Текст книги "Очарование первой любви"

Автор книги: Энн Уил (Вэйл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Энни, таких «постоянных авторов» тысячи, и не все из них зарабатывают даже себе на жизнь. Тебе предстоит пройти через жестокую конкуренцию...

– Знаю! – сердито отозвалась Энни.

Ван заказал пиво для себя, красное вино для Барта, а для Энни – фруктовый сок. Но девушка обратилась к официанту по-испански:

– Сока не надо. Мне, пожалуйста, белого вина.

– И давно ты начала пить вино? – удивился Ван.

– Довольно давно, – небрежно ответила Энни.

Если честно, это случилось прошлой зимой. Первый и единственный раз. На Рождество графиня пригласила Барта и Энни к себе в палаццо и угощала шампанским.

В ожидании заказа Энни украдкой разглядывала Вана, небрежно развалившегося на стуле. Дядя Барт, сидевший рядом с ним, за последние годы порядком обрюзг; по сравнению с ним Ван выглядел удивительно стройным и мускулистым. Сейчас он казался настоящим испанцем, и даже синие глаза не нарушали общего впечатления – ведь на Менорке немало голубоглазых.

А вот Энни никогда не удалось бы сойти за испанку – белокурые, выгоревшие на солнце прямые волосы выдавали ее.

За соседним столом ужинала шумная испанская семья. Молодой человек немного постарше Энни то и дело оборачивался и бросал на нее томные взгляды. Сперва Энни не отвечала ему, но затем, уязвленная тем, что Ван не обращает на нее никакого внимания, подняла глаза на молодого испанца и старательно захлопала ресницами.

К большому ее разочарованию, Ван, казалось, вовсе не заметил флирта, разворачивающегося прямо у него под носом.

Но через несколько часов выяснилось, что все-таки заметил. Вернувшись на шхуну и дождавшись, когда Барт уйдет в свою каюту, он заметил хмуро:

– Знаешь, не стоит строить глазки незнакомым парням. Тебе повезло, что мы завтра отплываем, иначе тебе проходу не было бы от этого мальчишки и его друзей. Парни в этом возрасте обожают хвастаться друг другу своими «победами».

Энни покраснела до корней волос. Возразить было нечего, и она перешла в наступление:

– По своему опыту судишь? И много у тебя было «побед»?

Ван сурово сжал губы, и Энни поняла, что удар попал в цель. Как ни странно, это ее совсем не обрадовало.

Она твердо решила выждать минуту, когда они с Ваном окажутся наедине, и попросить прощения. Но удобного случая так и не представилось. На следующий день после завтрака мужчины сошли на берег – Барт решил подстричься, а Ван отправился в отель, чтобы почитать свою электронную почту.

Оставшись одна, Энни решила прибраться. Барт всегда содержал свое судно в чистоте: все блестело, нигде не было ни пятнышка. Пришвартовываясь в порту, «Мечта морей» неизменно привлекала к себе множество восторженных зрителей – особенно тех, кто предпочитал старинные суда современным моторным яхтам.

Драя палубу возле главной мачты, Энни вдруг услышала с берега голос:

– Сеньорита!

Неужели это ее? Подняв голову, она увидела на берегу того самого парня, что глазел на нее вчера в ресторане.

Энни подошла к борту и поздоровалась по-испански – просто из вежливости.

Это была ошибка.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Не успела она поздороваться, как молодой испанец перепрыгнул на борт.

– Да ты говоришь по-испански! – с улыбкой воскликнул он. – Просто класс! Честно говоря, я не силен в английском.

– Как ты узнал, где меня найти? – спросила Энни.

– Когда ты вчера вышла из ресторана, я пошел следом. Хотел с тобой поболтать. Сейчас ты занята, – он кивнул на тряпку, которую она держала в руке, – но может быть, сегодня вечером погуляем вместе?

– Мы сегодня уходим.

– Ну вот! А вы вернетесь сюда?

– Не знаю. В ближайшее время – нет.

– Жаль! Меня зовут Сальвадор. А тебя?

– Энни.

