Текст книги "Ледяная синева (ЛП)"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Но Сиросама точно знал, у кого был ответ. Как только он доберётся до Саммер, то, если придётся, заставит её истекать кровью, пытками получит желаемое.
– В таком случае её побег был предопределён судьбой, – заметил Джапур.
Белые руки Сиросамы были скрыты под складками одежд, поэтому никто не увидел его сжатых кулаков. Выражение же лица его святейшества оставалось спокойным.
– Брат Джапур, едва ли это побег. Ведь мы хотели только защитить её, – мягко пожурил Сиросама. Брат Генрих мог бы задушить монаха – наставник учил юного немца, что выдавить из сомневающихся предательское дыхание – акт великодушия, помогающий тем уйти от кармы и перейти на новый уровень. К тому же Генриху очень нравилось пользоваться руками.
– Мы не делаем ошибок, но недостойные и некомпетентные последователи могут попасть в сети зла и позволить силам грешников победить. Если подобное случается, мы должны вернуть таких недостойных и направить на путь истинный.
Все четверо падших монахов понурили головы. Они не станут противиться наказанию: кара Сиросамы проложит им самый быстрый путь в рай. Но если Джапур не столь важен, то Саммо и Телеф – блестящие химики, беззаветно преданные ему. Смерть брата лишь заставит их быть более внимательными.
– Мы должны найти бедную девушку, – внушал Сиросама своим самым гипнотическим голосом. – Ищите знаки, и наш путь прояснится. Я навещу её мать и выясню, связывалась ли с ней дочка, и заодно встречусь с младшей сестрой. Она может помочь убедить доктора Хоторн в нашей искренности. Между тем, вы должны выяснить, кто ей содействовал и где она прячется. Мы не можем позволить чему-либо встать на пути Истинного Вознесения.
Братья поднялись, и Сиросама почувствовал, как в комнате разлилось их явное облегчение, когда они стали пятиться в униженной покорности. Он наслаждался моментом, пока намеченная жертва не дошла до двери.
– Брат Джапур, – нежнейшим голосом пропел Сиросама. – Останься.
Никто из выходящих даже не посмотрел на несчастного Джапура – он уже оставил их и шёл по дороге в рай. Генрих, не дожидаясь слова или знака, встал сбоку от обречённого. Он знал, что потребуется. Нет, Сиросама не мог обойтись без немца. Пока. Тот был по-своему столь же ценен, как и химики. Кто бы подумал, что подобное учение привлечёт и немецких уличных бандитов, и блестящих учёных? Когда наступит его царствование, всё станет кристально чистым. До того же ему просто придётся обходиться малым.
Последний послушник закрыл дверь. В комнате остались только Сиросама и двое братьев. Стояла тишина.
– Брат Генрих, – мягко сказал Сиросама.
Джапур не закричал, а принял судьбу и шагнул к своей небесной награде с блаженной уверенностью, что всё хорошо и мучительная боль очистит его.
Генрих встретился глазами с учителем над трупом брата, ища одобрения, подобно бездомной собаке. Сиросама благосклонно кивнул.
– Найди девушку, брат Генрих, – приказал он. – Приведи её в безопасную обитель нашего братства. И убей всех, кто будет с ней.
– Будет сделано, ваше святейшество.
Сиросама толкнул тело Джапура босой ногой.
– И скажи кому-нибудь из братьев, чтобы убрали это. Его душа уже в раю, мы можем избавиться от оставшегося мусора.
Не следовало позволять себе такую резкость. Но теперь, когда они знают, где урна, его переполняло нетерпение. Осталось лишь несколько коротких дней до наступления Нового года по лунному календарю. Но ему также нужна и девушка, чтобы закончить ритуал и установить своё царствование на Земле.
Он устал ждать.
Саммер медленно и максимально тихо открыла дверь спальни. Если Такаши О’Брайен спит, она не хотела его разбудить. Передняя комната пустовала: никаких признаков его пребывания. Подушки на диване выглядели нетронутыми, так что либо он не спал там, либо очень любил порядок. На улице стемнело, и шёл небольшой дождик. Она поняла лишь то, что день клонится к вечеру. А ещё – нигде не видно её спасителя.
