Текст книги "Ла Брава"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Похоже на какой-то из ее фильмов.

Эта мысль все время крутилась в его мозгу, а причиной была та фраза, которую обронил Бак Торрес: «Не слишком-то ты переживаешь за свою кинозвезду».

Ла Брава, хорошенько все обдумав, вынужден был признать, что это правда. А коли так, значит, в его голове смешались два образа Джин Шоу: реальной Джин и той, что на экране. За ту, которая на экране, он никогда не волновался, поскольку она и сама могла о себе позаботиться или же потому, что ее героиня не заслуживала особого сочувствия – она часто играла преступницу и никогда – жертву. Сейчас же Джин попала в историю, смахивающую на кино, однако здесь она была жертвой, а не паучихой, разлучницей или алчной девицей. На этот раз именно она – хорошая девочка. Только вот хорошими девочками, как правило, бывают блондинки, ясноглазки, хранящие свое целомудрие для Роберта Мичема, Дика Пауэлла или… Виктора Мейчера.

Ему вспомнилась сцена с Виктором Мейчером в комнате с зарешеченными окнами. Она выдыхает ему в лицо струю сигаретного дыма (хорошие девочки никогда не выдыхают дым, а тем более кому-то в лицо). У Виктора Мейчера играют желваки на скулах, но он даже не моргнул, когда дым попал ему в глаза. Он не сердится на нее, скорее, он разочарован. Близится конец. Она выпускает еще одну струю дыма, ее уводят в зал суда и приговаривают к пожизненному заключению за убийство.

Она кричит судье: «Я не делала этого! Клянусь, я не делала этого!» – и ее уводят, газетчики разбегаются по своим делам, поспешно нахлобучив шляпы, Виктор Мейчер стоит в дальнем конце зала рядом с хорошей девочкой, рядом с мисс Целомудрие, крепко стиснув челюсти, и в глазах его печаль.

Ла Брава представил, как после просмотра этого фильма Фрэнни Кауфман попыталась с помощью Джин Шоу припомнить другой: «Ваш муж кончает с собой… Потрясающий тип, сделал так, чтобы подставить вас». А Джин ответила… Джин ответила:

– А, вы об этом.

Он в тот момент отошел от бара Мориса, держа в каждой руке по стакану, и услышал звук бьющегося в машине Джин стекла.

Как в одном из ее фильмов?

Зрителей не волнует участь Лайлы в «Поехали» и той женщины, которая отравила мужа в «Ночной тени», а в «Западне» устроила так, чтобы ее любовника сбросили с моста Золотых ворот.

При желании можно переживать за героиню, хотя и так ясно, что ее ждет хеппи-энд. Герой обнимет ее и скажет: «Ах ты, глупышка, неужели ты с самого начала не догадалась, что для меня существуешь только ты? Чтобы я запал на такую, как она?!» А «она» за кадром язвительно восклицает: «Салют!»

Ла Брава вынужден был себя одернуть: в реальном сюжете героиня– Джин. И вообще это не кино, и каков будет конец – неизвестно. Вот стоило только ему подумать о настоящей Джин Шоу, как ему уже мерещилась та же вкрадчивая настороженность и спокойная уверенность в себе, которую он наблюдал у нее на экране. Требовалось как-то отделить один образ от другого, чтобы начать понастоящему волноваться за Джин. Жаль, что в жизни не слышится закадровая музыка, позволяющая определить, кто есть кто.

И вновь та сцена с Виктором Мейчером. Она выдыхает дым ему в лицо. Еще кое-какие эпизоды фильма встали на место. Точно, это тот самый фильм, который упоминала Фрэнни.

Наступило утро следующего дня после того, как была получена записка. Ла Брава еще не виделся с Морисом и Джин. Он постучался к Фрэнни, подождал, спустился в холл и обнаружил там девушку в окружении старух постоялиц «Делла Роббиа». Сперва он решил, что Фрэнни проводит очередную демонстрацию чудодейственного биокрема, используя в качестве модели одну из старых дам – миссис Хеффель, – которая неподвижно застыла перед ней в неудобной позе.

Однако оказалось, что Фрэнни занята не рекламой «Спринг Сонг», а рисунком: она набрасывала пастелью портрет пожилой дамы.

Посмотрев на него, Фрэнни спокойно спросила:

– Что ты об этом думаешь, Джо?

Он ответил слегка удивленно:

– Я думал, ты рисуешь только гостиницы.

