Текст книги "Второе лето Союза «Волшебные штаны»"
Автор книги: Энн Брешерс
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Ладно, его играл мой папа.
Тибби сглотнула и опустила глаза, но Брайан продолжал смотреть.
– Мой отец был музыкантом – пианистом. Ты разве не знала? Он умер.
Тибби ужаснулась. Нет, она этого не знала. Она ничего не знала о жизни Брайана, и вот пришлось начинать с самого грустного. Она снова сглотнула, постукивая пальцем по кончику карандаша.
– Играл?
– Да.
Брайан снял очки, и Тибби поразилась тому, что у него такие глубоко посаженные глаза. Очень долго и яростно он протирал стекла краем футболки.
– Он это играл?
– Да.
– О-о-о.
Тибби зло прикусила щеку. Что она за друг, если не знает таких важных вещей? Ей было известно лишь то, что Брайан живет одиноко и невесело, но она ни разу не поинтересовалась почему. Она избегала этого, как избегала очень многого.
И вдруг ее осенило, что Бейли все знала про Брайана и его отца, даже про то, почему он умер. Наверняка она узнала об этом в первый же час знакомства с Брайаном, а вот Тибби провела с Брайаном сотни часов, заботясь только о своем душевном комфорте.
Чтобы увидеть некоторые вещи, в них надо поверить.
Ральф Ходжсон
*
– Расти не так уж плох.
Билли Клайн обернулся и подошел к Бриджит на два шага.
– Что?
– Расти. Ну, парень из твоей команды. Он быстрее, чем ты думаешь.
Бриджит не смогла промолчать, ведь дело касалось футбола. Он помотал головой, словно хотел отогнать призрак, который почему-то давал ему указания.
Бриджит сидела на солнышке и жевала травинку, совсем как в детстве. Она с наслаждением наблюдала за игрой, хотя команда состояла всего лишь из не очень-то умелых любителей.
– Извини, просто я это вижу, – улыбнулась Би.
Билли забавно наморщил нос:
– Я тебя знаю?
Она улыбнулась снова, но теперь уже из-за его напевного выговора и изменившегося взрослого голоса.
– А ты сам так не думаешь? – Она пожала плечами.
Казалось, Би хочет сохранить дистанцию.
– Я тебя вроде видел на стадионе несколько раз.
– Это потому, что я фанатка, – объяснила она.
Билли посмотрел на нее так, словно она была просто дурочкой, и пошел обратно на поле. Если бы она была прежней, он бы догадался, что она с ним заигрывает, и наверняка пригласил бы на свидание. Но она была другой.
На последних секундах Расти набрал темп, и Билли, подождав немного, передал ему мяч. Расти забил гол, Бриджит громко и радостно завопила. Билли посмотрел на нее и не удержался от улыбки.
Кармабель: Привет, Лена. Наконец-то дозвонилась до Тибби и сказала, что мы встретим ее дома. Брайан ее привезет.
Ленник162: Я с ней тоже говорила. Она смешная. Никак не поймет, что Брайан в нее влюблен.
Кармабель: Думаешь, Брайан ее любит как девушку?
Ленник 162: Я думаю, он ее по-всякому любит.
– Тибби, выключи, пожалуйста!
– Ладно, найду кого-нибудь другого, – сказала Тибби.
Лена была безумно рада встрече с Тибби, но все равно не желала, чтобы ее снимали. Перед камерой она себя чувствовала ужасно неудобно.
– Почистишь еще дюжину? – спросила мама у Тибби, подходя к ней с пакетом кукурузных початков.
Лена посмотрела на часы. До работы оставалось еще минут тридцать.
– Давайте я, – предложила она, потому что любила чистить кукурузу. Лена села за стол на кухне у Роллинсов, а рядом Тиббина мама готовила какой-то салат по поводу завтрашего Дня независимости, Лоретта, экономка Роллинсов, следила за тем, как Ники и Катрина плещутся в сверкающем бассейне.
Лена вынула початок из пакета и принялась осторожно его лущить. Никогда не знаешь, будет ли внутри огромный червяк или противная дырка с насекомыми. Этот был великолепным, насыщенного золотистого цвета, как волосы Бриджит.
– Ну, Лена, как твой парень? – спросила Тиббина мама. Она заговорщически подмигнула, как будто была ее подружкой.
