Текст книги "Происхождение"

Автор книги: Энн Леки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Пролокутор злобно посмотрело на нее, но оперлось на руку. Беззвучно рыдая, Никейл поднялась на ноги.

– Идемте, – сказала командор, и они направились к витрине. Ингрей и Никейл шли по обе стороны от пролокутора, за ними следовал мех–охранник.

В нескольких метрах от выставочной витрины командор Хатквебан приказала им остановиться.

– Светлость Тай.

Никейл вытерла глаза рукавом и неуверенно шагнула вперед. Командор схватила Ингрей за руку и приставила ствол к ее виску. Ингрей заледенела от ужаса. Даже вздохнуть не могла. Никейл пробежалась пальцами по диюритовому постаменту, на котором стояла витрина, затем положила раскрытую ладонь в углубление. Спустя секунду на прозрачной передней панели появилась трещина, она раскрылась на две части и разъехалась в разные стороны.

– Вытащи документ и сверни его в рулон, – приказала командор Хатквебан.

Никейл повернулась к ней с возмущенным видом.

– Он ведь получит серьезные повреждения! Ему же сотни лет, это…

– Вытащи, – повторила командор голосом, не терпящим возражений. – И сверни в рулон.

– Даже если и получит, тебе–то какая разница? – нетерпеливо сказало пролокутор Дикат. Оно стояло рядом с Ингрей и все еще опиралось на ее руку.

– Я помогу, – вызвался светлость Ченнс и, нагнувшись, положил шлем на пол. Шагнул к Никейл, чтобы поддержать длинный широкий холст.

Вдвоем они быстро сняли его со стенда, постепенно скатывая в рулон с большой осторожностью. Они еще не успели дойти до конца, как ткань под собственной тяжестью разошлась сантиметров на шесть у самого края. И еще в двух местах появились небольшие разрывы. Закончив, Ченнс оставил плачущую Никейл у пустой витрины, а сам с «Отказом» направился к меху, стоявшему в центральном зале.

Открыл широкую боковую панель, и Ингрей заметила с отстраненным удивлением, что ее шпилек там нет. Наверное, это был другой мех, для нее все они выглядели одинаково, но командор, видимо, их все–таки как–то различала. Ченнс попытался запихнуть рулон внутрь, но он был слишком длинный, и тогда этнограф загнул его с одного конца. Увидев это, Никейл тяжело охнула. Потом панель закрылась.

– Теперь, – сказала командор Хатквебан, опустив оружие, – идите.

– Пролокутор не сможет долго идти, – сказала Ингрей. Она испытала болезненное облегчение от того, что командор уже не держала ее на мушке. Но сейчас ей, как никогда раньше, хотелось перестать сдерживаться, просто сесть на пол и разрыдаться. Но она не могла.

– В этом случае его понесут. Вперед!

Глава 18

Ингрей всегда думала, что палаты Первой ассамблеи находятся по соседству с ларием системы, но сейчас, когда с одного бока ковыляло пролокутор Дикат, а с другого – плачущая Никейл, путь до ближайшего к палатам выхода, казалось, растянулся на долгие километры. Отвлечься от мрачных мыслей было практически невозможно, потому что два серых громадных боевых меха, направивших пушки в потолок, следовали за ними, а командор, слегка наклонив голову вперед, шла в авангарде с оружием наготове.

Несколько минут они молча шагали по залам, увешанным раритетами. На полу за витриной, где раньше хранился «Отказ», разбросав тонкие веретенообразные ноги, лежал раздавленный синий мех–экскурсовод.

– Там есть трамвай, – сказала Никейл, когда они приблизились к выходу из коридора, который вел к палатам Ассамблеи. Она старалась говорить нормальным голосом, но, очевидно, командор Хатквебан, которая шла впереди в трех метрах от них, ее не услышала.

Никейл всхлипнула.

– Там есть маленький трамвайчик, он возит по ларию людей, которые не могут сами ходить. И еще один у входа, тот идет к палатам Ассамблеи.

Командор Хатквебан ответила, не поворачивая головы:

– Мы на него не сядем.

– Почему? – спросила Никейл.

– Из–за тебя нас всех убьют, – раздраженно прошипело пролокутор Дикат.