Неприкрытое восхищение юноши польстило Энни. Конечно, Сальвадора не сравнить с Ваном, но все же он был хорош собой: среднего роста, стройный и гибкий, с открытой улыбкой и выразительными карими глазами. Одет очень прилично, и семья его произвела вчера на Энни приятное впечатление. Нет, подумала она, от этого парня гадостей ждать не стоит.

– Классная у вас шхуна! – заметил Сальвадор, задирая голову, чтобы взглянуть на верхушку грот-мачты. – Мне всегда хотелось выйти в открытое море! Твоему отцу случайно не нужны помощники?

Энни покачала головой. Не стоило объяснять, что Барт не отец ей.

– А где ты работаешь? – спросила она, тут же подумав, что парень, возможно, еще учится.

– У отца в офисе. У него строительная фирма. Такая скучища! – добавил он, скорчив гримасу.

Они еще немного поболтали, затем Сальвадор попросил Энни показать ему судно. Девушка провела его по палубе, а затем они спустились к каютам. Энни было жаль беднягу, которому приходится день за днем проводить за письменным столом в душном и пыльном кабинете.

Сальвадор искренне восхищался всем, что видел: и крошечным камбузом с электрической плитой, и трюмом, а в особенности – капитанской рубкой с картами, радиостанцией и всякими хитрыми электронными приспособлениями... Энни никак не ожидала, что он внезапно обнимет ее и поцелует в губы.

– Энни, ты такая красивая! Как жаль, что ты скоро уезжаешь!

– Сальвадор, не надо, пожалуйста...

Покраснев, Энни попыталась оттолкнуть его.

Нельзя сказать, что поцелуй был ей неприятен, но повторения ей не хотелось.

Сальвадор обхватил ее за плечи и решительно впился в губы. Энни испугалась: она ясно ощущала возбуждение Сальвадора, а мгновение спустя его язык проник к ней в рот.

Энни стало противно, она изо всех сил оттолкнула своего «кавалера». А в следующий миг на палубе послышались тяжелые шаги.

– Fuera! – гневно воскликнула Энни. По-испански это означает: «Убирайся!»

Ей не пришлось повторять дважды. Словно перепyгaнный заяц, Сальвадор метнулся наверх. И тут послышался голос Вана, затем звуки увесистых тумаков, неожиданно тонкий визг и взволнованная испанская скороговорка.

– Энни, ты здесь? – крикнул Ван.

«Должно быть, Ван принял его за вора!» – подумала Энни. Она поспешила наверх и увидела, что Baн схватил Сальвадора за ворот и трясет. Вид у незадачливого ухажера был очень жалкий.

– Я не сделал ничего дурного, – испуганно бормотал он по-испански, – клянусь Богом, только поцеловал ее, и всего один раз!

– Что здесь происходит, черт побери? – проревел Ван. – Ты что, пригласила его на борт?

Неудивительно, что Сальвадор так перепугался! Никогда еще Энни не видела Вана в ярости – зрелище было не из приятных. Лицо перекошено, глаза прожигают, как лазеры. У ног валялись брошенные сумки, и покупки рассыпались по всей палубе.

– Отпусти его, пожалуйста! – взмолилась Энни. – Он ничего мне не сделал! – Энни понимала, что в поведении Сальвадора виновата сама: пригласив его в каюты, она дала повод считать ее доступной девушкой.

– Тогда почему бросился бежать? – прорычал Ван.

Придется сказать правду, поняла Энни.

– Он... он поцеловал меня. Я его прогнала. Вот и все.

– Что ж, в таком случае и я его не задерживаю!

Ван развернул молодого испанца лицом к берегу и наподдал ему коленом. Бедный парень стрелой слетел с борта, едва не ткнувшись носом в набережную, но сумел приземлиться на ноги.

Почувствовав твердую землю, Сальвадор набрался храбрости, обернулся и погрозил Вану кулаком, прокричав при этом по-испански что-то оскорбительное. Но стоило Вану шагнуть вперед, и Сальвадор кинулся бежать.

Ван повернулся к Энни. Глаза его метали молнии.

– Не надо ругаться, – торопливо начала девушка, – я и сама понимаю, как глупо поступила. Но Сальвадор показался мне таким милым, ему так понравилась шхуна...

