Текст книги "Прыжки по лужам (ЛП)"

Автор книги: Эмбер Л. Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Мы с Колтоном нашли отличный совместный неспешный ритм, и, казалось, что у него было меньше стресса от того, что он не находился в школе.

Он процветал в музее, был сосредоточен на своей работе, и проводил свое свободное время с нашими друзьями и со мной.

Но очевидно, что наше с ним времяпровождение наедине нравилось ему больше всего.

Мне пришлось согласиться.

Когда погода позволяла, мы проводили время снаружи дома.

Некоторые из моих лучших воспоминаний за лето были именно те, когда мы были среди деревьев на берегу реки в лесу за его домом.

Там, где я могла сидеть и читать, пока он рисовал.

И было прекрасно наблюдать за тем, как он рисует.

Казалось, он идеально запечатлевал краски природы, и это поистине было каким-то волшебством – наблюдать, как он растворяется в том, что так сильно любит.

К тому времени молчание между нами стало комфортным.

Казалось, у нас было все время в мире.

За те месяцы я научилась ценить многие вещи, которые я, вероятно, в течение долгого-долгого времени воспринимала как само собой разумеющиеся.

Джон Леннон однажды сказал, жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты оживленно строишь другие планы.

       Он был удивительным человеком, и теперь я поняла, что он имел в виду.

Я уверена, что вам интересно, почему я пишу о своих отношениях с Колтоном.

Помимо очевидных трудностей, с которыми мы сталкивались, и кроме того, что мы молоды, здесь должно быть больше истории, верно?

Иногда происходящее заставляет вас остановиться на миг и обратить внимание, открыть глаза на большее количество новых вещей.

Это как если бы вы спали в течение первых восемнадцати лет своей жизни.

Но планы меняются.

Жизнь меняется.

И в конечном результате любовь тоже меняется.

* * *

Я помогла Шейле организовать вечеринку на его восемнадцатилетие.

Очевидно, что эта вечеринка не была сюрпризом, поэтому мы убедились, что планы должны быть неизменными и заранее рассказали ему, что это важное событие для нас, чтобы отпраздновать тот факт, что он был потрясающим, живым и в наших жизнях.

Конечно, на его день рожденья пошел дождь, и все что мы запланировали, пришлось изменить потому, что мы не могли устроить барбекю под ливнем.

Мы с его мамой были больше разочарованы, чем он сам, потому что все пошло не так, как мы надеялись.

Но все наши друзья были там, и почти все гости остались, так что его праздник был уютным и комфортным.

Так что это могло означать что-то.

Казалось, Колтон действительно хорошо провел время, и Шейла, убираясь после ушедших последними гостей, поцеловала меня в макушку.

Ей не нужно было произносить это вслух, но было очевидно, что у Колтона никогда не было праздничной вечеринки. На самом деле нам пришлось составить список тех, кто был приглашен, и записать их номера, что вызвало у нее слезы.

Должна отметить... Это заставило также плакать и меня.

После того, как все ушли, а дождь почти прекратился, я предложила Колтону прогуляться.

Честно говоря, я просто хотела побыть с ним наедине в его день рождения, и получить то, что я могла.

Мы пошли вниз по улице, рука об руку, идя в тишине по тротуару, в то время как становилось темнее.

И вдруг меня осенило, что его день рождения подразумевал в наших отношениях:

– Теперь мы ровесники, – я рассмеялась и сильнее сжала его руку.

– Это тебя беспокоит? – спросил он, наклоняя голову в очень милой манере.

Я покачала головой:

– Нет. Просто мы теперь одного возраста.

– Технически, ты все еще старше меня на несколько месяцев... – начал он, но я оборвала его, игриво сжав его плечо.

– Меня не волнует это технически. Мы одногодки. Не спорь.

Со временем это стало легче.

Он все еще был тем, кто воспринимал все буквально, и всегда будет таким, но если бы я изложила свою историю достаточно хорошо и дословно, то он бы, думаю, посмеялся.

Мы дошли до края леса, и я прислонилась к старому огромному дереву с густыми листьями, с которых капали капли дождя на мою голову.