Командор промолчала, шедший рядом с ней Ченнс на секунду оглянулся на них с извиняющимся выражением лица.

– Скорее всего, трамвай все равно не работает, – прошептала Ингрей. – Думаю, его отключили. Зачем им облегчать задачу отрядам Федерации?

– А где они сейчас? – спросила Никейл. – Во время захвата лария мехов было намного больше. Но с тех пор мы видели лишь трех–четырех.

– Наверное, рассредоточились, чтобы не пускать наших солдат, – прошептала Ингрей и, пораженная внезапно пришедшей в голову мыслью, добавила: – Возможно, вы правы, пролокутор, командор хочет поскорее уйти оттуда, чтобы никто не понял, что произошло.

Она вытерла слезы свободной рукой. Больше она плакать не станет. И не будет думать о мертвом, истекшем кровью мехе Тика.

– Нам не стоит предлагать им более короткие пути к палатам Ассамблеи.

Пролокутор Дикат вздохнуло то ли от усталости, то ли от нетерпения.

– Наконец–то дошло. А я уже начинало думать, что ни у одной из вас мозгов нет.

Ингрей тут же открыла рот, чтобы нагрубить пролокутору в ответ, но не стала этого делать. Наверное, у него болят ноги и спина, мало того что его держат в заложниках, так еще и заставили долго идти пешком, не пред– дожив даже трости, которую оно обычно использовало. Может, они ее отобрали, или оно само в суматохе потеряло. Проглотив нелицеприятные слова, она лишь поглядела на Никейл, скорчившую гримасу, и промолчала.

Пройдя еще несколько метров, они вышли в очередной зал лария. Там их ждал еще один высокий серый мех. Он сразу же, как они появились в дверях, двинулся к пролокутору Дикат и поднял его, обхватив тремя руками.

– Надеюсь, вам удобно, пролокутор? – спросил светлость Ченнс, когда мех понес пожилого человека.

– Светлость Аскольд, светлость Тай, – сказала, все еще не поворачивая головы, Хатквебан. – Пожалуйста, двигайтесь быстрее.

Два меха–охранника сзади ускорили шаг, и девушкам невольно пришлось исполнить приказ.

Они вышли из лария в широкий коридор, который вел к палатам Ассамблеи. Каждый раз, проходя здесь, Ингрей отчего–то терялась. Пол был выложен той же золотисто–коричневой плиткой, как и везде на станции, но на огромных экранах во всю стену одни изображения космических пейзажей сменялись другими, поэтому казалось, что идешь по мосту в бесконечном пространстве. Пейзажи передавались в записи, а не в прямой трансляции, и солнце всегда находилось внизу или позади других небесных тел и объектов. Сейчас Хвай разглядеть было невозможно, но Ингрей знала, что скоро он обязательно появится.

Она вдруг вспомнила, как шагнула из подъемника в открытый космос, и невольно замедлила шаг, но вовремя подумала о командоре Хатквебан, идущей впереди с пистолетом в руке, и продолжила движение. Она все– таки не смогла удержаться и посмотрела наверх. Обычный белый потолок. Так даже лучше. Безопаснее. Но сейчас это ничего не значило. Тика нет рядом. По крайней мере, убили не его, а меха. От мысли об умирающем, истекающем кровью мехе, хотя Ингрей и не знала, кровь ли это, слезы снова навернулись на глаза. Она сглотнула и заморгала, чтобы смахнуть слезинки.

Возглавляющая шествие командор Хатквебан неожиданно остановилась. Посмотрела на них, и у Ингрей по шее побежал холодок. Командор до сих пор скрывала свое лицо за темно–серым, как и остальные доспехи, защитным шлемом.

Она подняла пистолет, но отвела ствол в сторону. Ченнс тоже остановился и озадаченно посмотрел на нее.

– Стоять, – скомандовала Хатквебан на йиирском. – Тихо.

Ингрей, Никейл и мех, несший пролокутора, остановились.

– Мы не… – начала Никейл.

– Тихо!

Они прождали в тишине несколько минут, хотя было видно, что командор торопится. Может, стены коридора и ее сбили с толку? Вряд ли, омкемцы тут уже проходили не раз, так что путь им был знаком. Так чего же она ждет?

