Текст книги "Умри ради меня"
Автор книги: Эми Плам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
13
Шарлотта повела меня вниз по лестнице, по служебному коридору – к комнате Винсента. Она постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, потащила меня прямиком к кровати Винсента. Я споткнулась на ровном месте, увидев, что он сидит в постели, откинувшись на подушки. Выглядел он слабым и бледным, как простыня. Но он был жив! Сердце подпрыгнуло у меня в груди – и от радости, что я увидела его живым, и от страха. Как такое возможно?
– Винсент? – осторожно заговорила я. – Это действительно ты?
Наверное, мои слова прозвучали чрезвычайно глупо. Да, он выглядел вполне самим собой, но, может быть, в него вселилось… не знаю, может, что-нибудь вроде пришельца или еще что-то такое? В тот момент все выглядело настолько странным, что я готова была поверить во что угодно.
Винсент улыбнулся, и я поняла, что это действительно он.
– Но ты… но ты же был мертвым!
Да, с моих губ слетели вот такие странные слова.
– А если я тебе скажу, что просто погрузился в очень глубокий сон? – услышала я тихий голос Винсента; говорил он медленно и явно с большим трудом.
– Винсент, ты был мертв! Я же тебя видела. Я тебя трогала. Я знаю… – На моих глазах выступили слезы, когда мне вдруг на мгновение вспомнился бруклинский морг и тела моих родителей, лежавшие на белых столах. – Я знаю, как выглядят умершие.
– Подойди, – сказал он.
Я чуть приблизилась к нему, не зная, чего ожидать. Винсент поднял руку, очень медленно, и прикоснулся к моей руке. Он не был холодным, как прежде, но все равно ощущался как-то… не совсем как живой человек.
– Видишь? – спросил Винсент, и уголки его губ чуть-чуть приподнялись. – Я живой.
Я отступила назад, отдернув руку.
– Я ничего не понимаю, – с подозрением произнесла я. – Что с тобой случилось?
Винсент как будто внутренне смирился с чем-то:
– Мне очень жаль, что я тебя впутал во все это. Я действовал эгоистично. Но я и не думал, что все обернется именно так. Я… я вообще не думал. Это очевидно.
Моя неопределенная тревога сменилась ползучим страхом перед тем, что могло произойти дальше. Я и вообразить не могла, какие еще открытия могли последовать за уже случившимся. Но некий тихий голос в глубине моего ума вдруг пробормотал: «Ты знала».
И тут я поняла, что это действительно так. Я знала.
Я понимала, что Винсент не такой, как другие. Я это чувствовала еще до того, как увидела его фотографию в некрологе. Это было нечто слегка отходившее от нормы, но настолько неопределенное, что его невозможно было уловить. И потому я не обратила на это внимания. Но теперь я была полна решимости все выяснить. Меня пробрало дрожью предвкушения. Винсент заметил эту дрожь и огорченно нахмурился.
Нас прервал стук в дверь. Шарлотта подошла к ней и открыла, и тут же шагнула в сторону, – и в комнату один за другим вошли несколько человек.
Первым появился Юл. Он подошел ко мне, осторожно коснулся моего плеча и спросил:
– Ну как, лучше себя чувствуешь?
Я кивнула.
– Прости, мне очень, очень жаль, что я так вел себя недавно, – раскаянно заговорил Юл. – Это просто была непосредственная реакция, попытка удержать тебя в стороне от всего… И от Винса тоже. Я был груб с тобой. Я просто не думал…
– Да ладно, все в порядке.
Из-за спины Юла появилась знакомая фигура; парень шутливо оттолкнул художника. Это был мускулистый парень с реки. Он посмотрел на Юла и спросил:
– Пытаешься подлизаться, да? – Потом он наклонился ко мне и протянул руку. – Кэти, я просто счастлив с тобой познакомиться. Я Эмброуз, – сообщил он густым, как патока, баритоном. А потом, перейдя на английский с безупречным американским выговором, добавил: – Эмброуз Бэйтс из Оксфорда, штат Миссисипи. Очень приятно увидеть соотечественницу в этой стране ненормальных французов!