Лена не подала виду, что ей не нравится выражение «твой парень», и вообще она терпеть не может когда к ее личной жизни проявляют излишний интерес.
– Мы расстались, – сказала она подчеркнуто безразлично. – Ну, знаете, отношения на расстоянии.
– Очень жаль, – почему-то огорчилась Элис.
– Да, – согласилась Лена.
Она не понимала, почему все мамы так интересуются парнями своих дочерей, будто с их появлением начинается совсем другая жизнь. Лена выдержала паузу, прежде чем перейти к интересующей ее теме.
– М-м-м… Элис?
Как только девочки научились говорить, Элис настояла на том, чтобы ее называли по имени.
– Да?
Несколько дней назад Лена решила расспросить про маму и Юджина миссис Роллинс. Подготовка к празднику предоставляла ей прекрасную возможность сделать это.
Она набрала в легкие побольше воздуха и постаралась, чтобы ее голос звучал как можно обыденнее.
– Мама тебе когда-нибудь рассказывала о Юджине? – спросила Лена.
Элис отвлеклась от картошки. Комната была залита солнцем, и Лена видела все веснушки на лице Элис – как у Тибби, только бледнее.
– Юджин? – Ее взгляд затуманился. – Ну, конечно. Этот ведь тот греческий мальчик, по которому твоя мама сходила с ума?
Лена судорожно вдохнула. Ну вот и вся правда, которая не давала ей покоя.
– Да, – сказала она, смутившись от того, что притворилась, будто спрашивает о чем-то хорошо ей известном.
Элис все еще смотрела куда-то вдаль.
– Он заставил ее сильно страдать, как ты знаешь.
Лена с преувеличенным усердием занялась початком. Такого она точно не ожидала услышать.
– Да, вроде того.
Элис отложила нож и принялась задумчиво разглядывать потолок. Казалось, ей нравится плыть по волнам памяти.
– Боже, а ведь он приезжал в гости, когда ты была малышкой. – Она взглянула на Лену. – Да она наверняка тебе об этом рассказывала.
Лена прикусила губу.
– Ну да, что-то, кажется, рассказывала.
Ей стало неудобно. И вообще она узнала больше, чем хотела. Когда сокровищ слишком много, они теряют свою ценность.
Лена оторвалась от кукурузы и посмотрела на Элис. С внезапной неприязнью она подумала, что та не слишком бережно относится к чужим тайнам.
– Ну и ладно, когда-нибудь ты все узнаешь. – Элис, казалось, поняла, что наболтала лишнего. Она вернулась к картошке. – А вообще-то, почему ты спрашиваешь?
Это был хороший вопрос, который требовал хорошего ответа.
Лена напряглась, но, к счастью, в это мгновение на кухню влетела, разнося комья грязи, травинки и воду, Катрина, которая сквозь слезы бормотала что-то о Ники и своем ведерке. Лена была безмерно благодарна маленьким Роллинсам, потому что Тиббина мама мгновенно переключилась на вопящую дочь и запачканный пол, отбросив воспоминания о Юджине Разбивателе Сердец обратно в прошлое.
Бриджит проснулась в липком поту. Во-первых, было жарко, а во-вторых, ей снилось что-то страшное. Днем она разбирала мамины вещи, а ночью видела их во сне. Образ Марли в видениях Бриджит был каким-то невнятным: тысяча разных эпизодов из жизни человека, но самого человека нет.
За последний год Бриджит привыкла подолгу стоять под душем, но из ванной, которой пользовались еще двое рабочих, старалась вылезти побыстрее. Она уговаривала себя, что коричневой вода становится из-за краски, стекающей с ее волос, но никак не могла избавиться от ощущения, что под душем не моется, а становится грязной.
Когда Би пришла, Грета уже приготовила завтрак.
Сок и поджаренный пшеничный хлеб с маслом и джемом, как она и любила. Би вскользь упомянула об этом пару дней назад, и Грета запомнила.
Бриджит быстро поела, потому что хотела поскорее вернуться к маме.
Первое, на что она наткнулась, было письмо из Стефардс-Хилл, присланное через год после того, как Марли закончила школу. У нее сильно забилось сердце, когда она обнаружила, что это выписка из больницы. Марли наблюдалась у психиатра около трех месяцев, и ей прописали литий. Доктор отмечал, что Марли часто говорила о самоубийстве.
