Текст книги "Мой (не)желанный малыш (СИ)"
Автор книги: Элли Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Игнорирую ворчливый тон Лебедева.
– Стас, мне срочно нужен номер сестры Стэфана, не могу дозвониться до… – моя речь сбивчивая. Как не стараюсь совладать с эмоциями – все впустую. Голос выдает сильное переживание.
– Ты что, белены объелась? – перебивает удивленно Стас. – Какой сестры?! У Дицони нет никакой сесры.
Это звучит так неожиданно, что во рту все немеет, будто с размаху под дых дали. Как это нет? Тяжело сглатываю. В голове голос любимого: « Кать… племяшке моей…» Прикрываю на секунду глаза. Дрожащая рука тянется в район солнечного сплетения. Подозрения, которые я так глубоко спрятала, неудержимой волной накрывают с головой.
– Прости, – голос срывается. Сердце лупит по ребрам с такой силой, что каждое слово дается с трудом. – Мне пора.
– Кать? – впервые в голосе Стаса звучит беспокойство. – Что случило…
Ощущая, как пол уходит из-под ног, сбрасываю, не попрощавшись со Стасом. Внутри все дрожит, когда на автомате набираю номер телефона, который, кажется, на подкорке мозга каленым железом горит. В пальцах такой тремор, что несколько раз останавливаюсь, чтобы глубоко вдохнуть. В уголках глаз предательски собираются слезы.
Женская интуиция не подвела. Просто я… я ее заткнула! Настолько любовь к Стэфану сильна, что предпочла не замечать очевидных вещей. Тяжелый ком не дает нормально дышать.
Гудок… еще… Облизываю машинально выступившие от напряжения над верхней губой капельки пота.
– Алло? – раздается уже знакомый женский голос.
Перевожу машинально взгляд на окошко с определителем номера. Небольшие волоски возле шеи дыбом становятся. Он набран ВЕРНО! Значит, и в первый раз я не ошиблась. Во рту вязкая слюна собирается. Несмотря на то, что в голове гуляет ветер, все во мне предательски немеет. Произношу почти как механический запрограммированный робот:
– Позовите Стефана.
Вдох.
Выдох.
– Стэфан в душе, – откликается незнакомка.
Вдох.
Боль!
Отвратительная правда показала свое истинное лицо. ВОТ И ВСЕ. Маски сорваны. Я слышу ее будто через толстый слой ваты. Несмотря на это, голос незнакомой женщины сильный и уверенный.
– Извините, а кто это? Я передам, что вы звонили.
Выдох до судорог.
Неожиданно на заднем фоне отчетливо звенит детский голосок:
– Мамочка! Я еще хочу конфетку.
Внутри все обрывается, будто невидимые глазу ниточки, соединяющие нас со Стэфаном, рвутся. Прижимаю руку к животу.
«У Стэфана нет сестры», – гудит в ушах голос Стаса. Между лопаток горит, полыхает, будто вонзили нож.
– Извините, – еле ворочая языком, повторяю за ней. Только, в отличии от уверенного тона собеседницы, с моих с губ это слово слетает рвано и жалко. В горле будто ком застрял! Не дает ничего сказать… дышать! Я буквально слышу, как сердце летит камнем вниз. Хотя, нет. Это всего лишь трубка падает из моей ослабевшей руки на пол. В груди толчок такой силы, будто сердце перфоратором просверлили.
Стэфан изменяет мне! Приоткрываю губы в немом крике, будто рыба, выброшенная на берег. Слышу его – этот крик. Он громкий, пронзительный. Только застрял где-то внутри – выхода найти не может. С губ срываются лишь хриплые нечленораздельные звуки.
«Стэфан в душе».
«Извините, кто это?»
