Текст книги "Происхождение"

Автор книги: Энн Леки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14

К тому времени, как подъемник добрался до платформы «Зенит», новостные агентства уже несколько часов вещали о том, что случилось на станции. Обслуживающий персонал сообщил пассажирам, что подъемник все–таки прибудет на платформу, потому что по–другому никак, но выйти им не разрешат, не говоря уж о том, чтобы пересесть на челнок, отправляющийся на станцию.

– Так даже лучше, – сказала Токрис. – За нами Службы внешних отношений и планетарной безопасности, мы наверняка сможем убедить их, чтобы нас пропустили. Никаких лишних зевак вокруг, так что вам троим будет намного проще выбраться на внешнюю обшивку платформы, и никто не станет следить.

Но когда они вышли из тесного купе примерно за час до прибытия на «Зенит», содержание сообщений изменилось. Если раньше пассажирам не дозволялось лишь покидать подъемник, то теперь по громкой связи объявили: «Не разрешается выходить в коридоры и толпиться у дверей». Сообщение повторялось снова и снова, каждые несколько минут. Обычно к этому моменту люди начинали собирать вещи, искать потерянное и прощаться с попутчиками, к санузлам и киоскам с сувенирами выстраивалась небольшая очередь. Но сейчас, несмотря на приказ, множество людей бездумно бродили по широким коридорам, разглядывая витрины магазинов, с сумками и чемоданами толпились у лифтов и выходов на лестницы, ведущие на нижний уровень. Добравшись туда, они не могли пройти дальше к главному выходу. Раздраженные пассажиры начинали жаловаться, их багаж запрудил весь коридор.

– Почему они собрались здесь так рано? – возмущалась Токрис. – Почему все торопятся выйти на платформу?

– А мы почему? – спросило Гарал.

– Вообще–то это не одно и то же, – заметила Ингрей. Ей оставалось лишь наблюдать, как какая–то пассажирка жаловалась стоявшему рядом неино на то, что все это просто смешно и у нее куча важных дел на станции.

– А у меня там семья, – сказало неино. – И что, мне просто бросить их и вернуться обратно?

Оно оглянулось и заметило Токрис в зеленой форме офицера безопасности. Открыло уже рот, чтобы пожаловаться, но тут толпа колыхнулась. Неино торопливо отскочило в сторону, чтобы не столкнуться со стоявшим впереди него, но споткнулось о тяжелый чемодан на полу.

Токрис и Ингрей едва успели подхватить его, но Токрис пришлось прикрикнуть на стоявших рядом, чтобы они расступились и освободили место, где можно было бы поставить человека на ноги.

Неино взволнованно поблагодарило их, Токрис машинально махнула ему и сказала:

– Это плохо.

Толпа напирала сзади, люди толкались, пытаясь прорваться к выходу.

– Меняем план, – сказал Тик, и стоявшие рядом с пауком–мехом вздрогнули и отшатнулись, вдруг осознав, что это вовсе не багаж странной формы. Толпа вновь колыхнулась, люди за ними попадали.

Подходили все новые и новые пассажиры, заполняя коридор, возмущаясь, что у дверей уже собралась такая толпа.

– Мне придется остаться здесь, – сказала Токрис. Она махнула рукой вновь прибывшим и повысила голос, хотя ситуация не подпадала под ее юрисдикцию: – Вы! Сейчас же очистите коридор! Это официальное предупреждение!

– А как же они? – спросил мужчина, показывая на остальную толпу, стоявшую перед ним.

– Они никуда не уйдут, пока вы загораживаете проход! – громким командным голосом ответила Токрис. – Второе предупреждение! Еще десять секунд, и я начну выписывать штрафы!

Некоторые развернулись и пошли прочь.

Токрис обратилась к друзьям:

– Придется остаться здесь. В такой толпе может начаться паника и давка, хоть никто этого не хочет. Мне нужно им помочь, пока не придет охрана.

– Конечно, – сказало Гарал.

Лишь некоторые пассажиры ушли, остальные все еще стояли и ждали неизвестно чего, не признавая авторитета Токрис.

Ингрей сказала:

– Ты не можешь остаться одна.

