Текст книги "Сердце фейри (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Манус обвил рукой ее плечи, когда она подошла. Вес удерживал ее на покачивающемся корабле. Он был огромным. На палубе было двадцать мужчин, все бегали из одного конца в другой. Белые паруса хлопали на ветру, натягивались и вели их по водам.

Они прошли на нос корабля, встали за фигурой на носу. Сорча посмотрела на лицо деревянной женщины.

– Это фейри?

– Да, – ответил Манус. – Так мы всегда помним, кто дал нам дар и кто ведет нас.

– Вы так близки с фейри? – редкие признавали связи с магией. Фейри считали глупостями, веру в них – детскими выдумками.

– Никто не близок с фейри. Я приношу им вещи, порой людей. Как тебя.

– Людей? Зачем фейри люди? – Сорча не слышала о таком раньше. Она читала все книги о фейри, говорила с теми, кто встречал их. Никто не говорил, что фейри просили себе людей.

– Что-то всегда есть. Известный музыкант или художник, – он взглянул на нее, – повитуха.

Она застыла.

– Откуда вы узнали?

– Я нес тебя и твои вещи в свою комнату ночью. Я заслужил хоть заглянуть в мешок.

– Это ужасно.

– Ты могла оказаться убийцей, милая. Я защищаю своих людей и свой корабль.

Сорча не винила его за это. Она бы сделала так же, если бы незнакомец попал в ее бордель. Но это ощущалось как нарушение личного пространства.

Она потянула за камень на шее.

– Что вы смотрели?

– Пару книг. Как только я понял, что ты целитель, я оставил остальное.

– И ничего не взяли?

– Конечно, нет, – он выглядел оскорблено. – Я не вор, не пират. Что я украл бы у тебя, что не даст мне море?

Сорча выдохнула. Море бушевало, качало корабль. Сорча впилась в перила, смотрела на темные воды, где двигалась тень.

– Что это было?

– Это я и хотел показать, – сказал Манус. – Ты слышала об опекунах?

– Как еще один родитель?

– Как вид.

Сорча вскинула бровь.

– Нет.

Он встал за ней, поднял руку над ее плечом и указал на горизонт.

– Когда фейри метят корабль, его ведут не только мерроу. Опекун привязан к кораблю. Наполовину женщина, наполовину кит. Они пугают. Они могут руками порвать мужчину.

– Шутите.

– Нет. Они ведут наши корабли к Другому миру и смотрят, чтобы никто больше не прошел с нами.

Она хотела дрожать, но его ладонь была на ее плече. Он поймет, что она боится. Этого он и хотел. Было жестоко так делать.

– Я не люблю, когда меня пугают, – сказала она. – Я вам не верю.

– А стоит. Опекуны – настоящая угроза, лучше держаться подальше от воды, пока мы не доплывем.

Сорча покачала головой.

– Куда?

Он указал левее.

– Видишь?

Как она могла это упустить? Туман и тучи создавали стену посреди океана. Вспышка молнии пронзила небо, и хотя они были далеко и не слышали гром, она явно его ощущала.

– Мы плывем туда? Зачем?

– Это единственный путь в Другой мир, – сказал он, уходя.

– Гибразил не в Другом мире! – крикнула Сорча.

– Он на границе, милая! Вблизи ты увидишь.

Она хотела ударить его. Или схватить за дреды и выбросить за борт. Опекун.

Сорча фыркнула, но отошла от борта. Ей не нужно было больше страхов в голове. Она смирилась с дуллаханом, феями, детьми-подменышами и прочими пугающими фейри!

Ворча, она шла мимо моряков, что драили палубу на четвереньках. Они работали зловеще тихо. Они провожали ее взглядами по пути в каюту капитана, где она закрылась и заперла дверь.

Теперь морская болезнь утихла, и она смогла осмотреть его комнату. И это место потрясало.

– Кровать со столбиками? – пробормотала она. – Зачем такая кровать в море?

Она не была огромной, с трудом уместила бы двоих, но занимала много места. Стол из красного дерева стоял в углу. Он не выглядел использующимся. Там не было бумаг, пятен от чернил. Манус явно не сидел за столом.

Сорча заглянула под него.

– Нет стула? – пробормотала она. – Он лишь для украшения.

Коричневая овечья шкура покрывала пол, мягкая под ее босыми ногами. Она поджала пальцы ног в густой шерсти.

