Текст книги "Трофей (ЛП)"

Автор книги: Эмили Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

Менее чем через час после того, как я принимаю запрос на дружбу от Кайли, мое любопытство побуждает меня к действиям. Что она имела в виду, сказав, что знает, как спасти этот дом? Я пишу ей сообщение с единственным словом: Как?

Дзиньканье свидетельствует о том, что я получила новое сообщение спустя семь минут после того, как отправила свой вопрос. Отбрасывая на прикроватную тумбу журнал о фитнесе, который пыталась прочитать (впрочем, безуспешно, так как мысли о загадочном сообщении Кайли не покидали меня), я смотрю на экран и сжимаю зубы, наблюдая за тем, как Кайли шлет мне целую серию моментальных сообщений.

Кайли Мартин: Гмм. . . буду честна, то, что я собираюсь тебе сказать, было бы лучше поведать при личной встрече, а не онлайн. Ты свободна сегодня вечером?

Я жду с ответом, потому что вижу, что она еще набирает какое-то сообщение.

Кайли Мартин: Я могу заехать за тобой, скажем, к семи вечера, и мы бы обсудили все детали за обедом. Я приглашаю. Так что можешь заказать самые дорогие ребрышки в этом чертовом меню, если хочешь. Все за счет Лукаса.

На этот раз я не отвечаю сразу же, потому что есть что-то раздражающее в том, чтобы пойти на обед, используя деньги Лукаса для оплаты. Это вызывает во мне чувство… Ну, некой продажности, хоть я и знаю, что это нелепо. Уверена, его помощница возит на всякие обеды и ужины различных людей, при этом расплачиваясь кредитками Лукаса во многих ресторанах. Так что мой обед с ней сегодня ничем не отличается от других.

За исключением вопиющего факта, что он-таки совершенно другой.

Кайли Мартин: Просто дай мне знать свой ответ до шести часов вечера, ладно?

Я сползаю задницей к краю кровати. Матрас подо мной проседает, и я клятвенно себе обещаю завтра первым делом с утра отправиться на пробежку. Сжимая ноутбук по сторонам, я смотрю на сообщение в нижнем углу экрана. Я не могу отвести взгляд, даже когда слова начинают плыть перед глазами, смешиваясь друг с другом, и все, что я могу видеть – это головокружительный водоворот синего, белого и черного.

Действительно ли Кайли известно что-то о Лукасе, что могло бы задержать процесс выкупа имущества? И даже если она что-то знает, зачем ей предавать своего босса и помогать мне? Она работает на Лукаса уже долгое время, по крайней мере, пару лет точно, а я для нее никто. Кроме как сегодня, я встречалась с ней лишь однажды, и в тот раз мы просто обменялись стандартными любезностями.

Значит, есть другая причина, по которой Кайли приглашает меня встретиться с ней, и это сбивает с толку. Мои мысли движутся в совершенно другом направлении.

Что если она пригласила меня, просто для того, чтобы зачем-то вытащить из дома? Но для чего? Может, Лукас и те двое подрядчиков вернуться сюда сегодня вечером, и если меня не будет дома, они смогут рассмотреть варианты месторасположения нового здания так, чтоб через две недели можно было начать строительство, или обсудят, какую часть дома бабули можно будет использовать для хранилища дров.

Вздох разочарования срывается с моих губ. Я нажимаю пальцами на клавиши компьютера, в рекордное время набирая текст сообщения.

Почему ты просто не скажешь мне, все как есть сейчас? – спрашиваю я.

Через пять минут от Кайли все еще нет ответа, но я вижу маленький значок, свидетельствующий о том, что она набирает текст прямо сейчас. Я нетерпелива, так что пока жду, постукиваю пальцами по месту возле тачпада и скрежещу зубами, ощущая, как маленькие разряды пробегают по моему телу. Скрежет зубов нужно внести в топ-лист самых ужасных нервных привычек. Это одна из привычек, которую я подцепила еще будучи ребенком, после того как родители расторгли свой злосчастный брак, и ни релакс массажи, ни йога не помогают от нее избавиться или хотя бы научиться контролировать.

Если бы Тори увидела меня сейчас, то дала бы мне жвачку и сказала, что если я не прекращу, то к 40 годам у меня выпадут все зубы.

Но я так раздражена сегодня, что в ответ, вероятно бы, бросила в голову Тори один из ее антистрессовых шариков. Ну, или пять, может даже, шесть.

