Текст книги "Прикосновение смерти"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Элмор Леонард Прикосновение смерти

Посвящается Джону Карлсону

1

«Мне это ваше ток-шоу претит», – сказал сын Фрэнка Синатры, поднимаясь с кресла, на которое обычно усаживают приглашенных гостей, и направляясь к выходу из студии.

Говард Харт, телеведущий, ухмыльнулся ему вслед, обнажив частокол искусственных зубов.

– Фрэнк Синатра-младший, он ушел или остался? А Говард Харт, что он делает? – спросила Вирджиния.

Элвин швырнул пустую бутылку из-под виски марки «Эрли таймс» в шестнадцатидюймовый экран телевизора, и тот разлетелся вдребезги.

Вот так! Шел бы куда подальше сынок этого Синатры, гребущего лопатой деньги за свое горлодерство, да и прощелыга Харт туда же…

Элвин вошел в раж.

На полочке над диваном красовались тарелки с изображениями президентов США. Выполненные в цвете портреты Эйзенхауэра, Кеннеди, Линдона Джонсона, его жены – леди Берд, этой божьей коровки, Ричарда Никсона и Джералда Форда полетели в сторону пианино. Элвин старался попасть в фотографию своей жены Вирджинии. Обрамленная в серебряную рамку фотография, на которой она была запечатлена сидящей за органом марки «Майти Хаммонд», стояла на крышке пианино.

Элвин метнул тарелки шесть раз и шесть раз промазал, но зато разбил их все, вместе с президентами, о стену за пианино.

Бутылка из-под виски была еще цела, и он сбил фотографию Вирджинии этой бутылкой, затем подобрал ее и метнул бутылку вращательным движением, словно томагавк, в большое венецианское окно – разноцветные осколки стекла посыпались на пол с оглушительным звоном.

– Элвин, опомнись! Что ты делаешь? – воскликнула Вирджиния.

Заткнулась бы лучше, обрыдлая баба!

Не говоря ни слова, он схватил Вирджинию в охапку и потащил на кухню. Она молотила его кулаками, царапалась, стараясь вырваться, и он размахнулся правой рукой, намереваясь ударить ее по голове, но промахнулся. Она стала жутко вопить. И тогда он нанес ей точный удар – прямо в лицо, вмазав ей в длинный, обтянутый лоснящейся кожей нос, который она вечно сует куда не надо.

Он ударил ее с такой силой, что расшиб себе руку – ему пришлось пойти на кухню и подставить ладонь под холодную воду.

Когда приехал Билл Хилл, Элвин впустил его в дом и пошел на кухню, бросив на ходу:

– Это она позвала тебя, да? И когда только успела!

Элвин не нуждался в ответе. Дотянувшись до верхней полки кухонного шкафа, он вытащил из-за банок с консервированным зеленым горошком и дробленой кукурузой бутылку кентуккийского виски-бурбона «Джим Бим».

Билл Хилл был одет в свой лучший светло-синий летний костюм и спортивную бордовую рубашку с распахнутым воротом. На груди виднелась массивная золотая цепь с медальоном, на котором была выгравирована надпись: «Слава Тебе, Господи!»

Его темные волнистые волосы, взбитые надо лбом, были обильно покрыты лаком – у него было назначено свидание, и он уже уходил, когда позвонила Вирджиния.

Она лежала на диване и, всхлипывая, прижимала к лицу маленькую шелковую подушку. Билл склонился над ней.

– Ну-ка, дай я посмотрю! – сказал он и осторожно отнял подушку от ее лица.

Темные впадины ее глаз были мокры, лицо покрыто красными пятнами. Уже стал проявляться возле носа синяк, но крови не было.

– Он тебя ударил кулаком?

Вирджиния кивнула, пытаясь снова прижать прохладный шелк подушки к воспаленной коже лица. Билл Хилл потянул за подушку, намереваясь задать ей пару вопросов.

– У него что, запой? Давно запил?

– Вчера пил целый день, сегодня тоже. – Вирджиния старалась говорить не двигая ртом. – Я позвонила в реабилитационный центр «Анонимные алкоголики» примерно час назад, но никто не приехал. Поэтому я позвонила тебе.

– Пойду принесу мокрую салфетку, ладно? Все будет хорошо, Джинни. Я с ним поговорю.

– Он никогда не был в таком жутком состоянии.

