Текст книги "Молодая няня"

Автор книги: Эмма Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Эмма Дарси
Молодая няня

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Няня?

Этот вопрос не переставал терзать Бью Прескотта весь четырнадцатичасовой перелет из Буэнос-Айреса в Сидней. Его словно ударило обухом по голове, когда он пробежал, глазами завещание деда, присланное ему Поверенным. Теперь поездка домой близилась к концу, и он вот-вот получит ответы на неясные вопросы.

С какой стати его деду два года назад вздумалось завести няню? И почему она включена в завещание наряду с другими слугами, о которых Бью предстоит позаботиться?

Кому понадобилась эта няня? В доме деда не было детей. Во всяком случае, он не знал о них. И в завещании, ни о каких детях не упоминалось. Казалось, не было никакой необходимости включать няню, какими бы достоинствами она ни обладала, в число других работников, которые должны были остаться на его иждивении еще год, если не всю жизнь.

Он с готовностью позаботится о миссис Фезерфилд, экономке дедушки, – золото, а не человек, к тому же умница. Дворецкий Седжуик и шофер Уоллас были почти «семьей» деда. А что касается мистера Полли, садовника, то просто немыслимо оторвать его от столь любимого им сада. Судьба каждого из них заслуживает самого серьезного внимания. Но няня, пришедшая в дом недавно, при полном отсутствии в нем детей, о которых нужно было бы заботиться?..

Бью, мысленно повторил ее имя. Маргарет Стоу... «Маргарет» звучит, довольно старомодно, скорее подходит старой деве. Фамилия Стоу вызывала образ пассажира, плывущего «зайцем» на пароходе. Может, раньше она ухаживала за хромыми собаками, а теперь лишилась работы? Дед имел привычку время от времени брать в дом попавших в беду чудаков и помогать им встать на ноги. Но два года щедрот и соответствующая запись в завещании – не многовато ли?

– Мы приземлимся в Маскоте по расписанию, – объявил пилот. – Погода за бортом отличная. Температура девятнадцать градусов...

Бью, выглянул в иллюминатор и почувствовал, как его сердце сжалось, охваченное волной горя, которое он сдерживал, узнав о смерти деда. Характерные очертания Сиднея уже отчетливо различались внизу: обилие красных крыш, гавань, мост. Панорама города всегда означала для него возвращение домой. Но дом в его сознании также ассоциировался с Вивианом Прескоттом, человеком, взявшим к себе осиротевшего восьмилетнего внука и подарившим ему целый мир, превратив его в площадку для игр.

«Не просто дедушка, но замечательный человек», – подумал Бью, остро ощутив, какой огромный пласт оказался внезапно изъятым из его жизни. Вивиан Прескотт всегда жил на широкую ногу и ко всему, чем занимался, относился предельно требовательно. Его сердце должно было быть тоже незаурядным и просуществовать намного дольше.

Вивиан... Это имя заставило бы поежиться большинство мужчин. Семья Прескоттов славилась способностью давать детям необычные имена. Бью, часто морщился, слыша свое имя, но дед... никогда! Он радовался, что носил имя, которое считал наиболее себе подходившим. «Оно означает жизнь, мой мальчик. А joie de vivre именно то, к чему я стремлюсь».

Он произносил свое имя с таким щегольством, что оно стало естественным продолжением его яркой индивидуальности, убедительным выражением артистических наклонностей и даже каким-то образом оттеняло вызывающий блеск его нестареющих глаз. Невозможно поверить, что деда уже нет, и мучительно больно оттого, что не удалось с ним проститься.

Волна гнева захлестнула Бью. К черту! Дед не имел права умирать в восемьдесят шесть. Покуривая свои любимые сигары и попивая лучшее французское шампанское, он являлся на блестящие светские рауты в сопровождении, по меньшей мере, двух красоток и всегда хвастался, что доживет до ста лет. Он слишком любил жизнь, чтобы расстаться с ней.