Кто-то постучал в дверь. Она развернулась и крикнула:

– Я не принимаю гостей!

– Хорошо! – крикнул Манус. – Мы отправляемся в центр бури. Она уходит от нас, так что ее еще нужно догнать. Оставайся в каюте! Я не хочу, чтобы ты выпала за борт.

Она скривила губы и повторила за ним:

– Я не хочу, чтобы ты выпала за борт. Хорошо, что вы мне помогаете, капитан, а то я уже думала выбросить вас в океан!

Из-за двери раздался смех, он был все тише, пока не пропал.

Сорча фыркнула и скрестила руки на груди. Она ощущала усталость, но сна хватило. У капитана оказалось мало интересного в комнате.

Где были сокровища? Карты чудесных мест? Хоть трофеи из путешествий! У него был корабль, отмеченный фейри!

Она скрипнула зубами и порылась в мешке. Одна вещь всегда успокаивала ее, где бы она ни была.

Тонкий пергамент был обернут вокруг кожаной обложки дневника. Бумага в нем закручивалась по краям, потемнела от времени. Она подняла его к носу и вдохнула.

Все еще пахло ею. Сколько бы лет ни была мертва ее мать, ее книги пахли как она. Старая бумага, лавандовое масло, солнце и немного клевера.

Как всегда, на глазах выступили слезы.

– Я скучаю, – прошептала она в корешок дневника. – Я оставила вчера папу и надеюсь, что поступила правильно. Ты всегда говорила мне быть смелой и доброй. Думаю, для того и это путешествие.

Она перевернула страницу и затерялась в заметках об исцелении. Она читала заголовки, советы, как остановить кровотечение, вправить кости, чистить раны, помочь беременности. Мать Сорчи знала многое, и все это она описала.

Этого было мало. Она хотела проглотить слова матери, хотела помнить ее голос. Десяти лет хватило, чтобы забыть о человеке многое.

Если Сорча сильно пыталась, она помнила, как солнце превращало рыжеватые волосы мамы в огонь. Как Сорча часами считала веснушки на руке матери, когда та болела. Но она не помнила тон ее голоса, истории шепотом или как она звучала, когда говорила дочери «Я люблю тебя».

Сорча всхлипнула и сморгнула слезы.

Качая головой, она похлопала по дневнику и вернула его в мешок.

– Останешься там, – прошептала она. – В безопасности.

Крылья ударили по иллюминатору корабля. Сорча отпрянула к кровати и уставилась на большого ворона, заглянувшего в комнату.

– Простите? – охнула она. – Кто вы?

Он каркнул, склонил голову и смотрел на нее желтым глазом.

– Нет, – она встала на ноги. – Нет. Мне не нужен пернатый друг в комнате.

Ворон не слушал. Он прыгнул на стол.

– Нет! – сказала снова Сорча.

Она махнула на него руками. Его было нечем прогнать, да и было поздно. Вороны были умными, но она не знала, что они могли так влететь. Если она спугнет его, он будет летать под потолком. Она посмотрела на его крылья.

– А ты большой, – сказала она. – Думаю, ты мог бы ранить меня крыльями в полете.

Он склонил голову на другой бок, прыгнул к ней.

– Ах, – выдохнула она. – Прошу, не надо.

Ворон отскочил.

– Нет, – Сорча покачала головой. – И так не надо.

Ворон застыл и посмотрел на нее.

– Ты меня понимаешь?

Он каркнул.

Сорча ошеломленно попятилась. Ее пятка задела край ковра, и она гулко рухнула на пол. От удара о дерево она скривилась, боль пронзила молнией.

Ворон поднял крылья, словно собрался взлетать.

– Нет! – Сорча подняла руку, другой потирая ушиб. – Я в порядке. Прошу, не надо!

Он замешкался, но крылья были подняты.

– Я в порядке. Я не думала, что ты меня поймешь. Ты капитана?

Реакция ворона была мгновенной. Его крылья раскрылись, голова поднялась на огромную высоту, он яростно каркнул.

– Я тебя оскорбила? – спросила она. – Прости. Это каюта капитана, и это логично.

Хотя говорить с птицей, словно она понимает, было не логично. Они были умными, и ее не должно было удивлять, что птица реагировала на ее слова.

Сорча прищурилась.