Но наблюдение за Колтоном в лунном свете не причиняло никакого дискомфорта, и казалось таким незначительным, что в какой-то момент я просто перестала обращать внимание на все это.

Я прошептала ему на ухо, что люблю его, и сказала «С Днем Рождения», обещая, что в следующий раз будет лучше. И еще в следующий.

Я целовала его до тех пор, пока луна, как мне показалось, не начала ревновать.

Затем случилось все сразу – и лунный свет исчез, и с неба на нас обрушился проливной дождь.

Забудьте о том, что я была расстроена, что капли капали с листьев дерева.

Я была как утонувшая крыса и истерически хохотала, в то время как дождь лил как из ведра.

Когда молния сверкнула над головой, за ней последовали раскаты грома, настолько громкие, что земля затряслась под ногами.

Я мельком увидела на лице Колтона то выражение лица, которое было у него много лет назад в тот день, когда я впервые пришла к нему домой, чтобы «понянчиться» с ним.

На этот раз он не затыкал уши. Вместо этого он схватил меня за руку и побежал, перепрыгивая через лужи, в сторону дома.

Я любила те воспоминания.

Возможно, любила больше остальных моих воспоминаний о нас.

* * *

Лето почти закончилось, и я была так сосредоточена, что должно быть не обращала внимания ни на что.

Потому что когда я теперь оглядываюсь назад, то думаю, что там были небольшие подсказки.

Надеюсь, что они были.

Миссис Нили позвонила и попросила меня пригласить мою семью на ужин к ним домой.

Это было короткое извещение, которое было очень неожиданным.

Но она была так счастлива, уговаривая меня также привести наших друзей.

Теперь это больше не казалось странным приглашать их.

В любом случае, я пришла вместе с родителями.

Мне едва хватило времени, чтобы положить вещи в шкаф, прежде чем приехала Харпер и припарковалась в дальнем углу двора, где когда-то стояли качели.

И в том, как миссис Нили постоянно прерывала наш с ней разговор, постоянно передвигаясь по двору дома, я не заметила ничего необычного.

А стоило бы.

Знаете ли, удовлетворенная безмятежность... Приводит к слепоте.

Позже я выяснила, что у Шейлы и Колтона была новость для нас.

Как тогда, когда он получил работу в музее, и через нее я узнала, что он должен был сам об этом сообщить. Всем.

Это была фирменная новость. Менее чем за двадцать четыре часа.

Новость, которая проделала бы дыру в моей груди и заставила мою жизнь пошатнуться, как недоделанный карточный домик.

Он выглядел довольным.

А почему нет?

На самом деле, он был достаточно совершенен.

Я не могла спорить.

И он обращался прямо ко мне, когда впервые сказал это вслух.

Шейла собрала нас вокруг, одновременно подталкивая Колтона рассказать все. Ее улыбка была такой заразительной. Она была горда. Сияла от того, как далеко он продвинулся.

Она стояла рядом со мной и сжимала мои плечи:

– Он попросил вас собраться, чтобы сказать всем сразу.

Его отец стоял рядом с моими родителями, и его практически распирало от радости.

Мои мама и папа были вероятно так же смущены, как и я.

И, хотя я стояла в толпе людей, которых любила и которым верила, я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в именно в этот момент.

Колтон, такой счастливый и гордый, широко улыбается, и на мгновение опустил взгляд, прежде чем поднять его, и сказал так просто, как мог только он:

– Мне предложили стажировку в музее Англии.

В этот момент мое сердце умерло.

Выпало прямо из моей груди на ярко зеленую траву под моими ногами, в то время как я уставилась на него, онемевшая от шока.

– Я сяду на самолет и улечу из страны тринадцатого августа в девять часов вечера, – еще одна улыбка, радостные аплодисменты и поздравления толпы.

Но только не от меня.

Не от меня и моих родителей.

Возможно, еще и не от Харпер.

Я не совсем все помню потому, что в голове был сильный туман.

Воспоминания, пока они не слишком стары, сложно определить, потому что они нереальны, понимаете?

