Текст книги "Снэк (ЛП)"
Автор книги: Эмми Бертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 18: 2014 – Позорная ночевка
Колетт, вместе с выпечкой, которую мы со Снэком съели в качестве ночного десерта, любезно оставила на чердаке еще и кое-какую сменную одежду. Должно быть, он сказал ей, что привел меня сюда прошлой ночью, и она взяла на себя ответственность позаботиться о том, чтобы я не появилась на второе утро в той одежде, в которой выходила прошлой ночью.
На этот раз мы Снэком выходим из лофта вместе. Рука об руку.
Папа и Колетт стоят за прилавком, обнявшись. Колетт заглядывает папе через плечо и машет рукой.
Мой отец поворачивает голову и поднимает подбородок.
– Эй, смотрите, кто здесь, дети. Как раз к позднему завтраку.
Нас встречают Эйден и Вуки. Они радостно подпрыгивают вверх-вниз, радуясь нашему появлению.
– Папа! Минни!
Вуки лает несколько раз и бегает восьмеркой вокруг наших ног. Я беру его на руки, и мой пушистый мальчик покрывает мое лицо влажными поцелуями.
Папа предупреждает.
– Тебе лучше быть поосторожнее. Эта собака – серьезная конкуренция за ее привязанность.
– Папа!
Снек обнимает меня одной рукой.
– Пока он единственный соперник, думаю, что справлюсь с этим. – Он целует Вуки в голову, а затем меня.
Мой разум заполняет мысли о Генри.
Я получаю благодарную передышку от своих мыслей, когда Фифи тянет меня за руку.
– У вас с папой была ночевка?
Насколько я помню, ночевки – это довольно большое дело, когда тебе семь лет. Я обращаюсь за советом, как реагировать.
Снэк откидывает голову назад с искренним хохотом.
– Просто смирись с этим!
Я наклоняюсь, чтобы быть на ее уровне.
– Да, да, ночевка. Вот почему мы попросили тебя присмотреть за Вуки. – Фифи подбегает и обнимает Снэка.
– Ты счастлив, папочка? Твое лицо больше не такое грустное.
– Да, Фифи.
– Когда у тебя будет еще одна ночевка?
Каждый раз, когда я слышу слово «ночевка», я могу только представить свое отражение в зеркале, как мы со Снэком сплетаемся вместе. Немного тревожно визуализировать во время разговора с ребенком.
Я смотрю на него, мои брови приподнимаются в надежде.
– Надеюсь, скоро.
Фифи обнимает меня за талию.
– Минни, ты можешь остаться с папой на ночь в любое время. Я присмотрю за Вуки, когда ты захочешь.
Снэк шепчет мне на ухо:
– Я думаю, мы должны назначить следующую встречу прямо сейчас.
Фифи понятия не имеет, на что ей только что дали разрешение. Этот парень на самом деле самоуверенный.
От слов Снэка я практически таю. Я бы хотела вернуться на чердак и снова «остаться с ночевкой».
Фифи смотрит на меня своими большими глазами.
– Скоро, – говорю ей. Она хлопает в ладоши и идет играть с Вуки.
Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его.
– Очень скоро.
Он рычит себе под нос, и мы обмениваемся понимающей ухмылкой.
– А теперь принеси мне кофе.
– Да, мэм, – говорит он.
Вся эта неистовая семейная энергия первым делом с утра перед моей первой чашкой кофе ошеломляет, но мне нравится. Мой разум начинает блуждать, фантазируя о том, каково было бы просыпаться с этим ощущением каждый день вместо первозданной тишины моей квартиры.
Наш поздний завтрак с моим папой, мамой Снэка, детьми и Вуки – как будто из телевизионного шоу. Идеальная смешанная семья, счастливая и довольная друг другом, – это то, чего я бы хотела. Чтобы это никогда не заканчивалось.
***
Мне нужно собрать вещи в доме отца, а Снэк собирается провести день с детьми. Он убеждает меня остаться в Даунерс-Гроув еще немного. Он хочет снова пригласить меня на свидание сегодня вечером. После проверки моего расписания я соглашаюсь, но сообщаю ему, что мне нужно вернуться в понедельник утром.