– Я все выдумала, потому что вчера я была в безопасности с семьей, а теперь плыву в Другой мир? Или ты меня понимаешь?

Ворон хлопнул крыльями.

Сорча поднялась с болью на ноги.

– Я схожу с ума. Сначала сделка с фейри. Теперь я думаю, что меня понимаю вороны. Что дальше? Опекуны окажутся правдой?

Она фыркнула. Капитан пытался запугать ее, чтобы она не выходила к мужчинам. Она понимала, что он не хотел, чтобы она мешалась, но он мог сделать это мягче.

Ворон каркнул снова и прыгнул к окошку. Он клюнул дерево, стучал через промежутки, словно умышленно. Между ударами он поглядывал на нее.

Он хотел позвать ее к окошку? Она сделала пару робких шагов вперед. Если птица понимала ее, она хотела, чтобы Сорча выглянула?

– Я схожу с ума, – сказала она.

Сорча смотрела на ворона, чтобы он не бросился на нее. Птица замерла. Сорча зацепилась локтями за окошко и склонилась в него.

Волны океана не доставали до окна, но соленые брызги усеяли ее щеки. Солнце село, пока она читала. Луна светила на волны, делая их серебристыми и белыми.

Было красиво. Дикий океан был последней загадкой в мире. Волна ударила по кораблю, и плеск воды был музыкой.

– Сложно поверить, что это место опасно, – прошептала она.

Она протянула руку к волне. Вода брызнула, холодая, пузырька задевали ее пальцы, лопались. Она подняла пальцы ко рту. Она слизнула соль с кожи, тихо смеясь.

– Видишь? – она оглянулась на ворона. – Это не так и опасно.

Тихий стук об бок корабля испугал ее. Она посмотрела на темные воды, но ничего не видела на глубине.

Сорча прищурилась, склонилась сильнее.

Что-то шевелилось в темноте. Она не видела, что там было, или откуда было движение, но тьма менялась.

Она вытянулась еще сильнее в окошко, сжимая корабль руками.

Во тьме океана, на расстоянии руки, моргал глаз – больше тарелки для ужина, черный, как ночь. Она его видела. И длинный опекун тянулся дальше корабля.

Рот Сорчи раскрылся, пальцы стали когтями. Голова опекуна была больше лошади! Силуэт напоминал человека, но кожа была призрачно-белой, в пятнах. Рот был большой брешью, что тянулась почти до ушных каналов по бокам головы. Волосы росли ирокезом на макушке, тянулись в волны, и Сорча не могла угадать его длину.

Глаз моргнул снова. Губы растянулись, казалось, в теплой улыбке. Сорча снова услышала стук. Длинный тонкий палец гладил бок корабля. Он замер на краю желтой краски и опустился.

Сорча тихо заскулила.

– Хорошо, – прошептала она. – Я буду внутри. Не переверни нас.

Она не хотела пугать опекуна, двигалась по дюйму, пока не упала на пол каюты. Тогда она стала задыхаться, махать руками. Когда она перестала ощущать руки? Ее сердце билось так быстро, что словно поднялось к горлу.

– Он настоящий, – шептала она снова и снова. – Настоящий. Это есть в океанах. Я больше не буду плавать.

Ворон качал головой, издавал звук, словно смеялся.

– Хватит. Ты это не видел.

Ворон все смеялся, даже когда Сорча бросила в него подушкой.

После всех открытий и качки корабля Сорча была уверена, что больше не уснет. Кошмары будут будить ее. Варианты будущего не дадут спать. Она не могла провалиться во тьму, отключившись. Но она сделала это, и разум не мучил ее снами.

Глава четвертая

Остров-призрак

Призраки прошлого шли с Эмонном по замку. Они тянули за плащ на его плечах, путались в его бороде, цеплялись за запястья, тянули его к мраку.

Он покачал головой, чтобы отбросить воспоминания, как воду с кожи. Ему не повезло. Разум держал его в плену, повторял воспоминания из детства.

Его отец смотрел холодно. Клинок в его ладони блестел на солнце, что скользило лучом по острию. Он опустил меч, ранив его лицо, кровь пролилась на поле боя.

Мать отвернулась. Ухмылка брата была выжжена в его разуме.

Воспоминания были его тюрьмой. Пытали его за годы глупой верности семье.

Снаружи собрались грозовые тучи. Серые и тяжелые от влаги, они грозили молнией и громом, что будут длиться днями. Погода злилась с ним, они вместе бушевали из-за биения сердца и дыхания, что сохраняли его живым.