– Идите, – ответила она. – Со мной все будет в порядке. Я уже вызвала охрану подъемника, через несколько минут они пришлют мне подмогу. – Она наклонилась к Ингрей и крепко поцеловала ее в губы. – Увидимся, когда вернешься.

Гарал схватило Ингрей за руку.

– Офицер приказала очистить коридор, – заботливо пробормотало оно и потащило ее назад, паук–мех трусил за ними. – Сделаем так, как она говорит. – И добавило чуть тише: – Не оглядывайся, а то оступишься. Она в порядке.

– Ты право, – уверенно заявила Ингрей, хотя чувствовала совсем другое. Но она все–таки оглянулась на какое–то мгновение и увидела серьезную Токрис, которая строго разговаривала с пассажирами. – С ней все будет в порядке.

Выбраться на верхний уровень подъемника оказалось просто, потому что все стремились спуститься и лишь некоторые всерьез отнеслись к приказам Токрис и поднялись выше.

– Так, может, даже лучше, – сказал Тик, когда дверь закрылась и они ненадолго остались одни. – Я заберу вас с подъемника, совсем скоро он прибудет на платформу, и мои биомехи уже направились туда. Во всей этой суматохе на нас никто не обратит внимания. Наверху должен быть воздушный шлюз, через который мы выберемся на внешнюю сторону корпуса, нужно лишь пройти по кругу и найти дверь в подсобное помещение. Не думаю, что кто– нибудь нас увидит, все хотят попасть на платформу.

Верхний уровень был зеркальным отображением нижнего. Внизу на Хвай он служил входом, и вдоль изгибающегося коридора, покрытого коричневыми панелями, не было ни магазинов, ни ресторанов, ни кают. Лишь голые стены и двери с табличками «Запасный выход», «Только для персонала» и «В случае разгерметизации раздастся сигнал сирены». Ингрей всегда полагала, что после начала подъема тут никого не бывает. Но, судя по брошенному багажу и свернутым одеялам, здесь размещались пассажиры, не имевшие возможности купить место в каюте или не желавшие платить лишнее.

Некоторые все еще сидели с распакованными вещами и совершенно не собирались спускаться. Другие прогуливались по пустому коридору, разминая затекшие ноги. Ингрей и Гарал, стараясь вести себя не слишком подозрительно, сделали полный круг, паук–мех бежал за ними следом, проверяя двери. Тик наконец определился и выбрал нужную в одном из рукавов коридора, но мимо то и дело проходили другие пассажиры. Минут пять беглецы топтались у двери, надеясь, что удастся выкроить хотя бы секунд десять без посторонних взглядов, наконец Тик сказал:

– Ладно, придется пойти на крайние меры. Я останусь здесь, чтобы прикрыть вас.

Ингрей хотела возразить, но поняла, что другого случая может и не представиться. В конце концов, это же просто мех, а не Тик. Сам Тик в безопасности, где–то на корабле.

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал Тик. – Держите на всякий случай.

Паук–мех отрыгнул блестящий черный комок и передал его Гарал.

– Если я не вернусь, прикрепи это к контрольной панели воздушного шлюза. Должно сработать.

– Что ты собираешься сделать? – спросило Гарал.

Вместо ответа паук–мех развернулся и ушел на четырех задних ногах, угрожающе размахивая клешнями. Он уставился полудюжиной глаз на проходящего мимо пассажира и просвистел:

– Ты смотришь? На что ты смотришь? Я тоже смотрю! Разве я еда? А может, это ты – еда?

Пассажир тут же ретировался, паук–мех уставился на второго.

– И ты тоже? Тоже смотришь?

Спустя минуту в рукаве коридора никого не осталось.

– Поторопитесь, пока кто–нибудь не вызвал охрану, – прошептал Тик, ненадолго вернувшись к ним.

Он отошел на несколько метров и прислонился к двери, затем сплющился и растекся по всей поверхности, лишь табличка со словами «Только для персонала» просвечивала сквозь желеобразное тело. Ноги куда–то исчезли, глаза на стебельках повылезали в разных местах. Ингрей сдержала невольную дрожь, когда тело меха снова сгустилось и приняло форму, но теперь это был не совсем паук.

– Пора, – сказал Тик, когда дверь приоткрылась. – Мои остальные мехи еще сюда не добрались, поэтому, возможно, нам придется подождать…

Послышались шаги и голоса: «Оно было прямо тут, офицер».