– Садись, я все тебе объясню.

В этот момент Ла Брава поймал на себе взгляд полицейского, появившегося в холле с другой стороны: молодой приятного вида парень в гражданской одежде стоял возле двери в небольшой коридор, ведущий к темной комнате и закутку, выделенному в кухне отеля для полицейского штаба.

– В чем дело, Джо? – удивилась Фрэнни, но он уже повернулся к ней спиной.

Молодой полисмен оглянулся по сторонам и сказал:

– Сержант Торрес просил передать вам, что хочет встретиться с вами в морге больницы «Джексон мемориал».

– Зачем?

– Он хочет, чтобы вы опознали утопленника.

– Почему именно я?

Этого молодой человек не знал.

Тело Мини Комбса, раздетое, со следами вскрытия, накрытое простыней, лежало на выдвижной металлической полке в трейлере-холодильнике.

Морг округа Дейд при больнице «Джексон мемориал» был постоянно переполнен, с тех пор как в Майами прибыло сто двадцать тысяч эмигрантов из Мариэля и в городе произошел демографический взрыв. Мокроспинники часто убивали друг друга. Полицейскому патологоанатому пришлось арендовать для сверхплановых трупов трейлер-рефрижератор. Трейлер стоял позади здания морга; раньше на его борту можно было прочесть надпись «Бургер Кинг», но затем надпись догадались закрасить, и газетчики перестали смаковать столь пикантную ситуацию.

Ла Брава смотрел в изувеченное, до неузнаваемости разбухшее лицо. Бак Торрес что-то говорил о двух отверстиях в затылочной части головы: одна пуля прошла навылет, другая, тридцать восьмого калибра, с облегченным наконечником, застряла в передней доле мозга – до чего крепкая у старика башка! Береговая охрана выудила покойника на границе территориальных вод, его вынесло приливом. Тело пробыло в воде около суток. Ла Браву вызвали на опознание, поскольку в бумажнике старика обнаружили листок из блокнота со штампом «Стар секьюрити, частная охрана предохраняет от преступления», на котором было имя и адрес Ла Бравы. Пикап, принадлежавший старику, так и стоял у входа в заброшенный отель «Бискайя».

Серая рабочая одежда, тяжелые башмаки, ключи, банка пива, бумажник с водительским удостоверением и тридцатью восемью долларами – все это было упаковано в бумажный пакет, покоившийся между раздувшихся, похожих на мраморные колонны ног. На большом пальце правой ноги висела бирка. Нет, сказал Торрес, табачную палочку они не нашли. Какая еще палочка?

Ла Брава смотрел на утратившее формы тело, на грубый разрез от ключицы до паха, на изуродованное лицо.

– Это дядя Ричарда Ноблеса, – сказал он. – Я направил его к Ричарду в гостиницу. – И, чуть помолчав, добавил: – Теперь вам есть за что привлечь его, верно?

Он сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. Этот голос не соответствовал его внутреннему состоянию. Ожидание закончилось.

Ла Брава вернулся домой. Машина Джин стояла на улице, ее уже починили. Ему хотелось повидать Джин, но вместо этого он направился в темную комнату и подготовил снимки Ричарда Ноблеса размером восемь на десять дюймов. Посидел в одиночестве в гостиной, рассматривая бывшего охранника, которого Фрэнни окрестила «здоровенный ломоть». Ломоть чего? Он хотел предупредить Фрэнни: присмотрись к нему повнимательней. Вглядись, как он движется. Вслушайся в его речи.

Можно ли надавить на такого, как Ричард? Запугать его? Обратить в бегство?

Ближе к вечеру позвонил Торрес, попросил зайти.

Ла Брава прошелся по Коллинс. Действительно ли Ричард так глуп? Дойдя до гостиницы «Ла Плайа», он заколебался. Стоит ли за всем этим мокроспинник или он просто вовремя смылся? Он прошел дальше, до оштукатуренного здания без окон, похожего на блокгауз, на пересечении Первой улицы и Меридиан – там располагался детективный отдел.

Внутри помещение ничем не отличалось от того, что Ла Брава привык видеть в полицейском участке: разномастные столы и парты, сдвинутые рядами, чтобы сэкономить место, за столами сидят мужчины атлетического сложения или же неприметные чиновники в гражданской одежде. Наплечную кобуру уже не носили, теперь «смит» или «магнум» с коротким стволом и тяжелой рукоятью подвешивали на бедре. В углу находилась камера для задержанных– вот она-то как раз отличалась от всего, что доводилось Ла Браве видеть раньше, поскольку решетка была сделана из изогнутых переплетенных прутьев и больше напоминала орнаментальную ограду какого-нибудь испанского патио.