Откровенно наслаждаясь тем, что сумел меня удивить, Эмброуз гулко расхохотался и хлопнул меня по руке, прежде чем сесть рядом с Юлом на диван и дружески подмигнуть мне.
Передо мной возник человек, которого я прежде не видела, и немножко нервно поклонился.
– Гаспар, – просто представился он.
Он был старше остальных, ему было под сорок или даже чуть за сорок. Высокий и сухопарый, он обладал глубоко сидящими глазами и дурно подстриженными волосами, торчавшими во все стороны. Гаспар сразу же отвернулся и отошел к сидевшим.
– А это мой брат Шарль, мы двойняшки, – сообщила Шарлотта, стоявшая рядом со мной во время процедуры знакомства.
Она вытолкнула вперед рыжую копию самой себя. Поклонившись и насмешливо поцеловав мою руку, Шарль саркастически произнес:
– Рад повидаться снова, не под дождем.
Я неуверенно улыбнулась ему.
Не знаю, показалось ли мне или действительно все отступили на шаг назад, – но у меня возникло впечатление, что в комнате остались только я и человек, появившийся передо мной. Это был тот самый вчерашний аристократ – владелец дома. Все остальные приветствовали меня вполне дружески, но хозяин не улыбался.
Стоя передо мной, он напряженно поклонился от талии.
– Жан-Батист Гримо де ла Ренье, – сообщил он, глядя мне прямо в глаза. – Хотя все те, кто сродни мне, члены клана, могут здесь жить, дом принадлежит мне, и прежде всего мне кажется, что ваше присутствие здесь весьма неразумно.
– Жан-Батист, – послышался из-за моей спины голос Винсента, – но это ведь вышло непреднамеренно.
Он лежал на высоких подушках, закрыв глаза, и выглядел так, словно все его силы ушли на несколько произнесенных им слов.
– Вы, молодой человек… именно вы нарушили все правила, приведя ее в этот дом, и это прежде всего. Я никогда не позволял никому из вас приводить сюда ваших возлюбленных-людей, но вы весьма бесцеремонно нарушили мой запрет.
Я почувствовала, что заливаюсь краской от его слов, только не знала, на что именно я отреагировала так бурно: то ли на слово «людей», то ли на слово «возлюбленных». Все окончательно утратило смысл.
– А что мне было делать? – возразил Винсент. – Она же только что увидела, как погиб Юл! Она была в шоке!
– Это была твоя проблема, тебе было и решать ее. Но прежде всего ты не должен был втягивать ее во все. А теперь тебе предстоит разобраться с последствиями.
– Ох, да зачем ты так, Жан-Батист? – заговорил Эмброуз, откидываясь назад и небрежно забрасывая руку на спинку дивана. – Это же не конец света! Мы ее проверили, она не шпион, это точно. К тому же она уж точно не первый человек, узнавший, кто мы такие.
Старик бросил на него испепеляющий взгляд.
Парень, представившийся Гаспаром, заговорил очень боязливо:
– Если мне позволят внести ясность… разница в том, что все прочие люди, пересекавшиеся с нами, были… э-э… были индивидуально выбраны из тех семей, которые много поколений служили Жан-Батисту.
Поколений?!Я похолодела от страха. По спине пробежали ледяные мурашки.
– Не забывайте, что вас, – продолжил Жан-Батист с нескрываемой неприязнью, – я знаю менее суток, и при этом вы уже вторглись в уединение моих близких. Вам здесь нечего делать.
– О, черт! – воскликнул Юл. – Не сдерживай свои истинные чувства, Гримо! Тебе, старина, явно необходимо научиться раскрываться и выражать себя!
Жан-Батист держался так, словно ничего не слышал.
– Ну, и что нам теперь делать? – спросила Шарлотта, обращаясь к хозяину дома.
– А ну, замолчите! Все! – судорожно вздохнув, заговорил Винсент. – Мы все друг другу сродни. Как члены клана. Кто за то, чтобы рассказать Кэти обо всем?
Эмброуз, Шарлотта, Шарль и Юл подняли руки.
– А чего хотите от нас вы? – Этот вопрос Винсент обратил Жан-Батисту и Гаспару.
– Сами разбирайтесь, – ответил Жан-Батист.
