Текст книги "Трофей (ЛП)"
Автор книги: Эмили Сноу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 8
Ночь проходит практически без сна. Я судорожно и нервно ожидаю ближайшие дни, так что без особого труда встаю с кровати, хотя еще нет и пяти утра. Располагая свободным временем, я неторопливо и аккуратно застилаю кровать, пробегая пальцами по розовому с оранжевым изношенному покрывалу, когда разглаживаю его поверх простыней.
– Господи Иисусе, Дженсен, соберись ты наконец-то, – бормочу я себе под нос, когда в очередной раз сжимаю в кулак ткань покрывала, а затем разглаживаю его назад. Похоже на то, что я собираюсь покинуть дом бабули навеки вечные, а не просто отъехать на шесть миль в другой конец города.
Этот дом – то, ради чего я иду на эту аферу.
Включая интернет радио-станцию, я открываю чемодан и начинаю паковать все свои вещи, неспешно снимая их с плечиков и складывая стопками. В процессе я пытаюсь понять, сколько у меня есть одежды черного цвета.
Черное платье с пышной юбкой, которое я одевала лишь однажды.
Зауженные укороченные брюки, тесная черная кофта и майка с кружевной каймой.
Блузка с волнообразными рукавами, которую я последний раз носила, когда Тори заставила меня одеть туфли на четырех дюймовых каблуках(10 см-прим.пер); помню, она клялась, что они сделают мои ноги выглядеть более презентабельно, но я всегда относилась к этому скептически, потому что на таких каблуках мой рост достигал почти 6 футов(180см-прим.пер.). Еще есть твидовая юбка карандаш, она скорее угольно серого цвета, но сомневаюсь, что Лукас заметит разницу.
Музыка на моем ноутбуке сменяется следующей песней, и это старая баллада Your Toxic Sequel, называющаяся "Страсное желание". Невольно мои губы растягиваются в нервной улыбке из-за иронии слов этой композиции.
– Я буду держаться в стороне, пока ты не возжелаешь иного, – поет Лукас Вульф, и граничащая с удовольствием боль пронзает мои соски и пах.
– Десять дней, – размышляю я вслух. – Я смогу продержаться эти десять дней, не попав в еще большие неприятности, я топаю в ванную, сбрасывая майку и шорты, в которых спала прошлой ночью. Кончики моих пальцев скользят чуть выше моей влажности, над линией крошечных розовых трусиков, и я дрожу. – Я же работала на Томаса больше 10 месяцев.
Конечно, Томас – приземистый, лысеющий парень, склонный к приступам гнева и швырянию вещей. В то время как Лукас Вульф – бог рока с уникальной способностью сделать меня влажной лишь своим голосом и словами песни, звучащими по интернет-радио. Лукас Вульф – роскошный, приводящий в бешенство, нереальный мужчина, имеющий склонность к... Доминирующему поведению.
Прижимаясь лбом к стене душевой кабины, я опираюсь предплечьями о плитку и позволяю ледяной воде ливнем стекать по моей разгоряченной коже. Но температура совершенно не беспокоит меня. Я полностью сфокусирована на Лукасе, на том, сыграют ли в мою пользу сегодняшний и девять последующих дней.
Мои мысли принадлежат Лукасу, когда я пробегаю кончиками пальцев по своим влажным складочкам и прикасаюсь к набухшему клитору. Мое дыхание застревает в горле, пока я потираю свою чувственную плоть между большим и указательным пальцами, мои движения аккуратны и ритмичны – назад-вперед. Скольжение за скольжением. Вперед и назад. Мои колени подгибаются, и я стону. Убирая пальцы от клитора я скольжу двумя внутрь своей киски, двигая ими в том же ритме. Набедренная кость ударяется о плитку стены, но я представляю, что это тело Лукаса, касающееся меня, представляю, как его руки сжимают мои бедра, и как его член погружается в мою узкую щелочку.