Стол Бака Торреса располагался напротив камеры, у двери в коридорчик, по которому можно было попасть в уборную, к автомату с кофе или в комнату для допросов размером четыре с половиной фута на пять с половиной. Ла Брава сел, и Торрес пододвинул к нему протокол допроса Ричарда Ноблеса. На первой странице излагались права задержанного.

– Мы допросили Ричи.

Ла Брава убедился, что на первой странице после каждого пункта стоит подпись Ричи. Бак Торрес всегда заботился о том, чтобы в суде не было неприятных сюрпризов: допрашиваемому вначале предлагали вслух зачитать свои права, расписаться после каждого пункта и внизу страницы. «Ричи Ноблес» – так подписывался этот тип.

– Вы показали ему тело Мини?

– Мы с этого начали, потом повезли его сюда. Пока мы везли его в Майами, он приговаривал: «Ребята, вы совершаете большую ошибку. Может, вы думаете, что у вас на меня что-то есть, – тут он назвал меня „напарник“, – но вы ничего на меня не повесите».

Ла Брава внимательно слушал.

– Мы завели его в трейлер. И вот что я тебе скажу: он был в шоке. Он не притворялся, он был искренне потрясен.

– Он очень глуп? – спросил Ла Брава.

Торрес запнулся.

– Он не настолько умен, чтобы это сымитировать, – решил он наконец.

– Чтобы разыграть шок, нужен особый ум?

– Джо, он не притворялся. Он просто глазам своим не поверил, когда увидел старика.

– Он опознал его?

– Безусловно. Его дядюшка Мини. «Как это дядюшка Мини оказался тут?» – удивился он.

– А потом вы сели с ним в той маленькой комнатке и пощупали его.

– Он сказал, что понятия не имеет, зачем старикан сюда явился. Клянется, что не встречался с ним. Регистратор в отеле Ричи показал, что старик провел в холле пару часов накануне вечером, но Ричарда он с ним не видел. Он видел с ним латиноамериканца, невысокого, щеголеватого…

– Похожего на нашего мокроспинника?

– Вероятно, с волнистыми волосами и серьгой. Но Ричи он с ним не видел.

– Вы спросили Ричи, видел ли старика кто-нибудь из его знакомых?

– Само собой. Он говорит– «нет». Предположим, латиноамериканец и есть наш мокроспинник. Хорошо, я могу доказать, что он был со стариком, но не могу увязать его с Ричардом. Хотел бы, поверь мне, но не могу.

– Знаешь Джонбуля, таксиста из «Центрального»?

– Это тот, что вечно чем-то недоволен?

– Он самый. Он может увязать Ричарда с мокроспинником. Выясни, не видел ли Джонбуль «понтиак» кубинца возле отеля в то время, когда регистратор видел своего латиноамериканца, и не уехали ли они оба на этой машине.

– В любом случае они уехали на грузовике старика, поскольку грузовик остался стоять у «Бискайи», а ключи от него в кармане у старика. В грузовике полно отпечатков. Если это тот самый кубинец, Кундо Рей, мы получим его отпечатки из округа Волюсия, там его задерживали за вождение краденого автомобиля. Если нам удастся доказать, что он побывал в грузовике, – уже хорошо. Ричард клянется, что в глаза не видел этот грузовик.

– Может, и не видел, – кивнул Ла Брава, – но он знал, что старик охотится за ним. Поговори с Джо Стеллой из «Стар секьюрити» на Лантана-роуд, Ричард работал на него. Он не отвертится от этого дела. Вы убедитесь, что это он послал мокроспинника отделаться от дяди. Что скажешь на это?

– Поручил убить его?

– Например.

– Ричи был в шоке, Джо. Поверь мне.

– А сколько утопленников он видел в жизни, да еще с пулей в башке? Даже если тебе заранее известно, что человека убили, такое зрелище… Сам понимаешь.

– Джо, он позволил нам обыскать свою комнату.

Ла Брава впервые услышал разносившиеся по общему помещению голоса, звонок телефона.

– В комнате чисто, – продолжал Торрес. – Можно подумать, там каждый час прибирает горничная.

