Текст книги "Ледяная синева (ЛП)"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Эта девчонка выплеснула святую воду брату Кенно в лицо – столь неслыханное преступление и богохульство, что его святейшеству оставалось лишь радоваться, что то был не брат Генрих. Но ещё раньше он решил держать Генриха подальше от девочки. Его орудия – братья – разнообразны и хорошо отточены, но не нужно использовать топор, когда достаточно кинжала. Сейчас ничего не выиграть, если подвергнуть Джилли Ловиц изобретательному обращению Генриха.
Может, когда всё встанет на свои места, она будет наградой верному последователю. Хотя на самом деле Сиросама обещал Генриху старшую сестру. Немец, возможно, предпочёл бы более мягкое и девственное тело младшей, но ненависть к Саммер обеспечит его удовольствие.
Сиросама покачал головой. Генрих всё ещё так юн, так движим мимолётным удовлетворением. Он не готов к тому высшему предназначению, что написано ему на роду. Но это изменится. Всё становится на свои места. Сиросама чувствовал, как вокруг него начинает кружиться ветер власти, и знал, что срок его смертной жизни уже отмерян. Близятся, близятся время и день, наиболее подходящие для церемонии воссоединения. «Братство торжества истины» получит настоящую урну. Найдёт развалины старого храма. Саммер Хоторн – единственная, кому доверилась его тётка, хотя она, кажется, об этом и не знает.
Сиросама поможет ей вспомнить – как только избавится от якудза и сломает младшую сестру. А дальше всё пойдёт как по маслу: его сценарию больше ничто не сможет помешать, и план конца света претворится в жизнь. Он обретёт власть, последует хаос – а потом ничего, лишь благословенная пустота.
Сиросама сложил руки на животе, позволил векам опуститься и предался блаженной медитации.
Всё будет так, как предначертано.
Если только удастся найти необходимые составляющие.
Через спартанские залы «Братства торжества истины» целенаправленно шагала женщина. Признанный эксперт в деле получения информации с помощью пыток и без оных, она прибыла из Германии. Вызвали её за большие деньги. В руках у неё была сумка от Эрме, в которой лежали завёрнутые в шёлк инструменты.
Обученные должным образом братья не обратили на неё внимания: они безоговорочно верили решениям наставника. Большинство женщин в Братстве были скромно и просто одеты, головы их были обриты. Эта же носила полагающийся белый цвет, но если присмотреться, то можно было понять, что это дизайнерский костюм. Гладкий пучок тёмных волос, умело накрашенное лицо – всё это противоречило их жизненному укладу.
Даже туфли были оскорблением: резкий стук высоких каблуков по плиточному полу, казалось, насмехался над босыми последователями. Тем не менее она здесь по делу и, очевидно, следует учению Сиросамы, несмотря на грубое пренебрежение правилами благопристойности.
Братья отвернулись и пошли дальше, а женщина остановилась у камеры, где держали шумную девочку. Ученики знали, когда лучше не задерживаться: его святейшество терпеть не мог сомнений, а девочка могла начать кричать. Некоторые из них были слабы в своей вере и могли инстинктивно ответить на крик о помощи. Лучше не проверять своей твёрдости.
Коридор опустел, и женщина отперла дверь. Когда она, с сумкой на боку, шагнула внутрь, в южном крыле штаб-квартиры «Братства торжества истины» стояла полная тишина.
[1] Братья Маркс (Marx Brothers) – популярный комедийный квинтет из США, специализировавшийся на «комедии абсурда» – с набором драк, пощёчин, флирта и «метания тортов». Сыновья еврейских эмигрантов, братья играли в водевилях и театральных постановках, но мировую известность обрели благодаря кинематографу. Братьев Маркс ставят в один ряд с такими звёздами немых комедий, как Чарли Чаплин и Бастер Китон.
Глава 14
Такаши не мог не думать о спутнице. Безусловно, то, что он сделал с Саммер, ещё «цветочки» по сравнению с некоторыми другими его поступками. Он подарил ей лучший в жизни не совсем секс. Так почему же это грызёт его?
Может, потому, что никак не получается от неё отделаться. Как правило, получив желаемое, он мог избавиться людей, но до цели их назначения – фамильного дома на острове Бейнбридж – они скованы одной цепью.