– Младший куратор будет сопровождать его. О нем хорошо позаботятся, – сказала Шейла так, будто это было самой очевидной вещью в мире, и это не мое сердце разбилось рядом с ней.

Я уронила чашку на пол, липкая жидкость вылилась на мои пальцы.

И я думаю, именно тогда толпа начала затихать.

– Что насчет школы?– мои руки дрожали так сильно, что я у меня даже не получалось унять эту дрожь.

Мы говорили об этом.

Я не уезжала так далеко.

В конце концов мы говорили о переводе в один и тот же колледж. Мы говорили о будущем...

Он посмотрел на меня таким выражением лица, которое медленно убивало меня изнутри.

Таким искренним.

Открытым.

– Я буду учиться за границей.

Именно тогда я потеряла всякое подобие контроля, моя голова упала на грудь, и я начала плакать так сильно, что из-за слез не могла разглядеть, что происходит вокруг меня.

– Ты бросаешь меня?

Я почувствовала, как чьи-то руки коснулись меня. Коснулись в надежде утешить.

Мои родители.

Возможно даже Харпер, но я не была уверена, потому что не позволила этому длиться долго.

Вместо этого я, оттолкнув их всех, не дав даже шанса Колтону сказать последнее слово, побежала через двор в дом, чтобы сбежать через входную дверь.

Глава 16

Тогда я поняла.

Все было кончено.

Не было никакого способа быть с Колтоном, если мы не были на самом деле вместе.

Реальность того, насколько наши отношения зависят от физического контакта и постоянной непосредственной близости, обрушилась на меня, как тонна кирпичей, в то время как я выскочила на подъездную дорогу к дому, а следом и на тротуар.

У нас были планы пойти в университет, чтобы быть рядом, так что это не было бы проблемой.

У нас были общие планы.

Мне нужно время, чтобы подумать.

Чтобы очистить разум.

Я могла слышать голоса наших матерей, зовущих меня. Я слышала голос отца.

Я знала по звуку преследующих меня шагов, что они принадлежат Харпер.

Но они не были теми людьми, которых я хотела бы видеть следующими за мной по улице.

Я хотела, чтобы это был Колтон.

Но с этого момента он больше не принадлежал мне.

Через пару недель он будет в другой стране. Процветая и делая то, что он хотел больше всего в жизни.

Возможно, наши отношения дали ему эту уверенность.

Он собирался стать стажером и рисовать в Англии. Он будет жить той невероятной жизнью, о которой мечтали его родители. Из-за этих изменений в его размеренной жизни он будет в порядке, потому что это связано с его страстью. Его главной любовью.

А я буду никем.

Простой девушкой, у которой исчезла половина сердца.

Возможно, с моей стороны это даже было эгоистично оставить его в тот момент, но я не осознавала своих действий из-за слез и разрывавшегося от боли сердца.

Я шла до тех пор, пока Харпер не подъехала ко мне на машине и не потребовала, чтобы я села, чтобы она смогла отвезти меня домой.

Уже дома я собрала вещи, оставила записку родителям и ушла, чтобы остаться с ней на оставшуюся часть уик-энда.

Харпер бесилась.

Она ненавидела Шейлу.

Они должны были сказать мне лично, чтобы я смогла правильно подготовиться к этому, чтобы я смогла правильно среагировать.

Это была вина его матери.

Но я лучше знала.

Конечно, она видела во мне девушку в отношениях с ее сыном, но прежде всего она была гордой матерью.

И, откровенно говоря, я понятия не имела, как бы я отреагировала, если бы она сказала мне это наедине.

Хотя это не смягчало боль от обрушившейся на меня реальности.

В конечном итоге я отправила Колтону письмо, поздравляя его с выпавшим ему шансом.

И я никак не могла заставить себя поговорить с ним. Мне было слишком больно думать о том, что он мог дать мне подсказку о том, что что-то не так, но не совсем...

В результате разговоров мне бы пришлось лгать всю жизнь, чтобы позволить ему быть счастливым в будущем без меня.

Я была достаточно эгоистичной, чтобы не отвечать ему, потому что не смогла бы вынести того, что он скажет.

