Текст книги "Люди золота"
Автор книги: Эмиль Дебо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Да, время! забвение!.. Но я не могу забыть вот уже три года… Несчастная! – прошептал мистер Вульд, закрывая глаза рукой. – Не будемте говорить обо мне!
Через несколько секунд, желая переменить предмет разговора и в то же время спросить о лорде Фельбруге у Вульда, к которому Роберт чувствовал глубокую симпатию:
– Вы, вероятно, знаете лорда Фельбруга, – спросил он.
– Очень мало, – отвечал Вульд, – и я очень сожалею об этом, так как его репутация как человека благородного всем известна. Я считаю его вполне джентельменом.
Перед этим мнением, выраженным таким человеком. Роберт должен был преклониться. На этот раз он считал своим долгом оттолкнуть оскорбительное сомнение, которое так сильно подействовало на его ум.
– А! Мой дорогой клиент, я в восторге, что вы могли прийти! Развлечения для вас необходимы. Я вам постоянно повторяю это. Только развлечения могут спасти вас, – сказал доктор Марбен, подходя к мистеру Вульду и пожимая ему руку, как умеют это делать только ученики эскулапа, точно пользуясь случаем, чтобы пощупать вам пульс.
– Вы говорите, что развлечение спасет меня, – отвечал с улыбкой Вульд, – но вы забываете…
– Нет, нет, я говорю серьезно. Кстати, видели вы лорда Фельбруга?
– Конечно, мы даже несколько минут разговаривали с ним, и я только что сейчас хвалил лорда моему юному другу де-Кервалю.
– Отлично! отлично! – сказал доктор, потирая руки и глядя на де-Керваля.
Этот взгляд, казалось, говорил: «Я знаю, что вы предполагаете, молодой безумец! Но не правда ли, вы теперь убедились, что ошиблись?»
После этого Марбен оставил Вульда и Роберта и вернулся назад к лорду Фельбругу. Он сказал ему шепотом несколько слов. Казалось, что лорд Фельбруг имел большое влияние на окружающих.
Выслушав доктора Марбена, он подумал немного, потом сказал:
– Вы видите, господа, что минута была выбрана отлично. Если бы мы потеряли этот случай, то он, может быть, никогда бы больше не представился. Этот молодой человек не должен покидать здешнего дома, пока не рассеются все его подозрения. Марбен уверяет, что он уже раскаивается в своей ошибке… Я сейчас убеждусь в этом.
Сказав это, он оставил своих собеседников и, выйдя на средину комнаты, сказал громко:
– Господа, я очень счастлив, что для моего возвращения в Нью-Йорк могу сообщить новость, которая доставит большое удовольствие многим из гостей нашего друга Джона Реджа. Компания «Ада-Дельсон», которой многие из вас акционерами, открыла на востоке обширные рудники петроля.
– Ура! ура! – закричали акционеры.
– И что делает их разработку очень выгодной, – продолжал лорд, глядя равнодушно на де-Керваля, – это то, что они расположены всего в нескольких милях от станции Вестфильда.
Акционеры снова пришли в восторг. Но Роберт слушал. При этом сходстве имен новые подозрения возродились в его голове. Забыв мнение Вульда, забыв все, он подошел к Фельбругу и сказал так, чтобы быть слышанным им одним:
– Рудники Вестфильда очень близки от хижины Вильки, не правда ли, милорд?
– Что вы хотите сказать, сударь? – отвечал лорд Фельбруг, с таким удивленным видом и с такой утонченной вежливостью, что Роберт, сконфуженный и смущенный, не нашелся ничего ответить.
– Я хочу сказать… – заговорил он наконец, потом вдруг прервал сам себя: – Это невозможно!.. невозможно!.. – вскричал он, убегай.
– Этот молодой француз не совсем в своем уме, – сказал серьезно лорд Фельбруг, обращаясь к свидетелям этой сцены.
– При надобности он и совсем сойдет с ума! – прошептал сквозь зубы доктор Марбен.
X.
Bar-room
В Америке пьют много.
Напрасно сосед Нью-Йорка, маленький штат Мэн, издавал законы против пьянства, опережая в этом отношении Францию. Напрасно грозил он штрафом и тюрьмою пьянице и кабатчику. Янки платили штраф, сидели в тюрьме, но не переставали пить. Не следует ли искать причину этого в сухости климата Америки?
Для удовлетворения этой необходимой потребности там возникло множество так называемых bar-room, нечто вроде лавочек наших виноторговцев, где среди бутылок и бутылей различного вида лежали куски холодного мяса. За напитки платят, а закуска дается даром.
