Текст книги "Второе лето Союза «Волшебные штаны»"
Автор книги: Энн Брешерс
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Люблю, несмотря ни на что,
Би
Когда Тибби было одиннадцать, у Бриджит умерла мама, и Тибби втайне мечтала о том, чтобы ее родители удочерили Би. Совсем не взрослая Тибби понимала, что мистеру Вриланду уже не до детей. Брат Би, Перри, вообще не выходил из своей комнаты – он жил в виртуальном мире и интересовался только компьютерными играми.
Би была жизнерадостной и подвижной, а ее дом – пустым и печальным. В глубине своего одиннадцатилетнего сердца Тибби ощущала, что Лена, Кармен и Би – для нее как сестры, но она хотела, чтобы это было на самом деле. Тибби решила, что раз Кармен живет с мамой, а у Лены уже есть сестра, ее, Тиббина семья как раз для Би, и даже нарисовала свою комнату с двумя кроватями и двумя столами.
Тибби представляла, как ее родители, в особенности папа, будут болеть за Би на футбольных матчах, а Би станет называть себя Би Роллинс и кто-нибудь посторонний, увидев, как они все вместе обедают в ресторане, подумает, что Би и Тибби похожи.
Когда Тибби исполнилось тринадцать, мама забеременела, и у Тибби появился настоящий родной брат. В пятнадцать лет она снова стала сестрой и именно тогда подумала, что Бог воспринимает молитвы слишком буквально.
Тибби зачем-то взяла тот старый рисунок со своей комнатой в Вилиамстон. Первое, что она сделала, – положила его на самое видное место. Клетка Мими была нарисована точно посередине, между двумя кроватями, чтобы Би тоже могла смотреть на забавную морскую свинку и не завидовать.
Интересно, а что бы подумал об этой картинке Алекс? За кого бы он принял Тибби, если бы та призналась, что до шестнадцати лет жить не могла без своей морской свинки?
Что бы подумала об Алексе Бейли?
О, Тибби знала! Если постараться, она могла смотреть на мир глазами Бейли.
Бейли сразу сказала бы, что Алекс – воображала и совсем ей не интересен. В мире есть много интересных людей, с которыми Бейли хотела бы общаться.
Тибби вспомнила Ванессу и открыла еще один пакет, который привезла с собой из дома. Там лежали всякие мармеладные звери: змейки, обезьянки, черепашки, рыбки. Тибби неожиданно подумала, что на каждую конфету приходится по одной гадости, сказанной Каурой о Ванессе.
Тибби взяла зеленую саламандру и прикрепила к ней записочку: «Спасибо, что ты классный ППР», Она положила ее перед дверью Ванессы, постучала и быстро спряталась за углом.
Конечно, это было сущим ребячеством, но Тибби нравилось чувствовать себя хорошим и добрым ребенком.
– Пол, возьми трубку, – приказала Кармен, сидя в спальне с телефоном. Пол сейчас был в лагере. – Эй, сосед Пола по комнате. Эй, ты! Быстро возьми трубку!
Ответа не было. Ну почему люди в лагерях так редко заходят в свою комнату?
Она повесила трубку и подключилась к Интернету: «Пол. Эй! Позвони мне. Сейчас же!» Она нажала кнопку «отправить».
Кармен подошла на цыпочках к двери и тихонько ее приоткрыла. Криста все еще спала.
Казалось, Криста была рождена для того, чтобы убегать из дома. Когда убегала Кармен, она спала плохо и мало. У нее постоянно болел живот. У Кристы был прямо-таки волчий аппетит. Кармен предложила ей картошку фри, и Криста с благодарностью съела весь пакет, который предназначался для Кристины. А потом Криста заснула, едва ее голова коснулась подушки, и дрыхла уже более двух часов.
Кармен читала «CosmoGIRL», когда наконец раздался звонок. Она тут же сняла трубку:
– Алло?
– Кармен? – Даже в экстренных ситуациях Пол говорил медленно.
– Пол! Пол! – зашептала она. – Знаешь, кто сейчас спит у меня на диване?
Пол молчал. С ним было бесполезно играть в угадайку.
– Нет, – отозвался он наконец.
Конечно, глупо было такое говорить, не подготовив собеседника, но у Кармен не оставалось выбора.
– Криста!
Пол некоторое время переваривал услышанное.
– Почему?
– Она сбежала из дома!