Зубами я вонзаюсь в запястье другой руки и пытаюсь заглушить рвущиеся наружу всхлипы. Когда я думаю о его лице, зависшем надо мной, о его влажных от пота волосах, касающихся моей мокрой кожи, то кончаю, быстро и жестко. Ноги меня не держат, поэтому я хватаюсь о держатель для душа, пытаясь устоять. Я уверяю саму себя, что сделала это лишь для того, чтобы при встрече больше не хотеть его. Я запрещаю себе думать о том, что это первый шаг к неизбежному, к тому, что Лукас пообещал мне, к тому, что я буду умолять его о близости.
И будь я проклята, потому что мои мысли все еще о нем, даже тогда, когда я отправляю очередное сообщение, наполненное ложью, Тори – еще одному человеку, о котором я забочусь.
Привет, я все еще жива. Все еще невосприимчива к очарованию Лукаса. Все еще... ну, ты поняла. Позвоню тебе, как только представиться такая возможность, пока что немного занята всем происходящим здесь. Скучаю.
Я надеваю укороченные брюки, майку и кофту, все черное, все, как он и просил.
Но под черным верхом скрывается красное нижнее белье.
†
Бабуля настаивает на том, чтобы приготовить мне завтрак, хотя по-правде, я ничуть не голодна. От того что я лгу ей, мои нервы на пределе. А живот сводит судорогой, как только я думаю о следующих десяти днях. В моем паху роятся миллионы крошечных бабочек, от чего к горлу все сильнее и сильнее подступает тошнота, а время неумолимо проносится мимо.
6:02.
– Я оставила кое-какую одежду в шкафу, так что не отдавай ее до моего возвращения на нужды благотворительной организации, ладно? – это моя лучшая из всех жалких попыток поднять мрачное настроение, царящее сейчас за столом.
Бабушка улыбается, искренне, и в уголках ее глаз появляются морщинки. Боже, Кайли была права в одном – замечательно видеть ба в таком приподнятом настроении.
– Значит ты точно вернешься, – отвечает она, отхлебывая свой черный кофе. Я могу ошибаться, но ее голос и выражение лица кажутся мне менее напряженными, даже когда ее улыбка угасает.
– Ничто не остановит меня от возвращения. И затем мы решим все проблемы.
Она смеется.
– Если бы с помощью решительности можно было выиграть это дело, мы бы уже это сделали, дорогая.
Вот о чем еще стоит подумать, пока я буду работать с Лукасом – о том, как объяснить бабуле, где я взяла дарственную на дом, если предположительно была все это время в Калифорнии. При мысли о том, что придется наврать ей еще с три короба и закопать себя в более глубокую яму лжи, я почти что стону, желая треснуть себя по голове лопатой, которой собственно и копаю эту яму.
6:37.
– Решительность и надежда выигрывают войны, – говорю я, а бабушка просто улыбается, глядя на меня с тем выражением на лице, которое у нее появлялось, когда я была младше и рассказывала ей о своих мечтательных снах. В то время, как моя мать убивала на корню все мои мечтания, ба лелеяла их. Даже если бабушка не верила, что их можно воплотить в жизнь, она все равно не говорила мне об этом.
– Да, полагаю, ты права.
Больше, чем ты себе можешь представить, ба.
6:45.
†
Таксист с подозрением относится ко мне, когда я называю ему адрес в районе Грин Хиллс – одной из самых шикарных частей города, тем более, учитывая то, что бабуля желает мне хорошего полета прямо у него на глазах. Я говорю ему, что должна навестить друга перед перелетом, и этот друг попозже отвезет меня в аэропорт, хотя, если честно, не понимаю, зачем я вообще объясняюсь с водителем такси. Мы подъезжаем по длинной подъездной дорожке к угловому, обнесенному забором особняку, возле ворот установлен интерком, по которому Лукас отвечает нам довольно быстро.
– Это я, – говорю я, краснея, когда таксист бросает на меня скептический взгляд в зеркало заднего вида. Через секунду ворота открываются и водитель трогается с места.
Сам дом ошеломляющий: три этажа, кирпичный фасад, высокий забор вокруг заднего двора. За последние несколько лет я позабыла многое, чему научилась у дедушки, помогая в его бизнесе, но я все еще знаю достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что этот дом выполнен в Евро стиле.
