Текст книги "Любовь и месть"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Я напишу Пэм сегодня, – произнесла она. – И маме, потому что она волнуется из-за предстоящего приезда детей. Им придется пропустить школу, но, надеюсь, это ненадолго.

– Они будут ходить в школу здесь, – непререкаемым тоном сообщил супруг.

– Здесь? Но они не знают языка.

– Тогда им представится великолепная возможность выучить его. – Он осушил свою чашку кофе и поставил ее на блюдце. – Как насчет денег? Твоей сестре они понадобятся. Дай мне знать, какая сумма потребуется, и я переведу средства на ее счет.

Тони могла только ошарашенно уставиться на него, не веря своим ушам. Ее муж, такой скупой в прошлом, согласен оплачивать комфорт и душевное спокойствие женщины, которую никогда не видел! Да еще и представительницы презренного племени англичан!

– Ты хочешь помочь деньгами моей сестре? – выдохнула Антония, когда наконец к ней вернулась способность говорить.

Прямые брови мужа чуть приподнялись.

– При том, что тебе я не давал ни гроша, да?

– Вот именно.

Дарос вытер губы салфеткой, бросил ее на стол и встал со стула.

– Но тогда ты требовала, Тони, – объяснил он и легонько похлопал ее по щеке.

– Я твоя жена.

– Теперь – да. Но ведь тогда ты ею не была, верно? – Мужчина кинул косой взгляд в ее сторону, его глаза смеялись. – Ты казалась мне маленькой твердолобой охотницей за золотом. Но, как я сказал однажды вечером, последнее время ты меня озадачиваешь.

Девушка взглянула на него, закинув голову. Дарос пару минут пристально всматривался в глаза супруги, а потом залюбовался прелестным цветом ее волос и персиковым оттенком щек. Губы Тони были приоткрыты, и он наклонился, чтобы впервые поцеловать ее без страсти и вожделения.

– Дарос… – Сердце Антонии как-то странно заныло. – Ты… Я…

– Да?

– Я напишу сегодня Пэм и маме, – поспешно сказала девушка.

Задорная улыбка смягчила твердую линию его губ.

– Да, моя дорогая, ты уже говорила об этом.

– Тогда они перестанут волноваться.

– Обязательно, – кивнул муж.

– Дети будут в восторге, – смущенно пробормотала Антония.

– Без сомнения.

– Хотя, может, и не будут…

– Нет? – удивился мужчина.

– Луиза в последнее время часто вспоминает о маме.

– Тони, – обратился к ней супруг, смеясь. – Так можно продолжать до бесконечности. Если ты хочешь успеть отправить письма с сегодняшней почтой, тогда тебе лучше пойти и написать их.

Девушка смотрела, как он уходит, ошеломленная произошедшей в нем переменой. Потому что надменный грек действительно преображался. Возможно, его смягчили дети… Хотя нет. Племянники не имели отношения к этому поцелую, поцелую, так отличавшемуся от всех его страстных ласк, в которых не чувствовалось ни нежности, ни уважения.

Мужчина несколько раз заявлял, что Тони его озадачивает. Могло ли его мнение о ней измениться? Как ни странно, девушке очень хотелось, чтобы именно так и случилось. И это после героических усилий казаться настолько неприятной и раздражающей, насколько она была способна!

Миссис Латимер напевала себе под нос песенку, поднимаясь наверх за бумагой и конвертами. Она забыла об отвратительных замечаниях Дароса, касающихся англичанок, жалела о своей клятве отомстить ему и даже простила мужа за все его угрозы.

Ответ сестры пришел через несколько дней. Антония зачитала письмо супругу, который, как она заметила, слушал с неподдельным интересом. Правда, иногда он хмурился, словно не хотел о чем-то слышать.

«Это замечательные новости, Тони! Пожалуйста, передай мою глубочайшую признательность своему мужу. Доктор Бенсон сообщил, что случай срочный, но я все же подумывала отложить операцию. Не могла представить себе, как мама управится с детьми. Но благодаря вам я могу немедленно лечь в больницу и ни о чем не беспокоиться. Я думаю, твой муж – замечательный человек, и я поклялась серьезно экономить, когда выздоровею, – как только вернусь на работу, конечно, – и приехать к вам в следующем году в гости».