Бью, глубоко вздохнул, пытаясь облегчить тяжесть, сдавившую грудь. Бесполезно и глупо чувствовать себя обманутым, потеряв родного человека. Вина всецело лежала на нем самом, так как он провел почти три года вдали от дома, не удосужившись навестить деда. Легко извинять себя тем, что Южная Америка – это рай для путешественника. Приехать домой не составило бы большого труда. Ему просто никогда не приходило в голову, что здоровье может когда-нибудь подвести старика.

В письмах деда не было и намека на недомогание. Однако в них не упоминалась и няня. Бью, снова нахмурился, пытаясь разгадать головоломку, внушавшую досаду. Если бы дед действительно был болен, то, безусловно, нанял бы сиделку, а не няню. Если только... нет, он не поверит, что его дед впал в слабоумие. Должно быть какое-то другое объяснение.

Самолет приземлился. Как только он остановился, Бью вскочил с места и уже открывал верхнюю полку, чтобы достать сумку, стремясь как можно скорее покинуть самолет.

– Вам чем-нибудь помочь, мистер Прескотт? – спросила стюардесса, с большой готовностью выполнявшая любые его просьбы во время перелета.

– Нет. Все в порядке. Благодарю вас. – Бью, одарил ее лучезарной улыбкой.

Она была очень милой, но он не собирался принимать приглашение, таившееся в ее глазах.

Однако его не оставил равнодушным ее многообещающий взгляд. Бью, ощутил легкий приступ сожаления. Слишком занятый разработкой нового маршрута по Амазонке, он давно не имел секса. Бью, всегда нравился женщинам. Его рост под сто девяносто и мускулистое тело обладали достаточной притягательной силой для слабого пола, даже когда он выглядел довольно неряшливо, ибо, слишком много времени проводил в краях, далеких от цивилизации. Словом, ему не надо было особо напрягаться, чтобы завоевать внимание хорошеньких женщин.

Губы Бью дрогнули, когда он вспомнил, что дед называл это качество его проклятием.

– Тебе все слишком легко дается, мой мальчик. Если ты и впредь будешь довольствоваться случайными связями, то никогда не узнаешь, какое это счастье – завести семью.

– Я не испытываю желания заводить семью, дедушка, – отвечал он.

Он не собирался ничего менять в своей жизни и поныне, но ответ деда заставил его теперь испытывать угрызения совести.

– Бью, тебе тридцать. Пора подумать о детях. Ты последний в роду, и мне хотелось бы, чтобы ты женился. У человека есть единственный шанс на бессмертие – это оставить после себя род, который продолжится после его ухода в иной мир.

Может, старик уже тогда ощущал близость смерти?..

– Дед, для мужчины не существует возрастных границ, чтобы завести детей, – возразил он тогда. – Вот Чарли Чаплину было за семьдесят. Держу пари, ты и сам можешь еще иметь ребенка.

– Ты должен быть рядом, чтобы хорошо воспитать свое потомство. Твои родители, были ненамного старше тебя, когда их самолет разбился. Если ты не прекратишь своих странствий, может оказаться слишком поздно, прежде чем ты это поймешь.

«Слишком поздно...» – боль сжала сердце Бью. Слишком поздно, чтобы проститься с замечательным стариком, который так много ему дал. Слишком поздно, чтобы на прощанье сказать ему «спасибо». Слишком поздно, чтобы проводить в последний путь. Похороны состоялись, пока Бью блуждал в дебрях долины Амазонки вне досягаемости современных средств связи.

Все, что ему оставалось сделать, – беспрекословно выполнить завещание деда, даже бесполезную няню оставить на службе еще на год. И превратить «Розовый утес» – дворец Прескотта – в свою резиденцию на тот же период времени.