И вероятно, стоимость этого строения превышает сумму денег, которую мне удастся заработать за всю свою жизнь, даже с учетом стоимости дома, который обещает мне Лукас, но опять же следует отметить, что этот дом в действительности не мой.
Нехотя, я расстаюсь с 40 долларами, отдавая их водителю такси, мой банковский счет сейчас в крайне плачевном состоянии, но делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что это всего на всего деньги. По какой-то причине, когда я говорю эти слова, они имеют абсолютно иное значение, чем когда их произносит Лукас.
На часах 8:04, когда я звоню в дверной звонок. К моему удивлению, входную дверь Лукаса открывает мужчина юрист. Я задаюсь вопросом, здесь ли сейчас его юрист мисс Дерзкие Сиськи; надеюсь, что нет. Я не в настроении стать свидетелем того, как ее груди будут торчать в направлении Лукаса.
– Я – Курт Холдер (Court Holder – дословно «владелец суда» – прим.пер.), а вы должно быть мисс Дженсен, – говорит он, пожимая мне руку, а затем закрывает позади нас двери. Пока он активизирует систему безопасности, я думаю о том, что его имя самое долбанутое среди имен всех юристов, которые я когда-либо вообще слышала. – Я столько о вас слышал.
Мое тело замирает на месте. Что именно Курт Холдер обо мне слышал? Сама идея о том, что Лукас мог раскрыть подробности нашей истории юристам, вызывает чрезмерную потливость. Я раз за разом бормочу про себя мантру, стараясь не психануть и не послать все это на хрен.
Оно должно того стоить.
– Приятно знать, что Лукас, то есть, мистер Вульф поведал вам обо мне, – отвечаю я, натянуто улыбаясь.
Курт смеется, протягивая руку и жестом предлагая отдать ему мой чемодан. Кончики моих пальцев касаются его ладони, когда я отдаю свой багаж. Кожа на его руках гладкая, а ногти аккуратно ухожены – полная противоположность мозолистым рукам Лукаса. Ставя мой чемодан из потертой коричневой кожи у подножья лестницы, Курт говорит мне, что пара, которая убирает в доме каждый день, перенесет его в отведенную мне Лукасом комнату. После чего Курт жестом указывает мне следовать за ним через весь дом.
– Контракт уже готов, и вам необходимо просто его подписать, – объясняет он, и я киваю в знак понимания. – По условиям договора вы соглашаетесь взять на себя обязанности мисс Вульф-Мартинс до тех пор, пока она не вернется, а затем я оформлю сделку по возврату мистером Вульфом дома миссис Превин. Контракт чрезвычайно... прост, – но в воздухе повисает другое слово, характеризирующее этот договор, и я бормочу его себе под нос.
– Великодушен.
Упоминаются ли в контракте те пункты, которые я получила во вчерашней инструкции? Мое согласие подчиняться и слушаться мистера Вульфа в обмен на дом? Наше взаимное соглашение насчет эмоций и секса?
По крайней мере для себя я уже решила, что буду бороться изо всех сил с искушением поддаться на его сексуальность.
Пока мы с Куртом идем к задней части дома, я внимательно изучаю место, где мне предстоит жить по крайней мере ближайшие пару дней. На стенах вдоль нескольких комнат вывешены фото и награды, и когда мы проходим через гостиную, я замечаю огромное изображение невысокого мужчины в костюме рядом со всем составом Your Toxic Sequel и солисткой Злых Ягнят, Силлой Крейг. На фото она и Лукас крепко обнимаются, и от этого мой желудок превращается в камень.
– Их продюсер звукозаписи? – спрашиваю я Курта, останавливаясь перед фото. Я стараюсь игнорировать укол ревности, посетивший меня секунду назад.
Приподнимая свой квадратный подбородок, Курт поправляет меня:
– Исполнительный продюсер. Это ему принадлежит этот дом, а я – его личный юрист, – кажется, он нереально собою горд, восхищаясь собственной способностью заниматься всеми делами этого человека, начиная от судебных разбирательств в вопросе выселения и заканчивая простыми консультациями юриста.
