Текст книги "История климата с 1000 года"

Автор книги: Эмманюэль Ле Руа Ладюри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Это справедливо по отношению к Альпам и по отношению к Исландии: в 1754 г. Дрангаёкудль, по описанию путешественника Олафссона, находится на расстоянии полумили от начала фьорда Таралатур, и это означает, что он продвигался значительно дальше (на 1 км), чем ледниковый фронт 1935 г. И вот в 1775 г. тот же ледник оказывается еще более продвинувшимся, он достигает, как говорит Олавиус, крайней точки фьорда и даже моря (тексты в [115, стр. 133]).

Следующий период – «Революция—Империя» – менее богат свидетельскими показаниями.[163]163
  См. рис. XXVII (ледник Алле-Бланш) и для сравнения XXVII и XXVIII и 23.


[Закрыть] Уменьшилось ли число путешествий в Альпы из-за имевших место событий и затрудненности международных сношений? Сместились ли центры интереса? Вполне возможно. К 1805 г. иконография оказывается значительно менее богатой, чем около 1780 г. – первого года золотого века старинной гляциологии.

Рис. 23. Озеро Комбаль и ледник Алле-Бланш.

Ледник Алле-Бланш, или Лекс Бланш (современное положение), в состоянии отступания; он не опускается в озеро Комбаль, которое само значительно сократилось по сравнению с прошлым столетнем. Крестиком (справа) отмечено место, откуда были сделаны рисунок н фотография, приведенные на рис. XXV и XXVI (карта Валло, 1930 г.).

Тем не менее эта иконография существует. Бакле д’Альб, будущий генерал Империи, проживает в Салланше с 1786 по 1793 г. [120, стр. 11] и часто посещает ледники Шамони, расположенные по соседству. Он рисует Арвейронский грот, расположенный совсем близко от леса и небольшого горного хребта, опоясывающего селение Буа с северо-востока. Около 1788—1789 гг. Кретьен де Мешель рисует перспективу долины Шамони: фронт ледника Аржантьер спускается на 900 м ниже, чем в 1911 г.[164]164
  Репродукция, цифровые данные и гравюра VI в [266в, стр. 154—155].


[Закрыть]

В 1794 г. Конрад Эшер ван дер Линк рисует акварелью вид на ледник Роны сверху, с Майенванга (рис. 12 Г).[165]165
  Об остальных рисунках этой эпохи, изображающих pecten, см. [256, стр. 25] и коллекцию Зейлер в отеле в Глече (особенно одну английскую гравюру с огромным ледниковым гребнем).


[Закрыть] Как и в 1705—1870 гг., pecten на его рисунке распространяется на Gletscherboden, в долину Глеч и перегораживает долину Муттбах.

На всех относящихся к этому времени изображениях (1787, 1791, 1794 гг., начало XIX в.) Ронский ледник выглядит так же.

Между 1800 и 1820 гг. швейцарский художник Линк рисует Мер-де-Гляс с расположенного напротив массива Флежер.[166]166
  См. рис. XIII и XIV, а также репродукции (1820 и 1911 гг.) и комментарии в параграфе «Мер-де-Гляс, ледник Буа» и гравюры VII и VIII в [266в].


[Закрыть] Его картина, хранящаяся до настоящего времени в мэрии Шамони, настолько точна, что на ней можно опознать поселки Тин и Буа, пути лавин и «все пустоты, разрывающие общинный лес на Монтенвере». Ледник Буа, в своей характерной для эпохи наступания форме, гармонически изгибается над Мотте и поворачивает на юго-запад, по направлению к равнине Арв. Его конец выдается вперед по сравнению с положением в 1911 г. на 920 м по прямой и даже больше (1200 м), если сравнивать с положением в 1955 г. Следовательно, ледник Мер-де-Гляс все еще находится очень близко к равнине. Этим объясняется то, что в 1816 г. Байрон после созерцания массы льдов Боссона, «опускающегося до хлебных полей», смог последовать советам Соссюра и направиться в шарабане к истокам Арвейрона ([113, стр. 43], дальше по тексту: [266в]).

Можно, впрочем, сделать общий вывод: между 1770 и 1850 гг., как это видно из весьма многочисленных иконографических, картографических и описательных данных, представленных Соссюром, Хакертом, Коксом, Форбе, де Люком, де Шарпантье и другими, ледник Буа никогда не отступал более чем на 100 или 200 м относительно тех позиций, которые показаны на картине Линка. Часто он определенно был длиннее (на 200—300 м). Следовательно, картина Линка отражает норму для периода 1770—1850 гг. Подобным же образом клише, выполненное Муженом с Флежера в 1911 г. ([226 в, гравюра VIII]), а также рис. XIV, изображающие ту же панораму, что и картина Линка, но без льдов, характеризуют норму для XX в. Мой постоянный фотограф, не задумываясь, в 1966 г. вновь сделал фотографию, аналогичную клише Мужена.

