что сердце ее уже занято. О своих чувствах к Вану она не говорила никому.

– Может быть, они ожидали слишком многого, – заметил Ван в ответ, потягивая обжигающий кофе. – Ведь в сексе, как в танце, нужны слаженность и такт.

– Думаю, Френ и Джули старались как могли. Нет, все дело в мужчинах. По их словам получается, что хорошие любовники сейчас редкость.

Она сказала это, чтобы задеть Вана, но он только пожал плечами.

– Может, и так. На твоем месте я бы послушался их и держался от мужчин подальше. Пройдет несколько лет, ты встретишь человека, с которым у тебя будет что-то общее...

– Что же?

– Ты не хуже меня знаешь, что я имею в виду. Общность интересов, убеждений, одинаковое чувство юмора.

– У Тома все это есть, – немедленно ответила Энни.

– Сколько ему лет?

– Двадцать четыре.

– Слишком молод для серьезных отношений.

– Да хватит тебе, Ван! В этом возрасте многие уже женаты и имеют детей!

– Правильно, а через год-два разбегаются в разные стороны. Или ты хочешь выйти замуж, чтобы тут же развестись?

– Знаешь ли, Ван, любовь не выбирает, когда приходить, – заговорила Энни, старательно подражая жестам и интонации ведущей репортерши из своего журнала. – И что делать, если она свалится на меня в самый неподходящий момент? Сказать: «Извини, дорогая, я занята, приходи годика через два»?

– Ты путаешь любовь и влюбленность, – с легким раздражением ответил Ван. – Настоящая любовь за два года только окрепнет. А о влюбленности ты через год и не вспомнишь. Мои однокурсники сейчас уже не помнят имен тех девчонок, в которых были безумно влюблены в колледже.

Энни тяжело вздохнула:

– Ван, дорогой, не надо читать мне лекции. Я уже не маленькая и сама разберусь, как мне жить. Я самостоятельный человек – зарабатываю себе на жизнь, плачу налоги, делаю карьеру. Не беспокойся, я не забеременею невесть от кого и не выкину никакой другой глупости. А теперь давай поговорим о чем-нибудь более интересном, – губы ее изогнулись в лукавой улыбке, – например, о компьютерах!

Ван невольно улыбнулся в ответ, и Энни вдруг подумала, что с каждой новой встречей он становится все красивее.

Однажды она подслушала разговор своих подруг о Ване. Обе девушки соглашались, что за таким парнем стоит побегать.

«Бывают такие мужчины на свете, – мечтательно говорила Френ. – Такой человек ведет себя как безупречный джентльмен, но ты чувствуешь, что в глубине его существа кроется что-то дикое, необузданное... Оно может так никогда и не выйти на поверхность, но ты чувствуешь, что это в нем есть».

Девушки сидели на кухне, Энни – в гостиной. Она не видела выражения лица Френ, хоть без труда могла его себе вообразить.

«Да, понимаю, о чем ты, – вздохнула Джули. – И знаешь, я рада, что мой Дон не такой. С опасным мужчиной чертовски увлекательно крутить любовь, но каково с ним жить? Нет, я предпочитаю спокойствие и предсказуемость».

Сейчас, глядя на Вана, Энни очень хорошо понимала, что имели в виду ее подруги. Ведь среди его предков были и итальянские разбойники, и бесстрашные покорители Дикого Запада... И так легко представить Вана где-нибудь в горах, верхом на скакуне, со шпагой или с револьвером в руке!

Между тем Ван вернулся к своему чемоданчику, оставленному у дверей, и достал из бокового кармана плоскую коробочку компакт-диска.

– Вот, принес тебе кое-какие полезные программы. Включи-ка компьютер, сейчас мы их установим.

Сердце у Энни подскочило и забилось быстрее. Больше всего на свете она любила эти чудесные минуты, когда они с Ваном сидели бок о бок перед мерцающим экраном компьютера.