Обыкновенно в этих заведениях нет ни стульев, ни скамеек. Американцы едят и пьют стоя. Время деньги, говорит американская пословица, и янки не теряют ни минуты драгоценного времени.
Но в одном из этих bar-room, расположенном в Бруклине, предместье Нью-Йорка, которое отделяется от города Западною рекою, против обыкновения была низкая зала, предназначенная для посетителей.
Толпа, наполнявшая эту залу, была самого пестрого состава. Тут можно было встретить представителей всех наций и народов, от негра до китайца.
– Эй! Мистрис Кораль! – закричал один из посетителей. – Моя порция водки не явится сегодня? Ваш достойный муж не отправился ли искать ее в ад?
– Вот! Мистер Боб, вот я сама принесу вам.
И мистрис Кораль, небольшого роста женщина лет тридцати и некрасивой наружности, торопилась подать требуемую водку.
Она собиралась уже вернуться за выручку, как вдруг Боб удержал ее за юбку.
Надо сказать к чести супружеской добродетели этой кабатчицы, что она ни на одну минуту не заподозрила в этом поступке Боба фамильярности дурного тона.
Впрочем, ужасная фигура Боба не допускала и мысли об этом.
Кораль остановилась и приготовилась слушать, опершись руками на стол.
– Не спрашивал ли обо мне кто-нибудь? – сказал Боб тихим голосом.
– Нет, господин Боб, я не видела никого сегодня утром.
– Сегодня я жду одного господина, – продолжал Боб, – он должен скоро прийти. Вы приведете его сюда.
– Рассчитывайте на меня.
– Примите предосторожности. Этот господин желает сохранить свое инкогнито.
– Не бойтесь ничего… Я вернусь за прилавок и буду внимательно следить за всеми вновь приходящими… Вы знаете, что я вам предана…
– Хорошо! – прервал Боб. – Теперь оставьте меня! – И он жестом указал ей на дверь.
Мистрис Кораль поспешно вышла и заняла свое место за прилавком.
– Чорт меня побери, – вскричал вдруг один из сидевших в зале пьяниц, – если Фанни еще не пьяна!
В это время в залу только что вошла, шатаясь, молодая девушка. Черты ее красивого лица были искажены развратом. Она бросила вокруг себя безумный взгляд. Вдруг ее лицо просияло, и в глазах сверкнул луч радости. Она увидела Боба.
– Я люблю Боба! – сказала она, подойдя к нему и обвивая руками его шею.
– Пусти меня, проклятая пьяница! – закричал, вырываясь, Боб.
– Я люблю Боба! – повторяла молодая девушка, – Потому что он похож на того, кого я любила… Как его звали? – продолжала она, стараясь припомнить… – А! я помню, его звали сэр Ри…
Она не окончила.
Боб, раздраженный без сомнения ее объятиями, ударом кулака заставил ее отлететь в другой угол залы.
Все присутствующие хохотали. Очевидно, это их очень забавляло.
Бедная девушка осталась распростертою на полу, однако у ней хватило силы потребовать у вошедшей мистрис Кораль стакан мятной водки.
– Мятной водки!.. Вот как! – сказал какой-то ирландец. – Очевидно, что сегодня вечером будут платить!
– Да, сегодня вечером! – подхватили остальные хором.
– Дети мои! – сказал, обращаясь к ним, Боб. – Это очень вероятно, но я не получил еще приказаний на этот счет.
Послышался ропот глухого раздражения. Буря начиналась.
– Нет денег – не буду работать! – закричал негр.
– Том прав! – раздались многочисленные голоса.
– У нас нет хозяина или хозяев, – прибавил ирландец, – мы не знаем, кому повинуемся… чтобы околеть от голода и жажды!..
– Успокойтесь, дети мои! – сказал Боб отеческим тоном. – Кассир был всегда аккуратен, и нет причины не быть ему аккуратным и сегодня. Мистрис Кораль, – продолжал он, обращаясь к кабатчице, – подайте нам джина и виски. Я плачу за это.
Эти красноречивые слова мгновенно укротили бурю, и разговор принял другой оборот.
– Скажите, пожалуйста, господин Боб, вы хорошо знаете того богатого голландца, которого мне было поручено заманить в Паркинсон-Гарден?..
– Том сделал свое дело! – прервал с выразительным жестом негр.
– Что же дальше? – сказал Боб шестнадцатилетнему янки, спросившему его о голландце.