Кайли Мартин: Прости, но я готова обсуждать это только при личной встрече. Если не подходит сегодняшний вечер, можем перенести на завтра, потом будет уже поздно что-либо сделать.

Кайли ставит мне ультиматум. Она ограничивает меня во времени, принуждая уйти с ней на обед, и это все мне не по душе. Со времен второго курса в колледже, я активно пыталась избегать людей, которые поступали со мной подобным образом, потому что это слишком напоминает о мальчике, с которым я встречалась в старшей школе; он хотел контролировать все, что я делала.

Его звали Престон, и каждый божий день он выдвигал мне различные требования, но стоило мне принять одно из них, как он тут же менял свое мнение по этому поводу. К тому времени, как он закончил со мной, то клялся, что я стала созависима (Созависимость – патологическое состояние, характеризующееся глубокой поглощённостью и сильной эмоциональной, социальной или даже физической зависимостью от другого человека – прим. пер.). Оглядываясь назад на ту ситуацию, могу сказать, что так и было.

И это все еще так.

Я снова сосредотачиваюсь на экране, пытаясь игнорировать всплеск эмоций, вызванный мыслями о Престоне. Я не люблю его. Тори говорит, что вероятно, никогда и не любила, а просто была с ним из-за проблем с моими родителями. Тем не менее, внутри моей груди остался горький привкус.

Засовывая обратно воспоминания, раздражение и чувство поражения, я шлю ответ Кайли: Мне не нравится, когда мне ставят ультиматумы даже сильнее, чем когда оставляют всего два часа времени на принятие решения.

Кайли отвечает через несколько секунд: Это просто обед, я не прошу тебя забеременеть от меня синеволосым дитём любви и переехать жить со мной в Париж, знаешь ли? Как я писала тебе ранее, я знаю способ, которым ты можешь спасти дом своей бабушки. Ты просто должна… Доверять мне. Я не могу больше ничего поделать без личного общения.

Медленно массажируя переносицу круговыми движениями, одной рукой я начинаю набирать ответ. Это просто несколько слов, но мне требуется пара минут и несколько попыток, чтобы убедиться, что мой ответ не звучит, словно я отчаявшаяся идиотка, которой, кстати, я себя прямо сейчас и чувствую.

Где и во сколько?

Я задаюсь вопросом, а не улыбается ли Кайли, где бы она там ни была, потому что ответ от нее приходит моментально: Еху!

Через минуту она добавляет: Фондю. О боже, пожалуйста, скажи мне, что любишь фондю.

После того, как я отвечаю позитивно, она набирает последний комментарий: Круто! Значит фондю. Я заеду за тобой в семь и обещаю вернуть тебя домой к полуночи. Видишь, я уважаю правила первого свидания и даже не попытаюсь добраться до второй базы(Кайли имеет в виду распространенное понятие в США о базах на свидании, где: первая база – «французский» поцелуй и прерывистые ласки груди, вторая база – более агрессивная стимуляция выше талии в сочетании с тактильной стимуляцией половых органов, третья база – оральный секс и четвертая база – «полноценный» половой акт.– прим пер.) Скоро свидимся!

Я шлю Кайли еще пару сообщений, спрашивая в какую одежду лучше одеться, повседневную или официальную, и сможет ли она остановиться в конце улицы, так чтоб бабушка не видела ее, но Кайли не отвечает ни на одно из них. Я подпрыгиваю от испуга, услышав звук хлопка закрывающейся входной двери. От удара полки в углу моей комнаты гремят, и я срываюсь с кровати, почти сворачивая себе шею, спотыкаясь о пару ботинок, валяющихся посреди комнаты на полу. Выглядывая в окно, я вижу сдающий задним ходом бабушкин Land Rover, заезжающий во двор так, чтобы было удобно выгрузить содержимое багажника.

Я облегченно вздыхаю.

Через мгновение бабуля кричит уставшим голосом:

– Сиенна?

– Я тут, ба! – отвечаю я, обувая пару сандалей.

Я достигаю фойе, когда бабуля входит через переднюю дверь, таща несколько сумок с продуктами. Быстро, я забираю все у нее из рук, на ее коже остаются следы от ручек полиэтиленовых пакетов. В ответ она бросает мне благодарный взгляд.

– Я остановилась и закупила для тебя немного еды, так что тебе не придется голодать до смерти, пока будешь тут. Удалось найти почти все, что ты любишь, и я даже приготовлю тебе любимые блюда, – говорит она, слишком воодушевленно.

