Текст книги "Город, который боролся"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Стивен Майкл Стирлинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 2

– Я не могу ее выровнять! Я не могу ее выровнять!

Амос бен Сьерра-Нуэва, наклонившись вперед, вцепился в край пульта, словно мог вдохнуть жизнь в поврежденную линию связи и выровнять разбитый корабль.

– Не паниковать, Шинтев, – спокойно, но твердо сказал он. – Мы уже слишком близко к месту назначения, чтобы паниковать.

Без паники в тот день не обходилось ничего. Центр управления «Исхода» – захолустной подстанции контрольного центра трехсотлетней давности – превратился в настоящий ад, пока инженеры беженцев пытались на скорую руку привести корабль в рабочее состояние. В отсеке герметизации, в том месте, куда подвели стальную трубу с кабелями питания для капсулы Гайона, шипела трещина. Ни один из грузовых люков не работал, поэтому приходилось использовать челноки земля – воздух, чтобы добраться до древнего судна и попасть в него через аварийные люки. В разреженном холодном воздухе, который прорезали тусклые огни аварийного освещения, стоял запах пота, и страха, и обгоревшей изоляции.

Откуда-то из угла раздался голос:

– Ваша светлость. Кажется, враг запеленговал нас.

– Тебе кажется?

– Я не уверен! – закричал техник со слезами на глазах. – Они приближаются… да! Они нас засекли!

Амос обернулся. В этот момент транслирующее устройство последнего шаттла начало передавать лишь длинную полосу помех. Он увидел врывающееся в зрительную трубку лицо, затянутое туда мощной центростремительной силой. Куски мяса и брызги крови появились на экране перед тем, как он окончательно погас.

– Они погибли, – констатировал Амос, когда все замолчали. – Произвести расстыковку с оставшимися шаттлами. Приготовиться к старту.

Снова раздался хор протестующих воплей – они были не готовы.

– Двигатели включены, – раздался спокойный низкий голос Гайона. – Пока хорошо даже это.

Амос обернулся и нажал кнопку пуска.

– Подготовиться к старту! Старт через десять секунд после начала отсчета. Время пошло!

С одной стороны корабля вспыхнуло море огней.

– Они взяли Шинтева, – прошептал кто-то. В это время истребитель с внешней орбиты, отскакивая от поверхности тропосферы, как брошенный по воде камень, подобрался на расстояние, позволяющее выпустить в вышедший из-под контроля шаттл самонаводящуюся ракету.

– Прекратить разговоры! – скомандовал Амос. «Сейчас не время для слез и молитв».

С огромным усилием старый корабль сдвинулся с места. От вибрации во всем корпусе раздавались шум и треск. Внешние датчики показывали, как пусковые установки и другие конструкции гнутся и ломаются от нагрузки, на которую никогда не были рассчитаны. С челноками земля – воздух тоже было покончено, как и с несколькими фигурами в космических костюмах.

«Проклятье, – подумал Амос, отводя взгляд. – Их предупредили!» Столько жизней осталось на его совести.

Огромное изображение покрытого пеленой облаков Бетеля на экранах заднего обзора начало резко уменьшаться. Пока Амос считывал показания мерцающих экранов, ускорение вдавило его в кресло.

– Гайон! – позвал он. – Мы движемся слишком медленно!

– Спокойно, Амос. Я пытаюсь – нет, уже выливаю содержимое контейнеров жизнеобеспечения. – Десятки тысяч килотонн воды реактивной струей вылетели за борт. – Это нам поможет. И помешает врагу.

– Кто нас преследует?

– Четверка кораблей легкого и среднего класса. Думаю, они были оставлены на орбите для патрулирования. Других кораблей, направляющихся в погоню или готовых к старту, не видно.

– Они смогут перехватить нас?

– Не знаю. Но я должен форсировать двигатели, и среди пассажиров возможны несчастные случаи.

– Делай все, что считаешь нужным.

Возросший под влиянием ускорения, которое в древности еще не научились компенсировать, вес расплющил его в кресле так, что затрещали кости. Такие перегрузки действительно могли раздавить.

