Текст книги "Люди золота"
Автор книги: Эмиль Дебо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
XIX.
Линда Лимарес
– Знаете, что со мной вчера случилось на Бродвэе? – спросил нотариус Бруггиль, входя в гостиную дона Педро Лимареса.
– Нет еще, – отвечал дон Лимарес, который далеко не показывал той печали, которую ему приписывали сострадательные души. – Что же это, что-нибудь смешное?
– Смешное! Нет, но это может сделаться впоследствии интересным.
– Говорите, я слушаю.
Бруггиль рассказал ту сцену, о которой мы уже знаем.
– Сделав этот странный жест, – прибавил он, – безумная быстро села и закрыла лицо с выражением испуга. Мы должны были вернуться, и прогулка окончилась. Я был этим взбешен, так как она была восхитительна.
– Она была восхитительна? – спросил удивленный дон Лимарес. – О ком вы говорите? Любезный друг, вы теряете голову.
– Я говорю о Фернанде, – отвечал с одушевлением нотариус, – о восхитительной, божественной, и обожаемой Фернанде!
– Чорт возьми, мой милый, этому надо помочь, – сказал смеясь дон Лимарес. – Продолжайте, прошу вас!
– Возвратясь к де-Кервалям, я стал спрашивать объяснения того, что произошло у меня на глазах. Я заметил, что мои хозяева были очень взволнованы. Мне не отвечали прямо. «Это, – говорил Роберт, – припадок безумия и больше ничего». «Но, – говорил я, – мне показалось, что она указывала на лорда Фельбруга». «Это невозможно, – отвечал Роберт, – где могла она узнать его? Она в Нью-Йорке всего несколько месяцев». «Может быть, причиной этого кризиса было сходство?» – заметил я. «Сходство, – прошептал Роберт с каким-то странным выражением. – Сходство! Может быть!»
– Постойте! Но эта история напоминает мне… – перебил дон Лимарес.
– Погодите! Я потеряю нить рассказа… А, да! Я возвращаюсь домой и нахожу дожидающегося меня мистера Ричардсона…
– Вот драгоценный человек.
– Да, он приходил от лорда Фельбруга. «Кто такая, – спросил он меня, – та особа, которую лорд встретил вместе с вами? Он очень желает это знать». Тогда я рассказал все, что знал. «Ну, все это довольно туманно», – заметил Ричардсон.
– Он был прав.
– «Я сейчас отправляюсь к лорду Фельбругу», – сказал я. «Вы его не найдете», – сказал мистер Ричардсон. «Он у начальника…» – прибавил он шепотом. «У начальника?.. Значит, это дело очень серьезно?»
– Без сомнения! – сказал дон Лимарес. – И лорд Фельбруг очень счастлив, что может входить к начальнику.
– Он один из всех нас имеет эту честь!
– Вы завидуете этой чести?
– Нисколько! Я даже признаюсь вам, что эта честь пугает меня! – прошептал нотариус.
Дон Лимарес жестом показал, что он разделяет это чувство, потом он сказал:
– Возвратимтесь к Ричардсону! Потому что это приключение кажется мне точно взятым из романа. На что же вы решились?
– Я решился все-таки идти к лорду Фельбругу и ждать его возвращения. Придя к нему, я ждал очень долго, лорд вернулся только в половине ночи. Он был мрачен и озабочен. Ричардсон был, значит, прав. Дело было серьезной важности. «Благодарю вас за беспокойство, – сказал он, – мне уже известны собранные вами сведения (как он узнал их, – вот что мне осталось неизвестным)… Вы не имеете сообщить мне ничего нового?» «Нет, – отвечал я, – но будучи хорошо принят в семействе де-Керваль, я могу узнать подробнее…» – «О! Это бесполезно! Я знаю теперь, что мне надо сделать». Он сказал эти слова решительным тоном, после чего я удалился. В настоящую минуту я не могу сказать вам ничего более.
– Тем хуже! Вы только напрасно возбудили мое любопытство, не будучи в состоянии удовлетворить его.
– О! Мы, вероятно, скоро узнаем, что сделает лорд Фельбруг. Во ожидании я должен дать вам отчет. Это, может быть, несколько утешит вас, – продолжал он с насмешливым состраданием, – в той потере, которую вы только что потерпели…
– Начнемте же, в таком случае! – сказал дон Педро, не останавливаясь на воспоминаниях, на которые указывал нотариус; и открыв портфель, он вынул из него связку бумаг.