Она предпочла бы устроиться с ним рядом на диване, но Ван выбрал обеденный стол. Энни передала ему портативный компьютер, при этом пальцы их слегка соприкоснулись. Он не знает и, может быть, никогда не узнает, – что для нее это прикосновение значит больше, чем поцелуй любого другого мужчины!

– Пароль? – спросил он.

– Я его не меняла. Едва ли кто-нибудь здесь догадается, что мой пароль – «Мечта морей».

– Так я и думал.

Сильные гибкие пальцы забегали по клавиатуре, едва касаясь клавиш.

Энни придвинулась к нему как можно ближе – будто бы для того, чтобы разглядеть происходящее на маленьком экранчике. Ван что-то объяснял, и Энни с трудом заставляла себя слушать, понимая, что тот в любой момент может задать вопрос и она должна быть готова ответить.

Ван установил новые программы и показал Энни, как ими пользоваться. Учитель из него вышел отличный: даже самые сложные вещи он объяснял так, что и неспециалисту все становилось понятно.

– А ты сменила духи, – заметил он вдруг.

Энни действительно подушилась, когда выходила к себе в спальню за компьютером. Но она и вообразить не могла, что Ван до сих пор помнит запах тех духов, что подарила ей Теодора.

– Да, эти называются «Лулу». Тебе нравится?

– Прежние были лучше.

– Эти мне Том подарил, – выпалила вдруг Энни.

И кто ее за язык тянул? На самом деле Энни купила эти духи в комплекте с тенями для век. Она терпеть не могла нечестности и никогда не врала. Почему же с губ ее вдруг слетела такая глупая, бессмысленная ложь?

Впрочем, Ван всегда оказывал на Энни странное действие. Рядом с ним она готова была взлететь от счастья и в то же время постоянно дрожала от страха. Боялась, что он сейчас уйдет; боялась, что не придет снова; боялась, что в один прекрасный день он встретит женщину своего возраста, подходящую во всех отношениях, и Энни останется для него смутным воспоминанием...

Ван промолчал – может, рассердился, а может, ему просто было все равно. Если бы только узнать, что он чувствует! Вправду ли видит в ней только «младшую сестренку»? Или за его маской «доброго дядюшки» скрываются совсем иные чувства?

– Как продвигается твой «проект Икс»? спросила она.

Так Ван называл проект, над которым сейчас работал.

– Исправляю недоделки, – рассеянно ответил Ван. Он не любил рассказывать о своей работе.

В следующий раз они увиделись в мае, когда испытательный срок Энни подходил к концу.

– Ты сможешь вырваться на недельку? – спросил ее Ван.

– Не знаю... А зачем?

– Кузина Кейт в сентябре выходит замуж. Она приглашает тебя на свадьбу. Расходы на путешествие оплачу я.

Лицо Энни осветилось нескрываемой радостью. Поехать в Америку, познакомиться с родными Вана – об этом она и мечтать не могла!

– Я поговорю с нашим менеджером. А за кого она выходит?

– За своего начальника. Он вдовец с двумя детьми. На самом деле это долгая и грустная история. Она любила его много лет, но он не догадывался о ее чувстве. В конце концов женился на другой. Кейт уже смирилась с тем, что обречена на одиночество, но жена Роберта умерла при родах, оставив беднягу с двумя младенцами на руках. Трудно сказать, что чувствует к невесте Роберт. Мне кажется, он женится прежде всего для того, чтобы Кейт заменила близнецам мать.

– И Кейт согласна выйти замуж на таких условиях?!

– Она надеется, что любовь придет со временем.

– Бедняжка Кейт! – вздохнула Энни. – Как же ей было тяжело! Видеть, как твой любимый женится на другой... ничего страшнее я и представить не могу!

– Кейт расскажет тебе, – тихо ответил Ван, – что страшнее видеть, как твой любимый теряет дорогого ему человека. Выпьешь кофе?

Этот разговор заставил Энни о многом задуматься. Она заметила, как Ван восхищается своей кузиной – ее благородством и самоотверженностью. В сравнении с Кейт сама она казалась глупенькой и ветреной девчонкой. Вбила себе в голову, что Ван обязан ее полюбить! А почему, собственно? Чем она заслужила любовь? Да ничем.