Не раздумывая, Саммер босиком пробежала через гостиную и схватила туфли, аккуратно стоявшие у двери. Его обуви там не оказалось – значит, он ушёл. По крайней мере, на это есть надежда. Но далеко и надолго ли?
Она открыла входную дверь и огляделась. Ни малейшей идеи о том, куда пойти… Можно, конечно, поискать полицейских, хотя копов Лос-Анджелеса никогда не оказывается поблизости, когда они нужны. Или попробовать уехать автостопом? Но, скорее всего, такой план ничем не лучше похищения Сиросамой. Может, нужно просто найти работающий телефон-автомат? Хотя не то чтобы их много осталось, после упадка города за последние года. Но этот вариант всё же лучше, чем пытаться найти главное здание беспорядочно спланированного гостиничного комплекса. Не хочется рисковать натолкнуться на О’Брайена!
Ей не так уж часто приходилось бывать в Маленьком Токио, но если он похож на «Чайнатаун», то относительно безопасен, хорошо освещён и неплохо сохранился. К сожалению, у «Братства торжества истины» есть своя штаб-квартира и в этом небольшом районе, а натолкнуться на неё совсем не хотелось.
Но Саммер не могла оставаться здесь и ничего не делать. К тому же, чем больше она думала, тем менее правдоподобной казалась история О’Брайена. Для начала: как он нашёл её, спас и при этом остался незамеченным людьми Сиросамы? Почему кто-то хочет ей навредить? Хотя Лианна и Ральф Ловиц были столь же могущественны и богаты, как и большая часть высшего общества Лос-Анджелеса, многие понятия не имели о старшей дочери Лианны. В ней же самой не было ничего ценного – кроме загадочной японской вазы, которая сейчас явно находилась не у неё.
Нет,это вычёркиваем. Она же по глупости проболталась, что ваза поддельная! Значит, Такаши нужна именно она, чтобы найти желаемое, и будет совсем не удивительно, если окажется, что он так же смертельно опасен, как и гуру матери. А может быть, даже и больше. Она просто нужна «Братству торжества истины»; насколько ей известно, эта секта не собиралась причинять ей вреда. А её спутник убивал. И, кажется, при необходимости О’Брайен не раздумывая убьёт снова.
Для сомнений не осталось времени. Саммер пошла по извилистой дороге, стараясь держаться как можно ближе к аккуратно рассаженным кустам, обходя другие бунгало, пока не достигла главного входа на территорию отеля, охраняемого ярко-красными японскими воротами тории[1]. Дорожное движение было, как всегда, плотным. Перейдя через первый же перекрёсток, Саммер направилась в сторону маленьких магазинчиков и ресторанов. Кто-нибудь или позволит ей воспользоваться своим телефоном, или объяснит, где телефон-автомат.
Единственная ценность, которая всё ещё была при ней, – голова. Зная номера в своём телефоне, она могла позвонить Мике в музей – вероятно, он уже гадал, куда же она провалилась – и попросить, чтобы он приехал за ней, привёз паспорт и достаточно денег, а ещё перегнал машину. В столе у Саммер был второй комплект ключей, и если повезёт, то, вероятно, «вольво» всё ещё стоит на парковке в горах Санта-Моники.
Саммер не везло до третьего ресторана, маленького магазинчика лапши. К тому времени она уже насквозь промокла. Женщина за прилавком не понимала английского, но с помощью жестов и настойчивости нужные сведения были получены – телефон-автомат находился в задней части ресторана, рядом с кухней.
Саммер едва не падала от голода – запахи сводили её с ума, – но что делать без денег? Только ждать. По крайней мере, Мика сразу же ответил и после «ахов-вздохов» успокоился, сел писать список и пообещал приехать как можно скорее – где-то через час, учитывая дождь и час пик. Придётся довольствоваться этим.