С того места, где я стою, мне видна задняя часть ее внедорожника. В багажнике лежат, по крайней мере, еще десяток пакетов, и это не говоря уже о том, что может быть на заднем сидении. Я чувствую дрожь в груди, потому что моя бабушка вот-вот потеряет свой дом, и ей понадобятся деньги на то, чтобы переехать куда-нибудь еще. Нам обоим известно, что у нее нет свободных наличных на покупку продуктов для моих любимых блюд.

Но вместо того, чтобы заговорить с ней об этом или спросить о том, где она была, я перемещаю пакеты себе на запястье и пожимаю ее руку.

– Спасибо, бабуля, – говорю я. А затем, стараясь сохранить свой тон беззаботным и шутливым, на сколько это возможно, я добавляю. – Ты не готовила уже сколько? Год или два, с тех пор как Сет еще учился в высшей школе?

Бабуля задорно смеется.

– Ты стоишь того.

Я настаиваю на том, чтобы она отдохнула в гостиной, пока я разберу пакеты с продуктами. Она как обычно ворчит, но все-таки соглашается. Бабуля смертельно устала, и это заметно, поэтому я стараюсь вести себя максимально тихо, чтобы не побеспокоить ее во время отдыха.

Разбирать пакеты – монотонная задача, она напоминает мне о том, как в школьные времена я ходила в магазин чуть дальше по улице за продуктами. К тому времени как я заканчиваю с пакетами, то усмехаюсь, представляя гонки на тележках с моими коллегами, а еще живее могу вообразить, как мы с Вики и другими сотрудниками костюмерных устраиваем гонки вешалок с вещами Эхо Фоллз.

Если я когда-то психану и выкину что-то в этом роде, Томас охренеет.

Электронные часы на плите привлекают мое внимание. 5:45. Скоро за мной заедет Кайли, и есть шанс, пусть и не очень большой, что я узнаю, как помочь бабуле сохранить этот дом в своей собственности.

Быстро направляясь в гостиную, я говорю:

– Эй, я собираюсь... – но быстро останавливаюсь. Бабуля спит на диване, похрапывая, ее грудь вздымается и опадает, – прогуляться с подругой, – шепчу я. Поворачиваясь, чтобы уйти, я замечаю скомканный листок бумаги, валяющийся возле двери в углу. Я нагибаюсь и подбираю его, разворачивая. Это счет за продукты, купленные сегодня бабушкой. Но не потраченная на них сумма пускает мое сердце вскачь. А город и штат, в котором они были куплены.

Боулинг Грин, штат Кентукки, это в часе езды от Нэшвилля.

Это на полпути к тюрьме в Лексингтоне, где отбывает срок моя мать.

Откровенно говоря, мне хочется ощутить отрицание, шок или даже злость, видит бог, я знакома со всеми этими эмоциями и зачастую испытывала их одновременно, особенно, когда дело касалось мамы. Однако, складывая счет в крошечный ровный прямоугольник, единственное, что ощущаю – так это резкую боль прямо в центре моей груди.

      †

Кайли приезжает рано – без четверти семь, тогда когда я наношу последние штрихи макияжа; ее огромный серебристый Cadillac SUV останавливается недалеко от дома. Должно быть, она не прочитала мое сообщение с просьбой не подъезжать близко к дому, потому что сейчас сделала именно это да и к тому же выходит из машины. Когда она практически подходит к дому, то попадает в поле действия датчика света, в свете фонаря, она выглядит похожей на Зефирного человека из мультфильма Охотники за приведениями, на ней одета ослепительно белая парка, а короткие черно-синие волосы торчат из-под вязаной шапки, словно колючки. В Теннесси не настолько холодно.

Она останавливается на круговой дорожке и поднимает голову, пока ее взгляд не встречается с моим, тогда Кайли улыбается и машет. Чувствуя себя пойманной за разглядыванием ее, я машу одними пальцами в ответ. Почему, черт возьми, она так дружелюбна, когда даже не знает меня? Через мгновение она перестает махать рукой и исчезает под навесом крыльца. После чего звенит звонок.

Твою ж мать! Мне следовало остановить ее ради бабули!