Бриджит уже не первый раз захотелось плакать. Она отложила бумаги, села на подоконник и стала наблюдать за почтальоном, который ходил из дома в дом. Марли, первая красавица города, ее мама… Бриджит не хотела думать о том, как все на самом деле закончилось.
Когда Грета позвала ее обедать, Бриджит даже обрадовалась. Позавчера она сказала, что давно не ела овощи, и теперь увидела на тарелке аккуратно разложенные кружочки моркови.
– Спасибо, Грета, – поблагодарила Би.
– Не стоит, девочка.
После первой же встречи Грета перестала называть ее Гильдой.
Они молча ели сэндвичи, но, когда закончили, Грета не вышла из-за стола. Было видно, что она хочет поговорить, а не сидеть в одиночестве.
– Я рассказывала, что у меня было двое детей? Впрочем, ты и сама догадалась, когда разбирала все эти ящики и коробки наверху.
Бриджит кивнула. Этого разговора она тоже одновременно хотела и боялась.
– Моя дочка умерла шесть с половиной лет назад.
Бриджит снова кивнула, стараясь не глядеть на бабушку:
– Ужасно.
Грета вдруг подалась вперед всем своим грузным телом:
– Она была красивой девочкой. Ее имя было Марлен, но все называли ее Марли.
Бриджит не могла поднять глаз.
– Она прославилась на все Лаймстонское графство, когда была в твоем возрасте. Все говорили, что если бы она захотела, то стала бы Мисс Алабама.
– Не может быть! – Бриджит ляпнула глупость, но это вернуло ее в нормальное состояние.
– Почему же? – улыбнулась Грета. – Но ей было не до того, она все время встречалась с мальчиками. И вообще, она бы ни в жизни не стала учиться дирижировать оркестром или чему-то там еще, чему обучают этих шоу-девочек.
Бриджит улыбнулась.
– Она была номинирована как среди юниоров, так и среди взрослых. Уж поверь мне, раньше такого не случалось.
Бриджит изо всех сил старалась показать, что слова Греты произвели на нее должное впечатление.
– Хочешь еще чаю со льдом? – спросила Грета.
– Нет, спасибо. – Бриджит встала. – Пойду работать.
Грета как-то просительно протянула руку:
– Там безумно жарко. Посиди еще.
– Ладно.
Грета налила им обеим чаю со льдом, и Бриджит поняла, что на самом деле очень хочет пить.
– Детка?
– Да?
– А твои родные знают, где ты?
Бриджит покраснела:
– Да.
В общем-то, это была правда. Отец действительно знал, куда она уехала.
– Можешь звонить им от меня в любое время.
– Хорошо. Спасибо.
– Ты говорила, они за границей?
Бриджит кивнула, разглядывая свой стакан. Она не хотела, чтобы Грета еще о чем-нибудь спрашивала. Да уж, врать, может быть, и просто, но не очень-то приятно.
Бриджит откашлялась, потому что от подступившего снова волнения першило в горле:
– Марли ходила в колледж здесь?
Грете явно нравилось рассказывать о дочери.
– Она ездила в Таскалузу. Там раньше учился ее отец.
– Ей нравилось?
– Ну… – Грета задумалась, но Бриджит знала, что она ответит честно. – У нее там были проблемы.
Бриджит отхлебнула чай.
– Марли была очень экзальтированной. Могла неделю петь и веселиться, а потом сутками валяться в постели.
Бриджит тяжело было это услышать, потому что такая Марли была ей слишком хорошо знакома.
– Она заболела в первый год учебы. Что-то с психикой, какой-то страшный диагноз. Ее положили в больницу на два месяца. Марли жутко бесилась, но, думаю, это было разумно.
Начиная с этих событий, Бриджит уже кое-что знала.
– На следующий год она влюбилась в своего учителя истории – молодого человека из Европы, и они поженились. Сумасшедший поступок для девятнадцатилетней девчонки!
Би удивилась. Она знала, что отец преподавал в Алабаме и именно там встретился с мамой, но понятия не имела, что это было так.
– На самом деле все получилось как-то нескладно, потому что Франц – ее муж – потерял из-за этого работу.
Бриджит кивнула. Теперь понятно, почему папа ушел из университета в частную школу.
– Он устроился на работу в Вашингтоне, и они туда переехали.
