Текст книги "Капитан Кортес"

Автор книги: Эмма Выгодская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава двадцать шестая
ДОХОДЫ КОРОЛЯ КАРЛОСА

Солдаты шумели на храмовом дворе, собирались кучками и расходились, громко кляли и капитанов, и армаду, и самого сеньора Кортеса.

Ночью прибежали в Семпоалу гонцы от Монтесумы; весть, принесенная ими, просочилась к солдатам, за стены храмового двора.

Монтесума объявил войну тотонакскому вождю. Все свое пятисоттысячное войско, гарнизоны всех соседних городов и еще пятьдесят тысяч быстроходных и искусных воинов он грозил обрушить на город Семпоалу.

Князь ацтекский смертельно испугался обещания Кортеса навестить его в своем собственном дворце. Он готов был начать отпор сейчас, пока испанцы еще не успели приблизиться к его городу.

– Чудит этот Монтесума! – возмущались солдаты.– То дары шлет, то грозит войною… Должно быть, он сам не знает, как нас принять в своей стране.

– Каков бы он ни был, Монтесума, хитер или прост, нам против пятисоттысячного войска не устоять!

– Не устоять!.. – В этом были согласны все; нечего было и думать начинать сейчас поход.

– Как ни смел капитан Кортес, а на такое дело нас не поведет, – громче других кричал Пако Арагонец.– Если еще дороги капитану христианские души.

– Да, трудов мы приняли довольно! – крикнул Эредия. – И золота, присланного Монтесумой, если поделить его между всеми, хватит на то, чтобы нам прокормить наших детей и жен до конца своих дней.

– Верно, Эредия!.. Верно!.. Правда твоя!.. – поддержали солдаты.

Еще какие-то вести, передаваемые шепотом, смущали солдат. Паж сеньора Веласкеса де Леона, дурачок Эскобар, проговорился кому-то о том, что несколько капитанов хотят захватить у берега судно и тайно отплыть обратно в Сант-Яго; солдаты глухо шумели, предчувствуя, что, как ни перечат между собой капитаны – бежать или оставаться, – солдатам все равно придется худо.

– К черту Монтесуму! Разделить золото и вернуться домой! – кричали одни.

– Взять в плен Типарипакока и отослать его в Мехико, чтобы успокоить ацтекского вождя! – предлагали другие.

– Форт! – крикнул кто-то. – Построить укрепленный форт здесь на берегу, укрыться в нем и послать на Фернандину или в Сан-Доминго «Эспаньолу» за подкреплением.

Мысль понравилась.

– Форт! – закричали многие. – Просить Кортеса устроить колонию. Здесь на берегу!

Пошла делегация к Кортесу. Генерал-капитан вышел к солдатам.

– Я всегда хотел того же, чего хотели мои солдаты, – кротко сказал генерал-капитан. – Форт? Я готов устроить и форт, и колонию на берегу. Но у меня нет на то грамоты от наместника Индии.

– Наместник Индии? До наместника Индии нам сейчас не добраться. Далеко!.. – пробасил Эредия.

– Если все мои солдаты и мои капитаны попросят меня основать здесь колонию, я, пожалуй, соглашусь, – сказал Кортес. – Сочините мне о том челобитную и все подпишитесь.

Секретарь написал бумагу, и через несколько дней Кортес отбыл к морскому берегу с двумястами людей. С ними были еще пятьсот носильщиков из Семпоалы. Типарипакок предоставил Кортесу в полное распоряжение пятьсот индейцев для переноски тяжестей и для постройки форта.

Взял с собой Кортес и все золото.

– Надежнее будет укрыть его в укрепленном форту, – сказал Кортес.

Он был доволен. Мысль о постройке форта принадлежала ему. Верный человек из солдат, Хуан Эскаланте, вовремя крикнул нужное слово в толпе, и солдаты сами попросили его об основании колонии. Все шло так, как он давно рассчитал.

Укрепленный форт на берегу будет той базой, из которой он начнет поход против Монтесумы.

На берегу Кортеса встретили неожиданные вести.

* * *

Кортес спустился со скалы по тропинке и сразу увидел: что-то переменилось у берега.

Все суда стояли на месте, но, кроме них, на рейде виднелась новая каравелла.

Каравелла была стара, убога, разбита ветрами. Рваные паруса свисали с почерневшей единственной мачты. Веселое пение доносилось с каравеллы.