Вдруг ощутив тошноту при мысли, что ба откроет дверь и встретится лицом к лицу с помощницей Лукаса, я мчусь вниз по ступеням. Но уже слишком поздно. Мои ноги опускаются на последнюю ступень как раз в тот момент, как я слышу комплименты Кайли красивому дому бабули. Бабуля не смотрит на Кайли осуждающе и не просит ее удалиться, так что это застает меня врасплох. Но через мгновение я понимаю, что Кайли не было в суде вчера. Так что бабуля, вероятно, и не была знакома с ней до сегодня, а сейчас она ей попросту очарована. Бабуля заливается румянцем, услышав похвалу Кайли.

Помощница Лукаса ведет себя так мило, что это начинает меня бесить.

– Гм, ба, это – Кайли, она... – я не могу представить ее, как помощницу Лукаса и бросаю Кайли умоляющий взгляд.

– Подруга со старшей школы, – добавляет она, так просто и легко. Когда бабуля отворачивается на пару секунд, Кайли подмигивает мне своими карими глазами. Сегодня они подведены синим карандашом с оттенком металлика. – Я приехала в город на пару дней и списалась с Сиенной, надеясь повидаться.

Брови бабушки сходятся на переносице, и я знаю, что сейчас она пытается вспомнить, виделась ли она раньше с Кайли. Для меня очевидны эмоции, пробегающие в выражении лица бабули, пока она вспоминает вечер выпускного и фортепианные конкурсы. Но не вспомнив ничего связанного с Кайли, ба пожимает плечами и качает головой так, что ее седые волосы растрепываются и обрамляют лицо.

– Это так здорово, что вы заскочили встретиться с Сиенной, – говорит бабуля Кайли. А затем она переводит взгляд своих голубых глаз на меня, я все еще стою на последней ступени, а в глазах бабули читается некий вопрос. – Хочешь, я приготовлю что-то или...

У меня в горле образовывается ком. Я знаю, что не должна сейчас думать о Боулинг Грин, Кентукки и о квитанции, которую сложила сотню раз пополам, пока не образовался малюсенький сверток. Сейчас этот клочок бумаги лежит под журналами в моей прикроватной тумбочке. Я не должна была его сохранять. Мне следовало оставить его там же, где я его и подобрала.

Потому что сейчас я чувствую себя, словно шпион, и все, о чем могу думать, когда бабуля упоминает о приготовлении еды, так это о том, была ли она сегодня днем у моей мамы. Это будет мучить меня, пока мне не представится возможность поговорит с ба на эту тему.

Даже не так, мне придется надавить на нее, если я вообще начну этот разговор, потому что моя бабушка всегда закрывается, когда речь заходит о маме.

Моя мать, как правило, вызывает у всех такую, ответную реакцию.

– Ты была занята весь день, так что тебе будет полезно немного отдохнуть, – говорю я, сквозь ком в горле. – Плюс, Кайли получила на работе возмутительно неограниченный счет для представительских расходов, так что она меня угощает, предлагая наверстать упрощенное за годы разлуки. Верно, Кай?

Она прикусывает губу, чтобы сдержать смех от моего акцентирования на слове "неограниченный", или чтобы не сказать мне заткнуться, или чтоб не возразить против прозвища "Кай". Через секунду Кайли показывает большой палец и отвечает:

– Ага, она права. Босс позволяет мне шиковать, и я пользуюсь этими преимуществами. А вообще-то нам уже пора, я очень голодна, а столик зарезервирован на определенное время.

После этого Кайли пожимает бабушкину руку, так и не снимая перчатку, при этом довольно искренне улыбается. И я еще раз удивляюсь, почему она так мила со старухой, которую ее босс собирается выселить ко всем чертям.

– Была очень рада познакомиться с вами, мисс Превин, и спасибо, что позволяете мне украсть у вас на некоторое время Сиенну. Обещаю за ней присматривать.

Уверена, точно тоже самое сказал мой бывший парень, забирая меня из дома на вечеринку; той ночью он уговорил меня подарить ему свою девственность.

Я одергиваю свое короткое коричневое платье шоколадного цвета.

Бабуля морщит нос и скрещивает на груди руки, словно задумываясь о чем-то. Наконец-то, она говорит:

– Повеселитесь, девушки. И не пейте за рулем!

Я не понимаю, над чем она так задумалась, пока не сажусь в Escalade и не пристегиваюсь ремнем безопасности, здесь пахнет сигаретами и освежителем воздуха с запахом сосны, и только теперь я осознаю причину бабушкиной тревожности.