– Идите! Скоро увидимся!

Гарал схватило Ингрей за локоть и утащило в нужную дверь как раз тогда, когда паук подскочил к охраннику, появившемуся в конце коридора.

– Ты! – просвистел паук–мех, размахивая тремя когтями, глаза его угрожающе вращались в разные стороны. – Я тебе пожалуюсь!

Дверь закрылась, щелкнул замок, Ингрей с Гарал оказались в мрачном тихом служебном проходе.

– Мы не можем долго стоять и ждать, даже здесь, – сказало Гарал.

Ингрей глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. У нее кружилась голова то ли от мысли, что придется выбраться на корпус подъемника, то ли от того, что пару минут назад Токрис ее поцеловала. Она и сама не знала почему.

– Я понимаю. Пошли.

Они довольно быстро обнаружили воздушный шлюз и углубление в стене со скафандрами и шлемами. Спустя несколько минут, полных страхов и разочарований, они перебрали все защитные костюмы, но не нашли такого, который подходил бы Гарал.

– Начни проверку своего, – сказало оно. – А я пока поищу у другого шлюза.

Спустя пять минут оно вернулось, волоча за собой скафандр.

– Твой в порядке? – тихо спросило оно.

– Да.

Ингрей только что закончила проверку. И тут ее охватил ужас. Теперь же придется надеть скафандр, еще раз все проверить, а затем выйти наружу, где между ней и вакуумом будет лишь тонкая скорлупа защитного костюма! Ей уже доводилось это делать. Ее, правда, стошнило тогда прямо в скафандр, но экзамен она все–таки сдала. Чисто теоретически она была достаточно подготовлена для того, чтобы выйти в безвоздушное космическое пространство. Где, допустив малейшую ошибку, можно умереть.

– С нами все будет хорошо, – проговорило Гарал, проверяя свой защитный костюм.

Трудно было сказать, это оно ее успокаивает или себя. Ингрей не ответила, потому что опасалась, что голос задрожит и сорвется. Она боялась, что ей не хватит воздуха, и по покалыванию в кончиках пальцев поняла, что уже задыхается от страха. «Успокойся. Просто успокойся. Ты уже это делала».

Гарал закончило проверку и посмотрело на нее.

– Ты в порядке?

– Мне страшно, – призналась она прерывистым голосом, но, по крайней мере, он дрожал не так уж сильно.

– А я не боюсь, – сказало Гарал, скривив уголок рта. – Я просто в ужасе.

Ингрей не смогла сдержаться и рассмеялась.

– Надевай скафандр, – скомандовало Гарал. – Мы выйдем из шлюза, закрепимся на борту и подождем Тика. Вот и все, что нам нужно сделать.

– Точно, – согласилась Ингрей. Она собрала юбки и кое–как впихнула себя в скафандр, который более–менее подходил по размеру, но предназначался для человека менее фигуристого, так что из–за пышных юбок она практически исчерпала его возможности. Ингрей загерметизировала скафандр и попыталась надеть шлем, но, чтобы он сел как полагается, ей пришлось вытащить все шпильки. Она с отчаянием посмотрела на них, не зная, куда их деть. Они все равно ни на что не годились, волосы держались лишь в том случае, если прическу укладывала служанка из дома Нетано.

Гарал защелкнуло шлем и окончательно загерметизировало скафандр. Затем взглянуло на Ингрей.

Она сунула шпильки в карман, застегнула свой шлем, едва удержалась от того, чтобы проверить связь. Не стоит, иначе кто–то может перехватить сигнал и заметить их. Недолго думая, она прикоснулась к панели управления шлюзом и, как только он открылся, шагнула в люк. Гарал последовало за ней, включило автоматическое закрытие люка и прилепило черный блестящий шарик, который дал ему Тик, к внутренней панели управления. Они подождали, пока в камере сбросится давление, отчаянно надеясь, что аварийная сирена не сработает и сюда не прибежит охрана. Ингрей считала секунды, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы в панике судорожно не хватать воздух ртом, как ей этого хотелось.