Весело было и на берегу. Кучка незнакомых матросов пировала вокруг тыквенной чаши с индейской водкой. Никто из них даже не поглядел на Кортеса.

– Что это значит? – Кортес остановился, оглянувшись на своих.

– Я не знаю этих людей, дон Фернандо! – сказал Педро Альварадо.

С другого конца берега к ним приблизился человек. На человеке была странная одежда: среди невообразимых лохмотьев на груди сияла золотая цепь, страусовое перо свисало с огромной рваной шляпы. Человек еще издали снял шляпу.

– Приветствую вас, сеньор Кортес, – вежливо сказал незнакомец.

Он низко поклонился и изысканным жестом отмахнул назад шляпу, мазнув по песку своим страусовым пером.

– Кто вы такой? – холодно спросил Кортес.

– Я – Гарсия Сауседо! – гордо ответил человек.– Капитан Сауседо, по прозвищу Морокой Ворон. – Он еще раз вежливо поклонился.

– Что вам здесь нужно? – спросил Кортес.

– Я приплыл сюда за золотом! – любезно объяснил Сауседо. – Где золото, там и я, капитан Сауседо, и мои морские вороны. – Он широким жестом обвел пирующую компанию на берегу. – У меня двенадцать человек команды, – гордо сказал Сауседо, – и две лошади на борту. Я давно иду за вами вслед, сеньор Кортес.

– Вот как? – переспросил Кортес. Он неожиданно улыбнулся. – Люди мне нужны, а кони еще больше. Что ж, идите ко мне в армаду, капитан Сауседо. Давно ли вы нагоняете меня? .

– Четыре .месяца! – сказал Сауседо. – Из Сант-Яго я отплыл много позже вас.

– Есть ли новости на Фернандине?

– О, да! – сказал капитан. – Губернартор Веласкес очень весел. Он получил письмо от наместника Индии.

Бровь чуть дрогнула на смуглом лице Кортеса.

– Что же пишет Веласкесу наместник?

– Наместник Индии прислал сеньору Веласкесу грамоту на основание колонии в новооткрытых индейских землях, – любезно сообщил Сауседо.

– Вот как? Благодарю, капитан, за новость! Кортес отошел, чтобы Сауседо не увидел его лица, внезапно изменившегося.

– Проклятие! – Кортес весь посерел, гримаса перекосила лицо. Он бешено выругался. В первый раз за все время сдержанность готова была изменить Кортесу.

Педро Альварадо, все поняв, поспешно увел Кортеса от людей. Они укрылись в палатке, разбитой за прикрытием скал.

– Все пропадет! – сказал Кортес. Он сбросил камзол, рванул пояс, тяжелый меч отшвырнул на землю, давая выход гневу. – Все пропадет! – сказал Кортес. – Все труды наши, жертвы, подвиги!.. Таланты, усилия, храбрость – все пропадет, Альварадо! Теперь всю славу, почести, золото, доходы – все проглотит он, этот дурак Веласкес! У него грамота наместника!..

– Может быть, еще можно что-нибудь придумать? – сказал Альварадо.

Они сели совещаться. Ортегилья принес ужин, – его не впустили. До поздних звезд совещались капитаны в палатке.

Наутро у Кортеса был готов план.

– Я пошлю все золото, минуя Сант-Яго, прямо королю! – сказал Кортес. – Не пятую долю, какая полагается королевскому двору по закону, и не половину, а все!

– Все? – У Альварадо перехватило дыхание. – Дон Фернандо,. там будет не меньше чем на сто пятьдесят тысяч червонцев!

– Да, все!– сказал Кортес. – Тогда король не откажет мне в грамоте на основание колонии.

Синие глаза Альварадо даже потемнели от огорчения. Он по-детски нахмурил пушистые брови.

– Я отдал вам Марину, дон Фернандо, без единого слова! – сказал Педро. – Но золото!.. На мою долю там приходится больше тысячи червонцев.

– Я первый отказываюсь от своей доли! – сухо сказал Кортес.

– Хорошо! – Педро жалобно сморщился. – От своей доли я откажусь. А другие?

– Другие не станут спорить, – сказал Кортес.

* * *

В полдень Кортес велел всему отряду собраться на открытом берегу. Здесь было меньше половины армады, около двухсот человек.

Лопе Санчес с Хуан де Торресом остались в Семпоале. Андрес Морено ушел с Кортесом; он стоял с краю, в серой куртке оружейника.