Она не думала, что сможет объяснить владелице, что через час получит более чем достаточно денег для того, чтобы заказать все пункты в меню. Первоначальное их общение прошло с трудом, да и в целом разговаривала пожилая женщина с большой неохотой. Саммер нырнула назад, в тень. Люди входили и выходили из магазинчика, поток английской и японской речи невнятным гулом доносился до неё, запахи еды дразнили и мучили. Но что делать? Приходится терпеть, ожидая подмогу.
Саммер так внимательно следила за происходящим в передней части магазинчика, что не услышала, как открылась дверь в кухню. Теперь же было слишком поздно…
– Что вы здесь делаете? – Поваром оказался подросток с несколькими пирсинг-украшениями, обесцвеченными волосами и дружелюбным выражением лица. Он говорил так, словно вырос около Вэлли[2]. Ну, по крайней мере, не придётся мучиться из-за языкового барьера.
– Жду одного человека, – ответила Саммер. – Не возражаешь, если я побуду здесь?
– Моя мама шкуру с вас спустит, если поймает, – весело сказал он, и у Саммер сжался желудок. – Но сейчас она у прилавка, потому что не доверяет никому, кроме меня. И то не всегда. Пройдите на кухню. Можете подождать там.
– Спасибо! – выдохнула Саммер. Наверняка быть рядом со всей этой едой окажется даже большим мучением, но, по крайней мере, там её никто не увидит.
На самом деле кухня, полная запахов и пара, представляла собой лишь разделочный столик и несколько огромных газовых плит. Саммер села на табуретку в углу, чтобы держаться подальше от искушения. Когда паренёк вернулся, то бросил на неё взгляд и усмехнулся:
– Хотите есть?
Гордость требовала отказаться, но после последних двадцати четырёх часов этому качеству не было места в её жизни.
– Умираю от голода, – призналась она. – У меня нет денег, но придёт друг и заплатит…
– Без проблем, – отмахнулся поварёнок, положил на тарелку дымящуюся лапшу с кальмарами и передал блюдо Саммер вместе с палочками. Та не стала терять времени. Хотя всю жизнь она пыталась избегать щупалец, но сейчас съела бы и лошадь.
Её очередной спаситель суетился, готовя лапшу; он ещё раз наполнил тарелку, когда Саммер опустошила первую, и на этот раз, слава Богу, наполнил лапшой с курицей. Он несколько раз выходил из столовой, а она всё ела – до тех пор, пока больше не могла двигаться. Саммер прислонилась спиной к стене и в первый раз с начала всего этого кошмара почувствовала себя человеком. Почувствовала надежду. Со времени звонка прошёл почти час. Мика мог приехать в любую минуту, поэтому она должна быть настороже.
Парень вернулся на кухню с подносом, полным пустых тарелок, и положил их в раковину. Только Саммер захотелось предложить помощь с посудой, как дверь снова открылась.
– Простите, – сказал подросток, и в его голосе прозвучало искреннее сожаление. Двое братьев в белых одеждах направились прямо к ней.
Саммер тотчас же подумала, что не надо было есть кальмара – захотелось выплюнуть этот деликатес прямо им на ноги. Но и мысль, и желание оказались мимолётными. Саммер научилась не медлить, и, пока двое мужчин шли к ней, быстро попятилась к плите.
На конфорках стояло два огромных чана с кипящей водой. Они оказались тяжелее, чем можно было предположить, но отчаяние придало ей сил. Толкнув их на пол, она отпрыгнула в сторону, чтобы не обжечься самой. Весь кипяток попал на её преследователей. Саммер оставалось только толкнуть парнишку-повара в сторону и бежать. Вслед ей неслись вопли боли.
Уже совсем стемнело, и дождь по-прежнему лил как из ведра. Женщина за прилавком разразилась воплями, когда Саммер ринулась на улицу. Кипяток ненадолго задержит братьев – ходили слухи об их тренировках, – и она понимала, что должна действовать быстро. На улицах было очень людно – достаточно для того, чтобы замедлить её, но не чтобы спрятать; она быстро прокладывала себе дорогу, опустив голову и одновременно стараясь разглядеть очертания своего старенького зелёного «вольво». Мика уже должен быть здесь. Если повезёт, он вот-вот покажется, и тогда нужно только успеть прыгнуть на пассажирское сидение и скрыться. Мика водил машину так быстро, что его трижды лишали прав. Если уж он приедет, никто не сможет их поймать. Ему просто нужно добраться сюда.