– «Глупо» – не то слово! Девушка, одна на судне, приглашает на борт незнакомого мужчину... Ты, должно быть, свихнулась! – Голос его звучал словно удары кнута.

– Ты прав, – прошептала Энни. Губы ее задрожали. – Прости меня.

– Он только поцеловал тебя? Больше ничего?

– Да... и это было отвратительно! – К горлу Энни подступила тошнота, и она ринулась вниз.

Через несколько минут в зеркале над раковиной появилось отражение Вана. Энни с остервенением чистила зубы.

– Все в порядке? – спросил он уже спокойно.

Энни молча кивнула – рот у нее был полон зубной пасты.

– Я приготовлю кофе, – сказал он. – Выходи на палубу.

Снаружи ярко светило солнце, теплое, но не жаркое, как в июле или августе. Сложенный тент лежал в углу. Ван накрыл на стол и положил рядом с кофейником плитку шоколада.

– У моей кузины Кейт есть поговорка: «От простуды лечатся аспирином, от нахальных мужчин – шоколадом».

Энни выдавила робкий смешок. По рассказам Вана, кузина Кейт казалась ей какой-то идеальной женщиной, и Энни очень хотелось с ней познакомиться. Она села и разломила шоколадку надвое.

– Тебе тоже пригодится лекарство. И девушки порой бывают нахальными... как я вчера вечером. Прости, Ван, ты был совершенно прав, и я напрасно тебе нагрубила.

– Как он тебя нашел? – поинтересовался Ван. – Случайно увидел на палубе?

– Вчера он пошел за нами и узнал, где я живу. Мне кажется, главным образом его заинтересовала шхуна, а поцелуй... ну, он сделал это чисто импульсивно, не думая.

– Не многие молодые люди, оказавшись с тобой наедине, не поддались бы такому же импульсу. Должно быть, тебе никто этого не объяснял, но ты должна знать, Энни, что у парня от шестнадцати до двадцати гормоны звучат сильнее разума. Он не способен владеть собой, когда девушка с ним заигрывает... – Энни открыла рот, чтобы возразить, и Ван поспешно добавил: – Или, по крайней мере, им кажется, что заигрывает. Ты очень хорошенькая, Энни. И к тому же натуральная блондинка. А в южных странах, где у большинства женщин темные волосы, мужчины не могут устоять против блондинок.

– Вот как? А я бы хотела быть брюнеткой. Или рыжей, как Мэдди.

Ван закатил глаза и издал громкий стон.

– Почему, интересно, женщины никогда не бывают довольны своей внешностью? Спроси любую, даже писаную красавицу, и непременно обнаружишь, что ей не нравится форма собственного носа или размер бюста. Дорогая моя, миллионы крашеных блондинок отдали бы свою годовую зарплату за такой платиново-золотистый цвет, как у тебя, да еще в сочетании с темными бровями и ресницами! Ведь большинству белокожих блондинок приходится их красить.

Энни воспрянула духом. Он замечает такие детали ее внешности! Значит, она ему все-таки... ну, не совсем безразлична.

– Ты это где-то прочел или узнал от своих подружек?

– Наверное, прочел, не помню где. Ты единственная блондинка в моей жизни, – поддразнил он ее.

– Значит, тебя блондинки не привлекают?

– Меня в женщинах интересует не цвет волос и не длина ног, – ответил Ван, вдруг становясь серьезным. – Тебе следует знать, Энни, что в определенном возрасте или на определенной ступени развития мужчина готов бегать за любой мало-мальски привлекательной девушкой. Он хочет с ней переспать, а дальше его желания не простираются. Но со временем, если у него есть мозги, он понимает, что женщина – прежде всего человек, с которым можно общаться, приятно проводить время... – Он скатал фольгу от шоколада в шарик и сунул в карман. – Пройдет несколько лет, и я начну искать себе жену, – продолжал он. – И выбирать буду не по цвету волос и объему груди, а по характеру. Женщина, с которой я проживу всю жизнь, должна любить то же, что и я, смеяться тем же шуткам, стремиться к тем же целям...

– А какие у тебя цели?