Хорошо хоть, Саммер, явно злая как чёрт, подчёркнуто игнорирует его. И она уже не такая нервная и испуганная, как раньше. Видимо, ошибочно верит, что он сделал с ней всё, что хотел. Как бы ни так.
Такаши впечатлял её самоконтроль, достойный Комитета. Ему в голову то и дело закрадывалось подозрение, что Саммер совсем не тот невинный свидетель, каким её все считают, но каждый раз он прогонял эту мысль. Его жизнь стала бы намного проще, если бы Саммер была явной угрозой, тайной сторонницей Сиросамы, водящей его, Такаши, за нос. Тогда не возникло бы ни малейшего намёка на столь непривычное чувство вины.
Но Саммер не такая. Она именно та, кем кажется. Обычная, почти тридцатилетняя женщина со среднестатистическими внешностью и телом, слишком образованная и слишком хорошо себя контролирующая.
Если забыть о том мгновении, когда он заставил её дрожать в оргазме.
А ещё заплакать. Поступок этот был жестоким по отношению к ней потаканием собственной слабости. Ведь поступил он так из чистой прихоти, даже несмотря на то, что уже выяснил нужные сведения.
– Я в него не сяду, – отрезала Саммер, уставившись на маленький гидросамолёт, к которому они приближались.
Самолёт был не самым впечатляющим летательным аппаратом, но Така знал, что в техническом отношении тот идеален. Он никогда не рисковал по мелочам.
– Тебя не спрашивают, – бросил Така через плечо, на мгновение задумавшись, хватит ли у Саммер глупости попытаться сбежать. Стоял жаркий даже для января день, и у него не было настроения за ней гоняться.
В трёх метрах от самолёта Саммер остановилась.
– У тебя хотя бы есть лицензия?
– Я буду не управлять самолётом, а сидеть сзади с тобой. Но да, у меня есть лицензия.
– Вовсе необязательно составлять мне компанию, – нарочито сладким тоном сказала Саммер. – На самом деле я бы предпочла побыть одна.
– Не сомневаюсь, – заявил Така. – Но беда в том, что я тебе не доверяю.
Она не двинулась ни на сантиметр.
– Здесь нет сидений.
– Это грузовой самолёт.
Саммер промолчала, и Така подумал, не придётся ли применить силу. Заставить её. Этого ему не хотелось. Он пытался не вредить Саммер больше, чем должен, но время на исходе. Если не будет другого выхода, он сделает ей действительно очень больно.
Должно быть, Саммер об этом знала. Через мгновение она забралась в заднюю часть самолёта и отодвинулась к поручням на стенах – как можно дальше от него. С потолка, с перекладин, свисали ремни. Така схватил один из них, обернул им запястья Саммер и зацепил крюк на конце ремня за поручень.
– Я не собираюсь прыгать, – съязвила Саммер.
– Это местный аналог ремня безопасности.
Така сел напротив, обернул собственные запястья ремнём и закрепил его так же. Вскоре в самолёт забрался пилот.
– Извините за условия, – сказал он. – Пристегнулись?
– Да.
Саммер посмотрела на него со странным выражением на лице, и Така понял, что разговор вёлся на русском языке. Но она отвела взгляд, и объяснений не понадобилось.
И не было причин для желания что-либо объяснять.
Когда они вырулили на неровное поле, Саммер, ухватившись за ремни, закрыла глаза. Лучше бы он пристегнулся рядом с ней – мог бы смягчить некоторые удары. Отвлечь её. Потому что, как становилось понятно с каждой секундой, она боялась полётов почти так же сильно, как и секса.
Мертвенно побледнев, она крепко, до судорог в руках, держалась за ремни.
– Может, в конце концов, я всё же предпочту выпрыгнуть, – прошептала Саммер, и Така подумал, потеряет ли она от страха сознание. Обморок облегчил бы её муки, но Саммер была напряжена, поэтому обморока не предвиделось. Когда самолёт взлетел, она вцепилась в ремни. Интересно, сколько времени ей потребуется, чтобы расслабиться?