Мои родители пытались поговорить со мной, но впервые я попросила их оставить меня в покое.

Думаю, они не привыкли к такому, поэтому сделали то, что я потребовала.

Было много телефонных звонков, в том числе и с криками моей матери.

Я предполагала, что это была Шейла и поэтому она так резко разговаривала.

Но мне было все равно.

Я не стала зависимой в отношениях с Колтоном.

Я не думала так тщательно встроить себя в его жизнь, так как это привело бы к тому, что вся моя жизнь вращалась вокруг него.

Я полагаю, такова первая любовь.

Все переживали.

Но не я.

Мне было все равно.

Если бы я могла раствориться в стенах, то я бы сделала это.

За пару недель до моего дня рождения моя мама заставила меня сходить к нашему семейному врачу. Я не сопротивлялась, хотя знала, что в физическом плане со мной все было в порядке.

Мне исполнялось девятнадцать и вместо того, чтобы отмечать это со своим парнем, я погрузилась в депрессию.

Мой врач действительно был хорош – она сидела со мной и спрашивала, что происходит.

Когда же я описала, насколько это было возможно, что произошло, она смотрела на меня с сочувствием. Но не с таким сочувствием, чтобы назначить мне Валиум или что-то еще...

Когда я подъехала к своему дому и увидела снаружи машину Шейлы Нили, то почувствовала, словно мои внутренности упали прямо на пол.

Забавно, как много сценариев промелькнуло у меня в голове в тот момент.

Один, где я зашла и потребовала, чтобы она оставила Колтона. Другой – где я просто ехала и ехала, и ехала, пока бы у меня не закончился бензин, и мне пришлось бы устроиться официанткой, как героине в книге Николаса Спаркса (возможно, имеется в виду книга Н. Спаркса «Тихая гавань», по которой снят одноименный фильм режиссером Лассе Халльстремом, в которой героиня, спасаясь от мужа-тирана, уезжает в прибрежный городок, где устраивается работать официанткой, и встречает любовь).

Еще один, где я протаранила машиной входную дверь, и врезалась бы прямо в ее колени.

Я думаю, что у меня была накопившаяся агрессия по отношению к ней, которую я не позволяла себе признавать до этого момента.

Но оказалось, что сейчас это именно то самое время, чтобы выговориться.

С мужеством, о котором я даже и не подозревала в себе до этого, я открыла дверь в свой дом и была шокирована тем, что увидела в гостиной.

Шейла... Лицом к лицу с моими родителями... Держала обернутый подарок, который был большой, практически с ее рост.

Это была та самая единственная вещь, которая вообще могла быть.

Судя по слезам в ее глазах и выражению лиц моих родителей, я поняла, что Колтон нарисовал мне подарок.

И я не знала, что с этим делать. Вообще.

– Что происходит? – спросила я, и вдруг мне стало больно не только за меня, но и за мальчика, который послал мне подарок.

– Колтон хотел, чтобы я отдала подарок на твой день рождения, так как он пропустит его.

Мои глаза вскользь встретились с ее, в то время как все мое внимание было сосредоточено на оберточной бумаге подарка:

– Почему он не принес его самостоятельно?

– Он не мог...

Ее голос дрогнул, и я все поняла...

Он понял. Разобрался. Он ограничил со мной отношения настолько, насколько возможно.

Я хотела накричать на нее.

Я хотела сказать, что можно было избежать всех страданий, если бы они сделали все по-другому.

Но я была в равной степени виновата, как и она потому, что позволила собственному чувству жалости поглотить меня.

Колтону это было нужно. Он нуждался в моей поддержке. Он нуждался в моих поздравлениях и... Просто...

Ааа, дерьмо!... Понимаете?

Я кивнула и шагнула вперед, машинально отметив, как мои родители в защитном порыве переместились в мою сторону.

– Вы не возражаете, если я поговорю с Лили наедине?

Шейла разбила мое сердце от того, насколько искренне звучал ее голос.

Но я знала, что нам нужно поговорить без присутствия моих родителей.

Я сказала им, что все хорошо, и присела на противоположном диване, лицом к ней, в то время как она села, почти разваливаясь на моих глазах.