Он впился пальцами в треснувший камень стены до пояса, что не давала сорваться с сотни футов. В юности он боялся бы порезать кожу. Теперь он слушал, как кристаллы царапают гранит, что крошился под его кулаком.

Низкий гул грома сотряс остров. Внизу к безопасности пещер спешили точки овец и фейри. Они переждут там гнев неба. Может, разведут огонь, будут пить медовуху и виски, рассказывать истории юности.

А их хозяин стоял на самой высокой башне и ревел на небо.

Эмонн слышал голос как свой на ветру. Низкий, как гром, но куда опаснее – голос его брата-близнеца.

– Это сделал ты, – сказал Фионн. – Ты в ответе за их страдания, за страдания сотен. Ты заставил меня, Эмонн. Теперь мы платим цену.

Он покачал головой.

– Я не выбирал эту жизнь. Я не заставлял тебя бить.

Рана на горле болела, кристаллы на шее бросали лиловый свет на его кулаки. Он все еще ощущал веревку, что вытиралась и качалась от ветра.

Он отпустил плащ и бросил его на камни. Он трепетал на ветру, растянулся, словно крылья из ткани.

Кожаные леггинсы обнимали его бедра. Одежда натягивалась на выпирающих камнях и проваливалась во впадины. Рубахи на груди не было, ветер свистел среди неровностей. Жуткие выступы были над штанами, на ребрах были следы ужасных ран. Его левое плечо было почти полностью из камня, большой кусок ограничивал его движения. Вены опала были на груди, на толстом бицепсе и тянулись по позвоночнику.

Самая глубокая рана была на шее. Идеальный круг шириной в два пальца был оврагом неровных кристаллов. Он делал голос Эмонна хрипом.

Как на плече, опал был и на его лице. Две линии начинались над бровью и на виске. Они пересекали его глаз, прерывались у рта, встречались на горле. Кристалл у его губ мешал говорить, и ему приходилось двигать лишь краем рта, он все время скалился.

Он выбрил голову по бокам, оставив волосы лишь сверху. Он заплетал их в косу, что свисала до середины спины. Золотые волосы были его последним кусочком красоты.

Когда-то Эмонн был самым желанным среди Благих. Сила его тела, легенды о его боях и синева глаз заманивали в его постель.

Он помнил, как красивые женщины отворачивались, увидев его истинный облик, кошмар, каким он стал. Это терзало его.

Он прошел к концу бойницы, носки свисали с края. Он закрыл глаза, ветер задевал щеки. Он свистел в кристаллах, и только Эмонн слышал его песню.

Он еще не умер, но время близилось. Скоро он уйдет.

– Хозяин, – голос Циана пробил бурю в голове Эмонна. – Если хотите прыгать, стоило сделать это давно.

– Уйди.

Гном не слушал. Эмонн слышал его шаги, он отходил в сторону.

Циан кашлянул.

– Теперь вы пугаете пикси в садах. Они смотрят вверх, словно ваше тело вот-вот упадет на них, а мне нужно, чтобы они собрали тыквы до начала бури.

– Пусть собирают под дождем.

– Их крылья намокнут, и они ужасные, когда у них мокрые крылья. Так отойдите на пару шагов, чтобы они не дрожали, – Циан замолк и добавил. – Или прыгайте, чтобы мы уже не переживали.

Так гном говорил. Эмонн покачал головой и вытянул руку. Он стоял спиной к Циану, на груди и лице было больше всего ущерба.

– Плащ, – процедил он.

– Я тебя уже видел. Не нужно прятаться.

– Плащ, Циан.

Он знал, что все они видели его. Эмонн случайно забредал от башни много раз. Пикси замечали, как он мылся в водопадах. Брауни находили его на тренировочных полях. Они все были на одном острове, у него тут не было толком укрытий.

Но ему было неловко рядом с ними. Его безобразный вид позорил род короля. Правда была в его разуме после того, как он провисел семь дней. Старые раны такие редко заживали.

Холодная ткань попала на его протянутую руку. Эмонн закрыл глаза на миг, радуясь, что гном послушался. Он бы не сказал этого. Не было смысла благодарить за послушание.

