Текст книги "Очарование первой любви"

Автор книги: Энн Уил (Вэйл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Ницца большой город, и она мне нравится.

– Ницца деревня по сравнению с Лондоном или Парижем. К тому же здесь море под боком. Будь у меня деньги, поселился бы в Оренго и никуда бы отсюда не уезжал! – грустно добавил он. – Но, увы, на ремонт палаццо требуется целое состояние. А у меня его нет... пока.

– Теодора и ее муж были очень богаты, – с любопытством заметила Энни. – Что же случилось с их состоянием?

– Все растратил покойный граф. Они жили в роскоши: за садом следили пятнадцать садовников, за домом – восемнадцать слуг. Здесь, в Оренго, перебывали все знаменитости тридцатых годов.

– А как ты будешь жить, когда поселишься здесь? – Энни не сомневалась, что в один прекрасный день Ван станет богат и знаменит.

– Уж во всяком случае, такую армию лакеев нанимать не стану! – Ван взглянул на свои водонепроницаемые часы. – Нам пора домой. Теодора хотела тебя поздравить.

Он легко поднялся и протянул руку Энни. Ладони их соприкоснулись всего на несколько секунд, но девушку словно током пронзило.

Стоя на краю скалы, оба согласно подняли руки, глубоко вдохнули и двумя ласточками бросились в залитое солнцем море.

Энни и Ван обожали плавать наперегонки. В первые годы их дружбы Энни всегда выигрывала, но на этот раз поджарое, мускулистое тело Вана вспороло синюю гладь в метре от нее, и, как ни старалась Энни его догнать, Ван пришел к бортику шхуны первым.

– Пора бы тебе уже давать мне фору, – обиженно заметила она. – Ты ведь сильнее!

– В следующий раз так и сделаю.

Он протянул ей руку и помог забраться на палубу. С Энни ручьем текла вода; новый американский купальник с глубоким вырезом и открытыми бедрами прилип к телу и выгодно подчеркивал ее стройность. Синие глаза Вана странно блеснули при взгляде на нее. Он туг же отвернулся, но Энни успела перехватить его взгляд, и сердце ее забилось в груди словно пойманная птичка.

Ради гостьи Теодора ди Бачелли встала с постели. Она сидела на балконе в резном кресле, и легкий ветерок играл белоснежными прядями ее волос.

– Поздравляю, милое мое дитя, поздравляю и от всей души желаю тебе счастья! – заговорила она, протягивая к Энни дрожащие морщинистые руки.

– Спасибо. – Энни, наклонившись, поцеловала старую леди в припудренную щеку.

– Шестнадцать лет – возраст, когда девушке пора обзавестись вечерним платьем, – объявила графиня. – Сама я не могу помочь тебе выбрать наряд, но вместо себя пошлю Вана. А вечером приглашаю тебя и твоего дядю на праздничный ужин здесь, во дворце.

– Но у дяди Барта нет смокинга! – робко заметила Энни. Ей вовсе не хотелось оставлять дядю одного в праздничный вечер.

– У Вана тоже. В вечерних нарядах будем только мы с тобой. Подумать только, уже двадцать лет я не надевала бального платья! Сегодня большой день, моя дорогая, – ласково продолжала она. – Детство осталось позади, ты вступаешь во взрослую жизнь. Я вышла замуж, когда была всего двумя годами старше тебя. – Глаза ее затуманились. – Моему мужу исполнилось двадцать пять, вот как сейчас Вану. Ох, что это был за человек! Донжуан, гроза женщин! Строил куры всем встречным девушкам... Ты ведь знаешь, что значит «строить куры»?

– Крутить роман, – не задумываясь, ответила начитанная Энни.

– Верно, так говорили в наше время. Такой роман, которым можно похвастаться перед отцом, но матери о нем лучше не знать. Этим развлекались в то время все молодые люди из хороших семей. А еще – пили вино, гоняли на дорогих машинах, ночами пропадали в клубах, а некоторые, самые безрассудные, курили опиум. Как говорят французы: «Времена меняются, люди остаются теми же». И сейчас молодежь развлекается точно так же, единственная разница, что от девушек теперь не требуется хранить невинность до свадьбы. И наркотики сейчас можно купить в любом порту. Тебе повезло, дорогая. Ты выросла вдали от больших городов, и судьба хранила тебя от дурного влияния. Хотела бы я, чтоб ты всегда оставалась такой же милой и неиспорченной, как сейчас! Будь я феей-крестной, взмахнула бы волшебной палочкой и наворожила тебе прекрасного принца, с которым ты сможешь прожить жизнь в любви и счастье. Такая удача выпадает не часто, но я нашла своего принца, надеюсь, найдешь и ты.

