Текст книги "Сладкая тьма: Девушка в погребальном мраке (ЛП)"

Автор книги: Эндзи Араи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Эй! Как грубо! Ты что-то путаешь.

Глядя на Ворона, обидевшегося на его слова, он видел лишь обычного подростка. Нельзя и думать, что городская малолетка смогла бы проделать весь путь до подобного места и после завела бы с ним подобный разговор. Плюс эта маска. Какой в неё заложен смысл?

Однако прежде чем Муору успел спросить про ближайший город, Ворон сказал: «Увидимся в следующий раз», как будто поговорил уже обо всём, о чём хотел.

Ворон по-птичьи спрыгнул с надгробия и по-детски замахал рукой, убегая прочь. Исчез он из виду так быстро, будто растворился прямо в воздухе.

Оставшись наедине с собой, парень вздохнул и положил подбородок на ручку воткнутой в землю лопаты. Глядя на вечерний свет заходящего солнца, он задумался о словах Ворона.

#

...Спустя три дня после объявления, что его расстреляют, смертник 367 явно пережил определённые перемены в своей душе, и эта мысль не давала Муору покоя. Но теперь уже не было ни времени, ни возможности разобраться в этом.

Но Муору кое-что понял, наблюдая за ним вблизи.

Насколько бы непосильной ни была задача, люди способны морально подготовиться, если располагают достаточным временем. По крайней мере, тот человек смог это сделать.

Быть может, глаза сосредоточенных только на своей кончине не выражают ничего, кроме необоснованной самоуверенности.

Наверняка существуют люди, которые думают, будто если человек собирается умереть, его решимость ничего ощутимо не меняет.

Однако, ступает ли заключённый к месту казни по своей воле, с выставленной вперёд грудью и гордо поднятой головой, как он привык ходить всю жизнь? Или он волочит ноги, вопя, плача и мочась в штаны?.. Такой разброс вероятностей доказывает, что решимость вносит существенное различие.

Но Муору сложно было сказать, кому повезло больше, смертнику 367 или ему. Конечно, эти монстры были не тем, с чем мог надеяться совладать такой крот, как Муору. Более того, его беспокойство росло, потому что не существовало никакого действенного способа убить этих чудищ.

И кладбище не служило непреложной клеткой.

Точно...

Что мне делать?

Лишь эти вещи стоило считать важными.

Хотя он знал о существовании монстров, вид на могилы нисколько не поменялся, так же как знание названия монстра и его истории нисколько не меняло реальность.

Что делать?

Что мне делать?

Чего я хочу?

– ...Лапу, – скомандовала девочка, и в ответ чёрная собака положила ей на белую ладонь переднюю лапу, размером почти с девичью кисть.

Когда солнце садилось, Муору вновь столкнулся с Мелией на кладбище... нет, он не столкнулся с ней, он с ней встретился. Эта встреча отличалась от их первой, когда он глядел на неё из ямы, или от второй, когда он убегал от собаки. В этот раз встреча получилась умышленной.

Даже если Ворон сказал правду, его задача копать могилы нисколько не изменилась. Для Муору не было большой разницы в том, копать ли могилы для людей или для чудовищ. И похоже, его работа не изменится до конца его жизни. Совсем... не смешно.

Я должен бежать.

Но в его нынешнем состоянии он посчитал, что собака, чешущая уши, представляет гораздо большую угрозу, чем те закопанные монстры.

Пока он глядел на Дефена, у него запульсировала нога. Хотя благодаря Мелии она не нагноилась, в данный момент побег был невозможен. Тем не менее, даже если в будущем он сможет пуститься в бега, это лишь повторит события прошлой ночи.

Плюс из кладбища вёл только один путь, так что тщательная слежка за ней в конечном итоге поспособствует его побегу. Если бы он загадал сейчас желание, он пожелал бы карту.

И тут вспоминается ошейник.

