Текст книги "Второе лето Союза «Волшебные штаны»"
Автор книги: Энн Брешерс
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глаза Кармен наполнились слезами, но она не была готова к перемирию. Она взяла свое разрывавшееся от гнева и горя сердце и ушла в комнату, чтобы решить, что делать дальше.
– Привет, – сказал Брайан и внимательно посмотрел Тибби прямо в глаза.
Тибби отвела взор.
Брайан стоял и ждал ее, а Алекс и Каура недоумевали, кто этот ботаник в очках-иллюминаторах и футболке со «Звездными войнами».
Тибби глубоко вдохнула. Надо было что-то сказать.
– Это Брайан, – сказала она без всякого выражения, как будто не своим голосом.
Она указала на Алекса:
– Это Алекс. – Потом на Кауру. – А это Каура.
Брайану было явно наплевать на Алекса и Кауру.
Он грустно смотрел на Тибби своими темно-карими глазами. Она хотела, чтобы он поскорее ушел.
– Ну ты крут, – сказал Алекс Брайану, повернувшись к нему спиной. – Пойдем, – приказал он Тибби.
Она кивнула и поплелась за Алексом и Каурой на выход. Брайан пошел следом.
Они направились в мексиканский ресторан за два квартала от лагеря. Алекс явно злился, что не отшил Брайана. Каура тоже не скрывала своего неудовольствия.
Сейчас было самое подходящее время объяснить, что Брайан не помешавшийся на компьютерных «стрелялках» идиот, а один из лучших друзей Тибби, что он не только часто бывает у нее дома, но сейчас живет с ней в одной комнате. Но Тибби этого не сделала. Она не смогла даже произнести имя Брайана.
Они стояли в шумном баре. Алекс заказал три пива по своему поддельному удостоверению личности, близко придвинулся к Тибби и чокнулся с ней.
– Молодец, Томко. Зал был твой.
Алекс таким способом поздравлял Тибби, ей же хотелось плакать.
– Все было просто супер, – поддакнула Каура.
– Да нет, – сказал Брайан, садясь рядом с Тибби. – Ведь в зале была ее мама.
Наивный Брайан думал, что друзьям Тибби важно это знать. Его рука нашла ее локоть. Он очень переживал.
Алекс пропустил слова Брайана мимо ушей.
– Ты говоришь, тебе не понравился ее фильм? Он же был просто потрясный.
Брайан покачал головой:
– Совсем нет. – Он, как всегда, не врал.
Алекс откинулся на спинку стула:
– У тебя что, проблемы?
Брайан не смотрел на него.
– Я волнуюсь за Тибби.
– Ты ВОЛНУЕШЬСЯ за Тибби? – Злость Алекса, казалось, сгустилась в воздухе и повисла над ними плотным облаком. – Ух ты! Вот это друг. А не пойти бы тебе куда подальше и там за нее поволноваться?
Брайан посмотрел на Тибби. «Давай же, Тибби, вернись ко мне. Мы же друзья, правда?» – читалось в его взгляде. Но Тибби молчала, будто внезапно разучилась управлять своими голосовыми связками.
Алекс наклонился к Брайану:
– Два слова: «Вали отсюда». Какое непонятно?
Брайан кинул на Тибби полный отчаянья взгляд, встал и медленно вышел из ресторана.
Глаза Тибби наполнились слезами. Она провела пальцем по красному сердечку на Штанах. Она, не привыкшая к рукоделию и абсолютно неусидчивая, вышивала его прошлым летом, а под ним три слова:
«Здесь была Бейли».
Правда ли Бейли была с ней? Где доказательства?
Тибби не выдержала.
Она подперла голову руками. Сама по себе голова уже не держалась.
Алекс все еще смотрел вслед Брайану, потом обернулся и с раздражением взглянул на Тибби.
– Ну что, Тибби, – насмешливо сказал он. – Как твои суперштаны?
Если дорога покрыта шипами, не ходи босиком.
Итальянская поговорка
*
Тибби ехала вдоль зеленых лугов на север. Остановившись, чтобы заправиться, она вынула адресную книгу. Как ни странно, Тибби никогда не бывала дома у Брайана, но знала его адрес. Когда Ники исполнялось три, он захотел сам послать Брайану приглашение.