Он взмахнул плащом и накинул его на плечи. Жар окутал его неприятными руками. Эмонн ненавидел плащ. Ему не нравилось прятаться, но это стало его существованием. Он уже не был красивым, как раньше.

– Будет буря, – сказал Циан, встав рядом с Эмонном. – А вы все стоите на вершине замка у края, что может вот-вот обрушиться.

– Это будет потерей?

– Нет. Мы и без вас справимся, но мне придется копать яму в саду, а я не хотел делать этого до весны.

– Ты так нежен, Циан.

– Я не должен нежничать с вами. Принц Благих фейри должен быть крепче.

Эмонн сжал плащ только что испорченной рукой.

– Это было давно.

– Отойдите на шаг, и я скажу, кем был, пока не попал сюда.

– Я знаю, кем ты был, – он сжал пальцы ног на краю. – Гномы всегда были хорошими ворами. Ты украл не у того, платишь за это здесь. Гибразил был и будет тюрьмой. И все.

Циан прижал ладонь к спине Эмонна. От прикосновения он напрягся, чтобы не раскрыть шок, бегущий по венам. Гном не толкал и не тащил. Он прижимал ладонь к спине Эмонна расслабленно, но с угрозой.

– Я не был обычным вором. Я воровал, чтобы жить и кормить семью. Твой народ видит гномов как рабов. Мы работаем в садах, кормим ваш народ, пока мы голодаем. Мои дети ложились спать с болью в животах, и моя жена увяла. Я украл кусочек хлеба с кухни низкого лорда Благих. За это меня изгнали сюда, и я больше не увижу семью.

Эмонн молчал. Он знал, Благой двор был испорчен. Он хотел это изменить, даже когда воевал. Он не был королем, так что не мог ничего изменить. Теперь – тем более.

Его тишина подогнала Циана.

– Мне не нравятся Туата де Дананн. Не из-за того, что вы сделали здесь, не из-за сущности, а из-за ваших взглядов.

Ладонь на спине Эмонна сжалась. Он сам медленно сжал кулаки под плащом. Если Циан толкнет, Эмонн схватится на стену. Он будет верить, что замок не разрушится от его веса.

– Я потерял все, потому что твой народ считает себя выше всех. Чертов кусок хлеба, а меня изгнали, словно я убил кого-то. Я хотел накормить голодные рты, получить плату за работу. И вот, что стало со мной!

Эмонн ощутил слабый толчок в спину.

– Ничего не скажешь? – прорычал Циан.

– Я вряд ли заставлю тебя передумать.

– Точно. Не заставишь.

Ладонь пропала с его спины, гном отошел. Эмонн выпрямился и расправил плечи. Он не поклонится. Не поддастся. Хоть он был изгнанным принцем, он мог быть королем этих существ.

Он не сломается.

Ноги Циана громко топали, он пошел к двери, ведущей в замок. Половицы скрипели от грома.

– Знаешь, – слова гнома были острыми ножами в ночи. – Не будь ты такой занозой, я бы тебя уважал. Ты даже не дрогнул.

– Я никого и ничего не боюсь. Уйди, гном, или я сброшу тебя с башни.

Дверь захлопнулась. Молния пронзила воздух, ударила по башне. Гром был таким громким, что пикси в садах закричали в ужасе убежали.

Эмонн стоял тихий и неподвижный.

Он давно был опорой народа. Они звали его, когда он ехал по улицам. Они бросали лепестки под его ноги, надеясь, что он посмотрит на них. А теперь убегали от страха.

Он отклонил голову и заревел на бурю. Он изливал весь гнев, страх, тоску и ненависть к себе в звуке. Он открывал свою почерневшую душу.

Эмонн отвернулся от края и упал на колени. Глядя на свои испорченные руки, он решил жить. Он приступит к работе, направит разум и страсть на спасение народа. Такие бури часто прибивали корабли. Он посмотрит, что народ найдет на камнях берега.

Смерть подождет.

* * *

Меньше недели в море, Сорча была готова убить себя. Она держалась за перила и дышала носом. Вдох и выдох. Медленно, иначе снова стошнит.

Манус старался заставить ее поесть, но она не могла. Даже эль был как желчь на вкус. Он вылетал из ее тела, стоило сделать глоток.

Корабль взобрался на большую волну и обрушился с нее. Сорча позеленела, застонала и снова склонилась за борт. Вид волн не помогал, но что еще тут было? Волны на волнах.