Пламя заработавших двигателей закрыло половину Вселенной позади «Исхода». Корпус больше не гудел-, он скрипел, а время от времени раздавался грохот – его части, износившиеся и не отремонтированные за долгие годы существования судна, под давлением ломались или отрывались. Где-то закричал ребенок, зовущий мать, потом еще один.

– Что мы можем сделать? – спросил Амос.

– Практически ничего, пока окончательно не преодолеем силу притяжения планеты, – ответил Гайон. – Возможно, помолиться, как требуют ваши обычаи.

Один за другим голоса беженцев слились в общей молитве.

Пэтси-Сью Кобурн оценивающе осмотрела шелковое платье Чанны Хэп. Чанна неторопливо потягивала шампанское и вежливо слушала главу медицинской службы, который затолкал ее в угол, чтобы рассказать историю с множеством пикантных подробностей. В зале толпились местные «шишки», начальники секций и отсеков, станционных служб, представители галактических компаний, капитаны торговых кораблей, которых развлекали несколько артистов и конферансье. В воздухе на уровне груди проплывали подносы с напитками и закусками. Все с энтузиазмом болтали, обсуждая звучавшие, наверное, уже сотни раз темы, словно прибытие нового «тела» для мозга вдохнуло в них новую жизнь. Пэтси-Сью почувствовала, что Флориан Гаски стоит рядом с ней, еще до того, как низкий голос негромко пророкотал ей в ухо:

– Ну… и что ты думаешь по поводу этой новой девочки?

Пэтси скосила на него зеленые, как бутылочное стекло, глаза, отбросив назад длинные светлые волосы. Его челюсть сильно выдавалась вперед, толстая шея, сгибаясь над широкими плечами, подчеркивала мужественные черты лица. Крупный мужчина и почти такой же сильный, каким хочет казаться. Гаски, страстный поклонник Возрожденных Игр, в первую очередь регби, судя по его виду, уже готовился сражаться против Чанны.

«Или попросту растоптать ее ногами» – подумала Пэтси.

– А я считаю новую даму элегантной, – ответила она. «И поэтому мне самой хотелось бы стать чуть более сдержанной», – добавила Пэтси про себя. Ее собственные пышные формы обтягивало красное платье с громадным вырезом и узкой юбкой с разрезами. В светло-пепельные волосы естественного тона, который немного усилили новейшие технологии, были вплетены нити черного жемчуга.

– Мне кажется, она выскочка, – решительно заявил Гаски.

– А я думаю – она чересчур напряжена, – поправила Пэтси. «А кто не будет напряжен, если его пропустят сквозь такую мясорубку?»

– Она наверняка пустышка.

– А тебе какое дело? Ты смотришь на эту женщину, словно у нее под платьем вместо ног копыта. Никогда не думала, что ты способен на такие скоропалительные выводы. Ты знаешь о ней что-то интересное?

Нахмурившись, он уставился в свой стакан.

– Нет, просто… Симеон слишком спокоен. – Он посмотрел на нее, и в его карих глазах проскользнуло удивление. – Это на него совсем не похоже.

Пэтси усмехнулась, вновь отбросив светлые волосы в сторону.

– Ну, это вполне может быть просто тактическим ходом с его стороны, – сказала она. – Они с Рейдоном провели не один десяток лет. Возможно, Сим скучает по нему и не может веселиться на этой вечеринке.

Гас кивнул, надув губы:

– Угу, или хочет дать ей шанс блеснуть.

Оба моментально опустили глаза, переминаясь с ноги на ногу. Но потом, одновременно подняв взгляд, в один голос спросили: «Симеон?» – и закатились от смеха.

– Вы звали? – знакомое лицо моментально засияло перед ними на экране.

– Ах! О, хи-хи, Сим, ну… мы…

– Мы только что говорили, что сегодня вечером ты какой-то молчаливый, – закончил Гас.

– Ну, в присутствии практически всего моего ведущего персонала, собравшегося на вечеринке, я буквально разрываюсь на части, – ответил Симеон без особого воодушевления. – Извините. – И он исчез.