Но времени, дабы это выяснить, у него не было. От неимоверного напряжения она аж дрожала, от чего Така нервничал. Нужно что-то сделать. Ради себя, не ради неё. Высвободив свои ремни, он скользнул к ней по полу самолёта. Саммер была в слишком большой панике и никак не среагировала на его внезапную близость.
– Так только в маленьких самолётах? – спросил Така, почти в полной уверенности, что Саммер продолжит его игнорировать.
Но мелкие барьеры вроде гордости и ярости остались далеко позади.
– В любых, – выдавила она сквозь сжатые зубы.
Перебираясь к Саммер по полу трясущегося самолёта, Така успел запустить руку в карман и зажать между пальцами иголку. Сейчас же он, протянув руку, сделал ей быстрый укол в шею, и лишь секунду она пыталась отпрянуть, а потом транквилизатор подействовал в полную силу, и Саммер рухнула на пол.
Поймав соседние болтающиеся ремни, Так обернул их вокруг талии, закрепив себя к борту самолёта, взмывающего всё выше в ветреное небо Калифорнии. И, устроив Саммер между своих вытянутых ног, прижал её к себе.
Выбора-то у него не было. Оставь он её висеть на ремнях, она бы постоянно билась о борт. Это плохо и для неё, и для устойчивости самолёта. Груз всегда нужно пристёгивать, а не оставлять его кататься по грузовому отсеку.
«Вот и всё, что я делаю», – сказал себе Така, обнимая обмякшее тело Саммер. Её голова мягко легла ему на плечо. «Вот теперь груз в безопасности».
А что он вновь возбудился – только его собственная грёбаная вина.
Саммер, окутанная бархатной тьмой, медленно покачивалась в объятиях нежных и любящих рук. Она была в полудрёме и грёзах, в неком магическом мире, где не существовало битв и страхов – лишь теплота, любовь и уют. Её мягко убаюкивали, и Саммер хотела навсегда остаться в этом безопасном коконе.
Она спала и видела много странных, перетекающих из одного в другой снов. Некоторые вселяли ужас: в них Саммер бежала, пытаясь найти сестру, но повсюду оказывались жуткие братья в белых одеждах. А она всё бежала и плакала, плакала так, как никогда не делала в реальной жизни.
Но ведь она уже рыдала, верно? Последнее предательство. Саммер почувствовала руку на лице, утирающую слёзы, и, повернувшись, прижалась к ней губами. И сон тотчас же стал эротическим – с красным шёлком, порочными прикосновениями, горячей золотистой кожей под её телом. Данное видение испугало её не меньше предыдущего.
Но теперь она спокойна, в объятиях тёплых и сильных рук… в безопасности. Саммер чувствовала себя как дома – хотя прежде она ощущала себя чужой везде и всегда. Она могла отдохнуть, послушать тихий стук его сердца, почувствовать дыхание, касающееся волос, немного их раздувающее, и дрожь самолёта под собой…
Глаза Саммер распахнулись, тело внезапно напряглось, и на мгновение Така сжал её в объятиях… А затем резко отпустил.
Она не могла далеко отодвинуться – запястья всё ещё стягивал ремень, и Саммер упала на его вытянутые ноги, головой Таке на колени. В отчаянии она отпрянула, благодарная тому, что их окружает мутная тьма. Слава Богу, удалось отодвинуться и не касаться его!
По крайней мере, они больше не в воздухе. Самолёт мягко вибрировал, вокруг шумела вода. Саммер вдруг поняла, что всё может быть намного хуже.
– Мы разбились? – голос прозвучал слабо даже для её ушей. – Мы что, посреди океана?
– Не разбились, а приземлились. Несколько часов назад. Это гидросамолёт, помнишь? Я просто ждал твоего пробуждения.
– Какой заботливый, – потирая шею, отозвалась она. Кто-то её ужалил. Когда – непонятно, но шея до сих пор болела.
– Вообще-то нет. Ты просто вырубилась. Тебе нужно было отдохнуть.
– Я почти не спала прошлой ночью.
Едва с её губ сорвались эти слова, Саммер закашлялась. Если бы она могла, то хлопнула бы ладонью по своему предательскому рту. Но попытка только приблизит её к Таке, а Саммер хотела держаться подальше.