– Оставьте, мой друг, – сказал Бруггиль улыбаясь, – вы ничего не поймете без меня. Знаете ли, что на свете немного таких состояний, как то, которое оставляет нам ваш покойный братец, и ваша часть, по всей вероятности, будет очень недурна?..
– Займемтесь же скорее делом! Я хочу поскорее узнать точную цифру этого состояния, – вскричал дон Лимарес, и глаза его засверкали от алчности. – Итак, он не оставил завещания?
– Каким образом вы хотите, чтобы человек, еще настолько молодой, как дон Себастьяно, здоровый, обожающий свою жену и имеющий детей, подумал об этой формальности?
– Это правда! Мои опасения были безосновательны.
– Тем более безосновательны, мой милый, что если бы даже ваш брат и сделал завещание и это завещание было бы не в вашу пользу, то и это ровно ничего бы не значило.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, – отвечал Бруггиль, – что мы «Люди золота» и что наша могущественная ассоциация повсюду пустила свои корни.
Затем они оба погрузились в рассмотр бумаг. Нотариус объяснял их значение и содержание, а дон Лимарес писал длинные столбцы цифр. В это самое время лорд Фельбруг выходил из экипажа перед подъездом роскошного дома, в котором происходило последнее заседание «Людей золота». Он вошел в подъезд.
Лакей провел его в большую библиотеку и удалился.
Оставшись один, лорд Фельбруг дотронулся рукой до резьбы, украшавшей комнату, в стене открылось отверстие, и он исчез в него.
Несколько минут спустя он разговаривал в Красном доме с ужасным Бобом.
– Ну что, – спрашивал лорд Фельбруг, – достали вы, Боб, лучшие сведения, чем те, которые вы доставили мне вчера после вашего свидания с Бруггилем?..
– Нет еще, милорд, – отвечал Боб, – мои люди ищут; однако в скором времени…
– Бесполезно продолжать эти розыски, – отвечал поспешно лорд Фельбруг, – надо похитить эту молодую девушку от де-Кервалей. С сегодняшнего же дня начните принимать для этого меры, но действуйте как можно осторожнее.
– Что нам делать с нею после похищения? – спросил Боб.
– Пусть сэр Ричардсон придет меня уведомить сейчас же после ее похищения, я дам ему мои приказания.
– Сэр Ричардсон непременно это сделает, – сказал Боб, странно улыбаясь.
Несколько минут спустя после этого разговора лорд Фельбруг садился снова в свой экипаж, ожидавший его у подъезда роскошного отеля.
Мы оставили дона Лимареса глаз на глаз с нотариусом. Все счеты были сведены, все бумаги приведены в порядок и Бруггиль говорил довольным голосом:
– Итак, мой друг, мы наследуем 9 миллионов 284 657 долларов!
В эту минуту в комнату вошел лакей с докладом, что какая-то молодая девушка желала видеть дона Лимареса и так настаивала, что он счел нужным исполнить ее требование.
– Сказала она свое имя? – небрежно спросил дон Педро.
– Она называет себя Линдой Лимарес, – отвечал лакей.
– Линдой Лимарес! – вскричали в один голос пораженные ужасом дон Педро Лимарес и нотариус Бруггиль.
Это два человека только что рассчитали, какую часть из наследства дона Себастьяно они получат. Они были ослеплены громадной цифрой, до которой доходило это состояние, на которое они смотрели как на свою собственность, и вдруг одно имя, сказанное равнодушным лакеем, привело их в ужас.
«Наследница!» – подумал Бруггиль.
– Моя племянница! – прошептал дон Лимарес.
– Что прикажете делать? – спросил лакей, видя, что ему не отвечают.
Нотариус первый пришел в себя.
– Не надо принимать ее, – сказал он, – эта молодая девушка, по всей вероятности, авантюристка.
– Авантюристка! – повторил дон Лимарес, для которого это слово казалось вдохновением.
– Но она там, слышите, господа? – сказал лакей. – Она спорит с людьми. Прикажете не пускать ее сюда силой?
– Да, – с гневом вскричал дон Лимарес, – пусть ее выгонят сию же минуту.
Но он остановился и принужден был опереться на стол. Невольная дрожь овладела им.
Линда Лимарес стояла перед ним.