Девушка замолчала, в горле стоял ком. Пэм была настроена оптимистично или просто подбадривала близких. Но она никогда не накопит необходимую сумму, чтобы оплатить четыре билета до Родоса. Судовладелец думал о том же, судя по тому, как он качал головой и хмурился.

«А что касается денег, которые Дарос согласен одолжить, – писала сестра, – десяти фунтов будет достаточно. Я просто хочу купить себе приличную ночную рубашку (с оборочками, для поднятия духа!), чтобы взять с собой в больницу».

Тони позволила письму упасть на стол.

– Ну разве Пэм не храбрая? – вздохнула она. – Ты и не представляешь, через какие испытания ей пришлось пройти после смерти мужа.

– Могу вообразить, – прозвучал мрачный ответ. Мужчина наклонился и, взяв послание, сам просмотрел его. – Ты сообщила ей, будто я даю ей деньги в долг? – сухо поинтересовался он.

– Нет.

– Значит, она неправильно поняла?

– Намеренно. Я говорила тебе о ее гордости, Дарос, – напомнила Антония. – Она не берет у меня наличные. Мне приходится покупать детям подарки.

Дарос странно посмотрел на жену поверх письма. Думал ли он о счете из магазина в Родосе, не понимая, как у нее хватило наглости заявить, что она покупает детям подарки? Тони отвернулась, пожалев, что напомнила мужу о счете, который он вынужден был оплатить сам.

– Ее надо как-то заставить принять деньги, – мрачно заметил мужчина. – Это никуда не годится.

– Она будет настаивать на возможности, чтобы вернуть их, – предупредила жена.

– С этим мы разберемся потом. Скажи мне, какая примерно сумма необходима, и я сразу же займусь ее переводом. – Грек на секунду замолчал, выражение его глаз стало задумчивым. – И я считаю, когда ее прооперируют, тебе лучше будет поехать туда: ты сможешь навещать сестру в больнице и привезешь ее на Родос, как только она будет готова к путешествию.

Его спокойное заявление потрясло девушку. Она уставилась на супруга, на мгновение лишившись дара речи.

– Привезти ее сюда? – выдохнула она наконец. – Ты хочешь сказать, что оплатишь ее перелет?

– Пэм надо будет выздоравливать. Здесь она поправится быстрее, ей на пользу пойдут и теплый климат, и морской воздух, – заметил мужчина. – К тому же она сможет находиться рядом с детьми.

Тони ошарашенно покачала головой, пробормотав что-то про свою неспособность понять мужа. Дарос улыбнулся и ответил с иронией:

– Тогда нас уже двое, поскольку я совершенно уверен, что не понимаю тебя.

И неудивительно, печально подумала девушка. Она упорно старалась казаться воплощением тех пороков, которые грек на дух не выносил, – стяжательницей, задирой, нахалкой. С самоуверенной беспечностью она влезла в долги, вынудив судовладельца расстаться с деньгами, которые никак иначе вытащить из него не могла. Намеренно она старалась опозорить его перед деловыми партнерами. Антония привезла в его дом трех неуправляемых сорванцов с единственной целью – позволить им свести мужа с ума.

Другой – положительной – стороной была ее привязанность к детям, чья любовь к тете не вызывала сомнений. Была сильная тревога за сестру и за мать, когда предполагалось, что та будет присматривать за внуками. Наверняка не осталось незамеченным изменившееся отношение Тони к самому Даросу. Он наверняка обратил внимание на ее более дружелюбный настрой, отсутствие дерзкого, вызывающего поведения. О чем мужчина не знал, так это о странной тоске, поселившейся в сердце девушки, и об огромном желании жить с полном согласии с мужем.

Судовладелец все еще наблюдал за ней, и Антония улыбнулась. Следует ли ей чистосердечно во всем сознаться? Объяснить, что понимает его родной язык и поведать, что заставило ее начать изводить супруга? Она вспомнила, как требовала заплатить ей пять тысяч фунтов. Служили ли услышанные ею оскорбительные эпитеты оправданием для подобной жадности? Девушка была уверена, что Дарос так не подумает. В любом случае, как он отреагирует на унизительное известие о том, что она понимала все сказанное им? Грек был таким гордым… Нет, Тони чувствовала: ее муж никогда не должен догадаться, что она уже во время первой их встречи знала греческий. Когда-нибудь Антонии придется заговорить на местном наречии, если ей суждено будет остаться здесь навсегда. Но пусть Дарос решит, будто его жена выучила язык позже, общаясь с жителями Линдоса.