– Вам наплевать на меня? – это вырвалось быстрее, чем я сумела остановить себя.

Ее глаза расширились, и она покачала головой:

– Нет… Боже, нет! Я не могу поверить, что ты так подумала...

– Тогда почему Колтон не сказал мне, что уезжает? Или вы, по крайней мере?

На мгновение, Шейла затаила дыхание, прежде чем заговорить:

– Оглядываясь назад, я понимаю, что это именно то, что должно было произойти. Мы понятия не имели, что так получится с его стажировкой, потому что... Так и есть, пока он не начал там работать. Они организовали ее специально для него, и чтобы не дать ему ложную надежду и не отнять ее, если она все-таки не состоится, они не говорили об этом, пока все не стало ясно. Конечно же, мне хотелось узнать об этом заранее, но я не могу вернуть время вспять и сделать все по-другому. Я спросила его, собирался ли он сначала сказать тебе об этом. И он был так горд, Лили! Он хотел сделать это объявлением. Он хотел, чтобы ты была там с остальными. И как только он настраивается на что-то, что в конечном итоге получается не так, как он того хотел, он начинает крушить все вокруг, чтобы изменить это, – ее брови нахмурились. – Когда ты снова появилась в нашей жизни на той ярмарке, я беспокоилась, что это расстроит его. Но спустя несколько минут после общения с тобой, он был спокоен. По крайней мере, он казался таким.

– Вы не видели меня, – было трудно поверить в то, что она говорила.

Она рассмеялась:

– Я мать! Я вижу все!

Это было волнительно.

– Я говорила тебе, что думала, что он забыл о тебе, хотя я знала, что это фактически будет невозможно. С тех пор, он говорил о тебе. Рисовал тебя. Разукрашивал. У меня есть чердак, который заполнен изображением твоего лица.., – ее глаза расширились от паники. – Я не хотела расстраивать тебя, поэтому не принесла их. Но ты похожа на свет в конце туннеля, который он видел так четко. Думаю, я хотела сказать, что ты всегда была в его жизни. Я легкомысленно относилась к этому, и не могла даже предположить, что так будет всегда. Даже после года разлуки, – она улыбнулась мне грустной улыбкой. – Вы уже расставались на большее время прежде. Ты уезжаешь в колледж. Я бы никогда не подумала, что расстояние будет проблемой.

В этот раз я увидела ее.

Настоящую ее.

Она была простым человеком. С недостатками. Шейла Нили не была Супергеройским Родителем. Она очень сильно пыталась, как все в мире. Я бы поставила ее на такой пьедестал, на котором было бы трудно обернуть мой мозг вокруг правды.

Поиск нужных слов был нелегким. Мне понадобилось несколько минут, чтобы привести мысли в порядок, прежде чем я смогла говорить:

– Он психовал? – Она кивнула. – Ломал вещи? Из-за этого? – Еще один кивок. – Я люблю его, вы знаете. Это не как любовь к щенку или подростковая любовь. Я знаю, каково это быть с кем-то, потому что это легко, – я позволила этому предложению повиснуть на мгновение. – Быть с Колтоном не просто. Это тяжело. Это работа. Но если я думаю о жизни до него и жизни с ним... Борьба и работа стоит всего этого.

Она начала плакать. Серьезно, сильно плакать. И я не могла успокоить ее.

– Я уверяю тебя, что любовь ни для кого не бывает легка. Нигде.

– Вы правы. Но если бы мне пришлось выбирать между тем, как называют глупые люди, нормальной жизнью и жизнью с Колтоном, я бы каждый раз выбирала Колтона, – без лишних слов я встала и положила картину на пол, осторожно открывая ее, и убирая бумагу прочь. – Я бы села в самолет, чтобы полететь с ним, если бы мне дали шанс. Провела свой первый год колледжа, путешествуя и находясь с ним. Я бы сделала все это. Если бы мне только дали шанс.

Ее молчание прерывалось лишь небольшими всхлипами.

Но я едва слышала их.

Потому что уставилась на картину Колтона.