– Насколько я понимаю, у него срыв.

В доме было душно. Спертый воздух был пропитан затхлым запахом сигаретного дыма, несмотря на то что в гостиной работал потолочный вентилятор, тарахтевший, как аэроплан, на весь дом.

Элвин, привалившись к раковине, пытался откупорить бутылку виски «Джим Бим» здоровенным кухонным ножом. На его несвежей рубашке проступали пятна пота. Грязные сальные волосы свисали патлами по обе стороны от пробора. Волосы у него всегда были прямые, как солома, независимо от того, насколько он был пьян.

– Вид у тебя еще тот! Догадываешься, думаю, – сказал Билл Хилл.

– Тебе чего, поговорить не с кем? – огрызнулся Элвин. – Своей суженой-ряженой я заткнул рот, теперь ты нарываешься? Почему бы тебе не убраться отсюда подобру-поздорову? Я тебя не звал, понял? – Он сорвал наконец пробку, налил полстакана виски, плеснув туда немного газировки «Севен-ап» из бутылки на столе. В раковине было полно грязной посуды и пустых пакетов из-под молока. – Может, хочешь выпить, так доставь себе удовольствие, – добавил он.

– Я хочу знать, что с тобой происходит, – сказал Билл Хилл. – Почему ты поднял руку на Джинни? Ты понимаешь, что ты сделал?

– Понимаю, что заткнул ей проклятый рот. Я предупреждал ее… Говорил ей, ради Христа, помолчи, немного побудем в тишине. Но она гнула свое. – Элвин повысил голос и, передразнивая ее, произнес: – «Что ты делаешь? Снова пьешь? Присосался к бутылке с виски!» Я ответил, что у меня уже не хватает нервов, чтобы сдерживать себя.

– Хватило ненадолго, – усмехнулся Билл Хилл. – Думаю, ты отдавал себе отчет в том, что делаешь, не так ли?

– Я всего лишь заставил ее заткнуться. Язык у нее как помело… Все ля-ля-ля да ля-ля-ля. Рот у нее никогда не закрывается. Она меня достала.

– Ты сам отвезешь ее в больницу или мне это сделать?

– Какая больница, чего ты несешь? С ней все в порядке. Я слегка ее приложил.

– А если у нее сотрясение мозга, что тогда? Пойди и посмотри на свою жену, которую ты ударил в лицо кулаком. Храбрец выискался! Бесстрашный ты человек, Элвин, скажу я тебе.

– Оставь свои комментарии при себе, а то без зубов останешься! Я тебя предупреждаю… Понял?

– Понял, Элвин. Я понятливый, – вздохнул Билл Хилл. – Однако можешь ты объяснить, что случилось? Возможно, я наивняк или что-то в этом роде, но я не возьму в толк, почему ты поднял руку на свою жену и учинил погром в гостиной?

– Почему? – усмехнулся Элвин. – Да потому, что эта надоедливая баба следит за мной, преследует меня…

– Минутку, – прервал его Билл Хилл. – Ты сам как бы следишь за собой, сам ловишь себя на том, что делаешь что-то не то… Это называется угрызением совести. Когда ты прячешь эти бутылки, ты прячешь их от самого себя.

– Чушь собачья! Думаешь, она не в состоянии их найти? У нее чутье как у собаки…

– Ты прекрасно понимаешь, что́ я имею в виду. Ты стараешься не пить какое-то время, встречаешься с людьми и выглядишь вполне прилично, не так ли? Потом срываешься – и пошло-поехало… Разбил всмятку автомобиль, газанув в стену гаража, противоположную от ворот, задираешься, распускаешь руки… Что в этом хорошего? Теперь ты ударил свою бедную, беззащитную жену…

– Бедную, беззащитную зануду…

– Послушай меня, хорошо? Ты можешь послушать меня хоть минуту?

– Бедный, беззащитный рот не закрывается целыми днями…

– Элвин, в чем дело? Ты прешь на рожон, норовишь дать выход своему раздражению и в результате оказываешься за решеткой или в реабилитационном центре. Тебе нравится такая жизнь?

– У меня появилась отличная идея, – оскалился Элвин.

– В самом деле?

Билл Хилл взглянул на Элвина. Этот широкоплечий буян был на несколько дюймов выше его. У него были огромные натруженные руки, напоминавшие корни дерева, – руки рабочего человека.