Глава 8

К середине сентября Пэм уже отдыхала на Родосе, где за ней ухаживала сестра.

– Я не позволю тебе так носиться вокруг меня, – запротестовала она было, когда Тони принесла ей завтрак.

Пэм сидела на большой белой кровати с сатиновыми покрывалами, наброшенными сверху; на ее плечах красовалась очаровательная накидка. Балконная дверь была распахнута настежь, и сквозь дверной проем струились солнечные лучи.

– Дарос настаивает, что сейчас тебе необходим абсолютный покой. – Девушка придвинула маленький столик и налила сестре кофе. – И мистер Латимер рассчитывает, что его инструкции будут выполняться. Вот, полстакана молока и один кусок сахара. Все так, как ты любишь!

Пэм подняла повлажневшие глаза:

– Тебе повезло, Тони, – он такой милый…

Антония пристроилась на краешке кровати и задумчиво взглянула на акрополь; на древние стены с башенками, казавшиеся коричневыми и подрумяненными в розовых лучах низкого утреннего солнца. У нее вырвался вздох. Отношения с Даросом, о которых девушка прежде страстно мечтала, развивались не так, как она надеялась. Правда, на прошлой неделе ее муж на несколько дней уезжал по делам, так что Антония не слишком часто виделась с ним с момента ее возвращения в Линдос. Однако в те редкие минуты, которые супруг проводил с Тони, он вел себя ни теплее, ни холоднее, чем в тот день, когда поцеловал ее, как ей тогда показалось, с некоторой нежностью.

– Ты права, он милый. – Собственное признание вызвало у миссис Латимер улыбку. Странно было соглашаться с сестрой, если учесть, что только недавно она считала своего мужа самым жестоким, скупым и высокомерным человеком во вселенной.

Две недели спустя, когда доктор разрешил Пэм плавать, они с сестрой отправились на пляж. Искупавшись в прохладной освежающей воде, девушки вылезли погреться на солнышке. Дети были в школе, а Дарос работал дома. Но через какое-то время мужчина присоединился к жене и Пэм. Он переоделся в яркие голубые шорты и белую рубашку с открытым воротом, а его глаза скрывали темные очки. Грек принес с собой книгу, но вскоре отложил ее и сел, подтянув к себе колени, созерцая причал крохотной бухты Святого Павла. Та была похожа на небесно-голубое озеро, окруженное темной каймой голой неровной вулканической породы.

Антония подняла голову и заметила, что ее сестра с задумчивым выражением лица наблюдает за Даросом. Она ему очень симпатизировала, это было очевидно. Однако сегодня Пэм выглядела озадаченной и встревоженной. Ведь недавно судовладельца видели с «другой женщиной».

Об этом эпизоде Пэм стало известно утром. Леонти упомянул о нем в разговоре с Тони, думая, что та одна. Девушки отправились в Линдос за покупками. Пока сестра выбирала что-то в книжном магазинчике, а миссис Латимер ждала ее снаружи, подошел Чаритос. Поприветствовав девушку дружеским «kalimera», он затем серьезно спросил:

– Кто та женщина, с которой я видел твоего мужа в Родосе?

Вспыхнув, Антония пролепетала неожиданно тоскливым голосом:

– Я не знаю.

Но она знала, потому что слышала, как ее муж назначает свидание своей бывшей невесте по телефону. Оливия несколько раз звонила ему до отъезда Тони в Англию к сестре. После возвращения в Грецию миссис Латимер часто гадала, виделись они или нет, пока она отсутствовала.

Ей хотелось встретиться с этой Оливией и оценить ее. Девушка считала соперницу потенциальной разрушительницей их с Даросом брака и, естественно, чувствовала, что сможет лучше сражаться, если будет понимать, какими силами обладает противница.

– Как она выглядела?

– Темноволосая, высокая и очень привлекательная, – описал парень. – Ты ее знаешь?

