Текст книги "Осколки тебя (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 9

«У нее был мужчина. Тот, что ходил по ночам в лесу. Он приходил к ней. Он не заботился о ней. Нет, он ни о ком не заботился. Он мог бы стать проблемой, если бы о ком-либо беспокоился. Он мог убить меня так же легко, как дышит. Но он бросил ее. Беззащитной. Ждущей меня»

– А я волновался, что ты не собираешься пить свой послеобеденный виски, – сказал Дикон, откладывая свою книгу – мою книгу – когда я села на ставшее уже моим место.

К тому времени, как я положила сумочку на табурет рядом с собой, он уже наливал мне стакан.

– Я – писательница с дедлайном, без книги и тысячами пропущенных звонков от агента. Что заставляет тебя думать, что я не приду днем в местный бар, чтобы выпить? – рявкнула я.

Дикон не прокомментировал мой тон. Он ожидал от меня подобного. Я не была веселым завсегдатаем бара и не собиралась заставлять себя быть таковой, чтобы ему было комфортнее.

– Думаю, мне следует разместить отзыв на своей странице в Facebook.

Я схватила стакан.

– У тебя нет страницы в Facebook. Если бы была, я бы здесь не сидела.

– Верно, – сказал он, кивая.

Моя машина оказалась у моего дома где-то среди ночи. Я ничего не слышала. Свет фар не разбудил меня. Тот факт, что я настолько крепко спала, что не заметила этого, мягко говоря, беспокоил. Как и должно было быть.

– Сегодня утром моя машина стояла у моего дома, – сказала я Дикону.

– Так и было, – согласился он.

– Ты не имеешь к этому никакого отношения?

Я пришла к такому выводу только потому, что, если только Сент не вернулся в город за моей машиной, а после к себе домой, то машину вернуть мог только Дикон. И хотя Сент выглядел как человек, способный на такие пешие марафоны, он не был похож на того, кто стал бы тратить на меня столько времени.

– Возможно, – уклонился Дикон.

Я вскинула бровь.

– Итак, ты бродил вокруг моего дома в темноте?

Что-то промелькнуло в его глазах. Что-то отличное от того, что я выпытывала.

– Что-то в этом роде, – пробормотал он.

Интересно.

– Ты знал ее?

По тому, как изменилось его лицо, Дикон точно понял, о ком я говорю.

Он внезапно стал рассеянным и с изменившимся выражением лица начал протирать чистые стаканы.

– Конечно. Я здесь вырос. Как и Эмили.

Дикон заставил свой голос звучать небрежно. Грустно, но не слишком эмоционально. Беззаботно, почти.

– Вы были друзьями?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Я пожала плечами.

– Я живу в ее доме. Мне любопытно узнать о ней. Похоже, у нее была хорошая репутация. Я этому не доверяю. Никто не может быть полностью хорошим.

Дикон натянуто, недружелюбно улыбнулся.

– Нет, никто не может быть полностью хорошим. Но Эмили была чертовски близка к этому. Она любила своих родителей, уважала их. Была популярна в школе, но никого не задирала. Умная, но не гений. Хорошенькая в том смысле, что вы знали, что когда она вырастет, то станет красивой. Она любила сплетничать, но не в жестокой форме, просто ей нравилось делиться информацией о людях. Хорошими вещами, а не их секретами. Хорошая слушательница. Может быть, она слишком много говорила, но только потому, что ей нравилась жизнь.

– Ты любил ее, – сказала я, сразу поняв это.

Дикон дернулся, как будто я ударила его, и покраснел. Его разозлило мое замечание. То, что я вообще его сделала. Или, может быть, то, что он не смог скрыть свою реакцию.

– Вы встречались?

Я ни за что не остановлюсь сейчас, не тогда, когда была так близка к ответам. Мне хотелось знать больше о призраке в моем доме и обо всех, кто с ним связан.

– Нет, – сказал он.

Одно-единственное слово было жестоким. Полным сожалений, потери и неприятия.

Дикон был не нужен Эмили. По какой бы то ни было причине. Я не считала ее женщиной способной смириться с тем, что он ежедневно обслуживает наркоманов. Но Дикон был в ее вкусе. Он всем нравился. Значит, либо Эмили была лесбиянкой, либо у нее был кто-то еще.

У меня был соблазн задать оба этих вопроса, но я помнила о том, что не могу давить на бармена, иначе он откажется меня обслуживать.

– Тебе не нравится, что я спрашиваю о ней, – заметила я.