Пэтси с Гасом изумленно посмотрели друг на друга, а затем обернулись, снова уставившись на Чанну Хэп, которую знакомили с представителем грузового отсека.

Гас покачал головой:

– Что она с ним сделала?

Пэтси улыбнулась:

– Заставила его держать ухо востро.

– Это совсем не похоже на союз, заключенный на Небесах, – пробормотал Гас.

– Вот уж не знаю, – отозвалась Пэтси, задумчиво прищурив зеленые глаза. – У этой женщины есть свой стиль. И станции он бы явно пошел на пользу. Посмотри на этот прием. Когда ты в последний раз приходил к Симеону и получал что-то кроме пива и сухих крендельков с солью.

Гас оторопело уставился на нее:

– И что это значит? Ты хочешь сказать, что тебя можно запросто купить какими-то там шикарными закусками?

– Нет. Шоколадными трюфелями – еще может быть, но не синтетической икрой или вафлями из углеводородов. – Когда он ухмыльнулся, она продолжила уже более серьезно: – Я говорю о том, что станция больше напоминает лагерь бойскаутов, чем центр бизнеса, науки и культуры, какой могла бы стать. Эта девочка здорово встряхнет всех нас, но, возможно, это и к лучшему. Здесь станет гораздо интереснее.

Гас снова насупился. Пэтси подошла к Чанне, чтобы похвалить выбранную ею музыку – Вторую небесную сюиту Роволодоруса[3]3
  Роволодорус (от англ. rove – скитаться).


[Закрыть] – Скитальца.

– Я рада, что она нравится вам, мисс Кобурн, – сказала Чанна. Ее улыбка была немного натянутой, какой стала бы у любого, кто вот уже несколько часов только и отбивался от многочисленных желающих получить привилегии. – Но вы ведь с Лараби, не так ли?

– Я улетела оттуда, – ответила Пэтси. – Не люблю приземленную музыку родного мира, и меня уже тошнит от «Проповеди минера» и прочего стопа[4]4
  Стоп – род джаза.


[Закрыть] первопроходцев космоса – дежурных композиций Симеона. Не обижайся, Симеон.

– Чего уж там, – раздался голос ниоткуда, тут же растаявший в воздухе.

На этот раз Чанна улыбнулась уже искреннее.

– Я думала, что начальник охраны окружающей среды больше ценит стабильность, – сказала она.

– Меня уже просто тошнит от одного вида размножающегося планктона, – ответила Пэтси, и обе рассмеялись. – Наверное, поэтому я и выходила замуж четыре раза – просто чтобы доказать, что я не отношусь к простейшим.

– Спокойной ночи, – сказала Чанна, как только за последним гостем захлопнулась дверь. Просторная круглая комната после того, как схлынула толпа, казалась еще больше. На голографических экранах вновь демонстрировались умиротворяющие картины из жизни подводного мира с экзотическими рыбками.

Она повернулась к колонне, где находился экран с изображением Симеона, – в конце концов, там же действительно располагалось его тело, и обращаться к нему именно так предписывал профессиональный кодекс партнера, хотя «мозг» слышал бы ее где угодно. Чанна постояла еще немного, с удовольствием разглядывая изысканный гобелен Симеона, которым была обернута колонна.

– Роскошная драпировка, – сказала она наконец. – Я восхищалась ею весь вечер. – Сложив руки за спиной, она неторопливо направилась к нему. – Спасибо, – тихо сказала она. – Вечер был просто великолепным, Симеон, к тому же и к месту.

«Как только ты немного раскрепостилась, – удивленно подумал Симеон, – ты тоже повеселилась. Если бы мне удалось постоянно держать тебя чуть навеселе, мы вполне смогли бы поладить».

– На вечеринках все ведут себя не так скованно, – сказал он, – забывая о своих должностях. Ты должна была увидеть наш досуг перед тем, как заняться работой.

Она кивнула.

– Перед тем как я отправилась сюда, у меня было время просмотреть их досье. Я не хотела совершать в их отношении ту же ошибку, какую допустила по отношению к тебе.

– Ты не читала моего досье?

– Нет, – лукаво сказала она. – Я хотела, чтобы это стало сюрпризом. – Чанна рассмеялась. – Спокойной ночи, Симеон.