И Энни решила изменить свою жизнь. Довольно развлекаться, решила она, пора оглядеться вокруг и подумать, не нужна ли другим ее помощь. Она раздобыла список организаций, помогающих бедным, больным и престарелым, И собиралась начать обзванивать их все подряд, как вдруг судьба сама пошла ей навстречу.

В субботу, возвращаясь из овощного магазина (когда не было гостей, девушки питались в основном салатами), Энни увидела впереди сгорбленного, бедно одетого старика с пакетом в руках. Вдруг он споткнулся и упал на каменную мостовую.

Энни поставила сумки и поспешила на помощь. По счастью, поблизости нашлась скамейка; Энни помогла старику подняться, усадила его, а когда он отдохнул и пришел в себя, предложила проводить.

Выяснилось, что старик живет в одном с ней доме – в крошечной дешевой квартирке под самой крышей. Он не был похож на опустившегося алкоголика, каких в Париже немало: одежда его, хоть и убогая, была чистой и опрятной, речь – правильной, а в манерах чувствовалось воспитание старой школы. Звали старика Аристид Дюнуа.

Энни навещала своего нового знакомого почти каждый день: готовила ему, читала вслух (его квартирка была битком набита книгами, но старик уже почти ничего не видел), иногда прибирала.

Месье Дюнуа перевалило уже за девяносто: он принадлежал к тому же поколению, что и покойная графиня ди Бачелли. Он происходил из хорошей семьи, когда-то был богат, но постепенно потерял все. Старик не жаловался на судьбу: говорил, что прожил интересную жизнь и теперь боится только одного – заболеть и попасть в больницу. Надеялся умереть в своей постели.

Однажды Энни привела к нему Тома. Мужчины немедленно затеяли спор о Центре Помпиду (месье Дюнуа утверждал, что эта постройка совершенно обезобразила старинный квартал Марэ), провели вместе целый вечер и расстались довольные друг другом. Вану она не писала о своем новом друге, Френ и Джули тоже не знали, где пропадает их подруга по вечерам.

За полтора месяца до предполагаемого отлета в Америку месье Дюнуа подхватил простуду, которая быстро перешла в бронхит. Энни хотела вызвать доктора, но старик отказался.

– Я отжил свое и готов к смерти, – сказал он. – Если мне суждено умереть сейчас, так тому и быть.

Старик выздоровел, но очень ослаб после болезни; Энни видела, что он угасает на глазах. Впервые в жизни перед девушкой встал трудный выбор: что делать? Оставить его и лететь в Америку? Но, если он умрет в ее отсутствие, она никогда себе не простит! Месье Дюнуа полюбил ее как родную, и она ни за что не бросит его на пороге смерти, пусть даже из-за этого придется отказаться от заветного желания.

Работала она с десяти, так что утром оставалось время, чтобы забежать в булочную и купить для месье Дюнуа пышный, теплый, только что из печи, круассан. Ключ от его квартиры у нее был. Войдя в спальню, Энни увидела, что старик лежит, распростершись на кровати. Сквозь открытые занавески било в глаза утреннее солнце. На тумбочке горела настольная лампа. С кровати бессильно свешивалась истощенная рука, похожая на птичью лапу. Подойдя ближе, Энни поняла, что Аристид не дышит...

Том пошел вместе с ней на похороны. Их двое и адвокат старика – вот и все, кто провожал месье Дюнуа в последний путь. Предав тело земле, Том и Энни вместе с адвокатом вернулись в квартиру Аристида, чтобы выслушать его последнюю волю.

– Держу пари, – прошептал Том по дороге, – старик прятал в сундуке бриллианты и завещал их тебе!

Энни, грустно улыбнувшись, покачала головой.

– Нет, бриллиантов у него не было. Когда-то была коллекция картин, но прошлой зимой он продал последние полотна, чтобы заплатить за отопление. Я хотела бы взять на память какую-нибудь из его книг... – К глазам Энни подступили слезы. Сейчас даже мысль о скорой поездке в Америку ее не радовала.