– Ох…
Грета внимательно посмотрела на Бриджит:
– У тебя такой усталый вид, девочка! Почему бы тебе не принять душ и не вздремнуть?
Бриджит захотелось обнять и поцеловать Грету, потому что именно за прохладный душ и часок-другой сна она готова была отдать все сокровища мира.
Би!
Я ужасно хочу тебе позвонить. Жаль, что не могу звонить тебе по сто раз в день, а письма требуют терпения. Ну, писать буду в любом случае – надо же общаться!
Была очень рада узнать о твоей бабушке и Билли. Ты, по-моему, говорила, что она все еще не знает, кто ты (вообще-то мне об этом рассказала Тибби).
И когда ты ей признаешься? И вообще, что тебе дает эта твоя анонимность?
Не буду грузить тебя рассказами о своем ужасном отношении к маме и убогой личной жизни. Может, потом.
Позвони на этой неделе, иначе больше не получишь никакого печенья! Поняла?
Люблю,
Карма
Время – это то, благодаря чему все не происходит в один и тот же момент.
Граффити
*
Лене хотелось остаться с мамой наедине, хотя обычно было наоборот. Еще несколько дней назад Лена была счастлива посидеть одна в машине, пока мама бегала в видеопрокат или еще куда-нибудь. Но не сейчас. При этом она догадывалась, что Ари избегает ее.
«Почему она себя так ведет? – задавалась она вопросом. – Что значил Юджин для мамы? Почему она не хочет об этом говорить?»
И хотя Лена уже почти все знала от миссис Роллинс, ей необходимо было получить объяснения от собственной мамы. Лена позвонила Ари после работы и попросила ее подвезти. В общем-то, девочка действительно была не на машине и на улице действительно шел дождь. И еще она нашла действительно симпатичную – конечно же, бежевую – блузку, которую хотела показать маме.
Когда они возвращались домой, Лена начала наступление:
– Мам?
– Да?
– Я знаю, ты почему-то не хочешь об этом говорить, но, пожалуйста, скажи, кто такой Юджин. Я ведь не собираюсь распространять эту информацию по всем радио– и телеканалам. Я никому ничего не скажу – даже папе, если ты не хочешь.
Мама поджала губы, и это был плохой знак.
– Лена…
Создавалось ощущение, что она с трудом сохраняет спокойствие.
– Да. – Лене стало не по себе.
– Я не хочу ЭТО обсуждать. По-моему, я уже ясно сказала.
– Но почему-у? – жалобно протянула Лена.
Она знала, что хныканье иногда действует на Ари.
Сейчас ей меньше всего хотелось видеть на заднем сиденье воображаемого Костаса, да еще, не дай Бог, с его новой подружкой.
– Потому что не хочу. Это моя личная жизнь, и я не собираюсь с тобой ее обсуждать. Надеюсь, ты поняла?
– Да, – сказала Лена, внезапно сдавшись. Что она еще могла сказать?
– И я не хочу, чтобы ты снова начинала этот разговор.
– Ладно.
Дождь стучал в окно машины. Молния осветила небо. Настоящая летняя гроза. Лена обожала такую погоду.
– А что, если я не захочу обсуждать с тобой свою личную жизнь? – спросила Лена. Она все-таки не могла себе позволить оказаться в полном проигрыше.
Ари вздохнула:
– Это зависит от того, что именно ты не захочешь мне рассказывать. И все-таки я мать, а ты дочь.
– Я в курсе, – по-детски сострила Лена.
– Это не всегда честно.
«Это всегда нечестно», – хотела сказать Лена, но промолчала.
Мама заехала в гараж, выключила газ, но не выходила из машины.
– Лена, можно тебя кое о чем спросить?
– Да! – быстро согласилась Лена, страстно желая и надеясь, что мама изменила решение.
– Откуда ты узнала о Юджине?
Нет, это не тот вопрос, которого она ждала. Лена сложила руки на коленях, откашлялась и толстым голосом произнесла:
– Не думаю, что хотела бы это с тобой обсуждать.
Джо, младший, играл на полу с машинками, а Джисс смотрел телепередачу, где кошки говорили по-английски с китайским акцентом. Кармен чувствовала себя немного виноватой из-за того, что не занималась с детьми, а предоставила их самим себе. Но Джиссу нравилась эта программа, к тому же она была детская, а значит, приносила какую-то пользу.