Было почти десять тридцать, когда Тибби подъехала к Бесенде. Район, где жил Брайан, походил на ее, но дома там были маленькие и новые. Тибби довольно долго колесила по улицам, прежде чем нашла его дом – одноэтажное кирпичное здание. Никакой аккуратно подстриженной живой изгороди или клумб с цветами. Только голубое мерцание телеэкрана виднелось в окне.
Тибби осторожно постучалась. Все-таки уже поздно, да и семья Брайана ее не знает. Тибби подождала пару минут и постучалась снова.
Дверь открыл толстый лысеющий заспанный мужчина.
– Да?
– Извините, а Брайан дома?
– Нет, – ответил тот с раздражением.
– А вы не знаете, где он?
– Нет. Его вообще здесь не было уже несколько дней.
Тибби решила, что это отчим Брайана.
– Может, его мама знает?
Мужчина потерял терпение:
– Не думаю. Ее здесь тоже нет.
– Хорошо, – сказала Тибби, – извините за беспокойство.
Она села в машину и уронила голову на руль. Ей было невыносимо жаль Брайана. Она медленно поехала в сторону компьютерного центра, потом свернула к небольшому парку, где обычно собиралась его компания, наигравшись в «Повелителя драконов».
Тибби увидела Брайана. Он сидел за деревянным столом, а рядом лежали рюкзак и спальный мешок. Тибби подъехала ближе. Брайан поднял голову, увидел ее в машине, встал и, подхватив рюкзак и спальный мешок, ушел.
Тибби не собиралась ехать домой, потому что не могла встретиться с мамой. К Лене или Кармен идти было поздно. Кроме того, Тибби слишком ненавидела себя сейчас, чтобы встретиться с ними.
Сердечко, вышитое на Штанах, не давало ей успокоиться. Тибби заплакала. Она стащила Штаны и поехала к Лениному дому. Там было темно и тихо. Тибби свернула Штаны так плотно, как могла, и запихнула в почтовый ящик. Потом она поехала в Вилиамстон, сгорая от стыда и в одних трусах.
Лена лежала на деревянном полу в своей комнате, жалела себя и ненавидела всё и вся.
Хорошо бы заставить себя порисовать. Лена всегда успокаивалась, когда рисовала, но сейчас ей не хотелось успокаиваться. Она упивалась своей грустью и думала: «В мире нет красоты».
Было так жарко, как бывает в Вашингтоне только в конце июля. Ленин папа не доверял кондиционерам, потому что был греком, а мама терпеть не могла открывать окна, потому что не любила уличный шум. Лена разделась и осталась в лифчике, взятом у Кармен и поэтому слишком маленьком, и белых шортиках. Она направила вентилятор прямо себе на голову.
Лена терпеть не могла ссориться с мамой. Она не выносила криков и битья посуды. Поиграть в молчанку еще можно, но не три дня подряд! Она ненавидела себя за то, что обидела Тибби. Она страдала из-за размолвки между ее мамой, Кристиной и Элис. Она готова была уничтожить Костаса и его новую девушку. Она злилась на Эффи за то, что та ей все рассказала. Но она любила бабушку за то, что та не любила новую девушку Костаса.
Лена, как и Кармен, предпочитала постоянство. Последние триста семь ее обедов состояли из хлеба с ореховым маслом.
Лена услышала звонок в дверь. «Ну их всех. Пусть Эффи откроет», – подумала она, но как-то машинально ждала и прислушивалась. Конечно, Эффи помчалась вниз, ведь она обожала звонки в дверь и по телефону. Потом Лена услышала, как Эффи радостно закричала. Странно. Может, пришла какая-нибудь ее подружка с новой стрижкой?
Лена прислушалась. Обычно Эффи говорила в пять раз громче, чем все остальные люди, но сейчас замолкла. Потом послышались шаги. Эффи поднималась с кем-то по лестнице, и этот кто-то шел медленно и уверенно. Неужели мальчик? Неужели Эффи хочет отвести мальчика наверх средь бела дня? Лена могла по пальцам пересчитать случаи, когда мальчики поднимались по этим ступеням. Ее родители были очень строгими в отношении дружеских и прочих контактов и старшей, и младшей дочери.
Лена услышала юношеский голос. Да, мальчик. Эффи сейчас пойдет с ним в свою комнату, и, вполне возможно, они будут заниматься любовью.