Ледник Аллален также дал указания о наступании ледников вблизи 1800 г.: запруживание и прорыв озера Маттмарк в 1790, 1793, 1798, 1808 гг. [241, стр. 180].

Наконец, первые исторические данные о ледниках Уазана. В 1807 г. префекту Высоких Альп во время его служебной поездки по массиву сообщают (и это никому не кажется необычным), что ущелье Арсин занято ледником того же названия. Как пишет Ш. Рабо, это свидетельствует о «необычном распространении» ледника Арсин. В 1807 г. также увеличивается расположенный над истоками Романша ледник Рип де л’Альп.[167]167
  Отчет Ладусетта, префекта Высоких Альп, приведенный в [302, т. 29].


[Закрыть]

В общем, на стыке столетий, около 1800 г., не наблюдается никаких признаков значительного отступания ледников: в Исландии ледники группы Ватнайёкудль сильно продвинулись вперед – значительно дальше, чем в 1940 г., и к 1793—1794 гг. расположились совсем близко к конечным моренам. К 1789 г., а затем в 1807—1812 гг., норвежские ледники достигают крайних границ, до которых они доходили в 40-е годы XVIII в. [358; 392]. На Аляске, как видно из одной русской карты 1802 г., ледники занимают дно долины Коппер, по которой в настоящее время проходит железная дорога [122], а ледник Лимон-Крик, хотя и отступил в 1769—1819 гг. (приблизительно на 200 м) по сравнению с 1759 г., все еще выдается вперед на 1 км относительно своего положения в 1900—1930 гг. и на 2 км относительно положения 1958 г. На это указывает целый ряд конечных морен, датированных по растущим на них деревьям.

Рис. 24. Вековое уменьшение размеров ледника Лимон-Крик (Аляска) – как в длину (5), так и по площади (6) – со времен его максимумов в XVIII—XX вв. Диаграмма взята из [179]. Для большей наглядности и удобства с 1900 г. изменен масштаб времени. Средняя температура в данной местности: 1 – годовая, 2 – в июле, 3 – в январе, 4 – средние годовые осадки.

Альпы, 1818—1825 гг. Новый натиск, начавшийся от тех фронтов, уже продвинувшихся, о которых только что была речь. Мер-де-Гляс около 1820 г. уходит на 1350 м вперед по сравнению с положением в 1911 г. и находится в 20 м от ближайших домов селения Буа.[168]168
  А не в 30 м, как я ошибочно указал в одной статье 1960 г. Об этом продвижении периода «Реставрации» см. в параграфе «Ледник Буа, Мер-де-Гляс» [266в].


[Закрыть] Он распространяется до долины, принимая изогнутую форму, изображенную Линком, но с еще большим размахом и величием. Гюго так описывает его в 1825 г.: «По ту сторону ледника Боссон, напротив приорства Шамони... сначала идет лес из гигантских лиственниц. Над этим лесом – край ледника Мер-де-Гляс над склонами Монтенвера, как рука, обнимающая, склоняющаяся и низвергающая глыбы мрамора... а на равнине ледник открывает свою ужасную пасть, из которой, как поток, рождается Арвейрон» [ИЗ, стр. 45]. Изображения, топографические подробности совершенно очевидны: Гюго видел Мер-де-Гляс изогнутым н распространившимся вплоть до равнины – таким, каким его видели Комбе, Соссюр и Линк.

Ледник Аржантьер во время максимума 1818 г. находится на 1050 м дальше, чем в 1911 г., и на 1300 м дальше, чем в 1955 г., и лишь на 300 или 400 м дальше по сравнению с вековой нормой для периода наступания этого ледника, имевшего место между 1730 и 1860 гг. Что касается ледника Боссон, то в 1818 г. он наступает на возделанные поля и лес. Он угрожает селению Монкар. Напуганные жители, как и в 1643 г., во время крестного хода к леднику воздвигают крест на его конечной морене. Этот крест, просуществовавший до начала XX столетия, позволил Мужену установить положение ледника в первые годы Реставрации. Таким образом, фронт ледника Боссон в 1818 г. находится на 590 м впереди фронта 1911 г. и более чем на 1200 м впереди фронта 1952 г. (параграф «Ледник Боссон» [266в]; а также рис. XXI и XXII).

Период максимума оледенения около 1818 г. (в действительности с 1814 по 1825 г.) совпадает с периодом развития науки, туризма и даже журналистики. Поэтому он очень хорошо изучен. В 1891 г. Рихтер [314, стр. 26—29][169]169
  Мы сохранили орфографию топонимики этого автора.


[Закрыть] дает общий обзор этого периода. Я привожу здесь сводку в виде таблицы.

Эта таблица, в которой некоторые указания Рихтера я исправил в соответствии с новейшими данными, интересна, во-первых, сама по себе, во-вторых, потому, что благодаря ей историк может представить себе во всей реальности так называемые максимумы 1600—1601, 1643—1653, 1680, 1720, 1770...

В самом деле, во времена таких пароксизмов, сведенных в таблицу и отнесенных к определенному году, максимум у всех альпийских ледников не приходился на один и тот же год. Одни ледники уже начинали наступать, когда другие еще находились в стационарном состоянии или отступали. Указание на максимум оледенения большого горного массива (Альпы) позволяет судить лишь о преобладающей, абсолютно преобладающей ситуации, но не о повсеместном распространении [2386, стр. 727].

Кинзл [202] на месте исследовал морены 1818—1820 гг. и довольно легко их датировал по возрасту лесного покрова. Он отличал их от морен более молодых (соответствующих последнему возврату максимума – 1840—1850 гг.). По возрасту деревьев и геоморфологическим признакам он отличал их также от более старых морен, относящихся к максимуму XVIII в. или, что более вероятно, XVII в.

Он попытался тщательно разобрать случаи, когда морена 1820 г. проникает, прорывается, в морену XVII столетия, случаи, когда она, наоборот, находится на некотором расстоянии от линии фронтального вала, воздвигнутого в классическую эпоху.

После ряда лет исследований, путешествий, экскурсий Кинзл пришел к определенным выводам о 67 ледниках. Он считает, что в недавние исторические времена 23 из них имели ярко выраженный максимум в «XVII столетии», около 1600—1610 гг. или в 1643—1644 гг. (или в 1680 г., добавил бы я, ссылаясь на недавние работы Хёйбергера и Майра). Девятнадцать альпийских ледников достигали «максимального максимума», если так можно сказать, к 1820 г. Остальные же ледники (из 67) достигали максимального развития к 1850 г. С середины XIX столетия и до 30-х годов XX в. (на самом деле до 1960 г.) не было наступаний, сравнимых с этими тремя сериями «максимальных максимумов».

Во всяком случае, максимумы 1600 и 1820, 1850 гг. очень близки друг к другу и вполне сравнимы. Просто ледники во время этих максимумов занимают крайнее положение, достигнутое при прохождении временных, наиболее мощных волн в период устойчивого на протяжении нескольких столетий большого ледникового прилива.

После 1820—1825 гг. волна снова несколько спадает. Иначе говоря, ледники отступают на несколько десятков или сотен метров. Но прилив продолжается.

Доказательством служит серия очень хороших гравюр 1830 г., отражающих большое наступание альпийских ледников в Шамони по сравнению с их положением в XX в. [266б, рис. 2—6]. Язык ледника Тур в год «трех блаженных» все еще расположен очень низко, значительно ниже, чем в 1907 или 1960 г. Ледник Аржантьер в 1830 г. образует классический зигзаг, опускающийся до равнины, сегодня совершенно отсутствующий.

В том же году, как об этом говорит рисунок Жана Дюбуа «на клетчатой бумаге», ледник Мер-де-Гляс отступил лишь на 110 м по сравнению с 1820—1825 гг. Он располагается на 1240 м ниже, чем в 1911 г., и на 1600 м дальше, чем сегодня [266в, стр. 168, рис. 1].

К тому же в 1830 г. составляются первые современные кадастры ледников в Дофинё. Ледники в Дофинё часто меньше по размерам, чем ледники в Савойе, и они продвигаются не с тем размахом, который присущ их гомологам в Шамони. Тем не менее, по кадастрам «эпохи Луи Филиппа», размеры ледников

Дофинё вполне сопоставимы с показанными на штабных картах 1853 г. и явно больше, чем в конце XIX или в XX в.

В 1834 г. французский путешественник Рей посещает истоки Роны и Ронский ледник. Его описание полностью подтверждает гравюра Рица (1834), на которой выпуклый ледниковый pecten находится совсем близко от гостиницы Глеч. Рей, со своей стороны, подчеркивает, что pecten загораживает долину Муттбах [311][170]170
  См. также комментарий в [262] и текст Рея, приведенный на стр. 30.


[Закрыть]. По его данным, ледник находится в 485 м от теплого источника – расстояние, конечно, приближенное, но вполне укладывающееся в вековую норму для периода 1750—1850 гг. (когда оно постоянно менялось от 300 до 600 м). Совершенно очевидный контраст с положением глетчера в XX в.; в 1914 г. расстояние фронт – теплый источник составляло 1900 м, а в наши дни стало еще больше.

1842 г.: Форб на основе скрупулезной триангуляционной съемки составляет первую научную карту ледника Мер-де-Гляс [129, стр. 61; 266в, стр. 168].[171]171
  Карта приводится также в данной книге, см. рис. XVI.


[Закрыть] Эта карта подтверждает лишь слабое отступание – около 370 м – относительно максимумов 1820—1825 гг. Но контраст с XX столетием остается вне сомнений: конец ледника Мер-де-Гляс на карте Форба выдается вперед на 980 м по сравнению с фронтом в 1911 г. и приблизительно на 1300 м по сравнению с фронтом 1950—1960 гг. Огромное различие между положением ледника в разные столетия подтверждается и качественными данными: Форб, например, пишет о крае ледника и гроте у истоков Арвейрона: «Из деревни Пра этот каскад льда виден прямо впереди». В наше время такая фраза ничего не значит.

Наконец в 50-е годы XIX в. появляется иконография современного типа. Первая фотография[172]172
  Воспроизводится в [262, стр. 16; 146]; см. также рисунки 12, причем эскизы выполнены по фотографии.


[Закрыть] Ронского ледника относится к началу 1848 г. В отличие от современных фотографий, на ней Ронский ледник изображен таким же, как на гравюрах дофотографического периода (1705—1848 гг.): Муттбах перегорожен и в долине Глеч – гигантский pecten.

В 1857 г. Мер-де-Гляс сфотографирован Бюиссоном, ставшим позднее придворным фотографом Наполеона III. Эта фотография должна убедить самых закоренелых скептиков: в 1857 г. гигантская масса льда заполняет теперешнюю долину реки Арвейрон, вплоть до ее устья у селения Буа, долину, в которой сегодня можно увидеть лишь леса и морены, крупную гальку, кусты и журчащие воды. Эта фотография «показывает с полной очевидностью, что ни Бурри, ни Бакле д’Альб (ни савойские епископы XVII в., добавил бы я) не преувеличивали мощность скопления льда, нагромоздившегося у подножия склонов Монтенвера» [266в, стр. 150, рис. 2 и X].[173]173
  См. также очень хороший дагерротип ледника Фернагт (в 1846 г.), преграждающего долину Рофен и образующего озеро в [203, II, стр. 670]. Эта фотография сделана с места (Цвершванд), откуда в настоящее время язык ледника не виден, в чем я сам убедился в 1966 г.


[Закрыть]

Последний эпизод, который должен быть вписан в этот фон, в эту многовековую структуру наступания, которое продолжается от времен, упоминающихся в текстах Комбе, до времени применения триангуляционных съемок Форба и дагерротипов Бюиссона и Дольфус-Оссе. Это максимум 1845—1858 гг., а если говорить точнее, то 1850—1855 гг. Результаты исследований морен Кинзлом [202] и особенно указания, собранные Рихтером (более сотни), позволяют хронологически очертить этот эпизод. С 1835 по 1844 г. наступание ледников в Альпах носит, по-видимому, довольно общий характер. С 1845 по 1858 г. преобладают ситуации, характеризующиеся максимальным наступанием, достигающим кульминации в 1850 г. (шесть ледников или ледниковых систем развиты максимально) и в 1855 г. (девять ледников или ледниковых систем в состоянии максимального развития). Прежде редкие указания о том, что ледники отступают, с 1861 г. становятся постоянными, регулярными и преобладающими [314, стр. 33 и далее].

И снова именно Шамони дает хорошее представление об этом последнем наступании. Как и в 1600 и 1777 гг. (согласно очень точной гравюре Жалабера), «вздыбившийся» ледник Мер-де-Гляс с 1850 г. снова пытается удлиниться и перевалить за первые отроги (на юге) Кот-дю-Пиже (то есть движется по тому же пути, который он проделал в 1600 г., когда погибли селения Шателяр и Бонанэ). Он выходит в сторону Тин. Как об этом напишет Валло [266в, стр. 169], воспроизводя показания Мишеля Кутте из Буа: «Около 1850—1851 гг. Мер-де-Гляс достиг селения Буа, остановившись примерно в 50 м от него. Ледник уничтожил лиственничный лес, находившийся на ровной местности... закрыл морену Пиже доверху и швырнул глыбы на середину склона в сторону Тин... в 1855 г. ледник почти полностью закрыл морены».

Мишель Кутте не солгал. На фотографии, сделанной Бюиссоном в 1857 г., видно, что и в это время ледник Буа образует довольно характерный выступ над первыми склонами и седловинами Ниже, направленными к равнине Арв и Тин.

Этот максимум 1850—1855 гг. вызывал иногда панику. Точное представление о такой панике создается благодаря превосходному тексту, вот уже тридцать лет как опубликованному одним савойским ученым [188], взявшим его из расходной книги Пьера Девуасса, крестьянина из селения Тур.

Сентябрь 1852 г.: громадные ледники, теплые ветры, сильные дожди [266в, стр. 170]. Обтаивающие концы ледников нависают, грозя того и гляди оторваться и обрушиться на долины. Ледники срываются, как выражается наш хроникер, крестьянин Пьер Девуасса. Катастрофическое положение существует с 15 до 19 сентября 1852 г., убытки исчисляются более чем 100 тысячами франков. Девуасса пишет, что в эти дни «было много дождей... в то же время ледники сорвались... так, что мощная морена покрыла часть угодий Тура (несколько далее в том же тексте говорится о прорыве морены ледника Тур)... Одновременно сорвался и ледник Аржантьер и покрыл (различные земли)... между Аржантьером и Шозале... И в течение этих дней сорвались ледники Лоньян[174]174
  Маленький шамонийский ледник, возвышающийся иад пастбищами Лоньян.


[Закрыть] и спустились вниз, ниже Пьерре, который был полностью покрыт. А я, пишущий эти строки, находился в Лоньяне как уполномоченный по разверстке сыра и был вынужден укрыться в подвале (горной хижины). Стоял страшный шум, и казалось, что упали все ледники. Вся дорога от селения Пра и до Тин была унесена водами ледника Буа».

Эти события продолжались недолго; с 1855 г. в окрестностях Шамони начинают появляться признаки отступания. С 1861 г. отступание ледников фиксируется в Альпах повсеместно. Размах этого отступания велик – впервые за три столетия ледники заняли такие позиции, которые уже больше никогда не нарушали.

За один год (1867—1868) ледник Мер-де-Гляс отступил на 150 м. За десять лет (4 ноября 1868 г. – 27 сентября 1878 г.) он стал меньше на 757 м, то есть отходил на 76 м за год. За это десятилетие грот Арвейрона исчез, ледниковый язык укрылся в скалах Мотте и оттуда уже не выходил [266в; 251].

То же происходит и с концом языка Ронского ледника, положение которого начиная с 1874 г. ежегодно фиксировалось швейцарской топографической службой. С 1874 по 1916 г. (год большого научного исследования Меркантона) не обнаруживалось признаков наступания ледника. Каждый год он заметно отступает на несколько десятков метров и более [262, стр. 5, план 11].

С 1860—1870 гг. совершенно определенно начался век большого отступания всех альпийских ледников [2386, стр. 725].

Рис. 25. Ледники долины Шамони [227].

Эта карта была составлена Жаком Бертеном на основе карты (1:50 000) Нац. геогр. ин-та, отражающей современное положение ледников (1949 г.) и карты (1:80 000) приблизительного положения ледников после максимума 1850 г. Эта последняя карта заимствована из работы Валло «Эволюция картографии Савойи и Монблана» (Париж, 1922 г., репродукция одной из карт Дюфура «Топографическая карта Швейцарии, Мартиньи. 1861», снятой и выполненной на местности между 1854 и 1861 гг.). 1 – современное положение ледников, 2 – сокращение ледников с 1850 г. К северо-востоку от ледника Таккона расположен ледник Боссон.

Уместно сейчас вспомнить старую поговорку: «Сова Минервы вылетает только в сумерках». В истории, как и в философии, размышление по поводу какого-либо явления часто приобретает смысл лишь после того, как это явление проявилось полностью и закончилось, когда определены его границы, то есть когда его можно рассмотреть со всех сторон. Рихтер, Мужен – эти большие ученые и пионеры в истории ледников – работали в то время, когда фаза многовекового наступания ледников едва закончилась. Им еще не хватало данных для того, чтобы оценить долговременное значение эпизодов, которые они описывали. В частности, для Рихтера, писавшего в 1880—1890 гг. ледниковое отступание было явлением столь недавним, что он не мог уловить его векового значения и вписывал его в тридцатипятилетний цикл флуктуаций ледников, заимствованный им у Брюкнера. При развитии научной гляциологии то, что было достигнуто Рихтером, сохранилось до Хойнкса и Ллибутри, но от тридцатипятилетней цикломании, характерной для научной мысли лишь одной эпохи, не осталось камня на камне (238б, стр. 727]. Отступание ледников в период с 1900—1925 и до 1955—1960 гг. было настолько сильным и контрастным с XIX в., что мы оказались лучше подготовленными к тому, чтобы понять историю ледников между 1590 и 1860 гг. если не как единый процесс, то по меньшей мере как явление оригинальной синхронной структуры. Два текста и несколько крупных работ позволят понять эту точку зрения яснее.

Сначала два текста. Они касаются того комплекса ледник—преграда—озеро Рюитор, который в период с 1590 по 1860 г. проявил себя лучше, чем любой из индикаторов ледникового наступания большой длительности. Известно, что с 1864 г. (и до наших дней) этот комплекс в результате отступания ледника и исчезновения озерной запруды перестал (впервые за 270 лет) опустошать расположенные ниже и примыкающие к нему долины. Он просто-напросто перестал существовать.

Итальянские гляциологи, Баретти в 1880 г., Сакко в 1917 г., хорошо поняли и показали с помощью текстов и карт новизну и своеобразие этой ситуации. Однако еще в 1867 г. каноник из Аосты Каррел интуитивно понимал, что на Рюиторе имеет место какое-то новое явление, что произошло изменение многовековой ситуации. Он писал: «Нас уверяют, что озеро Рюитор полностью исчезло[175]175
  На самом деле после 1864 г. озеро Рюитор не исчезло полностью, значительно уменьшились лишь его протяженность и глубина, и оно перестало быть опасным.


[Закрыть]. Если так, то это факт исключительный и совершенно новый. История прошлых столетий не упоминает о таком явлении» [22, стр. 50].

Следовательно, в 1867 г. фаза многовекового наступания заканчивается. Однако 271 год назад, в 1596 г., положение вблизи Рюитора было противоположным: начиналась фаза наступания – длительный период большого прилива ледников. Итальянский инженер Сольдати, приглашенный валийскими властями, добросовестно выслушивал жалобы крестьян. «Я обнаружил, – пишет он 10 октября 1596 г., – что озеро (Рюитор) закрыто со всех сторон высокими горами и большой скалой. За исключением, однако, одного места: в нижней части (озера) есть довольно большое отверстие, через которое из указанного озера постоянно вытекала вода, не принося никакого вреда ни этой долине, ни вне ее.[176]176
  «... per la quale perpetuamente uscita 1’acqua di detto Iago, senza portare alcun damno a la detta valle, ne altrove...»


[Закрыть] И в это время появилась масса замерзшего снега, называемого крестьянами «rosa»[177]177
  Rose, roise, rosa – на местном наречии «ледник».


[Закрыть], такая огромная, что до большой высоты закрыла указанное отверстие» [22, стр. 55]. И далее Сольдати описывает опустошения, которые произвела накопившаяся позади этого барьера вода, когда она прорвалась и через образовавшуюся брешь низверглась вниз.

Сольдати прав: наступание «rosa», или ледника Рюитор, которое будет повторяться в период с 1596 по 1864 г., для валийцев конца XVI столетия – явление новое, они не помнят, чтобы оно происходило раньше (некоторые данные, к которым я еще вернусь, дают основание предполагать, что такого наступания ледника Рюитор не было с XIII, самое позднее с конца XIV столетия).

Итак, вместе с Сольдати (1596 г.) мы входим в малое валийское оледенение, а с Сорелем (1867 г.) мы выходим из него. Между этими двумя датами, этими двумя текстами, располагается период ледниковой агрессии, период самобытный и цельный.

Первым, кто с большой убедительностью рассказал об этом своеобразном и всеобщем явлении, без сомнения, был Кинзл, который в 1932 г. изложил результаты исследования 67 морен альпийских ледников. Он показал, что явления, подобные наступанию ледников в 1600—1610, 1643—1644, 1818—1820, 1850—1855 гг., действительно не имели прецедентов в конце средневековья и не повторялись и в современную эпоху. В этом смысле замечательная работа Кинзла представляет интерес.

Однако внимание в ней все же сосредоточено на критических датах четырех больших максимумов [202][178]178
  По этому поводу см. критические замечания в [238б, стр. 727].


[Закрыть] и мало значения придается промежуточным периодам XVII, XVIII и первой половине XIX в. В силу этого Кинзл недостаточно выделяет основные моменты ледниковой хронологии большой длительности.

И лишь в 1942 г. этот решающий для нас этап был преодолен немецкими и американскими учеными одновременно, по-видимому, независимо друг от друга.

В Германии Дригальский и Махачек [97] в книге «Gletscherkunde» восстановили досье наступаний ледников в XVII, XVIII и первой половине XIX в. Досье это было меньше насыщено фактами, чем сегодняшнее, и опись, приведенная ими, не была полной. Однако основные выводы этих авторов четки и основательны: они считают, что можно говорить о ледниковом наступании не только в 1600 или 1643—1644 гг. [97, стр. 214—215]. Если сравнивать данные, относящиеся к одному и тому же массиву, а также к разным массивам (Альпы Восточные и Западные, Северные и Южные и т. д.), то можно сказать, что «все XVII столетие» относится скорее всего к периоду непрерывного ледникового наступания [238б, стр. 724—725]. Сравнительно с этими исходными данными, с этим «первичным фактом», непродолжительные колебания, положительные и максимальные (1643 г.) или отрицательные (около 1690 г.), представляются в общем и целом вторичными перипетиями, иногда чисто локальными. Не может быть и речи об отступании большого размаха в XVII столетии – глубоком, вековом, всеальпийском и всемирном и даже сравнимом с современным (1885—1942 гг. – говорят авторы; 1855—1955 гг.– скажем мы). Правильнее было бы даже сказать: «Это не могло подлежать обсуждению», так как немногие отмеченные в это время спады были слишком кратковременными для того, чтобы их можно было сравнивать с современным отступанием.

Рис. 26. Длительная эволюция савойских ледников (график из [227]).

Слева – эволюция ледников: а – Тур, б – Аржантьер, в – Мер-де-Гляс, г – Боссов, д – у истоков Арка, е – Жебрула; справа – общая эволюция всех ледников. На оси координат – положение ледниковых фронтов (горизонтальное расстояние, измеренное от неизменной базы, или от воображаемой лннин, проведенной по местным реперным точкам; каждая из этих баз, или линий, была помещена «позади» соответствующего ледниковою языка (в 1911 г.) и располагалась, кроме того, на переменном расстоянии от точки, занимаемом краем этого языка в данном году.

Для сравнения эволюции различных ледников расстояния приведены к одной условной линии (соответствующей точке 0), расположенной на 100 м выше минимального положения ледника в рассматриваемом периоде (1640—1911 гг.). Индекс 100 соответствует известному историческому максимуму. Величина отклонения 0—100 равна 1800 м для ледника Тур (а), 1150 м для ледника Аржантьер (б), 1600 м для ледника Мер-де-Гляс (в), 1700 м для ледника Боссон (г), 1340 м для ледника у истоков реки Арк (д), 1400 м – для ледника Жебрула (е).

Период 1850—1860 гг. четко разделяет две эпохи: сначала высокий, а затем низкий уровень (который продолжался бы и после 1911 г., если бы ряды можно было продлить). Для ледников Исландии аналогичный график см. в [358].

Как об этом очень хорошо пишут наши два географа-гляциолога, «не хватило времени» для того, чтобы могло установиться отступание современного типа [97, стр. 214].

Такое же соображение, добавляют Дригальский и Махачек, справедливо и для периода 1700—1850 гг. В этот период (150 лет) практически в каждом десятилетии существуют серьезные показатели всеальпийского ледникового наступания, относящиеся к ледникам более развитым, чем в наш вековой период современного отступания.

В заключение оба автора предлагают отказаться [238б, стр. 727] от устаревшей схемы Брюкнера и Рихтера, которые считали, что существует периодический междесятилетний цикл (например, в 35 лет) пульсаций ледников. И они заменяют ее многовековой схемой (которую символически изображают в виде графика [97, стр. 216], а также рис. 27), имеющего, по правде говоря, чисто педагогическое значение):

Рис. 27. Схема (учебная) изменений состояния ледников в Альпах (низкий уровень в средние века, наступание – в новое время, современное отступание) [97].