– И что это за идея? Расскажи мне о ней.

– Убирайся отсюда подобру-поздорову, а не то я вышибу тебя вместе с дверью.

– Думаю, сможешь, – кивнул Билл Хилл. – Но лучше будет, если мы приведем в порядок Джинни. Что ты скажешь на это?

Он взял чистое кухонное полотенце, намочил его в холодной воде, отжал и сложил вчетверо, а Элвин снова стал рассказывать ему о том, что его дражайшая супруга не закрывает свой рот с самого утра, когда он встает, и до самого вечера, когда он пробирается в комнату и ложится спать, матерясь про себя в темноте. Она не смолкает целый день, когда он пытается сделать какую-то работу по дому или хотя бы поискать в местных газетах объявления о найме рабочей силы. Но разве он, строительный рабочий высокой квалификации, найдет что-либо, если в профсоюзе одни черномазые, а на стройках ниггеров навалом. Он и пьет, потому как жизнь не в радость!

Элвин уронил стакан на пол и стал наливать себе другой.

Вирджиния выглядела измученной и страдающей – несчастная побитая жена уволенного строительного рабочего. Билл Хилл помог ей поудобнее устроиться на диване, подложив под голову подушки. Она бормотала что-то, когда он вытирал ей лицо.

– Что? – переспросил он, а потом понял, что она просто издает горестные всхлипы.

Он вышел на кухню сполоснуть полотенце и сказал Элвину, почему бы ему, вместо того чтобы торчать столбом с идиотским выражением лица, не навести на кухне порядок.

Это было большой ошибкой.

– Лады, – сказал Элвин, – я наведу порядок. – И он начал одну за другой хватать тарелки из раковины и бросать их на пол. – Ну как, нормально? Такой порядок годится?

Билл Хилл вернулся в гостиную и приложил холодное влажное полотенце к глазам Вирджинии, слушая, как Элвин бросает тарелки и те с дребезгом разбиваются об пол. У Билла Хилла было назначено свидание – он собирался на дискотеку. Черт возьми, думал он, он мог бы всего этого не делать, и его пассия не сходила бы с ума, сидя дома в ожидании, при полном параде.

Молодой человек в джинсах, полосатой футболке и кроссовках отодвинул москитку – алюминиевую сетчатую дверь – и вошел в дом. Сунув руки в карманы джинсов, он произнес:

– Здесь живут Уоррелы? – Затем слегка усмехнулся, увидев Элвина, бьющего на кухне посуду. – Похоже, я кое-кого узнаю, – сказал он. Взглянув на Билла Хилла, затем на Вирджинию, лежавшую на диване, спросил: – Что случилось?

– Вы знакомый Уоррелов? – насторожился Билл Хилл. Он не знал, кто этот молодой человек. Возможно, этот незнакомец наблюдал подобные сцены ранее и именно поэтому не выглядел удивленным и не проявлял никаких признаков беспокойства.

– Я познакомился с Элвином в реабилитационном центре. Час назад мне позвонили и попросили заглянуть к Уоррелам и, если удастся, побеседовать с ними. Я – Ювеналий. – Молодой человек снова взглянул на Вирджинию. Нахмурившись, спросил: – С ней все в порядке?

– Ах, так вы из реабилитационного центра! – воскликнул Билл Хилл. Помолчав, добавил: – Вы тот, кто нам нужен.

А ведь этот Ювеналий совсем не похож на человека, который в любую минуту готов примчаться к тому, кто сорвался, ушел в запой, и решить, как можно ему помочь. Он скорее смахивает на студента, собравшегося на пикник, размышлял Билл Хилл. Нет, немного постарше. Но все равно этот худощавый, хлипкий какой-то, коротко стриженный шатен выглядит благовоспитанным юнцом, которого матери юных девиц любят приглашать в гости, и внушает доверие.

– Вы сказали, вас зовут Ювеналий?

– Совершенно верно. – Он повысил голос: – Элвин, что вы делаете?

– Он бьет тарелки, – ответил Билл Хилл.

Почему Ювеналий улыбается? Нет, не улыбается, но выглядит так, будто улыбается. Да и вообще, у него настолько безмятежное выражение лица, будто ничто на свете его не волнует. Он совсем не похож на алкоголика. Трудно представить, что этот юнец пьет. Впрочем, можно биться об заклад, что ему около тридцати, пришел к выводу Билл Хилл.