Шаги приближались, но не к Эффиной, а к ее спальне. Вдруг Лена в ужасе осознала, что дверь в комнату открыта, а она почти голая. Такого Лена точно не ожидала! Если она подойдет к двери, чтобы закрыть, Эффи и этот парень ее увидят, если останется на месте, увидят все равно. Если она встанет и возьмет халат…
– Лена?
Услышав голос сестры, Лена вскочила на ноги.
– Лена!
Рядом с Эффи стоял юноша. Высокий, знакомый и очень симпатичный. Эффи закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, потому что увидела Лену в трусах и лифчике.
Юноша смотрел на Лену с удивлением и интересом. Он отвел взгляд не так быстро, как надо бы, и у Лены закружилась голова, а сердце забилось с бешеной скоростью. В горле пересохло, а все тело горело.
– Костас, – слабо выговорила Лена и захлопнула дверь прямо перед его носом.
Лена нервно ходила по комнате, и ее лицо пылало. Костас. В ее доме Костас.
Настоящий, не воображаемый, а живой Костас.
Правда ли это, или у нее галлюцинации?
Конечно, она все придумала. Она его придумала. Лена задрожала от одной только мысли, что Костас – плод ее воображения. Боже, как она хотела, чтобы он был взаправдашним!
И ведь он был. Он остался таким же. Нет, стал еще красивее.
Он видел ее в лифчике! «Ой-ой-ой!»
Никто на свете, кроме мамы, сестры и трех подруг, не видел Лену без одежды. Лена была очень застенчивой. Она заходила только в те примерочные, где двери были от пола до потолка. А Костас видел ее дважды!
Он приехал ради нее! Он проделал ради нее такую долгую дорогу. Что бы это значило?
Стоп! У него есть девушка. Что бы это могло значить?
Лена ходила по кругу, и у нее начала кружиться голова. Она изменила маршрут и направилась к двери.
«Ой-ой-ой. Одевайся. Да, одевайся».
Волшебные Штаны спокойно висели на стуле, ожидая своего часа. Наверняка они все знают. Лена подозрительно осмотрела их, перед тем как надеть. Что задумали эти Штаны? Неужели они хотят сделать ее очень несчастной и лишь потом очень счастливой? «О, пожалуйста, нет».
Она натянула белую футболку и посмотрелась в зеркало. Ее лицо блестело от пота.
У нее были грязные волосы. У нее были какие-то разводы под глазами. «Ой».
А что, если Костас запомнил ее красавицей и сейчас подумал: «Боже, кто это? И зачем я сюда приехал?» Внешность всегда была Лениным козырем, но сейчас этот козырь уплывал у нее из рук.
А вдруг он даже не ждет ее? Вдруг он помчался из их дома, сломя голову, думая: «Ничего себе, как все меняется.» Наверное, он уже ждет автобуса на станции «Дружба».
В отчаянье Лена подвела губы контурным карандашом. Ее рука так сильно дрожала, что получилось неровно. К тому же карандаш оказался оранжевым. Выглядело ужасно. Лена побежала в ванную, стерла карандашный абрис и умылась, чтобы лицо не блестело. Грязные волосы она собрала в узел.
Замечательно. Если он решил, что она стала уродиной, пожалуйста. Если его интересовала только ее внешность, тогда ужасно. Да и вообще, у него другая девушка!
Лена посмотрела в зеркало. Бабушка считала ее симпатичнее новой подружки Костаса, но разве бабушка что-нибудь понимает?! Например, она уверена, что самая известная в мире актриса Софи Лорен. Не важно, что сказала бабушка. Конечно, Лена НЕ симпатичнее этой девушки.
Лена глубоко вдохнула «Успокойся. Успокойся». Ей надо было справиться со своими мыслями и чувствами. «Оставьте меня в покое!» – приказала она им.
«А-а-а-х. Так лучше».
Костас внизу. Она спустится вниз. Она поздоровается. Да, именно так она и сделает.
«Глубокий вдох. Отлично. Спокойствие».
Лена задержалась на нижней ступеньке. Еще вдох. Она вошла на кухню.
Костас сидел за столом. Он посмотрел на нее. Он был еще больше… таким, как раньше.
– Привет, – сказал он и вопросительно улыбнулся.
Действительно ли ее била дрожь, или ей это только казалось? Ее босые ноги стали мокрыми от пота. А что, если она сейчас поскользнется и упадет?!
Он посмотрел на нее. Она посмотрела на него. Ну же! Он мальчик, она девочка. Он мальчик, у которого другая девочка, но все же. Может, на арену пора выйти судьбе?