Я не могу сказать ему, но есть еще одна причина, по которой мне нужно вернуться в город. Мне нужно поговорить с Генри. Мне нужно понять, было ли воссоединение со Снэком лучшим, что когда-либо случалось со мной, или я совершила ужасную ошибку. Думаю, что надо решить это как можно скорее. Я никогда не считала себя лгуньей, и мы с Генри никогда даже не обсуждали обязательства друг перед другом. Зная, как Снэк относится к измене, поскольку он не слишком стеснялся своих чувств по поводу измены своего отца, я хочу, чтобы все, что у нас с Генри, было улажено, прежде чем я поговорю со Снэком о каком-либо будущем, которое у нас может быть.
***
Я примеряю туфли и прикидываю, что надеть на сегодняшнее свидание, когда раздается звонок в дверь. Для Снэка еще слишком рано. Он должен был заехать за мной только через два часа.
Надев одну пару туфель-лодочек и держа другую в руках, я спускаюсь по лестнице и выглядываю в одно из окон рядом с дверью. Это Снэк. Я даже не успеваю открыть дверь до конца, когда он целенаправленно распахивает ее.
– Привет.
Я качаю головой, глядя на великолепного, чрезмерно напористого и пунктуального мужчину передо мной.
– Привет!
Он прижимает меня спиной к двери.
– Все, о чем я мог думать весь день, это ты – то, как ты выглядела этим утром в зеркале, голая.
От одних его слов мои бедра нагреваются, а сердце воспламеняется. Его руки в моих волосах, его глаза на лице и губах заставляют меня стонать.
– Я тоже. – Он мог бы легко прижать меня к этой двери без каких-либо жалоб с моей стороны. – Ты рано.
– Как я уже сказал, я не мог ждать.
– Я даже не одета.
– Даже лучше.
Я подталкиваю его к лестнице. Поднимаясь за ним, я нахожусь в очень выгодном положении, чтобы полюбоваться его упругой круглой попкой, идеально очерченной джинсами.
Когда мы возвращаемся в мою спальню, я спрашиваю:
– Ну, что думаешь? Черные или открытые? – Я держу черные туфли в руке и соблазнительно моделирую ногами в открытых лодочках. Снэк не отвечает. Он стоит в другом конце комнаты и смотрит на меня. Он переводит взгляд с моих ног на мое тело. Может быть, он меня не расслышал.
– Снэк? Какие?
Снэк крадется ко мне.
– Э-э… что? Я отвлекся после того, как ты сказала «открытые».
О… Боже. Он неисправим! Я бросаю в него одну из черных туфель. Он ловит ее, отбрасывает в сторону, а затем бросается ко мне.
Он практически рычит, когда говорит мне:
– Это хорошие туфли. Интересно, как бы они выглядели в качестве сережек?
В вихре движений Снэк подхватывает меня, сбивает с ног, швыряет на кровать и нависает надо мной.
Он берет одну из моих ног и поднимает ее вверх, пока моя ступня не оказывается у моих ушей. Он делает то же самое с моей другой ногой. Я смеюсь на протяжении всего этого навязанного занятия йогой, пока он не опускается и не втирает свой затвердевший, обтянутый джинсами член в мои теперь уже влажные трусики. Я покачиваюсь, прижимаясь к шероховатости его джинсов.
– Вот, теперь твои туфли – это серьги. И я могу снять их с тебя.
Снэк за несколько секунд превратился в игривого. Я могу ругаться, как моряк, но это было просто грязно, и мне хочется кончить на месте.
– Нам нужно что-то сделать с трусиками. – Снэк целует и сосет мою ключицу, покачиваясь рядом со мной. Он щелкает резинку на моих трусах, что только побуждает меня тереться еще больше. – Но я не хочу, чтобы ты двигала ногами.
Едва прервав наш обжигающий контакт, Снэк хватает горсть кружев и быстро срывает мои темно-синие трусики с моей попки, бросая их через голову. Я наблюдаю за всем этим с изумлением и восторгом.
Вскоре я остаюсь без своего большого свитера и не могу понять, как он его снял и умудрился выскользнуть из джинсов, боксеров и футболки, в то время как мои туфли все еще на мне и подняты над головой. Возможно, все дело было в отвлекающем покусывании моей груди и живота. Как бы он это ни сделал, мне все равно. Снэк управляет моим телом и растущими потребностями. Он делает все медленно, чтобы довести меня до изнеможения. Я просто хочу прикоснуться к нему. Я провожу рукой по его пульсирующей и достаточно твердой плоти и провожу большим пальцем по головке его члена. Он шикарный, и клянусь, что чувствую мельчайшие пульсации под своей ладонью. Просто держа его и прикасаясь к нему, я разрушаю любой контроль, который пытаюсь сохранить.