Не на чёрной собаке, а на его собственной шее. Хоть за последнее время он так привык к нему, что даже забыл, каким-то образом от него нужно избавиться. Хотя на нём написали всего лишь его номер заключённого, ошейник сам по себе кричал: «Я преступник!». Само собой, военная полиция и местные блюстители схватят его, чтобы отличиться перед начальством или коллегами. Однако по той же причине он не мог безрассудно расхаживать и перед обычными людьми: из страха, что те его сдадут.

Было бы здорово убрать этот ошейник с шеи, но люди, прицепившие его, хорошо понимали такое желание. И как результат, внутри кожаного ошейника находилось уникальное волокно, названное «Ведьминой нитью». В течение столетий убийцы, мошенники и подобные им на постоянной основе использовали этот материал для различных целей. Она была тонкая, но прочная до такой степени, что даже высококачественными щипцами или ножницами её не разрезать.

И что ещё хуже, юноше сказали, что поскольку его приговор составляет более пяти лет, ошейник хирургическим образом соединили с его правой сонной артерией. Если какой-нибудь заключённый попытается сорвать ошейник, его сонную артерию разрежет «ведьминой нитью» так же легко, как варёное яйцо, – и жизнь его оборвётся. Убийцы, использовавшие в прошлом ведьмину нить в качестве удавки, гарантировали надёжность.

К счастью, в основном она не докучала Муору. Но попадались такие заключённые, которые не переносили смертельной нити, соединённой с их кровеносной системой... они сходили с ума и в итоге разрывали свои ошейники. Один из лысых врачей попытался запугать его во время операции заявлением, что это безумие уносит пять-шесть жизней в год.

Но даже если успешно удалить ошейник, его не покинет чувство отчуждения и безнадёги.

Его мать, отец и братья, наверное, живы, но это вовсе не означает, что Муору может вернуться домой. Тем не менее, хоть он и соврал бы, сказав, что не хочет их увидеть, прошло уже пять лет с тех пор, как юноша покинул дом, и никакая ностальгия его не одолевала.

Пока он рос, его то и дело игнорировали и обделяли любовью, так что сейчас он тем более не мог рассчитывать на их помощь. Более того, его возвращение после стольких лет не просто доставит его семье неудобство: скорее уж они предпочли бы всю свою оставшуюся жизнь никогда его не видеть.

Странно, но Муору это не сильно печалило. Вероятно, потому что в данный момент требовалось думать о гораздо более важных вещах. Или он попросту чёрствый человек. Тем не менее парень прекрасно понимал, что вмешательство в местные дела третьих лиц станет серьёзным нюансом.

И сперва... нет, его единственной опорой была Мелия.

Он понимал, что её окружала аура таинственности. Даже её личность скрывалась в тумане. Но вчера девочка дала ему лекарства, и хоть он и был заключённым, она не держалась от его места работы на расстоянии. Совершенно невозможно, чтобы она была плохим человеком.

Плюс, если он получит информацию от этой девочки, известной как хранитель могил, и если удастся с ней ещё немного посотрудничать, тогда его шансы на побег значительно возрастут.

Разумеется, он и она знали друг друга лишь в лицо. Так что, если Муору попытается спросить что-то типа «я хочу сбежать, поможешь мне?», не заручившись прежде её поддержкой, девочка точно отправит его обратно в лагерь для интернированных. Лучше всего каким-нибудь образом сначала снизить её бдительность. Если это удастся, Мелия в конце концов добровольно поможет ему.

Такие вещи, хм, как они называются? Эту фразу парень обычно не использовал, но как только она пришла ему на ум, он крепко сжал кулак. Точно, поймать на крючок.

Определившись с целью, Муору почувствовал, что намного лучше действовать, а не валяться на земле и ломать голову. Юноша вернулся ночью на кладбище и занял позицию, откуда мог застать Мелию врасплох и немного напугать её, но...

– Муору?

Опустившись к земле, девочка со светло-коричневыми волосами назвала парня по имени, при этом гладя собаку рядом с собой и неопределённо глядя в его направлении.

Услышав, как она его зовёт, он заколебался с ответом.