С картины он сам смотрел на меня. Его положение тела было изображено на картине таким образом, что передавало его печаль. Его серьезное лицо.

Там, округляя каждый угол, цветные мазки перекрывали друг друга, и несли слова: «Я Люблю Тебя» снова и снова, и снова...

Порождая фон для его разбитого сердца. И моего.

– Он дома? – спросила я, когда встала на ноги, спотыкаясь о свои шнурки в спешке.

– Да.

Она задолжала мне время с ним, прежде чем он уехал.

И она знала это.

Я наблюдала, как она искала ключи в кармане, но к тому времени, как она нашла их, я была уже у двери.

Я не нуждалась в них. У меня был собственный способ, чтобы войти в дом.

Глава 17

Я беспокоилась из-за того, как он отреагирует, если я снова залезу к нему в окно спустя недели, которые мы провели порознь.

Одной части меня было любопытно, явилась ли я одной из причин из его кризисов. Другая размышляла, не преувеличивала ли Шейла все лишь только для того, чтобы я пошла к нему.

По дороге к нему я позвонила Харпер, и у нас состоялся приблизительно следующий разговор:

– Его мать приходила...

– Я ненавижу ее.

– Она не хотела, чтобы это произошло. Она просила его рассказать сначала мне.

– Хмм…. Ладно. Я оставлю за собой право пересмотреть свою ненависть немного позже.

– Он нарисовал мне картину, изобразил на ней самого себя. И повсюду было написано «Я Люблю Тебя».

– Серьезно?

– Да. Сейчас я еду туда.

– Позвони мне позже.

Я даже не удосужилась припарковать свою машину на другой стороне дороги.

Уже подступали сумерки, и я знала, что мистер Нили был трудоголиком, поэтому работал допоздна.

И хотя я могла постучаться в дверь, но ощущалось все так, что я должна была в последний раз забраться по решетке.

Я так и сделала, со стучащим сердцем в ушах и трясущимися руками от тревоги, которая накрывала меня с головой.

Но в момент, когда я проверила щеколду, и поняла, что окно по-прежнему было не заперто, мои глаза непроизвольно наполнились слезами, и мне пришлось перевести дыхание и глубоко вздохнуть, прежде чем пролезть туда.

Мне интересно, было ли оно открыто все время, и он не думал об этом?... Или он проверял его каждую ночь, чтобы увидеть, что оно все еще было не заперто, просто на случай, если я приду?

В любом случае... Это заставляло меня чувствовать себя ужасно.

Я ввалилась в комнату практически на ощупь, уповая на Господа, что не сломаю себе ничего, когда пыталась распутать руки и ноги, зацепившиеся за подоконник.

Когда я выпрямилась, то поняла, что комната рисования была практически пустой.

Все было убрано.

Этот казалось неправильным. Странным. Я никогда не видела комнату такой прежде.

Хотя, конечно, раньше Колтон не бросал меня.

После того, как я настраивала себя в течение нескольких секунд, я медленно пошла к двери и первое, на что упал мой взгляд в коридоре – его комната, из которой лилась мягкая музыку, заполняя пространство.

Я обратила внимание на освещение в его комнате, заметна была его тень, которая то появлялась, то исчезала вместе с его шагами.

Туда и обратно. Готовясь к отъезду.

Или он просто ходил?

Не беспокоясь больше о времени, я прокралась к его открытой двери и встала там, наблюдая за тем, как он двигался туда, а затем обратно.

Его взгляд был опущен, в то время как руки тянулись к чему-то, затем он замирал, а после повторял это движение снова и снова.

Он казался очень расстроенным.

Я осторожно постучала по облицовке дверного проема, задержав дыхание в момент, когда он резко повернулся и уставился на меня.

Просто смотрел. Без слов.

– Привет, – тихо сказала я ему.

Его реакция удивила меня.

В мгновение ока он рванул вперед, обернув руки вокруг моей талии, прижал меня к стене и, уткнувшись лицом в мою шею, глубоко вздохнул, при этом практически выдавив весь воздух их моих легких.