Возможно, дед приобрел «Утес», как раз для того, чтобы заставить внука-бродягу задержаться на одном месте настолько, чтобы тот успел жениться и обзавестись семьей. Бью покачал головой. Нет, он еще не готов. Просто не чувствует необходимости в семейной жизни. Если даже он женится, плохо будет всем. Изучение Европы составляло теперь первоочередную задачу в его планах. Он не собирался откладывать это на потом и считал безответственным пытаться свить гнездо, из которого, без сомнения, скоро улетит.

Бью, очень быстро покончил с формальностями, и к счастью его кладь оказалась одной из первых на багажной «карусели». Не имея ничего, что нужно было бы декларировать, он взвалив рюкзак на плечо, направился прямо в зал прибытия, где сразу же заметил Уолласа, дедушкиного шофера, одетого в щеголеватую униформу, которой тот чрезвычайно гордился.

На смену ощущению пустоты, терзавшей Бью, внезапно нахлынуло теплое чувство. Уоллас научил его всему, что знал о машинах, исполнял роль отца-исповедника в беспокойные времена. Он был не просто шофером, а членом семьи.

– Рад видеть вас, сэр, – с искренней сердечностью приветствовал Уоллас, Бью, и глаза его увлажнились.

Бью, крепко обнял служаку, движимый порывом оказать покровительство, и похлопал его по спине, словно жилистый маленький человечек стал ребенком, нуждающимся в утешении. Он, должно быть, ощущал утрату Вивиана Прескотта так же сильно, как и Бью. Уолласу уже далеко за пятьдесят, и хотя он смотрелся достаточно крепким для своего возраста и, безусловно, хорошо знал свое дело, но, пожалуй, был уже слишком стар, чтобы начинать жизнь заново. Его будущее выглядело теперь весьма неопределенно. Бью дал себе слово позаботиться о нем.

– Очень жаль, что меня не было здесь, Уоллас.

– Вы ничего не смогли бы сделать, сэр, – последовало поспешное заверение. – Не было никаких признаков. Он умер во сне, как всегда и хотел. Сразу после превосходной вечеринки лег спать – и не проснулся. По словам няни Стоу, ангел смерти проявил милосердие.

Ах-ах, няня Стоу! После слов Уолласа в воображении Бью возник образ самодовольной праведной ханжи, преисполненной занудных проповедей. Бью, с трудом удержался от едкого замечания. Няня Стоу явно пользовалась уважением Уолласа. Произнести вслух то, что вертелось на языке, показалось неуместным.

Бью изобразил улыбку.

– Что ж, превосходная вечеринка вполне в духе дедушки.

– Вот именно, сэр. Он умел развлекаться. Улыбка Бью превратилась в унылую гримасу.

– Мне следовало приехать хотя бы для того, чтобы организовать надлежащие похороны.

– Не беспокойтесь, сэр. Няня Стоу обо всем позаботилась.

– Вот как?

Бью, мрачно добавил к образу чопорной и до отвращения праведной особы черты назойливой хлопотуньи. Как осмелилась какая-то няня распоряжаться похоронами его деда? Седжуик, проработавший дворецким у Вивиана Прескотта почти тридцать лет, прекрасно знает, что требуется в таких случаях. Но няня?! Да она не стоит того, чтобы дедушка даже упоминал о ней. Бью, чувствовал себя глубоко оскорбленным своеволием незнакомой женщины. Черт возьми, что она о себе возомнила?

– Что ж, поедем домой. И чем скорее, тем лучше, – сказал он, ощущая страстное желание дать понять няне Стоу, что время нагло властвовать для нее прошло.

– Позвольте взять ваши вещи, сэр.

– Расскажи о похоронах, – бросил Бью, стиснув зубы, желая узнать худшее, прежде чем встретится с этой няней-пронырой.

Шофер с радостью повиновался.

– Мы воздали ему должное, сэр. Как сказала няня Стоу, это должны быть величественные похороны выдающегося человека. Все так и было, сэр.