– Самая главная – скопить денег и спасти от гибели Оренго. А для этого мне надо создать компьютерную программу, которой захотят пользоваться миллионы людей во всем мире.

– А я не хочу быть богатой. По мне, достаточно зарабатывать столько денег, чтобы хватило на жизнь себе, дяде Барту и на содержание «Мечты морей». Ведь дядя больше всего боится попасть в дом престарелых – в душную палату, набитую стариками, с постоянно включенным телевизором... Он хочет умереть так же, как прожил всю жизнь, – на борту своего корабля.

– Если я разбогатею, обязательно помогу тебе, – пообещал Ван. – Я ведь многим обязан Барту. Вы трое – Теодора, он и ты – для меня как родные. Рано или поздно наши пути разойдутся, но связь между нами останется навсегда.

«Выходит, я для него что-то вроде младшей сестренки?» – разочарованно подумала Энни.

Должно быть, разочарование отразилось у нее на лице, потому что Ван вдруг спросил:

– Все еще переживаешь из-за того, что этот молокосос испортил тебе чудо первого поцелуя?

– Откуда ты знаешь? Может быть, мне уже случалось целоваться!

– Вряд ли, – сухо ответил он. – Если бы это случилось не в первый раз, ты вела бы себя иначе. И потом, ты выросла вдали от сверстников, не ходила в школу, с парнями не встречалась.

– И слава Богу! – сморщившись, ответила Энни. – Не понимаю, что в этом хорошего!

Уголки губ Вана тронула улыбка.

– Не суди по одному неудачному опыту. Поцелуи бывают разные. Судя по всему, твой кавалер слишком торопил события. Он должен был сделать...

Они сидели совсем рядом. Вдруг Ван нагнулся к ней, взял ее за подбородок и развернул лицом к себе.

– ...вот так, – закончил он и легко прикоснулся губами к ее губам. Поцелуй длился всего мгновение, но сердце Энни гулко забилось от удивительного, не изведанного прежде наслаждения.

Несколько секунд он молча смотрел ей в лицо, и в глазах его было странное выражение, какого Энни никогда раньше не видела. Она не знала, что означают этот блеск, чуть расширенные зрачки, едва заметная дрожь длинных ресниц, но надеялась, что в эту минуту ей открываются истинные чувства Вана к ней – чувства, далекие от братских.

– Ван... – вымолвила она вдруг, подчиняясь какому-то внезапному импульсу, – Ван, ты научишь меня любви?

***

Энни казалось, что молчание длится несколько тысячелетий. Она не могла угадать, о чем думает Ван; не могла и понять, что заставило ее отбросить условности и признаться ему в своем сокровенном желании.

Как ни странно, Энни не стыдилась своего порыва. Она сказала, что думает, разве это плохо? Если она не будет откровенна с Ваном, которого любит, то кому же сможет открыть сердце?

Ван уронил руку на колени; лицо его стало непроницаемым.

– Ни в коем случае, – коротко ответил он.

– Почему?

– Ты слишком молода, и Барт мне доверяет.

– Я уже не ребенок и сама решаю, что мне делать!

– Да, не ребенок, но еще и не взрослая женщина.

– И не стану взрослой, пока кто-нибудь не научит меня любви. Мне хочется, чтобы это был ты.

– Спасибо за доверие, Энни, но куда ты спешишь? Почему бы не подождать несколько лет? Или ты считаешь, что девушка непременно должна расставаться с девственностью, едва выйдя из подросткового возраста? Это чушь!

– Знаю... но мне ужасно любопытно! Думаю, же самое испытывают все. Не хочу, чтобы мой первый опыт оказался неудачным, как поцелуй Сальвадора. Когда ты меня поцеловал, я... это было очень приятно. И мне совсем не хочется первый раз в жизни ложиться в постель с каким-нибудь парнем, который окажется безнадежен в этом деле.

Ван схватился за голову и комически возвел глаза к потолку. Энни уже знала, что такая пантомима означает у него крайнюю степень удивления.