– Как, – хладнокровно говорила она, – вы хотите выгнать меня из дома, любезный дядюшка?..
Все молчали.
Дон Лимарес напрасно силился сказать что-нибудь.
Нотариус был очень взволнован.
Толпа слуг, привлеченных в переднюю угрозами молодой девушки, последовала за нею до кабинета, увлеченная весьма понятным любопытством.
Действительно, все они знали, что семейство их барина находилось в числе жертв катастрофы с вертящимся мостом, и они спрашивали себя, действительно ли это племянница дона Лимарес, спасенная каким-то чудом. Тем не менее, увидя гнев своего господина, они хотели уже уйти, как вдруг Бруггиль, под влиянием внезапного вдохновения, вскричал:
– Останьтесь, друзья мои, останьтесь! Вы слышали претензии этой авантюристки, вы должны быть также свидетелями ее посрамления! Дон Педро Лимарес, – продолжал он торжественным голосом, – признаете ли вы эту девушку своей племянницей?
Дон Лимарес не смел поднять глаз. Он с первого взгляда увидел, что молодая девушка была именно та, за кого она себя выдавала.
Тем не менее он сделал отрицательный знак.
– Не все ли равно, – гордо сказала Линда, – если вы меня не узнаете, то я узнала вас!
– Десять лет дон Педро не видал семейства своего брата, и тогда вы были еще слишком молоды, мисс, чтобы лицо вашего дяди могло остаться у вас в памяти.
– Это правда, это правда! – шептала прислуга.
– Поэтому, – продолжал он, видя благоприятное впечатление своих слов, – вполне очевидно, что вы пришли сюда для того, чтобы присвоить себе состояние погибшего семейства.
При этих словах несчастная Линда почувствовала, что мужество оставляет ее. Она поняла, перед какими людьми она была. Она поняла, что ничто в свете не заставит их отказаться от мнения, которое они поддерживали, сами не веря ему, а поступая так только из алчности и корыстолюбия.
До сих пор нотариус боялся, нет ли у девушки неоспоримых доказательств тождественности ее личности, но видя ее смущение и слезы, он разуверился и сказал ей ласковым тоном:
– Я вижу, что вы раскаиваетесь в вашем преступном поведении. Уходите же, дон Педро Лимарес простит вас на этот раз, но не забывайте, – прибавил он, бросая на нее ужасный взгляд, – не забывайте, что если вы возобновите ваши притязания, то мы заставим арестовать вас или как безумную, или как обманщицу!
Линда вытерла глаза. Угрозы нотариуса возвратили ей ее энергию. Она не хотела продолжать просить тех, которые втоптали в грязь ее честь. Гордая и величественная, она молча направилась к выходу; но в ту минуту, как она выходила, сомнение закралось в ее душу. Что, если эти люди действовали искренно?.. Не должна ли она была в таком случае постараться их убедить!
Тогда она обернулась и, став на колена перед доном Лимарес, сказала с выражением полного чистосердечия и истины:
– Дон Педро, вспомните вашего брата Себастьяно, вашего старшего брата, заменявшего вам в детстве отца, брата, который воспитал вас, который руководил вашими первыми шагами в свете, любил вас как родного сына, посмотрите на меня и скажите, не находите ли вы в моем лице какого-нибудь сходства с ним! Вспомните мою несчастную мать донну Марию! Признайте ту, которая может найти доказательства только в вашей привязанности, вспомните маленькую девочку, которую вы брали иногда на колена в нашем замке Лос-Сантос!..
Свидетели этой сцены были взволнованы. С беспокойством ждали они ответа дона Лимареса. Последний, не умевший предупредить неожиданного движения Линды, закрыл глаза руками. Он не хотел смотреть.
– Отвечайте же, друг мой, – сказал тогда нотариус, – скажите этой девушке, что она ошибается.
– Все семейство моего брата погибло в волнах, – отвечал дон Лимарес, снова собравший свое хладнокровие, – эта девушка обманщица! Уведите ее!
Лакеи бросились на несчастную Линду с какой-то жестокостью. Они увели ее из кабинета и с угрозами и оскорблениями вытолкали на улицу.
– Ну, мы удачно от нее отделались, – сказал Бруггиль дону Лимаресу, когда они остались одни.
– Да, – отвечал последний, – но этим дело еще не кончено!
Он позвонил. Появился лакей.