Кроме того, ей нужно было позвонить, и она была рада, что дети не дергают ее по пустякам. Уже восемь дней Кармен не разговаривала с Би, но вместо ее номера почему-то набрала Ленин.
– Мне гораздо труднее, – пожаловалась Лена сразу после приветствия.
– Ошибаешься. Ведь ты никогда не оставалась один на один с четырехлетним мальчиком, – обиделась Кармен. Это было похоже на начало ссоры.
– Так почему ты звонишь мне каждые пять минут, если так безумно занята?
– Потому что я очень волнуюсь за тебя.
Лена засмеялась:
– Слушай, меня начальница сейчас съест. Я не могу говорить.
– Ты говорила с Би? – не отреагировала на это сообщение Кармен.
– Нет.
Раздался жуткий вопль, потом еще один, более громкий – Джисс отбирал у Джо машинки.
– Слышишь? – торжествующе сказала Кармен перед тем как повесить трубку, и тут же обратилась к обидчику: – Джисс, пусть Джо поиграет с машинками!
– Не-е-е-т! Они мои-и-и-и.
– Джисс, отдай ему машинки. Ты что, не хочешь, чтобы он замолчал и ты спокойно посмотрел телевизор? – Кармен стало стыдно за свое коварство. Она подумала, что с таким же успехом могла предложить Джиссу сигарету – лишь бы отвлечь его от брата.
– Нет! – заорал Джисс. Он выдернул машинку из пухлой ручонки Джо, и малыш беззвучно зарыдал. Лицо его побагровело, а складки вокруг носа и на лбу почему-то приняли зеленый оттенок.
– Джисс, ну почему ты не хочешь быть добрым? – Кармен решила изменить тактику.
Джо уже задыхался от плача, и Кармен, испугавшись, взяла его на руки.
– Хочешь поиграть с моим телефоном? – предложила она в качестве последнего спасительного средства. Это было любимейшее занятие Джо. Кстати, один раз он позвонил отцу Кармен на работу.
Она дала малышу телефон, и Джо мгновенно успокоился, а лицо его стало абсолютно нормального цвета. Он с энтузиазмом взялся листать меню быстрого набора.
– Осторожно, мой хороший, у меня там почти нет денег, – попросила она, увидев, что малыш опять нажимает на кнопки.
Джисс встал с пола и подошел к ним.
– Хочу телефон, – потребовал он.
Кармен вздохнула. Теперь она не знала, что делать, и приготовилась к самому худшему, как вдруг Джо неожиданно протянул телефон брату. Естественно, он тут же перестал интересовать Джисса, и он со всей силой швырнул мобильник на пол. Потом Джисс отдал Джо желтую машинку, оставив себе голубую, и через несколько минут оба мальчугана весело играли на полу. Кармен смотрела на них с дивана и думала, что этот эпизод стал для нее хорошим уроком.
– Он не умеет принимать слева, – сообщила Бриджит Билли.
Билли уже привык к ней, хотя все еще немного побаивался. «Берджеские Бычки» проигрывали третий матч за сезон. Бриджит впервые пришла посмотреть на игру и болела так, словно это был чемпионат мира.
Билли подошел к ней поближе. Зеленый цвет формы ему очень шел. Он был почти такой же, как его глаза.
Бриджит понизила голос и принялась втолковывать:
– Мурсвильский вратарь. Слева!
Она знала, что Билли не пропустит ее слова мимо ушей, как бы независимо он ни держался. Во втором тайме Билли забил в ворота противника мяч с левой стороны. Это оказалось совсем несложно. Он обернулся и показал Бриджит большой палец. Глупо, но Бриджит улыбнулась в ответ.
Берджес выиграл со счетом один – ноль. Вся команда, болельщики и хорошенькие подружки игроков пошли праздновать, а Бриджит отправилась домой. Как-то совершенно естественно она достала из чемодана старые кроссовки, которые пылились там много месяцев, надела и вышла на улицу.
Она побежала вдоль Торговой улицы к реке, вспомнив, что там есть потайная тропинка. А вот и полянка, где они откапывали наконечники для стрел. На другом берегу реки виднелись старые, покореженные дубы, в тени которых росли кустарники и сорная трава.