Саммер показалось, что краем глаза она уловила нечто белое, и она заторопилась. Люди обычно не носят белое в январе, даже в Лос-Анджелесе. К ней приближались как минимум три «белых» человека. Она не осмеливалась оглянуться, лишь слепо шла вперёд, а они были всё ближе. Саммер могла бы побежать – и побежит, если придётся, – но у неё уже болел живот. Они же не схватят её среди бела дня?! Только вот день совсем не белый, а тёмный и дождливый, а городские жители привыкли думать о своих делах и не обращать внимания на несчастья других. Впереди виднелся переулок, и на решение оставалась доля секунды… Рискнуть или нет? Нужно спасаться без «вольво», не рассчитывая на Мику!
Саммер бросилась в переулок, подальше от приглушённого света уличных фонарей, и услышала, что преследователи бегут за ней. «Облажалась», – в отчаянии подумала она, оглянулась и увидела трёх бритоголовых мужчин в белых одеждах, в сумерках последовавших за ней. Это конец?
Слишком занятая тем, что постоянно оглядывалась, Саммер не заметила внезапно появившегося перед ней мужчину и врезалась в него со всей силой. Он поймал её за руки и толкнул себе за спину. На мгновение растерявшись, Саммер упала. Необязательно было вглядываться в тёмный переулок, чтобы узнать, кто оказался там в последнюю минуту, чтобы её спасти. Саммер прижалась спиной к кирпичной стене и, застыв от страха, смотрела, как три здоровенных мужика напали на стройного и прекрасного Такаши О’Брайена.
А затем она в ужасе закрыла глаза. Одно дело, когда видишь насилие по телевизору – оно не имеет ничего общего с реальной жизнью. От медленных движений и жуткого танца смерти у Саммер закружилась голова. Она не может, не станет смотреть. Звуков более чем достаточно.
Будь у неё хоть капля здравого смысла, она бы вскочила и рванула отсюда прочь. Три против одного, и к этому одному доверия чуть больше, чем к той очень опасной троице. Они быстро с ним разделаются, и нужно воспользоваться выпавшим шансом и сбежать.
А затем наступила тишина. Слышен был лишь шум дождя да движение машин. Открыв глаза, Саммер увидела стоящего над ней Такаши О’Брайена. Она посмотрела на два тела, лежащих в грязи, под дождём и в крови. Интересно, где третий?
О’Брайен протянул руку, и Саммер ухватилась за неё, позволяя поднять себя на ноги. На красивом и холодном лице азиата не отражалось ничего – ни намёка на осуждение или вообще какие-либо эмоции.
– Больше не сбегайте, – предупредил он. – Или в следующий раз я позволю им добраться до вас.
И Саммер ни на секунду не усомнилась, что именно так он и сделает.
[1] Тории – священные японские ворота. Их функция – охранять вход на сакральную территорию.
[2] Вэлли – район Лос-Анджелеса, штат Калифорния.
Глава 6
Если бы Такаши знал, что шайка Сиросамы убьёт Саммер и на этом всё закончится, то отпустил бы её – и скатертью дорога! Он был в бешенстве. Она знала лишь, что Така дважды самым благородным образом спас ей жизнь, и что он получил в ответ? Девица удрала, стоило лишь отвернуться.
На самом деле злился Така, конечно, на себя. В своём обычном состоянии он бы не совершил ошибку, оставив ее так надолго одну, чтобы поменять машины. Впрочем, в своём обычном состоянии ему бы вообще не пришлось брать её в расчёт – она была бы мертва.
Если он хочет жить, то не может позволить себе таких ошибок. А Така очень хотел – он упорно боролся, когда тот безумец закончил с ним; выжил тогда, когда от других бы ничего уже не осталось.
Ледяная мадам Ламбер, вероятно, гадает: что же, чёрт возьми, происходит?