– Он предъявил вам свою пушку?

– И лицензию на нее тоже. Протянул мне и сказал: «Вот, наверное, вы захотите проверить».

– И при этом смотрел тебе прямо в глаза.

– Это не он прикончил старика, Джо.

Снова повисло молчание, потом Ла Брава сказал:

– Можно кое-что предложить?

– Что?

– Вызовите Давида Вега – он тоже из Мариэля, живет в гостинице «Ла Плайа» – и расспросите его о нашем мокроепиннике. Может быть, выяснится, что Кундо покупал пушку как раз тридцать восьмого калибра и пули в стальной рубашке с облегченным наконечником. Там, в гостинице, один парень торгует пушками и боеприпасами на любой вкус.

– Откуда ты знаешь?

– Я сфотографировал его. С обрезом в руках.

– Господи Иисусе! – пробормотал Торрес.

– Я спросил его: «Можно тебя сфотографировать?» Он почти все время под кайфом. Он сказал – пожалуйста, это только на пользу бизнесу.

– Господи Иисусе! – повторил Торрес.

– Давид Вега вам поможет. Он наведет вас на торговца оружием, и делайте с ним, что хотите, только сперва расспросите его о Кундо. Если не найдете Давида Вега, поищите парня по имени Гилли, он фарцует на пирсе.

– Откуда ты знаешь всех этих ребят? – изумился Торрес.

– Они любят фотографироваться. Однако вернемся к Ричи. Он хоть раз занервничал?

– Здесь он вел себя совершенно спокойно. Разыгрывал удивление по всякому поводу.

– Разыгрывал? – переспросил Ла Брава.

– Хлопал глазами: «Кто, я?!» Они все так себя ведут. По-моему, он выжидал, не упомяну ли я о записке, о шестистах тысячах долларов или о его знакомстве с кинозвездой.

– Но ты ведь этого не сделал.

– Я тоже умею прикинуться дурачком. Тем не менее он знает, что мы в курсе. Вчера вечером и сегодня утром он бродил по Коллинс-авеню и по Линкольн-молл. Зайдет в магазинчик, а выйдет через черный ход или вдруг перебежит улицу на красный свет. Приставал к девицам, начинал заигрывать, а сам все время оглядывался– проверял, на месте ли зрители. Разве что ручкой моим парням не махал. Когда я закончил разговор о старике, он сам спросил: «Вас интересует что-нибудь еще?» Так что он знает. Он демонстрирует нам, что знает.

– И ты его отпустил?

– А что у меня есть на него? Если я начну арестовывать всех подозрительных типов вроде него, я так пол-округа пересажаю. Велел ему не пропадать из виду.

– Это его никак не обеспокоило?

– Нет, он понес обычное дерьмо: дескать, будет рад, если вам удастся найти негодяя, который это сотворил.

– Неужели он так глуп? – в сотый раз повторил Ла Брава.

– Он любит выпендриваться.

– Но глуп ли он?

– Я думаю, ты, вероятно, прав. Руководит делом мокроспинник, а Ричард – только ширма.

– Укрылся за его спиной, – задумчиво прикидывал Ла Брава, – подставил его нам, а Ричи ничего не сообразил? Ты так считаешь?

– Вполне возможно.

– Если только он достаточно глуп, – подчеркнул Ла Брава. – Все упирается в этот вопрос.

– Да, и если мокроспинник умнее.

– А что, если есть кто-то третий, умнее их обоих? – сказал Ла Брава. – Такая возможность не приходила тебе в голову?

– Нужно еще разок побеседовать с кинозвездой, – встрепенулся Торрес. – Выяснить, с кем она общалась с тех пор, как овдовела.

– Да, это не помешает, – согласился Ла Брава.

Глава 21

Пако Боза зашел за своей каталкой, довольный-предовольный: Лана вернулась, Хайалиа пришлась ей не по душе: деревня деревней, а она ведь городская девочка. Фотография ей понравилась, она упрашивала Ла Браву послать ее в какой-нибудь журнал, может, ее возьмут моделью. Вечер еще только начинался, они стояли на тротуаре, движение на улице почти замерло. Пако сдвинул соломенную шляпу на ухо и собирался отъехать на своей каталке.

– Помнишь того здоровенного блондина? – спросил его Ла Брава.

– Серебряного мальчика? – переспросил Пако. – Ну конечно.

– Мне нужно послать ему записку в отель.

– Давай.