Все расплывалось. Мышцы живота сжались, чтобы выгнать то, чего там не было. Она уже часы назад опустошила желудок. И сухие позывы грозили убить ее.

Часть разума, целитель в ней, кричал, что ей нужна вода. Не эль. Не виски. Вода. Чистая вода поможет телу. Вокруг было много воды, но не питьевой. Она облизнула сухие губы и желала смерти.

– Сорча! Уйди от борта!

Она подняла голову и старалась не дрожать.

– Не могу, капитан.

– Живо!

– Не могу, – прошептала она. – Не могу пошевелиться.

Загорелая кожа и волосы с бусинами прошли к ней.

– Приказы исполняются, девочка. Вставай.

– Нет.

– Встань!

Сорча склонилась за борт, молилась, чтобы боги слышали ее. Забрали ее. Как-то покончили с этим. Если бы ее перестало тошнить хоть на пару минут, она посчитала бы себя счастливой.

Манус схватил ее за юбку и потянул. Колени дрожали, мышцы скрипели, тело склонилось, ее тошнило.

– Хватит! – кричал он. – Мы плывем в ту бурю, что я тебе показал, и я не хочу, чтобы ты была у борта! Фейри хотели тебя в Гибразиле, туда ты и плывешь. В каюту!

Он отпустил, и Сорча упала на четвереньки.

– Я не буду в одной комнате с тем жутким вороном!

– Ворон? – Манус покачал головой. – Один он не уйдет. Мне плевать, кто в комнате с тобой. Ты уйдешь туда, пока мы не попали в бурю.

– Почему нельзя быть на палубе? – она посмотрела на него большими глазами, лицо было бледным. – Я не буду мешать. Свежий воздух помогает.

– Уверен, милая. Но буря ударит с силой. Волны будут заливать палубу. В каюте ты хоть сможешь держаться за кровать. Крепко сжимай столбики. Не отпускай, пока я не приду за тобой.

Он протянул руку. Сорча смотрела на его ладонь, как на змею, что могла укусить. В каюте ее будет тошнить еще сильнее.

Но она не хотела уплыть в океан в бурю. Она вздохнула и шлепнула рукой по его ладони.

– Ненавижу океан.

Манус рассмеялся.

– Многие ненавидят. Он жесток. Но может и соблазнять.

– Вы про бурю? – спросила она, шагая к каюте.

– И это, но тут мы ее не увидим.

– Как тогда назвать тот шторм?

Он открыл дверь и втолкнул ее.

– Я зову его создателем вдов. Береги себя.

Манус захлопнул дверь, пол сотрясся. Ворон хлопнул крыльями по столу в гневе.

– Да, – шепнула она. – Согласна. Он очарователен, но и груб.

Корабль резко накренился. Он сотрясся от удара носом об воду. Ругаясь, Сорча споткнулась и снова упала на четвереньки.

– Он не шутил, – пробормотала она.

Встать не удавалось, корабль качало. Она стонала от страха и тошноты, ползла к кровати. Ее ладони сжали темные покрывала, что сползали, пока она подтягивалась.

Сорча сжала столбик и подняла себя. Желудок снова сжался. Было нечем тошнить, но она все же склонилась с края кровати.

Волна бросила корабль на стены океана. Мешок Сорчи стукнул о стену, стол капитана упал на пол с гулом.

Она зажмурилась и обняла подушку. Она могла лишь ждать. Она не могла помочь на палубе, она не умела. Им не требовалось пока что исцеление. Она могла лишь выполнять приказы и не мешаться.

Это было против ее характера, но она оставалась на месте.

Она услышала крики, и корабль встал, как дерево. Она сжала столбики кровати и шептала молитвы.

– Прошу, – вопила она. – Я не хочу умереть так далеко от дома, от семьи, от земли. Фейри воды и неба, помогите нам.

Ворон взлетел, недовольно каркая. Корабль двигался снова, рухнул на волны, что словно стали камнем. Сорча кричала.

Столбик треснул с хрустом. Кусок взлетел в воздух из-за качки корабля. Кто-то ударился о дверь каюты, что задрожала от веса мужчины.

Сорча вытянула руки.

– Если мы умрем вместе, я хоть дам тебе имя. Бран!

Ворон вскинул голову, словно узнал имя.

– Иди сюда!

Корабль содрогнулся, мужчина у двери закричал, вода смыла его. Сорча смотрела, как гремит ручка, и шептала молитву, чтобы мужчина остался на корабле. Лишь бы они уцелели.

Бран бросился к ней, корабль взобрался на волну. Сорча обхватила его руками и прижала к груди. Ладонь гладила перья на его груди, другая сжимала столбик.

– Я не думала, что так умру, – шептала она, признаваясь ворону. – Я думала, что буду на шесте. Мою мать звали ведьмой. Она говорила с фейри, верила в старые истории. Потому ее сожгли заживо. Я помню это.

Она прижала лицо к его спине. Бран спрятал клюв у ее горла.

– Я не ведьма. Я не странная, не пугающая, у меня нет знаний, что нельзя выучить. Ничто не мешает мне верить в фейри или оставлять им дары, потому что так было раньше. Нам нужно заботиться о них, ведь они тогда заботятся о нас. Не за плату, а потому что они добрые, они такие, какими перестали быть люди.

Корабль содрогнулся и замер. Сорча слушала стон дерева, вода лилась с боков, дождь стучал по палубе. Они перестали двигаться.

Раздался оглушительный рев, сотряс корабль. Высокие крики людей присоединились к нему, и Сорча с ужасом поняла, что опекун схватил корабль руками. Она представила тот рот, раскрытый в крике, бледные тонкие руки, сжимающие корабль, как детскую игрушку.

Они умрут.

Сорча закрыла глаза, медленно дышала. Она провалилась сразу же. Но задание изначально было невозможным. Фейри не хотели, чтобы она нашла лекарство. Они хотели посмотреть на попытку глупого человека, что так легко им поверил.

Ладони шлепнули по бокам корабля. Скрежет был слишком тихим для пальцев опекуна.

Сорча открыла глаз, прижала ворона к груди и выглянула в окошко.

Зеленые волосы змеились там, темные глаза смотрели на нее. Радуга плясала на пальцах мерроу, она протянула руку. Их взгляды пересеклись, мерроу замерла и склонила голову.

Ворон боролся, зло каркал, пока не вырвался. Он щелкнул клювом и полетел к мерроу.

– Что? – пробормотала Сорча.

Они не умрут? Бран ворчал на мерроу, что склонила голову на другой бок. Она задела длинным пальцем клюв ворона и отпустила край окошка. Ее зеленый хвост мерцал, она забралась выше.

– Мы спасены? – она едва верила этим словам.

Злой взгляд Брана на нее был ответом. Они были спасены существом, которого она боялась. Она поняла, почему опекун был важен в водах фейри.

Сорча прижала ладонь к столбику и поднялась на негнущихся ногах. Она едва ходила по кораблю до шторма, а теперь не доверяла себе вообще. Ее ладони дрожали, она боялась, что опекун бросит их. Она не хотела оказаться в воде после этого.

Она осторожно прошла к двери. Голос Мануса звучал в голове. Не выходить. Не открывать. Оставаться в безопасности каюты.

Но она слышала крики мужчин. Она слышала стук тел, падающих на дерево и шум воды на палубе. Там были люди, что нуждались в лечении.

Не важно, что она боялась. Страх она могла одолеть, если могла спасти жизнь. Это она родилась делать.

Сорча потянула за дверь, что мешала ей двигаться. Она отклонилась всем весом, дверь понемногу открывалась.

Мужчины лежали на палубе. Некоторые – кучей, стонали и потирали раны. Кровь была на ее двери, красный отпечаток руки привлек внимание.

Мерроу забрались на палубу. Некоторые свернулись вокруг моряков и нежно хлопали их по щекам. Они не говорили, а напевали в тревоге. Их голоса были низкими и успокаивающими.

Сорча шагнула к ближайшему моряку и упала на колени.

– Где болит?

– Везде, – простонал он.

– Где сильнее?

Он указал на грудь. Сорча порвала рубашку. Там уже был лиловый синяк.

Она ощупала его ребра, следила за реакцией. Он кривился, но не отвечал толком на нажатия на кости. Он постанывал, когда она щупала его живот. Сорча надавила еще раз. Она не ощущала внутреннего кровотечения, но число синяков пугало.

– Тяжело дышать?

– Оставь меня, девочка.

– Отвечай, моряк. Ты можешь дышать?

Ее руки коснулась ладонь. Пальцы с перепонками легли на синяк на груди мужчины, нежно отодвинули руки Сорчи.

Сорча потрясенно смотрела, как мерроу обвила собой моряка. Длинный хвост обвил его ноги, ее грудь прижалась к спине моряка, а перепонки мерцали, задевая его кожу. Она прижала подбородок к его плечу, напевая низкую песню мерроу.

– Сорча, – сказал Манус. – Идем со мной.

Она посмотрела на протянутую руку.

– Что такое?

– Я говорил, фейри позаботятся о нас. Идем.

Ладонь Мануса была холодной, как ее. Он поднял ее и впился в ее локоть, когда она пошатнулась.

– Ты поранилась?

– Нет.

– Хорошо.

Он повел ее к носу корабля. Она оглянулась, русалок приплывало все больше. Две вытащили мужчину из океана. Они бросили его на палубу с силой, и Сорча скривилась, но от удара он стал откашливать воду из легких.

Они не только спасали выживших. Еще три мерроу вытянули мужчину и уложили на палубу нежно. Они покачивались над его телом в горе.

– Они скорбят по мертвым? – спросила она.

– Конечно. Мы работаем с ними, мы скорбим по ним перед отплытием.

– У них бывают смерти? – Сорча огляделась, пытаясь увидеть тела мерроу.

– Ты их не увидишь на корабле. Мерроу становятся пеной, умирая. Это жестокая смерть, но лучше, чем быть съеденными акулами.

Сорча сглотнула.

– Мне жаль слышать, что они теряют любимых.

– И я теряю хороших людей. Жалей многих из нас.

Она моргнула и посмотрела на него. Его щеки были в красных пятнах, он поглядывал на нее, пока вел к краю корабля.

– Вы злитесь на меня? – спросила она.

– Не стоило брать эту глупую миссию. Путь в Гибразил опасен, и я знал это.

– Я виновата?

– Ты попросила, веснушка.

Сорча отдернула руку, что он держал.

– Как вы смеете меня винить? Я не сделала ничего неверного!

– Ты заключила сделку не с теми фейри! – он толкнул ее к носу корабля и деревянной фейри, смотрящей на горизонт. – Я потерял хороших людей из-за тебя. Я не буду винить тебя за их смерти, но я уберу тебя с корабля!

Она споткнулась, врезалась в борт. Шторм утихал, хоть волны еще бурлили с гневом. Она не видела ничего в волнах, вода была темной и жуткой.

Остров было видно. Высокие скалы с одной стороны, каменистый берег. Замок возвышался на островке, башни рушились, дерево гнило, и земля выглядела жутко и заброшено. Словно там жили призраки. Не люди и не фейри.

– Гибразил? – спросила она.

– Ты хотела на остров. Вот он, – он топнул по палубе и ушел.

– Стойте! – Сорча развернулась. – Как мне туда попасть?

– На это мы не договаривались. Как видишь, у меня тревог тут хватает.

– Я могу одолжить лодку? – она побежала к нему и впилась в рукав.

– Одолжить? Как ты ее вернешь? Плыви, если так сильно туда надо, веснушка, или оставайся с нами и возвращайся. Мне плевать.

– Плыть на остров? – Сорча указала на Гибразил. – Вы хоть знаете, что в тех водах? Вы сказали, что это был проход между Другим миром и нашим. Сколько там фейри? Точно не только мерроу!

– Оставайся, и я отвезу тебя домой!

Он повернулся к ней. Его грудь вздымалась и опадала, ладони сжимались и разжимались. Сорча прищурилась. Он не просто злился, он боялся. Шторм многого стоил, и он жалел, что отправился сюда.

Они должны вернуться через шторм. Дело было в том, что это будет снова. Может, в мир людей вернуться было проще, но она сомневалась в этом.

Он потеряет еще людей. Больше русалок умрет. И она ругала, что он не доставил ее на остров, хотя была причиной этой беды.

Сорча выдохнула.

– Понимаю, Манус. Да. Но мне нужно взять с собой вещи, а их нельзя мочить.

– Я не говорил, что вещи будут в безопасности.

– Там книги матери, – крикнула она, он снова отвернулся. – Только они остались от нее, и я не оставлю их.

Он замер. Она смотрела, как его плечи гневно поднялись и опустились в поражении.

– Ты все равно пойдешь туда?

– Выбора нет, вы это тоже знаете. Наказание фейри за нарушение сделки хуже быстрой смерти в море.