– Я… – Антония осеклась, потому что Пэм вышла из магазина. Лицо сестры побледнело, а взгляд был вопросительным и обеспокоенным. – Пэм, познакомься с моим другом, Чаритосом Леонти. Он живет в том великолепном особняке на склоне холма. В том самом, которым ты так восхищалась, когда мы на днях катались на машине.

– Да, я помню. – Девушка протянула руку, и Чаритос пожал ее.

– Могу я угостить вас кофе? – спросил он, указывая на таверну через дорогу. – Они готовят его с молоком, в том случае, если вам не нравится турецкий.

– Не думаю, что у нас есть время, – извинилась миссис Латимер, взглянув на часы. – Дети и так придут домой раньше нас. Они заканчивают в половине двенадцатого по средам.

– Конечно. У них длинная перемена в середине дня, – кивнул грек. – Ну что же, значит, в другой раз.

– Тони, – начала Пэм, когда девушки остались одни. – Я случайно услышала, о чем говорил этот молодой человек.

– Об Оливии, ты имеешь в виду? – уточнила Антония.

– Так, значит, ты ее знаешь?

– Я незнакома с ней, но мне известно, что она старая пассия моего мужа.

– И он встречается с ней… – мрачно заключила сестра. Ее широкий лоб нахмурился. – Ты никогда не рассказывала, как познакомилась с Даросом, – наконец отважилась спросить она. – Я интересовалась у тебя однажды, но ты ушла от ответа.

– Это длинная история, Пэм, и не слишком приятная, – неуверенно ответила девушка. – Я расскажу ее тебе как-нибудь в другой раз.

– Неприятная? – Сестра продолжала расспросы, несмотря на явное нежелание Антонии на них отвечать.

– Да, Пэм. Даже, скорее, очень неприятная. – Миссис Латимер ускорила шаги, направляясь к машине, припаркованной на площади. – Мне нужно подумать, – добавила Тони, когда они сели в автомобиль. – Я не уверена, что мне следует посвящать кого-либо в детали.

– Но ты должна! – горячо возразила сестра. – Ты только сильнее заинтриговала меня. Я же умру от любопытства!

У Антонии вырвался слабый смешок.

– Я расскажу тебе, Пэм, когда соберусь с духом.

– Эта Оливия, она замешана в твоей истории?

– Никоим образом. Она появилась позже.

– Ты к ней ревнуешь, Тони. – Пэм замолчала, подождав, пока машина минует опасный поворот. – Я вижу, что ты ревнуешь, а значит, беспокоишься. Я думала, ты так счастлива, – добавила она расстроенно. – Дарос такой замечательный. О, Тони, я думаю, тебе не о чем волноваться! – воскликнула сестра, принимая желаемое за действительное. За тот небольшой промежуток времени, который миновал со дня ее приезда на Родос, мистер Латимер начал еще больше восхищать ее.

Сейчас Пэм пристально наблюдала за ним, сидя на пляже. Грек, похоже, ощутил беспокойство девушки; повернувшись к ней лицом и одарив нежной улыбкой, он поинтересовался:

– Что случилось, Пэм? Мне кажется, ты чем-то встревожена.

– Нет… Действительно, нет. – Свояченица сумела весело улыбнуться ему в ответ. – Пожалуй, скоро нам с детьми надо будет думать об отъезде, – произнесла англичанка, меняя тему разговора. – Мы замечательно отдохнули, и я очень тебе благодарна. Я только не знаю, когда смогу вернуть тебе долг.

– Вернуть долг? – Дарос поднял брови. – Ты ничего мне не должна, Пэм. Мы наслаждались твоим присутствием. А что касается возвращения домой, то пока тебе нет нужды беспокоиться об отъезде. Дети привыкли к школе, и я не вижу необходимости увозить их из Греции.

– Но необходимость есть, – возразила девушка. – Я не могу сидеть у тебя на шее, Дарос.

– Это выражение мне не нравится, – нахмурился он. – Мы одна семья. Если у моих сестер появляется желание навестить меня, они так и делают. И ты тоже должна чувствовать себя моей родственницей. Считай этот дом своим, Пэм, и оставайся в нем столько, сколько захочешь.