Элвин орал теперь во все горло, грозясь навести порядок на гребаной кухне. Ювеналий пошел на кухню. Билл Хилл прислушался, но Элвин неожиданно замолк, и наступила тишина. Ювеналий что-то говорил Элвину, но Билл Хилл не слышал его слов. Билл Хилл заглянул на кухню. Молодой человек говорил не вынимая из карманов рук, а Элвин слушал его, кивая.

– Боже всемогущий! – произнес Билл Хилл.

Похоже, этот юноша знает, что делает. Билл Хилл увидел, что Элвин достает швабру и совок для мусора из стенного шкафа. Ювеналий взял бутылку с виски. Правильно! Сейчас он выльет содержимое бутылки в раковину, тогда Элвин наверняка впадет в неистовство. Боже милостивый, помоги!

Однако Ювеналий отхлебнул из бутылки и снова поставил ее на желтый кафель кухонной стойки. Ничего себе! И это член реабилитационного центра «Анонимные алкоголики»? Ювеналий подошел к Биллу Хиллу и, глядя мимо него, в гостиную, спросил:

– С ней все в порядке?

– Думаю, да. Он сильно ударил ее, но, полагаю, нос не сломал и зубы не выбил.

Элвин стоял опершись на швабру и смотрел на Билла Хилла.

– Все сделал, как ты велел, – кивнул он Биллу Хиллу. – Будешь стоять столбом или пойдешь поможешь мне?

– Помогу, – сказал Билл Хилл, проходя мимо Ювеналия.

– Что с ней? – спросил у него Ювеналий, пристально глядя на Вирджинию, лежавшую на диване с влажным полотенцем на лице.

– Он нанес ей удар по лицу, – ответил Билл Хилл. – Проявился огромный кровоподтек, поэтому я счел нужным положить холодное полотенце.

– Я хочу знать, что еще у нее не так? Есть что-то еще, не правда ли?

– Ну да, конечно! – кивнул Билл Хилл. – Она слепая.

– С рождения?

– С тех пор, как я знаю ее. – Билл Хилл понизил голос. – Джинни получила травму головы в автомобильной катастрофе пятнадцать лет тому назад. Да, в шестьдесят втором году. В результате она ослепла.

Ювеналий направился к дивану. Билл Хилл видел, как он склонился над Вирджинией, не вынимая рук из карманов. Затем сел на край дивана, вынул руки из карманов и повернулся спиной к кухне. Билл Хилл видел, как он убрал полотенце с лица Вирджинии.

– Знаешь, почему я бью посуду? – обратился Элвин к Биллу Хиллу. – Мать Вирджинии подарила нам этот сервиз, когда мы поженились… Двадцать один год тому назад… И я все это время ненавижу эти гребаные тарелки с бутончиками. Но я никогда ничего не говорил. Правда, однажды не выдержал и сказал, что эти долбаные бутончики годятся для кукольного сервиза, а Вирджиния разнюнилась. Вот ведь зануда! Могу я хоть что-то не любить? Она стала голосить, будто я оскорбил ее.

– Можно подумать, что ты собирался купить новый сервиз! Нет ведь, не купил… У тебя что, денег невпроворот?

– А вот Ювеналий сказал, что он меня не осуждает, не винит, стало быть… Вот так! Понял?

Билл Хилл хотел спросить у Элвина, является ли Ювеналий членом реабилитационного центра «Анонимные алкоголики». Если да, то как он мог глотнуть виски? Но тут Вирджиния подала голос.

– Элвин, – позвала она. – Элвин, ради бога, подойди ко мне.

Оба они поспешили в гостиную. Элвин по-прежнему держал швабру в руках.

Вирджиния сидела с полотенцем на коленях и поворачивала голову так, словно у нее не гнулась шея. Сначала в сторону пианино, а потом, более медленно, в сторону кухонной двери. Она выглядела совсем по-другому.

– Боже мой, неужели я поранил ее? – воскликнул Элвин.

– Нет, нет. Я уверен, что нет, – пробормотал Билл Хилл, задержав дыхание.

Он был удивлен гораздо больше, чем Элвин, потому что сам вытирал ей лицо и отчетливо видел синяк. Но теперь на лице была кровь. На лбу и на щеках…

– Джинни, с тобой все в порядке? – спросил Билл Хилл, озираясь.