Дон Лимарес показал ему в окно Линду, удалявшуюся, преследуемую криками и насмешками толпы, и отдал несколько приказаний на ухо лакею. Последний сейчас же вышел.
– Теперь я спокоен, – сказал дон Педро, вздыхая с облегчением.
Между тем Линда Лимарес, со стыдом выгнанная из дома своего дяди, у которого она думала найти убежище, лишенная своего состояния, выданная за интриганку и воровку, не зная, что предпринять, в отчаянии шла быстрыми шагами по улицам Нью-Йорка.
Вдруг ей пришла в голову одна идея. Печальная улыбка пробежала по ее лицу.
У первого попавшегося ей прохожего она спросила дорогу к Гудзону.
Узнав, о чем спрашивала, она пошла дальше.
– Я последую за ними! – подумала она вслух.
Несчастная избегла смерти в волнах океана, теперь она хотела найти ее в волнах Гудзона.
Каким чудом могла она спастись?
Читатели помнят инстинктивный страх молодой девушки, когда поезд приближался к вертящемуся мосту. Этот ужас сообщился быстро ее родителям и даже Жоржу Фонтань. Страх заразителен.
Молодой француз, в сердце которого любовь уже успела пустить глубокие корни, был поражен страхом Линды. Он быстро пододвинулся к ней, как бы желая защитить ее от невидимого врага.
В ту минуту, когда поезд приближался к самому мосту, Линда испустила крик ужаса. Фонтань бросился к окну, пытаясь увидеть, нет ли действительно какой-нибудь опасности. Но поезд шел слишком быстро и ночь была слишком темна, чтобы можно было что-нибудь разглядеть; вдруг два крика, пронзительные, ужасные, достигли его слуха: это вскрикнули машинист и кочегар. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Фонтань обнял левой рукой талью Линды, а правой схватился за ручку двери вагона. Это движение было быстрее мысли, но в то же мгновение вагон был поглощен волнами.
Линда лишилась чувств.
Она была выброшена из вагона вместе с Жоржем, который инстинктивно отворил дверь и, сделав нечеловеческое усилие, успел выплыть на поверхность.
Он долго плыл с мужеством отчаяния, но его силы наконец истощились, он выпустил из рук свою драгоценную ношу и исчез.
Утром рыбаки нашли Линду, лежавшую без чувств на берегу. Очнувшись, она сначала не могла припомнить, что с ней было. Хижина нашедших ее рыбаков стояла так уединенно, что они только спустя несколько времени узнали о катастрофе. Линда была уже в Нью-Йорке…
Мы видели, как ее там приняли. Она была спасена чудом! Чудом любви! Вся ее жизнь прошла у нее перед глазами, пока она дошла до реки.
Гудзон струился у ее ног.
XX.
Похищение
Читатель легко может представить себе, сколько заключений, соображений и подозрений, более или менее вероятных, возбудило в уме Роберта де-Керваль то обстоятельство, что безумная была так взволнована при виде лорда Фельбруга.
После этого происшествия нотариус проводил их до дому и поспешно удалился. Читатель помнит, что ему после этого пришлось отвечать на расспросы лорда Фельбруга.
Что касается Роберта, то на этот раз он не захотел более хранить в тайне ужасные подозрения, мелькавшие в его уме. Он просил мать и сестру прийти к нему после того, как они успокоят Джен, бывшую в сильном возбуждении.
Когда они пришли, он признался им в сомнениях, уже давно преследовавших его. Как ни невероятны были эти предположения, но госпожа де-Керваль и ее дочь были настолько взволнованы всем происшедшим, что не могли не поверить Роберту. В их уме совершился переворот, и прежние насмешки над мнением Роберта уступили место полной вере в него.
Для странного поведения Джен нужно было какое-нибудь объяснение. И это объяснение вполне давалось им словами Роберта.
Остаток этого вечера весь прошел в выслушивании Роберта. Как только он замолкал, его снова начинали расспрашивать. Они старались найти объяснение более естественное, но как-то невольно снова возвращались к идеям Роберта.
Ночь наступила, но никто из семейства де-Керваль и не думал об отдыхе. Умы были слишком возбуждены, чтобы можно было уснуть спокойно.
Когда наступил день, Фернанда пошла справиться о здоровья бедной больной. Джен спала крепким и спокойным сном. Ее не осмелились будить.