Мне так и хочется похлопать его по плечу, но останавливая себя, я упираю руки в боки под неестественным углом. Этот юрист будет заниматься возвратом дома моей бабушке, после того как я выполню свою часть сделки с Лукасом. Самое последнее, что мне сейчас надо – так это расстроить этого человека своим внезапным проявлением бунта и в результате добиться лишь задержки долбаного процесса передачи дома.
Так что я мило улыбаюсь и говорю:
– Это красивый дом.
– Я живу в этом же квартале, – говорит он мне почти что высокомерным тоном. -В Тюдоре.
Лукас ожидает меня в кабинете с бамбуковым полом и высокими потолками. Благодаря своим косматым темным растрепанным волосам, потертым джинсам и винтажной футболке с изображением Pink Floyd, он выглядит как гребанная охренительная рок-звезда, но на самом деле, Лукас гораздо больше всего этого.
Сидя за Г-образным столом со сжатыми вместе руками, он выглядит очень по-деловому. Словно держит все под контролем.
И от самого его вида мое тело внезапно начинает покалывать.
– Сейчас 8:10, – отмечает он, вставая. – Ты согласилась быть здесь в 8 утра.
Я делаю неуверенный шаг вперед. А затем еще один, пока не достигаю противоположной от него стороны стола, а мои бедра не прижимаются к твердой древесине столешницы. Глядя Лукасу прямо в глаза, я говорю:
– Извините, Лу... мистер Вульф, мое такси задержалось и поздно забрало меня у дома бабушки.
Его карие глаза меняются от зеленого цвета к ядовито карему всего за несколько секунд.
– Ты обычно так оправдываешься перед Томасом Костой? – спрашивает он, крайне мрачным голосом. О боже, ему известно полное имя моего босса? Он связался с Томасом? Что еще он накопал на меня? – Я музыкант, но мои ожидания не отличаются от требований любого другого работодателя. Возможно, они даже более строгие. Ты понимаешь?
Я киваю.
– Да, – шепчу я, и когда он приподымает бровь, тихо добавляю, – мистер Вульф.
Он улыбается так, словно хочет меня съесть, и затем обращает внимание на Курта, который все это время осторожно стоял позади с тупым выражением лица и просто бегал взглядом между нами двумя.
– Мы готовы подписать контракт, – говорит Лукас.
Из своего кожаного дорогущего портфеля, стоящего рядом с мягким кожаным черным диваном напротив стола, Курт достает три копии документа. Неуклюже шагая к нам, он вручает по экземпляру мне и Лукасу. А затем Курт садится на свое место и объясняет нам все условия соглашения и технические термины во всех деталях. Лукас внимательно вникает во все, что говорит Курт, даже несмотря на то, что вероятно, прочел этот документ уже раз сто.
К счастью, контракт занимает всего пару страниц, и все полученные мною инструкции сведены здесь к одной строке. Я с облегчением вздыхаю, понимая, что Курт Холдер знает довольно немного или вообще ничего о значении слов "правила" и "повиновение" в этом конкретном соглашении.
Я уж было начинаю писать свое имя в строке с подписью на своем экземпляре контракта, но останавливаюсь после того, как вывожу букву "а" в имени Сиенна. Я смотрю на Курта и Лукаса. Лукас спокойно наблюдает за мной, ожидая, но лицо Курта кривиться в недовольстве.
– Какие-то проблемы с языком...
Яростно качая головой из стороны в сторону, я поднимаю руку в знак протеста.
– Нет, нет, ничего такого, просто это... – я облизываю губы, пытаясь избавиться от сухости во рту, и снова опускаю взгляд на документ, лежащий на столе. – Я хочу быть уверена, что ни одно слово из этого договора не дойдет до ведома моей бабушки.
– Может быть было бы более уважительно смотреть в глаза собеседнику, когда ты к нему обращаешься, – говорит Лукас сладким и властным голосом. Командуя мною.
Медленно, я снова поднимаю свой взгляд. Лукас откидывается на кресле, его тело выглядит расслабленно, а на лице играет самодовольная улыбка.
– Я бы хотела, чтобы вы дали слово, что ничего из этого контракта не дойдет до ведома моей бабушки или ее юриста, Ричарда Нильсона.
Курт начинает заикаться, так что Лукас уверено берет инициативу в свои руки и отвечает на мой вопрос.