– Да, – бесстрастно проговорил он, что было едва ли не хуже ухмылки. – Ты готова выйти?
– Какая вежливость! Что, если я скажу «нет»?
Така потянулся к ремням, связывающим её.
– В таком случае я сделаю всё возможное, чтобы переубедить тебя. Придвинься.
Саммер не хотела без необходимости приближаться к нему.
– Нет.
– Но так я не смогу освободить тебе руки.
– Сама справлюсь… – Саммер как раз пыталась развязать узел, когда Така ругнулся себе под нос и она почувствовала, как ремни поехали в его сторону. И вот уже через секунду она рядом с ним. Ремни не тянулись, сопротивляться не получилось.
– Перестань со мной бороться, – сказал Така, распутывая узел с обидной лёгкостью.
– Ага, когда-нибудь в скором времени перестану, – язвительно откликнулась она.
– Утром ты не боролась.
Тишина наполнила тёмное брюхо мягко покачивающегося на воде самолёта.
– Все совершают ошибки, – наконец ответила Саммер.
– Да, – согласился Така. – Все.
Он прошёл мимо неё и распахнул дверь. Снаружи было темно и сильно пахло морем. Получится ли вытолкнуть Таку за дверь и захлопнуть её, подобно Гензелю и Гретель, бросившим злую ведьму в топку? Только вот вряд ли всё закончится тем, что он станет пряником.
– Поплывём?
– Мы пришвартовались рядом с доком, ты даже ноги не замочишь. Пошли.
– Как мне повезло, – пробормотала Саммер, пытаясь встать. Места, чтобы подняться, было достаточно, но у неё тряслись коленки, и ничто не могло удержать её от падения.
Ничто, кроме руки, которая поймала её, крепко обхватила за талию и с удивительной быстротой пробудила воспоминания об утре. Саммер даже слышала мягкие, искушающие слова Таки в голове.
– Я бы предпочёл, чтобы ты не утонула, – заметил он, поднимая Саммер над порогом самолёта и ставя её на широкий док. И вспрыгнул на доски раньше, чем она успела даже просто подумать о побеге.
– Правильно, ведь ты уже спас меня от водной могилы, так? – опомнившись, спросила Саммер. – Зачем?
– Чтобы найти урну.
Задала глупый вопрос – что ж, получи достойный ответ. Така так и не разжал рук, и будь у неё хоть один-единственный шанс столкнуть его в ледяные воды Пьюджет-Саунда[1], она попыталась бы.
– Далеко идти?
– У меня есть машина.
– Конечно. Где пилот? Ты перерезал ему горло и сбросил в воду?
– Если бы я постоянно так делал, мне было бы трудно находить пилотов.
– Вдруг ты просто отыгрался на нём. Потому что не можешь убить меня.
Тишина, глубокая и темная как тихоокеанская ночь, пролегла между ними. Начал опускаться легкий туман.
– Я могу тебя убить, Саммер. Если придётся.
Поблизости не было освещённых домов, что довольно странно. Саммер ожидала, что каждый сантиметр береговой линии Бейнбриджа уже освоен. В эту секунду выглянул серп луны, и она смогла разглядеть лицо Таки, столь же невозмутимое, как его голос. Никаких сомнений: он легко сделает то, что сказал.
Така взял её за руку, и Саммер не стала утруждать себя попытками высвободиться. Повёл её по крутому склону к дороге – узкой грунтовой тропинке на самом деле – и запихнул в машину, которую она толком и не разглядела.
Постепенно начало отступать оцепенение. Оцепенение, которое овладело ею в тот момент, когда Така разрешил ей пойти в спальню, и что полностью захватило её в маленьком самолёте. Вспыхнул гнев, стрелы ярости разрывали оторопелое спокойствие. Така всё время лгал. Так почему он не мог соврать и насчёт сестры? Может, Джилли всё ещё в толстых белых лапах Сиросамы, и, может, Саммер должна предпринимать отчаянные шаги, чтобы спасти её. Шаги, несомненно, связанные с посадкой по доброй воле в ещё один самолёт.