По-прежнему с улыбкой она махнула колонне рукой, уже заходя в свою комнату.

«У нее замечательный смех», – подумал Симеон, когда дверь захлопнулась за ее спиной.

«Фу, наконец-то», – вздохнула Чанна.

Она еще немного поразмыслила и достала из своей сумки какую-то сложную аппаратуру.

Когда приборы показали, что сенсоры в стенах не действуют, ей стало немного стыдно за то, что она была так неблагожелательно настроена по отношению к Симеону.

– Нет никакой возможности восстановить его? – спросил Амос бен Сьерра-Нуэва.

– Практически никакой, – прохрипел инженер. – Достопочтимый сэр, – добавил он, стирая масло со щеки.

Они вышли из коридора и задраили люк. Их окружал нестройный шум или ропот, воспринимаемый лишь на уровне подсознания, Амос был единственным среди беженцев, знавшим, что это не к добру. Проблемы с навигацией… Это совсем не удивительно для судна, проведшего три века на орбите и выполнявшего функции орбитальной станции. Чудо, что двигатели вообще заработали, хоть их и сделали инженеры Центральных миров. Вдвойне фантастично, что они так долго выдерживали невероятные перегрузки от ускорения, значительно превышающего нормальное для полетов в подпространстве. И это сделал Гайон.

– Нам придется экономить кислород, – решительно заявил Амос.

– Перестать дышать? – в недоумении спросил инженер.

– Впасть в анабиоз, – ответил Амос. – Это по крайней мере вдвое сократит потребление кислорода. Небольшая команда вполне справится с управлением. Это было предусмотрено конструкцией корабля. А если потребуется, Гайон сделает это и в одиночестве.

Пот от чрезмерной нагрузки – столько пробираться по пустым и бесполезным проходам и отсекам – блестел на смуглой коже мужчины. Возвращаясь на капитанский мостик, Амос едва смог заставить себя дышать спокойно. Грудь сдавило, но в воздухе пока не чувствовалось избытка С0₂. «Это лишь физиология», – успокаивал он сам себя."

– Нет никакой возможности починить оборудование, – сообщил он собравшемуся там командному составу. Несколько человек хмыкнуло, словно это известие их удивило. – В такой ситуации мы израсходуем запасы кислорода за две трети пути до места назначения.

– Почему корабль не оснастили должным образом? – раздался чей-то возглас.

– Потому что он был орбитальной станцией с неограниченными запасами жизнеобеспечения на случай чрезвычайного происшествия и цистерной с одноклеточными водорослями! – рявкнул Амос, но потом все же взял себя в руки. – Нам пришлось сбросить остатки воды из цистерны, так как это было необходимо. Масса не позволяла набрать необходимую скорость. Мы потеряли значительную часть запасов и во время вражеского обстрела. Ситуация такова, – подчеркнуто спокойно сказал он. – И нам придется с ней смириться. От этого зависят жизни сотни людей и судьба Бетеля.

Все закивали. Флот кольнари не сможет остаться незамеченным даже на таких задворках Галактики, как система Шафрана, если беженцы покинут этот мир и расскажут о преступлениях пиратов. Но если мы не долетим, переждав некоторое время на Бетеле, грабители, как и прежде, попытаются замести свои следы.

– Как., как насчет анабиоза? – спросила Рашель, облизывая пересохшие губы.

– Сейчас мы и рассматриваем его возможность, – ответил Амос. – Гайон?

Голос мозга, как всегда, прозвучал механически отстраненно. Он обладал уже четырехвековым опытом работы, а его способности не шли ни в какое сравнение со способностями обычных человеческих существ. Амоса пробрала легкая дрожь. «Пакость» – это было самое мягкое определение, которое истинные сторонники веры применяли к таким, как он. «Держи себя в руках, – проворчал про себя Амос, – Гайон спасет всех нас. Он наша единственная надежда». Потрясение заставило его вспомнить древние страхи и суеверия.