Послышался щелчок. Командор Хатквебан и ее мехи повернулись на звук и увидели щель, появившуюся в стене слева. Через несколько секунд дверь полностью открылась, и оттуда с поднятыми руками вышла посол Тибанвори.

За ней следовало Гарал, его руки были опущены, словно оно заходит в обычную комнату в самой обыденной ситуации.

Ингрей пронзил страх – оно же подвергает себя опасности! Страх тут же сменился надеждой. Неужели Гарал хочет помочь ей? Нет, вряд ли. Оно не в опасности и пришло сюда вовсе не ради нее. Оно – Гек, а Ингрей нет.

– Командор Хатквебан? – спросила Тибанвори на йиирском с сильным радчаайским акцентом. – Можете опустить оружие или хотя бы просто отвести. Я здесь ради вас, сохрани нас всех Амаат. Понять не могу, зачем вы это натворили.

– Оружие мы не опустим, посол, – ответила командор. – Стрелять мы в вас не собираемся, хотя, полагаю, некоторые меня бы за это поблагодарили.

– А меня вы застрелить не можете, – сказало Гарал. Голос его был необычайно спокойным и будничным. – Иначе наживете дополнительные проблемы.

Командор Хатквебан не ответила, и Гарал продолжило:

– Мы здесь из–за… – он сделал жест рукой, – вы сами знаете кого.

Повисло молчание. Затем Ченнс спросил:

– Это была посол?

Тибанвори возвела глаза к потолку и собиралась уже ответить, но Гарал ее опередило:

– Кто ж еще?

Тибанвори удивленно моргнула, но промолчала.

– Почему она пришла? Зачем?

– Она интересуется судьбой Ингрей, – ответило Гарал. – Но это неважно. Нам нужно забрать тело и отнести его на корабль. Мы не можем оставить его здесь.

– Оно всё еще в ларии, – сказала командор. – Можете забрать его, когда мы уйдем.

– Нет, – отрезало Гарал. – Мы заберем его прямо сейчас. Не бойтесь, я не представляю для вас угрозы: межрасовое соглашение защищает вас от меня так же, как и меня от вас. Посол Тибанвори находится здесь как наблюдатель, чтобы обеспечить вашу безопасность, так что и о ней вам не следует беспокоиться.

Командор скептично хмыкнула.

– Нашу безопасность!

– Нам всем не поздоровится, если соглашение будет нарушено, – сказала Тибанвори. – Хотя я начинаю уже жалеть, что ввязалась в эту неприятную историю.

– Гек очень скрытные, как вы уже могли заметить, командор, – сказало Гарал. – Мы не можем ждать, пока вы уйдете, чтобы забрать тело.

Ингрей наконец–то поняла, что здесь происходит. Мех Тика изначально принадлежал Гек. Понятно, что они не хотят, чтобы мех попал в чужие руки, поэтому они послали Гарал и Тибанвори забрать его. Почему Гарал – ясно, потому что другие Гек испытают огромный дискомфорт, покидая корабль, но зачем Тибанвори явилась вместе с ним, да еще и подыграла, хотя знала, что там лежит вовсе не посол Гек? Может, она до сих пор не понимала этого? Ингрей казалось, что если б Тибанвори знала, что соглашение не нарушено и омкемцы убили меха, принадлежавшего Тику, то она сразу бы отказалась и не пришла сюда. Зачем ей помогать Гек?

Гарал продолжило:

– Мы не хотим, чтобы то, что осталось в ларии, попало в руки хвайцам, мы им не доверяем так же, как и вам. Поэтому нам важно сделать это как можно скорее.

– Да еще и таким образом, чтобы ни в коем случае не нарушить соглашение, – многозначительно добавила посол Тибанвори, исподволь взглянув на Гарал.

– Мы его не нарушим, – серьезно ответило Гарал. – И вы, посол, находитесь здесь именно для этого.

Тибанвори снова возвела глаза к потолку и сказала с отвращением:

– Как же вы все меня достали!

– Я прослежу, – сказал Ченнс, нарушив воцарившуюся тишину.

Командор Хатквебан проигнорировала его слова.

– Кто убил светлость Зат? – спросила она.

– Не я, – ответило Гарал. – Я все это время находилось рядом с Ингрей, и, кроме того, у меня не было причин убивать ее. За грубость и заносчивость убивать не стоит.