Она сделает это для Джилли. Ради сестры она способна на всё. В том числе вырубить сукиного сына, сидящего рядом, и сбежать.
Така, как всегда, вёл слишком быстро, но Саммер уже почти привыкла. Она не собиралась показывать ему, где находится хорошо спрятанный дом, но, конечно, ему это и не нужно. Со спокойным смирением Саммер смотрела, как Така сворачивает на длинную заросшую подъездную дорожку.
Много месяцев дом пустовал. Лианна забыла о его существовании, и Саммер была единственной, кто владел им, любил и ухаживал. Пусть даже она не возвращалась сюда с самой осени.
Поделом Таке будет, если кто-то уже вломился в дом и забрал урну или другие ценные вещи. Поделом, если Сиросаме первому удалось отыскать это место.
Отец Саммер умер много лет назад, как и его немногие родственники. Но дом и правда принадлежал ей, пусть только благодаря трастовому фонду, основанному бабушкой ещё до смерти отца. Она ни разу не прикоснулась к деньгам, впрочем, как и к подачкам отчима. Но дом забрала.
Така остановил машину перед старым зданием, скрытым высокой травой и нависающими кедрами, и Саммер вышла, на этот раз не дожидаясь его. Дождь усилился, но её это не заботило. Несмотря на потрясения только Бог знает скольких часов или даже дней, Саммер не могла избавиться от чувства, что приехала домой...
Гуськом они поднялись на широкое крыльцо. На нём валялись листья и сломанные сучья, шторы были плотно задёрнуты.
Никто не приезжал сюда в поисках утерянного японского артефакта. Сюда вообще никто не приезжал.
– Собираешься разбить окно или взломать замок? – невозмутимо поинтересовалась Саммер.
– У меня есть ключ.
Она не стала спрашивать, откуда, ведь у Таки на всё готов ответ. Он отпёр тяжёлую дверь и распахнул её. Саммер замерла.
Она не хотела идти с ним внутрь. Дело не в страхе, этот идиотизм остался в прошлом. Он уже совершил самое плохое, что только мог, и она выжила. Но это место – её святилище и убежище, пусть даже она слишком редко сюда заглядывает. И если она перешагнёт порог с Такаши О’Брайеном, то её дом станет навсегда запятнан.
– Я, пожалуй, подожду здесь…
Така втолкнул её внутрь и захлопнул дверь, погрузив их во мрак. Пахло как в нежилом доме – нафталином и сыростью. Кто-то приходил раз в месяц, чтобы проветрить помещение, и, должно быть, давно сюда не наведывался, потому что внутри было затхло и пыльно.
Саммер же стояла посреди тёмной прихожей наедине с мужчиной, который заставил её разлететься на куски, лишил всей защиты. И думала, какого чёрта она хочет, чтобы Така снова её коснулся.
Когда женщина вошла в камеру, Джилли не потрудилась поднять глаза. Она уже решила, что лучшая защита – не обращать на них внимания. Ни на гудящий из динамиков голос, ни на мутную воду, которую они упорно приносили – она не пила, как бы ни хотелось… ни на что. Кажется, прошёл как минимум день, хотя здесь не было окон – ничего, что подсказало бы, который сейчас час. В закутке – тоже без окон – был душ и туалет. За лампой легко могла скрываться видео-камера, но её это не волновало. Она выросла с Лианной, которая любила разгуливать почти голой, и поэтому не страдала от излишней скромности. Если головорезы Сиросамы хотят наблюдать за ней в туалете, пусть смотрят.
За очередным незваным гостем захлопнулась дверь, и Джилли повернула голову. На этот раз это была женщина; конечно же, в белой одежде, но от такого дизайнеркого костюма даже Лианна не стала бы фыркать. Незнакомка была очень красива – совершенное лицо, скрученные в аккуратный узел тёмные волосы. Белая кожаная сумка. А на руках перчатки.
Внезапно желудок свернуло тревожным узлом, но Джилли попыталась подавить предательское чувство. Она не позволит этим людям терроризировать себя. Никому, даже только вошедшей стерве.
Женщина холодно улыбнулась:
– Мисс Ловиц, меня зовут доктор Вильгельм. Меня привезли, чтобы помочь с вашей реинтеграцией.