– Насколько величественные, Уоллас? – допытывался Бью, сильно сомневаясь, что няня Стоу в полной мере могла оценить величие его деда.

– Видите ли, сэр, служба проходила в соборе святого Эндрю. Он был переполнен. Люди толпились даже снаружи. Собор не смог вместить всех. Няня Стоу составила список, он включал все благотворительные общества, членом которых был ваш дедушка, его друзей, политиков, людей искусства.

«По крайней мере хоть это она сделала правильно», – мрачно подумал Бью.

– Вы знаете, как ваш дедушка любил дарить красные розы...

Его отличительный знак.

– В тот день в церкви все было заполнено ими. Думаю, няня Стоу скупила все розы в городе. Каждый пришедший получил красную розу на память.

«Неплохая идея», – нехотя признал Бью.

Они вышли на яркое утреннее солнце. «Какой сверкающий безоблачный день», – подумал Бью, и его настроение немного поднялось.

– Продолжай, Уоллас, опиши службу.

– Хор мальчиков, сэр, пел «Подготовь путь Господа» из мюзикла «Божественные чары», одного из его любимых. Ваш дедушка любил театр.

– Да, он доставлял ему большое удовольствие, – согласился Бью, начиная проникаться невольным уважением к няне Стоу. Эта женщина не лишена воображения, хотя, возможно, оно проистекает из прочно укоренившегося внимания к деталям. Перед ним возник образ педантичной суетливой особы, от глаз и ушей которой ничего нельзя утаить. Однако дед одобрил бы такую театральную деталь во время заупокойной службы. Так что, откуда бы ни происходили истоки подобного замысла, его не следовало сильно критиковать.

– Сэр Роуленд произнес замечательную речь...

Ближайший дедушкин друг – вполне закономерный выбор.

– Слова епископа прозвучали, пожалуй, слишком мрачно, но цитаты из Библии были самыми подходящими. Их выбирала няня Стоу. Все о щедрости духа.

– Ммм, – промычал Бью, размышляя, не надеется ли няня Стоу пробудить и в нем щедрость духа.

«Роллс-ройс» стоял, как обычно, в том месте, где парковка запрещена. Надо будет как-нибудь спросить Уолласа, как это ему удается, но сейчас мысли Бью были заняты другим.

– Хор закончил, волнующим «Удивительная благодать», – продолжал Уоллас, складывая вещи в багажник. – Затем у края могилы волынщик исполнил «Глорию». Его пригласил Седжуик. Ваш дедушка питал слабость к игре на волынке, когда бывал навеселе, если позволите такое выражение, сэр.

– Очень мило со стороны Седжуика, – с теплым чувством одобрил Бью. Няне Стоу, не все известно! Она, очевидно, принадлежит к типу людей, придерживающихся правила «кто рано встает, тому Бог подает», и никогда не видела деда подвыпившим. – А как насчет поминок?

– О, всем известно, чего захотел бы ваш дедушка, сэр. Море шампанского, икра, копченый лосось, соленые перепелиные яйца... все, что он особенно любил. Няня Стоу сказала, что цена не имеет значения. Я думаю, она права, сэр.

– Конечно, Уоллас.

Впрочем, он обязательно проверит счета. Беспечное отношение к деньгам было присуще образу деда, но такой размах, проявленный няней, порождал неприятные подозрения: не пошли ли деньги на то, чтобы выстлать перышками свое гнездышко, пока не вернулся внук и наследник, что вполне во вкусе такой пройдохи.

Когда Уоллас усадил его на заднее сиденье машины, Бью, уже закусил удила. В первую очередь – домой, увидеть пресловутую няню, затем незамедлительно проконтролировать юридическое положение дел. Однако существовал еще один вопрос, который не мог ждать.

– Почему дед взял няню, Уоллас?

– Ну, вы же знаете, как мистер Вивиан любил пошутить, сэр. Он сказал, что ему необходимо иметь наготове няню, которая позаботится о нем, когда он впадет в детство. В его возрасте, как заметил ваш дедушка, предвидеть, когда это случится, невозможно.