А куда подевался Ювеналий? В гостиной его не было. Может, он в ванной? Или вообще ушел? Но это было бы странно – явиться сюда по вызову, а затем уйти не попрощавшись.

– Вирджиния, мне надо кое-что тебе сказать, – произнес вполголоса Элвин.

– Скажи, – откликнулась она.

– Немного позже, не сейчас.

Билл Хилл неотрывно смотрел на нее. Что это с ней? Опухшая от слез, да теперь еще и окровавленная, она, казалось, вот-вот зарыдает. Но она отнюдь не выглядела несчастной. Она смотрела на них, и глаза у нее были живые.

– Элвин, почему у тебя в руках швабра? – спросила Вирджиния и улыбнулась в ожидании ответа.

Билл Хилл не сводил с нее глаз.

– Господи Иисусе Христе! – воскликнул Элвин. – Откуда ты знаешь, что я со шваброй?

– Вижу, – сказала Вирджиния. – Я вижу вас обоих…

2

Билл Хилл вошел в вестибюль реабилитационного центра. Его внимание сразу же привлек стенд с объявлением. На листе ватмана крупными буквами было написано следующее:

Международная общественная организация «Анонимные алкоголики» («АА») объединяет желающих излечиться от алкоголизма.

Человек считается членом «АА», если сам считает себя таковым. У него нет никаких обязательств. Членство основывается на признании «двенадцати шагов», с помощью которых «АА» старается помочь своим членам излечиться. Они сводятся к следующим основополагающим принципам:

«Мы признаем свое бессилие и знаем, что сами не сможем излечиться».

«Мы обсуждаем свое положение с другими».

«Мы стараемся загладить свою вину перед людьми, которым мы причинили зло».

«Мы обращаемся с молитвой о помощи к Высшей Силе, как каждый из нас ее понимает».

«Мы стараемся помогать другим алкоголикам, не щадя сил и не думая о вознаграждении»…

За сведениями о поступивших на лечение обращайтесь к отцу Квинну.

«Обитель милосердия», Детройтское отделение «АА»

Билл Хилл не спеша подошел к регистрационной стойке, за которой дежурили молодой человек в футболке и симпатичная чернокожая девушка.

– А здесь ли Ювеналий? – спросил Билл Хилл у девушки.

– Ювеналий? – переспросила она, вскинув брови.

– Не думаю, что он здесь, – вмешался парень в футболке, кинув взгляд на график, висящий возле коммутатора. – Нет, сегодня Юви нет.

– А какая у него фамилия? – поинтересовался Билл Хилл. – Я запамятовал.

– Я не знаю, никогда не слышала его фамилию, – ответила девушка.

– Вы член нашей организации? – спросил парень.

– Нет. Я познакомился с Ювеналием у Элвина Уоррела, который находился у вас на излечении.

Молодой человек кивнул, но промолчал. Билл Хилл облокотился на стойку. Эти двое дежурных производили впечатление отзывчивых и дружелюбных, но для них он был чужим. Быть «своим» здесь означало быть алкоголиком.

Он обратился к ним с просьбой пригласить для беседы отца Квинна. Все дело в том, пояснил он, что его знакомый Элвин Уоррел проходил здесь курс лечения, но снова запил.

Молодой человек обратился к кому-то по коммутатору с поручением разыскать отца Квинна и попросить его спуститься в приемную для посетителей.

Билл Хилл вошел в приемную для посетителей, подошел к окну. На противоположной стороне улицы возвышалась пивоварня – сооружение из красного кирпича, с огромным фирменным слоганом, освещаемым по вечерам красной подсветкой – чтобы видели все алкоголики! – который гласил: «Наше пиво мгновенно утоляет жажду». Билл Хилл покачал головой.

В приемной было душно и жарко – кондиционеры отсутствовали. Билл Хилл был в полосатой спортивной рубашке, кремово-желтых брюках и белых мокасинах. Хорошо, что не надел костюм, подумал он.

Отец Квинн появился в зелено-белом тренировочном костюме и кроссовках.

Кивнув в сторону пивоварни, Билл Хилл спросил с улыбкой, чем является для пациентов слоган пивоварни – искушением или предостережением. Хотелось завязать легкий и непринужденный разговор.