Снэк стонет.
– Да!
Очевидно, что он тоже едва контролирует себя.
Я направляю его в себя, не заботясь о том, что мы даже не подумали об использовании презерватива. Прямо сейчас мне все равно. Снэк заполняет меня полностью. Как он и обещал, он входит в меня по самую точку G и нажимая на мой клитор большим пальцем. Неумолимое сокращение и высвобождение моего оргазма посылает волны удовольствия из моей сердцевины, и я вся дрожу. Весь контроль официально утрачен.
Снэк выкрикивает мое имя и отпускает свою руку. Прекрасно видеть, как он расслабляется и восстанавливается, насытившись. Снэк опускает голову в пространство между моим плечом и шеей, утыкаясь в меня носом.
– Открытые, определенно открытые.
Я громко смеюсь. Поскольку он все еще во мне, это вызывает еще несколько легких сокращений и последнюю волну экстаза.
Я думаю, он слушал.
***
Прижавшись к нему, я переплетаю наши пальцы. Я могу заметить углубление от его кольца на безымянном пальце левой руки.
– Где твое обручальное кольцо?
На несколько мгновений воцаряется тишина. Я собираюсь повторить вопрос, когда он убирает руку.
Он кладет его на свой вздувшийся живот с чмокающим звуком, как будто он шлепает себя, наказывая.
– Ты не захочешь это слышать.
– Да, знаю, – говорю ему и сажусь рядом, забирая его руку обратно. Я провожу другой рукой по тому месту, куда он ударил, чтобы успокоить боль. – Но хочу.
Снэк приподнимается на кровати, пока не садится, прислонившись спиной к изголовью. Мы находимся лицом к лицу и обнажены. Я не верю, что было бы возможно быть еще более незащищенным.
Грубым и полным боли голосом Снэк рисует трагическую картину.
– Я снял его и отдал Меган в больнице прямо перед тем, как она умерла. – Он несколько раз сглатывает и переводит взгляд с моего лица на наши руки. – Я надел его ей на большой палец, а потом они начали выключать все машины, и она… – Голос Снэка напрягается и практически исчезает. Я нежно сжимаю его руку, и он смотрит на меня покрасневшими глазами. – Она сжала мою руку. Точно так же, как ты сейчас. Вероятно, это был просто рефлекс или что-то в этом роде. – Он делает долгую паузу, выдыхает. – А потом она ушла.
Проводя большим пальцем по его щеке, чтобы поймать одинокую слезинку, которая только что упала, я говорю:
– Это все разрушило.
– Да, мы много общались ближе к концу. Долгие разговоры. О том, как я должен продолжать жить? Быть счастлив. Найти свою любовь. Хочешь верь, хочешь нет, но она даже упомянула тебя. Я думаю, она знала, как я к тебе отношусь. Она даже сказала, чтобы я не расстраивался из-за этого. Это была последняя просьба. – Снэк говорит, вытирая глаза тыльной стороной ладони, прежде чем вытекает новая слеза.
– Она была замечательным человеком. – Я говорю с полной честностью. Даже из могилы, как и при жизни, Меган была добра ко мне. Она вернула мне Снэка.
– Минни, что я сказал тебе прошлой ночью? Это правда. Я боялся перейти с тобой на другой уровень, боясь потерять тебя навсегда. От того, что тебе больно. Но это было нечто большее. Твой брат постоянно говорил мне не причинять тебе вреда и это всегда сидело у меня в голове. Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Я беру другую руку Снэка в свою.
– Теперь я это знаю.
– Я попытался воспроизвести связь, которая у нас была с… с Меган, но я не смог.
Я полностью понимаю, что значит пытаться заставить другие отношения работать так же, как старые, как я чувствовала, когда была со Снэком. Разве это не то, что я искала? Пыталась что-то построить с Генри? И с треском проваливалась. Этот разговор подходит слишком близко к сути.
– Итак, ты оставил меня в резервном списке. Ты хотел убедиться, что у тебя длинная скамейка!
Он улыбается и смеется, натянутым смехом, полным подавленных эмоций, но все же смехом. Он тянет мои руки к себе.