Энни едва не прыгала от радости – и не оттого, что купит себе вечернее платье, а потому, что пойдет в магазин вместе с Ваном.

Ван и Энни сели на электричку и поехали в Ниццу. Дорога извивалась между горами, ныряла в туннели и снова выбегала на поверхность; за окном поезда высились величественные силуэты гор и сверкало, переливаясь всеми красками, море.

– Почему твои родные никогда сюда не ездят? – спросила Энни.

– Им не нравится Оренго. Они называют его старой развалиной, – ответил Ван. – Понимаешь, американцы привыкли к комфорту. У них и центральное отопление, и душ появились на несколько десятилетий раньше, чем в Европе. Их раздражают тараканы, сквозняки и запах в туалете. В свое время дворец Оренго был образцом роскоши... но это было очень давно.

– Ты говоришь: американцы то, американцы это, но ведь ты сам американец!

– Только формально. Знаешь выражение «гражданин мира»?

К стыду своему, Энни не знала. Энциклопедии Барта, по которым она познавала мир, устарели еще двадцать лет назад, и, хоть Энни постоянно читала свежие газеты и журналы, время от времени она обнаруживала пробелы в своем образовании.

– Так называют человека, который чувствует себя в первую очередь представителем человечества, а уже потом – гражданином той или иной страны, – объяснил Ван. – Но я пошел дальше: я – гражданин виртуального мира. Мир компьютерных технологий в наши дни напоминает Дикий Запад: огромный, опасный, неосвоенный... и таящий в себе неисчислимые сокровища.

Энни слушала затаив дыхание, хоть и не слишком понимала, о чем говорит ее приятель.

– В Нью-Йорке я бы повел тебя в универмаг «Блуми», – заметил Ван, когда они сошли на платформу, – а вот где здесь принято покупать одежду, не знаю.

– Зато я знаю, – ответила Энни. – Зайдем в кафе, выпьем по стаканчику сока, а потом я подойду к какой-нибудь хорошо одетой девушке и спрошу, где она купила такое чудесное платье.

– Неужели у тебя хватит смелости? – рассмеялся Ван.

– Чего тут бояться? – улыбнулась Энни. – Ни одна женщина не обидится на комплимент! А стесняться мне нельзя, если я действительно собираюсь стать журналисткой.

Они зашли в кафе на тихой пешеходной улочке недалеко от центральной площади. Энни взяла себе сок, Ван – пиво. Вскоре в кафе зашли две девушки немного постарше Энни, одеты они были в точности так, как она мечтала одеваться сама. Энни соскочила с высокого табурета и направилась прямо к ним. Польщенные ее словами, девушки охотно назвали адреса своих любимых магазинов.

– Видишь, как все просто? – улыбнулась Энни, садясь на место.

– Предложила бы им присесть с нами! – заметил Ван. – Вон у той, в голубом, потрясающие ножки!

Хорошее настроение Энни мгновенно улетучилось. Она готова была наброситься с кулаками на девушку в голубом только за то, что у той красивые ножки, что она выглядит совсем взрослой и что Ван провожает ее восхищенным взглядом.

«Толстая корова! – сердито думала Энни. – И ноги у нее ничуть не лучше моих!».

Увы, хоть Энни и была хороша собой, ее портила манера одеваться. В своей потрепанной футболке и потертых джинсах она не выдерживала никакого сравнения с модными и элегантными француженками. Ей не хватало того, что по-французски называется chic, и Энни умирала от желания поскорее обрести это таинственное качество, без которого, как она считала, женщина никогда не станет любимой и желанной.

Нужный магазин они нашли без труда. Энни ожидала, что Ван подождет ее снаружи. Общаясь исключительно с дядей, она твердо усвоила, что мужчины шарахаются от магазинов, словно черт от ладана, кроме, конечно, магазинов судового оборудования.