– Эээ... что... а, эээ, ничего, – заикаясь проговорил парень, и опять между ними повисла тишина.

Вовсе не ничего, Муору!

Юноша ударил себя за то, что не смог подобрать слов лучше. Его будущая свобода зависела от того, сможет ли он умело завладеть её вниманием или же она откажет ему.

Он подумал, не завести ли приятный разговор, каким он перекидывался со знакомыми солдатами вокруг лагерного костра. Но понял, что суть тогдашних шуток сводилась к бравадам ветеранов-танкистов, нахваливающих свои чудесные стволы.

Тихонько подобравшись поближе к нему, девочка загадочно посмотрела на парня, не способного ничего сказать, на его озадаченное лицо и его горло, с жадностью душащее все слова.

Её глаза были тёмными, как холодное море, но при этом их синева казалась настолько глубокой, что буквально засасывала парня в свою пучину.

И снова тишина. Но он ничего не мог поделать; девочка перед ним попросту не оставила ему слов.

Эти глаза уставились на него, ожидая речей, но его голова совершенно опустела, не впуская ни единой мысли. Мелия полностью отличалась как от офицеров военной полиции, лишь выполняющих свою работу с угрюмыми лицами, так и от Ворона, говорящего слишком непринуждённо: так, будто они хорошие друзья.

Потом он внезапно понял одну фундаментальную ошибку в своей предыдущей тактике.

Как именно он собирается цеплять девку на крючок?

Муору Рид, рядовой E-1, полевых кротов дел мастер.

В любое время, вне зависимости от погоды, кротам приказывали без отдыха рыть ямы. Лишь сносная прочность формы позволяла им ползти по пять километров, а то и больше. И они могли разобрать и прочистить свои армейские винтовки в мгновение ока.

Но он не имел понятия, как поймать на крючок девку перед собой...

– Мелия...

Вот в такое вылились его слова. Его обычная молчаливость позволила выдавить лишь это.

Юноша звучно сглотнул. Сколько я собираюсь нервничать? Он даже не думал, что глотание слюны издаст такой шум.

Наконец определившись с мыслями, Муору немедленно высказал слова, которые вроде бы где-то слышал: «Хочешь быть друзьями?»

Девочка несколько раз моргнула, затем слегка недоумённо спросила: «Что?»

Не следовало это спрашивать.

Провал. Все совершенно неправильно. Его лицо и голова стремительно покраснели, прям как в тот раз, когда он одним махом выпил крепкий спирт. Внутри зародился импульс немедленно выхватить пистолет, приставить к виску и вынести свои тупые мозги.

Пока парень подумывал, не упасть ли ему в обморок из-за мук невежества, девочка выглядела так, словно не поняла его слов, моргая снова и снова. Но затем, со скоростью падения песка в песочных часах, её щёки загорелись ярким багрянцем.

И, глядя в сторону от него, сказала: «Я... не могу.»

Впервые она что-то сказала, не глядя ему в глаза. Парень увидел, как мочки, торчащие из-под капюшона, тоже покраснели.

Странно, но хоть она ясно отказала ему, Муору почувствовал облегчение.

Смеясь над собой, он спросил: «Почему?»

Стоявшая к нему боком Мелия ответила: «Потому что я не понимаю. Когда говоришь друг, что ты имеешь в виду?»

– Ну... эээ, вряд ли я дам тебе точное определение.

Муору тоже отвёл взгляд и немного подумал, прежде чем пуститься в бессвязные объяснения.

– Друг, ну, эээ... это на шаг дальше знакомства... Это... взаимность? Просто... чтобы лучше узнать друг друга, двое людей стараются сблизиться... что-то в этом роде.

В общем, всё сказанное им Мелии приравнивалось к «Позволь мне сблизиться с тобой.»

Сгорая от смущения, Муору оказался не в силах продолжать объяснение.

Затем, словно перебирая идеи в уме, она молча наклонила голову. Томясь ожиданиями, парень глядел на прерывистые подрагивания тени от её подбородка в пятне света лампы, поставленной на землю.