Завещание было коротким и простым. Аристид просил продать обстановку и книги, из вырученных денег оплатить счета за квартиру, а все, что останется, пожертвовать организации «Врачи без границ». Энни Ховард в благодарность за ее заботы он оставлял содержимое маленького сундyчкa.

При этих словах Том толкнул ее в бок.

Вдвоем молодые люди отнесли сундучок к Энни домой и открыли. Содержимое сильно разочаровало Тома: ни бриллиантов, ни банкнот, только стопки пожелтевших от времени бумаг. Но позже, начав разбирать эти бумаги, Энни поняла, что Аристид и вправду оставил ей бесценное сокровище.

В аэропорту Кеннеди Энни встретил Ван.

– Милая моя, ты стала настоящей француженкой! – были его первые слова.

В этом сезоне все длинноногие парижанки (а также многие коротконогие) надели мини-юбки. Энни немало побегала, подыскивая колготки, подходящие по цвету к ее новому фиолетовому костюму: фиолетовый шел ей больше черного. Сумка из серой замши подходила по цвету к туфлям; на шее развевался шелковый шарф с модным леопардовым рисунком – его одолжила Энни редактор модного журнала. Девчонка в футболке и джинсах осталась в прошлом, перед Ваном стояла взрослая девушка, элегантная, уверенная в себе и очень привлекательная.

– Не зря говорят, что Париж – столица моды. – Она протянула ему руку и подставила щеку для поцелуя.

Ван расцеловал ее в обе щеки, а затем поднес руку к губам и поцеловал – не тыльную часть руки, как ожидала Энни, а ладонь.

Сердце у Энни пропустило такт; она закусила губы, чтобы по-детски не взвизгнуть от радости.

– Как тебе понравился полет?

– Ой, ужасно понравился! Говорят, летать скучно, но мне было интересно!

– В первый раз все интересно... – И Ван замолчал, задумчиво глядя на нее. На этот раз Энни угадала его мысли: он пытался понять, стала ли она женщиной.

– Только зачем ты купил мне билет в бизнес-класс? Я бы прекрасно долетела и экономическим.

– Летать в экономическом – удовольствие ниже среднего. А я хотел, чтобы ты насладилась полетом.

Он усадил ее в машину отца – роскошный двухместный лимузин. В такой машине, подумала Энни, даже во время двухчасового путешествия скучать не придется.

Девушке, привыкшей к агрессивному стилю французских водителей, понравилось, как осторожно и уверенно ведет машину Ван. Пока его внимание было сосредоточено на дороге, она без стеснения его разглядывала.

Сейчас ему всего двадцать девять, а ей – уже девятнадцать с половиной. Пропасть между ними сокращается! Ван выглядел сногсшибательно: в синем блейзере, голубой рубашке с открытым воротом и брюках цвета хаки, он словно сошел со страниц какого-нибудь американского журнала «Таун энд кантри» или «Вог». В редакции, где работала Энни, эти журналы зачитывали до дыр.

Впрочем, ничуть не хуже он смотрелся бы на страницах французского или итальянского модного издания. Как во многих американцах, в нем чувствовались европейские гены; итальянских предков выдавали смуглая кожа и густая волна черных как смоль волос. Но какой предок наградил его глазами, бездонно-синими, словно у святых на полотнах старых мастеров?

Увлекшись созерцанием любимого, Энни забыла об осторожности. Он внезапно обернулся и застал ее врасплох.

Год назад Энни покраснела бы и поспешно отвела глаза. Теперь же умудрилась непринужденно улыбнуться и заметить:

– Твоя рубашка напоминает мне небеса на полотнах Дуччо. Как раз недавно я целый вечер «бродила» по Интернет-выставке итальянской живописи.

– Не могу поверить, что ты весь вечер сидела дома, – насмешливо заметил Ван. – Куда же делся Том?