За всю свою жизнь Бриджит пробежала столько, что ее тело обрадовалось привычной нагрузке, но уже после пары миль по июльской жаре она устала. Жир, обволакивающий ее бедра, плечи и руки, мешал дышать.
Бриджит вспомнила о Волшебных Штанах, которые утром отослала Кармен, ни разу не надев. Бриджит злилась на себя и поэтому бежала все быстрее и дальше. И чем дольше она бежала, тем больше ощущала непосильную ношу ненужного веса, которую очень хотела сбросить.
Лена помнила, что, когда Роллинсы последний раз устраивали барбекю на День независимости, ее вырвало прямо на белую с красным скатерть. Наверное, она переела дыни, но не точно. Тем летом подругам было по десять лет.
Барбекю считалось обязательным ежегодным праздником с момента их рождения и до того, как им исполнилось по одиннадцать лет. Лена знала, что традиция прервалась после смерти мамы Би, а отношения между взрослыми заметно усложнились.
Почему родители решили возобновить эти встречи шесть лет спустя? На миг ей пришла в голову нелепая мысль, что это из-за отъезда Би, но она вспомнила, что мама Тибби разослала приглашения намного раньше. И еще более дурацкая мысль тут же последовала за первой: а вдруг Би сорвалась с места, потому что не хотела идти на праздник?
Глупость. Би посещала и более странные мероприятия – например, Праздник матери и ребенка в мае. Когда они подъехали к дому Роллинсов (все Калигарисы вместе – редкий случай), Лена пообещала себе, что будет осторожнее с дыней.
– Ну, кто хочет эту прекрасную кукурузу? – вместо приветствия спросила мама Тибби с рекламной интонацией, когда Лена с семьей зашли на задний двор. Лена посмотрела на великолепный ярко-желтый початок.
– Наверное, я, – сказала она.
Мамы обнялись и поцеловались, вернее, прикоснулись друг к другу щеками. Лена заметила, что у Ари очень недовольный вид. Папы пожали друг другу руки и заговорили низкими, не домашними голосами.
Лена сразу увидела Кармен, стоявшую неподалеку от своей мамы. Кармен была в короткой джинсовой юбке и белой майке в обтяжку. Волосы она небрежно завязала красным шарфом. Лена в очередной раз удивилась: подруга выглядела сексуально и одновременно с этим патриотично.
Тибби наматывала круги по двору – как всегда со своей камерой. На ней были армейская футболка и шорты цвета хаки. Назвать ее сексуальной или патриотичной не поворачивался язык.
Девочки тут же потянулись друг к другу, как кусочки магнита, и вместе пристроились на траве. Они наблюдали, как Кристина и Ари обменялись объятьями и поцелуями.
– Что с твоей мамой? – спросила Кармен.
– У нее неважный вид, – задумчиво протянула Лена.
– Она продолжает злиться на тебя из-за Юджина? – поинтересовалась Кармен.
– Не знаю. Она странная…
Кармен задумчиво посмотрела на небо:
– Я скучаю по Би.
– Я тоже, – отозвалась Тибби.
Лене стало грустно. Она взяла Тибби и Кармен за руки, крепко сжала их, а потом отпустила. Они часто делали так, когда одной из них не было рядом.
– А ведь Штаны еще у нее, – напомнила Кармен.
– Надеюсь, с ней все в порядке, – сказала Лена. Они примолкли, вообразив себе, что могла натворить Би в Волшебных Штанах в Алабаме.
– Мне пора. – Тибби взяла камеру. – Мне нужно работать в выходные.
– А мы пойдем на эту тусовку вечером?
– Конечно, – без всякого энтузиазма подтвердила Лена. Каждый год четвертого июля школьники собирались на площади, чтобы послушать концерт и посмотреть салют. Лена понимала, что все подростки в восторге от подобных мероприятий, но сама не испытывала ничего подобного. Ее вообще пугали и праздники, и толпы веселящихся людей.
Появилась Эффи с двумя гамбургерами, горой картофельного салата и двумя початками кукурузы.
– Ты что, такая голодная? – поинтересовалась Лена.
Эффи никак не отреагировала на эти слова.
– Хочу твою юбку, – сообщила она Кармен.
– Я дам тебе поносить, – великодушно согласилась Кармен. Обладая эгоцентризмом единственного ребенка в семье, она всегда поощряла бесцеремонность Эффи.
