Текст книги "Прыжки по лужам (ЛП)"

Автор книги: Эмбер Л. Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Поскольку он всегда отвечает взаимностью.

***

Так как похолодало я не могла посещать его по ночам.

Поначалу мне было не так трудно подниматься по решетке и залазить в окно, но как только она начала покрываться льдом и снегом и замерзать, я не смогла бы оправдать перелом своей шеи желанием провести время со своим парнем.

Тупая зима.

Наши родители стали больше времени проводить вместе, и в конечном итоге наши матери стали неразлучны.

Их расцветающая дружба означала, что я подобралась к тому, чтобы видеться с моим парнем больше, чем могло бы быть в противном случае. И никто ничего не говорил, если нам надо было уйти наверх, чтобы посмотреть фильм или под любым другим предлогом, который мы придумывали, чтобы свалить от скучных родителей.

Особенно тогда, когда все, что нам хотелось сделать – это уйти в любое другое место и целоваться несколько часов напролет.

Что мы и делали.

Неоднократно.

Когда наступили зимние каникулы, мои родители решили уехать из города, чтобы навестить бабушку и дедушку.

Но я реально не хотела ехать.

Мысль о том, что придется быть вдали от моего парня во время нашего первого Рождества, заставляла меня переживать, и его это тоже беспокоило.

Было решено, что я останусь в его доме на праздники.

Я думала, что окружавшие нас взрослые не обращали внимание на то, что происходило за закрытыми дверями, и мы были достаточно скрытны, чтобы заморочить их. Но в тот вечер, когда я принесла вещи к Нилам, я поняла, как сильно ошибалась.

Шейла и Рик удостоверились, что у меня было все, что мне требовалось в комнате для гостей, а затем Рик послал своей жене этот… Взгляд…

И у меня в животе появилось ощущение, будто я была в беде или, возможно, они знали что-то, чего не знала я.

В такие моменты обычно в голове быстро проносится самый худший сценарий.

Я подумала, что, возможно, Колтон хотел порвать со мной, но не мог сказать это.

Или, может быть, у него была неизлечимая болезнь, и я должна буду выйти за него замуж, как в той книге, которую они превратили в кино с Мэнди Мур*. (*имеется в виду фильм «Спеши любить» (англ. A Walk to Remember) – мелодрама 2002 года, снятая Адамом Шенкманом. Фильм является экранизацией одноименного романа Николаса Спаркса).

Я имею в виду, что я бы определенно вышла за него в семнадцать, если бы было именно так.

Но все было намного хуже, чем неизлечимая болезнь.

Намного, намного хуже!

Шейла Нили хотела поговорить со мной о сексе.

Большая часть разговора была мною потеряна из-за шума стучащей крови у меня в ушах и чувства унижения в моей голове.

Я не могу вспомнить слово в слово все то, что было сказано, но они знали, что мы заигрываем постоянно. Она никогда не выходила и не говорила, что слышала нас, но она упомянула что-то об увеличении грязного белья и полотенец, и еще чего-то.

Я не уверена на сто процентов.

Но все это было унизительно.

Я уверила ее, что была девственницей. Что Колтон тоже девственник.

А она засмеялась и сказала, что знает это, но хотела убедиться, что я в порядке.

От этого я сразу же полюбила ее, но в тоже время захотела провалиться в яму и исчезнуть навсегда.

Она не хотела ничего сильнее, чем чтобы у ее сына было столько предсказуемых подростковых событий, сколько возможно.

Даже если это означало, что он тискал свою девушку в ее доме.

Я, вероятно, должна была поблагодарить ее или еще что-то в этом роде, но мое косноязычие вернулось в полную силу. И, когда она покинула комнату, я свернулась эмбрионом на гостевой кровати, задавшись вопросом, могла бы я притворяться в течение трех месяцев, что я в коме, пока, наконец, не наступит весна.

 Я утратила всю последовательность мыслей, когда Колтон постучал в мою дверь, обезоруживающе улыбаясь.

Это сделало унизительный разговор с его мамой стоящим того.