Затем он заговорил, медленно и отчетливо, словно объяснял ей устройство и назначение какой-нибудь сложной компьютерной программы:

– Энни, человек, которого ты полюбишь и который полюбит тебя, безнадежным не окажется. Вам будет хорошо вместе. Любовь творит чудеса, а секс без любви напоминает гамбургер из портовой забегаловки: утоляет голод, но никакого удовольствия не доставляет. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. И никому не советую пробовать. В особенности девушкам.

– Почему «в особенности девушкам»? Ты считаешь, что женщины не равны мужчинам?

– Не говори глупостей, Энни. Да, мужчины и женщины равны, но они созданы разными и разными останутся. Мужчина может переспать со случайной партнершей, попрощаться и забыть. Женщина – за редким исключением – в такой ситуации чувствует смятение, разочарование и обиду, она считает, что ее использовали... Ладно, пей лучше кофе, пока не остыл.

Энни послушно поднесла чашку к губам. Восторг от его поцелуя постепенно улетучивался; она уже сожалела о своей откровенности. Что, если ее неосторожные слова разрушили их дружбу?

Что, если теперь Ван видит в ней испорченную девчонку?

– Ван, а ты когда-нибудь любил? – робко спросила она.

– Если бы полюбил, женился бы. Я женюсь только по любви. В нашей семье было много разводов, и присоединяться к когорте разведенных мужей мне не хочется. Я и так натерпелся от этого, когда был маленьким. Нет, я женюсь раз – и навсегда.

Последним пунктом путешествия стал небольшой порт на восточном побережье Испании. Энни знала этот город вдоль и поперек, но Ван был здесь впервые, и ей не терпелось показать ему все: и рыбацкую церквушку, похожую на перевернутую лодку, и книжную лавку «У Полли», и пляж у подножия красных утесов. И, конечно, прогуляться с ним вместе по высокому молу, защищавшему гавань от штормов.

В этом городке Энни привелось увидеть Вана с новой стороны.

Сразу по прибытии он купил газету местной общины англичан и американцев и прочел, что в городе существует компьютерный клуб. Ван немедленно позвонил туда, надеясь получить приглашение; слово за слово, и ему предложили выступить на очередном заседании.

Вместе с ним Энни отправилась в ресторан, где происходили ежемесячные заседания клуба. Она знала, что у Вана совсем не было времени на подготовку речи, и очень за него волновалась. Когда председатель клуба объявил имя оратора, у Энни затряслись колени и пересохло во рту, словно выступать предстояло ей самой.

Ван поднялся. Он был, как всегда, спокоен и уверен в себе, на губах играла обычная легкая улыбка, синие глаза внимательно скользили по лицам слушателей, и Энни поняла, что он просто не может провалиться.

Речь его продолжалась почти сорок минут; зал слушал затаив дыхание. Когда Ван сел, раздались бурные аплодисменты, а затем оратора забросали вопросами. Энни потрясла смелая картина будущего, нарисованная Ваном, и поразила неподдельная увлеченность, с какой он говорил о любимом деле.

Наконец вопросы смолкли, председатель поблагодарил Вана, и у столов засуетились официанты. Членам клуба не терпелось угостить Вана и поболтать с ним, но он, извинившись, выскользнул из зала.

– Ну как ты, не заснула? – спросил он Энни по дороге на пристань.

– Шутишь?! У меня просто дух захватывало, и держу пари, что у всех остальных тоже! Теперь я верю, что ты станешь миллионером. Никогда не думала, что ты такой... такой... энергичный.

Ван громко рассмеялся.

– Знаешь, люди, увлеченные своим делом, самые невыносимые зануды. Поэтому я стараюсь не говорить об Интернете ни с кем, кроме коллег.

– Ты вовсе не зануда! – горячо возразила Энни. – Сегодня ты говорил об очень сложных вещах, но так просто, что даже я все поняла!

– Местные компьютерщики – в основном немолодые люди, компьютер для них не часть жизни, как для нас, а просто интересное хобби. Я попытался показать, что среди новейших технологий может найтись много полезного и для обычного пользователя. Кажется, мне это удалось.

Обратный путь прошел без приключений. Но в Оренго их поджидал Лучо: он сообщил, что прошлой ночью старая contessa умерла во сне.