Но Ван разрушил ее представления о мужчинах. Он не только вошел в магазин вместе с ней, но и дал понять, что собирается принять непосредственное участие в покупке.

Взглянув на ценники, Энни в ужасе обернулась к Вану:

– Они слишком дорогие! Графиня, наверно, не представляет, сколько стоит сейчас вечернее платье. У нее ведь совсем нет денег...

– Ну, она все-таки не нищая, – резко ответил Ван. – Послушай, Теодора очень стара, может умереть в любую минуту. Ей хочется сделать тебе дорогой подарок. Не будем лишать ее этого удовольствия.

С собой в примерочную Энни захватила три платья. Два из них, по ее мнению, вполне подходили шестнадцатилетней девушке, третье... о, третье совершенно не подходило, но Энни не могла отказаться от соблазна его примерить. Хотя бы для того, чтобы полюбоваться на физиономию Вана, когда предстанет перед ним.

За занавеской слышались оживленные голоса – продавщица решила попрактиковаться в английском, и Ван с удовольствием поддерживал беседу. Встав перед зеркалом, Энни скинула сандалии, они испортили бы все впечатление, сняла маечку и джинсы и натянула через голову ярко-красное облегающее мини-платье с глубочайшим вырезом.

Когда Энни вышла из-за занавески, Ван едва не подскочил на месте: он никак не ожидал, что новое платье в мгновение ока превратит девчонку-сорванца с мальчишескими повадками в невероятно сексуальную юную красавицу.

Пройдет несколько лет, думал Ван, и Энни станет грозой мужчин. Но сейчас ей всего шестнадцать: тело уже созрело, но разум – нет. Она и не подозревает, как должна действовать на мужчин ее стройная фигурка, стиснутая вызывающим платьем, нежная ямочка меж грудей, манящие округлости бедер...

Ван решительно тряхнул головой.

– Такое платье доведет Теодору до сердечного приступа, – объявил он. – Примерь-ка лучше вот эти два.

Энни с сомнением взглянула на платья, выбранные Ваном.

– Лучше я померяю то, что выбрала сама.

– Как знаешь. – И он снова повернулся к продавщице.

До сих пор Энни полагала, что Вана не интересует ничего, кроме компьютеров. Но сегодня он вел себя как те молодые люди, которых дядя Барт называет «бабники». И это было Энни совсем не по душе.

Вскоре она вышла из примерочной во втором платье – розовом и с кружевами.

– Довольно мило, – без особого энтузиазма заметил Ван. – Но накладные плечи тебе не идут, а этот пояс здесь вообще не к месту.

Третье платье он тоже раскритиковал. Энни уже пришла в отчаяние: похоже, у нее совсем нет вкуса!

Наконец она примерила платье, выбранное Ваном, – и обнаружила, что на ней оно сидит куда лучше, чем на вешалке. Платье нежного кремового цвета с юбкой колоколом выглядело элегантно и в то же время совсем не старило девушку. Энни с неохотой признала, что Ван прав: оно подходит ей больше, чем те три.

В день своего семнадцатилетия Энни открыла гардероб и с грустью взглянула на свое вечернее платье, провисевшее на вешалке целый год.

Сегодня праздника не будет: графиня легла в больницу на обследование, дядя Барт улетел в Англию на похороны старшей сестры. Он хотел взять с собой и Энни, но не хватило денег. Даже один билет на самолет проделал чувствительную брешь в семейном бюджете.

Несколько месяцев назад Энни крупно повезло. Набравшись храбрости, она послала в один французский журнал свою статью, и ее напечатали, а Энни получила первый в жизни гонорар.

Сейчас она отправила туда же еще одну статью, хоть и опасалась, что во второй раз судьба не будет к ней столь благосклонна.

«Когда же я снова надену праздничное платье?» – спрашивала себя Энни.

Вана она не видела с прошлой весны. Он приезжал в Оренго летом, когда «Мечта» была в море. Энни тосковала оттого, что не смогла с ним повидаться; даже то, что в открытом море Барт почти не пил, ее не утешало.