Тем вечером мы праздновали Сочельник с его семьей.

И со мной, по большей части избегающей зрительного контакта с его мамой и опасающейся того, что в момент непродолжительной встречи наших глаз, я захочу умереть на месте.

Когда все были готовы лечь спать, он и я вместе пошли наверх по лестнице, рука об руку, но вместо того, чтобы сопроводить меня в комнату для гостей, он направил меня в свою студию.

– Я хочу подарить тебе твой подарок лично, если ты не против, – он выглядел таким застенчивым и…

Да, ладно… Я же девушка. Как я могла сказать нет?

– Тогда ты тоже свой получишь.

Это казалось весьма справедливым. И я предполагала, что, если я готова принять его подарок раньше, значит и он готов принять мой.

Я забежала в комнату, чтобы взять обернутую коробку и протянула ее ему, улыбаясь как самая счастливая девушка в мире.

Под моим напором он первым открыл мой подарок, и я приятно удивилась, что ему, казалось, понравилось то, что я подарила.

Я купила ему новые кисточки.

Они были чудовищно дорогие, но он все время смотрел на них влюбленным взглядом. Он смотрел на них так, как другие парни смотрели порно.

Серьезно.

Иногда я задавалась вопросом, хотел ли он трогать кисти больше, чем меня?

Он не хотел.

 Но это ничто по сравнению с его подарком для меня.

Он стоял в конце комнаты, накрытый непроницаемым брезентом.

Холст среднего размера, преобразующийся в разные цвета, которые практически сошли на пол с картинки.

Это были мы.

Он нарисовал нас двоих, смотрящих друг на друга. Застывшие на вечность в возрасте семнадцати и восемнадцати лет. Прекрасный и красивая. Держащиеся за руки. Смотрящие с любовью глаза в глаза друг другу.

 Это был, насколько я смогла понять, его способ показать мне, как он видит нас.

Его способ выразить свое восхищение. И, возможно, его способ сообщить, что он любит меня.

Я не заплакала. Хотя это была бы очевидная реакция.

Но я хотела, чтобы он знал, что сделал меня счастливой. Так что я улыбалась, пока мое лицо не заболело, и обнимала его, пока мои руки не онемели.

Он забрался своими руками в мои волосы и положил подбородок на мою голову, не возражая, что я удерживаю его слишком долго.

– Я так понимаю, что тебе понравилось? – это прозвучало почти так, будто он хихикал, когда произносил это.

– Более чем! Я влюблена в нее!

Поблагодарив его в последний раз, я пошла в комнату для гостей, тщетно пытаясь уснуть.

Парень нарисовал картину нас двоих, и я не смогу отдохнуть, думая о его глазах и его лице, и то, насколько невероятно он сладок, даже не зная этого наверняка.

Снаружи, вероятно, было градусов десять, но под одеялом в чужой постели я вспотела. Я была горячая и обеспокоенная и желала проникнуть в его комнату.

Но я все еще чувствовала себя несколько странно после разговора с его мамой, который состоялся раннее.

Он произвел на меня эффект холодного душа.

Я пыхтела и возилась, пока стеганое одеяло не спуталось вокруг одной моей ноги, а другая нога свисла с кровати, наряду с рукой, которую свело в припадке паники.

Я думала о записи. Я думала о том, чтобы послушать музыку. Я думала о таком положении дел до тех пор, пока не смогла больше встать.

Как раз в этот момент, когда я уговорила себя игнорировать все это, я услышала звук у двери.

Это было похоже на один из тех фильмов ужасов, где ручка двери чуть повернулась, но достаточно для того, чтобы привлечь ваше внимание.

Я рассердилась на себя за то, что подумала об этом странном фильме, где безумный парень, одетый в Санту, приходит и убивает всех в канун Рождества…

Но дверь открылась, и я увидела, что это на самом деле был не психопат Санта.

Это был Колтон.

Снова всего лишь в своих пижамных штанах.

Я знала, не сомневаясь, для чего он был здесь.

Но он прокрался тайком, чтобы увидеть меня, что сделало это в тысячу раз лучше.