– Мои храбрые солдаты! – сказал Кортес. – Настал час, когда мы можем доказать нашу верность его величеству королю.

Он рассказал о своем решении.

– Все золото послать в Испанию? – Ропот пошел по рядам. – А мы?.. А как же мы, наши жены и дети?..

– В стране Монтесумы мы добудем еще втрое, в десять раз больше золота! – сказал Кортес. – А этим подарком мы можем снискать королевскую милость. Милость короля дороже золота!..

Он подошел ближе к солдатам.

– Разве тебе, Габриэль… или тебе, Кастро, или, Хуан Гонсалес, тебе золото дороже милости короля?

Он указывал пальцем прямо в лицо, подходил, называл по именам. .

– Или тебе, Пабло Родригес?.. Хили Марран?..

Люди опускали глаза, топтались на месте под взглядом капитана. Они не смели возражать поодиночке.

– Сеньор капитан, – сказал чей-то робкий голос,– мы ведь не все здесь, не вся армада… Больше половины солдат осталось в Семпоале, надо еще спросить и у них согласия.

– Да, да! – зашумели все. – Надо еще спросить товарищей в Семпоале.

– Вы распишетесь за них! – сказал Кортес. – Солдаты мои всегда были дружны.

Мертвым молчанием ответила толпа. Никто не решался выступить первый.

И тут в наступившей тишине прозвучал чей-то молодой резкий голос:

– Мы не станем расписываться за других, – сказал голос. – Спросите их самих, сеньор Кортес!

Кортес вгляделся. Это говорил оружейник, Андрес Морено.

– Морено? – спросил Кортес. – Кто дал тебе право, Андрес Морено, говорить за триста человек?

– Мы все одинаково шли на смерть, когда отплывали с вами, сеньор Кортес! – сказал Морено. – Разве можно забрать у этих людей малую долю золота, которая принадлежит их женам и детям, долю золота, заработанную кровью?

– Замолчи, Морено! – сказал Кортес. Ты плохой солдат и плохой слуга своего короля. Кто еще из вас, солдат, думает так же, как этот мальчишка-оружейник?

Солдаты молчали. Пабло Родригес кусал губы. У Габриэля Новы на глазах выступили слезы. Но он не осмелился возразить генерал-капитану.

– Я говорил, – солдаты мои дружны! – весело сказал Кортес. – А кто им недруг, того мы образумим.

Он кивнул Хуану Эскудеро. Огромный альгвасил, слегка сгибаясь, точно стыдясь своего непомерного роста, – подошел к Андресу.

– Пойдем! – сказал Эскудеро.

Цепи лязгнули в его руках. Он повел Андреса по берегу к лодкам.

Оружейника отвезли на «Санта Росу» и заперли в тесной каморке, недалеко от кормы каравеллы.

Глава двадцать седьмая
ВЕРНОСТЬ ШУТА

Каморка, в которой заперли Андреса Морено, находилась очень близко от помещения самого Кортеса. Альгвасил Эскудеро стоял у двери на страже, но внутрь каморки не заглядывал.

При волнении на море вода ударяла о борта каравеллы и заглушала все другие звуки. В тихую погоду Андрес мог ясно слышать все, что происходило за тонкой перегородкой.

Кортес переехал на судно. По ночам в кормовой башне совещались капитаны.

Андрес различал голоса: тонкий пронзительный голос шута, глуховатый спокойный голос Франсиско де Монтехо, быструю, захлебывающуюся речь старшего Альварадо, уверенный, низкий голос Кортеса.

Капитан-генерал готовил судно для отправки в Испанию.

Он выбрал «Эспаньолу» – маленькую, но быстроходную каравеллу.

Ночью на «Эспаньолу» перенесли все золото: подарки Монтесумы и все, что удалось наменять на берегу за время плавания.

Кортес с капитанами составили письмо его величеству королю Карлосу. В письме подробно описывалось все путешествие вдоль берегов Юкатана, встречи с индейцами, бои. Описывались земли, которые им встречались на пути, народы, их населявшие.

«Земли те велики и золотом обильны, – сообщалось в письме, – на полях растут весьма полезные и нужные злаки, всякая рыба водится в реках, леса богаты дичью…»

Хорошо написали капитаны о самом Кортесе:

«А капитан-генерал нашей армады, Фернандо Кортес, много трудов положил на то, чтобы покорить и короне испанской принести во владейте обширные те земли. Покорились индейцы по всему Юкатану благодаря храбрости, опыту и отваге дворянского сына Фернандо Кортеса. И единственно для того трудился Фернандо Кортес, чтобы послужить Вашему королевскому величеству.