Она стояла и смотрела.
Даже Эффи, казалось, волновалась за нее.
– Садись, – велела она Лене.
Лена послушалась. Так было безопаснее.
Эффи поставила перед ней стакан воды. Лена не решилась к нему притронуться – слишком у нее дрожали руки.
– Костас целый месяц будет работать в Нью-Йорке. Разве не удивительно? – сказала Эффи.
Иногда Эффи знала, как помочь.
Лена кивнула, пытаясь осмыслить эту информацию. Своему голосу она сейчас не доверяла.
– Школьный друг моего отца возглавляет рекламное агентство, – сказал Костас. Он отвечал Эффи, но смотрел на Лену. – Он давно предлагал мне эту работу. Дедушка чувствует себя гораздо лучше, так что я решил попробовать.
В Лениной голове роилось слишком много мыслей. Она хотела бы иметь еще одну голову. Во-первых, отец Костаса. Костас никогда о нем не говорил.
Во-вторых, Нью-Йорк. Почему он ей ничего не рассказывал об этом предложении?
Решил ли он принять его сейчас или до того, как они расстались?
– Я всегда мечтал посмотреть Вашингтон, – продолжал он. – А еще я воспитан на столичных журналах. – Получилось высокопарно, и он улыбнулся скорее себе, чем им. – Бабушка решила, что эта поездка сделает меня больше американцем.
Ясно. Он приехал в Америку не ради Лены. Но пришел в этот дом, чтобы увидеть ее? Или просто поскользнулся у них на пороге? Может, его девушка сейчас выскочит откуда-нибудь из-за угла?
– Ничего, что я без предупреждения? – спросил он. – Просто ощущается, что место, где я сейчас живу, близко от вас.
«Не ощущается, а оказывается», – мстительно отметила Лена неверно использованное слово.
– Так что извините, если я… не вовремя, – Он сказал это Лене и кинул на нее влюбленный взгляд. Она бы сказала, страстный, если бы не знала, что больше не нужна ему.
– А где ты живешь? – спросила Эффи.
– У друзей нашей семьи. У Сиртесисов на Чеви Чэйз. Вы же знаете, греки для греков в любую бурю предоставят надежную гавань.
– А, знаю. Они общаются с нашими родителями. – Диалог вела Эффи.
– Они обещали показать мне Вашингтон и познакомить со всеми греками Америки.
Эффи кивнула:
– И надолго ты?
– До воскресенья, – ответил он.
Лене захотелось кинуть в него тарелкой. Она боялась, что расплачется. Почему он ведет себя так, как будто они даже не знакомы? Даже не друзья!
Почему не позвонил перед приездом? Почему она больше ничего для него не значит?
У Лены слезы навернулись на глаза. Они же целовались. Костас говорил, что любит ее. Она никогда, никогда ни к кому не чувствовала того, что к нему.
«Ты его бросила», – прозвучал в ее голове дуэт Эффи-Кармен.
«Но это не значит, что он имел право меня разлюбить», – возразила Лена.
Может, ее так легко забыть?
Она хотела убежать к себе в комнату, собрать все его письма и швырнуть ему в лицо.
«Видишь? – закричала бы она. – Я никто!»
Костас встал:
– Мне пора. Надо еще попасть в Национальную галерею.
Лена поняла, что до сих пор не произнесла ни слова.
– Приятно было тебя увидеть, – сказала Эффи. Она выразительно посмотрела на сестру: «Ну, ты даешь!»
Девочки проводили его до двери.
– Пока, – сказал он, глядя на Лену.
Все ее существо потянулось к нему. Они провели много месяцев в разлуке, в ожидании письма или звонка. И вот он тут, на расстоянии поцелуя, красивый до замирания сердца, и что, он вот так уйдет?
Он на самом деле уходил. Он оглянулся. Она побежала за ним. Она взяла его за руку. Слезы стекали по ее щекам.
– Не уходи, – сказала она. – Пожалуйста.
Конечно, ничего такого она не сделала. Она побежала в свою комнату и расплакалась.
Прошу, подари мне второе мгновение счастья.
Ник Дрэйк
*
Тибби не могла просидеть еще час в своей комнате после того, как провела там почти сутки. Она ненавидела эту комнату. Она ненавидела все, что тут делала, чувствовала и о чем думала. Но при этом Тибби некуда было идти, негде спастись от своей совести. Совесть мучила и изводила ее и не собиралась умолкать.