– Напиши ты.

– Что написать?

– Чтобы он пришел сегодня в час ночи в парк напротив бара «Игорный дом».

– Подписать твоим именем?

– Нет, поставь инициалы «К. Р.».

– К. P.?

– Это тот парень из Мариэля, с серьгой.

– А, – откликнулся Пако, – припоминаю.

– Нужно, чтобы это письмо попало в руки большого блондина, а не полиции.

– Ты что-то затеваешь, – сообразил Пако.

– Еще я хотел бы разжиться бейсбольной битой, – продолжал Ла Брава. – Но магазин, наверное, уже закрыт.

– Собираешься играть с ним в мяч в потемках? – усмехнулся Пако. – Нет, ничего мне не говори. У меня валяется бита для софтбола, можешь ее взять.

– Верну ее в целости и сохранности, – пообещал Ла Брава.

Ноблес пожалел, что у него нет машины. Хорошо бы протащить копов по всему округу Дейд, проверить, удержатся ли они на хвосте. А еще лучше заманить их в болото, они бы там в два счета заблудились. Ему уже надоело болтаться на улице, заглядывать во все бары подряд. Еще один день, и можно сматываться. Завтра ночью.

В гостиницу он вернулся около десяти. Регистратор подозвал его и протянул белый конверт, на котором печатными буквами было надписано его имя. Мало того, что конверт был запечатан, вдобавок еще и склеен розовой жевательной резинкой. Брови у регистратора так и ходили ходуном; он сказал, конверт принесла девушка, такая роскошная южанка. «Девушка?»– хмыкнул Ноблес. Он прошел через холл, всматриваясь в надпись на конверте – какой еще недоумок изобразил тут его имя большими печатными буквами? На клочке простой белой бумаги внутри конверта такими же печатными буквами была изложена просьба явиться в парк. И предупреждения: «Не приводи полицию», «Не звони». Подписано: «К. Р.»

Чушь какая-то. Кундо давно должен был залечь на дно, отсиживаться, пока не наступит его черед действовать. Может, с ним что-то случилось или же он попал под наблюдение?

Но ведь копам ничего не известно про Кундо. Откуда им знать?

Может, засранец тяжело заболел?

Наконец Ноблес принял решение: он потихоньку выскользнет из гостиницы и постарается оторваться от хвоста. Что-то вроде репетиции – завтра ему предстоит то же самое, с той лишь разницей, что он смоется окончательно. Может, уплатить по счету в гостинице, прежде чем исчезнуть? Черт, денег-то нет. Его осенила идея: раз уж он все равно намылился идти на прогулку в парк, можно по дороге прижать какого-нибудь извращенца, вытрясти из него деньжат. Извращенцам почему-то всегда достается денежная работенка – хотел бы он знать почему. Он прокрадется ловко, как Зорро, в маске и с саблей– чик-чик охренительно здоровенный знак «Z» на стене. Прибегают солдаты, старина Зорро сидит себе у камелька, прикидываясь, будто он– такой же извращенец. В южной части парка таких тьма, вполне можно отловить одного. Почему он не сделал этого раньше? У Ричарда прямо руки чесались что-то сотворить наконец.

В 1.05 ночи Баку Торресу домой позвонил один из копов, державших под наблюдением выход из отеля «Парамаунт»: Ноблес временно скрылся из виду.

– Временно? – переспросил сержант, лежа в постели и не включая свет. – В смысле, он пообещал вам вернуться?

Нет, просто он ничего не прихватил с собой, никаких пожитков.

– Вот как? – удивился Торрес. – А в номер он что, въехал с большой поклажей? – И, нетерпеливо пресекая путаные объяснения подчиненного, добавил: – Оставь это, рассказывай, что случилось.

Он взял себя в руки и спокойно выслушал нудный отчет: в 12.32 Ричард вышел из гостиницы, вел себя как и в прошлый раз, все время оглядывался через плечо, пошел по Коллинс до Шестнадцатой, оттуда к отелю «Сен-Мориц», через вестибюль отеля вышел на пляж и растворился. Двое полисменов никоим образом не могли уследить за объектом на пляже, на огромном пляже в темноте. Чтобы не упустить его из виду, им пришлось бы держаться на расстоянии не более двадцати футов от объекта, да и это не помогло бы, ведь их было всего двое. Светила луна, но на нее часто набегали облака, назавтра обещали дождь, переменные осадки в первой половине дня. Торрес выслушал все, включая прогноз погоды – проштрафившийся полицейский старался вместить в свой рапорт как можно больше информации, – и посоветовал «хвосту» вернуться в «Парамаунт» и подождать. Он позвонил на пост в «Делла Роббиа» и велел быть в полной боевой готовности: Ричард ушел от наблюдения.