Он несколько секунд пристально смотрел на меня, а потом, развернувшись на пятках, быстрым шагом вышел из комнаты и со стуком захлопнул за собой дверь.
14
– Итак, – с усмешкой заговорил Эмброуз, потирая руки, – большинство побеждает. Значит, начинаем вечеринку.
– Давай сюда, – сказала мне Шарлотта, сбрасывая с дивана на пол пару больших подушек.
Усевшись на одну из них по-индийски, она похлопала ладонью по второй.
– Все в порядке, – заверил меня Винсент, видя, что я колеблюсь.
– Кэти, – заговорил Юл, – надеюсь, ты понимаешь: о том, что ты услышишь сейчас, ты не должна говорить ни слова за пределами этих стен.
Винсент произнес медленно и весомо:
– Юл прав. Теперь наши жизни – в твоих руках, Кэт. Мне очень неприятно возлагать такую ответственность на кого бы то ни было, но дело зашло слишком далеко. Ты обещаешь хранить нашу тайну? Даже… – У него как будто перехватило дыхание. – Даже если ты сегодня уйдешь и решишь никогда больше не возвращаться?
Я кивнула. Все ждали.
– Обещаю, – прошептала я, и это было единственным, что я сумела протолкнуть сквозь застрявший в горле гигантский ком.
Да, здесь происходило нечто чрезвычайно странное, а у меня было слишком мало фактов для того, чтобы попытаться угадать, что же это такое. Но после того как Жан-Батист небрежно произнес слово «люди», а Винсент с Юлом явно ожили после смерти, я понимала: я действительно влипла во что-то серьезное. И то, что я не понимала, во что именно я вляпалась, пугало меня до полусмерти.
– Юл… начинай ты, – предложил Винсент, и взгляд у него при этом был скорее мертвым, чем живым.
Юл, оценив ситуацию, решил проявить жалость:
– Может, будет лучше, если мы предложим Кэти спросить, что именно она хочет узнать?
«С чего же начать?» – подумала я, а потом вспомнила, с чего именно для меня все завертелось.
– Я видела ваши фотографии, твою и Винсента, в газете 1968 года, и там было сказано, что вы погибли на пожаре, – сказала я, поворачиваясь к Эмброузу.
Он кивнул с легкой улыбкой, поощряя меня продолжить.
– И как вы могли очутиться здесь?
– Ну, я рад, что мы начинаем с таких легких вопросов, – сказал Эмброуз, чуть наклоняясь в мою сторону. – Ответ может быть таким: потому что мы… зомби!
И он испустил ужасающий стон, разинув рот и оскалив зубы, а пальцы скрючив на манер когтей.
Увидев ужас на моем лице, Эмброуз закрыл рот и хлопнул ладонями по коленям.
– Да шучу я! – захохотал он, но тут же перестал смеяться и спокойно посмотрел на меня. – Хотя вообще-то нет. Мы – зомби.
– Да никакие мы не зомби! – возразила Шарлотта, и от раздражения ее голос прозвучал слишком высоко.
– Думаю, более правильным термином будет… ну… неумершие, – неуверенно предположил Гаспар.
– Призраки! – со зловещей усмешкой бросил Шарль.
– Да прекратите вы ее пугать! – сказал Винсент. – Юл?..
– Кэти, все это очень, очень запутанно. Мы сами себя называем ревенантами, выходцами с того света.
Я окинула взглядом всех их по очереди.
– Ре-ве-нанты, – медленно повторил Юл, явно решив, что я то ли не расслышала, то ли не поняла.
– Я знаю это слово. На французский оно переводится как «призраки»…
Мой голос дрогнул. «Я сижу в комнате, битком набитой монстрами, – подумала я. – Я совершенно беззащитна…» Но я не могла позволить себе утратить самообладание. Что они тогда со мной сделают? А что сделают, если я даже буду держать себя в руках? Если они не принадлежат к тому типу чудищ, которые умеют искажать воспоминания людей, я теперь знаю их тайну…
– Если исследовать корень этого слова, то на самом деле оно означает «того, кто возвращается после долгого отсутствия» или «того, кто приходит обратно», – педантично изложил свои соображения Гаспар.