– Ничего не работает, – начал он, его руки поглаживали меня, в то время как он попытался снова: – Я пытаюсь…. И пытаюсь…. Но ничего не работает. Я не могу сосредоточится. Я не могу... Не могу.

– Мне жаль…, – мне пришлось мысленно одернуть себя. – Я извиняюсь, что не пришла увидеться раньше.

– Ты была расстроена. Я причинил тебе боль. Должно быть что-то произошло, почему ты держишься от меня подальше. Верно?

Его нос был под моим ухом, и я отчаянно боролась с очередным потоком слез, потому что он не в полной мере все осознавал.

Все, что я знала, так это то, что он мог повторить слова Шейлы.

– Ты уезжаешь.

Его тело застыло, он медленно отстранился от меня и опустил глаза, разглядывая свои ботинки.

– Ты бы хотела, чтобы я остался?

– Нет! – Это была ложь. Но не вся. – Это... Такая... Отличная возможность для тебя. Тебе… Тебе стоит поехать, – на короткое мгновение его глаза встретились с моими, -Но пока тебя не будет, я буду очень сильно скучать.

Он слегка кивнул.

– Твоя мама привезла твой подарок на мой день рождения. Он прекрасен. Спасибо.

Грустная улыбка пересекла его рот:

– Я хотел, чтобы у тебя был я.

Боль в моем сердце выросла в тысячу раз.

– Я знаю, – моя ладонь прижалась к его щеке.

– Это было очень содержательно. Как и слова, которые ты написал...

Именно тогда его глаза встретились с моими.

Я до сих пор не уверена в том, что он увидел в этот момент, но мне казалось, что он смотрел и в мою душу.

– Я нарисовал правду, Лили.

Мое сердце замерло на миг.

– Да... Я люблю тебя. Мне стоило сказать тебе это раньше. Я знаю, что это значит, – когда он сказал это, у меня появилось чувство, словно эти слова вышли из его рта сами по себе, и это было почти болезненно. Его лицо исказилось, когда они сорвались с его губ, а брови сошлись на переносице. – Эта пустота здесь, внутри меня, – он положил мою руку на свою грудь, – значит, что я люблю тебя. Когда тебя здесь нет, я не могу сосредоточиться. Это слишком громко... Но мое сердцебиение успокаивается, когда ты рядом.

Под моей ладонью странный ритм биения его сердца был более очевидным, чем я когда-либо замечала прежде.

– Я мечтаю о тебе. И мне не нравится, когда я не могу говорить с тобой, видеть тебя или прикасаться, – его глаза снова нашли мои. – Это любовь.

Всхлип вырвался из моей груди, в то время как он с задумчивым выражением лица размышлял над этим.

– Да, так и есть, – кивнул он, словно придя к какому-то решению, – Моя любовь огорчает тебя?

Его взгляд окутал меня ощущением заботы.

– Нет, я не огорчена, что ты любишь меня.

– Тогда почему ты плачешь?

Непроизвольно из меня вырвалась усмешка:

– Потому что я счастлива.

Он казался еще больше озадаченным.

– Ну, в этом нет смысла. Плакать – это печально.

– Иногда, – громче рассмеялась я, – это означает счастье. Но... Девушки странные.

Его голова немного наклонилась, когда он задумался:

– Ты в этом больше понимаешь, чем я.

Я притянула его ближе, обернув руки вокруг его талии, и прислушиваясь к дыханию, пока мы стояли, прижимаясь друг к другу.

Я извинилась, он принял мои извинения, и мы снова были в порядке.

Это была наша идеальная красота.

Это было тем, что было на самом деле.

Без игр. Без притворства. Без обвинений или чувства вины, с которыми не было необходимости справляться.

– Тебе нужна помощь, чтобы закончить собирать вещи? – спросила я, уткнувшись лицом в его серую футболку на груди.

– Я предпочитаю целовать тебя до тех пор, пока тебе не нужно будет уйти домой.

Я начала улыбаться, а затем заколебалась:

– Я забыла взять зубную щетку.

Он ушел и вернулся меньше чем за пять секунд, держа новую зубную щетку перед моим лицом:

– Моя мама купила еще одну для моей поездки.