Такая предусмотрительность казалась чрезмерной.

– А были хоть какие-то признаки приближающегося старческого слабоумия, Уоллас? Пожалуйста, скажи откровенно.

– Вовсе нет, сэр. Мистер Прескотт оставался таким же, как всегда, до самой кончины...

По крайней мере, на сей раз Уоллас не упомянул об ангеле смерти.

– Но, невзирая на это, он продолжал держать няню?

– Да, сэр. Говорил, что она действует на него лучше, чем джин с тоником.

– Она запрещала ему пить? – поинтересовался Бью.

– О, ей никогда не пришло бы такое в голову, сэр. – Уолласа, казалось, шокировало подобное предположение. – Няня Стоу очень выдержана.

«Зная, какая сторона хлеба намазана маслом, – мрачно подумал Бью, – постаралась установить добрые отношения со всеми». Бессмысленно задавать дальнейшие вопросы. Няня Стоу здорово окрутила Уолласа. Он не скажет ни одного дурного слова о ней, хотя она провела в доме два года, занимаясь неизвестно чем. Эта особа, предававшаяся столь праздному времяпрепровождению, вызывала у Бью большие подозрения. И он радовался, что приближалось время, когда ему предоставится возможность составить о ней собственное мнение.

– Не возражаете, если я позвоню Седжуику, сэр? Он просил дать знать, когда мы будем в пути.

Бью не смог удержаться от колкости:

– Может быть, позвонить сразу няне Стоу?

– Седжуик сообщит ей, сэр. Без сомнения.

– Пожалуйста, Уоллас. Не хочу никого лишать возможности подготовиться к встрече со мной.

Бью, был уверен, что в центре будет стоять, дрожа от страха, няня Стоу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Страшно нервничая в ожидании встречи с Бью Прескоттом, Мэгги еще раз внимательно посмотрела на фотографию, которую вручил ей Вивиан.

– Это мой мальчик Бью. Необузданное дитя.

Губы ее удивленно скривились, когда она услышала эпитет, характеризующий его внука. Фотография была трехлетней давности, сделанная на вечере в честь восьмидесятидвухлетия Вивиана. Красивого высокого парня, умудрившегося придать строгому вечернему костюму столь невероятный стиль, вряд ли можно было назвать ребенком. Хотя в его усмешке сквозило мальчишеское безрассудство, а в глазах плясали чертики.

Зеленые глаза выглядели чрезвычайно привлекательно на загорелом лице, обрамленном светлыми волосами, настолько густыми, что их не удалось пригладить даже для позирования перед фотографом. Однако их взъерошенность придавала парню некоторое очарование, смягчая резкие черты лица и немного тяжеловатую челюсть. У него был красивый рот с хорошо очерченными губами, не слишком полными, но и не тонкими. Он, без сомнения, выглядел красивым, но внешность бывает обманчивой, судить следует не по ней, а по характеру и внутренней настроенности души.

– Приручи его настолько, чтобы отвести к алтарю и сделать отцом твоего ребенка, и тогда «Розовый утес» и все остальное будет принадлежать тебе, Мэгги.

Сколько раз делал ей Вивиан подобные внушения за последние два года? Забавный вызов, как казалось Мэгги, часто повторяющаяся шутка. Она никогда не принимала его слова всерьез.

– Что мне до него? Ты избаловал меня, Вивиан. Я не интересуюсь молодыми людьми. Ни один из них не обладает ни твоей savoire faire, ни обаянием.

– Или просто не пользуется им.

– Может, он не понравится мне, Вивиан, а я не могу выйти замуж за человека, не питая к нему хотя бы симпатии.

– Бью, нравится всем женщинам. – У него всегда был наготове ответ.

– Ну, может, я не понравлюсь ему, – возражала она.