– Я его видел снова, – отвечал тот после минутного колебания.
Услыша эти слова, негр разразился хохотом. Прочие последовали его примеру.
– Разве мертвые возвращаются? – спросил кто-то из шайки, когда смех прекратился.
– Иногда! – отвечал чей-то важный и звучный голос.
Поднимавшийся было смех при этих словах мгновенно прекратился.
Этот ответ и тон, которым он был произнесен, наполнили ужасом шайку.
– Ба! – сказал наконец какой-то скептик. – Это мнение индейца Мирко. Он сумасшедший!
– Я не сумасшедший! – отвечал индеец, вставая с места и вонзая нож в стол.
Тот, к кому он обратился с этими словами, сделал тоже, и таверна обратилась бы в сцену кровавой борьбы, если бы Боб не помешал этому поединку.
Индеец Мирко был самое странное лицо в этой шайке. Он был силен и неустрашим, и его употребляли для важных предприятий. Его никогда не видели смеющимся, он был мрачен и говорил мало.
О нем было известно только то, что он вступил в это общество мошенников и убийц для того, чтобы исполнить какое-то таинственное мщение.
Он был воспитан индейскими жрецами и говорил, что может вызывать мертвых и имеет дар второй жизни.
Вмешательство Боба было бы, может быть, недостаточно, если бы ему не помогло неожиданное появление какого-то человека, введенного мистрис Кораль.
Это был низенький, толстый человечек, старательно завернувшийся в плащ, скрывавший половину его лица.
Узнав Боба, он шепнул ему на ухо несколько слов и тотчас вышел.
Как были бы удивлены жители Бродвэя, если бы они узнали в этом незнакомце, говорившем с бандитом, почтенного торговца кожами, мистера Нильда.
– Дети мои! – сказал Боб после ухода Нильда. – Я не обманулся. Вам заплатят сегодня вечером в Красном доме.
Восторженное «ура!» приветствовало эти слова, и bar-room мало-помалу опустел.
Вскоре не осталось никого, кроме все еще лежавшей на полу Фанни. От времени до времени она бралась за стакан мятной водки, поставленный около нее кабатчицей, и подносила его к губам.
– Я люблю Боба! – повторяла она бессознательно, устремив глаза на потолок таверны.
XI.
Безумная
В страшном волнении выбежал Роберт де-Керваль из дома адвоката.
Вернувшись домой, он несколько успокоился и начал перебирать в уме происшествия прошедшего вечера и анализировать свои чувства.
Но отдаленность событий уменьшает их значение.
Сидя в своей комнате и размышляя, Роберт нечувствительно изменил то убеждение, с которым он вышел из дома адвоката.
Утро застало его в этих размышлениях. Стук экипажей, шаги ранних пешеходов, глухой шум пробуждавшегося города возвратили ему его обыкновенное присутствие духа. Идя поздороваться с матерью, он уже стыдился своего страха и не решился сообщить ей свои сомнения.
– Как ты изменился, мой милый! – сказала, обнимая его, госпожа де-Керваль. – Я надеюсь, что ты не болен?
– Нет, – отвечал Роберт, – не желая выдать настоявшую причину своего волнения, – я просто был вчера вечером у мистера Реджа и вернулся домой немного поздно.
– Ты напрасно стараешься меня разуверить! Я вполне уверена, что не это причиной твоей усталости и бледности. Ты слишком много работаешь. Ты не родился в Америке, и эта деятельная, лихорадочная жизнь, которую ты ведешь, убьет тебя, если ты не будешь отдыхать. Хочешь сделать мне удовольствие?
– Какое?
– Сегодня моя очередь идти в дом сумасшедших, так как я принадлежу, как ты знаешь, к числу дам-покровительниц этого заведения. Я хочу идти туда с Фернандой. Подари мне это утро и иди также с нами. Этот дом построен у городских ворот, в деревне, и эта прогулка принесет тебе пользу… Это решено, не правда ли?..
Хотя цель прогулки была далеко не привлекательна, однако Роберт принял приглашение, не желая огорчить мать.
Дом сумасшедших был обширное, хорошо расположенное здание почти веселого вида, построенное посреди большего тенистого парка. Правительство не дало ни одного доллара на его постройку. Это великолепное и полезное заведение было обязано своим существованием частной благотворительности.
Туда принимались только женщины, и уже многие из этих несчастных получили там исцеление своего больного разума.
Начальница заведения вышла навстречу де-Кервалям, и мать и сестра Роберта отправились за ней исполнять свои обязанности.