Хотя в комнате было тепло, я почувствовала, что начинаю дрожать. Все они выжидающе смотрели на меня, как будто я была предметом их группового научного исследования. И что мне было делать? Шарль прошипел:
– Она точно собирается обозлиться и сбежать, как я и думал.
– Она не собираетсязлиться и убегать, – возразила Шарлотта.
– Ладно, идите-ка все отсюда, – заговорил Винсент гораздо более уверенным голосом, чем до сих пор. – Не обижайтесь, но лучше я сам поговорю с Кэти. Вы, ребята, только все запутали. Так что спасибо за поддержку, но… пожалуйста, уйдите.
– Да не за что!
Все затихли и уставились на Гаспара. Он тут же сбавил тон и уставился на собственные руки.
– Я хочу сказать… ну, если можно, – забормотал он смущенно, – что… Винсент, ты не можешь взять на себя все объяснения с человеком, я хочу сказать, с Кэти… Мы все, так или иначе, теперь вовлечены в это нарушение. Мы все должны быть уверены, что сведения, которые стали ей известны… и что ей пока неизвестно… ну, в общем… Кроме того, я ведь должен буду потом полностью отчитаться перед Жан-Батистом. Прежде чем ей будет позволено уйти.
Мое напряжение чуть-чуть ослабело. «Они собираются отпустить меня…» Это выглядело как слабенький огонек в конце туннеля.
– Я мог бы также… э-э… напомнить тебе, что ты слишком слаб даже для того, чтобы просто сидеть, – продолжил Гаспар. – В твоем состоянии как ты предполагаешь справиться с объяснением вещей настолько сложных и настолько важных для всех нас?
Молчание тянулось добрую минуту, и все смотрели при этом на Винсента. Наконец он вздохнул.
– Ладно. Я понимаю. Но бога ради, попытайтесь держаться в рамках… – Он посмотрел на меня и сказал: – Кэти, пожалуйста, подойди, сядь рядом со мной. По крайней мере, это даст мне иллюзию того, что я владею ситуацией.
Я подошла к кровати и молча смотрела на то, как Винсент с усилием поднимает руку, чтобы сжать мои пальцы. В то мгновение, когда наша кожа соприкоснулась, я ощутила тот же самый покой, как в момент прикосновения Шарлотты в ее комнате. Меня окатило волной тишины и чувства безопасности, как будто с того момента, как Винсент взял меня за руку, ничего плохого уже не могло случиться. Но на этот раз я понимала, что это должен быть какой-то сверхъестественный трюк.
Я осторожно села на край кровати, не отрывая глаз от лица Винсента.
– У меня нет болей, – заверил он меня, не отпуская моей руки. – Не осторожничай. И, Кэти, для начала потрогай меня как следует, – продолжил он погромче, чтобы все его услышали. – Убедись, что я не призрак.
– И мы не настоящие зомби, – с усмешкой сказал Шарль. – Иначе бы он уже откусил от тебя кусок.
Винсент не обратил внимания на его слова.
– Мы не вампиры, и не оборотни, и вообще не что-нибудь такое, чего тебе следовало бы бояться. Мы – ревенанты. Мы не люди… – Он немного помолчал, собираясь с силами: – Но и причинять тебе зло не собираемся.
Я постаралась взять себя в руки, прежде чем обратиться ко всем сразу как можно более уверенным голосом.
– Значит, вы все… умерли. Но на вид вы вполне живые. Кроме тебя, – добавила я с заминкой, оглянувшись на Винсента. – Хотя теперь ты выглядишь куда лучше, чем вчера вечером, – признала я.
Винсент был серьезен, почти мрачен:
– Юл, мог бы ты рассказать Кэти свою историю? Это, наверное, наилучший способ объяснения. Гаспар прав: я пока не в силах.
Юл посмотрел мне в глаза и заговорил, не отводя взгляда.
– Хорошо. Кэти, я понимаю, что все это прозвучит неправдоподобно, но я родился в 1897 году. В маленькой деревушке недалеко от Парижа. Мой отец был врачом, а мама – акушеркой. Я проявил художественный дар, и потому в шестнадцать лет меня отправили в Париж, учиться рисованию. Но мое обучение продолжалось недолго, потому что в 1914 году началась война. Я сражался с германцами два года, пока меня не убили во время одного из сражений в сентябре 1916 года. Битва при Вердене. На том бы все и кончилось… если бы я не проснулся три дня спустя.