Сестра посмотрела на Тони, и по выражению глаз не составляло труда прочитать ее мысли. Как столь благородный человек мог завести интрижку за спиной у жены? Это казалось невозможным.

– Дарос прав, Пэм. Не уезжай домой пока, – начала убеждать ее Антония. – Да и к чему тебе возвращаться? У тебя сейчас нет работы… По крайней мере, ты сказала, что твой босс написал тебе, будто не может оставить за тобой место. Он не изменил своего решения?

Мать семейства покачала головой:

– Нет. Мне в Линдос пересылают все письма, и с тех пор, как начальник сообщил, что ему придется заполнить вакантную должность, никаких известий от него не было. – Уголки ее губ опустились, и Пэм вдруг показалась несчастной и беззащитной. Миссис Латимер поглядела на своего мужа. Она чувствовала, что Дарос с радостью помог бы ее сестре финансово, но он, как и Тони, знал – гордость Пэм не позволит ей принять от зятя деньги. Ей придется разрешить судовладельцу заплатить за перелет в Англию ее самой и детей, но она была намерена вернуть долг, сколько бы на это не потребовалось времени. Конечно, Пэм ждет спор с Даросом. Антония понимала, что супруг наотрез откажется брать деньги у женщины, которая еле-еле сводит концы с концами. Но так как в ближайшее время подобного спора не предвиделось, девушка выкинула мысли о нем из головы. Тони очень тревожилась за сестру, и чем больше она думала о возвращении Пэм в Англию, тем меньше ей нравилась эта идея.

– Вот было бы здорово, если бы Пэм могла остаться здесь навсегда, – сказала она мужу вечером, после того как ее сестра легла спать.

– Я думал об этом, – последовал неожиданный ответ. Они стояли на веранде, потягивая напитки, прохладный морской ветерок обдувал их лица. – У нее нет на родине работы, так что ей, по сути, незачем возвращаться, верно?

– Да. Дом она снимала, – кивнула Антония. – У Фрэнка была не слишком большая зарплата, и у них не было времени встать на ноги, ведь дети родились вскоре после свадьбы.

– Я мог бы найти ей работу в Родосе. – Дарос свел брови, задумавшись. – Жаль, у меня нет ничего здесь, в Линдосе, потому что моей маме принадлежит очаровательный особнячок прямо на том холме…

– Твоей маме? – удивилась девушка. – Ты никогда не говорил мне об этом.

Ее муж улыбнулся.

– Помнится, я уже однажды заметил, что мы очень мало знаем друг о друге, – произнес он. – Тебе почти ничего не известно о моей семье, а я, за исключением Пэм и ее детей, абсолютно ничего не знаю о твоей. – Он осушил свой бокал и, пройдя в гостиную, налил себе еще. Бокал Тони стоял на маленьком столике в углу веранды, поэтому Дарос захватил бутылку с собой. – Скажешь мне, когда будешь готова, – сказал он, ставя бутылку на стол. – А теперь насчет дома. Мама собирается продать его, и мы можем сделать так, чтобы его цена была невелика.

– Но сестра не может позволить себе купить его, Дарос, – возразила Антония. – Твоя мама не сдаст ей дом? Нет, это бесполезно. У Пэм нет работы, а если она найдет себе место в Родосе, то не сможет жить здесь. Слишком далеко придется ездить. Что нам делать?

Мужчина вздохнул, и когда Тони посмотрела на него, то заметила на его лице раздраженное выражение.

– Я пытаюсь найти решение, – ответил ее муж тихо. – Если бы ты помолчала пару минут…

– Прости, – каясь, пробормотала Антония. – У тебя есть какая-то идея?

В его глазах что-то промелькнуло, когда он услышал кроткое извинение жены.

– Я говорил, что ты меня озадачиваешь, но на самом деле ты даже не озадачиваешь меня, а совершенно сбиваешь с толку. – Дарос глядел на нее, нахмурившись. – Ты не та девушка, на которой я женился. – Он помолчал немного, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – Или та? Я никак не могу взять в толк, являются ли изменения в твоем характере результатом моих воспитательных действий, или, в сущности, перемен и не было.