Его лицо потемнело, превратившись во что-то уродливое. Сильно отличавшееся от его обычной дружелюбной маски бармена.

– Да, Магнолия, мне не нравится, что ты говоришь о любви всей моей жизни, которая перед смертью трахалась с другим мужчиной.

В его словах был гнев. Горечь. Намного больше обычного. Но опять же, была ли норма у горечи по этому поводу? В любых эмоциях нет определенной дозировки.

Но было и кое-что, что заставило меня забеспокоиться. Когда с него сползла обычная маска, на свет вылезло то, что немного напугало меня. Внутри Дикона таилось насилие, завуалированное так ловко, что даже я его не заметила. А я чертовски хорошо умела видеть насилие в людях.

Дикон ушел, прежде чем я успела спросить еще что-нибудь. А я определенно собиралась спросить. Например, с кем Эмили трахалась перед смертью?

Довольно важный вопрос, учитывая, что секс и убийство сочетаются друг с другом, как красное вино и стейк с кровью.

~ ~ ~

Дикон не вернулся. Не за то время, которое мне потребовалось, чтобы взять свой стакан и налить еще.

Я бросила несколько купюр на стойку, кивнула другим, не признававшим моего существования посетителям – именно то, что мне нравилось – и отправилась домой.

Дома я прочесала каждый уголок в поисках хоть чего-нибудь. Старой фотографии Эмили, забытой родственниками. Дневника. Чего угодно. Но, несмотря на то что оставила себе все ее вещи, не нашла ничего личного.

В итоге я прибегла к тому, чего изначально делать не собиралась. Пошла искать информацию об Эмили в интернете. Я могла бы и должна была сделать это раньше, но не хотела портить образ, сложившийся у меня о ней благодаря ее книгам, дому и фотографиям с места преступления. Снимки были настолько ужасными, что я мало что смогла разглядеть, кроме того, что Эмили была блондинкой, а кровь залила почти всю ее голову. И она была не высокого роста. Вот и все.

Ее страничка в Instagram все еще существовала. На фотографии она широко улыбалась. Белые, ровные зубы. Счастливые глаза. Так банально.

Поиск в интернете оказался продуктивнее. Я нашла больше ее снимков. Нашла то, что и ожидала найти. Практически всегда улыбающаяся женщина. Друзья. Симпатичная, но ничего особенного. Я бы назвала ее искренней, если бы верила, что на этой планете есть хоть один искренний человек. Здоровая.

Я провела весь остаток ночи, прочесывая интернет в поисках чего-нибудь, что могло бы запятнать имя мертвой женщины и немного опозорить ее. В итоге заснула за своим ноутбуком, не написав ни единого слова.

~ ~ ~

– Мне нужен номер Дикона, – сказала я, когда Марго ответила на звонок.

Большое событие – обмениваться с кем-то номерами телефонов. Я ненавидела быть доступной и то, что нынешнее поколение считало, что заслуживает моего ответа на сообщения или фотографии, отправленные без раздумий и усилий. Письма – другое дело. Ответ на них требовал время.

Но интернет-дерьмо? Я ненавидела его и фразочки: «Люди имеют право на ваше внимание». «Они заслуживают вашего ответа». К черту это.

Номер моего мобильного был менее чем у десяти человек. Моя мать неохотно занимала десятое место. Марго была одиннадцатой по счету, и я даже не очень переживала на этот счет. Мне нравилось, что в моих контактах записан ее номер. Особенно сейчас.

– Попахивает неприятностями, – ответила Марго, ничуть не обеспокоенная тем, что я даже не поздоровалась.

Я уставилась на свой ноутбук.

– Никаких неприятностей. Просто…

Я замолчала, оглядывая кухню. Возникла идея и я захромала к своей машине.

– Проблема в доме.

– Хммм, какая проблема?

Я остановилась и зажала телефон плечом, пока доставала из багажника необходимое. Я ждала, пока он закроется, чтобы снова начать говорить.

Марго меня опередила.

– Если речь идет о том, что тебе нужен секс, то я согласна. Ты слишком напряженная и стервозная.

Я фыркнула.

– Я всегда напряженная и стервозная независимо от того, трахаюсь я или нет.

– Значит, детка, ты неправильно трахаешься.

Марго была права.

– Для этого и существуют вибраторы.

Она усмехнулась в трубку.

– Ладно, рано или поздно твоя решимость ослабнет. Но если тебе нужен его номер не для секса, то чего же ты хочешь?