В очередной раз я была благодарна Шейле.

Он как всегда наблюдал, заставляя меня фантазировать насчет нас двоих, в то время как я полоскала рот. Затем я оказалась в его руках так быстро, насколько это вообще было возможно.

Дверь была закрыта. Музыка включена.

Я имею в виду, что не было никаких свечей и подобных романтических вещей, но мы были вместе в наш последний раз, перед тем, как он уедет на год.

Наше недавнишнее расставание не уменьшило нашу страсть, а сделало ее только сильнее.

Наши прикосновения были жесткими. Многозначительными. Медлительными. Я хотела, чтобы он запомнил все это.

Не теряя времени, я сняла с него футболку.

И в его руках не было ни малейшего колебания в тот момент, когда он возился с моей.

Здесь и сейчас были жаркие, нуждающиеся поцелуи.

Словно: возьми их с собой, когда уедешь.

Будто: храни их в своей памяти, когда лежишь ночью в постели.

Подобно: Сейчас я вся твоя.

Наши пальцы исследовали друг друга.

Я делала это с закрытыми глазами, по памяти, мое тело покрылось мурашками, и в то же время я чувствовала, как жар разливается по всему телу.

Он изучал мой шрам, снова и снова касаясь пальцами моей плоти, так мягко... Нежно.

Я поняла, что он вспомнил тот момент, когда однажды спас меня.

Но правда была в том, что позже он снова спас меня.

Мои прикосновения были грубыми, как он и хотел. Мои поцелуи были настойчивыми, как они и должны быть.

Когда я поняла, что лежу на его кровати, в моей голове не было ни одной мысли.

Я смаковала каждое прикосновение и вызываемые ими ощущения.

Каждый поцелуй. Каждое касание моих губ к его коже, запоминая все до мельчайших подробностей.

И когда он отстранился от меня, его глаза были слегка прикрыты, а бедра погружались вперед, и я не остановила его.

Я заворожено наблюдала.

В книгах и фильмах это выглядит намного легче, чем на самом деле происходит в реальности.

Но это намного труднее.

Это просто оказалось немного дольше, чем я ожидала.

Я не собиралась жаловаться, потому что в тот момент я хотела быть с ним, хотя бы в последний раз.

Если он уезжает, то он заберет с собой все, что я дам ему с собой.

Его лоб нахмурился от... Беспокойства? Боли?

Я не могла определить потому, что изо всех сил пыталась не заплакать в конце всего.

Это было слишком напряженно. Этого было слишком много.

Вдруг мне пришло в голову, что для него это возможно в миллион раз сложнее.

– Колтон, посмотри на меня, – сказала я ему и он сделал, как я сказала. Его глаза неотрывно наблюдали за моими губами, когда я говорила. – Расслабься...

Как только я сказала это, думаю, что мы оба расслабились и, наконец, это произошло.

Это не было болезненно с Колтоном. Он не торопил события. Для него это было так ошеломляюще, что он изо всех сил пытался дышать.

Затем я пошевелилась только для того, чтобы притянуть его лицо к себе, крепко сжимая его затылок. Одновременно с этим я инстинктивно скрестила лодыжки за его спиной.

И сжала бедра напротив его торса.

Сильно.

Я уверена, что на мгновение мы оба закрыли глаза, но я открыла свои в тот момент, когда он удивленно смотрел на меня, его рот был открыт, будто он пытался заговорить.

Но нам не нужно было разговаривать.

Наше взаимопонимание и так было отличным.

Многие девушки, вероятно, лишались своей девственности быстро или болезненно, небрежно или неприятно.

У меня было не так.

Это было неудобно и немного неприятно.

Но я была с Колтоном. Он был моим первым. Моим единственным.

Осознание этого встряхнуло меня в тот момент, когда его голова упала на мое плечо и он прижал губами к моей шее.

– Лили…. Лили, – продолжал он повторять снова и снова.

Я слегка ослабила свою хватку вокруг его талии, и держалась за него, пока он сжимал меня руками, используя всю свою силу, прижимая меня к матрасу и издавая негромкие стоны напротив моей шеи, прежде чем все закончилось.