В последний свой приезд Ван подарил ей портативный принтер. Энни освоила текстовой редактор, и теперь ее статьи выглядели вполне профессионально.

Энни мечтала о том, чтобы Ван приехал навестить прабабушку, ведь ее американские родственники знали, что графиня в больнице, – Энни сама набрала ей номер телефона.

Энни сидела на палубе, подперев щеку рукой, и задумчиво смотрела на бледно-розовые стены дворца. И вдруг... на широкой лестнице, выходя на главную аллею парка, замелькало алое пятно. Старый садовник никогда не носил ярко-красных рубашек, да он и не смог бы бежать с такой скоростью. Только один человек, известный Энни, носился по лестницам словно метеор.

Энни вскочила на ноги. Он приехал! Приехал! Через несколько секунд он будет здесь!

Двенадцать долгих месяцев сердце ее дремало, словно корабль в штиль. Но теперь паруса его вновь наполнил свежий ветер первой любви.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Да ты постриглась! – воскликнул Ван.

– Ага. Тебе нравится? – спросила Энни, сбрасывая трап и сбегая на берег.

Ван протянул руку, чтобы помочь ей сойти.

– Не знаю... мне надо привыкнуть к твоей новой стрижке. Ты теперь совсем не похожа на русалку!

– Не могу же я всю жизнь оставаться русалкой! Как здорово, что ты приехал, Ван!

Она спрыгнула на берег и подставила ему щеку для поцелуя, но Ван, поколебавшись, просто приложился щекой к ее щеке. Энни ощутила тепло и бархатистость его гладковыбритой кожи, и сердце ее забилось сильнее.

– Я тоже очень рад тебя видеть, Энни.

– Ты уже был у графини?

– Да, заезжал в клинику по дороге. Честно говоря, я бы свихнулся от скуки, случись мне несколько дней проваляться в больнице, но ей там, похоже, нравится. Она наслаждается вниманием врачей и заботой медсестер. Я слышал, Барт уехал в Англию. Надолго?

– Всего на неделю.

– Почему же он не взял тебя с собой? Разве тебе не хочется познакомиться со своими английскими родственниками?

– Барт с ними не ладит, – уклончиво ответила Энни.

– Напрасно он оставил тебя здесь одну, – хмурясь, заметил Ван.

– Почему? Я уже не маленькая!

– В том-то и дело. В наше время вокруг полно людей, которые могут доставить большие неприятности. Надеюсь, ты запираешь по ночам главный люк?

– Всегда запираю, – кивнула Энни, – даже когда Барт на борту. Здесь это не обязательно, но во многих портах полно воров.

Но Ван не успокоился.

– Не лучше ли тебе ночевать в доме, пока не вернется Барт? Я мог бы спать на яхте, но, боюсь, Барту это не понравится. А в доме живет горничная Элена, так что о своей репутации можешь не беспокоиться.

Остаться на яхте наедине с Ваном... от этой мысли кровь у Энни быстрее побежала по жилам.

– А может, лучше ты будешь ночевать на яхте? – спросила она. Энни знала, что ответит Ван, но хотела услышать объяснение из его уст. – Ничего в этом такого нет! Я читала, в Нью-Йорке или в Лондоне молодые люди и девушки часто снимают квартиру вместе и никто про них ничего плохого не думает.

– Это совсем другое дело. Так обычно поступают студенты: они снимают квартиры большими компаниями, по четыре-пять человек. И девушки в этих компаниях старше тебя. Ах да, – сменил он тему, – я же забыл поздравить тебя с днем рождения! Твои подарки лежат на террасе.

– Спасибо, что помнишь об этом.

На день рождения Вана Энни послала ему открытку. На посылку подарка в штаты ей не хватило денег.

– Часто ли ты надеваешь свое праздничное платье?

– С прошлого года – ни разу, – покачала головой Энни.

– Сегодня вечером наденешь. Мы съездим в больницу, навестим Теодору, а потом поужинаем в каком-нибудь приморском ресторане. Согласна?

– Еще бы!

* * *

Графиня в персиковой пижаме возлежала на высоких подушках. В огромной кровати она казалась маленькой, как ребенок. Белоснежные волосы обрамляли ее морщинистое лицо, словно нимб у святых на средневековых иконах.