Миновала вечность, и внешний люк открылся. Вздох. Еще один. И Ингрей вышла на залитый солнечным светом технический выступ шириной метра два. С поручнем, хвала всем посмертным богам! Над ним башней возвышался кабель подъемника, вернее, огромное множество кабелей, свитых воедино, ослепительно сияющих и преломляющих солнечный свет, испускающих множество тонких радуг. А сверху нависала станция Хвай. Ночь уже укрыла тьмой половину темно–синего океана Итс, в восточной его части четко, словно на карте, виднелся полуостров Адос в полосах и завитках различных оттенков зеленого. Легкие, как дымка, облака тонкой вуалью окутывали коричнево–зеленую Южную Устрию. И хоть ноги Ингрей твердо стояли на выступе, она в ужасе схватилась за поручень. Она и раньше все это наблюдала из иллюминатора подъемника и с платформы «Зенит», но тут чарующий вид настолько сбивал с толку, что казалось: ноги сами собой соскользнут, и она полетит вниз головой прямо в океан.

Гарал прислонился своим смотровым щитком к ее шлему.

– Посмотри вниз, Ингрей.

– Я не могу! – задохнулась она.

– Посмотри на меня, Ингрей!

Она заставила себя опустить голову. Гарал смотрело на нее широко распахнутыми глазами, впервые за все время знакомства она видела на его лице страх.

– Ну вот, – сказало оно. – Так–то лучше. Больше не смотри наверх.

Удержаться от этого было практически невозможно. Мощный, яркий, испускающий радуги ствол кабеля неумолимо рвался вверх, к станции Хвай, такой близкой и огромной.

– Если запаникуешь и с тобой что–нибудь случится, то не сможешь еще раз поцеловать офицера Итесту.

Ингрей засмеялась и всхлипнула одновременно.

– Сколько еще нам ждать Тика?

– Недолго, – ответило Гарал. – Может, минут пятнадцать.

Внешне оно выглядело спокойным, но голос слегка дрожал. Я не выдержу, хотела сказать Ингрей, но вдруг краем глаза заметила какое–то движение. Она медленно, осторожно повернула голову. По выступу пробирался черный глазастый паук–мех.

– Он здесь. Уже здесь! – Она отвела взгляд от Гарал и подняла руку.

Паук–мех поднял в ответ коготь, подбежав к ней, крепко обхватил шестью лапами. На выступе появился еще один мех, за ним другой. Третий. Ингрей не представляла, что у Тика их так много.

Еще ничего не закончилось. Им предстоят несколько долгих часов. Но ей уже не придется ничего делать. Она может закрыть глаза и расслабиться, Тик обо всем позаботится, осталось совсем немного, и они окажутся на корабле, в полной безопасности.

– Увидимся на борту, – сказала она, зная, что теперь, когда их шлемы не соприкасаются, Гарал не услышит ее. Но оно увидело, как шевелятся ее губы, и тоже сказало что–то в ответ, пока мех оплетал его волосатыми ногами. Слов Ингрей не разобрала.

Мех, державший Ингрей, вытянул коготь и коснулся руки, которой она все еще хваталась за поручень.

– Ах, да! – сказала она и разжала пальцы, поверхность выступа уплыла из–под ног, и Ингрей тут же потеряла ориентацию. Она уже не знала, где верх, а где низ. Закрыла глаза, чтобы не закричать от страха. Пыталась ни о чем не думать, лишь считала вдохи и выдохи.

Она давно сбилась со счета и, возможно, уже не раз называла одни и те же цифры, а может, даже в какой–то момент отключилась. За смотровым щитком разливалась пугающая чернота. Ингрей могла бы следить за временем, одним движением век выведя перед глазами часы и не подавая лишних команд системе связи, но боялась. Вдруг прошли всего лишь минуты и ей предстоит еще очень долгий путь? А может, они провели в открытом космосе уже несколько дней и пролетели мимо корабля, а теперь бесцельно несутся в пространстве, и никто не сможет вытащить ее из скафандра, ставшего тюрьмой.

Не нужно было в это ввязываться, лучше бы она осталась на подъемнике, пусть даже ей довелось бы столкнуться с планетарной безопасностью или охранниками, а может, и с боевыми мехами омкемцев.

В ухе зазвенел сигнал опасности. Она открыла глаза и увидела мигающий оранжевый индикатор.

– Тик! Кислород кончается, – ахнула она.