– Почему? – Пола невозможно было вывести из себя.
– Она поссорилась с мамой из-за того, что проколола уши или что-то в этом роде. Не знаю.
Кармен умолкла, потом спросила:
– Когда ты видел свою сестру?
– В апреле.
– Она очень изменилась, как ты считаешь?
– Как изменилась?
– Ну, не знаю… макияж, прическа, одежда. Ты понимаешь.
– Она хочет быть похожей на тебя.
Кармен обомлела. Она не знала, что на это ответить.
– Ты хочешь сказать, я одеваюсь, как девушка по вызову?
– Нет. – Пол не всегда понимал, почему Кармен воспринимает его слова не в том смысле, который он в них вкладывал.
– П-понятно. – «Зайдем с другой стороны», – подумала Кармен. – Почему она хочет быть на меня похожей?
– Ты ее кумир.
– Не может быть! – вскричала Кармен, но тут же спохватилась. Она могла разбудить Кристу.
– Да.
– Почему? – не удержалась от вопроса Кармен, хотя знала, что от Пола все равно не дождешься комплиментов.
Он задумался:
– Понятия не имею.
Отлично. Большое спасибо.
– Ну и что мне теперь делать? – зло прошептала Кармен, услышав приближающиеся шаги. Она не могла сказать Кристе, что предала ее при первой же возможности. – Она не должна знать, что ты в курсе. Я ей обещала.
– Пусть она у тебя немного побудет, – сказал Пол. – Я скоро приеду.
– Ну вот, она проснулась. Мне пора. Пока. – Кармен повесила трубку, как только Криста постучала в дверь.
– Привет, – неуверенно сказала Криста. У нее на щеке отпечаталась подушка.
Кармен почувствовала странную нежность к этой девочке, может быть, потому, что никогда не была ничьим кумиром.
Внимательно рассмотрев незваную гостью, Кармен поняла, что новая прическа Кристы – жалкое подобие кудрей Кармен. Но у Кармен были темные густые жесткие волосы, а у Кристы – светлые и тонкие. Они выглядели совсем неплохо, но точно не с химической завивкой. Ее шорты были как две капли воды похожи на те, которые Кармен носила прошлым летом, но на Кристиных тощих незагорелых ногах смотрелись совершенно по-другому. Черная подводка, которой Кармен часто пользовалась, подчеркивала ее темные ресницы, но Криста с таким макияжем походила на наркоманку.
– Можно? – спросила Криста, все еще не решаясь войти.
Очень вежливая наркоманка.
– Конечно, заходи. Ты выспалась?
Криста кивнула:
– Спасибо. А ты случайно не знаешь, сколько времени?
Кармен посмотрела на часы:
– Полшестого. Моя мама скоро придет.
Криста кивнула. Она еще плохо соображала со сна.
– А твоя мама это нормально воспримет?
– Это – в смысле, тебя?
Криста опять кивнула и широко раскрыла глаза, точно так же, как прошлым летом, когда Кармен говорила очередную гадость.
– Да, не волнуйся. – Кармен пошла на кухню, чтобы налить им апельсинового сока. – Ну так… ты все еще не хочешь звонить маме?
– Нет, нет! – Криста замотала головой. – Она мне такой скандал устроит!
– Я думаю, она уже не злится, скорее ужасно волнуется. Понимаешь? Ты бы позвонила и сказала, что с тобой все в порядке, а?
Криста уже была почти согласна.
– Ну, может быть, завтра позвоню.
Кармен кивнула. Она знала, что для того, чтобы злоба улетучилась, надо как минимум двадцать четыре часа.
Криста молча пила сок.
– Так вы с мамой крупно поссорились, да? – осторожно спросила Кармен.
Криста кивнула:
– Мы в последнее время ужасно ссорились. Она считает, что я стала грубой. Ее бесит, как я одеваюсь. Она не выносит, когда я повышаю голос.
Криста заправила светлую прядку за ухо. Кармен была удивлена, услышав в ее голосе нотки раздражения.
– Она хочет, чтобы все было тихо и правильно. А я больше не желаю быть тихой и правильной!
Кармен знала, что отравила ядом маленький уютный мир Лидии, но только сейчас поняла, что Криста пила этот яд с наслаждением.
– Я тебя не осуждаю, – сказала она.
Криста провела пальцем по трубочке. Ей надо было выговориться.