– Мне все здесь очень нравится, – весело сообщила она и добавила, скорчив шаловливую гримаску: – Все, кроме уколов. Энни, дорогая, Я приготовила тебе подарок. Тебе, девочка моя, пора начинать пользоваться косметикой. Только не злоупотребляй! У тебя прекрасная кожа и большие выразительные глаза. Духи и немного помады – вот и все, что тебе нужно.

С этими словами она достала из тумбочки подарочный набор: губную помаду и флакон духов.

– Это духи фирмы «Фрагонар». Надеюсь, тебе подойдет этот запах. Видишь ли, аромат духов должен сочетаться с естественным запахом тела – только тогда женщина будет неотразимой. Открой флакон и подушись. Джованни, тебе нравится новая прическа Энни?

– Мне больше нравились длинные волосы. Дай-ка я, – предложил он, увидев, что Энни не может вынуть притертую стеклянную пробку.

Он перевернул флакон, затем поставил его на тумбочку и вынул пробку. Мягкая внутренняя сторона ее пропиталась духами. Джованни откинул волосы Энни и легко прикоснулся пробкой к нежной коже за ушами.

– И еще немного на запястья, там, где пульс! Теперь подкрась губы, – велела графиня. – Тем временем духи впитаются, и мы узнаем, подходят ли они тебе.

Помада, подаренная старой леди, была бледно-розовой, словно поблекшая от времени черепица на крышах старинных итальянских домов.

Она отлично подходила к нежной золотистой коже Энни и, не выделяя губы, подчеркивала их форму. С радостным удивлением смотрела на себя Энни в маленькое зеркальце: она совсем не изменилась и в то же время выглядела более взрослой, более... утонченной, что ли.

Они провели в палате около часа. Графиня теперь быстро уставала; скоро она опустилась на подушки и задремала. Посетители тихонько вышли.

Ван взял Энни под руку и, втянув воздух, сказал:

– Хм, а Теодора не ошиблась: эти духи тебе подходят!

Они шли по многолюдным улицам Ниццы. Энни заметила, что многие встречные женщины – от девочек-подростков до зрелых матрон провожают Вана заинтересованными взглядами. Среди французов, подумалось ей, много высоких и статных парней, но не многие из них обладают той мужественностью, тем спокойным достоинством, что ее спутник.

От счастья у Энни кружилась голова. Она выглядит ничуть не хуже других девушек и идет под руку с потрясающим мужчиной... Быть может, прохожие думают, что он староват для нее? Но Энни знала: это не так. С каждым годом разница в возрасте между ними будет сокращаться. Конечно, семнадцать лет – это слишком мало. Но в восемнадцать она станет совершеннолетней, а в девятнадцать... В девятнадцать человек уже совсем взрослый! Через два года она созреет и для любви, и для... да, может быть, и для брака. Только бы Ван тем временем не влюбился в кого-нибудь другого!

– Кстати, – вдруг сказал Ван, – я пригласил поужинать с нами свою подругу. Ее зовут Франсин, она живет здесь, в Ницце. Я познакомился с ней в свой прошлый приезд.

В этот миг Энни поняла, что чувствует воздушный шарик, из которого выпускают воздух.

– Да? И... и где же вы познакомились?

– В компьютерном магазине ее отца. Я зашел туда, чтобы купить дискеты. Франсин подрабатывает там по вечерам, помогает родителям. Она учится в колледже, изучает компьютерную графику. Собирается работать в прессе. Думаю, тебе будет интересно с ней поговорить.

Хорошенькая черноглазая Франсин смотрела на Энни с такой же неприязнью, как сама она год назад – на девушку с великолепными ножками. Энни отвечала сопернице не менее красноречивыми взглядами. Ван, углу6ившийся в меню, не замечал вражды, вспыхнувшей между двумя девушками.

Вечер был по-летнему теплым, и троица ужинала на улице под тентом. Девушки сели друг напротив друга, Ван устроился рядом с Франсин. От этого Энни вдруг явственно ощутила себя лишней.