А Диего де Веласкесу, правителю острова Фернандины, просим, Ваше величество, не оказывать никаких милостей, – ибо на всех индейских островах известен сей Веласкес, как муж трусливый, жадный, завистливый, преданный лишь собственной выгоде, о благе Вашего величества ничуть не помышляющий».

Так заканчивалось письмо.

Диего де Годой, секретарь армады, очинив гусиное перо, насыпав свежего песка в песочницу и, сдвинув шляпу с широкими полями назад, так что страусовые перья повисли до самых лопаток, сел писать перечень предметов, отправляемых в королевскую казну:

«Золотая птица попугай с глазами из чистого жемчуга.

Шесть серебряных щитов.

Серебряная птица орел с золотым клювом и когтями.

Четыре опахала из цветных перьев, украшенных жемчугом.

Золотая змея о четырех головах.

Ацтекский камень чалчуй.

Голова аллигатора чистого золота.

Пятнадцать ацтекских щитов с золотыми украшениями.

Серебряная птица утка с золотым клювом.

Сто унций золотого песку.

Опахала из птичьего пера, с золотой ручкой.

Серебряный диск с рисунком.

Шесть покрывал из перьев и кроличьего пуху, перевитого жемчугом.

Диск чистого золота, с фигурами змей и других тварей, весом в три тысячи сто унций…»

И еще, и еще, без конца.

Кортес посылал также в Испанию четырех индейцев из племени тотонаков, захваченных им в прибрежном поселке. Индейцев отвезли на «Эспаньолу» и посадили там в деревянную клетку.

– Это для тоцо, чтобы его величество король Карлос мог ознакомиться с народами, населяющими его новые владения! – сказал Кортес.

Пора уже было отправлять «Эспаньолу». Но тут– произошла задержка.

Как ни прислушивался Андрес, он не мог понять, в чем дело. В каюте Кортеса то взволнованно говорили все сразу, то наступала тишина.

Обычно Кортес ночевал на судне. Но в ночь на понедельник он почему-то остался на берегу. Андрес слышал какую-то суету на палубе, две лодки спустили на воду, и Педро Альварадо с братьями куда-то поспешно отплыли. Крики доносились с берега, плеск воды, точно кого-то кидали в море, скрипели уключины на лодках, весла поспешно ударяли по воде.

Альгвасил Эскудеро, постоянно стоявший на страже у дверей каморки Андреса, в эту ночь тоже исчез.

«Что там приключилось?» – Андрес ничего не мог понять.

Рано утром, чуть забрезжил свет, лодки вернулись. Кого-то привезли на них; должно быть, связанных людей,– Андрес слышал, как их швыряли, точно тюки, на палубу. Донеслись негромкие стоны, несколько раз лязгнуло железо, – привезенных людей заковывали в цепи.

– Неужели и вы, де Монтехо? – донесся приглушенный голос Кортеса. -От вас я измены не ждал!..

Де Монтехо ответил что-то изменившимся печальным голосом, – Андрес не разобрал слов.

Потом, после долгой тишины, снова стало шумно в соседней каюте. Кортес разговаривал с шутом.

– Спасибо, Сервантес! – сказал Кортес.-.Если хочешь правды, я не ожидал от тебя такой услуги.

– Я всегда был предан вам, дорогой сеньор! – скромно ответил шут.

– Мне? Но ты ведь тоже хотел бежать с другими обратно на Фернандину. Это из верности мне или Веласкесу? – смех зазвучал в голосе Кортеса.

– Конечно, вам, сеньор!-ответил шут. – Из преданности вам, я хотел узнать план ваших врагов, принять участие в подготовке, а потом вовремя сообщить.

– Хорошо, что вовремя… Еще час, не больше, и вы успели бы отплыть.

– Да, у нас уже все было готово! – гордо сказал шут. – Вода, припасы, наша часть золота… Пилот Ала-минос уже готовился поднять паруса.

– Аламинос уже больше никуда не убежит! – сказал Кортес. – Я прикажу отрубить ему ноги.

– Ой-ой! – взвыл шут.

– И Эскудеро, и сеньоры – все получат то, что заслужили.

– Да, да… – шут потерял голос от страха. – Я– я ведь остался вам верен, сеньор Кортес.