Графиня много раз просила правнука не устраивать пышных похорон, поскольку большинство ее друзей уже ушли в мир иной. Ван так и поступил. За гробом шел он сам, Ховарды и несколько старых слуг. Оповещать родственников, итальянских и американских, было уже поздно, да они, скорее всего, и не приехали бы.

Похоронили графиню в родовой усыпальнице, рядом с мужем и его предками.

Завещание покойной было коротким и простым. Старая леди оставляла щедрые подарки слугам, а все остальное свое имущество, движимое и недвижимое, завещала Вану. Однако крупные суммы, оставленные Элене и Лучо, истощили и без того жалкие остатки ее былого состояния; Ван оказался владельцем полуразрушенного дворца и огромного запущенного парка, лишенный всякой возможности восстановить былое великолепие усадьбы.

Известие о смерти графини быстро распространилось, и не успел Ван опомниться, как его осадила толпа покупателей. Поместье Оренго по праву считалось одним из красивейших мест на Ривьере. Кто хотел перестроить дворец под отель, кто – под развлекательный центр; дельцы ходили за Ваном по пятам и предлагали немыслимые цены. Стоило согласиться – и он обеспечил бы себе безбедную жизнь до старости. Но Ван отказал им всем.

Барт, услышав об этом, обозвал его чокнутым.

– Что толку держаться за эти развалины? – говорил старый моряк. – Ты же все равно не будешь там жить!

– Буду, – убежденно ответил Ван. – Не только я, но и мои дети и внуки. Рано или поздно я заработаю столько денег, что хватит отремонтировать дом и привести в порядок парк. Спешить мне некуда.

Барт только недоверчиво качал головой. Он не верил в технический прогресс: сам он печатал свои статьи двумя пальцами на дряхлой пишущей машинке и упорно сопротивлялся всем попыткам Энни научить его пользоваться компьютером. И работу Вана он считал баловством, не способным принести серьезный доход.

Прежде чем закрыть палаццо, нужно было решить, что делать со всей его обстановкой. Большую часть мебели, в том числе и ценные предметы антиквариата, скрывали чехлами от пыли. Продав несколько тумбочек и кушеток, Ван установил в доме электронную систему слежения.

По просьбе Вана Энни помогала ему разбирать личные вещи графини. Пока он возился с письменным столом, ящики и многочисленные потайные отделения которого были битком набиты бумагами, Энни сортировала содержимое комодов. Взору ее представало изысканное, ни разу не надеванное нижнее белье, картонки с ярлыками лондонских, парижских и венецианских модных магазинов, а в них – веера, перчатки, носовые платки с вышивкой и шарфы.

В завещании графиня высказала желание, чтобы Энни взяла себе любые вещи, которые ей понравятся и которым она сможет найти применение. «Хотя бы такой малостью, – было сказано в документе, – я хочу отблагодарить эту милую девочку за все ее заботы».

Но однажды утром, придя в палаццо, Энни обнаружила, что Ван сделал выбор за нее.

– Для работы тебе понадобится деловой костюм. Посмотри-ка, что я нашел вчера вечером! Качество материала и крой такие, каких сейчас днем с огнем не сыщешь! Конечно, придется кое-что переделать, но по мелочам. К тому же стиль тридцатых годов сейчас снова входит в моду, – добавил он.

«Интересно, откуда у него такие познания в дамской моде?» – подумала Энни. Еще интереснее ей было взглянуть, что подобрал для нее Ван.

– Ну-ка, примерь. По-моему, тебе должно подойти.

Ван снял с дверцы гардероба вешалку, на которой висел изящный светло-серый жакет из шерстяной ткани, названия которой девушка не знала.

Энни накинула жакет поверх тенниски и застегнула. Он оказался как раз по ней – словно на нее шит!

– А теперь примерь вот эту черную юбку, – предложил Ван, протягивая ей новую вешалку.

Не долго думая, Энни скинула джинсы и надела юбку. Шелковистая ткань подкладки приятно холодила голые ноги. Не сразу заметила она, что Ван как-то странно на нее смотрит.

– Учти, дорогая, – заметил он, – никогда не раздевайся на глазах у мужчины. Он может тебя неправильно понять.