Вопрос… Тупостью Тони не отличалась, но тем не менее она повторила, слегка покраснев:

– Не было изменений? – Ее длинные темные ресницы затрепетали. Мужчина не знал, смеяться ему или сердиться, даже до того, как она прибавила: – Я не понимаю…

– Нет? – Карие глаза сощурились. – Я тоже. Но не имеет значения. Думаю, ты сама все расскажешь, когда придет время. – И на этой многообещающей ноте он, закрыв исчерпавшую себя тему, переключился на проблему будущего свояченицы.

За дом, заверил девушку супруг, можно назначить такую низкую цену, что Пэм, нисколько себя не ограничивая, сумеет выкупить его в рассрочку.

– Я бы с удовольствием купил дом у мамы и подарил его Пэм, но с твоей сестрой благотворительность исключается.

– Она не примет подобный подарок, – кивнула Антония.

Неужели это был тот же самый человек, который не так давно презрительно осмеивал всех англичанок? Богач, который наотрез отказался дать жене какие-то сто фунтов для поездки в Англию? В конце концов мужчина, конечно, заплатил, но его ярость и угрозы в адрес влезшей в долги супруги совершенно не сочетались с нежной заботой о Пэм и готовностью потерять деньги на продаже дома ради того, чтобы небогатая мать семейства могла позволить себе его купить.

– Ты очень добр, Дарос, – сказала девушка благодарно. – Не знаю, почему ты принимаешь такое участие в судьбе моей сестры.

Грек взял свой бокал и задумчиво покрутил его между большим и указательным пальцами.

– Во-первых, Тони, я очень привязался к ее детям. Они многого лишились. Им необходима стабильность… И мужчина рядом, чтобы держать их в узде. Ребятишки на редкость резвые, и это замечательно, но только если приучены к дисциплине. Ситуация очень быстро может стать такой, какой была до их приезда сюда: Пэм на работе, дети сами по себе. – Муж категорично покачал головой: – Это не должно произойти.

Он улыбнулся Антонии и добавил, что если бы он был крестным детей, то обязан был бы содержать их в случае нужды и заботиться об их благополучии. Дарос считал себя их крестным и, следовательно, обязанным позаботиться о сорванцах. Тони прекрасно понимала, что он чувствует. В Греции семейные узы были сильны; каждый член семьи считал себя ответственным за благополучие любого из родственников, столкнувшегося с трудностями. А крестные несли еще большую ответственность. Крестный обязан, как говорил ее муж, обеспечивать своих крестников всем необходимым, если возникнет нужда. В свою очередь, к крестным здесь относились с глубоким почтением. Существовал религиозный праздник, когда каждый крестник обязан был пойти в дом своего крестного, встать перед ним на колени и поцеловать его руку.

– Во-вторых, – продолжил судовладелец, – я очень симпатизирую твоей сестре и восхищаюсь ею. И хочу облегчить ее бремя, которое она несет не по своей вине.

Хотя мужчина говорил подчеркнуто сдержанно и сухо, Тони подозревала, что им двигало не только развитое чувство долга, но и великодушие. Грекам вообще присуще стремление к неуклонному выполнению своего долга. Дарос был наполовину англичанином, но он следовал нормам поведения соотечественников его матери и говорил о Греции как о своей стране. Пэм получит помощь, в этом Антония не сомневалась.

– Работа, Дарос? – напомнила ему жена. – Ты сказал, что у тебя нет ничего в Линдосе?

– Да, у меня нет. Жаль… Подожди-ка! – Супруг щелкнул пальцами и спросил: – Пэм говорила мне, что занималась фотографией, верно?

Тони кивнула.

– Тогда я нашел ей работу!

– Да? Здесь?

– У меня есть друг, он профессиональный фотограф. От него через несколько недель уйдет ассистентка, которая выходит замуж, – пояснил мужчина. – Он много путешествует и, кстати, сейчас отсутствует, но его студия находится в саду его дома, здесь, в Линдосе. И именно там будет работать Пэм.

У Антонии словно гора упала с плеч.

– Я не знаю, как благодарить тебя, – начала она нетвердым голосом. – Никогда не думала, что ты можешь быть таким добрым.

Муж одарил ее долгим и тяжелым взглядом:

– А я не знал, что ты можешь быть такой чувствительной.