– Я хотел увидеть тебя, – прошептал он.

Во мне не было ни малейшего колебания перед тем, как я подвинула одеяло и придвинулась спиной к изголовью кровати, приглашая его.

Он залез под одеяло, его кожа была холодная от похода по коридору по сравнению с пожаром у меня под одеялом.

Его руки при касании охладили мое лицо, и от такого контраста температур я остро ощутила, как мое тело отреагировало.

 Я прошептала «привет», когда несмотря на тусклое освещение комнаты увидела его улыбку.

Его пальцы коснулись моего плеча, словно ими он запоминал каждый дюйм моего тела. Словно ветвями дерева клеймил мою кожу и, опускаясь, слегка касался моих пальцев.

Я приветствовала это.

Я снова сказала ему, что люблю его подарок, и он поцеловал уголок моего рта в ответ:

– Я надеялся, что это был подходящий рождественский подарок. Моя мама сказала, что ты бы его хотела.

– Твоя мама была права.

– Я скажу ей это.

Было не слишком рано, чтобы сказать, что я люблю его.

Я знала, что не было.

Но я так чертовски боюсь, понимаете.

Потому что я не была уверена, как это сработает с ним.

Вместо этого я поцеловала его так мягко, как только могла, надеясь, что он почувствует это без моих слов.

Обстановка накалилась достаточно быстро, и вскоре мы обнимали друг друга.

Прикосновения. Поцелуи. Исследования без колебаний.

Мы были профессионалами в этом к тому времени

К тому времени почти вся наша одежда была скинута, и, хотя мы в основном делали только некоторые вещи и целовались, не переходя к основному, это почти произошло.

Поскольку поцелуи могут привести к прикосновениям, а прикосновения могут привести к трусам, которые стянутся, и затем ты прямо здесь, и вы почти это сделали.

ЭТО. ЭТО.

Я не смущалась ЭТОГО, прикасаясь к нему, в то время как мы были голыми.

Это был первый раз, когда мы были в таком положении.

Впервые наши руки были не поверх наших рубашек и штанов, и других вещей.

Поэтому мне пришлось опять остановить его, прежде чем мы зайдем дальше, чем были готовы.

Я имею в виду, что я не знаю, был ли он готов. Я – нет.

И только когда он понял, как близко мы были к тому, чтобы сделать кое-что, он спрыгнул с кровати с широко открытыми глазами и руками в волосах, и с быстротой пчелы вылетел в ванную.

 Я думаю, что его крепкие объятия были бы лучше, чем впадина на матрасе, когда он захлопнул дверь ванной.

Но что есть, то есть.

Глава 12

Той ночью мы остались в разных комнатах.

Я подумала, что, может, будет лучше, если между нами будет расстояние.

Он, казалось, был согласен.

Нам становилось легко, когда он приходил к таким же выводам.

Открывание подарков с его мамой и папой было не таким неловким, как я ожидала.

И их подарок заставил меня покраснеть и улыбнуться, потому что я понимала, для чего он.

Они приобрели два билета в музей Искусства в центре Филадельфии. Полный доступ к чему угодно. Круглый год. Ко всем экспонатам.

Часть меня была в восторге.

Другая часть меня оценивала миссис Нили боковым взглядом, потому что я подумала, что, возможно, она освобождала себя от того, чтобы не ездить все время самой.

  Хотя я уверена, что после многих лет выслушивание одних и тех же фактов о художниках могло стать для нее немного избитым.

Однако, не для меня.

Все в Колтоне для меня было фееричным, и я хотела иметь как можно больше времени, чтобы погрузиться в него.

Мои родители тем вечером возвращались, и я покинула дом Колтона, ощущая себя легче воздуха.

Как только я оказалась дома, то повесила нашу картину к себе на стену.

 После случившегося в гостевой комнате в канун Рождества у меня промелькнула мысль о том, что, может быть, мне надо поговорить с кем-то о предохранении.