Я отключила звук в телефоне и швырнула монтировку в трубу под кухонной раковиной.

– У меня протечка на кухне, – ответила я.

Марго сделала паузу.

– На кухне или в твоих мозгах? Потому что я подозреваю, что ты пытаешься заставить ревновать некоего крутого горца-отшельника, пригласив к себе некоего бывшего спецназовца, ставшего барменом. – Она не стала дожидаться моего ответа. – Из твоей затеи вышел бы отличный фильм, но что-то мне подсказывает, что даже ты не захочешь такой драмы.

– У тебя есть его номер или нет? – спросила я нетерпеливо.

Мне не нравилось, что Марго так быстро раскусила меня и высказалась о том, что мои решения могут негативно повлиять на меня. Мне не нужно было это дерьмо.

Она вздохнула и продиктовала номер.

– Ты играешь с огнем, Мэгс.

– А с чего ты решила, что я не обжигалась раньше?

~ ~ ~

– Ого, похоже, кто-то запустил сюда ломом, – сказал Дикон, заглядывая под мою раковину.

Я прижала бокал к груди.

К груди, которая чертовски хорошо выглядела, была увлажнена, загорела и практически идеальна. Как и все остальное во мне. Я надела обтягивающее, короткое платье, облегавшее каждую часть моего идеального тела. Ноги были босые, потому что так на мой взгляд выглядело интимнее, волосы уложены в локоны, с виду небрежные, но на укладку у меня ушел час. То же самое с макияжем. Я знала, что выгляжу чертовски сексуально, плюс платье и пониженная температура в доме давали понять, что на мне нет лифчика.

Для меня этот образ не был чем-то обыденным. Я не соблазняла мужчин, не нуждалась в этом, никогда. Я всегда была хорошенькой. Хорошие гены, как говорила моя мама. Когда в тринадцать лет у меня появилась грудь, округлые бедра и полные губы – да, с тех пор я стала сексуальной. Во мне была тьма, способная заинтересовать, если не увлечь, даже идиота-подростка.

Я никогда не хотела никого соблазнять. Какой в этом смысл?

Правда с Диконом выходило иначе.

Делала ли я это для того, чтобы заставить ревновать Сента?

Нет.

Такой человек, как Сент, не был склонен к ревности. Он хотел женщину или не хотел. Если бы он хотел меня, то дал бы мне об этом знать. Если бы не хотел, его бы здесь не было. И его не было. Журналы и телеканал HBO хотели усложнить ситуацию, но на самом деле все просто. Если мужчина хотел тебя, он был рядом без всяких игр разума. А вот женщины играли в интеллектуальные игры.

– Ах… ну, кто знает, что происходит с домашними вещами, – ответил я. – Может ко мне заходил незваный гость.

Дикон вскинул бровь.

– Злоумышленник, который пришел только для того, чтобы сломать трубу под раковиной, ничего не взял, не причинил никакого другого вреда и исчез?

Я пожала плечами.

– Люди странные.

Он кивнул, встал и вытер руки тряпкой, достав ее из заднего кармана джинсов.

– Ты права. – Дикон посмотрел вниз. – Когда ты позвонила и сказала, что нужно помочь с раковиной, я купил все необходимое. К счастью для тебя, у этого ломателя труб ужасная меткость. Раковину легко починить.

Меня разозлило что Дикон посчитал что у меня ужасная меткость. У меня она отличная и я специально не старалась. Не важно почему.

– Я бы предложила тебе пива в качестве благодарности, но я не пью его и не храню в доме.

Дикон ухмыльнулся. Опять же, легко. Непринужденно.

– Как и ожидалось. Я купил виски.

Он кивнул на ящик с инструментами, из которого торчала бутылка.

Я ее не заметила, хотя обычно обращала внимание на детали.

– Ты приехал, когда я позвонила, починил мою раковину и принес виски? – спросила я, направляясь за стаканами. – Ты и правда не злишься на меня.

Мужчина сел за кухонный стол, не скрывая того, что он меня разглядывал. Не играл в игры. Нужно отдать ему должное, мне было приятно. Я никогда не получала удовлетворения от того, что мужчина находил меня привлекательной, только от их уважения ко мне и моему уму. Хотя мне следовало больше ценить мужчин и их мнение, мне хватало того, что Дикон просто хотел меня трахнуть. Это было взаимно.

– Нет, я не злюсь на тебя, – сказал он, забирая у меня стакан.