Он говорил, что захватит запасной баллон, потому что путь до корабля неблизкий и продержаться на запасе скафандра невозможно. И только сейчас она сообразила, что ни у одного меха не было с собой кислородных баллонов, но постаралась не паниковать.

– Уже недолго осталось, – раздался тонкий писк извне.

Она понятия не имела, чей это был голос, и ни разу не видела, чтобы мехи говорили ртом.

– Успокойтесь.

– Стараюсь, – ответила она.

Но если говорить и волноваться, как она это делает сейчас, вместо того чтобы дышать спокойно и размеренно, кислород израсходуется еще быстрее. Ингрей снова закрыла глаза и попыталась восстановить дыхание. Это помогло, но ненадолго, вскоре она снова почувствовала покалывание в кончиках пальцев, а еще начинала болеть голова от того, что она крепко сжимала зубы. Тик сказал, чтобы она успокоилась. Что уже недолго осталось. Она понятия не имела, сколько времени прошло с того момента, как она это услышала. Все будет в порядке. Ее не стошнит, как в прошлый раз, потому что, хотя скафандр и самоочищается изнутри, лучше все равно этого не делать при микрогравитации, поэтому ее не стошнит.

Послышался глухой стук: то ли она врезалась во что–то, то ли что–то врезалось в нее. Ориентация в пространстве внезапно вернулась, и низ оказался у нее под ногами. Корабль. Ощутив гравитацию, Ингрей облегченно вздохнула. Осталось лишь дождаться, пока давление в воздушном шлюзе нормализуется, ничего, можно и подождать, раз она уже в безопасности. Только бы ее не стошнило. Хотя комок уже подкатывал к горлу, и голова раскалывалась.

Задыхаясь, она открыла защелки и сняла шлем с головы, как же хорошо было снова дышать нормальным воздухом! Она разгерметизировала скафандр, и мех, доставивший ее сюда, помог Ингрей выбраться из него.

Она стояла в тускло освещенном помещении, ее качало. Рядом с помощью меха выбиралось из скафандра Гарал. Похоже, оно уже было в полном порядке.

Странный, знакомый голос, который Ингрей не сразу узнала, сказал:

– О, это вы!

Ингрей обернулась. В белом плаще, брюках и перчатках, привалясь к двери, стояла посол радчааи в Гек, сама Тибанвори Невол.

   – Не знала, что вы тоже прибудете. Мне тут никто ничего не рассказывает. Надеюсь, хоть вы не собираетесь претендовать на то, что вы тоже Гек?

– Здесь нет ничего, даже близко напоминающего чай, – сказала посол Тибанвори двадцать минут спустя. – Иначе я бы вас угостила.

Она сняла свой помятый плащ, оставшись в одной белой рубашке, брюках и перчатках.

– В подобных ситуациях люди с Гек пьют теплую подсоленную воду, – скривилась она. – Сейчас вам ее принесут.

– Спасибо, не надо, – ответила Ингрей.

Они с Гарал сидели на выступе, хотя вообще–то это был не выступ, а скорее, нарост, который поднимался из пола плохо освещенной комнаты. Она сужалась к выходу, как раз там, где они сидели. Углов в помещении не было, но из стен, пола и потолка в разных местах торчало еще шесть извилистых наростов.

– Простите за плащ.

Посол Тибанвори небрежно махнула рукой и присела на ближайший нарост.

– Хорошо хоть, что вы плотно не пообедали перед тем, как отправиться в путь. Когда в следующий раз соберетесь в долгое путешествие в одном скафандре – не самая блестящая идея, должна заметить, – то лучше запастить дополнительным кислородом. Голова уже прошла?

– Да, благодарю вас, посол.

– Корабль все еще пришвартован к станции Хвай? – спросило Гарал.

– Конечно, но нам следовало бы отчалить еще несколько дней назад, невзирая на межрасовое соглашение. Но нет, посол решила обязательно найти человека по имени Тик Уйсин. И ее корабль. То есть его корабль, – вздохнула Тибанвори.