– Если я все делаю так, как хочет она, меня никто не замечает. – Ее голос задрожал. – Если я поступаю по-своему, она говорит, что я порчу ей жизнь.
Криста заглянула в лицо Кармен, ища понимания.
– А ты бы как поступила?
Кармен призадумалась.
Как бы она поступила? Как она, Кармен, уже поступила?
Впадала в истерику, бросала камни в окно папиного дома, сбежала, как последняя трусиха, мучила маму, словом, вела себя как последняя эгоистка.
Кармен открыла рот, чтобы дать совет, но вовремя его закрыла. Есть какое-то слово на букву «л». Оно означает не только то, что ты вошь в бороде Бога, но и то, что другим от тебя плохо. Что же это за слово?
Точно! Лицемер.
Ореховое масло особенно вкусно, если вы страдаете от неразделенной любви.
Чарли Браун
*
Тибби выложила на прилавок гору компакт-дисков.
– Нет, тут его нет, – вздохнула она. – На том, который я ищу, было не только пианино, но и другие инструменты.
Продавец кивнул. Ему было лет сорок. У него была прическа в стиле «плевать мне на свою прическу». На ногах он носилтапочки в виде собачек.
– Пианино и другие инструменты?
– Да, – сказала Тибби.
– Значит, это был концерт.
У Тибби загорелись глаза.
– Да, вы, наверное, правы!
– Но ты уверена, что это Бетховен?
– Вроде бы, да.
– Вроде бы, да, – задумчиво повторил мужчина.
– Почти на сто процентов уверена, – быстро добавила Тибби.
– Хорошо, Бетховен написал пять концертов. Самый известный – «Императорский концерт», – терпеливо объяснил он.
Тибби была благодарна. Продавец с ней возился довольно долго. К счастью, в секции классической музыки рано утром не было других покупателей.
– Можно послушать?
– У меня где-то есть экземпляр для прослушивания, но его долго искать. Может, придешь попозже? – спросил он с надеждой.
Тибби не хотелось уходить. Диск был ей нужен сейчас.
– Можно я подожду? Мне очень, очень нужно! – У нее впереди было девять дней и столько работы!
Она терпеливо ждала, пока он очень медленно искал диск.
– Я помогу вам искать.
Поколебавшись, продавец разрешил ей пройти за прилавок и посмотреть в коробке.
– Нашел! – воскликнул он наконец с победной улыбкой.
– Ура! – закричала она, выхватила диск и побежала к проигрывателю.
Она узнала музыку с первых же нот.
– Это! – обрадовалась Тибби.
– Класс! – сказал продавец, – довольный не менее, чем она.
Тибби захотелось его обнять.
– Спасибо. Огромное-преогромное спасибо!
– Не за что, – сказал он. – Редко удается что-то делать без спешки.
Придя в свою комнату, Тибби села за компьютер. Стол был завален бесценными DVD, которые она привезла из дома. Рядом лежал «Императорский концерт».
Ей было бы слишком тяжело смотреть отснятые ТОГДА кадры, поэтому Тибби просто слушала Бетховена. Снова и снова.
В дверь постучали. Тибби сделала музыку потише.
– Заходите!
Дверь открылась, и вошел Алекс.
– Салют, – сказал он. – С возвращением. Ну и где тебя носило?
Тибби стукнула ногой по стене под столом.
– Мне надо было съездить домой и кое-что уладить.
Он кивнул и показал на компьютер:
– Работаешь?
– Работаю. Только не над фильмом о маме.
– Нет?
– Я не собираюсь его продолжать. – Она хотела сразу же выкинуть кассету, но решила оставить, как материальный укор совести.
– Что же ты теперь снимаешь?
– Я начала новый фильм.
– Ты начала новый фильм?!
– Да.
– Ну, ты даешь. Думаешь успеть за несколько дней?
– Надеюсь.
– О чем он?
Тибби обеспокоенно посмотрела на свои DVD. Нет, Алекса посвящать в свои планы нельзя. Ведь это не поверхностный и издевательский фильм о маме.
– Даже не знаю пока.
Она отвернулась к компьютеру. Алекс собрался уходить.
– А что ты слушаешь?
– Бетховена. «Императорский концерт».
Алекс посмотрел на нее как-то странно. У нее забилось сердце.
– Эй, Алекс?
– Да?
– Помнишь того парня, Брайана? Которому не понравился мой фильм?
Алекс кивнул.