Наши пальцы соприкоснулись. Я сделала это нарочно. Никаких электризующих искр. Никаких фейерверков. Просто влечение.

Я села за стол.

– Ты изучаешь людей, – продолжил Дикон. – И у тебя на то свои причины. Я знаю это, потому что, когда читаешь твои книги, становится чертовски ясно, что ты знаешь людей. Знаешь, чем они отличаются и знаешь, в чем они похожи. Ты знаешь монстров. И такую способность можно получить лишь одним способом – препарируя людей.

Он пожал плечами.

Его слова поразили меня сильнее, чем я ожидала. Но опять же, я не ожидала, что Дикон скажет что-то подобное, проявит такую интуицию.

Я испытывала что-то вроде эмоционального оргазма, когда кто-то узнавал меня.

– Наверное, я действительно препарирую людей, – сказала я.

Шея зудела от необходимости писать. Начать писать.

Я осушила стакан и с глухим стуком поставила его на стол.

Дикон наблюдал за тем, как я встала и обошла стол. Он слегка подвинулся, выдвинув стул и раздвинул ноги.

Приглашение.

Я приняла его, встав между его ног и положив одну руку ему на затылок, а другую на плечо. Торопливо, потому что покончила с играми. Мне хотелось попробовать его на вкус.

Виски.

Мята.

Наслаждение.

Дикон хорошо целовался. Я думала, он будет агрессивным. Грубым. Но он целовал меня медленно и неторопливо. Демонстрировал свои навыки.

Он по-настоящему хорошо целовался.

Настолько хорошо, что через несколько мгновений я оказалась у него на коленях, прижимаясь к его твердой промежности. Поцелуй длился достаточно долго, чтобы я почувствовала, что готова кончить от одного только трения. Мы быстро встали. Не знаю, потому ли, что Дикон планировал сорвать с меня одежду, или нет, но он снова поцеловал меня. Я поцеловала его в ответ, контролируя ситуацию.

– Ты используешь меня, – сказал он, отстраняясь.

– Да, – ответила я, не двигаясь с места.

Я использовала его и не отрицала этого. Я всегда честно признавалась в том, какой стервой была.

– Но я думаю, что ты тоже меня немного используешь.

Дикон посмотрел на меня с истинным отвращением и гневом. С яростью. Злобно. Потому что посчитала его таким или потому что чертовски хорошо разгадала его. Но он промолчал, и не ударил меня по лицу. Он обдумал мое заявление, вздохнул и провел рукой по волосам.

– Да, наверное, так и есть.

– Ты еще не забыл ее.

Он не ответил, потому что я не задавала вопрос. Вместо этого Дикон отступил от меня, как будто я была ядовитой. Что ж, думаю так и было.

– Ты убил ее? – Меня вдруг обуяла настоящая ярость.

– Какого хрена? – зашипел он.

– Это разумный вопрос, – сказала я. – Ты был влюблен в Эмили, она не отвечала взаимностью и трахалась с кем-то другим.

Его глаза выпучились.

– Знаешь, что? Я знал, что ты эгоистичная, грубая и слишком увлечена собой, чтобы уважать других людей, но ты хотя бы честно признавала это. Мне это понравилось в тебе, привлекло. Но теперь я понял, что ты уродлива. Не снаружи, потому что делаешь все, что в твоих силах, чтобы скрыть свое истинное «я». Теперь я это вижу.

Дикон посмотрел на меня с неподдельной ненавистью, а затем ушел, хлопнув дверью.

Через несколько секунд я поняла, что он так и не ответил мне.

~ ~ ~

Я размышляла над уходом Дикона дольше, чем было необходимо. Или недостаточно долго. Как посмотреть. Я никогда не заморачивалась из-за мужчины… никогда. Но сейчас задумалась. Я уставилась в окно со стаканом виски в руке. Не на озеро, а на то место, где умерла Эмили. И я не писала. У меня были обрывки абзацев, разбросанные по всему документу Word, как растрепанный, несочетаемый гобелен. От их вида началась крапивница и мне хотелось блевать каждый раз, когда я смотрела на них.

Я не писала.

Я строила планы.

Составляла план каждой главы. Вычисляла количество слов, в которое смогу уложится.

Я всегда следовала распорядку, когда писала. Держала все под контролем. Подобное не работало для многих авторов, но работало для меня. Поскольку мои истории приходили ко мне такими разрозненными, уродливыми и хаотичными путями, что единственный способ собрать их вместе и не сломаться как личности – было соблюдать порядок.