Лена подумала, что когда-то ей нравились эти встречи у Роллинсов. Родители Тибби были самыми молодыми и классными. Они пели под гитару кантри или странные песни «Лед Зеппелин», которые Калигарисы, естественно, не знали. Теперь у Роллинсов были новые друзья – в основном с маленькими детьми. И тут Лена поняла, почему они решили возродить утраченную традицию. Раньше их объединяли девочки, первенцы, а значит, общие проблемы и общие интересы. Теперь праздник предназначался для Ники и Катрины и родителей таких же малышей.
Лене стало немного грустно, и она подумала, что хорошо понимает Тибби. Интересно, что бы сказал обо всем этом Костас, если бы они еще переписывались. А может быть, это нормальная тоска по прошлому?
Сидя на траве, Лена, Эффи и Кармен ели и наблюдали за играющими малышами.
Когда ребятишки накинулись на сочную розовую дыню, Лена невольно вздрогнула, а к горлу подкатила тошнота. И тут к ней подошла мама.
– Лена, мы с папой уезжаем. Можешь остаться, если тебя кто-нибудь подвезет.
Лена удивилась:
– Уже? Так рано?
Мама посмотрела на нее так, словно хотела сказать: «Это не обсуждается».
– Я поеду, – сказала Лена.
Хотя это была не обычная вечеринка, она все равно предпочитала оказаться в своей комнате. Эффи объявила, что поедет с ними. Наверное, потому, что всем парням было не больше пяти лет.
Кристина подошла к Кармен и что-то прошептала ей на ухо. Похоже, тоже позвала домой. Что происходит?
Ари направилась к машине, ни с кем не попрощавшись.
– Что происходит? – спросила Лена Кармен.
– Не знаю. – Кармен была в растерянности.
Девочки пошли к Тибби, которая сидела в пустой кухне.
– Ты случайно не в курсе, что происходит?
– Не знаю. Они заперлись в столовой, все трое, потому что твоя мама решила, что моя мама и Кристина рассказали тебе какую-то страшную тайну про Юджина. Они говорили шепотом, но все равно было слышно.
Лена вздохнула:
– Я позвоню вам, а то мама сейчас уедет. – Девочки быстро обнялись. Они по-прежнему любили друг друга и остались друзьями, в то время как мамы разъехались в гневе.
Лена села на заднее сиденье и прислонилась щекой к стеклу. Ей было грустно.
Возможно, из-за того, что ее мечта помирить мам, заставить их вспомнить прежнюю дружбу и возобновить отношения тоже теперь стала несбыточной. Наверное, так же грустила Кармен, когда ее родители развелись. Вполне понятное человеческое желание, чтобы люди, которых ты любишь, любили друг друга.
В зеркале заднего вида отражалось сердитое лицо Ари. Эффи недоуменно посмотрела на Лену. Удивленный папа доедал прихваченный со стола кусок дыни.
«Ну ладно, меня хотя бы не вырвало», – невесело усмехнулась про себя Лена.
Карма!
Хватит волноваться! Ты ничего не сказала вчера по телефону, но я же чувствую! Так что перестань. У меня все хорошо. Я должна быть здесь и скоро, возможно, даже пойму почему. Я уже говорила о Билли? Ах, ну да, конечно. Раз пятнадцать.
Я отправила тебе Штаны. По-моему, они быстрее перемещаются этим летом, или мне кажется? У меня с ними ничего не получилось. Ну ладно, подожду до конца лета, и тогда что-нибудь произойдет. Я знаю.
Повеселись за меня на старой доброй Роллинс-тусовке. И потискай Ники и Катрину. И скажи Лене, чтобы она не налегала на дыню.
Люблю, люблю, люблю. Я всегда и везде с тобой, Кармабель.
Би
Иногда надо наводить беспорядок.
Лоретта, экономка Роллинсов
*
Тибби почувствовала дыхание Алекса, когда он наклонился к ней. Его подбородок был всего в нескольких сантиметрах от ее плеча.
– Мне это нравится, – сказал он.
«Нет, мне это нравится», – подумала она.
Они смотрели ролики о её маме, отснятые летом и за последний месяц. Но это было только начало фильма. Тибби попросила маму дать интервью, но в выходные у Элис не нашлось для нее времени. Первый кадр – мама с полотенцем на голове растопырила пальцы, чтобы побыстрее высох лак: «Солнышко, давай попозже?» Потом она выглядывает из ванной:
«Зайчик, у меня сейчас нет времени». И наконец, она на кухне, по локти в говяжьем фарше, делает гамбургеры для пикника: «Подожди немного, я закончу».