– Что ему может не понравиться в тебе? Когда дело касалось этого вопроса, добродушному подшучиванию приходил конец. Не в ее принципах позволять унижать себя. В прошлом ей пришлось сталкиваться со множеством людей, стремившихся подавить ее чувство собственного достоинства и обращавшихся с ней, как с самым ничтожным существом, и она решительно восстала против. Горькие разочарования научили Мэгги не рассчитывать на симпатию и взаимопонимание.

Неожиданно произошло чудо – весь персонал радушно принял и полюбил ее. Ни в ком из них она не чувствовала зависти или желания «подсидеть». Вивиан представил Мэгги своей няней, и, несмотря на чрезвычайно странное определение ее статуса, все восприняли это, как должное.

Часто обсуждаемая Вивианом идея завлечь «необузданное дитя» и заставить продолжить род Прескоттов также встретила их общее одобрение.

Безумная идея.

Но теперь эта идея перестала казаться такой уж безумной, а скорее налагала на Мэгги большое бремя ответственности.

Девушка покачала головой, ощущая непреодолимую неловкость и испытывая огромный груз ответственности из-за того, что ей предстояло осуществить. Но был долг, и она не могла его не исполнить, так же, как не могла разрушить возложенную на нее надежду и причинить боль людям, которых любила. А еще нельзя подвести Вивиана.

– Тебя не было здесь. Ты не имеешь ни малейшего представления, как все происходило, – обвиняюще обратилась Мэгги к фотографии. – Не следовало тебе так долго скитаться, Бью Прескотт.

Им пришлось все устраивать без него. После безвременной кончины Вивиана все они настолько погрузились в хлопоты, пытаясь организовать похороны наилучшим образом, что у них просто не было времени осознать случившееся. Только после похорон они в полной мере, ощутили боль потери, а затем пришел поверенный и огласил ту часть завещания, которая касалась штата обслуги.

Право на годичное проживание окончательно убедило их, что Вивиана Прескотта нет и «Розовый утес» принадлежит теперь его внуку, которому он не нужен, так как не вписывается в его образ жизни. После оговоренного года наследник может продать собственность или распорядиться ею по своему усмотрению.

Мэгги знала, что, так или иначе, устроится где-то в другом месте. В двадцать восемь лет она еще достаточно молода, чтобы справиться с очередным ударом судьбы, к тому же у нее имелся опыт в поиске работы до встречи с Вивианом Прескоттом. Способность приспосабливаться была ее сильной чертой. Хотя покинуть этот волшебный уголок будет нелегко. И еще тяжелее покинуть людей, подаривших ей ощущение, будто она обрела настоящую семью.

Но, что касалось миссис Фезерфидц, Седжуика, Уолласа и мистера Полли, их мир рушится. Хотя все они оставались молодыми в душе, новые работодатели станут рассматривать их, как людей пенсионного возраста. Если Бью Прескотт решит продать «Розовый утес», куда они пойдут? Что станут делать? Кто возьмет их?

Здесь их дом. Им тяжело разлучиться. Они еще не старые и не хотят, чтобы их выбросили на пенсию, как мусор на свалку. Каждый из них в состоянии проработать еще лет двадцать.

Чувство страха за будущее усугубляло боль от потери.

Неожиданно Седжуик, пользуясь своим давно утвердившимся авторитетом, решился от имени всех высказать мнение. Во взгляде, обращенном к Мэгги, не чувствовалось ни тени робкого сомнения.

– Няня Стоу, только вы можете спасти нас. Я хочу напомнить вам просьбу мистера Вивиана.

Она печально покачала головой:

– Мне ужасно жаль, Седжуик, но не в моей власти...

– Вы обещали ему... в последний вечер перед смертью мистера Вивиана.

– Да. Но мы просто болтали...

– Нет. Он сказал: «Пообещай мне, что ты попытаешься очаровать Бью и выйдешь за него замуж». И вы выпили шампанского, скрепив данное ему обещание.

– Но это была просто шутка, Седжуик.

– О, нет, нет! – закудахтала миссис Фезерфилд. – Мистер Вивиан очень серьезно относился к идее вашего замужества с мистером Бью, няня Стоу. Он говорил об этом много раз... всем нам, – многозначительно добавила она.

– Он всегда относился к вам, как к члену семьи, – напомнил Уоллас. – Он хотел узаконить ваше положение.

Мистер Полли, восхитительный сад которого оказался под угрозой, засомневался:

– Вопрос в том, как соединить вас?

– Той ночью, накануне смерти мистера Вивиана, – несколько напыщенно добавил Седжуик, – вы дали ему обещание, няня Стоу. Никто не может пренебречь обещанием, данным у смертного одра.

– Сделать попытку, Седжуик, – поспешно взмолилась Мэгги. – Я пообещала только попытаться. Нет никакой гарантии, что Бью Прескотт захочет на мне жениться, а может быть, и я не...

– Но вы постараетесь, дорогая, не так ли? – настойчиво допытывалась миссис Фезерфилд. – И у вас есть целый год.

– Будьте уверены, мы вам поможем, – заявил Седжуик.

– Правильно, – согласились все, и их загоревшиеся надеждой глаза, казалось, загнали Мэгги в западню.

Ей хотелось снова и снова повторять, что, то была всего лишь шутка, но для Седжуика, миссис Фезерфилд, Уолласа и мистера Полли на карту поставлено будущее. Их надежды продолжать прежнюю жизнь основывались на желании мистера Вивиана.

Но самое ужасное состояло в их уверенности, что она сможет добиться намеченного – выйти замуж за наследника, родить ему ребенка, и они счастливо заживут в «Розовом утесе». Все высказанные ею сомнения просто отметались. Хуже того... люди, близкие мистеру Вивиану, строили какие-то невероятные планы. Цель, утвердившаяся в их сознании, была настолько ослепительно прекрасной, что они ни о чем другом не хотели думать.

Она говорила им, что сделать попытку еще не означает добиться результата.

Седжуик с достоинством напомнил:

– Няня Стоу, вам известно, что проповедовал мистер Вивиан: необходимо культивировать позитивное отношение к жизни.

Но как бы ты, ни относилась к жизни, творить чудеса удается не каждому.

Миссис Фезерфилд опять, как наседка, закудахтала:

– Подумайте о ребенке. Новорожденный в «Розовом утесе»! Представить себе не могу ничего, более прекрасного.

Дети не стояли на первом месте на повестке дня Мэгги. У нее впереди еще целая жизнь!

В глазах Уолласа появились озорные искорки, когда он бросил многозначительный взгляд на копну длинных красновато-золотистых волос.

– Не стоит беспокоиться, няня Стоу. Уверен, стоит только мистеру Бью взглянуть на вас, и он запоет: «Золотисто-рыжая мама»!

Мэгги совершенно не интересовало, что подумает Бью Прескотт, если только он не сделает ей предложение.

Садовник многозначительно заметил:

– Природа возьмет свое, няня Стоу. Немного поддержки и терпения, и вы всегда сможете добиться желаемого результата.

Брак, к сожалению, не клумба с розами, а нечто значительно более сложное.

Мэгги не могла с полной уверенностью утверждать, что не желает замужества. Но, не видя перед собой мужчину, о котором идет речь, откуда знать, как все сложится? Глядя на фотографию Бью Прескотта и признавая его необыкновенную привлекательность, она не могла избавиться от чувства ужасной неловкости, вызванной создавшейся ситуацией.

Хорошо было Вивиану и его преданным слугам не принимать в расчет, что она может не понравиться богатому наследнику или же он не понравится ей. Эти милейшие люди просто не могли допустить такую возможность. У Мэгги, однако, были свои сомнения, и немало.

В прошлом красивые мужчины мало интересовали Мэгги. Они были заняты собой и хотели от женщины только кротости и послушания. Что ж, благодарю покорно!

Может, с Бью Прескоттом произойдет чудо. На фотографии он выглядел очень привлекательным. Если бы только качества Вивиана передались его внуку...

Боль в сердце усилилась. Вивиан Прескотт подарил ей два замечательных года. Она сама не осознавала, насколько любила этого старика, пока... его внезапно не стало...

А joie de vivre. Радость жизни.

Умеет ли его внук так же наслаждаться жизнью, обладать, удивительной способностью находить удовольствие во всем? А может, для этого человека нужно состариться, и только тогда время наполнится особым драгоценным смыслом?

Ее размышления прервал телефонный звонок.

Мэгги поспешно положила фотографию в ящик письменного стола. Видимо, сам Бью Прескотт во плоти скоро будет здесь. Сердце ее нервно забилось.

– Мистер Прескотт приедет раньше, чем мы рассчитывали, няня Стоу, – торжественно сообщил Седжуик.

Все они любили его: Седжуик, миссис Фезерфидц, Уоллас, мистер Полли. Для них Бью Прескотт был по-прежнему «необузданное дитя», правда, весьма повзрослевшее, но нисколько не изменившееся. Им хотелось, чтобы и она тоже полюбила его, но для Мэгги он оставался незнакомцем, хотя и внуком Вивиана.

– Надеюсь, вы готовы, няня Стоу, – в голосе Седжуика слышалось волнение.

Ошеломить Бью Прескотта. Таков был общий план. Согласие было абсолютным – мистер Вивиан ждал этого от нее.

– Да, Седжуик, – сухо ответила она. – Но мне кажется, будет лучше, если я спущусь позже...

– Великолепная идея! Надеюсь, вы в черном? На фоне красного ковра на лестнице это будет выглядеть потрясающе.

– Да, в черном, – заверила Мэгги, закатив глаза. – Но не для того, чтобы произвести впечатление. Я в трауре.

– Вы правы, няня Стоу, – с теплотой в голосе одобрил дворецкий. – Хотя вам следует помнить принципы мистера Вивиана. Не оплакивайте смерть, а радуйтесь жизни. Мы не можем позволить печали встать на пути... помешать движению в будущее.

– Спасибо, Седжуик.

Мэгги положила трубку и глубоко вздохнула, чтобы хоть немного ослабить напряжение, сдавившее грудь. Она принялась ходить по комнате, пытаясь освободиться от внутреннего смятения. Открыв двойные двери, вышла на балкон и окинула взором открывшуюся панораму. Мэгги сомневалась, существует ли в мире, более прекрасное место.

Сады «Розового утеса», содержавшиеся в идеальном порядке, спускались к воде геометрически правильными ярусами, на каждом из них высился фонтан. Расположенное в центре обширного поместья, здание, построенное в неоклассическом стиле с изящными колоннами и облицованное терракотой и белой глазурью, выделялось среди ряда стоявших вдоль берега особняков.

Казалось невероятным, что Вивиан сколотил свои баснословные капиталы на устройстве стоянок автомобилей. «От самых практичных форм собственности, до столь возвышенной», – подумала Мэгги.

Старик чрезвычайно гордился домом, который называл дворцом Прескоттов, где устраивал великолепные благотворительные балы и светские приемы. Она погрузилась в воспоминания, подаренные ей Вивианом. Он любил показывать свой дом, его радовало то удовольствие, которое доставляло другим посещение его поместья.

Но ничто не длится вечно.

Мэгги посмотрела на часы. Недолго ей осталось наслаждаться воспоминаниями. Она подняла глаза к безоблачному небу.

Если ты здесь, Вивиан, и по-прежнему хочешь, чтобы твой план осуществился, то взмахни волшебной палочкой, потому что сказка без нее не получится.

Мэгги глубоко вздохнула. Теперь она готова встретиться с Бью Прескоттом.