– В крайнем случае, – ответил Гайон. – Но возможно. Мы разместим всех в одной или в двух каютах, откачаем атмосферу из остальных в резервуар и немедленно начнем погружать пассажиров в анабиоз. – Он сделал паузу. – Наше оснащение устарело – внутри камер возможны сильные температурные колебания. Высока вероятность несчастных случаев.

– Займись этим, – в голосе Амоса прозвучали властные нотки. Он почувствовал, что все остальные немного расслабились. Угроза еще висит над ними, но кто-то предпринимает меры к ее устранению. «Да, кажется, меня воспринимают здесь как единственного представителя власти, – подумал он с мрачной иронией. – По-моему, один человек просто не может отвечать за все». – И да будет Господь милосерден по отношению к нам.

– Аминь.

Амос подождал, пока члены экипажа займутся выполнением приказа – подготовкой сотни с лишним беженцев к анабиозу.

– Как насчет врагов? – тихо спросил он.

– Осталось четыре корабля, – ответил Гайон. – Один повернул обратно, я думаю, у него проблемы с двигателем – прекратилась эмиссия. Остальные постепенно приближаются. Я использую двигатели на всю катушку, но они на это не рассчитаны. По моей оценке, нам удалось продвинуться так далеко, потому что корабли кольнари сильно загружены: они несут на борту запас топлива и маневренные двигатели для развития скорости, близкой к световой. К тому же их обычные двигатели работают далеко не на пределе.

– Достаточно ли мы оторвались, чтобы добраться до базы на Ригеле?

– Это рассчитать невозможно, – ответил Гайон. В его голосе постепенно стало появляться все больше человеческого: точно так же ржавый механизм, долго бездействовавший, разогреваясь, начинает работать тише. – Многое зависит от внешних факторов: плотности межзвездного пространства, тактики врага, да и мало ли что еще может случиться. У нас еще есть несколько альтернативных пунктов назначения, но с тех пор, как я в последний раз получал информацию, все могло сильно измениться. Мои данные страшно устарели.

– Да будет так, как пожелает Господь, – машинально отозвался Амос.

– Вот именно.

Система приема информации вздрагивала и нервничала от поступающих данных о все новых и новых авариях. Из-за чрезмерных нагрузок корпус корабля сыпался на глазах, страшная боль раздирала симпатическую нервную систему Гайона. Тревога все сильнее мучила его, когда целые блоки один за другим выходили из строя, вызывая потерю чувствительности, как при проказе.

Четверку кораблей кольнари почти полностью скрывали вспышки его собственных двигателей. Электронные частицы, сыплющиеся градом из неизвестного волнового оружия противника, разрушали двигатели древнего корабля. Призрачные воспоминания о том, каким он был молодым и сильным, постоянно преследовали корабль, мешая ему вовремя реагировать. Топливо и источники подачи кислорода скатывались к нулевой отметке, и каждый раз требовалось все больше времени, чтобы датчики показали – последствия аварии устранены.

«Мы не дотянем до базы на Ригеле, – понимал Гайон. Он не сможет, да и корабль тоже. Но даже если им это удастся, мягкотелые практически наверняка не выживут. – Я должен принять альтернативное решение».

Если бы оно было.

Глава 3

– Разве так уж надо инспектировать все лично, мисс Хэп? – спросил начальник сектора системы наблюдения. – У нас прекрасная сеть для передачи виртуальной информации, – беспомощно продолжил он.

– Нельзя ни о чем судить, пока не убедишься лично, – решительно ответила Чанна.

Она подошла к люку и подтянулась, чтобы соскользнуть в узкий коридорный отсек, который собиралась инспектировать.

– Пожалуйста, подайте мне набор инструментов.

Часа через два окаменевший шеф стоял перед Чанной, заканчивающей читать отчет о результатах своей проверки. Его смуглая от природы кожа стала грязно-серой, и он с трудом сдерживал дрожь.

– …к тому же предел погрешности на тридцать процентов выше нормы, – подчеркнула она.