– Он один из моих самых лучших друзей. Он практически живет у меня дома.
Алекс смутился. Ему стало неудобно.
– Ты, кажется, об этом уже говорила, – процедил он.
Тибби кивнула:
– Да, должна была. А знаешь, еще что?
Он отрицательно покачал головой. Он не хотел ничего больше знать.
– Я сняла ужасный фильм. Поверхностный, глупый и скучный.
Алекс просто горел желанием уйти.
– И знаешь, что еще?
Он быстро пошел к выходу, решив, наверное, что у нее припадок.
– Ванесса такой талантливый человек, каким ни Кауре, ни тебе, ни мне не стать! – прокричала Тибби вслед. Она не была уверена, что он слышал последние слова, – ее это мало волновало. Она говорила все это не ему!
Лена бродила по комнате с таким чувством, будто сунула палец в розетку и так и не вынула. Он здесь! Он здесь! А вдруг она его больше не увидит?
За завтраком она была в такой прострации, что сделала маме бутерброд, забыв о холодной войне, начало которой положила история с Юджином.
На работе Лена все время выглядывала в окно. Костас где-то неподалеку. Он мог пройти мимо в любое время. Может, она его увидит через пять минут. Может, она его вообще никогда не увидит. Лена отчаянно боялась и того, и другого.
Как сомнамбула, Лена возвращалась с работы, представляя, что в каждом автобусе едет Костас и что он смотрит на нее в окно.
Придя домой, Лена сразу догадалась, что что-то не так. Эффи накрывала на стол.
Эффи ставила слишком много тарелок.
Увидев Лену, ее эксцентричная сестра завопила:
– На ужин придет Костас!
Лена приложила ладонь ко лбу. Казалось, что голова сейчас упадет и покатится по полу.
– Что?!
– Да. Мама его пригласила.
– Как?! Зачем?
– Она разговаривала с миссис Сиртис. Миссис Сиртис сказала, что в городе Костас. Мама поверить не могла, что мы об этом знали и не позвали его в гости, хотя он почти член нашей семьи, почти внук Валии и Бапи.
Лена нервно сморгнула. О ней забыли. Она никому не нужна. Костас – всеобщий друг и любимец. Друг и любимец всех, кроме нее.
Теперь Лена ревновала Костаса не только к его девушке, но и к собственному семейству, и к Сиртисам, и даже ко всем тем людям, которых она ни разу не видела.
– Как ты думаешь, мама хочет меня помучить? – спросила Лена.
– Честно? Я уверена, что она о тебе даже не вспомнила.
Отлично, но от этого как-то не легче.
Эффи внимательно изучала Ленино растерянное лицо.
– Она знает, что вы с Костасом нравились друг другу. Она знает, что вы переписывались. Возможно, она догадывается, что между вами что-то произошло. Ты ей вообще когда-нибудь о нем рассказывала?
– Нет.
– Вот видишь, – сказала Эффи.
Лена удивилась. С каких это пор надо обо всем докладывать маме?
– Во сколько он придет?
– В полвосьмого, – сказала Эффи с сочувствием. Ей было жаль Лену.
Лене тоже стало жаль себя, потому что ее жалела младшая сестра. Лена посмотрела на часы. У нее есть пятьдесят минут. Надо пойти наверх, принять душ и переодеться, а потом спуститься вниз и быть в форме.
А может, лечь в кровать и заснуть до утра, и никто даже не заметит ее отсутствия.
Кармен стало безумно грустно, когда вечером она увидела маму. Мама выглядела как Золушка после бала. Волшебство улетучилось. Три недели назад Кристина вот так же стояла в дверном проеме и светилась от счастья, потому что была женщиной, которую любят.
А сегодня над ней был ореол НЕлюбви. Старая прическа, старые туфли, отсутствующий взгляд.
– Мам, привет, – сказала Кармен, выходя из кухни вместе с Кристой, которая выглядела еще нелепее со смазавшейся после сна подводкой. – Это Криста. Она падчерица папы.
Кристина подняла голову. Несколько недель назад она была так счастлива, что ничто не могло ее огорчить.
– Здравствуй, Криста, – сказала она и с упреком и тоской посмотрела на Кармен.
– Криста, э-э-э, ненадолго уехала из дома, и мы надеялись, что ей можно остаться здесь на пару дней. – Кармен указала на диван в гостиной, на котором только что спала Криста. – В этой комнате.