В отчаянии Тибби села в машину и поехала в Вашингтон. Она не знала, куда именно собирается, пока не завернула на бульваре Мак-Артура в супермаркет.
Вот полночь, и Тибби стоит в очереди и Тибби держит в руках букет оранжевых гербер. Внезапно совесть снова подала голос. Цветы завянут, да и вообще, ни она, ни та, другая, не любили цветы. Тибби знала, что они обе точно любили. Она пошла в бакалейный отдел и купила большую желтую коробку засахаренных ягод.
Тибби оставила машину и пошла пешком по тихому кладбищу, прижимая к груди коробку. Ее каблуки проваливались в мягкую землю. Неприятное ощущение. Тибби сняла туфли.
А вот и Бейли. Тибби еще не видела надгробья, потому что давно не приходила сюда. Желтая коробка казалась слишком яркой рядом с серым камнем. Тибби вынула из коробки пакет с ягодами. Да, вот так лучше.
Немного волнуясь, Тибби достала из сумки маркер и написала на обратной стороне надгробия очень-очень мелко: МИМИ. Она не хотела, чтобы Бейли лежала тут одна и чтобы у Мими не было вечного пристанища.
Тибби легла на землю, прижавшись к ней щекой и не думая о том, что промокнет. Свежесрезанная трава больно колола босые ноги.
– Привет, – прошептала она.
Слезы капали на землю.
«Может, там лучше?» – хотела спросить Тибби.
Что с ней случилось после смерти Бейли? До чего она дошла? Все это время она занималась самоедством и пыталась забыть о том, что случилось.
Тибби протянула руку и дотронулась до холодного камня кончиками пальцев.
– Напомни мне, – попросила она. – Я не знаю, как быть.
Тибби прижалась ухом к земле. Тибби слушала.
– Ленни, ты же его бросила, – мягко сказала Би, терпеливо выслушав Ленины полуночные стенания.
– Но я его не забыла! – простонала Лена в трубку.
Би помолчала.
– Лена, – осторожно начала она, – если кого-то бросаешь, это значит, что не хочешь с ним быть и забываешь о нем.
– Я не этого хотела, – проговорила Лена сквозь слезы.
– А он понял именно так, – ответила Би.
– Но не обязательно было сразу заводить новую девушку, – заявила Лена, нарушая все законы формальной логики одновременно.
Би вздохнула:
– Ты его БРОСИЛА. Я же видела твое письмо.
– Он имел полное право завести девушку. Он тебя не предавал. – Би смягчилась: – Я знаю, тебе грустно, и мне от этого еще грустнее, но попробуй встать на его место.
– Что мне ДЕЛАТЬ? – спросила Лена с отчаянием. Ей срочно нужно было что-нибудь СДЕЛАТЬ. Она больше не могла страдать и бояться одновременно. Лена понимала, что поэтому и бросила Костаса – из страха, что все разрушится. Ну почему, почему она такая?
– Лена?
– Да.
– Ты тут?
– Да.
– Знаешь, что тебе нужно сделать?
– Нет, – соврала она.
– Подумай.
Лена, конечно, знала, но не могла в этом признаться – тогда точно пришлось бы действовать.
– Не знаю, – повторила она наконец.
– Ладно, – сказала Би.
– Мама. – Тибби потрясла маму за плечо. – Эй, мам?
Элис открыла глаза и села в кровати. Было три часа утра, и спросонья она плохо соображала, но уже секунду спустя взяла в ладони грустное лицо дочери. Взгляд Элис выражал беспокойство – ведь Тибби была не там, где должна была быть. Элис прежде всего любила Тибби, а уж потом – сердилась на нее.
Тибби крепко обняла маму. Слезы в ее глазах высохли.
«Возьми меня обратно, – хотела сказать она Элис. – Позволь мне снова быть твоей маленькой девочкой».
В ночь после ссоры Кармен долго сидела в своей комнате, не отодвигая штор и не включая света. Она слышала, что из маминой комнаты доносится шепот, и прекрасно знала, что Кристина говорит с Дэвидом. Кармен облила милые мамины отношения керосином, а потом подожгла, скрыв тот злосчастный звонок. Со злобным удовлетворением Кармен слушала, как отчаявшаяся, доведенная до предела Кристина истерически обвиняет в чем-то ничего не понимающего Дэвида. Кармен была уверена, что они расстались.