Вскоре девочка подняла лицо, но не чтобы забрать назад свой отказ.

– Откуда ты, Муору? – спросила она его.

Спустя миг колебаний он ответил:

– Из лагеря для задержанных в Ракасенде.

– Ракасанде?

– Ага, это Восточное королевство. Никогда не слышала?

Ещё красная Мелия кивнула.

– Я никогда не покидала это место.

Муору на миг оторопел и, словно сквозь замочную скважину, уставился на её шею. Разумеется, никаких следов снятого ошейника там не было, потому её слова звучали малость неправдоподобно. Но в то же время это многое проясняло.

Я догнал. Её в самом деле изолировали от мира.

Из рассказа Ворона он поверил в одну вещь. До изобретения парового двигателя, другими словами, каких-то сто лет назад, лучшим средством передвижения были лошади. А кроме этого оставалось лишь идти пешком. В то время обычные граждане не могли помышлять о путешествиях. Именно поэтому они не только с меньшим усердием отправлялись в воевать, но часто вообще не покидали свои родные деревни.

Даже сейчас не редкость такие люди, живущие в глубинке или фермерской деревне...

Глядя на парня, девочка спросила: «Вот что, расскажи мне... из какого места ты прибыл, Муору?»

На какое-то время они пустились в разговоры, и лишь свет лампы мерцал между ними.

Мелия со всей серьёзностью слушала каждое слово Муору, но задавала вопрос, если проскакивало что-то ей интересное. И когда она спрашивала, юноша отвечал довольно неуклюже, даже по его меркам.

Муору разговорился так, словно как следует выпил. Он рассказал ей про город, в котором родился, про семью, про танки, про важность стратегического расположения траншей, про его любимые пайки, про правильное выращивание капусты...

О чём я говорю? Я не разговариваю о таких вещах с друзьями и, если на то пошло, вообще ни с кем.

Он не затруднялся с ответами на вопросы Мелии, но, ощущая её взгляд на себе, чувствовал странное смущение. Но одновременно его пронимал лёгкий страх.

Муору взял ветку, чтобы нарисовать на земле карту, и направил взгляд в небо, делая вид, будто предаётся воспоминаниям, но при этом не встретился с девочкой взглядом. Вот тогда он неожиданно для себя понял, как трудно выжать из неё слово.

Являясь превосходным слушателем, Мелия чудесно вписывалась в его план. Учитывая её заявление, будто она никогда не покидала кладбище, Мелия порой не понимала всю ценность некоторых его историй. И хотя объяснения парня были сложными, Мелия показывала хорошую способность улавливать суть того, что он пытался донести.

Но ей потребовалось приложить небольшое усилие, чтобы уяснить понятие «одомашненные животные».

Он рассказал ей о том, как полевые кашевары зажарили целого поросёнка для него и других солдат как угощение по случаю победы. Муору припомнил аромат животного жира с приправами и понял, сколько слюны успело скопиться во рту без его ведома. Но Мелию не интересовал запах еды или как её приготовили; она проявила больше интереса к сказанному им далее.

– А ту «свинью» потом правильно похоронили?

– Нет... наверно, пустили кости на бульон.

– Бульон?

– Положили кости в большой котёл и долго тушили их. В итоге они превратились в месиво.

– Ты даже ел трупы? Это... ужасно, – грустно пробормотала она.

Но одомашненные животные не думают, что это ужасно, они вообще ни о чём не думают.

Приложив большие усилия, Муору постарался объяснить. Каким-то образом он пытался убедить Мелию, что животные существуют для того, чтобы их растили как домашний скот с целью съесть (или убить), но нужные слова никак не выходили. Для него это была обыденность, ничего не выходило за рамки нормального, но он никак не мог подобрать слова, которые заставили бы её понять.

Разговор внезапно уходил в сторону, прежде чем он это понимал. Некоторые безумные вопросы девочки уводили тему беседы в неведомое русло, потом, из-за его недопонимания, разговор менялся в диаметрально противоположном направлении, и ни с того ни с сего они возвращались к первоначальной теме.