О, чёрт. С этим немецким акцентом она была почти пародией на нацистского палача из старого чёрно-белого фильма. Джилли рывком села на узкой койке.
– Большое спасибо, мне это не нужно.
Женщина резким движением открыла сумку, вытащила маленький мешочек и положила его на металлический столик возле кровати. Мешочек зловеще звякнул.
– Наш разум омрачён туманом прошлых жизней и земных желаний, – сказала она. – Если вы позволите, я помогу освободиться от всего этого.
На мгновение Джилли задумалась, скрыто ли что-то за жуткими, якобы милосердными словами. Свобода – вот этого она точно хотела, но не думала, что её вызволят руки приспешницы Сиросамы.
– Нет, спасибо.
Женщина открыла сумку, и Джилли собралась с духом, ожидая увидеть скальпель. Она не боялась боли: у неё был достаточно высокий болевой порог. Джилли поняла это, когда несколько лет назад сломала ногу. И она не страшилась рубцов: если они порежут её, отец наймёт лучших пластических хирургов мира… Джилли ничего не боялась.
Кроме шприца, который вытянула женщина.
– О, чёрт, – пролепетала Джилли. И ещё очень долго она не могла сказать ни слова.
[1] Пьюджет-Саунд (англ. Puget Sound) – система заливов на территории штата Вашингтон, США.
Глава 15
Така щёлкнул выключателем. Ничего.
– Электричество выключено, – объяснила Саммер. – Могу показать, где…
– Не надо. В темноте даже лучше. – О’Брайен достал из кармана нечто размером с небольшой карандаш, постучал им по двери и был сразу же вознаграждён ярким лучом света.
– Кто же ты такой? Джеймс Бонд? – спросила Саммер, зачарованно рассматривая крохотную вещицу.
– Не совсем.
– Так почему бы не включить свет?
Така промолчал, и ответ со всей неудобной ясностью вдруг сам пришёл ей на ум.
– Думаешь, за нами могут следить?
– Осторожность никогда не помешает. Где ты спрятала урну?
– Значит, о погоде говорить не будем, – пробормотала Саммер. – Я же уже сказала – в шкафу в моей спальне.
– Отведи-ка меня туда.
Ей не понравилась двусмысленность этой простой команды, но Саммер знала, что просто смешна. Она и спальня – или она в спальне – Таку не интересуют, ведь своего он уже добился. Саммер до сих пор не понимала, почему, проснувшись в самолёте, обнаружила себя в его объятьях. Но не спрашивать же! О’Брайен ответил бы холодно и пренебрежительно. Кроме того, ей и не хотелось, чтобы Така держал её, прикасался. Как только она очнулась, то сразу же отодвинулась. Пусть этот японец к ней вообще не приближается!
Старый коттедж в миссионерском стиле[1] построили в начале прошлого века. Как только Саммер привыкла к влажному запаху, то смогла также уловить успокаивающий и знакомый аромат кедровой отделки, полировочной жидкости с лимоном и тягучий привкус океана. Чудесные запахи детства, напоминающие о временах, когда она проводила лето здесь, с Ханой. Тут у Саммер были и друзья – другие семьи с детьми жили неподалёку. Бейнбриджский дом всегда представлялся безопасной, гостеприимной гаванью, и Саммер было ненавистно, что Такаши О’Брайен вторгся в этот мир, ненавистно, что ещё худшие угрозы могли таиться где-то рядом.
– Сюда, – сказала она, идя к спальне по узкому, обшитому деревянными панелями холлу. Она нашла бы дорогу и в темноте, но яркий луч фонарика освещал путь. Дверь в комнату была приоткрыта, и Саммер её распахнула, не желая входить внутрь. Только не с ним.
– Урна в сундучке, на верхней полке в шкафу.
Закрыв путь к отступлению, Такаши толкнул её в спальню. Да уж, он, как всегда, считается с её мнением! О’Брайен прошёлся по комнате фонариком, и Саммер попыталась взглянуть на неё его глазами. Ей было как-то неуютно понимать, что рядом кровать – огромная, дорогая. Саммер никогда ни с кем на ней не спала. Она вообще практически ни с кем не спала. Но, конечно, его не интересует кровать. Луч прошёлся по постели, по стенам и остановился на висящем там старинном кимоно.