Роберт углубился в парк, в котором несколько тихих помешанных гуляли совершенно на свободе.
Желая избежать встречи с этими несчастными, он пошел по боковой аллее, которая, казалось, была пуста.
Но едва сделал он несколько шагов, как вдруг увидел за деревом неподвижно стоящую молодую девушку.
Роберт хотел было уже вернуться, но какое-то неодолимое любопытство, причину которого он не мог себе объяснить, заставило его подойти к помешанной.
Она, казалось, его не видела; это была молодая девушка пятнадцати или шестнадцати лет. Ее белокурые локоны развевались при малейшем дуновении ветра. Голубые глаза, оттененные длинными ресницами, были устремлены на какую-то невидимую точку в пространстве.
Но на этом очаровательном лице лежала печаль жестоких мучений.
Напрасно Роберт старался заговорить с ней: ничто не могло вывести ее из этой неподвижности и заставить отвести глаза от невидимого предмета, на который они были устремлены.
Роберт чувствовал, что его сердце наполняется до сих пор еще не испытанным чувством. Это чувство истекало из сострадания, но мало-помалу усиливалось и облагороживалось.
Роберт перестал жалеть несчастную.
Он решился ее вылечить и возвратить на это очаровательное лицо выражение счастья.
Его размышление были прерваны прибытием госпожи де-Керваль и Фернанды.
– Что с тобою, Роберт? – спросила Фернанда. – Ты неподвижен как статуя.
Вместо ответа Роберт жестом показал на несчастную девушку.
– Бедное дитя! – прошептала госпожа де-Керваль.
– О! Как она хороша! – вскричала Фернанда, подходя к молодой девушке и взяв ее за руку.
Тогда безумная вышла из своей задумчивости и, отдернув поспешно руку, отступила назад с выражением ужаса на лице.
Но Фернанда не потеряла надежды. Она так нежно взяла снова руку несчастной, что та более не сопротивлялась.
– Не бойтесь, моя милая, мы не хотим вам сделать зла, – сказала нежным голосом Фернанда, обращаясь к безумной. – Мы хотим только знать, не желаете ли вы чего-нибудь. Мы были бы очень счастливы быть вам чем-нибудь полезными.
Безумная с какой-то странной сосредоточенностью смотрела на Фернанду.
Когда та замолчала, она опустила голову, как бы размышляя; потом, не произнося ни одного слова, бросилась на шею Фернанде. Крупные слезы текли по ее щекам.
Свидетели этой сцены были тронуты.
– Надо узнать, – сказала наконец госпожа де-Керваль, – кто эта девушка. Я вижу ее в первый раз. Пойдемте спросить об этом у начальницы заведения.
Но когда они хотели уйти, безумная вцепилась в платье Фернанды и не хотела ее пускать. Фернанда дружески взяла ее под руку, и все четверо отправились к дому.
– Как, мисс Фернанда, – вскричала с удивлением, увидя их, начальница. – Вы добились от этой бедной дитяти такого доверия? Это просто чудо, уверяю вас! До сих пор никто не мог ни подойти к ней, ни заговорить без того, чтобы она тотчас не убежала. Теперь же она идет с вами добровольно! Это хороший признак!..
В самом деле безумная боязливо жалась к Фернанде и, казалось, взглядом умоляла ее о покровительстве.
– Можете вы сказать нам, – спросил Роберт, прерывая поток красноречия почтенной мисс Лау, начальницы дома умалишенных, – с какого времени здесь эта девушка и сообщить нам какие-нибудь сведения о ней и ее семействе…
– Она здесь едва только несколько дней. Я сейчас справлюсь с моими книгами и скажу вам точно время ее поступления. Что же касается до родных, то я их не знаю. Несмотря на все розыски, их еще не нашли.
– Кто же привел ее сюда? – спросила госпожа де-Керваль.
– Сострадательные люди, которые нашли ее у ворот города при самых необыкновенных обстоятельствах.
– Будьте так добры, расскажите нам эти обстоятельства, мисс Лау, – сказал Роберт, любопытство которого было чрезвычайно возбуждено.
– С удовольствием! Это несчастное дитя нашли лежащим без чувств на краю дороги; она была вся в крови. На плече у ней была рана, как говорит доктор, от огнестрельного оружия. К счастью, рана была легка и теперь уже совсем зажила. Кроме того, ее платье было разорвано. Когда она очнулась, тогда увидели, что она сошла с ума, и привели ее сюда. Мы не могли добиться от нее ни одного слова: кажется, она немая. Доктор начинал уже отчаиваться в ее излечении, когда вдруг он увидел ее идущею с вами. Он хочет с вами поговорить.