– Хотя Курт и представляет интересы обоих сторон, я заставил его подготовить и подписать соглашение о неразглашении. Так что поверь, если он не хочет лишиться практики и всех своих дойных коров, то будет держать язык за зубами.
Курт нервно смеется – звук больше похож на кашель, и я дописываю свое имя на контракте. Когда я заканчиваю с обоими копиями, Лукас следует моему примеру. После подписания, Курт заявляет, что должен уходить, через час у него назначена деловая встреча, на что Лукас пренебрежительно улыбается.
Я чувствую себя немного изумленной и настороженной, но в основном смущенной; откашливаясь Лукас привлекает мое внимание, и я отворачиваюсь от двери, куда смотрела вслед Курту.
– Ну вот теперь все официально, – говорит он, но при этом его голос и взгляд пребывают где-то далеко.
Да, теперь все официально.
Глава 9
Мне досталась спальня на первом этаже, расположенная всего в нескольких комнатах от кабинета; ее размер почти что в два раза больше моей спальни в доме бабушки. Как и во всем остальном доме здесь бамбуковый пол и воздух с запахом лимонного очистителя. Отличительная черта этой комнаты – высокий, сводчатый потолок с окнами. Занося мои сумки в гардеробную, Лукас объяснил, что это комната дочери исполнительного продюсера, которая сейчас учится в колледже. Он настоял на том, чтобы самому принести мои вещи с холла, так как предпочитает беспокоить домработницу, как можно меньше. Когда же я начала спорить с ним, доказывая, что сама могу донести свои шмотки, он одарил меня холодным пронзительным взглядом.
Так или иначе, но я боролась за чемодан.
– Ты находишься даже не на половине пути к выполнению нашего соглашения, Сиенна, – сказал он, выхватывая сумку из моих рук и уверено шествуя к моей спальне. Если бы я не шла за ним так близко, то вероятно бы и не услышала, как он добавил. – А я уже хочу наказать тебя за то, что ты опоздала, так что, твою мать, не провоцируй меня.
От его властного голоса у меня перекашивается лицо, не знаю, то ли это раздражение, то ли нервозность; стараясь не думать об этом, я прочищаю горло и говорю:
– Если ты остановился в этом доме, то где они? – кем бы эти они ни были.
Лукас присаживается на диван у подножья кровати.
– Арти Морган, владелец этого дома, со своей женой уехали в отпуск в Ирландию, а его дочь на учебе. Она – студентка Вандербилта (Университет Вандербилта – престижный университет г. Нэшвилль – прим.пер.), – говорит он. Не уверена, что мне нравится проживать в комнате, принадлежащей кому-то, потенциально знакомому с моим младшим братом. Я делаю шаг, чтобы сесть, но Лукас медленно качает головой из стороны в сторону.
– Не-а. Для тебя есть работа, Сиенна. Так что нечего сидеть тут на своей заднице.
Закипая, я возвращаюсь вместе с ним в шикарный кабинет.
– Встань здесь, – приказывает он, указывая на место перед столом. Кажется, что Лукасу нравится, когда я подчиняюсь и не противоречу ему. – Ты читала инструкции, верно? – спрашивает он, копаясь в одном из ящиков стола в поисках чего-то. Его растрепанные волосы падают на лицо. Это придает ему почти что уязвимый вид, и мои пальцы покалывает от желания прикоснуться к его щекам и лбу, поправить эти пряди.
Я заталкиваю эти желания и идею подальше; они всплывут в моем подсознании, когда буду ложиться спать в своей постели, вдали от реальности.
– От корки до корки, – отвечаю я.
– Хорошо, возьми, они твои, – говорит Лукас. Он протягивает мне маленькую сумочку Best Buy, я тянусь и забираю ее. Кончики наших пальцев соприкасаются, от чего волосы на руках и затылке встают дыбом.
Я стараюсь сосредоточиться на содержимом сумки – мобильный телефон и планшет Samsung – таким образом мне удается скрыть произведенный на меня эффект его прикосновения.
– Мои на время работы?
У него абсолютно невозмутимый вид.
– Я отдаю тебе дом. Не проверяй свою удачу, Сиенна.