Всего-то делов– дождаться очередного облака, спрятаться за длинную дюну– вылитый кабанчик, – что тянулась вдоль берега у самой кромки воды, пройти по утрамбованной дорожке, на которую накатывал прилив, и устремиться на юг. Как нечего делать. В районе Десятой улицы он пересек пляж и вышел к парку Луммус. Здесь было больше растительности– панданус и что-то похожее на бальзамическое, оно же обезьянье, яблоко, но это, скорее всего, был подстриженный хвощ, который тут зовут «морским виноградом». Темное, пугающее местечко, но Ричард к таким привык. Людей почти нет, лишь кое-где на скамейках парочки – Ричард проходил мимо, не оглядываясь. Первое правило в охоте на извращенца– прикинуться, будто тебя ничего не волнует. Пусть милый мальчик сам начнет: «Привет, как дела?» – «Прекрасно, а у тебя?»– «Чудная ночь, не правда ли?»– «Не слишком». – «Устал? Хочешь, разомну тебе плечики?»– «Нет, но можешь размять старину Джона, если есть охота». Пусть парень опустится на колени и поработает язычком, а когда старина Джон хорошенько набухнет соком, тут-то и огреть извращенца хуком справа, обчистить, пока он будет не бежать. Извращенцы много чего берут в рот, но только не полицейский свисток.

Вон и он.

Симпатичный мальчик, сидит на низкой стене, сложив ручки на груди.

Нет, сперва надо разобраться с Кундо. Ноблес вышел на улицу. Бар «Игорный дом» располагался через дорогу почти напротив этого выхода из парка. Маленького кубинца нигде не было видно. Ладно, еще нет и часу. Можно пока обтяпать дельце и вернуться. Ричард, лавируя между деревьями, двинулся обратно, к тому месту, где парень поджидал любовничка. Черт, да для такого кто угодно сойдет.

Что это за пестрые пятна у него на рубашке – цветы, что ли? Ноблес разглядел их, подойдя ближе. Э нет, не цветы, пальмы и яхты– вот что это такое. Этот парень носит спортивную рубашку, разукрашенную лодками и деревьями!

Когда до стены оставалось всего несколько футов, парень поднял голову и поприветствовал его:

– Как дела, Ричи?

Ричи не сразу опомнился.

– Гос-споди Боже, так вот это кто! – пробормотал он. – Я-то все думал, куда ты, к черту, запропал! Надо же, где снова встретились! – Он украдкой взглянул вправо и влево. Все чисто.

Времени навалом. Он забыл, как зовут этого парня – Джо и какая-то смешная фамилия, вроде итальянской. Во всяком случае, на агента он не похож. Ричард хотел было отпустить шуточку на этот счет, но вовремя сообразил, что этого нельзя делать: он же не должен ничего знать ни об этом парне, ни о фотографиях, ни о его закадычной дружбе с полицией. Пришлось просчитать все быстро, в момент: надо разыгрывать из себя дурачка, но держать ухо востро.

И в ту самую минуту, как он принял такое решение, парень спросил его:

– Ричард, ты в самом деле дурачок или прикидываешься?

Он растерялся. Парень не обзывал его дураком, он задал ему вопрос, причем так, словно действительно надеялся услышать ответ. Вторая реплика окончательно сбила его с толку:

– Проволока для упаковки сена – в самый раз. Гос-споди Иисусе!

– Дядюшка Мини говорил, твой отец имел обыкновение пороть тебя такой проволокой. Вышибать дурь.

Ноблес молча таращился на фотографа.

– Но этот урок тебе вряд ли пошел на пользу, а? Если ты так ловок и заставишь кого-то раскошелиться на шесть сотен штук, выходит, дурь тебе не во вред пошла, верно?

– Ишь ты, – проворчал Ноблес, – а ты очень умным себя воображаешь, да?

– Ты же понятия не имеешь, о чем я говорю.

– Мистер, – сказал ему Ноблес, – дайте-ка я вас ощупаю. Найду на вас проводок, на том и расстанемся. Не найду– ну, тогда посмотрим. Подымайтесь и поворачивайтесь ко мне спиной.