Командор промолчала.

– Ингрей тоже этого не делала. Вам следует отпустить ее.

– Нет, – твердо сказала Хатквебан.

Гарал посмотрело на Ингрей.

– Прости, я старалось.

– Вы с собой еще кого–то привели? Еще одного Гек? Я его не вижу, но уверена, что он здесь.

– Нет, – ответило Гарал. – Мы с собой никого не приводили. Не хотели рисковать. Вы бы поняли, если б мы привели Гек, вы же засекли посла, а вот хвайцы ее не замечали. Мы пришли по одной–единственной причине, высказанной ранее. Других целей у нас нет. – Оно криво улыбнулось. – Мы не собираемся вмешиваться во внутренние человеческие конфликты и нарушать соглашение. Лично я, конечно, не прочь вмешаться, но только потому, что Ингрей – моя подруга, и если что–то с ней случится…

Ингрей едва дышала, она боялась разрыдаться или, потеряв сознание, свалиться на пол.

– Если с ней что–нибудь случится, вы ничем не сможете помочь, – резко перебила его Тибанвори. – Поэтому не стоит даже намекать, иначе дело закончится еще одним межрасовым инцидентом.

– Я прослежу, – повторил Ченнс. – Если не вернусь, то вы поймете: что–то пошло не так.

– Это был несчастный случай, – сказала командор Хатквебан, обращаясь к послу Тибанвори. – Вы им скажете?

– Сделаю все, что в моих силах, – сухо ответила та. – Ничего не гарантирую. Вам не следует стрелять во все без разбору.

Пролокутор Дикат, сидевший в объятиях меха, рассмеялся презрительным лающим смехом.

– Кто бы говорил, радчааи!

Тибанвори раздраженно стрельнула в него глазами.

– В данном деле я представляю всех людей. И не больше вашего хочу, чтобы кто–то нарушил соглашение. Но гарантировать этого не могу.

– Полагаю, нам придется с этим жить, – сказала командор и махнула Ченнсу. – Ступай с ними, проследи.

Подойдя к Ингрей, Гарал сказало:

– Прости, Ингрей. Я и в самом деле ничем больше не могу помочь.

Она сглотнула.

– Я… знаю. Соглашение… – Голос сломался.

– Ну, хоть кто–то разумный нашелся, – сказала Тибанвори и ушла в сторону лария. Ченнс и Гарал последовали за ней.

Ингрей не могла заставить себя поглядеть им вслед. Она даже не знала, сможет ли двинуться с места, когда командор Хатквебан прикажет им идти дальше. Но у нее получилось, словно кто–то другой переставлял за нее ноги. Ингрей вдруг поняла, что идет рядом с Никейл.

Слезы, лишь пару минут назад собиравшиеся брызнуть из глаз, высохли, но она балансировала на самом краю, все еще пытаясь не сорваться в панику.

Когда–то давно, когда Ингрей была еще совсем маленькой, Аскольды собирались на прием. Недя Лак взяло ее за руку, наклонилось и сказало, что, если ей будет страшно, нужно посмотреть не на тех людей и предметы, которые ее пугают, а на то, что может ей помочь. А если рядом не будет никого и ничего, подумала она тогда, но не решилась спросить. Недя Лак оказалось, как всегда, право. Становилось не так страшно, когда она знала, где находится туалет, на случай если ей вдруг срочно понадобится, а еще помогало, когда она смотрела на стоявших в толпе сторонников Нетано, которые всегда доброжелательно относились к ее детям.

Здесь помощи ждать было неоткуда. Возможно, лишь от Никейл и пролокутора. Ченнс относился к ней по–доброму, но теперь и он ушел в ларий с… Ингрей решила не думать об этом. Нужно быть спокойной и разумной. Просто идти рядом с Никейл, следовать за командором Хатквебан по коридору, который ведет к палатам Первой ассамблеи.

Несмотря на всю важность Первой ассамблеи, зал, в котором встречались представители, хоть гордо именовался палатами, на самом деле был совсем небольшим. Около двенадцати метров в длину и ширину. Первая ассамблея состояла из восьми представителей, по одному от каждой из шести внешних хвайских станций и станции Хвай, возглавлял же ее пролокутор, который председательствовал на собраниях и представлял интересы Первой ассамблеи в Великой ассамблее.