Той же ночью, когда Кармен пошла на кухню за апельсиновым соком, она успела увидеть в приоткрытую дверь маминой спальни Кристинино опухшее от слез лицо и красные глаза.
На следующий день, в понедельник, мама сразу после работы пришла домой и пожарила курицу. Они с Кармен молча поужинали.
Во вторник вечером Кристина не выходила из своей комнаты, сославшись на головную боль. Кармен прокралась на кухню за мороженым и увидела, что от четырех пачек печенья ничего не осталось.
В среду Кармен пошла к Тибби, чувствуя себя виноватой из-за того, что оставляет маму одну. Когда Кармен вернулась, она услышала знакомые голоса из сериала «Друзья».
Дэвид не звонил, и Кристина тоже. Теперь можно было с уверенностью сказать, что все закончилось.
Кармен хотела разрушить мамину любовь. Вот и разрушила.
Би!!!
Помнишь прошлое лето, когда я была жутко зла на папу с Лидией, и как я потом стала еще злее, и как я всем наделала гадостей? Помнишь или нет?
Так вот, я думаю, что все люди делятся на две категории: на тех, кто учится на ошибках, и тех, кто не учится. Догадайся с трех раз, к какой категории отношусь я?
Знаю, знаю, ты всегда найдешь во мне что-то хорошее, чтобы не разлюбить.
Надеюсь, что-то хорошее еще осталось.
С любовью и отчаяньем, Кармен
В субботу Бриджит решила пробежаться, перед тем как пойти на матч. После четырех километров изматывающей нагрузки она пришла на футбольное поле мокрая от пота, но счастливая.
Она заняла свое обычное место на трибуне. Билли отыскал ее взглядом и явно обрадовался. Он все время старался держаться ближе к Би, чтобы слышать ее реплики и замечания. Берджес проигрывал ноль – один. Билли подбежал к Бриджит.
– Что ты думаешь? – спросил он.
Би это очень понравилось!
– Я думаю, что у вас проблемы с нападающим, – ответила она.
Билли встревожился:
– Что, правда?
– О да.
– Но почему?
– Если Кори не может пасовать, посоветуй ему уйти в большой теннис.
Билли отошел и вернулся с Кори.
– Слушай ее, – велел он.
– Кори.
– Да.
– Пасуй. Пасуй мяч! Ты хороший игрок, но не забывай, что ты в команде!
Кори озадачился.
Билли торжественно сказал:
– Она права.
Прозвучал свисток, и парни побежали обратно на поле. Бриджит увидела, что Кори сразу начал с паса.
Берджес выиграл со счетом два – один. Бриджит кричала вместе со всеми. Старшие школьники собирались отпраздновать победу, а Кори уже вовсю тискал свою девушку у футбольных ворот. Билли подошел к Бриджит:
– Пойдем с нами?
Бриджит поняла, что это знак благодарности. Хорошо, что Билли предложил ей пойти вместе с ними, но он предложил не так. Благодарность и влюбленность – совсем разные вещи.
– Нет. Но все равно спасибо, – сказала она.
Домой возвращаться не хотелось, и Би решила пройтись. Она знала, что выглядит довольно дико. Большинство девчонок терпеть не могли одиночество, но только не Би. Она ходила без провожатых в кино, в рестораны и даже на вечеринки. Больше всего на свете она любила своих подруг и предпочитала одиночество плохой компании.
Добравшись до Волмарта, Би накупила всякой всячины, но самое главное – футбольный мяч. Заехав домой и, оставив покупки, она вернулась на футбольное поле. Уже стемнело, но несколько фонарей освещали ворота.
Би ужасно волновалась, когда достала из коробки мяч и вдохнула его запах.
На глаза у нее навернулись слезы. Она бросила мяч на землю. Она любила, чтобы он был чистым, но еще больше – пыльным и грязным.
Би перестала играть в футбол в ноябре, потому что не хотела, чтобы те, кто был с ней в команде, надеялись на нее. Она хотела только спать. Но Би любила футбол, любила душой и телом. Она безумно по нему скучала.
Боже, как долго она мечтала о том, чтобы ударить по мячу! Удар. Мяч медленно покатился. Снова удар! Клубы пыли поднялись с земли. Сердце Би бешено колотилось. Она бежала и ударяла. Как же здорово! И не нужны ни матчи, ни тренеры, ни болельщики!