Рыбные котлеты и уха в серебряных тарелочках были великолепны, но Энни кусок не лез в горло. Даже омары и креветки на огромном блюде ее не вдохновили. Когда же Ван заказал себе и Франсин вино, а Энни, из уважения к ее юному возрасту, яблочный сок, бедняжка почувствовала, что сейчас расплачется.

По крайней мере Франсин хватило такта поздравить именинницу с днем рождения. Вообще она была милая девушка; возможно, они с Энни смогли бы подружиться, если бы не встретились при таких неудачных обстоятельствах.

Франсин жила в одном из пригородов Ниццы. После ужина Ван поймал ей такси, оплатил дорогу и пожелал счастливого пути. Девушка надула гу6ки, явно недовольная тем, что вечер так скоро закончился, зато Энни немного воспрянула духом.

Совсем чуть-чуть.

На восемнадцатый день ее рождения Ван не приехал. Но Энни не слишком переживала: он обещал, что через две недели пойдет с ними на яхте на Менорку, самый северный из Балеарских островов.

Подумать только, Ван проведет на борту весь отпуск! Энни едва не прыгала от счастья: ей казалось, что возвращаются добрые старые времена, когда он учился в колледже, а она не знала ни забот, ни тревог.

Теперь же для нее начиналась новая пора. Скоро, совсем скоро она расстанется с Бартом, осядет на берегу, окунется в деловую жизнь большого города.

Однако Энни очень беспокоило здоровье старой графини – та угасала на глазах.

– Довольно я пожила на свете, – часто повторяла она. – Много видела в жизни: и плохого, и хорошего... А теперь хочу только покоя. Как я завидую тебе, детка, у тебя еще все впереди! Любовь, замужество, дети...

Энни не возражала старой леди, но про себя думала, что теперь жизнь женщины не исчерпывается любовью и семьей. Какое же может быть счастье без независимости и успешной карьеры?

Энни тосковала оттого, что не могла ни с кем обсудить свои планы. Барт и слышать не хотел об ее отъезде: он никак не мог признать, что его малышка племянница стала взрослой, а большие города казались старому моряку вертепами, в которых не место одинокой восемнадцатилетней девушке.

За два дня до приезда Ван позвонил в палаццо, предупредил горничную, что приедет с приятельницей.

Энни пришла в ярость.

– Вот нахал! Даже не подумал спросить нашего разрешения!

– Он же знает, что у нас хватит места для всех, – возразил Барт.

– Если она похожа на Франсин, нам лучше остаться в бухте, – гневно заметила Энни. – Не понимаю, что он нашел в этой вертлявой, пустоголовой...

– Может быть, эта окажется лучше, – ответил Барт. – Вдруг сейчас он и вправду влюбился? Как же он поймет, какие женщины ему по душе, если не будет знакомиться и выбирать? В колледже он был слишком занят учебой, потом не думал ни о чем, кроме своих компьютеров... Слава Богу, что Ван наконец заинтересовался девушками! Он ведь мужчина, не век ему оставаться холостым!

Слова дяди повергли Энни в отчаяние. Что, если Ван действительно влюблен и ей придется целый месяц любоваться, как они воркуют, словно два голубка?

Теперь Энни уже не считала дни до его приезда: она страшилась своими глазами увидеть, что сердце Вана отдано другой.

Энни читала графине вслух, когда на лестнице послышались шаги и голоса, а через несколько секунд раздался стук в дверь. На пороге стоял Ван под руку с рыжеволосой девушкой. Энни пришлось признать, что девушка очень хороша собой, а открытая улыбка привлекает к ней с первого взгляда.

Ван улыбнулся Энни, тепло обнял прабабушку, а затем представил ей свою подругу.

– Теодора, это Мэдди Форрестер. Правнучка твоей старой подруги, Вирджинии Форрестер, ты знала ее как Вирджинию Фергюсон.

От этих слов Энни окончательно пала духом. Но овладела собой и, когда настал ее черед представляться, храбро улыбнулась сопернице.

Два дня спустя «Мечта морей» снялась с якоря и взяла курс на Балеарские острова.

Эти два дня Ван почти не отходил от прабабушки, и Мэдди оставалась на попечении Ховардов.

– Спасибо, что развлекла Мэдди, – сказал Ван Энни, сидя с ней в кубрике.