– Что вы желаете, чтобы я сделала прямо сейчас? – спрашиваю я.
Уголки его губ приподнимаются в усмешке. Ох, он получил меня, как и хотел того, и очевидно, что ему это чертовски сильно нравится. Мысленно я ругаю себя за то, что два года назад показала ему застенчивую сторону своего характера, что противилась ему достаточно долго, из-за чего он заметил меня на своем радаре. Когда я отвечаю на его взгляд выражением, от которого мое лицо начинает болеть, его улыбка угасает. Он кивает в сторону кожаного дивана.
– Садись, Си, и вытяни эти проклятые господом, отвратительные палочки из своих волос.
Я плюхаюсь задницей на диван и вынимаю симпатичные серебристые аксессуары для волос из своих рыжих локонов, в результате чего спутанные пряди в беспорядке падают мне на плечи. В считаные секунды Лукас оказывается рядом, возвышаясь надо мной. Его рука зависает у моего лица, словно он хочет пробежать пальцами по моим длинным волосам, потянуть их, но через мгновение, он сжимает пальцы в кулак.
– Я не собираюсь касаться тебя, – обещает он. – У нас не будет никакого физического контакта до тех пор, пока ты, блядь, не попросишь меня об этом.
– Возможно, я и не попрошу, – говорю я, невольно поправляя свои волосы, перебрасывая их через плечо и пробегая пальцами, стараясь распутать пряди. Я чувствую, как напрягается его тело. Он бормочет что-то себе под нос. Но мне удается разобрать только пару слов, типа "попка" и "рыжая". – Вы сказали, что я должна подчиняться вам во всем, но возможно...
– Нет никаких возможно в этом вопросе, – рычит он сквозь стиснутые зубы. – К тому времени, как ты меня оставишь, если конечно я отпущу тебя, твой характер станет жестче, а единственным человеком, которого ты будешь слушать, стану я.
Что он имеет в виду под "если я, конечно, отпущу тебя"? Я хочу у него спросить, но он начинает говорить, меряя огромными шагами комнату, и объясняет все, что мы планируем делать в течение следующих десяти дней. На завтра намечена фотосъемка для журнала. Послезавтра должна прибыть съемочная группа из Лос-Анджелеса. Они будут снимать Лукаса за пределами его личного пространства, отснятый материал будет использован для документального фильма о рок-н-ролле. В четвертый день, воскресенье...
Стоп, четвертый день?
Когда перебиваю его, чтобы спросить не спутал ли он дни, он качает головой из стороны в сторону.
– Не прерывай меня. Но раз уж ты приняла мое предложение вчера и решила вести себя прилежно, я окажу тебе услугу и отвечу на этот вопрос.
Ну, это неожиданно. Я сжимаю челюсти и скрежещу зубами, стараясь скрыть, как сильно удивлена тем, что он дает мне выходной посреди... рабочего графика. Я до смешного благодарна Лукасу за то, что он решил дать мне этот день, ведь я смогу провести его с Бабулей в ее доме.
– Я не полнейший подонок, Сиенна. Я виновник происходящего с тобой дерьма, но просто чтобы ты знала, я никогда, ни за что, не стану унижать тебя. Это не входит в мою игру.
В моем горле появляется ком, но я в выдавливаю из себя "спасибо".
После этого его настроение резко меняется, его бровь поднимается почти что в насмешливом выражении, и Лукас говорит:
– Но прямо сейчас нет никаких перерывов, или же я действительно накажу тебя.
Я открываю рот, но он поднимает палец, останавливая меня.
– Боже, когда же ты научишься меня слушать? Нет, я не собираюсь физически тебя наказывать, это не потребует...
Когда он кивает, разрешая мне заговорить, я шепчу:
– Прикосновения.
– И я прикоснусь к тебе только в тому случае, если...
– Я попрошу.
Он улыбается, а затем продолжат посвящать меня в курс рабочего графика в дни, после воскресенья. День девятый резюмирует все, а в десятый день Лукас собирается провести небольшую оценку. Оценку чего, я толком не уверена.
– Никаких подвохов и... – он сексуально выгибает бровь, – ничего очень сложного.
Ага, верно.