Но Дарос все еще не доверял супруге, и его манеры ничуть не смягчились. Более того, его губы сжались в привычную жесткую линию, и девушка, которая уже готова была заговорить, быстро прикусила язык. Что ей даст чистосердечное признание? Мужчина немного изменил отношение к ней, но на любовь или даже привязанность не было и намека. Признание в обмане с ее стороны лишь спровоцирует очередную ссору, а к этому Антония вовсе не стремилась.

– Надеюсь, Пэм согласится с твоими планами, – сказала Тони, пытаясь сменить тему разговора. – Она не должна догадаться, что ей оказывают благотворительную помощь.

– А никакой благотворительности и нет.

– Но ты же, по сути, даришь ей часть суммы, в которую оценивается дом?

– Это ерунда. Пэм ничего не заметит, потому что не имеет представления о местных ценах на недвижимость, – заверил ее супруг. – В любом случае, жилье тут гораздо дешевле, чем в Англии.

У Антонии не было причин для беспокойства. Сестра с энтузиазмом отнеслась к мысли о жизни на острове. А дети, которые в последнее время пребывали в несколько подавленном настроении из-за скорого возвращения домой, выразили свой восторг так шумно и буйно, что были отправлены Даросом на улицу. Их благоприобретенное послушание все еще изумляло Пэм, и она пробормотала признательно:

– Мне слов не хватит, чтобы отблагодарить тебя за такое количество добрых дел, Дарос!

– Тогда не надо пытаться ими воспользоваться, – мягко перебил ее хозяин дома. – Тони счастлива, что ты будешь жить поблизости, и я тоже. Ребятишкам здесь нравится, и они привыкли к школе. – Мужчина выразительно пожал плечами. – Зачем тратить слова, когда все и так счастливы?

Она рассмеялась:

– Ладно. Я больше не буду пытаться благодарить тебя! Но, – добавила англичанка уже более серьезным тоном, – я всегда буду чувствовать признательность глубоко в сердце.

Проигнорировав ее слова, Дарос произнес, поднимаясь, чтобы уйти:

– Кстати, Тони. Джулия приезжает в выходные. Она будет жить в комнате, где останавливался дедушка.

– Мы заняли все лучшие помещения? – спросила Пэм виноватым тоном, когда за ее зятем закрылась дверь. – Если я в комнате Джулии…

– Ты не в ней, – заверила ее Антония. – Золовка спала в комнате под башней, когда в прошлый раз гостила здесь.

Башня давным-давно исчезла, но комната под ней до сих пор сохраняла свое первоначальное название.

«Следует ли расспрашивать Джулию об Оливии?» – размышляла девушка все чаще по мере приближения пятничного вечера. Сестра Дароса, наверное, все равно уклонится от ответа и, наверное, смутится. А поскольку Тони знала, что и сама будет чувствовать неловкость, она решила не пытаться получить информацию о сопернице таким способом.

Не успела Джулия приехать, Антония уже догадалась, что та виделась с Костасом. Как только миссис Латимер осталась наедине со своей золовкой, та ей во всем призналась.

– Значит, вы поженитесь? – Хотя Тони была слегка шокирована, она обрадовалась за гречанку. Дарос будет недоволен, но, как уверяла его сестра, прежде всего он будет заботиться о ее счастье.

– Нет… – Джулия отвернулась, густо покраснев. – Я думала, когда мы были вместе, что Костас все-таки решил предложить мне руку и сердце, но все закончилось очередным прощанием.

– О! – Антония потрясенно уставилась на студентку. – Ты хочешь сказать, он просто использовал тебя? – Вопрос был не слишком тактичным, и к щекам Тони тоже прилила кровь. – Что именно произошло? Этот парень говорил о своем желании жениться на тебе?

Джулия покачала головой.

– Я приняла желаемое за действительное, – горько произнесла она. – Видишь ли, любимый позвонил мне и сообщил о своем намерении приехать отдыхать на Порос. Он попросил меня встретиться с ним там в отеле. Я сказала маме, что буду с подругой, и… поехала на Порос, чтобы встретиться с Костасом. Он был таким добрым и заботливым… А когда он попросил меня провести с ним ночь, я, естественно, подумала, что мы потом сыграем свадьбу.