С силой сжимаю дрожащими пальцами виски. И правда, КТО Я?! От понимания происходящего, кислота разочарования поднимается вверх по горлу. Бросаюсь в сторону ванной и рывком открываю дверь. Падаю на колени перед унитазом. Вцепившись пальцами в холодную поверхность, полностью опустошаю желудок, почти не обращая внимания на острую боль в ушибленных коленях. Болезненные спазмы продолжаются, буквально наизнанку выворачивают. Хоть уже и нечем…
Почти насильно заставляю себя подняться на дрожащие ноги, чтобы добраться до раковины. Руки трясутся, ноги подкашиваются. Меня так мотает из стороны в сторону, будто на корабле в ужасный шторм попала. Громко охаю, когда вижу себя в отражении зеркала. Какое-то жалкое несуразное подобие Екатерины Зиминой!
Влажные пряди волос прилипли к щекам, грязные потеки туши на коже безобразные следы оставили, бледная кожа цвета пергамента… Румяные щечки-яблочки, горящие жизнерадостные глаза – где ЭТО все?!
«Кать… племяшке моей…»
ЛОЖЬ. Все ложь!
Глава 46
Катя
А ведь я чувствовала неладное еще перед отъездом Стэфана в командировку. Его взгляд, движения – все кричало об обмане. Только верить в это я не хотела!
Непослушными пальцами расстегиваю пуговицы на джинсах. Не сразу получается, но я не сдаюсь. Неловким движением снимаю белую футболку, бросаю к ногам. Душ. Мне срочно нужен прохладный душ! Прерывистое дыхание срывается с губ, болью отдается в лёгких. Меня словно пронзают длинные иглы дикобраза – ужасная пытка. Под холодными струями воды совсем по-детски жмурюсь. С губ срывается какой-то невразумительный звук. Он так похож на стон раненого животного.
Так и есть! Я, словно доверчивая лань, пошла навстречу, прямо в руки хладнокровного охотника. САМА! Добровольно. У меня просто не было шансов. Он обещал мне целый мир, и я купилась на это! Несмотря на то, что сердце онемело, будто вкатили огромную дозу анестезии, внутри начинает нарастать буря. Ударяю с силой раскрытыми ладонями по кафельной плитке. Несмотря на боль, ломаю ногти о холодную белую поверхность керамогранита.
Любовь! Зачем ее все так ждут?! Что мне дала эта проклятая любовь?! Слезы? Боль? Разбитое сердце?
Предательство Стэфана буквально разъедает меня изнутри. Плавит лавой вместе с костями и душу. Стоя под струями воды, пытаюсь смыть с себя всю ту липкую грязь, в которую с головой окунул меня Стэфан Дицони. Только она не смывается! Словно в кожу въелась. Трусь мочалкой до красных пятен так, будто хочу стереть предавшего меня человека из своей жизни. Болезненно кривлюсь, когда в ушах вновь звучит грудной голос.
СТЭФАН…
Она так просто и непринужденно назвала имя моего мужчины, а мой мир рухнул. Превратился в руины, как после мощного землетрясения!
СТЭФАН…
Прозвучало так, будто она делает это так часто, как дышит. Всего лишь за минуту я превратилась в бестелесное никчемное существо. Словно смысл жизни пропал. Яркое цветное кино в одно мгновение стало черно-белым фильмом ужасов. Другая женщина и ребенок… Как же все банально, мерзко, отвратительно!
Мне хочется упасть на холодный пол душевой, биться в истерике, лишь бы не чувствовать этого огня, который безжалостно обжигает меня с неимоверной силой.
Лижет адским языками пламени, разрывая любящее сердце пополам, как раскаленным клинком тонкий шелк. Оставляет глубокие ожоги, превращая доверие в пепел.
Как? Боже, как?! Разве можно так убедительно врать? Ведь у меня не было ни
одного сомнения! Ни единого! Нет, вру. Та проклятая кукла…
Откинув голову, смеюсь надрывно, даже не задумываясь, что могу захлебнуться. Перед глазами кукла. Да, та самая, что так на меня похожа! Тогда, увидев коробку с игрушкой, я ведь что-то почувствовала. Интуицию не обмануть! Но я самовольно заткнула ее, не дав ни единого шанса открыть глаза на правду.