– Она уже третий день не вылезает из постели, – сказала Кармен, потягивая свое латте, кофе с большим количеством молока. – Ужасно себя чувствую. Я бы хотела ей помочь, но она на меня даже не смотрит.
Тибби слушала, но не так, как умела и как хотелось бы Кармен. Она не кивала, а тихо сидела, опустив голову и пощипывая круассан.
Наконец она подняла глаза:
– Карма?
– Да?
– Ты говорила маме?
– Что говорила?
– Ну, про то, что Дэвид звонил в воскресенье.
Кармен удивилась. Она уже успела простить себе этот гадкий поступок.
– Нет.
– А собираешься?
– В смысле, сказать?
– Ну да.
Кармен принялась разглядывать меню, висевшее на стене, желая сменить тему разговора.
Тибби не отводила взгляда.
– Эй, Карма?
– Ага.
Кармен думала о разнице в цене между большим, огромным и гигантским латте.
Почему не называть вещи своими именами? Если, заказывая латте, ты попросишь маленькое, кассир на тебя посмотрит, как на сумасшедшую, и скажет: «Вы имеете в виду большое?» – «Маленькое! Ваше большое латте очень маленькое», – всегда хотелось заорать Кармен. – Карма?
– Ага.
Во взгляде Тибби читалось такое сочувствие, что Кармен слегка устыдилась своей резкости.
– Может, все-таки стоит ей сказать? Этим, конечно, все не исправишь, но, может быть, станет лучше?
– Кому станет лучше? – с сарказмом спросила Кармен.
– Ей. Тебе. Вам обеим, – осторожно сказала Тибби.
Кармен ответила прежде, чем успела сообразить, что говорить этого не стоит.
– Можно подумать, ты специалист по отношениям между мамами и дочками.
Тибби посмотрела на горку из кусочков круассана.
– Да нет. Точно нет.
– Прости, Тиб, – взмолилась Кармен, но было поздно. Взгляд Тибби стал беспомощным, а черты ее веснушчатого лица казались неправдоподобно тонкими. О, как Кармен себя ненавидела!
– Да ладно. – Тибби встала. – Ты, в общем, права. – Она выкинула свой растерзанный круассан. – Мне пора. Я обещала маме забрать Ники из бассейна.
Кармен тоже поднялась со стула. Она не хотела, чтобы разговор так закончился.
– Когда ты возвращаешься в Вилиамстон?
– Через пару дней.
– Позвони мне, хорошо?
Тибби кивнула:
– И пожалуйста, пожалуйста, не сердись!
– Я не сержусь. – Тибби слабо улыбнулась. – На самом деле.
Кармен облегченно вздохнула.
– Но, Карма…
– Что?
– Поговори с мамой.
Кармен хотелось плакать, когда она смотрела, как Тибби уходит. Ее злейший враг не поступил бы с ней так ужасно.
Власть разрушает. Абсолютная власть облагораживает.
Джон Леман
*
У Кармен произошла катастрофа. У Тибби произошла катастрофа. У Лены произошла еще большая катастрофа. Кармен размышляла над этим, пока брела в «Бургер Кинг» на Висконсин-авеню.
Единственной, у кого пока ничего не случилось, была Би, хотя обычно она побеждала в конкурсе на самую крупную неприятность. Действительно, странное лето.
У Кармен был выходной, так что она пришла к Лене в ее обеденный перерыв, и они болтали за автостоянкой возле магазина. В общем-то, Кармен все время сидела, а Лена ходила и размахивала руками.
Кармен открыла дверь «Бургер Кинга» и с наслаждением окунулась в холодный воздух – кондиционеры работали на славу. Внезапно ее взгляд упал на светловолосую девочку у кассы. У блондинки были химическая завивка, коротенькие шорты, и она считала сдачу. Из-за того что в городе объявился Костас, Кармен везде мерещились знакомые люди. На улице, в подъезде, у Лениного магазина.
Кармен направилась к кассе, не сводя с блондинки глаз.
«Ни в коем случае, – сказала она себе. – Этого не может быть».
Заказывая картошку фри, Кармен продолжала пялиться на блондинку. Да нет, ей точно показалось, потому что у ее знакомой девочки не было химической завивки и она в жизни не одела бы такие шорты. И еще она жила в Южной Каролине.
Кармен с беспокойством ждала, пока девочка уйдет, но та все пересчитывала и пересчитывала сдачу, что делало ее еще больше похожей на знакомую Кармен.