Это настоящее произведение искусства – с ручной росписью, вышивкой, конца девятнадцатого века – Хана подарила ей на четырнадцатилетие. Конечно, Лианна тогда пришла в ужас. Настолько красивая и ценная вещь должна быть в её гардеробе, но никак не у дочки-неряхи! Но даже Лианну пугала железная воля Ханы-сан. Чтобы не возникло каких-либо препирательств, кимоно, насыщенные цвета которого сияли и были наполнены жизнью, повесили в спальне Саммер.
– Мне нужна не просто урна, – заявил Така, направляя луч фонарика на кимоно. – Я хочу получить все вещи, которые тебе оставила Хана Хаяси.
– Я уже говорила – урна, книга и два кимоно.
– Я заберу всё.
– Ты не можешь… – Глупое возражение, и Така даже не потрудился ответить. Он мог делать всё что угодно.
– Поступай как знаешь, – наконец устало отозвалась она. – Я посижу в гостиной. Чем скорее мы уйдём отсюда, тем лучше.
Така промолчал, но отодвинулся, позволяя ей выйти. Саммер не представляла, что когда-нибудь почувствует себя здесь в безопасности. Без кимоно не останется ничего, что напоминало бы о Хане. Вместо этого комната наполнится ненавистным человеком, который вначале спас её, а потом похитил. Может, со временем ей таки удастся стереть следы его пребывания в Бейнбридже. Она откроет все окна, позволит морскому воздуху ворваться в дом, сожжёт палочки с шалфеем, которые ей подарил Мика – поклонник Нью Эйджа[2]. Он тоже любил это место.
Саммер вошла в тёмную гостиную и подтащила тяжёлую дубовую скамью к окну.Яркая луна освещала комнату;потянувшись, Саммер открыла одну из оконных створок, впуская прохладный ночной ветерок с запахом морской соли и кедра. Она сидела очень тихо и смотрела в ночь, пытаясь не слушать шум из спальни… Пытаясь справиться с неразберихой в голове.
Нужно бежать. Она наконец-то дала Таке желаемое, и он слишком занят поисками и не следит за ней. Кроме того, она больше не представляет собой никакой ценности. Если сбежит, то, вероятно, Такаши не станет её преследовать.
Так почему же она всё ещё здесь?
Он сказал, что кто-то поможет сестре, которая тоже оказалась замешана в эту хрень. Можно ли ему верить?Вообще-то Такаши хорошо удавалось спасать– он сберёг ей жизнь как минимум три раза, и даже больше, если считать, что её едва не убило током в том загородном доме. Безопасном доме, как он выразился. Да она в жизни не была в большей опасности! Наверное, он снова спасает её, просто уберегая от Сиросамы. Если тот, кто должен помочь Джилли, так же хорошо подготовлен, то сестре нечего бояться.
Но, возможно, Така солгал. Он почти не лгал раньше, но позволял делать неправильные выводы. Например, что он здесь, чтобы помочь.
На самом же деле он выразился чётко и ясно – он не спаситель и не ангел-хранитель. Тогда она предпочла не поверить. Идиотка.
Когда всё останется позади, они с Джилли приедут сюда, в любимый Бейнбридж, и исцелятся от прошлого. Они будут далеко от Лос-Анджелеса, последних материнских увлечений и лап Сиросамы. Далеко от Маленького Токио, Сансонского музея и гор Санта-Моники… От всего, что напоминает о Такаши О’Брайене.
Сундучок был воплощением красоты. Така очень осторожно снял его с верхней полки. Забавно, что вещица – китайская. Хана Хаяси выбрала сундук не случайно, зная, что уязвит гордость предков. Така поднял крышку. Урна лежала внутри, сияя ледяной синевой.
Он осторожно взял сокровище, повертел в руках. Как можно было принять те урны за подлинники?! Ведь эта переливалась почти неземным светом, едва не заставляя поверить в связанные с ней легенды.
На дне сундука лежала книга хайку, написанная на кандзи. Почему Саммер сохранила её? Так велела Хана? Или же из сентиментальности?