– Скажи мне правду, Сервантес, почему ты пришел мне рассказать? – не отступал Кортес. – Тебя обделили золотом?

– Нет, – сказал шут. – Всем были равные доли. – И мне, и де Леону, и сеньору Пуэртокарреро, и даже патеру Ольмедо. Всем поровну,

– Тогда что же?

Шут помолчал.

– Хуан Веласкес де Леон, – сказал шут уже совсем другим голосом, глухим, полным сдержанной ненависти.– Хуан Веласкес де Леон думает, что шут легко забывает обиды. Пускай он знает, что я обиду не забыл!

– Ага, понимаю! – сказал Кортес. – Гнедая кобыла?

– Да, – сказал шут, – гнедая кобыла!

– Ты прав, Сервантес, – сказал Кортес. – Ты прав. За коня обиду не прощают.

* * *

До полудня продолжалась расправа на судне, потом все затихло. Кортес был скор на решения: Пилоту Аламиносу, который собирался тайно увести быстроходную «Исабель» к Веласкесу на Фернандину, Кортес велел, отрубить ногу. Огромного альгвасила Эскудеро, тоже пытавшегося бежать на «Исабели», и рыжего дурачка Эскобара, пажа сеньора де Леона, повесили на берегу, на специально для того сколоченной виселице. Патера Ольмедо Кортес простил – из уважения к его сану. Священник был нужен в армаде, а другого достать здесь было негде.

Хуан Диас, помощник патера Ольмедо, тоже принимал участие в заговоре.

– Отпустим его на берег! – недолго подумав, сказал Кортес. – В армаду обратно не примем и не казним,– пускай .живет один на берегу, как хочет.

Так и сделали. Еще оставалось трое: Алонсо Пуэртокарреро, Франсиско де Монтехо и Хуан Веласкес де Леон.

Кортес велел расковать всех троих.

– Я прощу того из вас, сеньоры,– сказал Кортес, – кто сам придет ко мне и сознается, что поступил несправедливо.

Первым пришел Хуан Веласкес де Леон.

– Я знаю, что Веласкес – трус, – сказал де Леон и не стоит вас, сеньор Кортес. Но он мне сродни, и меня уговорили.

– Браво, де Леон! – сказал Кортес. – Я всегда считал вас честным человеком.

Два остальных сеньора медлили с признанием.

– Закон на стороне Веласкеса, – твердил Пуэртокарреро.– Он – хозяин армады, а не Кортес. Возвращаясь к Веласкесу, мы доказывали нашу верность закону.

Кортес сам пришел им на помощь.

– Я нашел выход, сеньоры! – сказал Кортес.– В четверг на этой неделе «Эспаньола» уходит в Старый свет, в Испанию. Готовы ли вы вернуться на ней домой?

Оба сеньора были согласны и счастливы. Из благодарности они готовы были защитить интересы капитан-генерала при дворе.

Монтехо приходился родственником самому графу Меделлину, а у Алонсо Пуэртокарреро были связи в Совете Индии.

Через несколько дней «Эспаньола» отплыла к берегам -Испании с двумя сеньорами, с десятком матросов, с четырьмя индейцами и золотом для короля.

Глава двадцать восьмая
ПРИМЕР ИЗ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ

Не так легко мог забыть Кортес о заговоре сеньоров.

– Пока суда стоят на рейде в моем порту-, твердил Кортес старшему Альварадо, – всегда найдутся трусы, которые захотят удрать домой, на Фернандину.

Андрес слышал из своей каморки разговоры, от которых у него холодело сердце.

На берегу шла работа. Индейцы таскали камни, месили глину, воздвигали стены форта.

Кортес сам указал расположение, размеры и толщину стен, наметил место для арсенаара, для кладовых, для тюрьмы, для церкви. Работа подвигалась быстро.

Педро Альварадо придумал имя новому городу-крепости: Вилья Рика де Вера Крус. Это означало на испанском языке; «Богатый город Истинного Креста».

Ночевал Кортес на корабле. Он никого теперь не допускал к себе, кроме Марины и Альварадо.

– Мои корабли – это соблазн для трусов!-снова и снова твердил Кортес другу своему Педро. – Пока они стоят на рейде, я не могу быть спокоен за моих людей.

– Что же вы думаете сделать, дон Фернандо? – спрашивал Альварадо.