– Думаю, что можно. – У Кристины явно не было ни сил, ни желания обсуждать что бы то ни было. – Если ее мама не против.
– Спасибо, – прошептала Криста. – Огромное спасибо, миссис… – Она жалобно взглянула на Кармен.
– Миссис Ловелл, – подсказала миссис Ловелл.
Криста покраснела до ушей. Ее мама тоже была миссис Ловелл.
– Простите.
Этот ужин был одним из самых неприятных в жизни Кармен. Криста старалась поддерживать беседу, но все сводилось к Альберту. Кристина любила о нем говорить, но было очевидно, что сейчас она мечтает поскорее лечь спать.
– Не хочешь пойти с нами поесть мороженое? – спросила Кармен маму, после того как они помыли посуду.
Кристина вздохнула:
– Идите вдвоем. Я что-то устала. – Она виновато посмотрела на Кармен, и Кармен почувствовала себя отвратительно. Кристина не сердилась на дочь. Она просто грустила, покорившись судьбе и считая, что ей не суждено быть счастливой.
«Почему ты позволила мне все разрушить?» – хотела спросить Кармен. Ах, если бы она могла прокрутить пленку назад и позволить своим жертвам спастись. Гнев Кармен сидел взаперти, но он уже сделал свое дело…
Криста порылась у себя в сумке и подошла к двери. На ногах у нее были голубые сабо, точно такие же, как у Кармен. Кончики ушей просвечивали сквозь жидкие волосы. Она преданно посмотрела на предмет своего обожания. Кармен почувствовала себя настоящей разрушительницей всего доброго и хорошего и властительницей зла.
«Почему ты хочешь быть такой, как я?» – Кармен мечтала быть лидером, но все получалось совсем не так, как она хотела.
Лена приняла душ, вымыла волосы, и от нее вкусно пахло. Комплексовать вроде бы не было никаких поводов, но, когда вошел Костас, она поняла, что опять теряет голову.
Словно сквозь сон, она наблюдала, как он поздоровался с ее отцом, поцеловал маму, обнял Эффи. Лену он не обнял, просто пожал ее ледяную руку. Костас что-то сказал по-гречески, возможно, что-то смешное, потому что родители рассмеялись и посмотрели на него как на супергероя и великого комика. Лена пожалела, что не выучила родной язык своего любимого дедушки, папы и мамы.
Они сели в столовой. Ленин папа налил Костасу вина, потому что он был почти мужчиной, в смысле мужественным и самостоятельным. Он умел принимать решения.
Лене папа налил яблочный сок, и она почувствовала себя первоклашкой. Наверное, хорошо, что они с Костасом расстались, прежде чем он успел в ней разочароваться.
Лена попыталась вспомнить, что ей в себе нравится. Или за что она нравилась Костасу. Ничего не приходило на ум. Нет, все-таки надо было остаться в своей комнате.
За ужином Лена села рядом с ним.
Костас рассказывал забавную историю о дедушке, Бапи Калигарисе. Бабушка уговаривала его надеть новые кожаные ботинки вместо уже прохудившихся белых.
– «Это добротные, честные ботинки! Ты что, хочешь сделать из меня денди?» – Костас сказал это точь-в-точь, как Бапи. Папа так растрогался и, по-видимому, так соскучился по дому, что, кажется, готов был расплакаться.
Костас был таким же, как прежде. Почему она в него не поверила? Почему ей не хватило терпения?
Когда Лена задумчиво ковыряла баранью отбивную, она почувствовала, как чья-то нога прикоснулась к ее босой ступне. По телу Лены пробежала дрожь.
Он дотронулся до нее специально? Может, он хотел ей что-то сказать? Может, это тайный знак? Лена не осмеливалась взглянуть на Костаса. Знал ли он, как ей плохо? Хотел ли он подарить ей надежду?
«Ты его бросила!» – зазвучало в голове теперь уже трио: Кармен, Би и Эффи.
«Но я его не разлюбила!»
Прекрасно. Решено. Она призналась. Она сделала выбор, и ее выбор – Б. Она его любит. Она его любит, а он ее нет. Горькая, жестокая правда. Вот так-то. И никуда от этой правды не деться.
Ей страстно хотелось, чтобы он прикоснулся к ней снова. Это бы все изменило.
Утешение, благодать. Лена посмотрела под стол.