Ночью Таке пришёл в голову достаточно простой план – поменять машину на менее заметную, выяснить, где Саммер припрятала настоящую урну Хаяси, получить её и попытаться разузнать, что ещё знает пленница.
Его основное задание – держать урну подальше от Братства, найти недостающую часть головоломки, а потом стереть все следы своего присутствия. Но Саммер Хоторн, кажется, ни забывчивостью, ни уступчивостью не отличается. Она и не подумает забыть о событиях последних суток. У него есть распоряжения насчёт неё – неважно, нравятся они ему или нет. И он больше не может тратить время, пытаясь обойти их. Секта Сиросамы повысила ставки, приближается Новый год по лунному календарю. Малейшая ошибка может обернуться катастрофой.
Така пристально смотрел на Саммер, не пытаясь скрыть раздражения. Она снова выглядела как мокрая мышь, но он уже начал привыкать. В самом деле лучше, чтобы она оставалась такой; у него досадная слабость к светлым волосам. Когда же она промокала, то волосы её змеились по плечам тускло-коричневыми слипшимися прядями, а не струились обычным солнечным золотом. Но что цвет волос: его никогда не интересовали веснушчатые!
Саммер старательно отворачивалась от лежащих в проулке мужчин, и это даже хорошо. Один уже мёртв – Така сломал тому шею, бросив об стену; другой тоже вскоре последует за ним – умрёт от потери крови, раненный собственным ножом. Третий улизнул – очередная его ошибка, – но он узнал фанатика. Генрих Мюллер был одним из самых известных сторонников Сиросамы, а также его самым опасным оружием. Пойми он сразу, что среди бандитов есть этот молодой немец-убийца, то сосредоточился бы на том, чтобы убрать его первым.
Только в этом случае Саммер Хоторн была бы уже мертва. Так что вместо этого он занялся человеком, который собирался напасть на неё с ножом, и к тому времени, как очередь дошла до Генриха, убийцы с невинным личиком, было слишком поздно. Така действовал инстинктивно, этим опять усложнив себе жизнь.
Взяв Саммер за руку, он пошёл обратно. Она благоразумно молчала. Не сказала ни слова, даже когда увидела шикарный чёрный внедорожник. Забираясь на сидение, она вздрогнула, и Така задался вопросом, успел ли он подоспеть на помощь до того, как ей причинили слишком большой вред. Но, по крайней мере, она всё ещё цела… а если у неё что-то болит, то это её чёртова вина!
Така поехал в дождливую ночь, не глядя на Саммер и сохраняя абсолютно безразличное выражение на лице. Он не так часто терял терпение, особенно в подобных ситуациях, но прямо сейчас с трудом сдерживался, чтобы не разразиться бранью в её адрес. Хотя, конечно, его реакция смешна и нелепа. Неважно, насколько он был вежлив, скорее всего инстинкты подсказали Саммер, что он так же опасен, как и преследующие её мужчины. Да он сам говорил ей это открытым текстом! И инстинкты её не подвели.
– Куда вы меня везёте? – Пока они ехали по многолюдной улице, Саммер искала что-то взглядом и казалась гораздо внимательнее, чем раньше. – Обратно в отель?
– Нет. И не думайте, что выпрыгнете, как только я остановлюсь. Вам вряд ли захочется ещё сильнее меня разозлить. – Така говорил спокойно, почти задумчиво, но инстинкт самосохранения подсказал ей, что надо испугаться, что она и сделала.
Только после его красноречивого взгляда, немного скривившись, Саммер пристегнула ремень безопасности. На руках у неё алели пятна крови, и штанины намокли не только от дождя. Но заниматься её ранами некогда. Важнее уехать подальше от Маленького Токио.
– Не понимаю, почему вы злитесь, – помолчав, заметила Саммер. – Вы не несёте за меня ответственность. Я могу сама о себе позаботиться… – Её голос затих, когда она поняла, какую очевидную чушь говорила. Саммер предприняла ещё одну попытку: – Вы просто могли бы подбросить меня к другу и не затруднять себя…
– Никуда я вас не подброшу. Вы просто втянете в это дело и его тоже.