В комнате было очень тихо. Я изо всех сил пыталась осмыслить услышанное.
– Ты… проснулся? – смогла, наконец, выговорить я.
Юноше, на которого я смотрела, явно было не больше двадцати лет, но он утверждал, что ему уже за сто…
– В строгом смысле он «ожил», – предложил другое объяснение Гаспар и даже палец вверх поднял, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Не «проснулся».
– Я вернулся к жизни, – пояснил свою мысль Юл.
– Но как? – недоверчиво спросила я. Винсент сжал мою руку, поддерживая во мне храбрость. – Как ты мог вернуться к жизни, разве что на самом деле ты не был мертв?
– О, я умер! Тут нет никаких сомнений. Невозможно остаться в живых, если тебя разорвало на множество кусков.
Улыбка Юла превратилась в выражение сочувствия, когда он увидел, что я побледнела.
– Эй, дай ей передохнуть! – воскликнул Эмброуз. – Что ж мы все сразу на нее вывалили! – Он посмотрел на меня. – Тут дело в особом… как же это назвать? Не станем рассуждать о Сумеречной Зоне, это для кино… скорее дело в одном из законов вселенной, так мне кажется. Он гласит, что, если по ряду обстоятельств ты погибаешь вместо кого-то другого, ты впоследствии возвращаешься к жизни. Ты остаешься мертвым трое суток. А потом просыпаешься.
– Оживаешь, – поправил его Гаспар.
– Нет, ты именно просыпаешься, – стоял на своем Эмброуз, – и, если не считать того, что ты в этот момент голоден как зверь, ты опять такой же, как прежде.
– Вот только после этого ты не можешь спать, – добавил Шарль.
– Ты когда-нибудь слышал о вреде избыточной информации, детка? – в раздражении сжал кулаки Эмброуз.
– Кэти, – мягко заговорила Шарлотта, – умирание и оживление – по-настоящему тяжелые процессы для человеческого тела. Тебя как будто вышибает в совершенно другой жизненный цикл. Но «оживление» – действительно подходящий термин. Мы бываем настолько оживлены, когда просыпаемся, что больше трех недель не в силах остановиться и постоянно движемся, действуем. А потом наши тела отключаются, и мы спим, как убитые, трое суток. Вот как Винсент только что спал.
– Ты хочешь сказать, мы умираемна трое… – начал было Шарль, поправляя ее.
Но Шарлотта быстро его перебила:
– Мы не умираем. Мы теперь называем это «пребывать в бездействии». Наши тела как бы впадают в зимнюю спячку, но ум остается активным. А когда тела снова пробуждаются, мы опять возвращаемся к нескольким неделям абсолютно нормального состояния, только без сна.
Шарль пробормотал:
– Ну да, верно.
– В общем, можно сказать, что в основе своей история именно такова, – подсказал Гаспар.
– И ты вчера… был в бездействии? В спячке? – спросила я Винсента.
Он кивнул.
– Но теперь трое суток кончились. И почти месяц я буду в полном порядке.
– Ну, по мне, ты выглядишь не слишком хорошо, – возразила я, всматриваясь в его бледное, как воск, лицо.
– Требуется несколько часов, чтобы окончательно сбросить с себя спячку, – со слабой улыбкой пояснил Винсент. – Можно сравнить с операцией на сердце для человека. Ты не можешь просто вскочить с больничной койки сразу после того, как закончилась анестезия.
В этом явно был некий смысл. Если бы Винсент продолжил сравнения с людьми, я бы, наверное, лучше поняла суть всего этого невероятного сценария. Потому что, судя по тому, как все эти ребята спорили между собой, они не слишком привыкли объяснять другим то, что с ними происходило.
Я повернулась к Юлу:
– Значит, тебе больше ста лет?
– Мне девятнадцать, – ответил он.
– И ты никогда не постареешь? – спросила я.
– Ох, ну почему же, мы старимся! Посмотри на Жан-Батиста – он умер, когда ему было тридцать шесть, а теперь ему все шестьдесят! – ответил Шарль.