– Посмотри на себя! Используешь спортивную метафору.
– Я всю свою жизнь прожила среди мужчин. Я разбираюсь в спорте, – защищаясь, произношу я. Дело в том, что я не лгу. Я все еще живу с мужчинами. Ну как. Лицо Генри вспыхивает в моем сознании. Мне действительно нужно рассказать о нем. Или нет? Если я собираюсь расстаться с Генри завтра, почему я должна говорить ему об этом?
Разве это не причинит ему боль? Я прекращаю внутренние дебаты и смотрю на Снэка.
– Нет, ты не на скамейке запасных. Я… я почти уверен, что ты мой самый близкий человек.
– Близкий? – Честно говоря, я действительно не так уж много знаю о спорте.
– Боже, Минни. Ты знаешь о спорте столько же, сколько я о «Звездных войнах». Питчер, который закрывает игру. Приносит все это домой. Выигрывает. Это ближе.
Закинув ногу на ногу, я сажусь ему на колени.
– Мы говорим о футболе или бейсболе?
Снэк отпускает мои руки и кладет свои на мои бедра, рисуя круги большими пальцами вокруг моих тазовых костей.
– Мы вообще не говорим о спорте. Мы говорим о нас.
– Я в замешательстве. Не знаю, быть ли мне оскорбленной или польщенной.
Снэк хихикает. Он обхватывает меня за талию одной рукой, поднимая меня вверх по своему телу.
– Польщенной. Всегда польщенной. Ты всегда говорила: «Если мы расстанемся – это конец!» Вот почему я всегда говорил, что это не так. ННР, никогда не расстанемся. Потому что игра, наша игра, наша любовь, никогда не заканчивалась, и ты выиграешь ее для нас. Ты всегда рядом. Моя девочка.
Неужели он только что метафорически сказал, что любит меня?
Наклонившись ближе, я беру его лицо в ладони и смотрю глубоко в голубизну и безмолвно сообщаю, так ясно, как только могу, что он замечательный человек.
Вуки проходит вдоль кровати и устраивается прямо у руки Снэка. Он издает мягкое низкое рычание. Снэк взъерошивает мех на макушке Вуки.
– Не волнуйся, приятель. Я бы никогда не причинил вреда твоей маме.
Так говорит он. Сейчас я так помешана на Снэке, что подвергаюсь большей опасности пострадать, чем когда-либо прежде.
Глава 19: 2014 – Возвращение домой в Чикаго
Снэк высадил нас с Вуку возле вокзала. Я сказала ему, чтобы он не ждал со мной поезд. Это только усложнило бы отъезд. Он поцеловал меня так крепко, как будто заявляет свои права, а затем более нежно, чтобы показать, как сильно он заботится обо мне. Когда он отстранился, то прошептал:
– Я люблю тебя.
Он сказал, что любит меня! В этот момент, я почти уверена, взорвался фейерверк, как на Четвертое июля под аккомпанемент Лондонского симфонического оркестра под управлением Джона Уильямса. Я была вне себя от счастья. Снэк любит меня!
Я хихикнула и направила Хана Соло, как он делал это много лет назад.
– Я знаю.
Снек ухмыльнулся.
– Я это заслужил.
Положив голову на плечо Снэка, я вздыхаю.
– Даже сейчас, как бы я ни был счастлив, я так боюсь, что все повторится. Я боюсь потерять тебя. Как я могу заслуживать тебя после того, как бросал тебя уже дважды?
Поднимая голову и поворачиваясь на сиденье, чтобы полностью повернуться к нему лицом, я целую его еще раз.
– Ты знаешь, я не могу обещать, что этого не произойдет, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить это. Я буду скучать по тебе.
Он нежно целует меня и шепчет:
– Я не хочу, чтобы у меня было время скучать по тебе. Я скоро увижу тебя… очень скоро!
Поездка на поезде обратно в город была похожа на пробуждение ото сна. Чем ближе я подъезжала, тем больше осознавала предстоящую неприятную задачу.
***
Когда я наконец возвращаюсь домой после затянувшихся выходных со Снэком, меня не встречают у двери. Нет, Генри сидит на диване, пьет, я уверена, какое-то претенциозное крафтовое пиво ручной работы из пинтового стакана, стучит по своему ноутбуку и смотрит какой-то эпизод в сети Esquire. Он едва поднимает глаза, когда я вхожу.