Нога, коснувшаяся ее, была не Костаса, а Эффи.
В жизни есть два больших несчастья: несбыточная мечта и осуществление мечты.
Джордж Бернард Шоу
*
Лена долго не могла уснуть, а потом увидела странный сон. Две клетки человеческого тела – одна от мозга, а другая от сердца – встретились и долго-долго бились друг об друга, пока наконец не слились в единое целое. Лена подняла руку и сказала своему старому учителю биологии: «Так не бывает, правда?» А потом она проснулась и пошла в ванную. Стоя там с закрытыми глазами, Лена поняла, что устала от себя. Устала оттого, что не может определять, чего хочет, и сделать то, что хочет, или даже хотеть того, что очень-очень хочет. Да, она устала, но сон все равно не шел.
Она вернулась в свою комнату и взобралась на подоконник. Такая же полная луна светила и Би, и Кармен, и Тибби, и Костасу, и Бапи – всем людям, которых она любила, близким и далеким.
Нет, этой ночью Лена не будет спать. Она встала, надела Волшебные Штаны под ночную рубашку, натянула сверху джинсовую куртку. Лена спустилась вниз, вышла из дома и осторожно прикрыла за собой дверь.
До дома Сиртисов было недалеко, и Лена шла, ни о чем не думая. Хуже все равно не будет. Правда, в глубине души Лена была уверена, что будет лучше. Она много раз бывала у Сиртисов и знала, где комната для гостей. Но, крадясь вдоль стены, Лена почувствовала привычный страх. Вдруг у них стоит сигнализация, которая сейчас заорет. Приедет полиция, и Костас увидит Лену в ночной рубашке и наручниках. Вот будет весело.
К счастью, комната для гостей находилась на первом этаже. К счастью потому, что Лена не умела лазать.
Свет не горел. Конечно, ведь было три часа утра. Лена спряталась в кустах, чувствуя себя абсолютно ненормальной, а потом постучала в окно. Если проснутся хозяева, то завтра вся греческая диаспора будет обсуждать распущенность Лены.
Она услышала, как Костас встал. Он увидел Лену и открыл окно.
Девочка в рубашке и джинсах, разбудившая его в три часа утра, не показалась Костасу ночным кошмаром. Казалось, он совсем не удивился.
– Ты можешь выйти? – Первые слова, которые она ему сказала за все это время.
Надо же, у нее хватило смелости!
Он кивнул:
– Подожди минутку.
Она вылезла из кустов, основательно разодрав ночнушку.
Его белая футболка казалась голубой при лунном свете.
– Иди за мной, – сказал Костас.
Лена последовала за ним на задний двор, где отбрасывали тень высокие деревья.
Он сел на траву. Она тоже села и сняла мокрую джинсовую куртку.
Летнее небо дышало волшебством. Лена ничего не боялась. Он внимательно смотрел на нее. Надо было что-то сказать, ведь это она вытащила его из постели посреди ночи.
– Я просто хотела с тобой поговорить, – прошептала она.
– Пожалуйста, – ответил он.
Она молчала.
– Я соскучилась по тебе, – вымолвила она наконец и посмотрела ему прямо в глаза. Она хотела быть честной.
Он не отводил взгляда.
– Я жалею, что перестала тебе писать. Я сделала это потому, что испугалась. Я сильно скучала по тебе и все время ждала тебя. Я хотела снова принадлежать себе.
Он кивнул:
– Я понимаю.
– Я знаю, что больше не нужна тебе, – с отчаянием сказала Лена. – Знаю, что у тебя новая девушка… – Она сорвала травинку и смяла ее. – Я ни о чем тебя не прошу. Просто решила сказать тебе правду, потому что до этого все время лгала.
– О, Лена. – Костас странно посмотрел на нее и закрыл лицо руками. Лена уставилась на траву. Наверное, он больше не желает ее видеть.
Наконец он убрал руки.
– Ты что, ничего не знаешь? – простонал он. К Лениным щекам прилила кровь.
В горле стоял ком. Вся ее храбрость куда-то подевалась.
– Нет, – ответила она дрожащим голосом и низко опустила голову.
Он поднялся, сел рядом и взял ее руку в свои.
– Лена, не грусти. Не грусти! Ты думаешь, я разлюбил тебя? – Он не сводил с нее взгляда.
Слезы застыли на Лениных щеках, и было неизвестно, куда они покатятся дальше.