– Уехал к себе в Америку, – равнодушно ответила Энни. – Мы переписываемся изредка. Кстати, недавно я раскопала фантастическую историю – можно сказать, с неба упала прямо мне в компьютер!.. Но расскажи сначала о себе. Как твой «проект Икс»?

– Теоретически все готово. Но для воплощения идей в жизнь нужны деньги, а денег у нас пока немного. И достать их нелегко. Если б ты знала, сколько ведущих бизнесменов даже не представляют себе, какие изменения ждут мир в ближайшие несколько десятилетий!

Энни слушала с привычным восхищением. Непоколебимая убежденность в голосе Вана заставляла верить: этот человек добьется всего, чего хочет. И имя его останется в скрижалях истории.

– Пока что главный наш инвестор – Эмили Ланкастер.

– И кто это такая? – спросила Энни. Ей представилась богатая американская вдовушка, не знающая, куда бы повыгоднее вложить капиталы покойного мужа.

– Талантливая молодая программистка. Родилась в Англии, выросла здесь. Владелица знаменитого английского поместья Кренмир – унаследовала его от деда.

В душе у Энни звякнул тревожный сигнал – ей очень не понравилась та улыбка, то тепло, с которыми Ван говорил об Эмили.

– А сколько ей лет? И где ты с ней познакомился?

– На конференции компьютерщиков. Мы с ней ровесники и оба влюблены в виртуальный мир. У нее собственная фирма под названием «Эмель». Самый известный ее продукт – «Интермода», база данных по одежде и аксессуарам. Существует в нескольких вариантах; самые сложные используются костюмерами театральных и балетных компаний, а более простые доступны любой женщине, которая хочет узнать, что сейчас в моде, где это купить и почем.

– Неплохо, – без особого энтузиазма откликнулась Энни.

– Когда вы встретитесь, можешь попросить у нее копию. А что же за фантастическую историю ты собиралась мне рассказать?

Энни слегка приободрилась.

– Я подружилась со стариком из нашего дома, – начала она. – Он называл себя Аристид Дюнуа. Никто не знал, что настоящее его имя князь Гай-Аристид Дюнуа де Жермен. Он отпрыск знаменитой аристократической фамилии начала века. Во время войны участвовал в Сопротивлении, и за его голову немцы назначили большую награду.

– Он все это тебе рассказал?

– Не совсем так. Он знал, что я собираюсь стать профессиональной журналисткой. Несколько недель назад он умер и оставил мне по завещанию сундучок со своими документами. К документам приложил письмо, где говорится, что я могу делать с ними все, что сочту нужным. Он прожил удивительную жизнь! Я написала биографический очерк, отдала его в редакцию и вот... жду ответа.

– Ты привезла с собой текст? Хочу почитать.

– В журнале прочтешь! – гордо ответила Энни.

– А как с иллюстрациями? Ты нашла какие-нибудь фотографии?

– Да, в сундучке было несколько фотоальбомов. Две или три фотографии я приложила к статье. Одна особенно хороша – начало двадцатых годов, он на пляже на Лазурном берегу... такой красавец!

Ван с улыбкой поднял на нее глаза.

– Уж не влюбилась ли ты в своего героя?

– Я – нет, а вот в те времена, думаю, он разбил сердца многим девушкам.

– Скажи-ка, а тебе хватит материала на книгу? – спросил вдруг Ван.

– Не знаю, я об этом не думала... Должно хватить. Но, Ван, я никогда не пробовала писать книги, это же гораздо труднее, чем статьи! Не знаю, справлюсь ли...

– Справишься, – уверенно ответил Ван. – О чем писать, ты знаешь, ничего придумывать тебе не придется; значит, все дело в том, чтобы каждый день садиться за компьютер и набивать установленное число страниц.

– Легко сказать! Я, между прочим, еще и работаю!

– Значит, придется на время забыть о вечеринках, – не без иронии ответил Ван. – Но конечно, если удовольствия для тебя важнее, то... Понимаешь, ни одна серьезная цель не достигается без труда, всегда приходится чем-то жертвовать. Возможно, кстати, что твоя статья заинтересует издателей. Последний отпрыск знатного рода, герой Сопротивления, умирающий в безвестности, – да, это беспроигрышная тема. Сундучок может принести тебе кучу денег, – задумчиво заметил Ван. – Прежде чем начать работу, прочти несколько хороших биографических книг, чтобы понять, как это делается. Могу тебе предложить.