– Алкоголики, находящиеся здесь на излечении, знают, что у них есть возможность умереть, либо закончить жизнь в психушке, либо бросить пить. Они должны сделать выбор, – отчеканил отец Квинн.

Лишенной всякой натянутости беседы не получилось.

– Думаю, единственная проблема, которая заботит Элвина, – это сделать выбор между виски марки «Эрли таймс» и «Джим Бим», – парировал Билл Хилл.

Отец Квинн отвернул рукав и посмотрел на часы.

– Беда Элвина в том, что он знает о своей алкогольной зависимости, но еще не ударился с силой о самое дно, чтобы почувствовать это в полной мере, – отбил пас отец Квинн.

– Но зато он наносит достаточно сильные удары окружающим у себя дома, – навесил Билл Хилл. Поняв, что его не собираются пригласить присесть, он опустился в кресло. – Вы знаете Вирджинию, отец Квинн?

Отец Квинн продолжал стоять, в своем зелено-белом тренировочном костюме, и теперь смотрел на него сверху вниз.

Забавно! Священник, похоже, спортсмен… Возможно, он жалкий гомик, однако наверняка весьма информированный, со своими свисающими на уши седеющими волосами и проницательным взглядом человека, который с ходу сечет, когда ты под парами гонишь пургу.

– Конечно! Вирджиния сюда наведывалась… – сказал отец Квинн, вскинув подбородок.

Билл Хилл мгновенно увидел на нем шрам. Ха! А ведь отец Квинн хоккеист… Однажды ему вмазали шайбой, а «Крылатые отцы» – неслабая команда.

Подумать, какая встреча! Отец Квинн – частый гость на спортивном телеканале.

– Она, кажется, играла на органе в вашей церкви? – добавил Квинн.

Видали? Этот отец Квинн весьма осведомлен.

– Да, – кивнул Билл Хилл. – Это было много лет назад.

– Вы священнослужитель, не так ли?

– Я занимаюсь продажей транспортных средств для отдыха и развлечений. Но когда-то у меня была единоверческая церковь. На самом деле она представляла собой сооружение под открытым небом, своего рода амфитеатр, способный вместить полторы тысячи человек. У нас была часовня, сувенирная лавка, но толпы людей привлекало самое высокое в мире, освещенное прожекторами распятие, ста семнадцати футов в высоту, с голубой неоновой надписью «Господи, помилуй!» на самом верху, которую вечером и ночью было видно отовсюду.

– Эта церковь находилась где-то здесь?

– Нет, в предместье Долтона, штат Джорджия. Я переместил все это зрелище сюда и обанкротился. Но это отдельная история.

– Потрясающе, – покачал головой Квинн.

– Вирджиния была у нас органисткой, впрочем, вы знаете об этом. – Билл Хилл помолчал. – Вы, должно быть, знаете и о том, что к ней вернулось зрение.

– Я понял, вы были там, когда это случилось.

– И еще был парень из центра по имени Ювеналий. Вирджиния считает, что он сотворил с ней чудо.

– Какое такое чудо? Что за чудо? Великое множество приятных, удивительных вещей случается повсюду и постоянно.

– Он исцелил ее, если угодно. Вернул ей зрение, наложив на нее руки.

– Наложив на нее руки? – вскинул брови Квинн.

– Именно, если вы допускаете употребление этой фигуры речи. В нашей единоверческой церкви наложение рук практиковал преподобный Бобби Форши, считавшийся целителем. Но у него это не всегда получалось. А с Вирджинией Уоррел произошло нечто невероятное, но очевидное. У нее было чистое лицо перед тем, как это случилось. А после того, как Ювеналий коснулся его, на нем появилась кровь… Вокруг глаз, на лбу… Что вы скажете об этом?

– Возможно, у нее пошла кровь из носа. Она дотронулась до лица и размазала кровь, – произнес торопливо Квинн, снова кинув взгляд на свои наручные часы.

– У Вирджинии не было носового кровотечения. Она утверждает, что у нее вообще не было никаких порезов, повреждений, ран…

– Возможно, у нее лопнул кровеносный сосудик в глазном яблоке. Но я не офтальмолог и этой темой не владею, – произнес с расстановкой отец Квинн. – Вы хотели поговорить со мной об Элвине, не так ли?