– Правда? – Саммер, казалось, пришла в ужас.
Чёрт.
– Что вы натворили?
Мгновение Саммер молчала, и он подумал было, не придётся ли ему силой вытягивать правду. Не пришлось.
– Попросила своего друга Мику пригнать машину и привезти несколько вещей из моего рабочего стола.
– Чёрт. – На этот раз Така выругался вслух.
– Не похоже, чтобы кто-то мог выследить меня. Я звонила с телефона-автомата.
– И где друг должен был встретить вас?
– Рядом с лапшичной.
– Там, где вас нашли братья? Вы что, совсем не понимаете, в какой опасности находитесь? Это не кино и, тем более, не игра. Эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы получить желаемое.
Саммер казалась потрясённой до глубины души.
– Вы преувеличиваете…
– Видели, что случилось в аллее?
– Я не смотрела.
Така покачал головой, видимо, решив не продолжать бесполезный разговор, и нажал несколько кнопок на мобильном. Сказав лишь свой идентификационный номер, он выслушал сообщение, выключил телефон, чтобы никто не смог поймать сигнал, и резко повернул налево.
– И что, кроме «вольво», должен был доставить вам Мика Джонс?
– Паспорт, деньги, парочку кредиток… – Её голос затих. – Как вы узнали его фамилию?
– Тёмно-зелёный «вольво» девяносто шестого года выпуска был только что обнаружен на дне ущелья рядом с Санта-Моникой. Водитель, афро-американец Мика Джонс, погиб. Машина съехала с дороги.
У Саммер участилось дыхание, и Така ругнулся себе под нос. Она или упадёт в обморок, или её станет рвать, а поскольку они собирались оставаться в этой машине ещё какое-то время, его не прельщал ни один из вариантов. Но и ехать медленнее он не мог. Взяв Саммер за шею, Така наклонил её голову так низко, как только позволял ремень безопасности.
– Дышите медленно, – приказал он, не сбавляя скорости.
Така ладонью чувствовал её бешено бьющийся пульс. Если Саммер заплачет, то успокоится. Она старалась быть сильной, но всё же оставалась гражданским человеком, не привыкшим к ужасам, из которых состояла повседневная жизнь агента. Слёзы помогут ей расслабиться.
Но Саммер лишь дрожала и позволяла держать себя в согнутом положении. И только когда у него возникли непрошеные эротические фантазии, как он слегка передвигает девушку и её голова оказывается около его промежности, Така отпустил её, будто обжегшись.
Саммер откинулась на спинку сидения, невидяще глядя прямо перед собой.
– Это я его убила, – бесцветным голосом проговорила она. – Я не понимала…
– Да, не понимали, – согласился Така, стараясь забыть, как прикасался к тёплой коже её шеи. Совсем не хотелось успокаивать Саммер, но он не удержался и добавил:
– Вы оказались не в том месте не в то время, и все, кого вы ещё вовлечёте, так же рискуют.
– Я не хотела никого вовлекать… Мне просто нужно было уехать отсюда…
– Для этого вам нужен я.
Повернувшись, Саммер пристально посмотрела на него:
– А кто вы такой, чёрт побери?
Интересно, не прокатит ли история с Министерством древностей ещё раз? Вряд ли. Стадию этой невинной лжи они уже давно прошли. Его объяснение должно быть гораздо правдоподобнее и беспощаднее, или она снова сбежит.
А этому нельзя позволить случиться. Сейчас Саммер избавилась бы от него только в одном случае – если бы была в полной безопасности от Братства, но такое возможно, лишь если она умрёт.
– Тот, кто не даст Сиросаме добраться до вас, – сказал он, и это было истинной правдой. Она просто не знала, насколько далеко он готов ради этого зайти.
Бледная в отражённом городском свете, Саммер откинулась на сиденье. Она не спросила, куда они едут, а Така не стал откровенничать. Он ехал быстро и уверенно, двигаясь в потоке машин с непринуждённостью человека, который научился вождению в одном из самых перенаселённых городов мира. Саммер молчала, погрузившись в свои мысли.