Энни улыбнулась в ответ – приятно, что Ван так верит в нее!

Все складывалось как нельзя лучше: увлекательный поворот в карьере, отпуск в компании симпатичных людей, рядом с мужчиной, которого она любит... Энни была бы вне себя от счастья если бы только не назойливые мысли об Эмили Ланкастер.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Через два дня настал долгожданный день свадьбы. Поскольку родители Кейт давно умерли, церемонию решено было провести в доме Карлайлов.

После завтрака Энни поднялась к себе – переодеться к торжеству, а главное, затем, чтобы хоть несколько минут побыть одной.

В доме царила суматоха. С раннего утра начали свою работу флористы: они украшали дом цветочными гирляндами. Стилистка и парикмахер из лучшего салона занимались невестой и ее подружками. К черному ходу то и дело подъезжали фургоны с провизией: ведь за стол должно было сесть больше сотни гостей! Слуги сбились с ног.

Утро только началось, а у Энни уже раскалывалась голова от шума и суеты. Показная роскошь Карлайлов начала ее раздражать. Она, конечно, знала, что родители Вана богаты, но, очевидно, плохо представляла себе, что является символом богатства в Америке. До сих пор эталоном роскоши для нее были гулкие залы и уютные кабинеты Оренго. Там все дышало уютом и любовью к жизни, а в здешнем стиле чувствовалась какая-то неестественность: как будто Энни оказалась не в жилом доме, а в антикварной лавке, где каждая вещь кричит о своей стоимости и о времени, затраченном на уход за ней.

Энни отказалась от услуг стилистки. Переодевшись, спустилась в библиотеку мистера Карлайла, где надеялась немного посидеть в тишине.

Однако и библиотека не была пуста: там разговаривали о чем-то Ван и его отец.

– Ой, простите, я не постучала... – смущенно пробормотала Энни.

Увидев ее, оба поднялись со своих мест.

– Не убегайте, дорогая! – приветливо откликнулся мистер Карлайл. – Мы просто болтали. Позвольте заметить, сегодня вы просто очаровательны!

– Благодарю вас.

Ван подошел к ней и, взяв за руку, провел в комнату.

– Я хотел сказать то же самое, но папа меня опередил, – с улыбкой заметил он.

Серый шерстяной, идеально сшитый пиджак, белая в голубую полоску рубашка и синий, как небо, галстук необычайно красили Вана. Из нагрудного кармана выглядывал белоснежный шелковый платочек. Ван выглядел безупречно: его вид в точности соответствовал французскому определению «homme du monde», то есть светский человек.

– Пойду распоряжусь насчет кофе, – заметил мистер Карлайл. – А если кофе не найдется, выпьем шампанского.

С этими словами он вышел из комнаты.

– Твое платье, как говорят в Париже, chic! – Молодые люди стояли у окна, откуда открывался вид на ухоженные клумбы и аккуратно подстриженную живую изгородь. Ван по-прежнему держал Энни за руку.

– Спасибо, Ван, но боюсь, что женщины в твоей семье догадаются о его «низком происхождении». Это платье куплено в обычном дешевом магазинчике. С эксклюзивными творениями знаменитых модельеров оно сравниться не может.

– Мужчины в моей семье плохо разбираются в моде, – ответил Ван, – и обращают внимание не столько на платье, сколько на фигуру, которую оно скрывает. А фигура у тебя, дорогая, вне конкуренции.

И он снова окинул внимательным взглядом ее серое шифоновое платье, так подходящее по цвету к дымчатым, словно английское небо, глазам.

Как давно не смотрел Ван на нее таким взглядом! Пожалуй, с того дня, когда она примеряла бальный наряд Теодоры... Словно повинуясь внезапному порыву, он поднес ее руку к губам и поцеловал – не пальцы или кисть, как целуют обычно, а нежную кожу запястья, в том месте, где бьется пульс.