Потому что, если мы подойдем к завершению с такой же скоростью, с какой мы это делали, то кто знал, произойдет ли ошибка, если мы увлечемся.

Я попыталась набраться мужества, чтобы поговорить с моей мамой о том, чтобы принимать таблетки.

Один раз.

Два.

Три.

К четвертому разу, когда я начала открывать рот, чтобы спросить, я так разволновалась, что в конечном итоге покинула комнату, и клянусь, что услышала, как папа сказал что-то о «причудливых гормонах у девочек-подростков».

У него не было мерзких мыслей.

Я отправилась к Харпер. И Мариссе. Даже к Квинн.

Потому что, с таким же хладнокровием, с каким миссис Нили говорила о липких полотенцах и вещах, я не собиралась спрашивать ее о презервативах.

Харпер была вполне предсказуема, желая знать о самом опыте, но я стеснялась сказать ей, что я не была готова к фактическим действиям, потому что его прикосновения сносят мне «крышу».

Почему только она не говорила мне, что прикосновения так возбуждают?

Она должна была сказать мне хотя бы это!

Марисса оказалась более полезна.

– Подожди. Ты сказала, что он не будет носить перчатки из-за его сенсорных проблем, верно?

– Да. И?

Она покачала головой так, словно я легкомысленная особа, которая не понимала, к чему она ведет:

– Если он не носит резиновые перчатки на руках, то что заставляет тебя думать, что он будет носить подобное там?

Почему, черт возьми, я не подумала об этом?

Он был моим парнем.

Я достаточно знала о его «специфической природе», и что презервативы подобны резиновым перчаткам и воздушным шарам.

Они, вероятно, были тем, к чему он не собирался притрагиваться или позволить прикоснуться к себе.

Особенно к той очень чувствительной… Ммм… Части тела.

Я организовывала половой акт, не имея самого опыта в нем.

Девственница искала способ предохранения для секса, который еще только должен произойти.

Безусловно, я должна была пойти к Квинн.

У нее, как оказалось, были какие-то связи в центре планирования семьи, и еще она выполняла некоторую волонтерскую работу в больнице два раза в месяц.

Я полагаю… Она никогда не говорила… Но я думаю, что она украла образцы.

Она, по большому счету, взяла годовую норму из больницы и вручила их мне, как будто ничего особенного не происходило.

Мне просто нужно было не забывать принимать их каждый день.

В течение первого месяца я заметила странные вещи.

Моя кожа выглядела изумительно. К тому же я стала капризной, безумной сучкой. Как будто быть девочкой-подростком недостаточно плохо. Наконец, мои сиськи стали огромными.

Я не шучу!

Мои холмики практически в одночасье превратились в горы Везувий.

Мне пришлось купить новые лифчики, но под предлогом, что мои старые были просто жалкие.

Моя мама даже никогда не задавала вопросов. Я просто говорила ей заранее, что это не прилично, и она не совала нос.

Колтон, конечно, не возражал против изменений в моем теле.

В действительности, он был настолько увлечен моей грудью, что я была вынуждена направлять его в другое русло, чтобы иметь возможность приступить к чему-то другому.

Мы тратили много времени на учебу, и мой средний балл вырос на целый пункт.

То же самое и у Харпер.

Я догадывалась, что это тоже на нее повлияло. Хотя думаю, что это выводило ее из себя, потому что она привыкла быть привлекательной и непринужденной девушкой, но она никогда не думала о том, чтобы быть умной.

Со временем она стала видеть себя как нечто большее, чем пара сисек на шпильках, и, я думаю, тусовки с нашими друзьями сделали ее немного более разборчивой в парнях, с которыми у нее были интрижки.

И когда одна из девушек команды поддержки заработала хламидиоз на щеке, потому что она неправильно лежала в горизонтальном солярии, каждый начал распускать слухи о Хлам-глазе и Хлам-лице.

И кто знал, сколько выводов бы было, и, если что, как тебе тоже с этим покончить?

***

  Я волновалась по поводу окончания школы.

Колтон же был гораздо более подготовленным в этом вопросе и должен был начать что-то новое, что могло быть для него более сложным, чем для остальных.