Она солгала о кимоно, но ничего иного он и не ожидал. Така долго смотрел на прекрасную вещь, вышитую и расписанную хризантемами.
Хризантемы… Ещё одна загадка. Это цветы императорской семьи. Пока не разысканные земли, на которых стоял храм, когда-то принадлежали ей? Сколько же частей у этой головоломки, а времени искать ответ почти не осталось! Така ещё раз посмотрел внутрь шкафа и заметил висящее на крючке светлое шёлковое кимоно. Второе. Она явно носила его, и оно не представляло исторической ценности. Но вещица симпатичная. Повинуясь внезапному капризу, Така завернул в него урну и положил драгоценную вещь в сундучок. Отнёс тот к машине, а потом вернулся за старинным кимоно.
Саммер сидела в гостиной, спиной к нему. Почему, чёрт возьми, она не сбежала? Ведь он уже решил, что если она сделает это, он не станет её преследовать. На свой страх и риск – если Сиросама поймает её, прежде чем узнает, что урну не достать, то Саммер не позавидуешь. Но если она останется с ним, то рано или поздно придётся выполнить приказ. А он по-прежнему не мог решиться.
Пока у Сиросамы нет урны, неважно, где храм. Пока урна у него – а он не собирается её отдавать – Сиро Хаяси, называющий себя Сиросамой, не начнёт проведение запланированного Армагеддона.
– Скажи ещё раз, как Хана-сан со всем этим связана? – задумчиво спросила Саммер.
Така поморщился.
– Твоя так называемая няня произошла из одной из самых древних и могущественных японских семей, появившихся в эпоху феодализма. В период разрухи, последовавший за Второй мировой войной, Хану отослали к калифорнийским родственникам в надежде, что она скроется среди людей, которые вернулись из лагерей, а потом, когда всё уладится, приедет в Японию. Но большая часть её семьи погибла, и она оказалась здесь надолго, храня свой секрет.
– Что за секрет?
Така помолчал.
– Хочешь услышать длинный рассказ или короткий? – спросил он наконец. – В начале семнадцатого века в горах Японии родился монах и провидец. Он был альбиносом и потому взял себе имя Сиро-сама – то есть Белый Господин. Создал собственную религию – смесь буддизма, синтоизма и культа Кали-разрушительницы. Он верил, что Япония должна быть уничтожена, чтобы достичь всей полноты величия в чём-то вроде постапокалиптического существования. У Сиросамы были тысячи последователей, и это в то время, когда очень немногие ставили под сомнение заведённый порядок.
– Никогда о нём не слышала.
– Я и не сомневался в этом. Что ты знаешь из японской истории?
– Я читала «Сёгуна»[3], – ехидно ответила она. – Не говоря уже о степени доктора наук по азиатскому искусству.
Така этот выпад проигнорировал.
– Конечно, первый Сиросама потерпел неудачу, и император приказал ему совершить ритуальное самоубийство в стенах его собственного горного монастыря. Сиросама повиновался; последователи же кремировали тело и положили кости в священную урну, дабы сохранить до времени его возрождения.
– Урна Ханы-сан – погребальный сосуд? – воскликнула Саммер. – И в нём лежало моё печенье?
– Кости, по-видимому, у нынешнего Сиросамы. Не думаю, что твоё печенье пострадало.
Саммер его замечание, казалось, не сильно успокоило.
– Почему урна была у Ханы? И зачем она Сиросаме?
– Хана – потомок одного из самых могущественных последователей древнего Сиросамы, и храм был построен на земле, когда-то принадлежащей её семье. Никто не знает наверняка, где находятся руины – только она знала тайну – но Братство намерено заполучить урну и вернуть в храм.
– И что плохого? Ты сам говорил, что это сокровище принадлежит Японии.
– Да, японцам и правительству, которое будет охранять её. Но не группе фанатиков, которые гораздо более опасны, чем все думают.
– Какой вред может причинить древняя керамическая урна?
Така прислонился к стене.
– Не будь наивной. Урна не более чем катализатор, символ. Нынешний Сиросама с последователями собираются вернуть её в Японию, найти руины храма и останки древнего Сиросамы и воссоединить кости и урну.