Взрыв чувственного желания потряс ее, словно землетрясение. Мгновение спустя все осталось позади – Ван убрал руку и предложил Энни кресло, где минутой раньше сидел его отец. Но по телу девушки все еще пробегала дрожь, рука пылала, а сердце прыгало. Не в силах держаться на ногах, Энни почти рухнула в глубокое кожаное кресло.

– Ну, как тебе нравится американская половина моей семьи? – поинтересовался он, заняв соседнее кресло.

– Честно говоря, – пробормотала Энни, – я чувствую себя словно рыба, которую вытащили на сушу.

Она все еще не могла прийти в себя. «Господи, ведь он всего лишь поцеловал мне руку! – смятенно думала она. – Что же со мной будет после поцелуя в губы?»

– Ты не рыба, а русалка, – шутливо поправил ее Ван. – Понимаю... мне самому порой не хватает здесь воздуха. Когда я был маленьким, – задумчиво продолжал он, – то почти не видел отца. Никогда не играл с ним, не делился своими фантазиями... Я люблю его, и он любит меня, но тех уз, той душевной близости, как, например, у вас с Бартом, мы лишены. Надеюсь, мои будущие дети не будут, как я, страдать от одиночества... Единственное место, где я чувствую себя дома, – это Оренго.

– Когда ты снова туда поедешь?

– Пока не знаю. У меня сейчас много работы, нелегко вырваться... А вы с Бартом?

– Может быть, в следующем месяце. Я надеюсь продлить отпуск и повидаться с ним. Ты же знаешь, как я о нем беспокоюсь!

– Знаю, Энни. Но сегодня забудь о своих тревогах. Пусть ничто не портит тебе праздник.

Легко сказать, подумала Энни. Ей немедленно вспомнилась еще одна причина для беспокойства – та самая, что не давала покоя уже два дня. Ослепительная красота и элегантность Вана заставили ее на несколько минут забыть обо всем, но теперь Энни вспомнила, что через несколько часов в дом прибудет гостья, способная навсегда разрушить ее надежды.

Но если бы Ван любил Эмили Лaнкacтeр, неужели он стал бы так нежно, так неповтoримо эротично целовать Энни руку?..

Дверь отворилась: на пороге появилась миссис Карлайл. Ван встал.

– Ван, ты не знаешь, где твой отец? – поинтересовалась она.

– Пошел за кофе.

Энни заметила, что своей мачехе он комплиментов говорить не стал. И, пожалуй, справедливо. В молодости Трисия Карлайл была красавицей, но сейчас лицо ее от многочисленных пластических операций стало походить на маску, а отсутствие морщин вовсе не скрывало возраста.

Тщательно уложенные волосы, дорогой костюм, длинные рубиновые ногти – все говорило о том, что на уход за собой Трисия тратит много часов в день и тысячи долларов в год. Она чем-то напоминала обстановку в доме у Карлайлов – такая же эффектность, бьющий в глаза блеск, вызывающая роскошь, а за этим сверкающим фасадом... Бог знает, есть ли там хоть что-нибудь кроме пустоты и тщеславия.

– Я бы, пожалуй, выпила шампанского. Ты не принесешь, дорогой?

Ван вышел. Трисия сразу же заняла его место – зеленые, густо накрашенные глаза ее смотрели на Энни с холодным, оценивающим любопытством.

– Кейт с самой помолвки витает в облаках, – устало заговорила она наконец. – Не знаю, что вышло бы из этой свадьбы, не возьми я дело в свои руки! Ни минуты покоя! Скоро приедут Алида и Гвидо – они прилетели еще вчера и остановились в кантри-клубе. Вы знакомы с матерью Вана?

Энни покачала головой. Ей было странно, даже дико слышать, что на свадьбу приглашена бывшая жена мистера Карлайла со своим вторым мужем. Но, должно быть, для общества, в котором развод стал обыденным явлением, это вполне естественно. Во Франции все не так, думала Энни: там жена может закрыть глаза на случайную интрижку мужа, но семья для французов – святое, и развод переживается как трагедия.