Оставалось только несколько месяцев до того, как ему исполнится восемнадцать, и он уже втягивался в окружающий его социум, несмотря на то, что все еще оставался великолепнее и умнее большей части наших одноклассников, благодаря его репетиторам и сосредоточенности.

  Я обнаружила, что в то время как Колтон не всегда мог уловить мое состояние с помощью мимики или отдельных фраз, не говоря уже о вздохах и раздраженных фырканьях, он мог в большей степени понять, в каком настроении я была, концентрируя внимание на музыке, которую я буду слушать.

Это было еще одно направление, в котором мы могли общаться без разговоров о банальностях, потому что мы подростки и вызывающие страх коммуникаторы, перед которыми было только одно препятствие для преодоления.

  По дороге в школу я могла проигрывать определенные песни, и он понимал, я была в хорошем настроении или раздражена.

Только хорошее всегда исходило от него, поэтому ему никогда не приходилось заботиться об этом. Но он всегда был немного не уверен в том, что сказать или сделать, если я была чем-то расстроена.

Школа. Мои родители. Домашнее задание. Небольшая стычка с Харпер.

Он находил это странным и ненужным, все это делало меня раздраженной или недовольной.

Иногда это помогало рассмотреть подобные вещи в истинном свете. Иногда от этого болела голова. Иногда я хотела рассердиться на все это.

Но пообщавшись с другими моими друзьями, я поняла, что практически все парни такие же.

Ни один из них действительно не понимал, почему девушки расстроены незначительной и глупой драмой, так что это заставило меня почувствовать, что, может быть, наши отношения были такие же обычные, какими они и являлись.

Это было до того ужасного дня в феврале.

Вы знаете, какой именно я имею в виду.

Этот.

Я ненавижу его1

Я думаю, что День Святого Валентина – это день, когда мой цинизм немного начинает задирать свою безобразную голову.

Валентинов день. День сердца. День любви. День Валентина.

Не вызывают ли у вас эти два слова желание побить сучек?

Мол, как будто это недостаточно ужасно: символ дня – младенец в подгузнике с крыльями и луком… Это день, когда вся Вселенная, по большей степени, испытывает необходимость купить розовую или красную фигню в магазинчике «все-по-доллару», и объявить о своей любви всем… Везде.

Поэтому тем утром, когда я приехала за Колтоном, из автомобильного проигрывателя гремел тревожный девчачий рок, так как я просто была уверена, что школа собирается стать взрывом из цветов и конфет, и я собиралась на День Святого Валентина быть Гретхен Винерс* (*персонаж американской комедии «Дрянные девчонки» (англ. Mean Girls), 2004года, режиссера Марком Уотерсом с Линдсей Лохан в главной роли. По сюжету фильма Гретхен услужлива, ранима, не имеет своего мнения и чересчур зависима от дружбы с самой популярной девушкой в школе, секреты которой неоднократно случайно выдавала главной героине, после чего виновато просила ее никому не говорить) и сидеть в классе, в то время как Глен Коко будет получать сахарные печенья и гвоздики, переданные ему, но не от меня.

Мой бывший парень ничего такого не делал в прошлом году, но мы обменялись открытками.

Но это не было тем же самым, потому что я на самом деле была влюблена в Колтона.

Я не та девушка, которая влюбляется и волнуется из-за девчачьих штучек и хочет цветов или публичного оглашения признания в любви.

Но… Может быть, с Колтоном, я хочу этого?

Потому что я думала, что не могу иметь их.

Я корила себя за это.

Представьте себе, насколько я была удивлена и как виновато себя чувствовала, когда постучала в его дверь тем утром, а он встретил меня с букетом полевых цветов в руках!

Розовые… Синие… Фиолетовые…

Плотно сжатые в кулаке, и он сунул мне их в лицо, как только я вошла в прихожую.

 – Это для тебя!

Я имею в виду, это было очевидно, что миссис Нили купила их.