Энни почувствовала, как щеки заливает краска. Хотя с чего бы? Ведь Ван много раз видел ее в трусиках – правда, в купальных.

– Что-то новое увидел? Можно подумать, мы с тобой никогда не купались вместе!

– Да, но здесь не пляж, – сухо ответил Ван. – Теперь примерь все остальное. А я ухожу. – И вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

К этому времени она уже обнаружила что многочисленные платья графини были пронумерованы и висели в шкафах в строгом порядке: каждому платью соответствовали туфли и сумочка в коробках с тем же номером. Должно быть, у графини была опытная и умелая горничная.

После обеда Энни обнаружила в полотняном чехле платье такой неземной красоты, что решила тут же его примерить – хотя бы чтоб узнать, как будет сидеть на ней такой роскошный наряд.

Легкий бархат цвета морской волны струился вдоль тела и мягкими складками ниспадал до пола. Кажется, что-то похожее Энни видела на развороте журнала «Вог». В журнале, который ей случилось просматривать в книжном магазине в Испании, до небес превозносились удивительные свойства бархата, который можно драпировать любым угодным модельеру способом.

Платье без рукавов, с глубоким вырезом на груди и еще более глубоким на спине плавно спускалось с плеч; подол его блистал речным жемчугом и серебряным бисером. Должно быть, в таком платье Золушка ехала на свой первый бал.

Энни торопливо стащила с себя тенниску, джинсы и лифчик, оставшись в одних трусиках, и натянула через голову чудесное платье. Из коробки с соответствующим номером она достала бархатные бальные туфельки на серебряных каблучках, из другой такой же коробки – бархатную сумочку с серебряной аппликацией.

Осторожно ступая на непривычно высоких каблуках, Энни отправилась на поиски Вана. То-то он удивится!

Своего приятеля она нашла в коридоре, ведущем от главной лестницы к покоям, которые вот уже лет двадцать стояли запертыми и открывались лишь во время генеральной уборки. Ван листал старый фотоальбом, совершенно погрузившись в это занятие.

– Смотри-ка, – заговорил он, не поднимая головы. – Я нашел ключ от этого комода – он оказался полон старых альбомов.

«Ван даже не услышал, как цокают каблучки по каменному полу!» – С легким разочарованием подумала Энни.

– А нет ли там снимка графини в этом платье? – Она картинно выставила вперед ногу, одну руку положила на бедро, а другой сжала сумочку, как на старинных фотографиях. – Ну, как я выгляжу?

Ван рассеянно поднял глаза – и вдруг вскочил на ноги. Альбом выпал из его рук.

– Фантастика! Где ты откопала такое платье?

– В полотняном мешке. Прелесть, правда? Наверняка сшито для какого-нибудь особого случая. Интересно, для какого! – И она повернулась, чтобы Ван полюбовался видом со спины.

Лицо его приобрело именно то выражение, о котором она и мечтала. Но мгновение спустя снова стало обычным, рассеянно-улыбчивым.

– Выясним. Думаю, эксперты смогут определить его «возраст» С точностью до года.

– А потом заглянем в книгу гостей, – подхватила Энни. – Contessa рассказывала, что во времена ее молодости в каждом приличном доме была такая книга – там отмечали даты приемов и записывали имена гостей.

– Это платье мы продавать не будем, – заключил Ван. – И в музей не отдадим! Возьми его себе и сохрани для какого-нибудь... особого случая.

– Нет, нет, что ты! Я вовсе не собиралась брать его себе! Я просто... просто... – Она запнулась, сообразив, что не может объяснить толком, для чего надела это платье.

– Да, конечно, но все равно возьми. Ты в нем точь-в-точь русалка, выходящая из моря. Я уверен, Теодора просто о нем забыла, иначе непременно подарила бы его тебе. – Он вдруг щелкнул пальцами, пораженный какой-то внезапной мыслью. – Ах да, совсем забыл! Тебе письмо. И он достал из заднего кармана джинсов измятый белый конверт.