Наконец девочка обернулась и посмотрела прямо на Кармен. Секундное изумление сменилось неподдельной радостью.
– Бог ты мой, – прошептала Кармен.
Девочка подхватила свой стакан с содовой и бросилась к Кармен.
Кармен застыла как вкопанная. Да уж, Костас не единственный оживший призрак прошлого лета.
– Криста?
Криста смутилась:
– Наконец-то я тебя нашла!
– Что ты тут делаешь?
– Тебя ищу, – застенчиво сказала Криста. Она порылась в кармане шортов и вытащила смятую бумажку с адресом и телефоном Кармен. – Я тебе звонила пару минут назад, но никто не брал трубку.
– Правда? Ну… – Кармен хотела спросить «зачем?», но поняла, что это невежливо. – А ты… с друзьями?
Шок от антрацитовой подводки для глаз, короткой красной маечки и шортов не проходил. Без сомнения, перед ней стояла Криста, но верилось в это с трудом.
– Нет. Я одна.
Кармен вздохнула. Единственным, что выдавало прежнюю Кристу, было золотое ожерелье.
Кармен быстро заплатила за картошку.
– Хочешь… посидим здесь немного? – спросила она.
Совершенно преобразившаяся Криста не забыла о правилах вежливости.
Она стояла за спинкой своего стула до тех пор, пока Кармен не села.
– А твоя мама здесь? – спросила Кармен, предвкушая новый чудесный повод для того, чтобы разозлиться – Лидия с папой в городе и не удосужились ей позвонить.
Криста опустила глаза:
– Нет. Я приехала сюда, чтобы… Ну чтобы отделаться от нее.
Кармен разинула рот:
– Да ты что! Почему?
Криста огляделась по сторонам, словно боялась, что их подслушивают.
– Она меня достала, вот почему.
Кармен не пыталась скрыть изумление.
– Она знает, что ты здесь? – осторожно спросила Кармен, как будто говорила с Джиссом Морганом.
– Нет! – Криста победоносно посмотрела на Кармен.
– Криста, – очень серьезно сказала Кармен, – у тебя все в порядке? Ты какая-то… не такая.
Криста сделала большой глоток содовой:
– Я хотела стать самостоятельнее в этом году, но мама возникает по любому поводу.
Кармен судорожно вздохнула.
– Я вспомнила, как ты сбежала в Вашингтон прошлым летом и никому ничего не сказала. Вот и решила поступить так же.
Кармен положила руки на колени, чтобы Криста не видела, как она отрывает заусениц.
– Но я живу в Вашингтоне, – слабо возразила она.
Криста радостно закивала:
– Поэтому я и приехала! Я надеялась, что ты разрешишь мне немного пожить у тебя.
На минуту Кармен лишилась дара речи.
– Ты хочешь пожить со мной и моей мамой? – Кажется, Криста забыла, что Кристина – бывшая жена ее отчима.
Криста снова радостно закивала:
– Если можно, конечно. Прости, что заранее не позвонила. – Она опустила голову. – Надо было позвонить.
– Да нет, нет. Все в порядке. – Кармен потрепала Кристу по руке и сама себе удивилась. – Можешь у нас остаться на пару дней.
Вместо благодарности Криста показала свое ухо. Оно было красным и опухшим.
– Я проколола вторую дырку в ухе, и мама чуть с ума не сошла. С этого все началось, и я решила приехать.
Кармен бессознательно потрогала вторую сережку в собственном ухе.
– Криста, ты хоть Полу сказала?
Кристины голубые глаза казались круглыми от подводки. Она помотала головой.
– Кто-нибудь вообще знает, что ты здесь?
– Нет. И не говори им, хорошо?
Кармен сердито дернулась. Как можно не сказать Полу? Она встала:
– Ладно, пойдем. – Она взяла картошку, которой собиралась лечить маму, и направилась к выходу. Криста поспешила следом.
Дом Кармен был совсем близко. Поднимаясь в лифте с Кристой, она думала, что скажет несчастная мама, когда познакомится с дочерью жены своего бывшего мужа и узнает, что та будет у них жить.
Кармен Кармин,
Я всегда-всегда-всегда-всегда буду давать тебе шанс. Да. А ты что, не знала?
Ты, конечно, права. В мире есть две категории людей. Одни – те, которые делят людей на категории, а другие – которые не делят.