– Пойдемте же тотчас к нему, – вскричал Роберт, увлекая сестру и мать, удивленную этой поспешностью, в кабинет доктора.
– Мисс, – сказал, увидя их доктор, человек ученый и вместе с тем скромный, обращаясь к Фернанде, – выздоровление этой девушки не зависит более от меня, оно в вашей власти.
– Что же нам надо делать, сэр? – спросила Фернанда.
– Вам надо приходить сюда к ней каждый день и даже, если бы это было возможно, и совсем не оставлять ее одну. Она с вами подружилась. Вы имеете на нее влияние и можете ее спасти.
Фернанда взглянула на мать. Та тотчас поняла, о чем спрашивала ее дочь.
– Есть очень простое средство достигнуть этого, доктор, – сказала она. – Доверьте нам эту девушку.
Роберт и Фернанда взглядом поблагодарили мать. Доктор согласился на ее предложения, обещая, несмотря на это, все-таки лечить несчастную.
Безумная, казалось, поняла этот разговор, и ее лице оживилось радостью.
– Эта девушка поступила к нам 7-го мая, – сказала де-Кервалям начальница, справившись со своими книгами.
– 7-го мая! – прошептал Роберт. – В день преступления!..
XII.
Начальник
В Красном доме, в обширной подземной зале, которая была ничто иное, как большой погреб с несколькими скамейками и длинным столом, происходил страшный гвалт: почтенные джентльмены, которых мы видели в bar-room мистрис Кораль, должны были тут получить свою плату. Снаружи все было спокойно. Посетители старались приходить по одиночке и, перед тем чтобы войти, заботливо оглядывались по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.
Маленький человек в парике, согнувшийся от старости, сидел за столом, перед окованным железом ящиком. Это был кассир.
Боб, впустивши всех приглашенных, сел позади кассира и стал наблюдать за собранием.
Кассир медленно открыл кассу, положив предварительно по сторонам ее два револьвера. Превосходная предосторожность!..
Боб начал вызывать по очереди.
Но оставим этих достойных людей семейным образом приводить в порядок их дела и войдем в самый Красный дом.
В полумраке роскошного кабинета какой-то человек медленно ходил взад и вперед.
Он был погружен в свои мысли и по временам у него вырывалось несколько слов, по которым можно было угадать занимавшую его мысль.
– Золото!.. – повторял он часто. – Золото! Да, вот властитель всего мира!.. Прочь глупые предрассудки!.. Все средства хороши для меня, чтобы достичь моей цели!.. Закон! Его обходят… Суд! Его покупают… Добродетель, нравственность – слова, ничто более как слова… Наступит день, когда весь мир будет у моих ног…
Шум шагов в соседней комнате заставил его вздрогнуть. Он быстро надел маску.
Дверь отворилась, и вошел лорд Фельбруг.
– Здравствуйте, начальник, – сказал лорд, почтительно кланяясь.
– А! Это вы, Фельбруг. Я очень рад вас видеть, – отвечал тот, кого он называл начальником, протягивая ему руку.
Лорд Фельбруг, казалось, был в восторге от этого знака дружбы.
Дверь кабинета снова отворилась и в нее вошли друг за другом дон Педро Лимарес, нотариус Бруггиль, адвокат Редж, доктор Марбен и антикварий Брэддок.
Каждый при входе низко кланялся начальнику, который едва отвечал легким наклонением головы.
Пробило десять часов.
– Мистера Нильда недостает на нашем собрании, – заметил строго начальник.
Но в ту же минуту явился запыхавшийся почтенный торговец Бродвэя, вытирая платком пот, струившийся по его лбу.
– Извините, начальник, – начал он прерывающимся голосом. – Извините!.. но эти бандиты… нет! эти честные и верные слуги… нашли сегодня мои счеты… неверными… и мою кассу… недостаточно полной… Мне надо было… их вразумить… вот причина моего замедления!..
– Хорошо! – отвечал холодно начальник. – Пусть сэр Бруггиль прочитает нам свой отчет!
Повинуясь этому приказанию, нотариус прочитал длинный отчет, показывавший громадное увеличение капиталов таинственного общества, главами которого были присутствующие. Он объявил, что со времени последнего собрания доходы увеличились почти вдвое, благодаря постройке нескольких новых железных дорог в Нью-Йоркском штате, баснословным доходам калифорнских россыпей и многочисленным успешным предприятиям их агентов во Франции и Англии. Наконец, целая груда писем со всех концов света доказывала цветущее состояние фирмы «Ада-Дельсон и Ко».