И даже если он находил, как выразительно сказать что-нибудь, слова внезапно ускакивали за тридевять земель... Так и продолжалось, пока разговор снова не сходил с рельс, подобно машине с раздолбанным коленчатым валом. В итоге ему так и не удалось устранить сумятицу в её голове.

Однако, благодаря резким сменам курса, их разговор продолжался без резких пауз. Муору это показалось удивительным...

– ...Думаю, в общих чертах я понимаю, – сказала она, поднимаясь на ноги. Луна в гуще далёких облаков к тому времени уже достигла середины неба.

Плавные контуры девочки показались странно напряжёнными. Выглядело это в точности так, словно она открыла для себя некую шокирующую истину.

– Тьма, она не существует в том мире, откуда ты пришёл, да? – Вновь с губ девочки сорвалось вчерашнее словечко.

Он с трудом понимал смысл, который она вкладывала в это слово.

– Точно, – пробубнил он.

Парень посмотрел на Мелию.

Девичье лицо, скрытое капюшоном и понуро смотрящее в землю, в тусклом лунном свете казалось Муору столь красивым, словно спустилось с небес.

Глядя на неё в тот момент, Муору был не в силах твёрдо стоять на ногах, и это не имело никакого отношения к раненой ноге.

И хотя она никогда не показывала на лице этих эмоций, в глубине её спокойных глаз плескалось смятение, сотрясающее самые основы её души.

Прямо как шок, который он испытал, узнав о существовании того монстра.

Идея существования мира без того монстра так же шокировала девочку, живущую здесь так долго.

Эти двое были очень похожи, и как раз поэтому абсолютно разные. Прям как солнце и луна, которые никогда не врежутся друг в друга. Их разобщение продиктовано свыше.

Над бесчисленными надгробиями подул прохладный летний ветерок, знаменуя наступление поздней ночи.

– Мне пора идти, – сказал Муору, рывком поднявшись на ноги. – Завтра я опять буду с самого утра копать ямы.

Мелия кивнула ему в ответ.

– ...Увидимся, – сказал парень, опять ожидая лишь кивка.

Но не последовало даже его.

Яма 2. Хранитель могил

Глава 1

С какой стороны ни глянь, пение не входило в список достоинств Муору.

Размахивая лопатой, он напевал какое-то подобие песен, начиная от популярных мелодий, слышанных им по радио, до ритмов маршевых напевов. И поскольку никто не слышал его, юноша пел те слова, какие хотел; что тут сказать, пел фальшиво и порой даже выдумывал новые фразы.

Хоть голос его звучал и громко, он растворялся, не покидая безлюдное кладбище.

Пение было ему единственной отдушиной, позволяющей забыть о том, что он будет всю жизнь батрачить в компании трупов. И хотя Муору продолжал копать ямы, он оставался бодрым духом, как будто вернулся в прошлое, а если более точно – то на месяц назад.

Единственное, чего ему недоставало по сравнению с тем временем, были люди, с которыми можно спеться. И шлема.

Парень стал привыкать к своей короткой лопате и ошейнику, который не отделить от шеи, но теперь он начинал замечать лёгкость на макушке.

Что бы я ни делал, мне больше никогда не заиметь шлем.

Казалось, что на таком спокойном кладбище не может возникнуть необходимость в нем. К тому же этого явно не хватит для защиты от монстра. Но от чего-то Муору очень нравились все эти шлемы. Они навевали воспоминания о том, как он и его сослуживцы, все одного возраста и звания, впервые потрогали винтовки и принялись хвастаться будущими подвигами. Глядя на тех парней теперь, трезвым взглядом, он припоминал, как они все носили шлемы целый день и даже когда пошли спать.

С тех пор, особенно во время военных операций, он никогда не расставался с ним, даже если врага не было в радиусе нескольких десятков километров. Муору признавал странность своего поведения, но шлем, защищающий самую ценную часть человеческого тела, давал некую надежду и чувство безопасности. Став копателем могил, он разорвал на куски простыню и намотал её на голову, чтобы избежать солнечного удара. Но ткань совершенно его не удовлетворяла.