Кортес не отвечал. Он задумал что-то, какой-то смелый план зрел в его сознании; Кортес решался на шаг, еще неслыханный в истории индейских походов.

Об Андресе пока забыли. Утром матросы приносили ему воду и сухари, и до вечера никто не навещал оружейника в его каморке. Длинного альгвасила повесили, а никакой другой стражи у двери юноши Кортес не ставил, точно позабыл о нем. Целыми днями Андрес сидел прислонившись к тонкой стене и слушал разговоры.

Как-то поздним вечером он услышал беседу, от которой вся. кровь отхлынула у него от сердца.

– И часто у вас бывало так, что морской червь проедал обшивку каравеллы? – спрашивал Кортес.

– Ч-часто, ваша милость! – слегка запинаясь, отвечал чей-то знакомый голос. – Почти в каждом плавании. Дома, в испанских водах, мы этого червя не знали, – а здесь, в тропиках, – стоит только каравелле пробыть полгода на воде, – ее облепят моллюски, доски обшивки начинают гнить, отваливаться, и тут ч-червь делает свое дело. Редкое судно выдерживает год без большой починки.

– Так… так, – сказал Кортес. – А как наши суда? Целы?

– П-почти все целы, ваша милость, – отвечал голос. – Надо еще только посмотреть «Битрос» и «Санта Тересу».

Голос был очень знаком Андресу. «Да, конечно, это ведь наш заика Мельчиор Кастро, штурман с «Санта Тересы»! – вспомнил Андрес. – Тот самый, который любил петь в хоре!»

– А если хорошо посмотреть, может быть, и не все целы, Кастро? – спросил Кортес.

– Н-не знаю, ваша милость!-ответил штурман. Он не понимал, чего от него хотят.

– Послушай, Кастро, – сурово сказал Кортес. – Если у тебя спросят солдаты, цела ли обшивка на наших судах, ты должен ответить, что суда давно прогнили, что их проел червь, понимаешь?

– З-зачем, ваша милость? – Кастро все еще не понимал.– А если станут проверять? Что, мне дырки и обшивки сверлить, что ли?

– Если придется, то будешь и дырки сверлить,– ответил Кортес. – Ты сделаешь это для меня, Кастро, понял?

Кастро медлил.

– А как же другие штурмана, ваша милость?

– Уговори «их… Дай им вот это… И себе возьми!..

Монеты зазвенели, падая на стол. Кортес вынул червонцы.

В каюте заговорили шепотом. Андрес больше ничего не слышал.

«Так вот что он задумал».

Позже в каюту Кортеса пришел Педро Альварадо.

– Это уже делалось в истории, – негромко говорил Педро. – Не помню кто, – кажется, Юлиан.

– Да, Юлиан, в персидском походе, – ответил Кортес. – Он сжег свои корабли, чтобы армия не могла повернуть назад.

Андрес больше не слушал. Кортес решил потопить корабли, чтобы отрезать армаде путь домой!..

Все свое состояние, надежды, усилия вложил Кортес в армаду. Он не хотел поворачивать назад.

«Убийца! – сказал себе Андрес. – Ты обрекаешь на смерть пятьсот человек!..»

Еще не поздно сейчас бежать из тюрьмы, добраться до Семпоалы, рассказать солдатам… Еще все можно спасти…

Ноги у Андреса были закованы в цепи. Уже давно успел приметить оружейник, что одного звена в цепи не хватает и в этом месте цепь держится только на толстом ремне, дважды обхватившем железо.

Ремень был сухой, старый. Андрес попробовал грызть кожу зубами, но прокусить ремень было невозможно. Нож!.. Как достать нож? – мучился Андрес.

Он слышал возле своей каморки чье-то тихое бормотание: это помешанный Агиляр вернулся на «Санта Росу» и теперь бродил по корме, бормоча индейские слова.

– Может быть, попросить Агиляра?

Утром Агиляр вместо матроса принес Андресу воду и сухари. Он сел на палубу возле оружейника и с сочувствием посмотрел на его ноги, закованные в железо. Андрес перехватил этот взгляд. У него застучало сердце.

– Ты был в неволе, Агиляр! – сказал Андрес.– Помоги мне.

Агиляр закивал головой. Он вынул нож из-за пояса,– индейский нож из бронзы, с кремневым лезвием, и перерезал ремень в цепях Андреса.

– Человек должен быть свободен! – сказал Агиляр. – Индейцы понимают это лучше, чем белые.