– Что происходит на станции? – спросила Ингрей. Она знала, что мехи прорвались к выходу из доков, а больше ничего. – Бои все еще идут? Вы не слышали…

У Ингрей были знакомые, которые жили и работали на станции. Там же находилась Нетано. Ингрей послала короткий запрос по всем новостным службам, но в ответ получила лишь уведомление, что ей необходимо срочно найти укрытие и оставаться там. Плохой знак, решила она, но постаралась не думать об этом, пока не получит дополнительную информацию. Недя Лак наверняка знало, где сейчас находится Нетано, или, по крайней мере, пыталось разузнать. Потом оно обязательно сообщит. Не стоит умножать хаос, посылая лишние запросы.

– Понятия не имею, что там происходит, – ответила Тибанвори. – Да и какое вам дело, если вы – Гек?

– Это Гарал – Гек, а я нет.

– Мне лишь известно, что примерно сутки назад в доках началась стрельба, и после этого нас оставили в покое.

В дверь вошел человек, первый после Тибанвори, которого они увидели на корабле. Мокрый, высокий и крупный. Выглядел он странно: в зеленовато–коричневом обтягивающем костюме с темными горизонтальными полосками на боках. Голова лежала прямо на плечах, словно у него совсем не было шеи.

Лицо показалось ей смутно знакомым, но Ингрей не смогла его вспомнить.

– Ингрей Аскольд, – сказал человек странным хрипловатым голосом. – Гарал Кет. Пройдемте со мной. Посол хочет лично поговорить с вами.

– Конечно, – сказало Гарал, словно это было обычное светское приглашение.

Они с Ингрей встали, кивнули, как велит вежливость, послу Тибанвори и пошли за человеком. Но не в коридор. Оказалось, что на этом корабле вообще нет коридоров, только множество отсеков самой причудливой формы. Ингрей вспомнила, как Тик рассказывал, что ему пришлось переделать свой корабль. Неужели раньше, до того как был угнан, его корабль выглядел изнутри точно так же? Только в разговоре с послом об этом, естественно, упоминать нельзя. Насколько Ингрей известно, Тик приобрел свой корабль вполне легально.

Наконец–то человек привел их в отсек, очень похожий на все остальные, только посередине него находился бассейн с темной водой, метра три в ширину, вокруг которого располагались причудливо изогнутые, похожие на змей сиденья.

– Садитесь, – сказал человек. – В воду не влезать. Некоторые ее компоненты вредны для ваших тел. Посол прибудет через минуту.

Он нырнул в бассейн, и несколько мгновений его еще можно было разглядеть под поверхностью воды. И лишь тогда Ингрей сообразила, что никакого костюма на нем вовсе не было, а горизонтальные полоски по бокам – это жабры. От такого шокирующего открытия у нее снова закружилась голова.

– Давайте присядем, – сказало Гарал. – Садись, Ингрей.

– У него жабры!

– Ага. – Гарал усадило ее рядом с собой на изогнутую скамейку.

Ингрей хотела спросить: «Так, значит, Тик собирался стать таким? Когда вырастет? И ему до сих пор жаль, что он не такой?» Она даже открыла рот, но передумала. Вздрогнула, когда из воды появилось нечто зеленоватое. Гладкая, блестящая бесформенная туша, ронявшая капли, изогнулась и… частично растеклась по бортику бассейна. А затем в этой туше образовалось отверстие, сначала оно расширилось, затем сузилось.

– Гарал Кет, – прошептало, а может, просвистело существо. – Человек Ингрей.

Большая часть существа, темная массивная тень, все еще оставалась под водой. Наверное, это и была сама посол. Ингрей знала, что до сих пор никто из людей еще ни разу не видел представителей расы Гек своими глазами. Кроме Тика, разумеется.

Прямо сейчас на ее глазах происходило событие чрезвычайной важности, и ей требовалось соображать как следует. Несмотря на то что Ингрей устала и находилась в полнейшем замешательстве, она помнила, как нужно вести себя в такой ситуации.

– Посол, благодарю вас… – начала она и замолчала, потому что хотела сказать «за то, что пригласили нас», но вспомнила, что на самом деле их никто сюда не приглашал.

– Вы – друзья Тика, – сказала зеленая масса, не обратив внимания на ее бессмысленный лепет. – Гарал Кет, у тебя нет легального статуса, как у человека. Но ты – человек, который объявил себя Гек. Нужно лишь, чтобы Гек признали тебя. Ты сделал это в страхе за свою жизнь. Я многое видела и слышала, поэтому все понимаю.