За ее словами последовало долгое тяжелое молчание. Англичанке, упрямой и всегда осторожной, подобная наивность казалась невероятной. Доверчивость Джулии, второй раз поверившей Костасу, была выше ее понимания.

– Как ты собираешься поступить? – поинтересовалась наконец девушка. – Ты ведь теперь не можешь выйти замуж за Стефаноса.

– Ситуация не изменилась, – сказала студентка, и Тони недоуменно посмотрела на нее:

– Но ты же не любишь его.

– Я его не любила и прежде, когда Дарос посоветовал мне обручиться с ним.

– Послушай, Джулия: я знаю, что это не мое дело, и мне также известно, что у тебя на родине сватовство – норма, но если ты не любишь Стефаноса, не выходи за него, – посоветовала миссис Латимер. – Ты никогда не будешь счастлива.

– Я все равно не буду счастлива без Костаса.

– Он мерзавец, Джулия. Ты же понимаешь это.

– Я не первая девушка, которая влюбляется в мерзавца, – ответила студентка, криво улыбнувшись. А затем добавила: – Как бы мне хотелось, чтобы ты увидела его, Тони. Ты бы согласилась, что он самый привлекательный мужчина на земле.

– Он отвратительный внутри. Значение имеет лишь то, что спрятано внутри, Джулия, – поучительно сказала Антония. – Внешность может быть обманчива.

– Верно подмечено. – Дарос вошел в комнату и сел на диван рядом с сестрой, однако его взгляд был прикован к раскрасневшемуся лицу жены. – Я не слышал первую часть беседы, – обратился он к Тони. – О чем, моя дорогая, шла речь?

– Это не для твоих ушей! – Чуть не попались! Приди муж на несколько секунд раньше и услышь то, что говорила Джулия… – У нас женский разговор.

– Мне уйти? – сухо спросил мужчина.

– Конечно нет! – вставила его сестра. – Я не видела тебя много недель, а сюда приехала всего на пять дней. Чем ты занимался? Я виделась с дедушкой, когда была на Крите, и он сказал, что замечательно провел время в твоем доме.

– Он спокойно отдохнул, но мне показалось, он не очень хорошо себя чувствовал, – отозвался брат. – А что касается меня – я то работал, то развлекался.

– Тебе везет, Дарос. Ты можешь развлекаться тогда, когда захочешь, – завистливо вздохнула студентка. – Мне вот приходится вкалывать весь учебный год, а предаваться веселью я могу только на каникулах.

– Ты сможешь развлекаться, когда выйдешь замуж, – заметил мужчина. – Твой муж достаточно богат, чтобы нанять тебе кучу служанок, которые будут работать.

– Он мне еще не муж.

Сощурив глаза, грек посмотрел на сестру.

– Вы обручены, Джулия, – мягко напомнил он ей.

В ответ послышался дрожащий вздох. Антония поглядела на супруга. Тот повернулся и внимательно наблюдал за Джулией.

– Да, Дарос, я помолвлена. – Слова были произнесены почти шепотом. Судовладелец никак не мог не заметить отчаяния, прозвучавшего в них.

– Стефанос – хороший человек, и он будет добр к тебе, – попытался он утешить девушку. – Он обеспечен и происходит из прекрасной семьи…

– Я знаю! – Джулия вскинула руки в жесте смирения. – Я не собираюсь отказываться от своего слова.

– Искренне надеюсь, что это так. Я назначил свадьбу на июнь, когда ты сдашь последние экзамены, – сообщил ей брат.

Гречанка посмотрела на свои стиснутые ладони. Тони всем сердцем сочувствовала ей. Столько девушек, подобно ей, шли к алтарю, разодетые в пух и прах и ведущие за собой веселую толпу. И все ради того, чтобы выйти замуж за мужчин, которых выбрали их родители или другие люди, считавшие, что знают жизнь гораздо лучше. Самой поразительной деталью, по мнению Антонии, была неспособность этих людей учиться на собственном опыте. Когда их дочери подрастут, Джулия и Стефанос будут действовать согласно традициям и выдадут тех замуж за молодых людей, которых девушки, наверное, никогда не видели. А если жениха и невесту представят друг другу до свадьбы, то их знакомство этой встречей и ограничится, пока нареченные не станут мужем и женой.