– Я думала, ты привезешь подругу из Америки. Но Мэдди рассказала, что живет в Париже. Может быть, она убедит дядю Барта, что это не такое уж опасное место?

– Мэдди живет здесь уже несколько лет. Она, наверное, рассказала тебе, что работает в парижском отделе Си-Эн-Эн? Мы с ее братом вместе учились в колледже, так что я знаком с ней давно, но в последние несколько лет потерял ее из виду. Она тебе понравилась?

– Да, конечно, – сухо ответила Энни, нарезая латук.

– А как твои статьи? Много напечатала с нашей последней встречи?

– Хочешь почитать мои работы? – гордо спросила она.

– Конечно, и Мэдди покажу. Она блестящая журналистка, настоящий профессионал, и сможет дать тебе хороший совет.

– Спасибо, – без особого энтузиазма ответила Энни. Ей хотелось услышать мнение Вана, а советы молодого американского дарования ее вовсе не интересовали.

Она ожидала, что Ван и Мэдди будут обмениваться страстными взглядами и целоваться при любом удобном случае, однако, к ее удивлению, парочка вела себя вполне прилично. Но это не мешало Энни сгорать от ревности. По ночам она прислушивалась, стараясь уловить тяжелые шаги Вана. Шагов не слышалось, но Энни представляла, как Ван бесшумно прокрадывается в каюту Мэдди, как ложится к ней на койку... и зарывалась пылающим лицом в подушку, не в силах додумать эту сцену до конца.

С предыдущими девушками Вана Энни как-то смирилась. В конце концов, не может же молодой парень жить монахом! Но Мэдди – совсем другое дело. Она из того же круга, что и Ван, они знакомы много лет, у них столько общего... Мало того, Мэдди красива, умна, талантлива, приятна в общении. Словом, совершенство во всех отношениях.

Но любит ли она Вана так, как любит его Энни?

Средиземное море порой бывает коварно. На полпути к Менорке на «Мечту морей» непонятно откуда налетел шторм.

Барт и Энни привыкли к таким капризам погоды, да и Ван в предыдущие свои плавания проявил себя мужественным и умелым моряком. А вот Мэдди не повезло. При первых же признаках приближения шторма Барт дал ей таблетки от морской болезни. Но таблетки не помогли. Когда сгустились тучи и началась сильная качка, Мэдди слегла. Бедняжку беспрерывно тошнило, и в довершение всего она была уверена, что яхта вот-вот пойдет ко дну.

Слишком жестоко было бы бросить ее в одиночестве. Энни спустилась в каюту и несколько часов просидела рядом, держа Мэдди за руку и уверяя, что яхте ничто не угрожает, что ей случалось видеть бури и посильнее и что с таким опытным капитаном, как Барт, и с таким отважным и умелым матросом, как Ван, беспокоиться вообще не о чем.

Наконец шторм утих, и измученная Мэдди забылась сном. Энни с радостью выскользнула из душной кабины, надела спасательный жилет, прицепила страховочный трос и вышла на палубу, с наслаждением вдыхая крепкий соленый воздух.

Ван с Бартом стояли на носу.

– Как Мэдди? – спросил Ван. Он совсем не выглядел усталым: казалось, шторм только придал ему сил.

– Спит. Думаю, тебе пока лучше не заходить ней.

– Когда мы пристанем к берегу, ее хворь как рукой снимет, – заверил Барт. – Говорят, морская болезнь – как роды: мучаешься страшно, но, едва все проходит, тут же об этом забываешь. – Он улыбнулся Энни. – Твоя мать немало натерпелась, когда рожала тебя, зато потом не уставала повторять, что дело того стоило. Едва мы бросим якорь, Мэдди обо всем забудет. Это прекрасный порт, мы все там славно повеселимся.

Однако Барт ошибся.

Первые два дня на Менорке прошли великолепно, но к вечеру второго, когда Барт объявил, что собирается обойти остров кругом и заглянуть в живописный городок Сьюдадела, Мэдди заявила, что не выдержит этого.

Разговор шел за ужином в портовом ресторанчике.

– Мне очень жаль, – со слезами на глазах говорила Мэдди. – Наверно, не стоило мне плыть с вами... Но я и не подозревала, что это будет так ужасно! Я не смогу пройти через это еще раз. Просто не выдержу.