Обратный адрес гласил: Париж, редакция журнала... Что за журнал, Энни не разглядела, но сразу поняла, что это письмо бесповоротно изменит ее жизнь.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Долгожданная работа несколько разочаровала Энни. Но девушка утешала себя мыслью, что это только начало.

Она была принята младшим помощником в редакцию парижского журнала новостей. В переводе на нормальный язык это означало «девочка на побегушках». Энни обязана была выполнять любые поручения, в том числе варить кофе и бегать за бутербродами для вечно занятых редакторов.

Зато, утешала себя Энни, теперь у нее появилась бесценная возможность увидеть манящий мир журналистики изнутри! Главная ее задача смотреть, слушать, запоминать и учиться. Кроме того, менеджер по персоналу обещал ей, что, если за год Энни хорошо себя проявит, он постарается подыскать ей место штатного редактора.

С Ваном она виделась часто – чаще, чем ожидала. У него были связи в Париже; впрочем, связи у него были везде, где существовал Интернет.

Он подарил ей модем; теперь вместо звонков или факсов они обменивались электронными письмами. Энни радовалась, что Ван не хочет терять с ней связь, хотя тон его писем и разочаровывал. Он по-прежнему разговаривал с ней, словно мудрый старший брат с несмышленой сестренкой.

Часто она встречалась и с Мэдди. Именно Мэдди помогла ей найти жилье. Теперь Энни снимала квартиру на троих с двумя молодыми американками, работавшими в парижских отделениях американских компаний. Девушки жили в свое удовольствие, то и дело устраивали шумные вечеринки, и Энни, к своему удивлению, обнаружила, что привлекает внимание мужчин.

Хотя никто из них не интересовал ее, она кокетничала и принимала приглашения – хотя бы для того, чтобы потом написать об этом Вану. С одним из своих поклонников – молодым американским архитектором, приехавшим во Францию учиться, – даже целовалась пару раз, хоть и не чувствовала при этом ничего, кроме раздражения и скуки.

Однажды вечером Ван без предупреждения зашел к ней домой. Соседок не было дома; сама Энни уже поужинала и работала над статьей, которую рассчитывала предложить туристическому журналу. Ван отказался от ужина, сказав, что поел в самолете.

– Ты, кажется, часто видишься с этим архитектором, – заметил он, пока Энни варила кофе на двоих.

– Мне очень интересно с Томом. Он водит меня по городу, все показывает...

– Может быть, стоит обзавестись путеводителем?

– Что за радость бродить по городу в одиночестве, уткнувшись в книгу? А вдвоем интересно и весело.

– Он подъезжает к тебе?

– Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «подъезжает», – сухо ответила Энни, открывая пакет молока.

– Уже пытался затащить тебя в кровать?

– Извини, Ван, но это мое личное дело. Вряд ли тебе понравится, если твои подружки начнут выкладывать всем и каждому подробности своей интимной жизни.

Лицо Вана затвердело, словно он в раздражении стиснул челюсти.

– Я – не «все и каждый». Я – самый близкий тебе человек после Барта. Когда его нет рядом, я за тебя отвечаю.

– Барт почему-то не устраивает мне допросов на скользкие темы!

– Наверно, потому, что ты не все ему рассказываешь. Скажи честно, ему ты пишешь то же, что и мне?

Одно из непревзойденных достоинств текстового редактора «Ворд» – он позволяет копировать текст, внося в него при этом любые изменения. Обычно Энни отправляла Барту и Вану одинаковые письма, но из посланий, адресованных Барту, она тщательно изымала все упоминания о молодых людях, а в письма Вану, наоборот, вставляла их к месту и не к месту. Пусть видит, что вокруг нее мужчины кружатся, точно бабочки вокруг свечи! Как ей хотелось заставить его ревновать – ну хоть немножко!

– Не совсем. Вас с Бартом интересуют разные вещи.

– Но оба мы беспокоимся о тебе. Ты в особой ситуации, Энни: в отличие от других девушек, ты совсем одна. Барт плохо представляет, как живет современная молодежь. В его времена свидания не оканчивались в постели. У большинства девушек есть возможность спросить совета у матери, обратиться за поддержкой к отцу, а рядом с тобой нет никого, кроме легкомысленных подруг.