Така всё ещё не мог понять, почему она ни разу не заплакала. Ни разу с вечера открытия выставки! Она прошла через испытания, с какими большинство американок не столкнутся ни разу за всю свою жизнь, стала свидетельницей насилия, была потрясена этим, но не проронила ни слезинки. Он не привык к такому. Её самоконтроль слишком необычен. Пока Саммер остается такой жутко спокойной, она способна в любой момент сбежать. Чего нельзя допустить.
Её нужно сломать. Полностью. И если событиям последних двадцати четырёх часов не удалось этого сделать, то придётся самому закончить работу. Рыдающая и беспомощная Саммер перестанет быть угрозой.
Така взглянул на её бледный, неподвижный профиль. Огни встречных машин танцевали на её лице осколками света и тени. Да, он должен её сломать. Или убить.
Или, может быть, и то, и другое.
Изобел Ламбер погасила сигарету, ненавидя привкус во рту, запах на пальцах – ненавидя всё на свете. Нужно снова обратиться к врачу, узнать, появилось ли что-нибудь новое, что можно попробовать. Она уже прошла через пластырь, жевательную резинку, назальный спрей, гипноз, когнитивную терапию, сигареты с гвоздикой – всё на свете, – но толку ноль. Изобел могла обойтись без курения день, неделю, один раз даже три месяца, а потом что-то случалось, и она опять хваталась за сигареты.
Врач объяснял всё просто – работа. Вся жизнь мадам связана со смертью. Изобел убивает сама и приказывает убивать другим. Куря же, она бессознательно приносит себя в жертву, стремится к своей смерти – медленной и более коварной.
Какой невозможный бред! Именно так она и сказала доброму доктору. Если бы курение помогало ей принимать тот трудный выбор, который приходится делать, то она дошла бы до двух или трёх пачек в день. Но оно не помогало. Просто от него переставали трястись руки.
О’Брайен не выполнил задание, а трупов становилось всё больше. Какой-то человек погиб, упав со скалы в машине девушки. Такаши пришлось убрать Бог знает сколько глупых головорезов этого чокнутого Сиросамы. Изобел спрашивала Таку, что, чёрт возьми, он, по его мнению, делает, но тот избегал её сообщений.
Но, в конце концов, это дело О’Брайена. У него есть опыт и ледяная решимость, и если он сохранил девушке жизнь, то тому должна быть веская причина.
Может, она слишком рано вернула его к оперативной работе, но выбора особо не было. О’Брайен словно создан для дела – может говорить и читать по-японски, у него есть связи, знание культуры. Все остальные не идут ни в какое сравнение. Его тело уже довольно хорошо оправилось от самых передовых пыток, какие только могли придумать в современном мире, а хладнокровие никогда ему не изменяло. Так почему же он медлит? Должно быть, думает, что всё ещё есть способ спасти положение, но и на расстоянии в полмира Изобел не видела надежды. Не видела надежды, но понимала стратегию. Понимала, что единственный способ остановить сумасшедшего, одержимого манией величия, – если нельзя к нему подобраться и убить – это отобрать у него игрушки. Саммер Хоторн и понятия не имела, что именно такой игрушкой и была… Пешкой в руках нескольких очень опасных людей, и обе стороны опытны, неумолимы и готовы убить её, прежде чем до неё доберётся противник.
Должно быть, Такаши убеждён, что есть некая выгода в том, чтобы сохранить ей жизнь. Иначе он бы уже покончил с этим делом, и Изобел могла бы докурить свою порцию в открытой пачке сигарет, вернуться в изысканную квартиру и что-нибудь разбить. Она пробовала дешёвые тарелки, бокалы из универмага… Не срабатывало. Чтобы прекратить боль, нужно было уничтожить что-то ценное, красивое, незаменимое. Подобное человеческой жизни, которую она приказывала оборвать.
И тогда можно успокоиться, налить бокал вина, и никто не будет знать, почему по её лицу катятся слёзы. Потому что на следующий день идеальный, абсолютно безупречный цвет лица не выдаст ничего. Догадается только Питер, который знает её лучше других.