Вокруг палат шла широкая галерея, которая возвышалась над залом заседаний примерно на метр, ступени сбегали вниз, где стояли восемь мягких диванов, низкие столики и дюритовый постамент. На постаменте под стеклянным колпаком хранился Колокол Ассамблеи – глубокая чаша с двумя ручками, покрытая сине–фиолетовой глазурью. Рядом с ней лежала обычная деревянная ложка.

Мех, несший пролокутора Дикат, спустился по ступеням и осторожно усадил пожилое неино на диван. Следом за ними в зал заседаний вошли Ингрей с Никейл.

– Сидеть, – приказала командор Хатквебан, встав у Колокола Ассамблеи, и ткнула оружием в сторону диванов. Никейл опустилась на тот, что стоял ближе всего к пролокутору, Ингрей рухнула на следующий. Сидеть на мягких подушках было гораздо удобнее, чем на твердом полу лария. Хорошо! Можно считать, что ей оказали помощь, пусть даже маленькую и в целом бесполезную.

Мех поднялся по ступеням и встал в дальнем конце зала. Второй занял позицию у дверей. Похоже, когда Федерация напала, заседание было в самом разгаре. На столиках и диванах в беспорядке лежали самые разнообразные вещи: чашки, графины, наладонники и стило. Из–под дивана, на котором устроилась Ингрей, даже торчала пара забытых туфель. Если бы пролокутор Дикат в это время находилось здесь, а не в ларии, то смогло бы убежать. Так пролокутор Дикат как раз здесь и находился. По крайней мере, молодой. На столике неподалеку Ингрей заметила позолоченный графин и полупустую чашку с шербетом. Очевидно, она здесь уже несколько дней.

Командор молча стояла у постамента. Никейл и пролокутор сидели, не издавая ни звука. Ингрей сжала свои перемятые и замызганные юбки и искоса посмотрела на чашку с шербетом. Напиток немного испарился, оставив на стекле темную полоску. Наверняка и пыль в нем осела. Выглядел шербет совсем не аппетитно, но Ингрей умирала от жажды. Она сжала юбки еще крепче, чтобы не броситься к графину и не выхлебать из него мутные остатки.

Немного погодя в палату вошел Ченнс, держа в руках шлем. Правый рукав был вымазан голубой кровью.

– Они ушли, – сказал он по–йиирски, может, оттого, что последние несколько минут он в основном говорил на этом языке и до сих пор автоматически думал на нем либо хотел, чтобы все присутствующие его поняли. – Микс Кет настояло на том, чтобы забрать… все, что осталось от посла, и потребовалось время, чтобы найти… в общем, мы все собрали. Я попросил его сказать в присутствии посла Тибанвори, что оно забрало тело целиком и полностью. Посол Тибанвори подтвердила, что слышала его слова. Микс Кет отказалось от дальнейшего обсуждения инцидента, заявило, что это не в его компетенции. Но Тибанвори отметила, что, скорее всего, все будет хорошо, потому что, как она считает, Гек, как и мы, изо всех сил стремятся сохранить соглашение.

Пролокутор Дикат все это время молчало, но теперь заговорило:

– Легче всего решить вопрос, выдав убийцу Гек.

Никто ему не ответил. Зачем оно говорит такое, это же гарантированно расстроит или даже напугает захватчиков, подумала Ингрей. Но потом она вспомнила слова посла Тибанвори насчет того, что такая операция наверняка планировалась заранее.

Командору не удалось захватить Первую ассамблею, но и просто так уйти она не могла, да и не ушла бы. Она должна хоть чего–то добиться, прежде чем… придет омкемский корабль? В любом случае, время поджимало еще до того, как командор Хатквебан узнала, что они застрелили посла Гек. Она наверняка испытала облегчение, когда Гарал забрало меха и Тибанвори пообещала все уладить.

Но пролокутор Дикат хитро, оно понимает, что захватчики наделают больше ошибок, если будут волноваться и нервничать. Конечно, такая ошибка может стоить жизни Ингрей, или Никейл, или даже самому пролокутору, но в то же время повредит и замыслам омкемцев. Когда Ингрей поняла это, ее снова затрясло. На нее никто не смотрел, и поэтому она сжимала юбки все крепче, чтобы унять дрожь в руках.