– Едва ли мы снова попадем в шторм, – заверил ее Барт.

– Но я не готова рисковать. Лучше мне распрощаться с вами и улететь в Париж.

Энни ожидала, что Ван станет уговаривать ее, но тот спокойно ответил:

– Что ж, жаль, что так вышло.

И заговорил о другом.

– Не понимаю! – заметила Энни, когда Ван с Мэдди уехали в аэропорт. – Мне казалось, они любят друг друга!

– С чего ты взяла?

– Если нет, зачем он взял ее с собой?

– А мне откуда знать? У него спроси. – Как видно, Барт этим утром был не в духе. – Напрасно она уехала, если хочешь знать мое мнение. Море-то спокойное, словно мельничный пруд!

Быть может, страх Мэдди перед морем напомнил старику о былой возлюбленной, которая много лет назад отказалась разделить с ним кочевую жизнь и разбила ему сердце.

Когда Ван вернулся, Энни решила не ходить вокруг да около, а сразу задать интересующий ее вопрос.

– Мне казалось, Мэдди – твоя подружка!

– Я надеялся, что морской круиз ее отвлечет, – хмуро ответил Ван. – Но, как видно, ошибся. – Он сел на скамью и вытянул длинные ноги. – Мэдди пережила тяжелую драму. Со временем она утешится, но сейчас ей очень худо. Я хотел ее развлечь, но кто мог знать, что она не выносит моря?

– А... а что с ней случилось? – осторожно поинтересовалась Энни.

– Влюбилась в одного подонка, а тот забыл упомянуть, что женат. – Он задумчиво взглянул на собеседницу. – Не знаю, с чего ты взяла, что Мэдди – моя девушка. Судно таких размеров, как «Мечта морей», – не лучший вариант для романтической прогулки.

С этого дня все пошло по-старому. Барт подобрел и перестал ворчать. Теперь он целыми днями удил рыбу; молодые люди плескались в воде, а по вечерам все трое отправлялись ужинать в какой-нибудь портовый ресторанчик.

Так было и в последний вечер на Менорке. В этот раз Энни надела новую юбку: перед ужином они с Ваном решили прогуляться по городу. Барт предпочел подождать их у входа в ресторан.

– Не знаю, верно ли ты выбрала себе профессию, – заметил вдруг Ван.

– Что ты такое говоришь? Я всю жизнь мечтала быть журналисткой!

– Но, знаешь, со времен твоего отца и деда журналистика сильно изменилась, – серьезно продолжал Ван. – Ты не смотришь телевизор, почти не читаешь газет и не знаешь, во что превратилась нынешняя пресса. Серьезные издания публикуют материалы, которые в былые времена не печатали даже «желтые листки»! Понятия «журналистская этика» больше не существует. Любого мало-мальски известного человека осаждают папарацци с камерами наперевес. Репортеры, словно стервятники, кружат над местами трагедий и катастроф, оскорбляют память умерших, не дают покоя спасенным...

– Да я не буду репортером! Мое пристрастие – интервью и очерки.

– Не многим лучше, – мрачно покачал головой Ван. – Что за интервью без хамских комментариев? Что за очерк без скандальных «разоблачений»? Едва ли ты сможешь пробиться в первые ряды, не поступившись своими принципами. Может быть, тебе стоит подумать о писательской карьере? Мне кажется, журналистика не для тебя.

– Как ты можешь так говорить? Ты же не знаешь, на что я способна!

– Не знаю, но могу представить. Мы с тобой знакомы много лет.

– Ты все еще считаешь меня ребенком! – сердито сказала Энни. – Но я уже взрослая женщина!

– Взрослая, конечно, – улыбнулся Ван, – но неопытная. Ты не трусишь и не теряешься в привычных ситуациях – как во время того шторма. Но не знаю, сможешь ли ты выжить в современном деловом мире.

– Не сомневайся, выживу! – уверенно ответила Энни, затем тревожно добавила: – Только не вздумай выложить свои опасения Барту! Этого я никогда тебе не прощу. Ты должен быть на моей стороне! Ты же видел мой портфель. Мне всего восемнадцать, а я уже постоянный автор нескольких журналов!