С этой историей будет иначе. Я знала, что она будет другой. Конечно, знала. В конце концов, именно поэтому я была здесь. В доме мертвой женщины, где говорила себе, что приехала сюда писать книгу, когда на самом деле приехала, чтобы сбежать.

Я боялась собственной истории.

Так что я не писала после того, как Дикон сбежал. Я продолжила свое расследование убийства Эмили. До основных СМИ еще не дошло, что где-то здесь все еще бродит серийный убийца, охотящийся на симпатичных, популярных молодых женщин.

Поскольку в Америке в самом разгаре были выборы, все наблюдали, как чучела в костюмах борются друг с другом за то, чтобы занять Белый дом и лгать массам еще четыре года. И еще потому, что журналисты – настоящие журналисты, наглые до неприличия – стали вымирающим видом. Мы убивали их. Нашими социальными сетями, невозможностью долго концентрировать внимание на чем-либо и нашим нарциссизмом.

Авторы чувствовали это. Издательская индустрия подстраивалась как могла. Но она публиковала только произведения, которые разрывались и продавались по частям. Авторы всегда выживут. Людям всегда будут нужны истории. Но не новости, как оказалось.

У меня возникло искушение связаться с Huff Post под псевдонимом и написать эту гребаную новость самой. У меня была вся информация, контакты и цитаты одного нью-йоркский детектива, очень недовольного тем, что мне внезапно пришлось уехать из города и пропустить наше свидание, которое он почему-то принимал за роман.

Я могла написать небольшую колонку в газете о какой-нибудь трагедии, на которую никто не обратил бы внимания, потому что насилие и смерть в этом мире превратились в белый шум. Но писать о серийном убийце… это уже новости, а новости – не моя работа.

Итак, я не стала ни с кем связываться. Кроме того, намного проще получить информацию до того, как в городок наведаются федералы и все закроют. И еще я решила познакомиться с городским полицейским, по словам Сента, ленивым и толстым мужчиной, но при этом умным. Именно он сделал замечание, что убийца уже убивал раньше.

Вот о чем я думала, когда на меня смотрели обрывки моей истории.

Я не могла больше смотреть на документ со своими попытками что-то написать. Для меня это все равно, что смотреть на массу окровавленных конечностей, которых слишком много или слишком мало, чтобы их можно было сложить в полностью сформированный труп. В моем документе было недостаточно кусочков, чтобы создать историю и в то же время их было слишком много. Слишком сложно. Слишком пугающе. У меня не хватало духа прочесать их. Для этого я была слишком ленива и слишком перфекционистка.

Я захлопнула ноутбук жестом, в последние дни ставшим слишком привычным. Мои пальцы забыли, каково это – скользить по клавишам. Мой мозг отвык от того, что можно потеряться в истории настолько, что не замечаешь, как день превращался в ночь, а приемы пищи легко пропускались.

Холодный воздух ударил мне в лицо, как пощечина, настолько я торопилась выйти из дома. Температура упала где-то в середине моей вечеринки жалости, эмоционального манипулирования моим любимым барменом, который, скорее всего, плюнет в мой стакан при следующем заказе. Или убьет меня, в зависимости от того, насколько он безумен.

Я задалась вопросом, пойдет ли наконец снег? Очевидно, мы опоздали с сезоном, чтобы остаться без него, по словам Джессики в продуктовом магазине, которую еще не разубедила моя грубость. Она считала, что глобальное потепление было совершенно реальным.

У меня имелись припасы на случай, если нас занесет снегом. Ящик вина. Виски, которое привез Дикон, прежде чем я обвинила его в том, что он убийца. Туалетная бумага. Дорогие кремы для лица и косметика, только вчера прибывшие из Нью-Йорка. У меня были книги Эмили. И еда, но не та, которую я купила сама. Марго не так давно наполнила ранее пустую кладовую продуктами, к которым я не притронусь и через тысячу лет. Или пока меня не занесет снегом, и я не проголодаюсь. Или если потеряю волю к жизни из-за того, что не пишу и откажусь от всего остального.

Я знала, что мне следовало одеться теплее. Особенно учитывая мою историю. Пара джинсов и ботинок, сшитых для подиума, чтобы выглядеть так, будто вы можете гулять в них по дикой местности, совсем не подходили для настоящей дикой местности. Кружевной бюстгальтер, стоивший почти столько же, сколько ботинки. Тонкий кашемировый свитер, кожаная куртка маслянистого цвета.