Ла Брава медленно поднялся, разводя руки в стороны, сделал полуоборот; Ноблес вплотную приблизился к нему, пробежался пальцами по его плечам, сомкнул их на шее и сдавил. Ла Брава попытался наклониться вперед, чтобы вырваться, однако Ноблес одной рукой схватил его за волосы, а другой толкнул сзади в шею, с силой вонзив в него костяшки кулака.

– Шпионить за мной взялся? – сказал Ноблес, снова толкая его кулаком в шею. – Шпионить? – И опять дернул за волосы, сопровождая это движение ударом. Выпустил волосы и подтолкнул его плечом– Ла Брава упал ничком, ударившись о низкую стену из цемента и обломков коралла, едва успел повиснуть на ней, зацепиться бедрами, чтобы не перелететь на другую сторону. Он остался висеть на стене, аккуратно поворачивая голову, ощущая боль, волнами расходившуюся внутри черепа, по краям поля зрения все расплывалось, мерещились какие-то черные, подкрадывающиеся к нему твари. Ноблес у него за спиной продолжал твердить свое: – Лучше не поворачивайся спиной, шпион, а то те, за кем шпионишь, тебе же и вломят.

Ла Брава посмотрел вниз, на песок по ту сторону стены, у самого своего лица, усилием воли постарался прояснить мысли. У него над головой стремительно перемещались тучи, лунный свет все ближе сдвигался к стене, а Ноблес все бубнил, как приятно ему размазать шпиона, и тут Ла Брава увидел на песке биту для софтбола, она была того же цвета, что и песок, почти сливалась с ним. Руки, свешивавшиеся через стену, потянулись вниз и обхватили рукоять биты– сперва левая, поверх нее правая. Теперь он готов.

Он рывком поднялся, оттолкнувшись от стены коленями, развернулся, нанося удар слева, и увидел, как поспешно, словно в танцевальном па, отступает Ноблес, как его рука скользнула под серебристую куртку, успел еще подумать, что бить надо было с другой стороны, но все обошлось: Ноблес инстинктивно вскинул левую руку, защищая лицо, и Ла Брава обрушил на нее точный удар между запястьем и локтем, послышался хруст треснувшей кости, и здоровяк судорожно вздохнул от боли, правая рука выскочила из-под куртки, так и не успев достать оружие, подхватила на весу искалеченную левую. Ла Брава нанес с размаху второй удар слева, по диагонали, по плечу и мышцам – на этот раз Ноблес хрюкнул, прикрывая голову здоровой рукой. Ла Брава нанес третий удар, по голени, и Ноблес с воплем повалился в траву, подтягивая колени к животу и пытаясь защититься. Ла Брава отбросил ставшую ненужной биту, оседлал здоровяка, выхватил из-за его пояса «Смит-357» и в очередной раз запихал вороненую сталь дула Ноблесу в рот.

Он сказал ему– должен же кто-то предупредить парня:

– По-моему, ты занялся не своим делом. Рост у тебя подходящий и вид устрашающий, но храбрости не хватает. Открой глаза.

Ноблес зажмурился, явно страдая от боли. Ла Брава вытащил пистолет из его рта, но не до конца, прижал ему нижнюю губу, и Ноблес с трудом пробормотал:

– Черт, ты ударил меня, руку мне сломал, на хрен. – Повернув голову, он уставился на свою руку, согнутую под неестественным углом.

– Очень надеюсь, что сломал. Однако позволь сказать тебе кое-что поважнее для твоего здоровья и благополучия. Ты ведь любишь сделки. Советую тебе заключить сделку с полицией и сдать кубинца.

– Кого-кого?

– Твоего маленького дружка, Кундо Рея.

Ноблес уставился на своего противника, мысли в его голове крутились так быстро, как никогда в жизни, но мыслишки-то куцые. Вид у него и впрямь был идиотский, остекленевший взгляд выдавал его с головой.

– Сдай Кундо копам. Всех сдай, кого знаешь. Тебе предложат хорошие условия.

Крутятся шестеренки-то в башке. А сам пока прикидывается, что ему нестерпимо больно, надеется на сочувствие.

– Копы тебя прижали, Ричард. Сам знаешь, деваться некуда. Они докажут, что Кундо связан с твоим дядей, а ты сам – с Кундо.

– Я в глаза не видел дядюшку Мини. Я им так и сказал.