У нас с ба разные фамилии, ее – Превин, моя – Дженсен, это фамилия моего отца и матери по мужу. Ни разу бабушка не упоминала перед Кайли свою фамилию.

      †

Во вторник вечером в дорогостоящем ресторане на Второй Авеню крайне мало народа, нас с Кайли размещают в тускло освещенной подковообразной кабинке. Она снимает свое пальто, оказываясь в огромном свитере с изображением совы, на носу которой красуются очки, и эластичных брюках. У меня нет ярко окрашенных волос или принтов на одежде, как у Кайли, я имею в виду, что подумывала покрасить свои волосы и скрыть этот безумно ядовитый рыжий цвет, но так и не решилась, а вот Кайли идет ее образ.

Когда она складывает свое пальто и кладет его между нами, то спрашивает:

– Ты анализируешь мой наряд, верно?

Я чувствую, как к ушам приливает жар.

– Конечно, нет. Зачем мне это делать?

Она корчит странную гримасу, изгибая губы и потирая подбородок и нос большим и указательным пальцами.

– Хммм, я не знаю. Может, потому что это твоя работа. Черт, оказывается, я работаю, даже когда рабочие часы заканчиваются, я оцениваю каждый музыкальный отрывок, который случайно услышу. Например, музыка здесь, – она придвигается ближе, словно собирается поведать мне тайну, так что в ответ я повторяю ее движения, – очень, очень дерьмовая. Но знаешь, поэтому я и не возражаю, если ты оцениваешь мой гардероб, отмечая его похабность. Хотя мне нравится то, как я одеваюсь.

Я почти хочу сказать Кайли, что заметила, как она необычна в целом, но вместо этого, делаю огромный глоток воды, и прочистив горло, спрашиваю прямо:

– Ты сказала, что знаешь способ спасти дом моей бабушки, Кайли. Это единственная причина, по которой я согласилась с тобой встретиться. Так что… скажи мне, как? – я понижаю голос и добавляю. – Что ты знаешь такого о Лукасе?

– Знаешь, что меня удивляет? Как, черт возьми, тебе удалось сохранить такое тело, взрослея в месте, где настолько вкусная еда? – говорит она, игнорируя мой вопрос. – Они так сильно все поджаривают. Я здесь уже около месяца и мне пришлось заставить Лукаса оплатить покупку нового гардероба, так как старые джинсы стали мне не в пору.

– Откуда ты? – спрашиваю я.

Она кривится, сжимая руки в кулаки, а затем весело говорит:

– О, из Атланты.

Атланта, штат Джорджия. Там масло, бекон, пекан и все подобное так же распространены, как и здесь в Теннесси. Потому я не совсем понимаю ее комментарии относительно здешней еды, даже если она и живет уже какое-то время в Лос-Анджелесе.

Меняя тему, Кайли спрашивает меня о детстве, о школе, в которую я ходила, о том, как веселилась; я вежливо отвечаю на каждый вопрос, соблюдая крайнюю осторожность, стараясь избежать упоминаний о своей матери. Я чувствую, что все сильнее и сильнее устаю от этого разговора, кажется, каждая секунда тянется вечность.

Наконец когда приносят наши первые блюда, я понимаю, что буду рада всему, что удастся вытащить из Кайли, так умело уклоняющийся от моих вопросов. Так что я опускаю ладони на стол и откашливаюсь. Она смотрит на меня, ее темные глаза такие же огромные, как и у совы на ее свитере.

– Кайли, – говорю я, как можно спокойнее. – Почему ты хотела привезти меня сюда?

Опуская соцветье брокколи в горшочек с плавленым сыром, стоящий посреди стола, она хмурится. Я наблюдаю за тем, как Кайли вращает брокколи по кругу, пока соцветье не распадается; с каждой секундой молчания, мое сердце стучит все громче, а мысль о том, что Кайли что-то скрывает, все сильнее крепнет у меня в голове.

– Лукас хочет тебя, – говорит она и потом пожимает плечами, дуя на брокколи.

Я и так это знаю, но затем причина того, почему Кайли хотела увидеться со мной, причина о которой я раньше даже не подумала, ударяет меня, словно прозрение. До меня доходит вероятность этой пугающей возможности, и я роняю кусок хлеба в свою тарелку.

– О, боже, ты же не собираешься ошпарить мне лицо в этом фондю или вылить расплавленный сыр на мои колени лишь потому, что влюблена в своего босса, верно? – спрашиваю я пронзительным голосом.