Андрес кивнул. Он просидел до ночи в своей каморке, а ночью тихонько выполз на верхнюю палубу и вплавь перебрался на берег. Ночь стояла лунная, но никто не заметил беглеца. Впереди широкая равнина, туда лежит путь Андреса. Кролики удирали в траву из-под его ног. Андрес бежал, только изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. Он не чувствовал тяжелых кандальных колец, оставшихся на ногах. К полудню он был в Семпоале.

Бешеным ревом встретили солдаты известие о том, что задумал Кортес. Дозорные побросали пики, кашевары оставили котлы – триста человек плотным кольцом окружили Андреса.

– Потопить корабли?.. Мы не допустим этого!.. Мы не позволим Кортесу! На берег, товарищи, на берег!..

Ни капитаны, ни старики, ни патер Ольмедо не могли удержать солдат, – растерянной, отчаявшейся толпой, похватав оружие, они покинули город.

– Только успеть!.. Успеть добраться до стоянки армады, пока он этого не сделал!..

– Как он мог такое задумать?.. Потопить корабли, чтобы отрезать нас от родины? От наших семей? Зачем же нам биться и лить кровь, если у нас даже не останется надежды вернуться домой?

– Только бы успеть, товарищи!.. Только бы успеть!..

Индейцы шарахались с пути, – солдаты бежали грозной, беспорядочной толпой,-взлохмаченные, страшные, с отросшими за путешествие длинными волосами, с всклокоченными черными бородами, с оружием в руках.

Лопе Санчес бежал впереди. Он ломал руки.

– Хосефина!.. Неужели мне не дадут вернуться к тебе? Какую муку я принял и еще готов принять, чтобы привезти тебе и детям немного денег!.. Святая Мария, какого же дьявола нам все это нужно, если нам не дадут даже вернуться и увидеть своих детей?..

Андрес бежал рядом с ним. Он указывал дорогу.

Они шли всю ночь. Меловые скалы забелели впереди при первых лучах солнца, ветром пахнуло в лицо. Это был берег моря.

Андрес и Лопе первые вбежали на прибрежную скалу.

Только одна каравелла, быстроходная «Исабель», стояла нетронутая на воде. В беспорядке сваленные якоря, свертки парусов, снасти загромождали берег. Ветер гнал по морю свежую волну. Далеко в море, на больших камнях, наполовину затопленные, колыхались на волне разбитые остовы девяти остальных каравелл флотилии.

– Поздно! – сказал Андрес.

Толпа солдат захлестнула его. Теперь впереди бежали Габриэль Нова, баск Эредия и Хатир, немой негр купца.

– Как же так?.. – растерянно кричал Габриэль, выкатывая испуганные глаза. – Как же так?..

Немой негр, вдруг поняв, что произошло, замычав, бросился на землю. Он катался в пыли, тряся головой и непонятно яростно мыча.

– Обманули нас, обманули!.. – отчаянно закричал Габриэль Нова.

Толпа ответила ревом.

– Где Кортес? – кричали в толпе. – Дайте нам Кортеса, мы его убьем!..

Кортес был на «Исабели». Лодки он еще накануне распорядился убрать подальше от берега. Они качались на волне у кормы каравеллы.

– Пускай посидят на берегу, остынут, – сказал Кортес.

Солдаты провели на берегу ночь. Кузнецы и плотники разбирались в корабельном хламе, оттаскивали якоря подальше от воды, складывали снасти, парус к парусу. Солдаты хмуро смотрели на них.

– Как же вы допустили такое, земляки? – спрашивали солдаты. – Как же вы допустили?

– Приказ был, – отвечали кузнецы. – Всем было объявлено: червь съел суда, надо снять с них все ценное.

Андрес увидел среди кузнецов бледное лицо штурмана Мельчиора Кастро. Штурман стоял и смотрел на остовы кораблей. Глаза у него испуганно ширились, он точно не мог обнять мыслью то, что произошло. Вчера при нем подогнали корабли к берегу, сняли паруса, оголили снасти, спилили мачты, пробили борта и отвели их туда, к камням, чтобы волны дотрепали останки. Четыре раза он перевел свою «Санта Тересу». через океан, от многих бурь отстоял ее в плаваниях, чтобы сейчас добровольно бросить корабль на гибель. Расширенными, непонимающими глазами смотрел Мельчиор Кастро на остовы каравелл.

Солдаты толпой подступили к нему.