– Мисс Хэп, – выдавил несчастный бюрократ, пытаясь вставить хоть слово в свое оправдание, – все эти системы дальнего наблюдения – простой балласт. Они не использовались с тех пор, как станция SSS был полностью укомплектована! – Заметив, как поднялась ее бровь, он торопливо забормотал: – Я, конечно, понимаю, и…

– Господин Доук, – продолжала она. – Регулярные личные инспекции являются стандартной процедурой на всех установках данного типа. Меня совсем не волнует то, что оборудование используется нерегулярно. Вспомогательные системы нужны в случаях непосредственной опасности, и будет гораздо лучше, если в нужный момент они смогут выполнять те функции, для которых предназначены. Меня совершенно не волнует, как часто вы посылали визуальные отчеты. Машины сделают все, что вы пожелаете, независимо от того, правда это или нет. Квалифицированные специалисты обязаны заботиться о своем оборудовании. Ваши подчиненные, очевидно, не удосуживались заниматься этим. Подобное положение меня не устраивает. Это понятно?

– Да, мисс Хэп, – пробормотал он. «Сука» – это она ясно прочла в его глазах.

«Прекрасно. Теперь у тебя сложилось обо мне верное представление, и я надеюсь, что ты будешь ответственно относиться к своей работе», – подумала она и, повернувшись, быстро зашагала к дверям.

– Меня не волнует то, что про вас болтают, мисс Хэп. Как мне кажется, вы намерены многое изменить к лучшему.

Это сказала одна из технологов службы связи. Чанна, сразу же вспомнив ее имя, мило улыбнулась и тихо сказала:

– По правде говоря, мисс… Фосс, мне совершенно до чертиков, что вам кажется. Меня волнует лишь качество вашей работы. Которой вы сейчас не заняты. – Она спустилась в коридорный отсек.

– Послушай, – сказал Чанне Симеон, когда она отошла уже так далеко, что никто не мог услышать их разговора.

– Да?

– Разве нужно было так срывать на ней свое раздражение?

– Симеон, я проявила бы непрофессионализм, если бы позволила служащим так перемётываться с одной стороны на другую. Мы сами имеем право – съесть начальника секции с потрохами, но нарушение субординации недопустимо: оно создает распри и нравственные проблемы. Возможно, я пробуду здесь не слишком долго, но я не намерена улететь, оставив проблемы, решать которые придется кому-то другому. Подобные вещи надо пресекать в зародыше.

– Пресекать – это одно. Ты просто ударила ее под дых.

– Ах, как я понимаю, ты считаешь, это я действовала неблагородно.

– Конечно! Вообще-то ты вела себя по-настоящему жестоко.

Чанна моментально остановилась, упершись руками в бедра и задумчиво глядя вниз. Затем она подняла голову и скрестила руки на груди:

– Симеон, я заметила, что Рейдон был здесь на двенадцать лет дольше положенного срока.

– Он не хотел уезжать, – отозвался Симеон с подозрением.

– Но шесть лет назад он подал прошение об отставке.

– Он передумал и забрал его. Я не собирался давить на него. Он был моим другом.

– М-да. Знаешь, просматривая отчеты о собраниях за последние несколько лет, я попросту не могла не заметить, что все вели себя так, словно его здесь не было. В тех редких случаях, когда он пытался внести в дело свой вклад, ему приходилось спрашивать разрешения. Или тебе никогда не приходилось слышать слов: «Так, Симеон?», «Да, Симеон?»

– И что же ты имеешь в виду?

– Я имею в виду коренные различия в наших подходах, Симеон. Если я бываю жестокой, то лишь для того, чтобы не стало еще хуже. Если ты бываешь жестоким, то лишь для того, чтобы все делалось по-твоему.

– Что?!

– Тебе, без сомнения, известно, что дружба всегда взаимна. А может быть, Рейдон оставался здесь только потому, что знал – ты хочешь этого. Ты уже давно действуешь так, как тебе заблагорассудится. Не думаю, чтобы ты мечтал о появлении здесь нового человека. Какого-то чужака, которому еще вздумается все поменять по-своему вместо того, чтобы согласиться на ту замечательную, спокойную жизнь, к которой ты уже давно привык.

– И откуда ты взяла весь этот бред собачий?

Она пожала плечами.