От этого нового кризиса все ожидали благоприятного результата. Разбудив неожиданно, можно было принести вместо пользы вред.
Прошел день, а безумная все еще была погружена в какое-то оцепенение, которое стало, наконец, беспокоить окружающих.
Наконец госпожа де-Керваль посоветовала Роберту отправиться за доктором сумасшедшего дома.
Ему надо будет рассказать все фантастические, но в то же время очень вероятные предположения Роберта, и опытные замечания доктора, по всей вероятности, помогут выйти из настоящего положения. Может быть, даже удастся осветить таинственный мрак, окружающий прошлое Джен.
Роберт с поспешностью последовал совету матери. Он взял экипаж, чтобы скорее доехать до дома умалишенных и привезти доктора. В это время Джен должна была остаться на попечении госпожи де-Керваль и Фернанды.
Прошло два часа со времени отъезда Роберта, как вдруг явился чей-то лакей и потребовал непременно видеть госпожу де-Керваль. Он казался запыхавшимся от долгого бега. Его лицо было взволновано, и он дрожащим голосом сказал, что мистер Роберт де-Керваль сделался жертвою случая и был только что принесен без памяти в дом сумасшедших. Лошади в его экипаже взбесились. Кучер, не будучи в состоянии удержать их, был сброшен с козел, а Роберт попал под разбитый экипаж.
Понятно, как велико было беспокойство несчастных женщин. После такой ночи и такого дня, какие уже они провели, подобный случай окончательно поразил и расстроил их.
Не расспрашивая ничего более, они сейчас же поехали, торопясь оказать помощь своему обожаемому Роберту.
Между тем, Роберт, несмотря на слова незнакомого лакея, доехал здрав и невредим до дома умалишенных. Он увиделся с доктором, в нескольких словах рассказал ему, в чем дело и, посадив его в свой экипаж, поехал с ним домой.
Экипаж их ехал по берегу Гудзона, бывшему в то время совершенно безлюдным. Туман покрывал оба берега реки. Все предметы были опутаны им как саваном. Этот вид наводил на душу невольную печаль.
Мысли доктора и Роберта, согласуясь с окружающим, невольно приняли печальное направление.
Вдруг среди тумана мелькнуло что-то белое. Глухой шум и плеск воды долетели до Роберта, потом все снова погрузилось в молчание.
– Вы видели? Вы слышали? – спросил, вздрогнув, молодой человек, дотрагиваясь до руки доктора.
– А! что?.. Что вы хотите сказать?.. Я не видел ничего необыкновенного!.. Но что вы хотите делать?
Эти слова относились к Роберту, который, велев кучеру остановиться, вышел из экипажа и шел к реке.
Достойный доктор также, немного подумав, последовал его примеру и вскоре догнал его. На этот раз он ни слова не спросил у молодого человека. Доктор довольствовался тем, что следил за Робертом, как за больным или как за ребенком. В голове доктора мелькнула мысль, что, может быть, умственное напряжение Роберта могло подействовать на его мозг. В таком случае всякое противоречие было вредно. Лучше было быть настороже, наблюдать за ним и, если возможно, убедить.
Между тем Роберт дошел до самого берега реки, черные волны которой катились с глухим шумом.
Роберт пристально смотрел во мрак, точно стараясь различить что-то.
Слабый луч луны осветил поверхность реки. Роберт вскрикнул.
– Посмотрите! посмотрите! – вскричал он.
И, сбросив с себя верхнее платье, он бросился в Гудзон.
Ужасная и в тоже время поэтическая картина представилась глазам доктора. Какая-то белая форма скользила по воде, точно поддерживаемая сверхъестественной силой. Лунный свет окружал ее, точно ореолом. Тогда доктор различил, что это было тело женщины.
Ему казалось, что у него перед глазами знаменитая картина Делароша «Христианская мученица». Но эта картина жила, это была сцена ужасная по своей реальности, и достойный доктор, придя в себя после первого волнения, хотел уже инстинктивно последовать примеру Роберта, когда увидел последнего, сильно плывшего, чтобы приблизиться к несчастной.
– Мужайтесь!.. мужайтесь!.. – не мог он удержаться, чтобы не закричать.
В эту минуту Роберт схватил утопавшую и старался достичь берега. Но течение было слишком сильно. Один, Роберт легко доплыл до средины реки, но возвратиться назад вместе с утопающей было делом далеко не легким.