– С возвращением. Почему задержалась в Даунерс-Гроув?
Я не ожидала, что он будет таким прямолинейным, но не чувствую, что он злится. Он все еще не смотрит на меня. На самом деле он ведет себя так, как будто это просто обычный поздний вечер, а я не уезжала почти на четыре дня.
– Эм, я тусовалась со старым другом.
– Старым другом?
– Да. Маркус Снэкенбург.
– Снэк?
– Да.
– Ну, я бы сказал, что он больше, чем старый друг, не так ли? – Он наконец перестал печатать и смотрит, как я снимаю пальто и убираю свои вещи.
– Эм… да, – бормочу я и отворачиваюсь, делая вид, что ищу что-то в своей сумочке. О Боже, он знает! Откуда он может знать? Насколько я виновна? Я живу на Среднем Западе, но прямо сейчас я далеко, лежу на пляже вины с песчинками, сделанными из вины. Вода, состоящая из чувства вины, плещется у моих ног. Когда кажется, что, ситуация не может стать еще хуже, гигантская морская волна вины неожиданно обрушивается на меня, заливая чувством вины. Я должна чувствовать вину. В этот момент все, что у меня есть, – это чувство вины. Вина, которую я активно игнорировала все выходные.
– Он твой лучший друг, верно? – Генри пожимает плечами.
О, слава Богу. Он не знает. Я должна сказать ему. Не могу придумать с чего начать разговор. Это все кажется таким неправильным. Или так оно и есть? Потому что, ну, на самом деле я не говорила, что мы настоящая пара. Последнее, что он сказал перед тем, как я села в поезд домой, было то, что он скоро увидит меня… очень скоро. Это не обещание будущего. Не то чтобы у меня есть или действительно были какие-то обещания от Генри.
Генри продолжает говорить, в то время как мой мозг – и сердце, если я говорю правду – вернулись к Снэку на чердак над кафе, заново переживая нашу ночевку.
– Я так и думал, учитывая все те истории, о которых ты мне рассказывала, когда были детьми.
Когда я прохожу мимо дивана, Генри протягивает руку и тянет меня вниз, чтобы поцеловать в губы. Вуки громко рычит на него из моей сумки в знак протеста. Поцелуй – это автоматическое, продиктованное поведение, лишенное смысла. Мне ясно, что я не испытываю к Генри тех чувств, которые испытываю к Снэку. Тем не менее, я нахожусь с ним в каких-то отношениях.
– Да. Он мой лучший друг.
Вуки озвучивает свое возражение против моего заявления низким, раздраженным лаем.
– О, извини, приятель. – Я вытаскиваю Вуки и утыкаюсь в него носом, извиняясь. Он лижет меня в знак согласия.
– И ты! Ты, маленький меховой мальчик с обезьяньим личиком, ты мой самый лучший, самый лучший друг.
Генри потерял интерес, как только я переключила свое внимание на Вуки, и вернулся к ноутбуку.
– Что ж, я рад, что ты вернулась. Я даже скучал по крошечному террористу.
Вуки снова пронзительно рычит на Генри, когда тот смотрит ему в глаза.
Генри не обращает на это внимания. Он никогда не обращает внимание. А потом резко меняет тему.
– Хочешь трахнуться позже? У нас давно не было секса.
Хочешь трахнуться? Неужели мы действительно так разговариваем друг с другом? Это действительно то, с чем я была согласна? Раньше это заводило. Теперь это просто кажется… странно.
– Может быть, – уклончиво отвечаю я. – Я немного устала.
– Ладно, как скажешь.
Я в полном порядке, действительно испытываю облегчение от его ответа. Думаю, что у меня есть ответ на мою дилемму, потому что «Ладно, как скажешь» – это не ответ того, кто скучал по тебе. Для кого-то влюбленного реагировать на отказ фразой «ладно, как скажешь», тоже как-то не нормально.
Глава 20: 2014 год – Слишком рано
Как бы мне ни хотелось позвонить или написать ему после того, как я покинула Даунерс-Гроув, я этого не сделала. Для начала, я хотела уладить все с Генри прежде, чем продолжать общение со Снэком. Я не хотела, чтобы что-то стояло у нас на пути. Снэк тоже не связывался со мной. Я надеюсь, что он скучал по мне, но давал пространство. Я поклялась себе, что напишу ему сразу после того, как поговорю с Генри сегодня вечером после работы. Прошло чуть больше двадцати четырех часов с тех пор, как я в последний раз видела его. Это было не так уж давно.