Колтон выглядел так, словно он понятия не имел, почему он давал их мне, но все-таки…

Кокетство и ухаживания были моей сферой обязанностей, а не его, так что я не обижалась.

Как у девушек, у нас всегда есть эти дурацкие ожидания и предвкушения чего-то волшебного.

Неудивительно, что парни так путаются все время.

Шейла обняла меня и пожелала мне счастливого Дня Святого Валентина прежде, чем преподнесла мне красный конверт, говорящий о зарезервированном столике на ужин в Taste.

Это супер-высококлассный ресторан в центре города, внутри музея.

Я знала, это означает, вероятно, что мы возьмем еду «на вынос», но мои мысли были все еще там.

Сердце… Сердце миссис Нили… По-прежнему там… «В подарке».

Она так старалась компенсировать то, что Колтон не получит.

Как и я.

Мы сгибались, сгибались, и сгибались, пока не стали похожи на колечко, окружившее его полностью, потому что мы любили его.

 – Ужин в шесть, – она прошептала и улыбнулась мне. – Вы можете прийти сюда и посмотреть фильм, если захотите. Рик и я тоже идем на ужин, но у нас забронировано на восемь или около того. Мы будем дома поздно.

И вот оно!

Таким образом она намекнула мне, что дом будет в нашем распоряжении на некоторое время.

  Но она определенно вернется.

  Миссис Нили была самой лучшей мамой на планете!

  Я поблагодарила ее, и она оставила мои цветы в вазу, чтобы я забрала их позже вечером, и вдруг, я действительно почувствовала дух Дня Святого Валентина.

Колтон улыбнулся с пассажирского сиденья и взял меня за руку, как он делал всегда:

 – Ты обрадовалась по поводу ужина сегодня вечером?

 – Да.

 – И тебе понравились цветы?

 – Понравились.

Он кивнул и откинулся назад, чтобы немного расслабиться в кресле:

– Ты останешься ночевать?

Я слегка рассмеялась и сжала его руку:

– Не думаю, что твоя мама согласится с этим. Но я, определенно, останусь на некоторое время.

– Я бы этого хотел.

Мои родители нормально отнеслись к тому, что я провела ночь перед Рождеством с Колтоном, но это будет отдельная проблема, которую я не была готова создавать.

День Святого Валентина быстро становился моим любимым днем в году.

И я была точно уверена, что этой ночью хотела наконец-таки дойти с ним до конца.

В течение дня все было решено.

Это должно было случиться.

Я помчалась домой из школы, остановившись ненадолго, чтобы высадить Колтона у его дома и быстро поцеловать его прежде, чем поспешить в мою комнату, схватить одежду, оставить записку для моих родителей о том, что у меня планы на ужин, а затем притащить свою задницу к Харпер, чтобы подготовиться.

Я была в полном беспорядке, полна нервов и волнения, только наполовину слушая ее, пока она говорила мне сквозь все это.

Она давала мне странные указания и рассказывала вещи, которые я не могла понять, потому что у меня больше развита визуальная память и некоторые из вещей, которые она описывала, прозвучали так, как будто они не могли физически быть выполнены с серьезностью, являющейся преградой для нас.

К тому моменту, когда она закончила со мной, я осмотрела себя…

Ну… Я выглядела действительно, действительно красиво!

Харпер обняла меня, шлепнула меня по заднице и отправила в путь, пожелав мне вслед удачи, когда я уезжала.

  В моих мыслях я ехала к своей судьбе.

  Но блестяще выстроенные планы всего живого часто спутываются, как я узнала не понаслышке.

Колтон выглядел прекрасно, так что это не было проблемой.

Ради всего святого, я была в платье! И это не было проблемой.

Мы наслаждались поездкой до музея вместе, слушая музыку и держась за руки.

Я задавала вопросы, и он отвечал. Мы говорили.

В мыслях я пыталась спланировать, как именно все пройдет до конца вечера.

Но это стало проблемой уже в самом начале такого идеального моего плана...

Все, что придумал мой мозг, не было тем, о чем думал Колтон в тот момент, когда мы прошли сквозь двери в музей.