– Не только о нем, но и о Ювеналии, – ответил Билл Хилл. – Скажите, вы обсуждали с ним то, что случилось с Вирджинией?

– Давайте поговорим об этом в другой раз. Сейчас, к сожалению, у меня нет времени. У нас по распорядку дня волейбольный матч, и я уже опаздываю на встречу.

– Может быть, мне удастся поговорить с Ювеналием… Я бы хотел с ним побеседовать.

– Пожалуйста, в любое время…

– Вирджиния – моя хорошая знакомая. Была незрячей пятнадцать лет и вдруг прозрела. Ювеналий был там всего несколько минут. Я видел, как он присел на диван рядом с ней. – Билл Хилл помолчал. – А потом он внезапно ушел. Возможно, став свидетелем ее прозрения, он испугался? Как вы думаете?

– Вы сами спросите его об этом, а мне пора. Думаю, он будет рад побеседовать с вами.

– Мне сказали, что его сегодня нет.

– Приходите в любое время. И если у вас есть ненужная одежда, захватите с собой. Вы выглядите как заправский щеголь, – сказал отец Квинн и ушел.

– Ничего себе заявочка! – с усмешкой произнес Билл Хилл. – Заправский щеголь… Надо же!

Он появился в центре на следующий день с парой спортивных трикотажных костюмов и полудюжиной рубашек к ним, почти неношеных. Ему обрадовались, словно старому знакомому. Сообщили, что отец Квинн, к сожалению, уехал в Торонто, а Юви в приемном отделении с одним из новоприбывших, которому прерывают запой. Билл Хилл ждал больше часа. Когда детоксикация была окончена, выяснилось, что Юви куда-то ушел, и никто не мог сказать, где он.

Когда Билл Хилл наведался в центр в третий раз, отец Квинн вернулся из Торонто, но отлучился на целый день, и его ожидали только к вечеру. Юви был в центре, его пытались найти, но опять не смогли. Странно! Здание центра не такое уж и большое! Четыре этажа, гимнастический зал и бассейн…

Четвертое посещение центра также оказалось безрезультатным. Отец Квинн готовился к заседанию опекунского совета, Юви уехал по вызову, и никто не мог сказать, когда именно он вернется.

– Вы знаете, что это такое, когда люди, проявляющие милосердие, избегают вас? – обратился Билл Хилл к симпатичной темнокожей девушке.

– Расскажите, что вас волнует, – отозвалась та.

– Не понимаю, в чем дело. Здесь все такие приветливые и отзывчивые, но я, похоже, пришелся не ко двору. Думаю, мне не удастся побеседовать с Ювеналием.

– Ничего не поделаешь, стечение обстоятельств. Я бы с удовольствием дала вам телефон Юви, но, понимаете, анонимность – это непременное условие деятельности нашей организации, ведь она и называется «Анонимные алкоголики».

– Вы хорошо его знаете?

– Я вам ничего не скажу, – покачала головой негритянка, – поэтому не спрашивайте меня.

Но почему? Зачем вся эта тайна? Почему Ювеналий избегает его?

– Позвольте задать вам прямой вопрос, – сказал он погодя. – Как сюда попадают алкоголики?

– Следует записаться в список очередников.

– Список очередников? А если я, к примеру, в очень плохом состоянии?

– Все алкоголики в плохом состоянии, но мы записываем сто тридцать семь человек в день.

– А женщин вы принимаете?

– Алкоголичек, хотите сказать? Разумеется. Алкоголизм по половому признаку не различается…

– И как долго приходится ждать?

– Три или четыре недели. Исключение делаем для тех, кто обращается к нам в крайне отчаянном состоянии, – вздохнула негритянка. – Мы не отказываем бедолагам в приеме.

– Остается надеяться, что не отказываете. – Билл Хилл не удержался от сарказма.

Что ж, пора уходить! Устал он здесь слоняться в ожидании. А дальше что? Дальше будет видно, но прежде надо выпить.

Он тормознул возле бара «Афины» в Гриктауне, греческом квартале Детройта, и позвонил Линн Фолкнер. Гудок прозвучал семь раз. Когда она сняла трубку, Билл Хилл сказал:

– Знаешь, впервые я не напоролся на автоответчик. Ты, думаю, не представляешь, что это такое – разговаривать с тем, кого нет рядом с тобой?