– Когда напряжение спадет, мы с этим разберемся, – сказала командор Хатквебан по–йиирски. – Пролокутор, вы можете открыть стеклянный колпак?

– Полагаю, этим заведует хранитель раритетов Ассамблеи, – важно ответило Дикат. – Он наверняка знает, как его открыть.

– Но его тут нет.

– Какая жалость!

Воцарилась тишина. Затем Ченнс сказал по–бантийски:

– Каждый ребенок из хвайского приюта знает, что такое Колокол Ассамблеи, что Первая ассамблея не может принимать решения без него. Я пытался объяснить командору, что держать вас в заложниках, полагая, что это как–то повлияет на решения Первой ассамблеи, бессмысленно.

Пролокутор лишь презрительно хмыкнуло.

– Командор не понимает обычаев Хвай. Но если бы понимала, то отпустила бы вас вместе с детьми прежде, чем я убедил бы ее в важности некоторых раритетов. И тогда никто бы не смог открыть стеклянный колпак.

– Откройте его, светлость, – потребовала командор Хатквебан по–йиирски.

Пролокутор поглядело на нее и сказало:

– Или что? Вы пристрелите мисс Аскольд? Или мисс Тай?

– Сперва одну. А если вы и дальше будете упорствовать, то и другую.

– А если я соглашусь его открыть, вы их отпустите?

– Вы не просите освободить вас? – удивился Ченнс.

– Я – расходный материал, – ледяным голосом ответило пролокутор Дикат.

– Только не для нас, пролокутор.

– Отпустите их, и я его открою.

– Нет, – сказала командор Хатквебан.

– Если мы отпустим их, – пояснил светлость Ченнс, – то вы снова откажетесь, и тогда мы уже никак не сможем вас убедить.

– На самом деле я вам не нужно, светлость, – сказало пролокутор Дикат. – Вы можете приказать одному из ваших мехов разбить стекло. На это потребуется не больше минуты.

Ингрей моргнула и постаралась не выдать своей реакции на слова пролокутора. Если командор прикажет меху разбить стеклянный колпак, то сработает сигнализация. От этого заблокируются двери, как сказала Никейл еще в ларии. Омкемцы попадут в ловушку, и им потребуется гораздо больше времени, чтобы выбраться.

Может быть, именно поэтому мехи, которых в самом начале видели Никейл и пролокутор, и рассредоточились? Потому что иначе, если бы сигнализация случайно сработала, то они все оказались бы заперты здесь и их было бы легко поймать? А может, они решили защищать проход к грузовым кораблям, на которых прилетели? Или сами корабли?

Но тогда зачем командору и этнографу находиться тут лично? Разве не логичнее было бы послать за раритетами мехов, которых не жалко, даже если они попадут в плен или погибнут? Так хоть удалось бы избежать человеческих жертв.

Они отрезаны, вдруг поняла Ингрей. А если пока и не отрезаны, то возвращаться на корабль намного опаснее, чем ждать тут, особенно если учесть временные рамки, в которых приходится действовать командору, да еще и беспокойство по поводу реакции Гек на убийство посла. Командор Хатквебан находилась сейчас под огромным давлением, и, возможно, ей не хватало ресурсов. Должен быть способ заставить се совершить ошибку и тем самым дать силам обороны шанс обезвредить захватчиков.

Командор Хатквебан подняла пистолет и навела его на Никейл.

– Время для обсуждений закончилось. Открывайте витрину, пролокутор.

Никей испуганно всхлипнула, но не пошевелилась. Ингрей вдруг четко вспомнила черное отверстие ствола, в груди все сжалось, и ей снова показалось, что она летит в пропасть. Даже оригинал «Отказа» омкемцам не слишком бы пригодился. Хвайцы, желающие теперь получить хоть какое–то преимущество над омкемцами, скорее всего, не вспомнят о вопросе, поднятом Гарал. А может, и Колокол им особо не пригодится, но силы хвайской обороны все равно будут за него сражаться. Первая ассамблея встретится в каком–нибудь другом месте и проголосует за то, что заседания можно открывать при наличии какого–нибудь другого раритета.

Открыв стеклянный колпак, пролокутор Дикат тоже не получит особой выгоды, разве что слегка оттянет время до тех пор, когда ему предъявят новые требования или когда командор решит, что уже бессмысленно сохранять ему жизнь. Но Колокол Ассамблеи был важен сам по себе как часть хвайской истории. Именно благодаря ему заседания Первой ассамблеи стали отличаться от прочих подобных собраний. Если вдруг какая–то группа людей захочет его использовать, разве это сделает их Первой ассамблеей? Нет, конечно. Ингрей была уверена, что раритеты не играют большой роли. Может, лишь отчасти. Омкемцам не удалось захватить Первую ассамблею, поэтому они перешли к запасному плану. Наверное, с точки зрения командора Хатквебан, это как раз то, что сейчас нужно.

Отсрочка может сыграть на руку силам обороны Хвай. Именно поэтому пролокутору, Ингрей и Никейл нужно как можно дольше тянуть время и не открывать витрину.

Если пролокутор Дикат откажется ее открыть, то оно оставит своему преемнику ценное политическое наследие. Ингрей даже не сомневалась, что если она сама погибнет, то Нетано выжмет из этой ситуации максимум выгоды. А Никейл… Что ж, у старшего Тай есть еще время назначить нового наследника. Все они в каком–то смысле расходный материал. Незаменимых нет.

Пролокутор Дикат не двинулось с места. Кажется, и дышать перестало. Все застыло, даже время замедлилось, лишь мысли хаотично неслись в голове Ингрей, когда она смотрела на ствол, направленный на Никейл.

Пролокутор Дикат – неино, не из приятных, к тому же желчное и раздражительное. Ему было некомфортно и страшно, а может, и больно. Но как искушенный политик оно понимало, что, если оно откажется открывать витрину, так будет лучше для Хвай. Тогда командор Хатквебан будет вынуждена пристрелить сначала Никейл, а затем и Ингрей. После этого ей придется разбить витрину. А что еще делать, если все трое заложников убиты?

– Не открою, – сказало пролокутор Дикат.

Сама до конца не осознавая, что делает, Ингрей вдруг схватила позолоченный графин, стоявший рядом, и запустила им в стеклянный колпак на диюритовом постаменте.

Тут же погас свет. Что–то вспыхнуло, раздался громкий хлопок, кто–то вскрикнул. Это кричала Ингрей, лежа на полу, хотя и не понимала, как тут очутилась. Грохот выстрелов в тесном помещении оглушил Ингрей. Задыхаясь, она лежала лицом вниз на холодном полу, сердце колотилось в груди. Колено болело, наверное, она ударилась, свалившись с дивана.

Наступила тишина. Лишь лучи света рыскали в темноте.

– Ченнс! – раздался голос командора Хатквебан. – Ченнс, слушать. Ченнс!

– В хорошем состоянии, – отозвался светлость Ченнс на родном языке. – Говорили о шлем.

Все еще лежа на полу, Ингрей осмелилась поднять голову. Командор Хатквебан обнаружилась рядом, с фонарем в руках. Тут же на коленях стоял светлость Ченнс. По щеке у него текла кровь.

– Доспехи отсутствие, кажется, – ответила ему Хатквебан. – Связь состояние работа отсутствие. Мехи отсутствие движения.

Мехи отсутствие движения. Мехи не двигаются, вот что она имела в виду. Связь с ними нарушена. Ингрей немного приподнялась.

– Не двигайтесь, светлость Аскольд, – резко скомандовала Хатквебан на йиирском. – Из–за вас едва не погиб светлость Ченнс.

Не из–за меня, хотела возмутиться Ингрей. В конце концов, оружие было только у командора. Но вместо этого она спросила:

– Где пролокутор Дикат? Где Никейл?

– Здесь, – отозвалось пролокутор.

Командор Хатквебан посветила фонарем туда, откуда доносился голос.

Пролокутор Дикат стояло на коленях перед распростершимся на полу телом Никейл. Одной рукой оно держало девушку за плечо. В тусклом, дергающемся свете фонаря Ингрей вдруг разглядела, что между пальцев Дикат сочится кровь. Никейл не двигалась, лишь тяжело и прерывисто дышала.

Ее подстрелили. По моей вине, подумала Ингрей, чувствуя, как ее накрывает волной панического страха. Из–за того что она натворила, Никейл ранили. И теперь она умрет.

Нет. Если бы Ингрей ничего не сделала, тогда бы убили их обеих. И потом, Никейл ведь еще не умерла. Просто она… О, чертовы вознесшиеся святые угодники! Не дайте ей умереть из–за меня!

– В конце галереи есть аптечка, – ледяным голосом сказало пролокутор Дикат.

Ченнс тут же взбежал на галерею. У лестницы лежал неподвижный мех, словно он скатился по ступенькам, но еще не успел встать. Он до сих пор сжимал пушку в механической руке.

Командор Хатквебан навела пистолет на Ингрей.

– Я застрелю вас без всяких колебаний, светлость.

– Не сомневаюсь, – ответила Ингрей.

Голос ее дрожал, и она уже не скрывала, не смогла бы. Не знала, получится ли даже встать, если вдруг придется, так ее трясло.

Ченнс принес аптечку, присел около пролокутора и начал перебирать перевязочные средства и медикаменты.

– Сигнализация каким–то образом заблокировала наши переговорные устройства? – спросила командор.

– Мне об этом ничего не известно, – сказала Ингрей.

Она предположила, что Хатквебан обратилась к ней, потому что Никейл лежала без сознания, а пролокутор и Ченнс пытались оказать ей помощь.

– Понятия не имею. Никейл, скорее всего, знала бы. Они не рассказывают о мерах безопасности посторонним.

– Не двигайтесь, – предупредила командор Хатквебан.

Ингрей вздохнула и снова легла лицом на пол. Даже если бы у нее так адски не болело колено и она не тряслась от страха, то и тогда бы не представляла угрозы для командора. Да и Никейл она ничем помочь не могла.

– Не знаю, хватит ли этого, – сказал Ченнс спустя пару минут. – Больше мы ничего не можем сделать.

– Вы и так уже сделали предостаточно, светлость, – съязвило пролокутор Дикат.

Поверхностное учащенное дыхание Никейл немного выровнялось. Хороший знак, подумала Ингрей. Она смутно припоминала симптомы болевого шока, кажется, там говорилось об учащенном дыхании, ознобе и помрачении сознания.

Она хотела сказать пролокутору Дикат и светлости Ченнсу, что если у Никейл холодная и влажная на ощупь кожа, то нужно приподнять ее ноги, но она решила, что это глупо. В аптечке наверняка есть инструкции, и, кроме того, Дикат и Ченнс, похоже, знают, что нужно делать. Она им только помешает, и вообще, все это случилось из–за нее. Никейл пострадала по ее вине, пусть даже ее подстрелила командор Хатквебан или один из ее мехов. Скорее всего, командор.

Они остались в полной темноте, потому что луч фонаря неожиданно исчез. На галерее раздались шаги, видимо, командор Хатквебан поднялась туда в поисках выхода.

– Состояние ловушка, – сказала командор, сделав полный круг по галерее. На лестнице послышались шаги, и снова появился свет. – Наверняка наше присутствие настойчиво обнаружится.

Автопереводчик с ограниченным словарным запасом выдавал довольно странные результаты, но, по крайней мере, хоть что–то понятно. Командор считала, что ее солдаты постараются прорваться в зал заседаний, как только поймут, что связь потеряна.

– Время закончено, но владение состояние владение.

Ингрей скривилась. Времени мало, или время истекает. Но что может означать «владение состояние владение»?

– Хатквебан!

От тревожного крика светлости Ченнса Ингрей вздрогнула и приподнялась.

Мужчина все еще стоял на коленях рядом с пролокутором Дикат над телом Никейл. Но смотрел не на раненую, а на диюритовый пьедестал и стеклянный колпак.

Пустой!

Командор посветила туда фонарем. Никакой ошибки, никакой игры теней. Чаша и ложка исчезли.

– Что ты сделала? – взревела Хатквебан, светя фонарем в глаза Ингрей.

Она заморгала, ослепленная ярким светом.

– Ничего! Я просто бросила графин, а потом выключился свет, и я упала на пол.

– Встать!

Медленно и осторожно, опираясь на диван, Ингрей поднялась на ноги.

– У меня болит колено, – сказала она и присела.