Мы прибыли достаточно рано, чтобы начать нашу прогулку между экспонатами, пробираясь сквозь большую, чем обычно, толпу.

Потому что, по-видимому, другие люди думали, что смотреть на искусство в день глупого купидона было тоже весело. Конечно, они были в значительной степени пожилыми людьми. Возможно, по меньшей мере, тридцать пять лет или старше, и они пили и разговаривали, в результате чего было больше шума, чем обычно.

Конечно, это не беспокоило меня.

Я была с ним.

И ничего не имело значения, когда мы были вместе, за исключением нас двоих.

Спросите меня что-нибудь об искусстве. Импрессионизм. Сюрреализм. Современный. Авангард.

Я уверена, что смогу достаточно вам рассказать, чтобы гарантировать, что вы закатите глаза и станете ворчать, что я всезнающий сноб.

Но я сконцентрировала внимание на том, что говорил Колтон.

Я пыталась увидеть, как очевидно он делал вещи, которые очаровывали его. И время от времени он мог быть таким сосредоточенным, как если бы я смешивалась с фоном, вместо того, чтобы быть с ним рядом, возле него.

Но меня это не волновало.

Потому что единственным, в кого я была влюблена… Был он.

Вы называете это одержимостью, а я называю это преданностью.

Мы немного прогулялись и обсудили некоторые экспонаты, пока кто-то не узнал его.

Видите ли, будучи в музее с известным местным художником, вы не всегда можете скрыться от глаз, даже от определенного количества окружающих нас сегодня людей. Я была удивлена, что он не общался с ними раньше.

Это знание не сделало ничего, чтобы облегчить мое разочарование, когда пришло время для нашего забронированного ужина, и Колтон все еще обсуждал искусство с группой взрослых людей, которые цеплялись к каждому его слову.

Я пыталась перебивать, но не было никакого реального способа сделать это.

В конечном счете я выступила перед ним, чувствуя себя глупой и маленькой, малозначимой и незрелой, когда озвучила, что хотела бы пойти в ресторан одна и подождать его там.

А именно как раз это я и сделала.

И пока я ждала и ждала, и ждала за столом его прибытия, я поняла, что у меня был ужин в День Святого Валентина…

С самой собой.

Это больно. Очень.

Но я не хотела быть девчонкой, которая плачет в ее дорогую пасту с завышенной ценой.

Нет. Не я.

Вместо этого я вспоминала все хорошее, что у нас было. И я пыталась представить себе, что оставшаяся часть вечера будет такой же.

К сожалению, через полчаса я поняла, что не было никакого смысла больше ждать.

И официантка сказала, что ей, возможно, понадобится столик, так что я попросила упаковать его еду на вынос и отнесла ее в мою машину, прежде чем вернуться назад в музей, чтобы найти его.

Он был на том же месте. Теперь один. Разглядывая одну из частей выставки Ван Гога «Звездная ночь» * («Звездная ночь» (нидерл. De sterrennacht) —картина нидерландского художника Винсента Ван Гога, написанная в июне 1889 года, с видом предрассветного неба над вымышленным городком из восточного окна жилища художника в Сен-Реми-де-Прованс. С 1941 года хранится в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Считается одной из лучших работ Ван Гога и одним из самых значительных произведений западной живописи)

– Я искала тебя, – я старалась, чтобы мой голос не звучал расстроено, и надеялась, что мне это удалось.

Наконец-то он обратил на меня внимание.

– Я читал, что здесь Ван Гог изображал путь надежды. Надеясь сбежать от своего ада на Земле. Оказавшись в ловушке в своем теле, когда он начал отступать. Побег из своего разума, в то время как он оставался в убежище. Эти облака… Они олицетворяют свободу. Небо. Лекарство от его болезни, – его пальцы поднялись до точки. – Эти мазки безупречны. Большинство следов от воспоминаний о своем детстве.

 Я просто стояла неподвижно, насколько это возможно, принимая во внимание каждое его слово.

– А что бы ты нарисовал из своего детства? – спросила я шепотом, забывая о том, что была обижена из-за ужина, и будучи полностью очарованной им в данный момент.