Тик Уйсин хотел защитить тебя от опасности. Я знаю, что вы не согнездники, даже по человеческим стандартам не можете ими быть. Я знаю многих людей. Я понимаю людей. Мало кто так хорошо понимает людей. Их трудно понять, даже тех, которые являются Гек. И Тик Уйсин… – Посол запнулась и издала странный звук, похожий на вздох, зеленая туша при этом посинела. – Тик Уйсин больше не Гек. Не хочется так говорить, но все уже ясно. И все–таки я хорошо его понимаю. Полагаю, ты – друг Тика. Мы подумаем, что с тобой сделать, Гарал Кет.

Бесформенная туша на мгновение вспыхнула ярко–синим и затем снова стала светло–зеленой.

– Благодарю вас за терпение, посол, – сказало Гарал. – Капитан Уйсин будет счастлив, когда узнает, что вы признали его человеком.

– Да, – просвистела посол. – Да. Я не верила, что такое может случиться, но он им стал. Человек Ингрей, я причинила тебе немало неприятностей. И нарушила соглашение, напав на твоего согнездника, брата Данака.

Сидевшее рядом Гарал с удивлением уставилось на нее.

– Что?

– Я тебе потом расскажу. Сейчас это неважно. Посол, вы не причинили ему вреда, и все уже в полном порядке. Я отвезла его домой, проблема решена.

– Все равно мне не следовало так поступать. Признаюсь, я не рада тому, что не причинила брату Данаку вреда, но мне все равно не следовало этого делать. Я все обдумала и считаю, что поступила нехорошо. Плохо. Сделала то, чего не должна была. И должна сказать «прости меня», Ингрей Аскольд. Эти слова я говорю.

Молчание. Вода в бассейне заплескалась, волны ударялись в бортик рядом с ногами Ингрей, потемневшая туша снова зашевелилась под водой. А может, Ингрей это лишь показалось, она все еще не могла понять, как вообще выглядит голова посла и какого она размера.

– Все в порядке, посол.

– Нет, не все в порядке, – возразила зеленая туша. – Нет. Я расскажу вам кое–что. Скажу. Когда люди впервые появились, многое из–за них погибло. Очень многое, но есть людей невозможно. Многие из нас захотели их просто убрать, но другие сказали – нет. Люди очень странные, и все вокруг них погибает, но они похожи на наш народ. Они пришли сюда, чтобы жить, разве они могут жить вне мира? Там никто жить не может. Представьте себя вне мира, это ужасно. Разве можно за это убивать странных, пусть даже очень странных, существ, которые могут стать нашим народом, если мы поможем им выжить? Поэтому мы изменили их, и теперь вокруг них ничто не умирает, и сами они могут жить в нашем мире.

– Большинство, – вставило Гарал Кет.

– Терпение, Гарал Кет. Именно это я собиралась сказать дальше. Модификации неидеальны, и некоторые люди все равно не могут жить в нашем мире. Но то же происходит и с икринками, и с вылупившимся молодняком. Откладываются тысячи икринок, а выживают единицы. В тот день, когда я вылупилась, у меня были тысячи согнездников. Через несколько дней осталось лишь несколько сотен, только двенадцать дожили до зрелости, но двое из них так и не смогли уйти на глубину.

– Но… у людей все по–другому, посол, – сказала Ингрей.

– Да, у людей по–другому. За молодняком нужно ухаживать много лет, заботиться о них, кормить, учить, прежде чем они уплывут из гнезда. А еще молодняк, о котором ты заботишься, может оказаться твоими согнездниками. Странно и извращенно, да. Но так бывает у людей. Нельзя оставлять своих согнездников до самой смерти, нельзя позволять, чтобы кто–нибудь съел их. Если молодая особь заботится лишь о собственном выживании, она не превратится во взрослого, на которого можно будет положиться, и если весь молодняк будет вести себя именно так, то вряд ли кто–то из них выживет. Модификации несовершенны, поэтому некоторые особи из человеческого молодняка не могут остаться. Но все равно они – наши согнездники. Они не могут остаться, но мы не высылаем их из мира. Как можно поступить так с согнездником? Поэтому люди-Гек построили особое место на краю мира, и в нем этот молодняк может жить и даже приносить пользу.