– Это так, или ты просто настолько привык видеть его изо дня в день покорным и униженным, что перестал это замечать. В любом случае, он наверняка именно так себя и чувствовал.

– Я знаю его, Хэп, а ты нет. Если бы у Тэла были проблемы, он бы обязательно о них рассказал. Зачем ему надо было страдать в одиночестве, если он знал, что всегда может обратиться ко мне?

– Ты просматривал отчеты?

– Мне не надо ничего просматривать. Я был здесь.

– Знаешь, они подтвердят все, что я сказала.

«Сука в никелированной упаковке!»

– А тебе никогда не приходило в голову, что ты относишься ко мне с предубеждением? Ты считала меня виноватым уже с первых минут после того, как мы поздоровались. Позволь уж, всезнайка, рассказать, почему нельзя судить о Рейдоне только по отчетам. Он ненавидел все эти проклятые собрания. «Черт, – обычно говорил он, – от этой пустой болтовни у меня размягчаются мозги». Он редко говорил на собраниях. Это было не в его стиле.

– И давно это стало у вас обычным делом – оспаривать каждое его слово, если он все же решался заговорить?

– Любой твой вопрос звучит как обвинение в преднамеренном убийстве.

Чанна закусила нижнюю губу.

– Симеон, записи подтвердят мои выводы: понять все это было несложно, это лежит на поверхности. Ты можешь и сам найти тому подтверждение – просмотри обзор видеозаписей собраний. Хорошо?

После минутного раздумья у Симеона словно открылся внутренний глаз, и он увидел горькую улыбку своего бывшего напарника. Рейдон всегда говорил по этому поводу: «А, похмелье», – но…

– Ты бьешь ниже пояса, Чанна, – сказал он.

Она вспыхнула, но выражение ее лица осталось враждебным.

– Я страшно разозлилась, – искренне призналась она. – Моя карьера летит псу под хвост только потому, что ты хотел оставить его здесь. Так что, когда я увидела… – Она вновь прикусила губу. А потом продолжила уже спокойнее: – Тебе придется следить за собой и постараться не употреблять по отношению ко мне выражений «ты нанесла ей удар ниже пояса» или «ты была жестокой». Это обычно выводит меня из себя. К тому же ты мог бы и прислушаться к моим словам вместо того, чтобы качать права.

– М-да… Я это запомню. – Он сделал паузу. – Знаешь, если тебе действительно так уж не терпится сбежать отсюда, я аннулирую заявку о твоем переводе и сделаю, чтобы об этом забыли. Раз уж мне не предоставили желаемого, должен же я иметь право хоть на кое-какие поблажки…

– Ну уж нет. В прошлый раз, точно так же отстранив кого-то, ты вонзил мне нож в спину. Благодарю покорно. Имея все это в виду, я намерена дать Центральной администрации достаточно времени, чтобы забыть весь этот скандал и мою роль в нем. Тебе придется потерпеть меня, по меньшей мере, пару лет, так что лучше смириться с этим. Да, по поводу других недосмотров…

– А? «А что теперь? Пыль на осветительной аппаратуре?»

– В одном из задних инженерных отсеков я лицом к лицу столкнулась с мальчишкой.

Молчание.

– Что? Вообще никаких комментариев? Значит, ты о нем знал? В конце концов, это ты можешь увидеть каждую пылинку на своей станции.

В тишине она подошла к стене и облокотилась на нее.

– Он исчез, прежде чем я смогла отреагировать. Но знаешь, что действительно странно. Ни в одном файле нет ничего об этом ребенке. – Пауза затянулась. – Симеон! – с легким раздражением позвала она.

– Мальчишка?

– Да, Симеон, лет двенадцати – по стандартному исчислению – плюс-минус года два. В отсеке заднего двигателя. Насколько мне известно, это район ограниченного доступа. Ребенок, пахнувший и выглядевший как беспризорный щенок Чей он? Что ты скажешь о нем? Даже не пытайся рассказывать мне сказки, будто ничего не знаешь. Детям не стоит ходить в скафандрах из грязи, как у того мальчика, которого я сегодня встретила. К тому же, похоже, он ест регулярно, хотя и не слишком хорошо. Значит, кто-то за ним присматривает… но делает все по минимуму.