– «Люди золота», – сказал начальник звучным голосом по окончании чтения отчета, – вы знаете теперь блестящее положение нашего общества, известного всему свету под именем «Ада-Дельсон и Ко» и которое только мы одни называем «Ассоциацией доллара»… Что же касается до тайных предприятий, которые должны быть ведены во мраке, то помните, что я один имею право их назначать и наблюдать за их исполнением!..
При этих словах послышался глухой ропот между присутствующими.
– Вы хотите возмутиться против моей власти? – вскричал начальник. – Знайте, что я могу вас уничтожить, что вы ничего не можете сделать без меня, ничего против меня!..
Ропот мгновенно утих. Слушатели дрожали перед гневом начальника.
Он смягчился и продолжал:
– Вспомните, что я вывел вас из низших слоев общества и возвел на высшую ступень общественной лестницы!.. Кем были бы вы теперь без меня?.. Вы, Марбен, были бы скромным, провинциальным доктором!.. Вы, Редж, адвокатом без клиентов или секретарем в каком-нибудь округе… Вы, Нильд, мелким лавочником в Бруклине, вместо того, чтобы быть богатейшим торговцем Бродвэя!.. Вас, Бруггиль, и вас, Брэддок, ожидали бы голод и каторга…
Водворилось мертвое молчание. «Люди золота» не смели поднять головы. Слова начальника хлестали их как бич. Только лорд Фельбруг и дон Лимарес были им пощажены.
– Вы мои орудия, – продолжал он, – и должны повиноваться!.. Насколько велики награды верным, настолько же ужасны наказания изменникам… Вам, Фельбруг, я даю четверть дохода в продолжение десяти лет с тех источников, которые вы открыли!.. Вам, Марбен, за услугу, оказанную вами, я даю пятьдесят тысяч долларов… Что же до вас, господа, – продолжал он, обращаясь к другим членам, – то я вскоре буду иметь нужду в ваших услугах и надеюсь, что не получу отказа!..
Эта речь имела свое красноречие, поэтому начальник в несколько минут успокоил дух оппозиции, появившийся было в его подчиненных и укрепил их преданность. Убедившись в действии, произведенном его словами и восстановлением своей неограниченной власти, он обратился к нотариусу Бруггилю и холодно сказал ему:
– Примите, Бруггиль, выражение моего сочувствия по поводу преждевременной кончины вашей жены…
Нотариус страшно побледнел. Действительно, мистрис Бруггиль умерла от болезни, унесшей ее в несколько часов.
Нотариус сделал знак согласия.
– Вы мне доставите удовольствие, – продолжал начальник, – если станете часто посещать семейство де-Керваль…
«Люди золота» с удивлением переглянулись.
– Семейство де-Керваль, – повторил начальник. – Я не ошибся, господа!.. Мисс Фернанда прелестная девушка… Теперь, господа, скажите, не трудился ли еще кто-нибудь для блага нашего союза?
– Я, начальник, – сказал, вставая, дон Лимарес.
– Говорите.
– Через месяц, скоро я буду знать наверно, в какое число, приедет в Нью-Йорк самое богатое семейство нашей страны. Оно состоит из моего брата, его жены и двоих детей: маленького мальчика и девушки двадцати лет. Я… извините!.. – поправился он, – мы прямые наследники этого семейства.
– Они известны в Нью-Йорке?
– Да, начальник, в высшем обществе.
– Они едут прямо из Бразилии?
– Нет, они путешествовали по северной Америке, они приедут из Бостона.
Начальник долго думал; потом он открыл атлас, тщательно проследил дорогу, по которой должно было ехать бразильское семейство и спросил:
– Сторожа вертящегося моста Блэнна преданы нам?..
– Нет, начальник! – отвечал мистер Нильд.
– Ну так надо купить их или заменить в день прибытия поезда, на котором будет ехать семейство Лимарес!.. Вы меня поняли, не правда ли?..
Никто не отвечал. Эти люди, способные на все преступления, были взволнованы. Мысль, выраженная начальником, была ужасна!..
Несколько времени он молча глядел на них, потом, скрестив руки, сказал с выражением глубочайшего презрения:
– Вы дрожите как дети, «Люди золота»! Вы видите теперь, что я ваш начальник!..