– Я не переставал любить тебя, – сказал он. – Ты что, не знала?
– Ты мне не писал. Ты завел новую девушку.
Он отпустил ее руку. Ах, зачем он это сделал!
– Какая новая девушка? О чем ты? Я пару раз встречался с одной, когда грустил о тебе, вот и все.
– Ты приехал сюда и даже ничего мне не сказал.
Он усмехнулся – скорее над собой, чем над ней.
– Ну и зачем, ты думаешь, я приехал?
Она боялась ответить. Слезы уже текли ручьем.
– Не знаю.
Он придвинулся к ней совсем близко и прикоснулся к ее мокрому запястью.
– Ну, не потому, что хочу заниматься рекламным бизнесом.
Лене стало страшно и одновременно с этим хорошо. Она улыбнулась сквозь слезы:
– И не из-за столичных журналов?
Он засмеялся. Лена мечтала, чтобы он опять прикоснулся к ней. К чему угодно. К волосам. К уху. К пальцу на ноге.
– Не из-за них.
– Тогда почему ты ничего не сказал? – робко спросила она.
– Что я мог сказать?
– Ну, что ты очень хочешь меня увидеть и все еще думаешь обо мне.
Он опять засмеялся своим замечательным смехом:
– Лена, я же знаю, какая ты.
– Какая?
– Если я подхожу близко, ты убегаешь. Если я не двигаюсь с места, ты медленно приближаешься.
Неужели она действительно такая?
– И еще кое-что.
– Да?
– Я очень хотел тебя увидеть и все еще думаю о тебе.
Он, конечно, шутил, но Лена отнеслась к его словам серьезно.
– А я уже потеряла всякую надежду, – выдохнула она.
Он взял ее руки и прижал к своей груди:
– Никогда не теряй надежду.
Она встала на колени и осторожно прикоснулась губами к его губам. Он издал легкий стон, обнял ее и поцеловал долгим поцелуем, по-настоящему. Потом упал на спину и потянул ее за собой.
Она рассмеялась, и они поцеловались опять. Они катались по траве и целовались, целовались, целовались, пока их не спугнул мотоциклист, уронивший шлем на дорогу.
Взошло солнце, и Костас помог Лене встать с земли.
– Я тебя провожу, – сказал он.
Он был босой, в облепленной травинками футболке. Его волосы стояли торчком с одной стороны. Она представила себе, как они смотрятся. Всю дорогу Лена улыбалась, а он держал ее за руку.
Перед Лениным домом Костас остановился и снова поцеловал ее. Она должна была уйти. Она не могла уйти.
– Прекрасная Лена, – улыбнулся он, дотронувшись до ее ключицы, – я приду за тобой завтра.
– Я тебя люблю, – храбро сказала она.
– Я тебя люблю – ответил он. – Я не переставал.
Он подтолкнул ее к двери. Она не хотела быть там, где нет его.
Уйти было тяжело. Она обернулась.
– И никогда не перестану, – пообещал Костас.
Бриджит стояла и с удовлетворением осматривала мансарду. Она дважды покрасила стены кремовой краской, потолок – блестящей белой, а пол – насыщенной зеленой, которая напоминала ей о полях для гольфа в Калифорнии.
Чтобы еще больше обрадовать Грету, Би покрасила старинный комод и повесила белые ситцевые занавески. Она поставила кровать с красивой ковкой и нашла приличное постельное белье.
В завершение Би поставила на комод вазу с огромным букетом гортензий, которые сорвала в саду, пока Грета не видела.
Если не считать одной коробки в углу, все было прекрасно.
Би побежала вниз.
– Грета!
Бабушка пылесосила. Она нажала на кнопку ногой:
– Что такое, девочка?
– Вы готовы? – спросила Бриджит, с трудом сдерживая возбуждение.
– К чему? – Грета притворилась, что не понимает, о чем идет речь.
– Хотите увидеть свою мансарду?
– Да неужели ты уже все закончила? – спросила Грета так, словно хотела сказать: «Ты самая большая умница на свете!»
– Идите за мной, – позвала Бриджит.
Грета поднималась медленно. Под ее белой, сухой, как пергамент, кожей вздувались лиловые вены.
– Та-да-да-да! – Бриджит пропела первые такты торжественного марша и открыла дверь.
Бабушка ахнула и поднесла ладонь ко рту, как в кино. Она долго-долго рассматривала комнату.