Марго и Дикон много раз говорили мне, что я веду себя нелепо, одеваясь подобным образом. Я же сказала им, что скорее умру, чем надену флис и пуховик. Что было не исключено, поскольку кости начали замерзать, а изо рта при каждом вдохе вырывались заметные клубы воздуха. Я прожила в этом коттедже достаточно, чтобы познакомиться со всем тем, что находилось за его пределами. Густые деревья. Дикая природа. Озеро, раскинувшееся на многие мили. Мое озеро. Но я никогда по-настоящему не смотрела вокруг.

И сейчас, прогуливаясь по берегу, я огляделась. Вид словно сошел с картинки гребаного календаря. Четкие линии, нетронутая природа. Мне стало интересно, как выглядел дом Сента. Лачуга, приютившаяся среди густого леса. Одна комната. Раскладушка. Печь. Псарня бешеных собак. Повсюду полуавтоматическое оружие. Возможно, даже пара заложников в каком-нибудь подвале.

Он был способен на убийство.

Я поняла это в ту же секунду, как только взглянула на него, даже когда мой разум был затуманен от переохлаждения, и я находилась на пороге смерти.

Да, он мог быть убийцей. Жил достаточно близко к жертве. В его кодексе не было пункта запрещающего убивать женщин. Откуда я это знала, одному дьяволу известно, но я знала. Если бы к нему подошла женщина с намерением что-то сделать, он бы нанес ответный удар. Но я не думала, что Сент был способен нанести ей удар первым, просто чтобы показать, кто сильнее, кто главный. Он в этом не нуждался.

Да, он мог бы убить женщину. Если бы ему пришлось. Но я не знала, сделает ли он это ради спортивного интереса, так, как убивали этих женщин. Их пытали. Он был жестоким человеком, но не в этом смысле.

Хотя, я могла ошибаться. Я не очень хорошо разбиралась в людях.

– Ходить здесь в неподходящей одежде – только дразнить дьявола, – раздался голос из леса.

Я подскочила, потому что полностью затерялась в своих мыслях. Беззащитная. Глупая.

Когда обернулась, он просто стоял, наблюдая за мной. На нем определенно была подходящая одежда. Громоздкая куртка. Свитер под ней. Джинсы. Ботинки, прекрасно подходящие для этой местности.

– Почему? Потому что за мной следят незнакомые мужчины? – выдала я в ответ.

Сент не пошевелился.

– Возможно. Или потому, что приближается непогода, ты восстанавливаешься после травмы лодыжки и не привыкла к окружающей местности. И предполагаю, что ты пила и вряд ли много ела.

Я прикусила язык так сильно, что пошла кровь. Горьковатая, с металлическим привкусом. Мне хотелось сказать ему, что он ошибался, но это не так. Мне стало стыдно. За то, что меня было так легко разгадать.

– Мой дом в десяти минутах ходьбы, – огрызнулась я, добавляя яда в свой голос.

Я только что поняла, что злюсь на него. Ненавижу его. Он был причиной, почему я не могла писать. Его присутствие. Его отсутствие. Слишком много его. Слишком мало.

– И в пятнадцати минутах ходьбы от того места, где я тебя нашел, – ответил Сент, оглядываясь по сторонам.

Я не сделала того же несмотря на то, что понятия не имела, что это было почти то самое место, где мы впервые встретились. Когда Сент прогнал Жнеца.

Я сжала кулаки. Точнее попыталась. Пальцы онемели, не слушались. Я уже позволила холоду проникнуть внутрь и ослабить меня, точно так же, как позволила это мужчине передо мной.

– Почему ты на моей территории? – спросила я вместо того, чтобы поддаться желанию поспорить с ним. Накричать на него. К черту его.

– Как я уже сказал, приближается непогода. Не могу сказать, сколько дней она простоит, но тебе все равно нужны запасы дров. Чтобы ты не замерзла насмерть в той хижине.

То, как он это сказал, больше походило на угрозу.

– С этого момента я сама буду готовить для себя дрова, – ответила я, выпрямляясь. – Твои обязательства передо мной, какими бы хреновыми они ни были, выполнены.

Мужчина не пошевелился. Ничего не сказал. Он просто смотрел на меня. Пожирал взглядом до тех пор, пока я не почувствовала, что превращаюсь в обглоданную плоть и голые кости на холодной земле. Затем он повернулся и пошел прочь.

В направлении моего дома.