Я не могла сосредоточиться на работе. На то, чтобы написать пять абзацев о моем последнем задании, ушел весь день. Мое сердце не участвовало в этом, и мозг продолжал прокручивать в голове выходные со Снэком, одновременно пытаясь собрать воедино слова для разрыва с Генри.
Войдя в квартиру, я бросаю сумочку и телефон на барную стойку на кухне, хватаю Вуки, чтобы поцеловать его, а затем направляюсь в ванную.
Освещение в ванной комнате довольно слабое, но света проникает достаточно, чтобы я не подумала включать его. И мне действительно нужно пописать после долгой поездки из центра Чикаго в Гайд-парк. Генри, должно быть, нет дома. Я даже не переживаю по этому поводу, потому что втайне счастлива, что у меня есть еще несколько минут, чтобы подумать перед разговором с ним.
Вуки лает на дверь ванной, пока я мою руки. Я провожу руками по волосам и быстро чищу зубы. Я смотрю на часы: 4:36. Генри, должно быть, пришел домой.
Глядя в зеркало, я немного подбадриваю себя.
– Давай, Минни! С каких это пор ты стала слабачкой? Возьми себя в руки. Ты должна его отпустить. И действительно, что ты отпускаешь? Ты же знаешь, что не любишь Генри. – Я киваю один раз, а затем поворачиваюсь, открываю дверь и уверенно шагаю внутрь.
В комнате стало еще темнее, но теперь все вокруг освещено мягким светом свечей и играет музыка. Генри выскакивает из-за стойки на кухне с противнем в руках и в рукавицах.
– Хорошо, ты наконец-то вышла.
Какого хрена! Что происходит? Романтика? Свечи? Генри ударили по голове?
– Вау, – говорю я.
Генри ставит противень на стойку и снимает прихватки, бросая их на барный стул, когда проходит мимо.
– Я хотел сделать сюрприз. – Генри указывает на наш обеденный стол. На нем расставлены мои самые красивые тарелки и столовые приборы, тканевые салфетки, свечи и цветы.
Я в замешательстве качаю головой.
– Ну, я определенно удивлена. – Будет намного сложнее сказать Генри то, что я планировала, теперь, когда он организовал все это. – Что все это значит?
Генри подходит прямо ко мне. Он убирает прядь моих волос, упавшую мне на лицо, и заправляет ее за ухо. Затем он берет меня за обе руки. Настроение в комнате меняется от сюрреалистического к серьезному.
– Минни, – говорит Генри и выпрямляет спину. – Мы были вместе сколько… восемь, девять месяцев? Ты мне нравишься. Мы работаем, да? Ты делаешь свое дело, я – свое и у нас действительно горячий секс. И что ж, я думаю, что это тоже довольно важная вещь. Думаю, я скучал по тебе в эти выходные. Я никогда по-настоящему не скучал по тебе раньше, поэтому подумал, может быть, мы могли бы… – Генри отпускает одну из моих рук и лезет в задний карман.
Раздается настойчивый стук в дверь квартиры. Генри пытается не обращать на это внимания.
– Я подумал, может быть, мы могли бы… – Снова стук. – Черт возьми! – Он топает к двери и распахивает ее. Я не вижу, кто это, потому что Генри загораживает обзор. – Чего надо?
– Минни здесь? – О, нет. Это Снэк.
– Да, а ты кто?
– Я Снэк.
– Снэк, чувак, рад с тобой познакомиться. Сейчас как бы не самое подходящее время. – Я слышу, как он спрашивает:
– Кто ты?
Я бегу к двери и подхожу как раз вовремя, чтобы услышать, как Генри заявляет:
– Я парень Минни. Она моя девушка.
Мы со Снэком в унисон спрашиваем:
– Что? – с недоверием и гневом.
Я опускаю взгляд на руку Генри и вижу открытую черную бархатную коробочку с блестящим кольцом, лежащим на подушке из белого атласа.
У меня голова идет кругом. Чертов Генри. И какого черта Снэк здесь делает?
– Снэк, что ты здесь делаешь?
Голос Снэка напряженный, лишенный эмоций.
– Я спросил адрес у твоего отца. Я писал тебе. Разве ты не видела?
– Нет, я не заглядывала в телефон с прихода домой. – Я похлопываю себя по карманам, а затем поворачиваю голову и смотрю на бар. – Где он?
Снэк берет телефон, что-то набирает, и в кармане Генри загорается свет. У него мой телефон! Он вытаскивает его и протягивает мне. Я выхватываю его из его рук, кипя от злости.
– Ты взял его? Ты прятал его?
– Он был на стойке. Я видел сообщение от Снэка. – Я смотрю на сообщение.
Еще не слишком рано? Иду за тобой, прямо сейчас!
Пока я читаю это, Генри продолжает говорить.
– Это только убедило меня, что нужно было задать этот вопрос раньше.
Снэк огрызается на Генри.
– Какой вопрос? Предложение? Минни, что происходит? А как насчет прошлых выходных?
– Это не то, что ты думаешь, Снэк, – говорю я.
– Да, – добавляет Генри. – Что, черт возьми, произошло в прошлые выходные?
Вуки вмешивается в словесную перепалку, лает на Снэка и рычит на Генри, прыгая и бегая вокруг их ног.
Я поднимаю палец.
– Подожди, просто подожди, – я смотрю на Генри, – Ты мой парень? Черт! Серьезно, Генри? Это слово никогда, никогда не срывалось с твоих губ до сегодняшнего дня. О чем ты думаешь? Твоя девушка? Я никогда не была твоей девушкой. Что на тебя нашло? – Когда я разворачиваюсь после срыва на Генри, Снэка уже нет.
– Снэк? – кричу я в коридор. В коридоре тихо, и его нигде не видно. Несколько соседей приоткрыли двери, чтобы посмотреть на происходящее.
Я рявкаю на них:
– Не лезьте не в свое гребаное дело! – Вуки больше не лает. Где он?
Я протискиваюсь мимо ошарашенного Генри и осматриваю квартиру. Вуки нигде не видно! Должно быть, он последовал за мной по коридору. Я могу только надеяться, что он не вошел в лифт.
Я бегу по коридору. Никакого Вуки. Он, должно быть, уже на первом этаже. Надеюсь, Снэк подобрал его и вернет обратно. Я бегу вниз по семи лестничным пролетам, чтобы попытаться успеть раньше лифта, в котором находятся два самых важных человека в моей жизни.
Когда добираюсь до первого этажа, в вестибюле никого нет. Когда я выхожу из здания, я слышу визг шин и вижу, как Honda Odyssey Снэка отъезжает от тротуара, но Вуки нет… пока позади меня не раздается громкий удар и визгливый крик боли. Я отворачиваюсь от машины Снэка как раз в тот момент, когда тело Вуки взлетает в воздух и с ужасным шлепком падает на бордюр. Я реву в голос! Мотоцикл, который только что сбил его, с жужжанием отъезжает, и я кричу.
– Вуки! – Я подбегаю к обочине и падаю на колени; я уже слышу его жалобные стоны. Он явно ранен, но, к счастью, кажется, в сознании. Его дыхание поверхностное, а одна из передних лап вывернута под странным углом. Его маленькое тело было таким неподвижным. Ужас в его глазах душераздирающий. Он так напуган. Я не знаю, что делать. Безопасно ли его перевозить?
– Вуки, щеночек. Я здесь. Все будет хорошо. – Я глажу его по голове и провожу тыльной стороной ладони по его мордочке. Я боюсь прикасаться к нему слишком сильно, но мне нужно, чтобы он знал, что я здесь. – Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Вуки. – Мое зрение затуманивается от слез.
Я чувствую, что кто-то нависает надо мной, и могу разобрать голос Генри. Я не понимаю, о чем он говорит.
Вуки рвет кровью, и когда она стекает на землю, его глаза закрываются. Нельзя терять ни минуты. Я прижимаю Вуки к груди, вскакиваю на ноги и кричу Генри, чтобы он подгонял машину. Я только надеюсь, что не причинил ему еще больше вреда, но не могу просто оставаться здесь и смотреть, как он умирает.
Я осторожно ощупываю ребра Вуки и вижу, что он все еще дышит, но не глубоко. Несмотря на то, что его глаза закрыты, он тихо скулит, и я ослабляю хватку.
Генри звонит ветеринару, и как только они отвечают, он сообщает им, что мы в пути.