– О, девочка, – вымолвила она со слезами на глазах. – Тут так красиво!
Бриджит не помнила, когда в последний раз так гордилась собой.
– Ты создала тут настоящий маленький дом, правда?
Би кивнула. Она об этом не задумывалась, но оказалось, что так и есть.
Бабушка улыбнулась:
– Ты всю душу отдала этой работе, детка, и я так тебе благодарна.
Бриджит скромно потупилась:
– Да что вы, не за что.
– И я уже знаю, кто здесь поселится.
Радость разом схлынула с Бриджит, и она не пыталась этого скрыть. Неужели кто-то ее заменит? Неужели ей здесь больше нечего делать?
– Ну и кто же? – спросила она, пытаясь сдержать слезы.
– Ты.
– Я?
Бабушка рассмеялась:
Конечно. Лучше ты будешь жить здесь, а не в чужом доме, который к тому же скоро снесут, правда?
– Да, – ответила Бриджит, снова возносясь к небесам.
– Решено. Сходи за своими вещами.
На следующее утро Кармен увидела на кухне странную картину: мама и падчерица папы сидели друг напротив друга, мирно беседовали и ели яйца всмятку.
– Доброе утро, – сказала Кармен, потеряв надежду на то, что вся история с Кристой ей приснилась.
– Хочешь яйцо всмятку? – спросила Кристина.
Кармен покачала головой:
– Ненавижу яйца всмятку.
Криста перестала жевать. На ее лице отразилось отчаянье – ведь она не догадалась ненавидеть яйца всмятку.
Желая смягчить удар, Кармен поспешно добавила:
– На самом деле я их люблю. Полезно для мозга. Просто сейчас не хочется. – Ох, как же сложно быть чьим-то кумиром.
– Ты сегодня работаешь? – спросила Кристина.
Кармен насыпала себе хлопьев:
– He-а. Морганы уехали до вторника.
Мама рассеянно кивнула. Было ясно, что она пропустила ответ Кармен мимо ушей, как, впрочем, не помнила и свой вопрос. Кристина встала, чтобы налить себе еще кофе, и Кармен с ужасом увидела на ней юбку в ужасных серо-белых разводах. Кармен помнила ее с самого раннего детства. Есть одежда на выход, есть одежда на каждый день, а есть эта юбка, которую надо скрывать от людских глаз.
– Ты так пойдешь на работу? – спросила Кармен с изумлением. Кстати, когда они в последний раз запускали стиральную машину?
Маму в последнее время было очень легко обидеть, так что Кармен не удивилась, когда Кристина молча ушла в свою комнату.
Пару минут спустя, когда Кармен подняла глаза от своих хлопьев, она увидела, что Криста с тоской смотрит на недоеденное яйцо, а Кристина переоделась во вчерашние штаны.
Это было невыносимо. Это было ужасно. Кармен ненавидела себя и ненавидела тех, кто подчинялся ее приказам.
– У меня есть мысль, – нарочито громко сказала она. – Давайте с сегодняшнего дня никто не будет обращать внимания на то, что я говорю.
Лена провалялась в постели до середины следующего дня. С замиранием сердца она вспоминала все, что произошло ночью, и – о ужас! – опять хотела принадлежать себе. А еще она хотела кому-нибудь все рассказать, поэтому обрадовалась, когда позвонила Би.
– Ты знаешь, что произошло? – торжественно спросила Лена.
– Что?
– На самом деле я знала.
– Что знала?
– Знала, что надо было делать.
– Ты про Костаса?
– Да. И знаешь, что еще?
– Что?
– Я это сделала.
– Сделала?! – вскричала Бриджит.
– Да.
– Расскажи.
Было трудно облечь свои мысли и чувства в слова, но Лене хотелось рассказывать, потому что тем самым она подтверждала подлинность происшедшего.
– Ленни, я так тобой горжусь! – вскричала Би радостно.
Лена улыбнулась:
– Я тоже собой горжусь.
Тибберон: К., ты говорила с Леной? Она так странно хихикает, что я приняла ее за Эффи. Я за нее рада, но что-то мне страшно. Одной Эффи нам достаточно.
Кармабель: Я с ней говорила. Удивительно. Штаны опять стали Штанами Любви. Только не для меня. Тиб, скажи честно, что со мной не так?
Что во взоре твоем? Он расскажет мне больше, чем все слова на земле.