– Не важно, – возразил Ла Брава. – Не сдашь кубинца – они сами найдут его – этот малый прямо-таки бросается в глаза– и предложат сделку ему, и уж он-то точно сдаст мистера Ричарда Ноблеса. Дураком будет, если не сдаст.

Ричард напряженно вслушивался в каждое его слово.

– Ему светит от пяти до двадцати в Рейфорде, тебе– пожизненное. Отсидит три года из пяти и выйдет на свободу, если только ты не доберешься до него в тюремном дворе.

– Погоди, – остановил его Ноблес. – О чем это мы говорим?

– Выбирай. Убийство первой степени или угроза убийства из корыстных побуждений. В любом случае – пожизненное. – Ла Брава выдержал паузу, глядя на поверженного противника сверху вниз. Здоровенный светловолосый кретин. Выглядит страшновато, но что он может по большому счету? Доносчик, дешевка.

– Заключи сделку, и тебе дадут адвоката. Легко отделаешься.

Ричард затих, смотрит в небо, в глазах – отблески лунного света.

– Сходи утром, – посоветовал ему Ла Брава. – Что за охота с вечера в кутузку? – Он говорил негромко, успокоительным тоном, разыгрывая доброго полицейского. – Если хочешь, я передам леди, что она может забыть про деньги и про мусорный пакет. Допустим, ты передумал.

Молча таращится.

– Хочешь, чтобы я ей это сказал?

В лунном свете он видел, как меняется взгляд этих тупых глаз, как они вновь заблестели наглостью и хитростью – Ноблес что-то надумал.

– Знаю я, кто ты такой, – заявил он. – И тебя, и твоих драгоценных копов ждет такой сюрприз – мало не покажется. – Зловещая интонация проступала все явственнее, хотя он едва двигал губами. – А теперь слазь с меня, не то я на тебя в суд подам, засранец!

Ну вот. Попробовал поговорить с ним по-хорошему – и что? Не хватало еще, чтобы он заговорил о правах, помахал перед носом у Ла Бравы копией того уведомления, врученной ему в участке.

Ла Брава взвел курок «смит-и-вессона» – для пущей важности, просто чтобы услышать этот звук, – вставил дуло в рот Ноблесу, продвинув мушку за верхние зубы, так что Ричард судорожно сглотнул и блеск в его глазах померк.

– Ричард, ты вздумал мне яйца крутить? – спросил он равнодушным, спокойным тоном, как заправский коп. Пожалуй, из него бы вышел неплохой полицейский. —Ричард, у меня в руках пушка, – продолжал он. – У тебя нет пушки, а у меня есть. И ты еще пытаешься мне угрожать? Я тебя не понимаю. Что, по-твоему, я сейчас с тобой сделаю? – Он вытянул пистолет, прижимая дуло к нижней губе пленника. – А, Ричард?

– Не имеешь права, – пробурчал тот.

Вот, пожалуйста! Ла Брава снова засунул револьвер поглубже ему в рот. Опять это чертово уведомление о правах! Эти сволочи все себе позволяют, цепляются к людям, вымогают, запугивают до смерти, а потом прячутся за своими правами.

– Ричард! – сказал он, стараясь держаться внушительно, но так, словно ничего особенного не происходит. – Раз у меня в руках пушка, стало быть, все права у меня. – Точно так же мог бы произнести эту фразу городской коп. Он сидел на брюхе Ноблеса, прислушиваясь, как дышит распростертый под ним человек, он держал его жизнь в своих руках, сжимал ее ногами, но не испытывал злобы и готов был прийти к взаимопониманию. Странное, но совершенно естественное ощущение: он словно открыл в себе нечто, о чем прежде не подозревал. Ла Брава понял, что мог бы убить Ричарда, – в этот момент он мог бы его убить, нажав на курок, но он не знал, что почувствует в следующую минуту, когда затихнут отголоски выстрела и он вновь услышит шум прибоя. Что-то происходило в нем, давал о себе знать коп. После стольких лет, потраченных на ожидание. Девять лет ожидание было его профессией– стальной взгляд, умный вид. Однажды он слышал, как Бак Торрес ручался свидетелю, уговаривая его поделиться информацией: «Даю вам слово, как мужчина мужчине». Не как коп – как мужчина. Это не выходило у Джо из головы. И вот теперь он сам оказался в такой же ситуации: один человек против другого. И он сказал Ноблесу, как мужчина мужчине: