Текст книги "Молодая няня"

Автор книги: Эмма Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

День, о котором с дрожью думала Мэгги, выдался на удивление спокойным. Утро словно купалось в солнечном свете, нигде ни облачка. Он скорее походил на летний, чем на осенний. В такой день можно было с уверенностью утверждать: «Господь на небе – благодать на земле».

Однако в душе Мэгги царило смятение.

Мэгги попыталась поднять настроение, нарядившись в желтое. Когда она спустилась к завтраку, Бью уже сидел за столом, просматривал газету. Седжуик наливал ему апельсиновый сок. Обмен приветствиями прозвучал довольно доброжелательно.

Бью, выглядел усталым, вокруг глаз темные круги, похоже, он спал не лучше ее. Видимо, сказывалось напряжение минувших дней. Что-то принесет это прекрасное утро?

– Джеффри приготовил на завтрак особое блюдо, – сообщил Седжуик, наливая ей стакан сока.

Мэгги так мутило от страха, что ей совершенно не хотелось есть.

– Он первоклассный повар, – заметил Бью.

«И у него есть на то основания», – подумала Мэгги. По мнению Седжуика, хорошая еда помогает поднимать настроение.

Джеффри, несомненно, получил указания кулинарными изысками ублажать хозяина.

– Что за наслаждение для гурманов создал он сегодня? – с неподдельным интересом спросил Бью.

«Был ли этот интерес наигранным?» – терялась в догадках Мэгги. Неужели он так уверен, что с легкостью примет любой результат?

– Жареные зеленые помидоры. Уверяю, сэр, вы получите большое удовольствие. – Седжуик всем своим видом показывал благожелательное одобрение преобразившемуся «неистовому дитяти».

– Зеленые помидоры? – переспросила Мэгги.

– Да, именно. Ломтики помидоров, покрытые золотистой корочкой, с чесноком и луком.

Меньше всего Мэгги хотелось сейчас чеснока.

– Передайте Джеффри, что мы ожидаем с нетерпением, – сказал Бью, явно предвкушая наслаждение от еды. Глаза его блестели, несмотря на усталое выражение лица. Его радостный вид был абсолютно непостижимым для Мэгги.

Седжуик подал ей фруктовый коктейль и прошествовал на кухню. Мэгги взяла ложку и посмотрела на фрукты – ломтики персика, груши и манго. «Как соблазнительно погрузить туда ложку», – подумала она. Но, может, лучше оставить их на потом, чтобы заесть жареные зеленые помидоры. Фрукты, возможно, помогут заглушить вкус чеснока и справиться с тошнотой.

– Это желтое платье очень тебе идет, – с теплотой в голосе заметил Бью.

Комплимент ошеломил ее. Мэгги посмотрела на Бью, не понимая, куда он клонит.

Бью, обаятельно улыбнулся.

– Надеюсь, наряд означает, что я прощен. Мне так не хотелось, чтобы ты вновь появилась в своих джинсах, словно готовая к отъезду, – объяснил он.

Наконец до нее дошло. Он вспоминал их встречу в библиотеке на следующее утро после... Когда она хотела уехать и согласилась остаться до тех пор, пока не станут известны результаты теста.

– Ты не хочешь, чтобы я уезжала в любом случае? – недоверчиво спросила она.

– Нет, не хочу, – решительно заявил он.

Сердце Мэгги, казалось, подпрыгнуло, потом на мгновенье остановилось и бешено забилось вновь. Его доброта, возможно, была непритворной. Зачем ему притворяться дольше, чем необходимо? Может, Бью, действительно питает к ней симпатию? Или... он все еще испытывал чувство вины, что обращался с ней не так, как хотел дед?..

Неожиданно вошел садовник с корзиной роз.

– Извините, мистер Бью.

– Входите, Полли.

– Няня Стоу, я принес вам цветы. Они называются «двойное восхищение», – почти пел мистер Полли, вынимая одну из роз с красными и белыми лепестками и давая возможность полюбоваться ею.

– Как любезно с вашей стороны! Прекрасные цветы, – сердечно отозвалась Мэгги.

– И да будет мне позволено сказать, вы всегда вызывали у нас такое же восхищение, няня Стоу. – Он многозначительно посмотрел на Бью.

Мэгги почувствовала, что сама окрасилась в красно-белые тона, получив столь «тонкий» комплимент. Она надеялась, что Бью не обратил внимания на слова садовника. Все это выглядело слишком очевидно и свидетельствовало о желании окружающих, чтобы ее взаимоотношения с внуком Вивиана вылились в счастливое и безопасное будущее для всех.

– Вот видишь? Моя жизнь превратится в ад, если ты уедешь, Мэгги, – насмешливо бросил Бью.

Она нерешительно встретилась с ним взглядом, а он с улыбкой продолжал:

– Седжуик отдаст распоряжение Джеффри подавать какую-нибудь бурду. Миссис Фезерфидд объявит бойкот, Уоллас, несомненно, разобьет «ролле», а мистер Полли станет выращивать одни репейники.

Мэгги не улыбнулась в ответ. Не смешно.

– Они очень долго прожили с твоим дедом, Бью, – напомнила она ему, – и боятся перемен. Ты должен понять это, прежде чем решишься на какие-то серьезные изменения.

– Ты беспокоишься о них.

– Конечно. Они хорошие люди с добрыми сердцами, благодаря им, я провела здесь лучшие годы моей жизни.

– Тем больше оснований, чтобы ты осталась.

Мэгги не была уверена. Это означало бы продлить несбыточные надежды, затмевавшие реальность, с которой предстояло столкнуться.

– Посмотрим, – уклончиво сказала она.

Аргументы, приводимые Бью, касались только его самого, его удобств и не отражали никаких чувств по отношению к ней. Надежда, вспыхнувшая в ее душе несколько минут назад, мгновенно угасла.

После завтрака Мэгги извинилась и направилась к выходу.

– Я буду в библиотеке, – многозначительно сообщил Бью.

Она не захотела присоединяться к Бью. Ей просто невыносимо было бы находиться с ним. Поднявшись к себе, она принялась ходить по комнате, которая когда-то казалась ей достойной принцессы. Прекрасная старинная мебель палисандрового дерева была богато декорирована медью. Розовый шелковый полог спускался на кровать, прикрытую роскошным покрывалом с узором из роз. Обрамляющие французские двери розовые занавески ниспадали мягкими складками на пол, покрытый толстым бледно-зеленым ковром. Она была счастлива здесь, но теперь все в прошлом.

Девушка остановилась перед высоким зеркалом. На нее смотрела Мэгги Стоу, созданная Вивианом Прескоттом. Странно, как внешняя оболочка может изменить человека.

Неожиданно перед ней возникла молодая женщина, с которой познакомился Вивиан. Жизнь без документов была нелегкой. Мэгги с трудом добывала свой хлеб.

Зеркало замерцало, ее взгляд проник в прошлое, и пред ней предстала испуганная девушка, нашедшая убежище в цирке Забини. Невозможно описать, с чем ей пришлось столкнуться с тех пор, как она убежала из лагеря.

В мозгу Мэгги словно что-то щелкнуло, и в памяти всплыли воспоминания детства... Дисциплина, нотации, постоянные придирки и тайно созревавшее сопротивление.

Ты, рыжая, чего уставилась?

Мэгги увидела себя шестилетней худенькой девочкой – только глаза и копна волос. Она заплела волосы в косу, делая их менее заметными. И навсегда усвоила мудрость совета своей первой воспитательницы, возможно, почувствовавшей ее мятежный дух... Лучше опустить голову, лучше подчиниться, не привлекать к себе внимания. Тогда можно жить своей жизнью, в своем выдуманном мирке.

Она не помнила, когда именно стала задумываться о том, что где-то рядом должна быть другая, лучшая жизнь. Взрослые говорили, что ограда лагеря защитит их от зла. Когда она вырастет, то уйдет и проверит сама.

Так Мэгги и сделала.

Тогда ей стало ясно, что лагерь походил на тюрьму, хотя затевался с благотворительными целями. Она никогда больше не допустит, чтобы вновь оказаться в тюрьме. Свобода стала важнейшей ценностью в ее жизни. Но как ей быть теперь?..

Зеркало молчало.

Ее воспоминания сквозь пласты прошлого медленно поплыли назад к ее отражению... к Мэгги Стоу. Вивиан вылепил ее из ничего, создал тот образ, который стал неотделим от нее. А может, был присущей с рождения – только она этого не знала?..

Бью, не верил в нее. Он не видел того, что видел дед, и Мэгги Стоу Вивиана постепенно стала утрачивать свою реальность.

Мэгги отошла от зеркала и села на край кровати с таким ощущением, словно находится в зияющей пустоте. Она ждала новостей, которые помогут принять решение, укажут новые пути.

Раздался стук в дверь, и голос Бью окликнул ее.

Ноги дрожали. Ее тошнило, и кружилась голова. Мэгги глубоко вздохнула, пытаясь облегчить напряжение, сдавившее грудь, и с усилием произнесла:

– Войдите.

Опустив руки на колени, она сидела совершенно неподвижно, склонив голову и прикрыв глаза, словно заслонившись щитом. Никто не сможет до нее добраться.

В комнату вошел Бью и закрыл за собой дверь. Он, молча протянул ей лист бумаги. Прошло несколько минут, прежде чем Мэгги осознала, что результат анализа положительный.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Бью, ощущал, как бешено бьется сердце, пока он стоял в ожидании ее реакции. Результат анализа должен вывести Мэгги из состояния оцепенения. Ему хотелось поговорить с ней, но его мысли настолько перепутались, что он просто не мог найти нужных слов. Ее отчужденность не сулила ничего хорошего.

Он шел сюда с благородными намерениями. Ее застывшая поза, полная смирения, выбила его из колеи. Ему казалось, будто он смотрит на пустую оболочку. Им овладело непреодолимое желание прикоснуться, согреть Мэгги и вернуть обжигающие воспоминания той ночи. Но разум предостерегал, что это может вызвать крайне враждебную реакцию.

– Давай поженимся, Мэгги.

Она вскинула голову, ее ярко-синие глаза расширились, в них отражалось крайнее изумление.

Бью и сам не имел ни малейшего представления, как это у него вырвалось. Он не собирался говорить ничего подобного.

– Нет! – Мэгги резко вскочила, краска залила ее лицо, глаза сверкали, выражая ужас. – Нет! – Она неистово замотала головой и принялась стремительно расхаживать по комнате. – Я не могу! Не могу! – закричала она и метнулась к балконной двери, словно пытаясь спастись бегством.

– Но почему? – настойчиво допытывался Бью. Ее крайне негативная реакция была совершенно лишена здравого смысла. Ведь он предложил брак просто, как вариант, который стоило обсудить. Черт побери, он один из самых завидных женихов и может преподнести ей целый мир на серебряном блюдечке. Что она о себе воображает?

Мэгги остановилась, схватив дверную ручку, но не обернулась к нему. Плечи ее поникли, вся поза выражала чрезмерное напряжение.

– Это было бы... тюрьмой, – наконец произнесла она и вышла на балкон.

Ошеломленный Бью лишился дара речи. Брак с ним – тюрьма?!

Ее поведение было так неестественно, словно в его предложении таилось нечто чудовищное. Мэгги Стоу носит его ребенка, и он не может допустить, чтобы она просто ушла. Необходимо любой ценой удержать ее.

Бью, последовал за ней на балкон. Она стояла, прислонившись к балюстраде, устремив взгляд на гавань.

– Как ты можешь называть «Розовый утес» тюрьмой? – спросил он, пытаясь найти путь к взаимопониманию.

Она стойко игнорировала его.

– Все это будет твоим... – Он обвел рукой земли, простиравшиеся внизу, собственность, которой любой жаждал бы обладать.

Мэгги закрыла глаза, крепче вцепившись в резные перила балюстрады. Тело ее чуть заметно дрожало.

– Это люди создают тюрьмы, а не место, – задумчиво ответила она, словно извлекая слова из глубин своей памяти.

– Не понимаю... Она посмотрела на него, глаза ее горели гневом и осуждением.

– Люди, управлявшие лагерем. Люди, облеченные властью. Это они создали тюрьму.

Какой лагерь? Как можно ставить его в один ряд с этим людьми?

То не была пустая фраза. Мэгги пережила все, о чем говорила, и до сих пор ощущала боль. Ему хотелось знать, что лежало в основе поступков Мэгги Стоу. Вот он... опыт, оставивший настолько глубокие шрамы в душе, что она никак не могла перешагнуть через него, как бы ни пыталась.

Мэгги снова устремила взгляд к горизонту.

– Я не стану так жить, – решительно заявила она, – и не позволю, чтобы мой ребенок подвергся чему-либо подобному. Я спасу нас обоих и сделаю свободными.

Голос задрожал, когда она с особым выражением произнесла последнее слово. Бью, понимал ее стремление к свободе, так как сам придавал ей особое значение. Он интуитивно почувствовал – это была глубоко укоренившаяся необходимость.

Миссис Забини называла ее беглянкой, убежавшей из тюрьмы. Может, для Мэгги стал тюрьмой какой-нибудь частный приют? Она употребила слово лагерь. Перед мысленным взором Бью возникли высокие прочные заборы. Нелегальных эмигрантов держали в лагерях, пока не рассмотрят их дела. Но, это опять же была правительственная организация. Как Мэгги удавалось не оставить следа ни в каких официальных документах до тех пор, пока ей не исполнилось, как предполагает миссис Забини, шестнадцать лет?

Каков бы ни был ответ на этот вопрос, он для него сейчас не главный. Мэгги ассоциировала Бью с людьми, облеченными властью. Ему необходимо изменить ее мнение и сделать это, как можно убедительнее, иначе она исчезнет из его жизни. Материальная выгода для нее совсем не главное.

Одобрение, симпатия, уважение – эти ценности превышали все прочие в сознании Мэгги Стоу. И если он не сможет соответствовать таким требованиям...

У Бью возникло ощущение, будто он находится на краю обрыва. Один неверный шаг – и он пропал. Он не имел представления, что почва настолько опасна.

«Пойманное в капкан животное всегда бросается на охотника», – подумал Бью. Ему необходимо успокоить ее, завоевать доверие. Может, им стоит куда-нибудь уехать, чтобы все спокойно обсудить?

– Почему ты смотришь на брак со мной, как на тюрьму, Мэгги? – бесстрастно спросил он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучали осуждающие нотки.

– Ты думаешь только о своих интересах, Бью. – Слова были произнесены совершенно ровным голосом, лишенным каких-либо эмоций. Но справедливость этого заявления нельзя отрицать.

– Я хочу, чтобы лучше было всем, а не только мне, Мэгги, – мягко возразил он.

– А я не давала тебе права решать, что лучше для меня. И не позволю решать за своего ребенка. – Она повернулась к нему, глаза ее вызывающе сверкали. – Никто не лишит меня права принимать собственные решения.

Бью, нахмурился.

– Извини, но я не собирался делать этого.

– Почему же ты решил жениться на мне? Только для того, чтобы запереть под замок и заполучить власть надо мной и моим ребенком!

– Я просто хотел позаботиться о вас обоих, – возразил Бью, искренне веря в свои добрые намерения.

– Ты не уважаешь моих желаний. Тебе нет дела до моих чувств.

Еще одно лишенное смысла утверждение. Бью, испытывал особую потребность проявлять заботу, но чувствовал, что она не поверит.

Губы Мэгги скривила ироничная усмешка.

– Есть огромная разница между воспитанностью и искренним чувством. Думаешь, я не понимаю этого?

Бью, пребывал в полнейшей растерянности. Ее глаза, казалось, насмехались над его затруднительным положением.

– С самого начала ты не доверял мне, Бью. И до сих пор не доверяешь. Вот почему ты хочешь запереть меня.

Было ужасно неловко, что Мэгги видела его насквозь. Она заставляла его устыдиться, что он держал ее под прицелом своих нескончаемых подозрений, пытаясь уличить в корыстных намерениях.

– Мэгги, разве беременность – тюрьма?

Правда... если не думать, что отцом ребенка являюсь я. – Нужно быть справедливым, ведь это он во всем виноват. – Ты хочешь иметь ребенка?

– Да, хочу, – решительно, без тени сомнения ответила она.

Бью, с облегчением вздохнул.

– Я тоже.

Она искоса взглянула на него, не уверенная, говорит ли он правду.

Бью попытался, как можно обаятельнее улыбнуться.

– Я понимаю, это не самые подходящие обстоятельства для признания, Мэгги, но я очень рад.

– Но я даже не нравлюсь тебе, – озадаченно заметила она.

Бью, вдруг понял, что в этом таилась главная причина ее отказа. Без чувства симпатии не может быть ни уважения, ни понимания. Она не испытывала недостатка в логике.

– Это неправда, Мэгги, – страстно запротестовал он. – Ты чуть не свела меня с ума. Теперь-то я понимаю, что женщина, сумевшая сделать моего проницательного деда настолько счастливым и заставившая его гордиться собой, достойна всяческого уважения. И, полагаю, женщина, которой удалось добиться столь заботливого отношения к себе со стороны живущей в доме прислуги, должна и сама иметь доброе сердце. – Он увидел, как напряглось ее лицо, и в отчаянии воскликнул: – Мэгги, клянусь, я больше не вижу в твоем поведении ничего предосудительного.

Как только слова сорвались с губ, он понял, что допустил очередную ошибку.

– Думаю, тебе выгодно говорить подобные вещи, когда у меня есть то, чем ты хотел бы обладать.

Бью, заслужил такое отношение, подозревая и отыскивая факты, компрометирующие творение его деда. Ослепленный предубеждением, теперь он не сможет изменить ее впечатление о себе.

Его охватило отчаяние. И все-таки должен же быть выход из создавшейся ситуации.

– Что ты собираешься делать, Мэгги?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Мэгги не знала, что делать. Она подняла взгляд к небу, безмолвно моля о помощи.

Вивиан... Вивиан...

Видит ли он, как ужасно все обернулось? Какая злая ирония судьбы... Брак с Бью, чего он так хотел... Ребенок, который продолжит семейную линию... В ее власти выполнить обещание, но все ее существо восстает против.

Просто попробуй...

«Я пробовала, пыталась, но ничего не получается»! – мысленно восклицала Мэгги, желая снять с себя бремя, возложенное на нее.

Изменится ли что-либо, если она сделает еще одну попытку, или же двери тюрьмы неумолимо захлопнутся за ней, если она останется здесь?

Она глубоко вздохнула, и посмотрела на него... внука Вивиана, отца ее ребенка.

Сердце ее затрепетало при этой мысли. Теперь предположения стали реальностью. Она не могла отрицать, и все же... к чему все приведет?

– Как я могу доверять тебе? – воскликнула она, исполненная душевных сомнений.

Бью, не отвел взгляда, в темно-зеленых глазах явно отразилась испытываемая им боль.

– Тебе придется рискнуть, Мэгги, – спокойно сказал он. – Я никак не смогу доказать, что заслуживаю доверия, если ты не предоставишь мне такой возможности.

– Замужество – слишком большой риск для меня.

Бью, кивнул, криво усмехаясь.

– Классический пример дурня, стремящегося... Извини, Мэгги. Общаясь с тобой, все время попадаю впросак. Мне чертовски жаль, что у нас так вышло. Хотя, понимаю, тебе-то от этого не легче.

Его слова, полные сожаления, немного успокоили ее. Наверное, он считает ее ненормальной, раз она так неистово отказывается от брака с ним. И невозможно объяснить, насколько она напугана.

Бью, казался теперь... почти добрым и заботливым. Возможно, это всего лишь поза. С другой стороны, должно же в нем быть хоть что-то хорошее. Не могли все обитали «Розового утеса» заблуждаться. Возможно, когда появится ребенок, Бью проявит себя с лучшей стороны. Не сможет он дурно обращаться с невинным младенцем.

Почему он отнесся к ней с таким предубеждением? Если они окажутся связанными ребенком, ей необходимо понять, откуда исходят его суждения. В сложившейся обстановке ей следует быть лучше подготовленной, чтобы управлять ситуацией.

– Вивиан любил тебя, Бью. Очень любил.

– Знаю, – ободряюще сказал он.

– Он надеялся... что мы понравимся друг другу.

– Да, конечно, – с готовностью согласился он.

– Я предупреждала его, что такого может не произойти, и была готова уехать, боясь, что ты увидишь во мне захватчицу, пытающуюся узурпировать его привязанность...

– Мэгги, я вовсе так не думаю, – поспешно заверил Бью. – Никто не смог бы разорвать узы, существовавшие между мной и дедом. Для нас они были единственными в своем роде. Так же, как то, что связывало вас, я уверен, было таким же уникальным и неповторимым.

Да, именно так. Надо отдать должное внуку Вивиана – он все понял.

– Но ты мог испытывать ревность, – предположила Мэгги, все еще сомневаясь в его чувствах.

– Нет, я не испытывал к нему каких-то собственнических чувств, Мэгги. Мой дедушка щедро раздавал себя людям. И это ничуть не умаляло того, что он дарил мне.

Бью, говорил так искренне, так убедительно, но это полностью противоречило его поведению.

– Тогда почему ты предполагал самое худшее? – прямо спросила она, посмотрев ему в глаза, надеясь получить искренний ответ.

Он поморщился, на лице отразились чувства вины и стыда.

– Я был расстроен, что так долго не виделся с дедом. Наверное, я чувствовал себя одиноким из-за его столь неожиданной смерти. И когда приехал домой, ты действительно показалась мне захватчицей, играющей роль хозяйки дома. Я просто не был готов к такому положению вещей. Мне очень жаль, что ты стала мишенью для моих подозрений.

Мишень... средоточие всех его недобрых чувств. Да, она могла принять подобное объяснение. Но от этого не станет чувствовать себя безопаснее с ним.

– Теперь все будет иначе, Мэгги, – заверил он, и в глазах его отразилась искренняя мольба о прощении. – Я понимаю, это, возможно, пустые слова для тебя, но в них истинная правда.

Мэгги хотела бы поверить, но не могла.

– Вивиан просил меня... пообещать... попытаться проникнуться к тебе чувством симпатии. Быть открытой этому чувству. Он знал... Я часто настороженно отношусь к людям.

– Жаль, что его нет, – с грустью заметил Бью. – Все было бы по-другому, Мэгги. Я искренне сожалею обо всех произошедших недоразумениях.

– Мне тоже очень жаль. Потому, что теперь я не доверяю тебе, Бью, и исчезла бы сегодня же. Но ради Вивиана я хочу попробовать наладить наши отношения.

– Может быть, нам уехать куда-нибудь? Люди лучше узнают друг друга в путешествиях. Я хочу составить туристический маршрут по Европе, так что для меня это будет деловая поездка. – Он внезапно усмехнулся, и в глазах вспыхнули поддразнивающие искорки. – А ты можешь сопровождать меня в качестве няни, если захочешь, и выполнять те же обязанности, как при дедушке.

Мэгги неожиданно рассмеялась. Она не могла всерьез принять такое предложение.

– Никакого давления, обещаю, – продолжал Бью, полный страстного желания убедить ее. – Отдельные комнаты. И у тебя будет обратный билет, и ты сможешь уехать, когда захочешь.

«Путешествие в Европу... фантастика», – подумала она. Как соблазнительно. Вивиан много рассказывал о своих поездках по всему миру.

– Будем считать это бегством отсюда, Мэгги. К тому же ты не огорчишь Седжуика и прочих. Думаю, они одобрят, если я возьму тебя с собой.

«А он прав», – с иронией подумала она.

– Я позабочусь о тебе, – настаивал Бью, – и постараюсь проявить себя с лучшей стороны.

Казалось, он действительно хочет наладить отношения. Сердце ее болезненно сжалось.

– Очень заманчивое предложение, Бью, но боюсь, ничего не получится.

– Почему?

Мэгги вспыхнула при мысли о безнадежности своего положения, чего он, возможно, даже не в состоянии понять.

– Кроме банковского счета, который сделал Вивиан, чтобы переводить жалование, у меня нет документов, подтверждающих личность.

– Но у тебя есть свидетельство о рождении.

– Нет. У меня его нет. Я как-то попыталась получить копию, но не смогла, – призналась она. – И теперь мне ничто не поможет. Вероятно, мое рождение вообще не зарегистрировали.

– Мэгги, позволь мне помочь тебе. Должны же быть люди, которые знают... Она покачала головой:

– Ты не понимаешь, Бью. Там никого больше не осталось. Если и были какие-то записи, то их уничтожили.

– Кого не осталось, Мэгги? – тихо спросил он.

Она сказала слишком много. Лучше вообще ничего не говорить. Люди просто не в состоянии воспринять то, что лежит далеко за пределами их опыта.

– Ты боишься... прошлого? – деликатно спросил он.

У нее больше не было причин бояться. Никто не мог вернуть ее обратно в лагерь. Она освободилась от этого страха много лет назад.

– Мэгги... пожалуйста, доверься мне. В голосе Бью прозвучала мольба. «Отец моего ребенка», – подумала она. Можно ли ему рассказать о своих горестях? А вдруг он испугается? Лучше уж знать.

Бью стоял, прислонившись к балюстраде, и ждал. Выражение его лица располагало к доверительной беседе.

– Я воспитывалась в общине. Нас было около пятидесяти детей различного возраста. Никто из нас не знал своих родителей, не помнил жизни за пределами лагеря.

Бью, казалось, совершенно не был шокирован.

– Вас всегда держали в лагере? – поинтересовался он.

– Да. Идея была такова... Мы – невинные дети Бога, и нас нужно содержать в чистоте, вдали от влияний мира. Наверное, это было связано с культом.

Его лицо напряглось, но он кивнул, чтобы она продолжала.

– Нас учили читать и писать, но систематического обучения не было. Музыка играла большую роль в нашей жизни: мы исполняли гимны и хвалебные песнопения. Если же ты не задавал лишних вопросов, то жизнь была сносной. Очень организованная, со строгой дисциплиной, очень... подавляющая.

– Лагерь стал тюрьмой для тебя, – тихо заметил он.

Мэгги поморщилась, понимая, что пути назад нет.

– Ни в чем не было свободы... Никакого уединения, разве что в собственных мыслях. Я убежала, когда мне исполнилось четырнадцать.

– Такая маленькая? – удивился Бью.

– Я была высокой и прибавила себе возраст.

– Где находился лагерь, Мэгги?

– В Нордуэсте. Глубокая провинция. Теперь его не существует. Мне было двадцать, когда прочитала о нем в газетах. Кто-то сообщил властям. Внезапно в лагере появилась полиция, детей забрали и передали соответствующим учреждениям, руководители, уничтожив документы, бежали из страны.

– Их поймали?

– Возник целый шквал журналистских расследований, в большей степени сенсационных, чем полезных.

– У тебя тогда не возникло желания откликнуться и рассказать свою историю?

– Я не доверяла людям, облеченным властью, да и что они могли для меня сделать. Кроме того, я шла своей дорогой и не нуждалась в их помощи.

– Справедливо. И никакой критики. Казалось, он понимал ее.

– Ты рассказывала деду свою историю, Мэгги?

– Да, но не сразу. Сначала, когда он спросил номер моего банковского счета, я просто сказала, что всегда работала за наличные и все деньги тратила. – Она пожала плечами. – И это было правдой. У меня не было иного пути, чтобы избежать оформления бумаг, для чего понадобилась бы информация, которой я не знала.

– И он никогда не догадывался?

– Зачем ему это? Бухгалтер сделал все необходимое с точки зрения Вивиана, а вопрос о паспорте никогда не вставал.

– Понятно, – пробормотал Бью, затем вопросительно посмотрел на нее: – Когда ты рассказала ему все?

Она задумалась, припоминая.

– Он говорил о семейных связях и захотел узнать о моем происхождении... Месяца за два до смерти.

Бью, с облегчением вздохнул:

– Спасибо, что доверилась мне. Это многое объясняет.

Мэгги не стала задавать лишних вопросов. На него, похоже, ее исповедь никак не повлияла.

– У тебя будет паспорт, Мэгги. Я помогу получить все необходимые документы независимо от того, поедешь ли ты со мной или нет.

Она с изумлением почувствовала, как холод, теснивший ее грудь, постепенно исчезает.

– Ты сделаешь это? – чуть слышно спросила она.

– Да. Я немедленно займусь документами.

Решительный, уверенный, бесстрашный. Мэгги вспомнила свое первое впечатление о нем... Жизненная сила, положительная энергия, внутренняя мощь, которые, казалось, свидетельствовали о непреклонной воле. Охотник, всегда преуспевающий в достижении, своей цели. Спутник жизни... за него стоит побороться.

Мэгги почувствовала, как в ней снова пробуждается желание. Надежда то появлялась, то исчезала, словно насмехаясь над ее предосторожностями и уничтожая сомнения. Ее сердце настойчиво подало сигнал – дай ему шанс.

– Тогда я поеду, – хрипло сказала она. – Поеду с тобой в Европу. – Ей даже удалось изобразить подобие улыбки: – В качестве няни.