– Сейчас, повтори мне все, что я тебе только что сказал, – говорит он.
Дойдя до дня четвертого, я упускаю несколько важных деталей и начинаю сомневаться.
– Я-я не помню.
– Вербальный трейнинг, – напоминает он, и я краснею.
– Прости, Лукас.
Я не назвала его мистер Вульф или сэр, как он просил, но вместо того, чтобы меня исправить или указать на ошибку, кажется, он просто игнорирует это. Может быть сегодняшний день считается днем адаптации.
– Давай попробуем снова, и на этот раз, – он достает из ящика стола, откуда ранее вытащил сумочку Best Buy, черную длинную полоску ткани, – давай используем вот это, – отдавая мне повязку, он старается, чтобы наши пальцы не соприкасались.
– Повязка на глаза?
– Да, повязка на глаза.
– Я не смогу видеть. И потому...
– Ты и не должна видеть, только слушать. Говорить. Учиться.
Чувствую себя как идиотка, собираясь опротестовать его слова. Мне не нужны все эти штучки на глаза. Но проводя пальцами по черной ткани, я спрашиваю:
– Хотите, чтобы я прямо сейчас повязала ее?
– Зачем бы мне еще давать ее тебе? – спрашивает Лукаса своим хриплым голосом, и жестами призывая выполнить его просьбу. Нерешительно, я прижимаю повязку к лицу, поверх глаз, дрожа от нахлынувших ощущений от мягкости ткани и опасности всей этой затеи.
Через мгновение я сижу в темноте и внимательно слушаю, пока он еще раз для меня повторяет наш график. Когда Лукас заканчивает, то спрашивает меня, что запланировано на седьмой день, я отвечаю без заминок.
– Среда. Тур по окрестностям детства и интервью с вашими родителями вместе со съемочной группой из Атланты.
Он задает еще несколько проверочных вопросов, и я безошибочно отвечаю на каждый из них. Все время, пока он говорит со мной, я ощущаю себя гиперчувствительной ко всему окружающему меня. Я замечаю, как впиваю свои ногти в колени, как нервные окончания по всему телу покалывают с нарастающей силой. Когда я отвечаю на последний вопрос Лукаса, мой голос дрожит. После этого он долго молчит, но я чувствую, что его тело очень близко к моему, он вышагивает прямо передо мной. Его запах проникает в мое подсознание. К коже приливает жар.
– Сними маску, Сиенна, – приказывает Лукас, странным голосом. Через мгновение, после того как я снимаю повязку, оставляя ее болтаться у меня на шее, подобно ожерелью, я поднимаю взгляд своих голубых глаз. Лукас стоит передо мной, касаясь рукой своей шеи и хмурясь. От взгляда в его карие глаза, я ощущаю, как живот еще сильнее затягивает в узел.
Это жажда, голод.
†
Кажется, что все настроение от разговора с Лукасом меняется, как только я осознаю, что он меня хочет прямо сейчас.
– Сиенна? – шепчет он.
Мои глаза закрываются, а спина выгибается.
– Да... . . сэр.
– У тебя есть водительские права, верно?
– Почему вы...
– Одно слово, – говорит он. – Чтобы ответить на этот вопрос тебе хватит одного слова.
– Да.
– Хорошо. Значит тебе не придется потратить весь остаток дня в департаменте транспорта. Они как шило в заднице.
– О, – говорю я, открывая глаза. Влажными руками, я убираю волосы со своего лица. Знаю, он хочет сказать мне что-то еще, но молчит. Мое тело все еще возбужденно от опыта с повязкой, так что возможно сейчас лучшее время для Лукаса, чтобы выложить все на чистоту.
Но вместо этого, спустя несколько секунд, он отсылает мне прочь.
Я много работала в своей жизни: во время учебы в старшей школе и колледже, плюс моя работа у Томаса; но сегодня я впервые услышала от работодателя слова "На сегодня вы свободны."
– Свободна?
– Мне нужно одевать тебе повязку на глаза каждый раз, когда я к тебе обращаюсь? Уходи.