– Ага, не представляю, – съязвила Линн. – Между прочим, я сейчас в ванной и не могу с тобой разговаривать.

– Ты в ванну взяла с собой телефонный аппарат?

– Послушай, можешь мне перезвонить? Боюсь, меня ударит током.

– Давай поужинаем где-нибудь. Одевайся, я заеду за тобой.

– Я без сил. Я только что расплевалась с Арти и с кучей всяких говнюков из Лос-Анджелеса, короче, я не собираюсь выходить из дому, кто бы меня ни позвал.

– Расслабляться в одиночестве не годится. Пригласи кого-нибудь…

– Некого. Среди тех парней, с кем у меня деловые отношения, ни одного заслуживающего моего внимания. Ведут себя так, будто они из Нью-Йорка, а я из провинции.

– А что за парни?

– Ладно, приезжай и привези шампанского «Асти Спуманте». Холодного, договорились?

– А то! – хохотнул Билл Хилл. – Я сообщу тебе нечто такое, что может изменить всю твою жизнь.

Билл Хилл думал, что он пошутил.

3

Линн Мэри Фолкнер покинула единоверческую церковь в 1968 году, за несколько месяцев до того, как Билл Хилл перевез стосемнадцатифутовое распятие из штата Джорджия в штат Мичиган. Линн не испытывала восторга от того, что придется жить на севере. Слишком холодно для девушки из Майами, говорила она.

Причина, по которой она оставила единоверческую церковь в девятнадцать лет, на пике своей многообещающей карьеры, не отличалась оригинальностью. Она просто вышла замуж за Дугласа Уайли, завзятого участника состязаний, входящих в основную программу родео, в ходе которой ковбой должен в течение определенного времени удержаться верхом на дикой или полудикой лошади. Это круто, это не каждому по плечу! Если принять во внимание, что при этом используется специальное легкое седло, за которое наездник держится одной рукой, свободной же рукой пользоваться он не имеет права. Дуглас был призером Лонгхорнского чемпионата мира по родео. Забавно, что, когда наконец она развелась с Дугласом в прошлом году – 1976 год она будет помнить всегда, – родео проходило в Мичигане, в городе Понтиаке, на крытом стадионе «Серебряный купол» под серебристым шатром.

Дуглас Уайли непременно вызывал восторженный прием у зрителей. Особенно в так называемом «связывании бычка». Сидя верхом на лошади, он, как никто другой, умел красиво заарканить бычка с помощью лассо, эффектно спешиться, с легкостью свалить бычка и связать ему вместе три ноги.

Но он не учел, что супружеская жизнь – это не родео, хотя, между прочим, одним из видов спортивных состязаний ковбоев являются гонки на походных кухнях, дойка дикой коровы, к примеру…

Как-то раз, ввалившись в передвижной дом-прицеп где-то после двух и не обнаружив ни хлеба, ни тарелок на столе, он гаркнул:

– А где мой обед? Ты что, разве не знаешь, что у меня сегодня соревнования?

Ему следовало бы сначала кинуть ласковый взгляд на свою крошку, взять полтоном ниже, а не стучать кулаком по столу. Вместо этого он набычился, прищурился, дохнул на нее перегаром и нахамил, что и послужило поводом для разрыва отношений.

– На этом покончим, друг мой любезный! Ты забираешь трейлер, а я – автомобиль. Давай таким образом разделим наше совместно нажитое имущество, если не хочешь слушания дела в окружном суде Окленда. Я могу рассказать судье, каким первоклассным козлом ты был восемь лет из восьми с половиной.

У Линн уже был свой адвокат и перспектива работы в сфере музыкального бизнеса, поэтому она решила ограничиться разводом по обоюдному согласию в Мичигане. А раз она уже приняла решение, у нее не было никаких оснований изменять его или испытывать чувство вины. Ситуация была совершенно ясной.

Дуглас был пьяницей и полным обалдуем, не представлявшим никакой ценности для Линн, хотя поклонницы вились вокруг него табунами. Никому из девиц, похоже, и в голову не приходило, что за имиджем лихого ковбоя в ковбойском прикиде скрывается полупьяный осел без царя в голове, постоянно разводящий турусы на колесах, но палец о палец не ударивший, чтобы добиться в своей жизни чего-то лучшего. Пусть катится на все четыре стороны, пришла к выводу Линн, и посмотрим, кому он будет нужен.