Ее взгляд отрывается от сыра, и она тупо смотрит на меня. Я действую быстро, пытаясь выбраться из кабинки и из этой дурацкой ситуации в целом. Просто оставить ее сидящей здесь, пока эта драма не набрала эпические масштабы.

Но в этот момент, она начинает истерически хохотать.

Ну вот. С утра нужно будет найти способ связаться с Лукасом и попросить его держать Кайли подальше от меня.

Смахивая слезы, она хватает меня за руку и тянет на место. Мои колени упираются в стол, и мне не остается ничего другого, как сесть. Я хриплю так, словно пробежала полумарафон, когда ей наконец-то удается выдавить из себя слова.

– Нет, не уходи, то, что ты сказала – идиотизм, полнейшая глупость. То есть, я конечно люблю Лукаса, но лишь потому, что должна. Наши родители стерли бы меня в порошок, если бы я его не любила.

– Подожди, что?

Она усмехается.

– Ага, виновата. Я – младшая сестра Лукаса, но у нас разница всего в два года.

Мои руки автоматически поднимаются к лицу, прикрывая смущение.

– Я думала вы... Твоя фамилия Мартин, – медленно бормочу я, потому что мое горло, будто бы сдавили.

Она поднимает свою левую руку и подносит ее к моему лицу так, чтоб мне была видна татуировка вокруг ее безымянного пальца. Кайли поворачивает руку, туда и обратно так, чтобы я могла прочитать текст на староанглийском: МАРТИН.

– Это было восемь лет назад, в день моего восемнадцатилетия. Его звали Брэдли Мартин, и наш брак длился приблизительно столько же, сколько и секс в первую брачную ночь; это было чертовски ужасно. Прости, детка, но тебе придется переосмыслить свое мнение обо мне, потому что я не одна из этих помощниц.

Как я могла не заметить то, кем является Кайли Лукасу? Даже несмотря на то, что я редко видела их общение друг с другом, можно было заметить, что он относится к ней иначе, не как к своему помощнику.

Я чувствую себя разбитой из-за того, что сделала поспешные выводы. Я извиняюсь перед ней, но она машет рукой и широко усмехается.

– Ты издеваешься надо мной? Ты совершенно нормальная. Если хочешь увидеть реальных психов, иди посмотри на сообщения поклонников на фан-страничке Лукаса. Эти люди – религиозные фанатики, они точно знают, кто я и все еще пытаются раскритиковать.

Я сглатываю ком.

– Есть что-нибудь еще, что мне следует знать?

Ее улыбка блекнет, и на смену приходит смущенное выражение. Я всегда ненавидела подобные взгляды, они никогда не сулили мне ничего хорошего. Кайли опускает лицо и перекладывает с места на место столовые приборы.

– Ненавижу фондю. Реально очень, очень сильно ненавижу его.

– Тогда почему ты пригласила меня сюда? Мы могла бы пойти в другое место. Я не привередлива. Я не...

Я потею и нервничаю. Я не так наивна, чтобы поверить, что стыд на ее лице – это результат ненависти к топленому шоколаду и плавленому сыру. Нет, Кайли скрывает что-то еще.

– Потому что ты бы не пришла, пригласи тебя он, – шепчет Кайли, указывая пальцем. Я смотрю в указанную ею сторону, через весь ресторан, и вижу чуть меньшую кабинку, в которой сидит Лукас.

Мой желудок скручивает, и я скрещиваю на нем свои руки.

Почему он сидит в этом ресторане, источая свой... Хм, шарм рок-звезды? Почему прямо сейчас я не могу не думать, не говорить? Единственное, что мне по силам – это сидеть и держаться за свой живот, желая стать маленькой и незаметной. Лукас подзывает к себе официантку и что-то шепчет ей на ухо. Она ему соблазнительно улыбается и кивает головой, при этом размахивая своими каштановыми волосами, чуть выше плеча, а затем она уходит, чтобы выполнить его заказ.

Он не смотрит ей в след.

Нет, он встает и направляется к моему столику. Гнев застилает мой разум и затуманивает взор так, что следующие несколько секунд я не способна ничего разглядеть. То, что я должна сидеть здесь с Кайли и Лукасом, ужасно злит.

Я до сих пор не могу пошевелиться, но когда мое зрение приходит в фокус, то ощущение злости поглощает меня.

Лукас возвышается надо мной, его глаза напряжены, и их пылающий взгляд направлен на меня, ожидая ответной реакции.