Доктор с волнением следил за всеми движениями Роберта. Силы его, казалось, мало-помалу истощались. Вдруг он исчез в волнах.
Луна, освещавшая эту сцену, спряталась за тучу.
Доктор не колебался ни минуты. Он вошел в воду по пояс, но ощущение холодной воды напомнило ему, что он не умеет плавать.
– Что делать?.. Должен ли он был без всякой пользы пожертвовать собой?.. Не оставалось ли хотя слабой надежды?..
До ушей доктора долетел какой-то неопределенный шум. Он прислушался, как прислушиваются только в такие минуты.
– Ко мне!.. ко мне!.. – говорил голос, слабый, как дуновение ветерка.
В нескольких саженях от него доктор заметил неопределенную массу, боровшуюся с волнами.
Доктор сделал шаг вперед – вода дошла ему до горла. Он протянул руки вперед, точно Роберт мог схватиться за них.
Между тем расстояние между ними все уменьшалось. Еще немного, и Роберт был бы спасен.
Но это невозможно, так как он снова исчез под водой.
Доктор закрыл глаза. Он предпочитал лучше умереть, чем переносить подобную пытку. Он хотел совсем погрузиться в воду, бессознательно желая разделить участь несчастных, как вдруг его рука была схвачена другой рукой.
Неожиданность этого была для доктора так велика, что он чуть было не был увлечен течением. Но он инстинктивно удержался, потом, собрав все силы, стал медленно возвращаться к берегу, крепко держа руку Роберта. Де-Керваль и утопавшая были спасены.
Выйдя на берег, Роберт немного пришел в себя. Оставив несчастную на руках доктора, он побежал к тому месту, где остался их экипаж. Он велел кучеру подъехать к доктору.
Между тем доктор в это время оказывал первую помощь несчастной, которая наконец открыла глаза.
Незнакомая доктору и Роберту несчастная, избегнувшая смерти очень хорошо известна нашим читателям. Это была – как они, вероятно, уже угадали – Линда Лимарес. Желая во что бы то ни стало покончить с своей несчастной жизнью, она направилась к Гудзону. Читатель помнит, что один прохожий указал ей дорогу.
Несчастная девушка потеряла сознание всего окружающего. Она, сама не заметив того, вышла за городские ворота. Погруженная в свое горе, мертвая для всех и даже для самой себя, она шла, опустив глаза в землю. Она не замечала, что за нею следовал человек, одетый в лакейскую ливрею какого-нибудь богатого дома. Да если бы она даже и заметила это, то не обратила бы никакого внимания и нимало не стала бы беспокоиться. Какого несчастья могла она страшиться, когда жизнь для нее ничего не значила?..
Между тем следовавший за ней исполнял приказание, данное ему его барином, доном Лимаресом. Он должен был узнать, что станется с племянницей, позорно изгнанной из дома своего дяди. В случае надобности ему было дано позволение употребить какие угодно средства, чтобы избавить от заботы человека, которому он служил.
Линда сама избавила его от всякого труда.
Действительно, следуя за молодой девушкой, лакей заметил, что она останавливается на берегу реки. Сложив руки на груди, наклонив голову над волнами, которые она, казалось, вопрошала о будущем, а, может быть, и о прошедшем, Линда несколько минут простояла неподвижно, точно мраморная статуя. Затем без всякого видимого усилия тело ее описало медленную и почти величественную дугу и упало в реку.
Лакей не дожидался долее. Он поспешил возвратиться к дону Лимаресу, чтобы сообщить ему эту новость, которая должна была несказанно обрадовать его и успокоить насчет последствий его подлого поступка.
Если бы слуга дона Лимареса не так торопился, то он был бы свидетелем прибытия неожиданной помощи. Он видел бы, как Роберт де-Керваль спас Линду, а это, без сомнения, изменяло дело.
Молодая девушка была уложена в экипаж и закрыта как можно теплее. Доктор и Роберт сели с нею, кучер получил приказание ехать как можно скорее домой.
Слуги семейства де-Керваль были все на крыльце. При виде подъезжавшего экипажа они подбежали к нему, чтобы помочь приехавшим. Открывший дверцу невольно попятился назад, увидя Роберта, выходившего из экипажа без посторонней помощи.
Роберт и доктор с тысячью предосторожностей вынули Линду, которая, истощенная волнениями этого дня, была снова в обмороке.