– Их пригласила Кейт, – продолжала Трисия. – Честно говоря, не думала, что Алида приедет, но, должно быть, до нее дошли слухи о новом увлечении Вана, и она решила увидеть все своими глазами! – И Трисия загадочно улыбнулась. – Алида – настоящая итальянка, – снова заговорила она, помолчав. – Они с Эдвардом совершенно разные. А в характере Вана взрывной итальянский темперамент матери причудливо смешался с рассудительностью и самообладанием отца. Думаю, вы с Алидой поладите: вы ведь сами живете и работаете в Европе.

В это время в библиотеке появились мужчины. Ван нес поднос с кофе, его отец – бутылку шампанского в ведерке со льдом.

У Энни голова шла кругом. О каких «слухах» говорит Трисия? Что за «новое увлечение Ванна»?

Неужели любовь к Эмили Ланкастер? Выходит, его недавний поцелуй – лишь проявление итальянской галантности, которое не стоит принимать всерьез?

Ван достал из буфета хрустальные бокалы причудливой формы и разлил вино. Энни одним махом выпила полный бокал, и ей стало немного легче. Но в мыслях она то и дело возвращалась к счастливым временам «Мечты морей», когда они с Ваном пили крепкий испанский кофе из дешевых чашек, купленных в портовом магазинчике.

Энни наблюдала за родными Вана с профессиональным интересом журналиста – точь-в-точь как зоолог изучает каких-нибудь редких и малоизученных животных. Но жить в этом доме она не согласилась бы ни за что! Все здесь было чужое, все давило на нее и угнетало. Сердцем она рвалась в Оренго, где ласково шелестят кроны вековых деревьев и сквозь пыльное стекло на потемневшую от времени полировку буфета прыгают веселые солнечные зайчики...

Окна в дальнем конце библиотеки выходили на дорогу. Вдруг в воротах показался лимузин.

К большому удивлению Энни, Ван обратился к ней:

– Пойдем, я познакомлю тебя с мамой и отчимом.

Едва они вышли из библиотеки, Энни спросила осторожным полушепотом:

– Разве ты не хочешь побыть с матерью наедине?

Ван вел ее под руку, от прикосновения его сильных, уверенных пальцев по всему телу у Энни разлился сладкий жар.

– Ты не знала своих родителей, – ответил он грустно, – и семейную жизнь представляешь себе по книгам. Наша семья не из тех, что описывают в сентиментальных романах. В сущности, все мы чужие друг другу люди.

– Но Трисия говорила... – начала Энни.

– А что говорила Трисия?

– ...что ...что твоя мать очень тебя любит, – на ходу сымпровизировала она.

– Неудивительно, что она так говорит, – с циничной улыбкой заметил Ван. – Это же так мило – любить своих детей! А Трисия без ума от всего «милого»... Она и своих детей обожает только пока они ходят по струнке.

Послышался звонок в дверь. Слуга в белоснежной ливрее бросился было открывать, но отступил назад, заметив Вана и Энни.

Ван отворил дверь, и на широком каменном крыльце, украшенном корзинами цветов, Энни увидела мужчину и женщину средних лет.

– Джованни! – воскликнула женщина, обнимая сына.

– Рад тебя видеть, мама. – Ван подставил ей щеку для поцелуя, затем протянул руку мужчине. – Ciao, Guido. Соmе va? (Привет, Гвидо. Как поживаешь? (итал.))

Отчим – лысоватый толстячок, на голову ниже Вана – пожал пасынку руку и похлопал по плечу.

– Познакомьтесь, это Аннет Ховард.

– Рада познакомиться. Ведь это вас Кейт называет «русалкой Джованни»? Если не ошибаюсь, вы знакомы с детства?

– Когда мы познакомились, я была еще ребенком, а Джованни – уже нет. – Энни догадалась, что матери Вана больше нравится итальянское имя сына.