Задыхаясь от истерики, мотаю головой из стороны в сторону. По щекам льются беспрерывным потоком горькие слезы, смешиваясь с водой. Отчаянно надеюсь, что они смоют всю ту грязь, в которую меня втоптал Стэфан. Только все это бесполезно. Слишком уж глубока яма, в которую он меня толкнул… и наполнена она почти до краев моей болью. Сползая спиной по стене душевой, ударяюсь головой, но ничего не чувствую. Физической боли будто не существует. Все мое существо полыхает от боли другого рода.
Мозг в дикой агонии, а все потому, что я понимаю: мне никогда не забыть Стэфана. Не зря слава идет впереди Дицони. Не будь он упорным, жестким и бесчувственным, всецело поглощенным единой целью, никогда бы не достиг тех высот, на которых находится. И через меня перешагнул, не задумываясь. ПРЕДАЛ. Жизнь будто все цвета мгновенно потеряла. Стало мутно, грязно, тошно…
Прикасаюсь пальцами к шее. Нащупываю цепочку, которую мне Стэфан на Рождество подарил. Я тогда так радовалась! А сейчас она, словно петля, что обвивает шею висельника. Душит, все сильнее сжимает, перекрывая кислород. Закрываю глаза.
Вдох, еще… Я жива. Срываю цепочку и бросаю в угол душевой. Только свободнее от этого себя не чувствую. КАК я справлюсь с этой болью внутри? Прячу лицо в дрожащих ладонях. Мне никогда не избавиться от Дицони! Он вечно будет отражаться в осколках моего разбитого сердца. Измена Стэфана – это как удар с размаху под дых, но прямо в сердце. ПРЕДАТЕЛЬ!
Такое ощущение, что весь мир, который, как мне казалось, мы вместе со Стэфаном строили, дал трещину. Лопнул, как мыльный пузырь. Я ошиблась! Это только я строила, а он, скорее всего, считал наш дом перевалочным пунктом. Так, где же была для него командировка?! ЗДЕСЬ или ТАМ?! Роняя слезы, мысленно собираю ментальным пинцетом все самые лучшие моменты между нами. Я так любила! Так верила!
Все, хватит! Зажимаю уши ладонями. Хваа-атит! Не могу… просто не могу! Внизу живота появляется пульсация, за которой застает врасплох тупая боль. Резко втягиваю воздух. Опаленные предательством легкие неожиданно расправляются, дают вдохнуть полной грудью. Я не имею права так убиваться! Просто не имею морального права. Сжимаю с силой пальцы в кулаки так, что белеют костяшки. У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК! И он не виноват, что его отец последняя сволочь!
Поспешно перекрываю кран и тянусь к полотенцам. Мысли лихорадочно мечутся. Ругаю себя, на чем свет стоит, когда боль внизу живота набирает обороты. Чертов Дицони не стоит того, чтобы я потеряла своего ребенка! Прикладываю ладонь к животу, мысленно обращаюсь к беззащитному комочку внутри себя:
«Малыш, все будет хорошо! Я тебя люблю! Мама тебя любит. Для меня ты самый желанный, несмотря ни на что!»
Душевные ожоги быстро не затягиваются. Впереди долгий путь. Прикусываю щеку изнутри. Слёзы капают. Привкус железа во рту такой явный, что это пугает. Теперь, когда все иллюзии рассеялись, вытираю соленые слезы. Я стану сильнее. Да, я дам себе время оплакать любовь к Дицони. ОН не сломает меня! Я выстою.