Я потрясена и немного шокирована от того, каким резким стал его тон. Дразнящий голос, которым он обращался ко мне во время порицаний за опоздание и вбивания рабочего графика в мою голову, исчез. Сейчас, по его тону кажется... что я – самая большая, когда-либо ему попадавшаяся, приставала.
– Нет, сэр, повязка не потребуется, – говорю я с долей сарказма. Я резко встаю и направляюсь к французским дверям кабинета. По тому как он шаркает ногами и откашливается, я знаю, что Лукас смотрит мне вслед.
И прежде чем я успеваю сделать шаг из кабинета в гостиную, он меня останавливает.
– Кайли оставила для тебя свой список инструкций, он в ее кабинете на нижнем этаже.
На этот раз я киваю, так как в горле стоит реально огромный ком, и я боюсь, что не смогу назвать его сэром так, чтобы голос не выдал переполняющее меня разочарование. Хватая сумочку с планшетом и телефоном, я стискиваю зубы и делаю то, что он попросил. Сама не понимаю, что именно меня так сильно расстроило.
Взяв из спальни свой ноутбук, я держу его вместе с планшетом и телефоном, которые мне дал Лукас. Найдя лестницу, ведущую на нижний этаж дома, я спускаюсь по ней. В этой части здания прохладнее, и от этого мои соски твердеют под тонкой тканью кофточки.
Вероятно, что когда-то весь этот этаж служил подвалом, однако кому-то удалось оформить тут все в столь же элегантном стиле, как и в остальной части дома. Проходя мимо фортепианной комнаты, моя разочарование от встречи с Лукасом испаряется, и я захожу внутрь.
Я никогда не могла играть так же хорошо как мама, – она хотела выступать еще до того, как повстречала и вышла замуж за папу – но у меня за плечами годы занятий. Одно из моих детских воспоминаний о ней связано с Steinway (Всемирно известная компания-производитель фортепиано – прим.пер.), которое мой дед подарил маме еще в ее детстве. Она направляла мои пальцы на нужные клавиши, уча играть низкопробную песенку восьмидесятых. Конечно, через двадцать минут мама начинала орать на меня за то, что я слишком резко нажимала на клавиши, а мой отец запрещал ей в дальнейшем учить меня чему-нибудь снова, но в процессе это обучение игре было веселым.
И вдруг я осознаю, что мои пальцы бегают по клавишам, наигрывая ту песню восьмидесятых. Убирая руки, я потираю их о свои черные брюки.
Покинув фортепианную комнату, я направляюсь на поиски кабинета Кайлы. Сестра Лукаса оставила мне длинный список инструкций, которые следует изучить, они включают в себя электронный адрес и пароль от фан-почты Лукаса, а также кредитную карту с прикрепленной к ней запиской: Используй по полной!
Забрав папку с инструкциями Кайли, я снова оказываюсь перед дверями в фортепианную комнату, и смотрю внутрь. Это то же Steinway, что принадлежало моей матери – одна из тех вещей, которые бабуля продала дабы расплатиться за судебные издержки.
Глава 10
Как правило, для меня вождение – это некий вид терапии. В Лос-Анджелесе я никогда не пользовалась метро, потому что несмотря на то, сколько времени уходит на дорогу с работы домой, это время дает мне возможность собраться с мыслями, изгнать скопленный за день негатив. Иногда такие моменты – единственное время дня, когда я ощущаю, что все еще контролирую свою жизнь.
Однако поездка с Лукасом из точки А в точку Б – довольно болезненная.
– Перестань скрежетать зубами, Сиенна, – говорит он, его голос доносится с третьего ряда авто – где Лукас решил сесть, чтобы "спокойно" писать музыку – до водительского сидения, которое занимаю раздраженная я.
– Это все из-за плохого трафика на дороге. Он меня нервирует, – шиплю я. Через секунду нехотя, добавляя. – Мистер Вульф.
Я не упоминаю о том, что в заметках Кайли четко указано, что за Лукасом сегодня приедет авто и отвезет его на фотосессию. Не говорю о том, что сегодня утром, делая себе чашечку кофе, слышала, как он отменял заказанное транспортное средство. Или о том, что думаю, что единственная причина по которой он заставляет меня сопровождать его повсюду – свести меня с ума.