– Уважаемый Заключённый, благодарим вас за упорный труд. – Выйдя из-за спины Муору, старик прервал его песню. – Вы выглядите сносно, несмотря на увиденное.

Дарибедор окатил юношу таким взглядом, словно проверял реакцию животного на экспериментальный препарат.

Парень слегка насупился. Его правая нога была замотана с виду пожелтевшими и грязными бинтами, которые пропитались вытекающими из раны физиологическими жидкостями...

Потом он припомнил девочку, которая оказалась под ним, когда он в панике сбил её с ног.

– Наоборот, вы стали работать ещё лучше и быстрее. Это хорошо.

– Ну, не то чтобы мне не любопытно, – сказал Муору. Попытавшись затем вынудить из разговора хоть что-то, он продолжил: – Например, эти штуки... откуда они явились?

– Откуда... ещё один философский вопрос. – Рот старика дёрнулся, изобразив неприглядную улыбку. – Вы явно не задавались вопросом, откуда явились люди. А ведь эти вопросы по сути тождественны.

– Большинство из женского живота, – сострил юноша, но мистер Дарибедор нисколько не развеселился.

Даже не пытаясь скрыть недовольство, Дарибедор зашагал обратно к поместью и сказал следующее: «Что ж, я понимаю, почему вы не боитесь их. Это из-за тех людей, которые так часто посещают кладбище. Хоть звучит не очень обнадёживающе, но лучше всего ограничить ночные прогулки. Если вы умрёте после всего, что сделали, возможно, это станет проблемой для этого места.

Ворон как обычно расположился на надгробном камне. И, услышав от Муору рассказ о Дарибедоре, насмешливо захихикал.

– Этот старик ужасен. Типа, сколько ни нанимай людей рыть ямы, как только они перестают мириться с монстрами, то становятся бесполезными.

Израсходовав всё своё терпение, Муору сразу проигнорировал многозначительный косой взгляд Ворона и спросил: «Вы знаете друг друга?»

Мальчик пожал плечами и ответил: «Что ж, честно говоря, я его ненавижу. Так или иначе, если мы с тобой умрём, он позаботится о нас на этом кладбище».

– ...Ты о чём?

– Я разве не сказал? Тут могут быть похоронены в том числе и люди, которые узнали о существовании демонов.

Муору слегка заколебался, вопросы стали наваливаться один на другой.

– Стой! Здесь похоронены не только монстры?

– Ты что говоришь, братец Крот? Разве сейчас ты копаешь яму не размером с человека?

...Именно так и было.

Он выкопал кучу ям, но со времени похорон того монстра ему не приходилось копать что-то такое же большое. Зная силу больших монстров, юноша не видел смысла спрашивать, были ли мелкие их представители более миролюбивыми.

Ворон продолжил:

– С чего, по-твоему, это место называется Братской могилой? Всё просто. Оно для людей и монстров. Название происходит из того, что здесь хоронят две эти несовместимые сущности... Но что касается людей, они сюда попадают только при определённых обстоятельствах. – На лице Ворона расплылась не по-детски саркастическая улыбка.

– Тогда... что можешь сказать про могилу, на которой сидишь?

– Думаю, она принадлежит человеку.

– Слезай. Сейчас же.

– Фи... – надулся Ворон, замахав ногами, и Муору пригрозил ему лопатой.

– Да, до чего же ты хороший парень. Совсем не похож на заключённого, – сказал Ворон, наступив на землю в сопровождении глубокого вздоха.

– С чего это?

– С чего что?

– Это как-то странно. Если учесть твои слова, эти чудища – естественные враги человечества? Тогда почему твои друганы хоронят их с такими почестями?

Лишившись удобного сиденья, Ворон скрестил ноги на земле. Как и положено детям, он уселся сразу же, не желая стоять ни одной лишней секунды. Нет, не совсем так. Хотя Муору и видел много раз его детскую внешность, иногда он о ней вовсе забывал, стоило мальчику о чём-то заговорить.