– А сколько было бы Жан-Батисту, если бы он не… ну… ну, ты понимаешь. – Я не могла подобрать нужные слова.
– Двести тридцать пять, – без колебаний ответил Гаспар и, окинув всех взглядом, спросил: – Могу я?..
Шарль кивнул, остальные никак не отреагировали.
– Когда мы в очередной раз оживаем, мы живем и старимся точно так же, как все люди. Но каждый раз, когда мы снова умираем, мы потом возвращаемся к тому возрасту, в котором умерли в первый раз. Юл умер, когда ему было девятнадцать, следовательно, каждый раз, когда он умирает, он опять начинает с девятнадцати. Винсенту было восемнадцать, когда он погиб, но он не умирал уже… сколько времени? Чуть больше года?
Шарль обращал свой вопрос к Винсенту, но я вмешалась:
– Что значит – «каждый раз, когда вы снова умираете»?
По моей спине поползли леденящие мурашки. Винсент крепче сжал мою руку.
– Ну, скажем, так: существует множество людей, которых необходимо спасти, – подмигнув мне, сказал Юл.
Я уставилась на него во все глаза, пытаясь понять, к чему он клонит. А потом до меня дошло.
– Тот человек в метро! – Я задохнулась. – Ты спас ему жизнь!
Юл молча кивнул.
– Но как… то есть я не…
Я не могла сформулировать ни одной из десятка мыслей, одновременно взорвавшихся в моем уме. Я вспомнила, как Винсент прыгнул в воду за девушкой, как Шарлотта спасла меня от обрушившейся на террасу каменной глыбы…
– Вы погибаете, спасая кого-то, и даже после смерти продолжаете это делать… – сказала я наконец.
Возможно, я говорила то, что и без меня было для них очевидно, но в моем уме, наконец, вспыхнул свет, когда я нашла верную формулировку.
– В том-то и причина нашего существования, – сказал Винсент. – Мы до конца своих дней связаны этой миссией.
Я внимательно посмотрела на него. Я просто не знала, как тут реагировать. Мой ум как-то вдруг опустел.
– Думаю, пора уже завершить сеанс вопросов и ответов, – сказал Винсент, обращаясь к своим друзьям. – Кэти явно перегружена информацией. А я слишком устал, чтобы продолжать.
– Но ты не можешь рассказать ей… – начал было Гаспар.
– Гаспар! – резко вскрикнул Винсент и тут же закрыл глаза от избыточного усилия. – Я… клянусь, я не расскажу Кэти ничего больше… ничего важного, не посоветовавшись сначала с вами. Клянусь.
Винсент осенил себя крестом.
– Ну, ладно, – сказал Эмброуз, вставая. – Поскольку мы закончили пугать человека… я хочу сказать, Кэти, – он подошел ко мне и ласково похлопал по плечу, – пора уже и подзаправиться.
И он вышел из комнаты.
Шарлотта мягко коснулась моей руки, пока остальные направлялись к двери.
– Идем, позавтракаешь вместе с нами. Думаю, что тебе все равно не будет позволено… – Она оглянулась на Винсента. – Уйти прямо сейчас.
– Который час? – спросила я, сообразив, наконец, что не имею ни малейшего представления о том, как долго спала.
Шарлотта посмотрела на наручные часы:
– Почти семь.
– Семь утра? – изумленно спросила я, не понимая, как я вообще могла спать в чужом доме, да еще при таких невероятных обстоятельствах. – Спасибо, но мне лучше задержаться и поговорить с Винсентом.
– Тебе нужно поесть, – негромко возразил Винсент. – Да и в любом случае сюда через минуту-другую примчится Жан-Батист – как только Гаспар доложит ему последние новости.
– Ну, так позволь мне побыть здесь до тех пор, – попросила я. – Я вас найду, когда Жан-Батист вышибет меня отсюда, – сказала я Шарлотте.
– Хорошо, – кивнула она с ободряющей улыбкой и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Я повернулась к Винсенту. Но прежде чем я успела что-то сказать, он произнес слово в слово то, что было у меня на языке:
– Знаю. Нам необходимо поговорить.