Тибби прокручивала видео все быстрее и быстрее, так что голос мамы стал писклявым, как в мультфильме, а движения комичными.
– А не хочешь вставить вот это? – спросил Алекс. Это был кадр, где по плечу Ники стекала ядовито-красная газированная вода.
– Зачем? – спросила она.
– Затем, что это клевый кадр. К тому же фильм не должен быть предсказуемым.
Тибби повернулась, чтобы лучше его видеть. Алекс удивил ее и одновременно расстроил. Он все так хорошо делал. А она… Да что там, бездарь и дилетант!
Алекс предлагал ей вместо тупого клоунского юмора нечто более тонкое. Иронию, грустную усмешку. Это было, конечно, намного сложнее, но и гораздо интереснее.
Немного подумав, Тибби вставила кадр, где была зеленая лужайка возле их дома с пятном желтой травы посередине.
– Блестяще, – одобрил Алекс.
Он был хорошим учителем. Она была хорошей ученицей. А еще Тибби тихо радовалась тому, что Алекс принимал такое участие в ее работе. Каура, как она знала, еще даже не определилась с темой.
В свою комнату Тибби отправилась совершенно счастливая и воодушевленная похвалой. Когда она открыла дверь, то увидела Брайана.
– Привет, – сказала она с удивлением.
– Я вернулся. Ничего?
Тибби кивнула, хотя не была уверена, что не возражает против его возвращения.
– Я хотел посмотреть, как продвигается твой фильм.
– Спасибо, – тихо сказала Тибби. Она внимательно поглядела на Брайана. Что же у него за дом, если его туда не тянет? Долгие годы Брайана интересовали только его компьютерные игры, теперь, похоже, – она, Тибби.
– Мне надо работать. Премьера в воскресенье. Мы решили устроить небольшой показ к приезду родителей.
– Работай, конечно. Я найду чем заняться. – Брайан устроился на полу со своими блокнотами и карандашами.
Тибби села за компьютер. Сегодня надо бы сделать саундтрэк. Ей казалось, она знает, какие песни надо использовать, но, увидев работу Алекса, Тибби поняла, что ее музыка слишком… предсказуема. Тибби решила найти неизвестные композиции неизвестных групп и изменить скорость так, чтобы их вообще нельзя было узнать.
Тибби снова прокрутила отрывки, которые они смотрели с Алексом, потом подобрала песню и поставила ее на бешеную скорость. Увлеченная работой, она не сразу заметила, что Брайан все видит через ее плечо. Тибби попыталась загородить экран головой.
– Что?
– Это… оно?
– Частично, – не сдержала она раздражения.
Брайан казался расстроенным.
– А как ты думаешь, твоя мама не обидится, если ты покажешь ее в ванной с полотенцем на голове? – Это был вопрос, а не обвинение.
Тибби посмотрела на него как на тяжелобольного.
– Это же кино. Не важно, что она подумает. Это же… ну, понимаешь, это искусство, а в нем всегда есть… ну условность, что ли.
Условность условностью, но Брайан не собирался отставать.
– Но если она увидит, то огорчится, – просто сказал он.
– Начнем с того, что она ничего не увидит. Ты что, думаешь, мама приедет на родительский день? Да она даже мой дневник никогда не открывала!
– А тебе не будет стыдно от того, что ты сняла фильм, который нельзя ей показать?
– Да почему нельзя! – взорвалась Тибби. – Пусть смотрит, мне все равно.
Прикол в том, что она не приедет, поэтому не о чем говорить.
Брайан замолчал и больше не смотрел ее фильм. Он снова принялся рисовать, а Тибби проигрывала музыку на максимальной громкости и на разных скоростях. Этим вечером Брайан ничего не насвистывал.
– Наверное, она еще сердится. Не знаю. Она все время молчит, – говорила Лена, прижав трубку к уху и развешивая блузки. Ей приходилось вешать обратно горы одежды! Каждая покупательница мерила не меньше двадцати вещей, а покупала в лучшем случае одну-две. Если же в выборе участвовала Лена, то чаще всего не покупали вообще ничего. Лена не умела продавать.