– Ты помнишь, что эти штуки бессмертны?

– Ага, – кивнул Муору. Ворон точно это говорил. «Эти штуки лишены того, что мы зовём жизнью. Как предполагает название, они нежить. Даже если зарежешь их, сожжёшь или нарубишь на мелкие куски, им не составит труда вернуться к жизни»...

Постепенно парень заметил, каким неприятным чувством полнились данные слова.

Читая перемены выражения его лица, Ворон продолжил:

– Точно, это довольно странно, да? Похороны – почести, которые отдаёшь мёртвым. Но при всём этом мы хороним здесь то, что не может умереть... Разумеется, оказывая им положенные ритуальные услуги, мы вовсе не симпатизируем им.

Муору сохранял молчание.

– Как ты догадался, эти «охотники» истребляли демонов. Так и есть. Охотники действительно сражались с демонами. Однако они не могли завершить свою работу.

Вот, например, если бы люди из прошлого владели той же силой, какая есть у «охотников за демонами» с их современными винтовками, то уже тогда человечество обеспечило бы себе такое же процветание, как мы наблюдаем сейчас.

Точно, Ворон несомненно это говорил во время предыдущей беседы. Он сказал, что существование монстров выступает в качестве препятствия для развития цивилизации.

– Мы, люди, не можем убить этих существ. Что ж, если им повязать голову и лапы, они больше не смогут никого схватить. Но это лучшее, на что мы способны. К сожалению...

С угрызениями совести на лице Ворон прикусил губу.

– Стой, как раз поэтому это всё очень странно, – вставил замечание Муору. – Ты ведь на днях сказал, что люди нашли способ победить этих монстров?

– А, ага, способ у твоих ног.

– Значит, погребённые здесь звери вроде как бессмертные. Стало быть, ты не знаешь никакого способа уничтожить их?

– Ты не понял, что ли? Сюда погляди. – Ворон хлопнул по земле, словно играя в песочнице. – Эти существа обладают не только физическим телом. Если сковать их, они не смогут двигаться. Но даже если попытаешься их утопить в воде или закопать в яме, в конце концов они вырвутся из своей темницы и продолжат резню. А потом кому-то пришла в голову мысль похоронить их в человеческой могиле.

– ...Так ты говоришь, что после похорон они не могут вернуться к жизни? – спросил Муору, наконец-то уловив смысл того, что говорил Ворон.

Ворон кивнул и еле улыбнулся.

– Хотя я уже слышал твой вопрос: «Почему демоны не возвращаются к жизни, если их похоронить на кладбище», – ответа я не знаю. Даже великие умы не знают. Но если сказать просто, то эти демоны существуют в той форме, которую мы не понимаем. Поскольку они настолько отличаются от живых земных созданий, даже существуют рассказы о том, что они прилетели с луны. Тип, который первый попытался закопать их на кладбище... что ж, быть может, он планировал своего рода розыгрыш или что ещё.

– Отличный, наверно, получился розыгрыш, – озорно ответил Муору Ворону, несмотря на загадочное, печальное выражение на детском лице.

Скребя землю мизинцем, Ворон ответил:

– Что ж, это только моя гипотеза... Вероятно, если убитые ими люди затаили на них злобу, то связанные тут существа окажутся не в силах воскреснуть.

– Завязывай со страшилками.

– Тебя не сильно проняло?

– Не знаю, просто не люблю привидений, – убеждённо сказал Муору.

Ворон поднял лицо и раздул мягкие на вид щёки.

– Интересно... – Совершая это детское движение, он опять сказал такое, что не сказал бы даже взрослый. – Что ж... Даже с запечатанной силой их не сможет удержать любое кладбище. Это должна быть старая земля, обладающая силой; такая земля, которая находится под присмотром людей и которая долгое время продолжает служить в качестве противопоставления колыбели. Вот такая земля может стать для этих существ вечной тюрьмой.