– У Тика не выросли жабры, – заметило Гарал. – Это он нам сказал.

– Я поступила неправильно. Я должна сказать Тику Уйсину: «Прости меня, Тик Уйсин». – Посол замолчала, слышался лишь плеск воды, отдававшийся эхом от голых стен.

– Что вы сделали? – наконец спросила Ингрей.

– Мой согнездник, который выжил и смог вместе со мной уйти на глубину, был человеком-Гек. Его дочь – мать Тика Уйсина. Она не моя согнездница, но она согнездница моего согнездника. Вы понимаете? Даже несмотря на то что она не моя согнездница и у нее свое гнездо, другое, я все равно ощущаю с ней родство. Мой согнездник – человек, и я люблю его дочь, потому что он ее любит. А люди горюют о своем молодняке, если их потомство не выживает, и когда ее потомок, пусть даже один, не смог уйти на глубину, чтобы там выжить, я горевала вместе с ней. Вы понимаете? Мы изменили людей, чтобы они смогли жить в мире, а люди изменили нас. Не знаю, стоило ли нам разрешать им оставаться в нашем мире. Я не знаю. Но она продолжала горевать. Один раз, второй, третий. Вы понимаете? Если молодняк не умеет как следует плавать, то лучше отправить его на край мира. Потому что там он хотя бы сможет выжить, и она не будет так сильно горевать. В первый же день, когда она показала мне Тика, я поняла, что он тоже не выживет, если попытается уйти на глубину. С ним случится то же, что и со всем остальным ее молодняком. Вы понимаете?

– Не совсем, – призналась Ингрей. То, что она услышала, ее ужаснуло, хотя она и половины сказанного не поняла. Она испугалась, хоть и сама не знала почему. – Я не понимаю.

– Вы это сделали, – сказало Гарал. – Каким–то образом вы сделали так, что у Тика не выросли жабры.

– Я это сделала. Поступила неправильно, но если бы я этого не сделала, то Тик Уйсин ушел бы на глубину, но не смог бы выжить, нырнув. Если бы я позволила ему нырнуть, он бы погиб. Я это сделала, чтобы он выжил в нашем мире. Но затем он угнал корабли и ушел из мира. Только он мог совершить такое. Гек бы так не поступил. Но он бы не выжил, нырнув в глубину. Нет. Не выжил. – Она немного помолчала и добавила: – Его мать горевала. Мой согнездник горевал. Кто может жить вне мира? Лишь те существа, которые всегда там жили, но все они полны горя, боли и смерти. Чтобы принять участие в конклаве, я покинула мир, сделала то, что требовалось, и вернулась в мир. Мне совсем не хотелось находиться вне мира, мне пришлось сделать это, чтобы не пустить к нам чужаков. Я вернулась в мир при первой возможности. И в этот раз собиралась сделать то же самое. Но мы увидели наш корабль, я подумала, что, возможно, найду Тика Уйсина и смогу вернуть его. Тогда, возвратившись в мир, он больше не будет испытывать постоянные боль и страдания, и мать его перестанет горевать. Но Тик Уйсин всегда был упрямцем. Всегда! С тех пор когда был еще личинкой.

Бесформенная туша побледнела, на миг погрузилась в воду и снова выползла на бортик. С нее стекали струи воды.

– Наверное, я тоже упрямая. Немного.

– Совсем чуть–чуть, – вставила Ингрей. Гарал промолчало, и Ингрей решила, что лучше не смотреть на выражение его лица.

– Да. Я пошла за ним, подумала, что, возможно, испытывая боль и страдания, окруженный горем и смертью, он ведет себя не так, как должен. Неправильно, если он поступает так из–за того, что я сделала с ним. Поэтому я и прилетела сюда. Мне страшно, мне не нравится находиться вдали от мира, что может быть ужаснее. Но я смотрю, я вижу. Я слушаю, я слышу. Ты очень странная, человек Ингрей, но, похоже, ты не живешь в постоянной боли и печали. Нет, ты плаваешь здесь так, словно это твой мир, ведешь очень странную жизнь, словно она хорошая и правильная. И тогда я подумала: а может, люди пришли к нам отсюда? Они вылупились вне нашего мира, и здесь их родные воды. Неужели мы поступаем неправильно, удерживая молодняк на краю мира?