1. С одной стороны, непрерывный «большой прилив» ледников между 1590 и 1850 гг., с «легкой рябью волн», или с «зыбью», кратковременных колебаний (из которых наиболее существенны положительные «максимумы» 1600, 1643—1644, 1820, 1850 гг., причем сами по себе они являются экстремумами и всегда отсчитываются от очень близких баз наступания.

2. И с другой стороны, длительное отступание, или спад, весьма вероятно относящийся к концу периода средних веков, до 1600 г. (хронологию следует уточнить), и несомненно, – к периоду от 1860 г. до наших дней.

Опубликованные в 1942 г. в Германии, занятой делами совершенно другого порядка, идеи Дригальского и Махачека не вызвали большого отклика. Они просто пополнили общие сведения по гляциологии на немецком языке. Клебельсберг включил их, не меняя ни хронологию, ни исходные положения, в руководство по гляциологии и геологии ледников [203, II, стр. 672]. Таким же образом и Франц Майр [258] в 1964 г. вновь вернулся к идее о «периоде наступания ледников в 1590—1850 гг.». Он каталогизировал этот период, назвав его (по терминологии Кинзла) «стадией Фернау»[179]179
  По названию тирольского ледника с характерными моренами.


[Закрыть] и обозначил его «Xf» в своем реестре колебаний альпийских ледников после климатического оптимума.

Довольно сходные проблемы возникли и в США. В 1942 г. Франсуа Матте в коллективном сборнике «Гидрология», изданном под редакцией Мейнцера, поместил важную главу под названием «Ледники» [254, стр. 148—215]. Он также составляет досье ледников, особенно альпийских, норвежских и исландских, за четыре последних столетия. Матте перечисляет деревни, перепаханные и разрушенные льдами, наступания ледников, гораздо более многочисленные и близкие друг к другу, чем это предусмотрено теорией 35-летних «циклов», освещает общее состояние наступания альпийских ледников в период с 1600 по 1850 г. – период значительный. Его документы (можно ли его в этом упрекать?) содержат информацию, далеко не исчерпывающую. Он пренебрегает Лютчгом, а также Муженом и Летоннелье, знакомясь с ними не по первоисточникам, а через Кинзла и Шарля Рабо. Он относит разрушение Сен-Жан-де-Пертюи ледником Бренва к 1600 г. (тогда как этот эпизод, известный только по устным преданиям, никогда нельзя было точно датировать).[180]180
  Сен-Жан-де-Пертюи (или де Пюртю) был, говорят, разрушен и покрыт ледником в наказание жителям, занимавшимся косьбой в праздник св. Маргариты. Этот эпизод, если он реален, несомненно, относится к весьма отдаленному времени (XII или XIII в.?), ибо Сен-Жаи-де-Пертюи, слывущий самым старинным приходом в районе Бренва, не появляется ни в одном списке валийских приходов раннего средневековья. По Форбу (1842), можно было слышать, как поют вечернюю мессу под ледником в том месте, где раньше располагался Сен-Жан-де-Пертюи.


[Закрыть] Но эти критические замечания незначительны. Несмотря на некоторые пробелы, обширная информация, собранная Матте, его эрудиция в гляциологии и географии позволили ему прийти к выводам, заслуживающим интереса. Основные мы приводим ниже [254, стр. 214]:

1. Альпийские, скандинавские и исландские ледники прошли через фазу «умеренной, но устойчивой экспансии», продолжавшуюся весь период нового времени, примерно с 1600 г. Эта фаза предшествует периоду «современной рецессии ледников», начавшейся с 1850 г.

2. Этот длительный период наступания ледников следует за фазой меньшего распространения ледников в «средние века», когда в Исландии, Скандинавии и в Альпах процветали селения, которые в XVII и XVIII вв. были опустошены или покрыты ледниками.

3. Эти три последовательных эпизода (вековых или межвековых), которые имели место в период от средних веков до наших дней (для простоты будем говорить о низком уровне ледников в средние века, наступании нового времени и современном отступании), сами входят в значительно более длительный, межтысячелетний и многотысячелетний (от 3500 до 4000 лет) период. Этот период, наступивший после великолепия и тепла, климатического оптимума, совпал со временем общего похолодания климата, общего возрождения ледников, сильно потесненных в период Wärmezeit. Эти три или четыре последних тысячелетия похолодания и малого повторного оледенения (в которые, как мы это вскоре увидим, имели место вековые или межвековые колебания в сторону относительного похолодания или потепления) Матте первый предлагает объединить под удобным названием «малая ледниковая эпоха» («эпоха малого оледенения», «малый ледниковый период», «малое оледенение» и т. д. («little ice age»).