Лакеи были изумлены. Они ничего не понимали в этой сцене.
– Барышня ранена? – прошептал один из них.
Роберт услышал его.
– О ком вы говорите? – спросил он с неопределенным беспокойством.
– Извините, сэр, – пробормотал лакей, – мы думали, что вы ранены, а теперь мы видим, что это мисс Фернанда…
– Фернанда?.. – вскричал Роберт. – Разве сестры нет дома!.. Мы привезли особу, совершенно нам незнакомую… Но что же такое случилось?.. Ну же! Отвечайте!..
Во время этого разговора Линда была перенесена в комнату Фернанды, и доктор искал мистрис де-Керваль или мисс Фернанду, чтобы попросить их помощи в ухаживаньи за больной.
Напрасно проискав их в комнатах, он снова вошел в переднюю, где Роберт расспрашивал прислугу. Лица их были взволнованы. Они колебались. Никто не знал, что ответить.
Между тем Роберт сердился и вследствие этого не мог узнать ничего толком.
Тогда доктор вмешался и, со свойственным ему хладнокровием, стал расспрашивать. Он скоро узнал, что госпожа де-Керваль, вместе с дочерью, неожиданно уехали несколько времени спустя после отъезда Роберта. Какой-то человек явился сказать, что барин был разбит лошадьми у ворот дома умалишенных, и они поторопились ехать к нему на помощь.
Услыша все это, Роберт страшно побледнел.
Сеть, покрывавшая его, стала стягиваться. Она захватила тех, кого Роберт любил более всего на свете.
Он испугался!.. Что с ним будет? Что мог он теперь сделать один?..
Доктор смотрел на своего молодого друга, ожидая объяснения этих мрачных событий.
– Останьтесь с нашей несчастной незнакомкой, – сказал Роберт, – я же отправлюсь отыскивать их!..
И даже не подумав переменить свое мокрое платье, он бросился к двери.
В эту минуту к дому подъехал второй экипаж. Раздались два радостные крика. Это вскрикнули мать и сестра Роберта.
Несмотря на свою привязанность и радость при виде их, молодой человек поспешно прервал все излияния радости. Он повел их в комнаты и позвал за собой доктора.
– Прежде всего, – сказал он, – надо исполнять приказания доктора. У нас здесь есть больная!..
– Больная?
– Незнакомка, которая тонула и которую мы спасли. Идите за доктором. Потом мы поговорим. Обстоятельства слишком важны… Но успокойтесь, – сказал он, видя что госпожа де-Керваль не могла удержаться от движения ужаса, – я, может быть, ошибаюсь, и все, что произошло, есть не более как игра случая.
Повинуясь Роберту, его мать и сестра последовали за доктором, не сделав ни малейшего замечания.
Прошло четверть часа, и вскоре они снова собрались все вместе. Линда была поручена одной из горничных.
Бесполезно описывать то умственное состояние, в котором находились наши герои. Странное беспокойство, соединенное с понятным желанием узнать причины всего происшедшего, овладело ими.
Роберт прежде всего просил объяснения того, что он слышал от людей. Он не был жертвой никакого случая. Со своей стороны, госпожа де-Керваль и Фернанда также возвратились здравы и невредимы. А между тем передавший фальшивое известие должен же был иметь какую-нибудь цель?.. Вероятно, он хотел удалить на несколько времени из их дома госпожу де-Керваль и ее дочь и затем воспользоваться отсутствием их и Роберта, чтобы привести в исполнение какое-нибудь дело, которому помешало бы их присутствие. Но что это могло быть за дело, для которого принималось столько предосторожностей?..
Вдруг Роберт вскочил со своего места.
Он взглянул на мать и на сестру, потом поспешно вскричал с выражением беспокойства и испуга:
– А Джен?.. Где она?.. Что вы с ней сделали?..
Это имя, этот вопрос напомнили бедным женщинам о существовании безумной. Они забыли о ней, когда услышали, что жизнь Роберта подвергается опасности.
– Джен, – сказала наконец госпожа де-Керваль, – она осталась здесь, мы забыли о ней, торопясь к Роберту. В минуту нашего отъезда она была в своей комнате, она должна быть там и теперь!..
Побежали к комнате безумной.
Она была пуста.
Стали искать по всему дому, но Джен нигде не было. Спрошенная прислуга отвечала, что ничего не видала и не слыхала.
Безумная была похищена.