Он посмотрел на меня с такой улыбкой. Легкой. Многозначительной.

– Тебя.

Глава 13

Кровь хлынула к моему лицу, и я сжала его руку, тихо спрашивая, можем ли мы вернуться к нему домой.

Я чувствовала себя живой... Такой чертовски живой и взволнованной, что хотела вернуться к нему. Мне было все равно, что сейчас произошло.

Просто так.

Ночь была прохладной, но ясной, и я отчетливо помню, как смотрела на звезды.

Моя грудь вздымалась и наполнялась до краев и чуть не взрывалась от того, как сильно я любила его. От этой любви я даже ощущала физическую боль в груди.

Любовь?

Иногда она настолько сильная, что это причиняет боль.

Вернувшись домой, я решила разогреть еду, потому что подумала, что нам понадобится энергия для того, что я запланировала.

Пока мы ждали, я переключала каналы, чтобы выбрать какой-нибудь фильм.

Остановившись на том, который выглядел романтичным, я расставила еду, делая для нас небольшой пикник на полу.

Мой букет стоял сбоку от нас, и мне это нравилось.

Это было так правильно.

Но фильм? Вероятно, фильм был второй худшей вещью этой ночи.

Честно говоря, я понятия не имела, о чем он был.

Я едва ли слышала о нем, и никто из моих друзей никогда не говорил, что смотрел его.

Откуда мне было знать?

Я не знала, пока мы не прикончили наполовину нашу еду, и затем до меня дошло, что у главного героя был Аспергер.

Но Колтон увлекся, фильм привлек его внимание, и его лоб морщился, когда он смотрел.

Меня поразила женская роль в этой истории.

Порой она была холодной, а иногда раздраженной.

Но я видела себя в ней, и это было... Странно.

Наша еда остыла, и ни один из нас не говорил, пока шел фильм, но я чувствовала, как в комнате начало расти напряжение.

– Я могу выключить его... – начала я, но Колтон покачал головой, прикованный к нему.

– Я бы хотел досмотреть.

Я чувствовала, будто все время не дышала и сдерживала слезы, потому что эти люди были старше... И...

Там не было Голливудского хэппи-энда.

Простая реальность. Реальность любить кого-то, кто, возможно, никогда не сможет полюбить тебя с такой же силой.

Но Колтон мог, верно?

Мы были другими. Мы должны быть.

Он мог четко объяснить и показать свою симпатию другими способами, и не было ничего, что могло бы заставить меня перестать его любить.

Я уверена в этом.

Пошли титры, а я сидела в гробовой тишине, потому что там не было счастливого конца.

Там нет счастливого конца.

Абсолютно!

Я же нуждалась в счастливом конце.

Тишина была подавляющей, в то время как я убрала посуду и загрузила ее в посудомоечную машину.

– Я буду готовиться ко сну, – с этими словами Колтон исчез в своей комнате, чтобы начать свою рутину, а я обдумывала, стоит ли пойти или нет.

То, что мы только что посмотрели, до сих пор крутилось в моей голове.

Я не хотела этого для нас.

Я не могла позволить себе погрязнуть в этих мыслях!

Поэтому я сосредоточилась на подъеме по лестнице в его комнату.

Когда я дошла, он был в душе, и на мгновение я замешкалась. Но только на мгновение, пока он не позвал меня.

– Лили?

– Да, я здесь, – я зашла в ванную и села на крышку унитаза, переполненная мыслями и эмоциями, и была не в состоянии ясно мыслить.

– Присоединишься ко мне? – занавеска слегка отодвинулась, когда он высунул голову.

Вода стекала по его лицу и капала с подбородка, пока он смотрел на меня. Он выглядел чем-то озабоченным, насколько мог это показать, и я ненавидела видеть его таким.

Что-то в том, как он смотрел на меня, вытащило мое сердце, и каждое последнее предположение, появившееся у меня за ночь, вылетело в окно.

– Ты расстроена? Тебе не понравился ужин?