Я не могу дышать. Не могу думать. Не могу представить себе жизнь без Вуки. И я не хочу этого делать.
Вполне возможно, что я была на улице и в кабинете ветеринара еще до того, как Генри остановил машину. Все, что я знаю, это то, что у двери нас встретила медсестра, которая забрал Вуки.
– Дайте минуту. Мы вернемся за Вами, – говорит она.
Я запускаю руки в волосы и падаю на пол в приемной. Я смотрю вниз и вижу, что передняя часть моей туники покрыта кровью Вуки, мои леггинсы порваны и мокры от снега. Я почувствовала, как меня подняли, а затем усадили в кресло, но я бы никогда не смогла рассказать, как или кто меня туда доставил.
– Минни?
Моя голова спрятана в ладонях, и я крепко зажмуриваю глаза. Когда я, наконец, открываю их, моему взору предстает пара знакомых туфель. Я не хочу с ним разговаривать. Если бы мы не поссорились из-за того, что он назвал меня своей девушкой, нас бы здесь не было.
Я не поднимаю глаз на Генри.
– Твое дерьмо должно быть убрано из моей квартиры к моему возвращению. Ты меня слышишь? Уходи!
Генри начинает плакать.
– Что насчет Вуки?
Сейчас? Сейчас он, наконец, проявляет какие-то эмоции. Я даже не могу смотреть на него. Я просто качаю головой.
– Он не твоя забота.
– Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой, – Генри садится на корточки передо мной. Он протягивает руку к моему колену, но, когда я вздрагиваю, он отдергивает ее.
– Зачем? – Я поднимаю голову и плюю в него. Затем встаю, пошатываясь на ногах. – Что ты можешь для меня сделать? Или для Вуки? Если бы ты не взял мой телефон и не спланировал это гребаное предложение, Вуки не пострадал бы. Уходи, Генри, сейчас же!
– Если бы ты не трахнула Снэка, нас бы здесь тоже не было! – Он прав.
Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза руками. Сквозь рыдания я говорю:
– Не думай, что я об этом не думала. – Когда я наконец поднимаю глаза, Генри уже нет.
Прошло больше часа, когда ветеринар вышел поговорить со мной. Я каждые десять минут ругаюсь с медсестрами за стойкой. Они были так терпеливы со мной.
Доктор проводит меня в небольшую комнату.
– Мисс Купер, я доктор Джерард. Вуки стабилен.
Я, наконец, выдыхаю всю тревогу, которую держала в себе с тех пор, как Вуки был ранен. Долгий всхлипывающий вздох вырывается из моего рта.
– Слава Богу, – продолжает доктор Джерард, – состояние критическое, но стабильное. У него сломано несколько ребер, пробито легкое и сломаны две лапы, которые придется восстанавливать хирургическим путем. Нам нужно обсудить, что делать дальше.
Нет никаких вопросов о том, что должно быть сделано, и я просто говорю врачу:
– Делайте все. Что угодно. Делайте все, что нужно, чтобы ему стало лучше.
Доктор Джерард поднимает брови и наклоняет голову.
– Он тяжело ранен. Следующие двадцать четыре часа имеют решающее значение. Это будет долгое восстановление. И может быть довольно дорого.
– Мне все равно.
Когда я спрашиваю, могу ли я его увидеть, мне говорят, что Вуки ввели в кому. Я смогу увидеть его, когда он проснется, но прямо сейчас они поддерживают его в удобном положении и следят за его дыханием из-за легкого. Ветеринары и все медсестры умоляют меня вернуться домой, но я этого не делаю. Клиника открыта двадцать четыре часа. Даже если я не смогу увидеть Вуки, я хочу быть здесь, когда он проснется, поэтому я сплю, сидя на жестких стульях в приемной.
***
Я просыпаюсь оттого, что солнце льется сквозь окна в приемной. Чертовски яркое солнце! Это выводит меня из себя. Все сводит меня с ума. Погода, отказывающаяся спонтанно отражать мое настроение, просто все наваливается на меня. Боже, я не могу дышать. Несмотря на то, что Вуки очнулся, печаль в моем сердце и чертово неотъемлемое счастье прекрасного дня душат меня. Снаружи должен быть гребаный ураган. Это было бы единственным подходящим метеорологическим ответом на то, что я чувствую прямо сейчас.