– Как ты дал уничтожить суда, Кастро, ты, штурман? – спрашивали солдаты.

Мельчиор попятился от толпы. Лицо у него вдруг исказилось.

– Это он! – закричал Мельхиор, указывая на «Исабель».– Это он – Кортес, дьявол!.. Он сатана!.. Он заставил меня дырки сверлить в обшивке моей каравеллы!..

Солдаты обступили Мельчиора, но он вырвался и убежал. Разум изменил ему. Он кричал непонятные слова, дико размахивая руками. За Мельчиором бросились вслед, но штурман бежал быстро, большими прыжками, как собака. Никто не мог его догнать.

До утра сидели солдаты на берегу, под свежим ветром. К утру многие уснули, утомившись. Настроение было подавленное; кто не спал, тот сидел, уронив голову, опустив руки.

К полудню начали успокаиваться. Жизнь требовала своего. Кашевары разнесли похлебку.

– Все равно теперь уж ничего нельзя поделать! – раздавались голоса.

После обеда Кортес съехал на берег. Он велел солдатам построиться у воды в полном вооружении.

– Я принес большую жертву нашему делу, – сказал Кортес солдатам. – Все свое состояние я вложил в корабли армады, и вот теперь мне пришлось их уничтожить.

Никто не ответил ему. Солдаты отводили взгляд под взглядом капитан-генерала.

– Но я не жалею об этом! Теперь мы будем смотреть вперед и думать о походе. Только трусы оглядываются назад.

Солдаты молчали.

– Трусы оглядываются назад и погибают! – сказал Кортес. – Не о чем жалеть, друзья!.. Все равно корабли не спасли бы нас в походе. Мы уйдем далеко, в горную страну, на много дней пути от морского берега. Если нас разобьют там, среди гор, путь к берегу все равно нам будет отрезан. Если же мы завоюем всю эту страну, я обещаю вам, солдаты, – мы построим новый флот, в десять раз более сильный, чем этот!..

Кое-кто поднял голову. Солдаты повеселели.

– Будем смотреть вперед, друзья! – крикнул Кортес. – Путь назад отрезан, – тем сильнее мы должны стремиться к победе!..

Он обвел солдат взглядом.

– Разве не готов каждый из вас, мои боевые солдаты, мои храбрецы, биться, как лев, с язычником Монтесумой? Разве любой из вас не готов до локтей погрузить руки в сокровища Мехико? Все это сбудется, я обещаю вам. Простых солдат я сделаю капитанами, комендантами крепостей. Разве не хочешь ты, Габриэль Нова, получить большой индейский город в подарок? А ты, Эредия, разве откажешься от богатого поместья и рабов в индейских землях? Я одарю каждого из вас, как император Юлиан не одарял своих полководцев…

– Браво, капитан Кортес!.. Вива!.. Ура сеньору Кортесу!.. – солдаты зашумели.

Кортес кивнул. Он уже улыбался.

– Просите сейчас у меня, что кому нужно. Я не откажу моим солдатам.

Он глядел на лица ближайших. Впереди, с левого краю, стоял Лопе Санчес. Перебитый камнем лиловый нос Лопе бросился ему в глаза.

– А, Санчес! – улыбаясь, сказал Кортес. – Солдат капитана Бальбоа! Я помню тебя. Ну вот скажи, ты чего хочешь?

Лопе выступил вперед. У него забилось сердце. Он думал не о себе.

Оружейник Андрес прятался в кустах. Цепи и плен угрожали Андресу, если его поймают.

– Вы мне обещали камзол, ваша милость… – волнуясь, начал Лопе.

– Да, да, помню… Ты получишь его, – милостиво сказал Кортес.

– Нет, – сказал Лопе Санчес. – Не надо мне камзола. Освободите от наказания нашего товарища. Пускай Андрес Морено идет со всеми вместе в поход.

– Морено? – Кортес нахмурился. – Хорошо ли ты выбираешь товарищей, Санчес? – Он медлил с ответом. Потом сказал: – Пускай будет по-твоему. Я никогда не отказываю моим солдатам.

– Вива, Кортес!.. Вива, капитан!.. – нестройно закричали солдаты.

Через два дня Кортес объявил по армаде приказ: готовиться к выступлению в поход.

Всех больных, ослабевших и раненых – человек тридцать пять – Кортес оставлял в крепости на берегу. Комендантом он назначил Хуана Эскаланте, переведя его для этого из солдат в капитаны.