Прям как это место...

Вспоминая давящую атмосферу, которая окутала его в момент прибытия сюда, Муору спросил:

– Неужто такое жутко важное место как раз тут?

Ворон засмеялся.

– Ага, такое важное место именно тут. И, конечно, существуют другие кладбища, предназначенные для уничтожения демонов. Как раз в связи с важностью этой задачи необходимо перестраховываться. Если было бы только одно место, как, например, это, и если бы его разрушили, тогда эти демоны вернулись к жизни, а мы остались без последнего средства борьбы с ними.

...Что ж, по большей части другие места замаскированы, и обычным людям запрещено туда ходить, чтобы обезопасить от той жуткой правды, погребённой под землёй.

Это многое проясняет, вот почему никто не посещает это кладбище.

Тот факт, что сюда не заявляются обычные люди, уменьшал его шансы вынюхать лазейку для побега. К тому же...

– Это странно, но... – Хотя он понимал слова Ворона, Муору сейчас беспокоился кое о чём другом. – Где-то сотню-другую лет назад люди жили в страхе, не зная никакого способа одолеть этих монстров, так? Если это правда, почему далеко не все люди прознали об их существовании? По крайней мере, я и моё ближайшее окружение не должны были быть настолько тёмными в этом вопросе.

– Это просто. Тебе не нужно было знать, – сказал Ворон, быстро закивав, словно давая поспешное обещание. – Утратив бессмертие, они стали редеть числом гораздо стремительнее, чем в прошлом. Интересна одна вещь – демоны словно поняли своё невыгодное положение. Теперь они не просто воздерживаются от охоты или выманивания людей, они вообще не показываются им на глаза. И мы всеми силами исследовали эту тенденцию. Число монстров не растёт. Можно сказать, их бессмертие – это своего рода их слабость. Возьми для примера армию: какой бы сильной она ни была, без снабжения её сила в миг растворится.

– Ага, это точно.

Аналогия Ворона оказалась простой для понимания, и предводитель кротов ответил низким кивком.

Строго говоря, армия состояла из людей, и монстры – это нечто совсем другое, но в обоих случаях ослабление суммарной мощи приведёт к неспособности восстановить силы. И вскоре после этого положение в их рядах будет становиться всё хуже и хуже.

– Ага, вот так, – продолжил Ворон. – После всех наших усилий сократить их численность нападения демонов стали гораздо более редкими. Были разработаны газовые и электрические лампы, так что теперь даже после захода солнца возможно поддерживать привычную дневную жизнедеятельность. Пока люди опасаются таящейся во тьме угрозы, этот страх будет влиять на индустрию и экономику. И как результат, страны посчитали предпочтительным сохранить монстров в секрете. Зови это тьмой, живущей во тьме.

Муору, ещё не полностью убеждённый этими объяснениями, кусал губу. Ворон их продолжил:

– Потому не считай ложью, что мир ничего не знал.

– Ха? Правда?

– Что ж, позволь спросить, каково тебе было в первую ночь на кладбище? Ты ведь не испугался? Почему?

– Ну, насчёт этого... потому что, когда я был маленький, мать, ужасная тётка и все кому не лень запугивали меня. Они рассказывали о штуках, которые приходят с кладбища ночью, призраки, злые духи... зомби и тому подобное.

– Видишь? Разве это не те самые существа, которые вредят людям? Похоже, посвящённые демонам истории немного изменились, вместе с тем, как этих демонов кличут.

Тут Ворон хихикнул.

– Что ж, из-за неслыханного уровня секретности стало сложно просто найти кого-нибудь, кто может копать ямы на кладбище, и чтобы он при этом не лишился рассудка. Раз уж человека отправляют на кладбище, то он обладает определёнными качествами.

– Качествами?

– Спокойно переносить ситуацию, в которой естественный враг человечества приближается к тебе на вытянутую руку. Иметь крепкие нервы. Говоря проще... стойкость.

– И вовсе я не стойкий, – решительно сказал парень.