Изобел взяла телефон и нажала на кнопки, которые окольными путями направят её к соответствующему устройству Такаши. Она не ждала, что сможет связаться с ним, но должна была попытаться. Ей нужны ответы, любые новости. Хоть слабенькая надежда, что они ещё не в полной заднице.
Она оставила ещё одно сообщение, пытаясь избавиться от тревоги, что сжимала ей плечи под бледным шёлком костюма. Если агент не отмечается, должна быть очень веская причина, и Изобел научилась жить с тишиной и вопросами без ответов до должного момента.
Конечно, есть вероятность, что Саммер Хоторн уже нет в живых. Така мог быть очень нежен, жертва наверняка даже не поняла, что происходит. Способность безболезненно убивать и опыт работы в Южной Калифорнии – ещё два фактора, определившие его в качестве идеальной кандидатуры для этого дела. И тот факт, что Сиросама и его секта, стремящаяся устроить конец света, планируют нанести удар по самому дому Таки, лишь поднимает ставки.
Может быть, слишком поднимает. Изобел могла бы послать кого-то другого – кого-то без личного отношения к тому Армагеддону, что апокалиптический лидер секты планировал обрушить на Токио и все крупные города мира.
Но Изобел руководствовалась инстинктами, и инстинкты говорили ей, что Такаши О’Брайен просто создан для этого задания, и чем скорее она перестанет сомневаться в своём решении, тем лучше.
Пока Така не позвонил с докладом о смерти Саммер Хоторн, остаётся лишь сидеть в офисе и курить, рассматривая в туманном свете улицы Лондона и – проклятье! – жалея, что не занялась чем-нибудь другим. Не стала, например, туристическим агентом или бухгалтером. Не занялась тем ремеслом, что давало бы ей спать по ночам.
Навороченный телефон завибрировал в руке Изобел, и она вздрогнула от неожиданности, гася ещё одну сигарету. Кто-то оставил сообщение – закодированное текстовое сообщение – и по использованному каналу она поняла, что это мог быть только Така. Всё, что ей нужно сделать, – установить устройство на базу и прочитать новости. И тогда можно двигаться дальше.
Долгое время Изобел не шевелилась. Она никогда не была человеком, избегающим горькой правды, и не собиралась становиться такой, но сейчас ей нужно сделать глубокий вдох, прежде чем узнать, что ещё одна человеческая жизнь принесена в жертву во благо мира.
И ещё ей нужна очередная сигарета. И чашка кофе. Прежде чем очередная часть её души будет выжжена дотла.
Глава 7
На руках Такаши была кровь. Саммер не отрываясь смотрела на его изящные и тонкие, но сильные запястья. Он мчался по оживлённым улицам ночного Лос-Анджелеса, а её глаза были прикованы к засохшей крови на тыльной стороне его ладони, к длинным пальцам, державшим руль слишком небрежно для такой умопомрачительной скорости.
Саммер хотелось ругаться, кричать, ударить что-нибудь. Ударить можно было только О’Брайена, но в итоге они наверняка бы врезались в другую машину. Пусть в таком танке им ничего не страшно, разве что «хаммер», Саммер не хотела рисковать. Слишком много людей уже погибло… И Мика в их числе. Милый, добрый Мика, который никому не доставлял хлопот, только жаловался на личную жизнь, и цену на газ, и погоду. Мика, который больше никогда не будет беспокоиться об этом. И всё потому, что хотел ей помочь.
Саммер замёрзла, мышцы задеревенели так, что она даже дрожать не могла. Она не хотела привлекать внимание Такаши без крайней необходимости, особенно учитывая, что он и так уже на неё зол. Саммер мечтала исчезнуть, кануть в небытие. Если не двигаться, не дышать, не говорить, то она просто испарится – и не будет больше крови, боли… – Перестаньте! Саммер со свистом выдохнула; напряжённые мышцы немного расслабились. В машине работала печка, и от горячего воздуха ногам было невыносимо больно. Должно быть, кипяток попал не только на преследователей, но и на неё.