«Не думаю, что сейчас стоит говорить: «Как ты прелестна, когда сердишься», – подумал Симеон. Он оставил на экране ее изображение, чтобы просканировать температуру тела и степень расширения зрачка. Сейчас она злилась из-за брошенного ребенка, а не на него. «Что предоставляет мне прекрасную возможность».

Помимо всего прочего, он мог заручиться союзником в этом щепетильном вопросе.

– Он называет себя Джоат, – вздохнув, признался Симеон. – Не знаю, как давно он здесь находится. Я сам обнаружил его совершенно случайно. В области механики он настоящий волшебник Отсеки, которые он облюбовал, когда решил там поселиться, совершенно не нуждаются в ремонте. Наверное, это и стало причиной моего расследования. Я хочу сказать, что здесь приходится регулярно восстанавливать множество всякой всячины. Зачем обращать внимание на секцию, где все идет как положено? Но потом до меня дошло, что в последний раз эти отсеки ремонтировались два года назад. Мне стало интересно, почему там ничего не ломается. И я отправился туда на поиски, используя мобильные «жучки», и следил за ними, как вы, люди, говорите, «краем глаза». Включив звуковые рецепторы, я услышал тихий скрежет и звук, словно кто-то двигался, но их маскировал какой-то непонятный шум. Мне показалось невероятным, что все в этом секторе работает превосходно, кроме моих сенсоров, поэтому я решил установить там постоянное наблюдение. В конце концов мальчишка немного ослабил бдительность и попал в поле моего зрения. В первый раз, когда я заговорил с ним, появившись на экране, он попросту исчез. Прошло много времени, прежде чем я смог добиться, чтобы он заговорил со мной. Заметь, я сказал: заговорил, а не стал доверять. Он невероятно подозрителен. Не могу поверить, что он оказался настолько неловок, чтобы ты увидела его.

– Два года?

«Ну что ж, сучка, добавь это к информации, которую про меня собираешь».

– Я сказал, что последний отмеченный в файлах ремонт состоялся два года назад. Когда я узнал о его существовании? Ну что сказать? Где-то от двух лет до двух месяцев назад, кто его знает?

– Кто он, Симеон?

– По его словам, он сбежал с грузового корабля, работавшего по контракту. Джоат рассказал мне, что капитан выиграл его у дяди в карты. Я знаю, знаю, что это незаконно, но подобные вещи действительно часто случаются в этой глуши. Этот корабль вскоре стартовал, а его маршрут не был занесен ни в один из файлов. Жизнь Джоата всегда была несладкой, но, судя по всему, этот капитан обращался с ним особенно жестоко.

Чанна сморщила нос.

– Звучит, как история, заимствованная у Диккенса.

– Ну да, с тех пор многое изменилось… – Симеон почувствовал, что ступает на опасную почву. – Что ты собираешься делать? – спросил он с подозрением. После первого, абсолютно неверного впечатления, произведенного Чанной, она ни разу не удивила его добротой или состраданием. А вдруг она предложит затопить весь отсек, чтобы выгнать оттуда несчастного ребенка?

– Мы должны каким-то образом заставить его выйти наружу. Нельзя оставлять ребенка в таком опасном месте, куда к тому же посторонним воспрещен доступ. Это, мягко говоря, незаконно и безответственно, просто ни в какие рамки не лезет.

– Он много страдал и сильно напуган, Чанна. Он вообще" не хочет общаться с людьми. Парнишка едва выносит даже меня. Он любит машины и механизмы больше людей, и, мне кажется, к нему нужно найти индивидуальный подход. Ко всему прочему даже я с трудом нахожу его, если он хочет остаться незамеченным. Может быть, нам лучше оставить его в покое хотя бы на некоторое время. Пусть он поживет там, где ему нравится.

Чанна подняла взгляд, решительно поджав губы.

– Симеон, ни одному ребенку не хочется оставаться одному в темном и холодном энергетическом отсеке или где бы он там ни устроился. Он нуждается в заботе и заслуживает ее. Это его право.