Ошибки совершены. Мое сердце разбито. Очередной жестокий урок Стэфана Дицони усвоен. Обернув вокруг себя полотенце, несмело, но приподнимаю подбородок. Взгляд становится более осмысленным. Хоть в нем еще и отражается ужас затравленного зверька, сейчас этот зверек силится показать зубы! Стэфан Дицони не стоит моих слез! И любовь наша ничего не стоит. Как оказалось, от моей любви до ненависти к Стэфану один шаг… налево. Его шаг.
Поджимаю губы. Не даю с них сорвать ни звуку. Уверена, ему же хуже. Я всего лишь потеряла неверного любовника, а Дицони лишился той, которая его всем сердцем любила.
Бросившись прочь из ванны, вбегаю в спальню. Распахнув шкаф, уверенно вынимаю вместительную дорожную сумку. Прочь из этой иллюзорной жизни и дома! Прочь оттуда, где я подарила свое сердце, невинность и доверие беседочному ублюдку!
Глава 47
Катя
– Ну, что, вернулась? – отец небрежно кивает подбородком на расстёгнутую сумку с наполовину вываленными на кровать в спешке вещами.
Смахнув с лица прилипшие пряди волос, поспешно вытираю крупные слезы тыльной стороной ладони. Пусть думает, что мое лицо мокрое не от слез, а от дождя. Не хочу, чтобы видел, насколько я сломлена! Боюсь, если скажу хоть слово, голос подведет, сорвется… Так тошно, что сил нет! Поэтому просто киваю, не поднимая взгляда.
А когда все-таки решаюсь, натыкаюсь на холодные голубые, будто острые прозрачные кристаллы, глаза. Его взгляд, словно непроницаемая стена тумана в Арктике. Кажется, еще немного – и пар изо рта пойдёт. Мои слезы и трясущийся подбородок, похоже, не находят отклика в сердце родителя. Не трогают ни на йоту!
Он кривит с издевкой уголок рта, а затем небрежно бросает:
– Я говорил, что он тебя бросит, – каждое слово будто хлесткая пощечина, – но даже я просчитался. Не думал, что это произойдет настолько быстро.
Съеживаюсь в беззащитный комочек. Заламываю пальцы, пытаясь разглядеть хоть что-то похожее на сочувствие на каменном лице отца. Только вот кроме высокомерия в классических чертах абсолютно ничего не нахожу. Надежда тает, словно иллюзорная дымка. На смену ей поднимает безобразную голову клыкастое разочарование. Оно впивается, словно клещами, в мое сердце. В голове только одно слово, будто в оглушающий гонг бьет: ЗАЧЕМ?! Боже, ЗАЧЕМ он это все говорит?! Неужели не видит, в каком я состоянии?! Буквально на краю пропасти стою. Один неверный шаг и…
Промокшая под дождем, словно церковная мышь, с кругами под глазами из-за бессонной ночи, разбитым вдребезги сердцем… Горько усмехаюсь. Нашла у кого сочувствия искать! Только не в этом доме и не у этого человека. Как всегда, одет с иголочки – классический костюм, отутюженные брюки с идеальными стрелками и белоснежная накрахмаленная рубашка. Хозяин одного из крупнейших медиа-холдингов – Зимин Борис Сергеевич – никому никогда не прощает ошибок. Жаль, что отец не понимает, что я не одна из его подчинённых, а дочь!
Уголок губ горестно опускается. Все в его жизни должно быть идеально. Только вот я оказалось не такой… бракованная! Не оправдала возложенных на меня надежд. Все испортила. От этой идеальности аж зубы сводит. Не удивительно, что я бросилась в объятия этой сволочи. Даже имя его не хочу произносить после того, как он поступил со мной. Его больше не существует для меня!
А ведь мне казалось, что рядом с ним я могу быть самой собой. Ни чьим-то проектом, не дочкой крупного известного в широких кругах бизнесмена. Машинально встречаюсь взглядом с отцом, который с самого начала знал, что из себя представляет его конкурент по бизнесу. С трудом выдерживаю взгляд пронзительных холодных глаз. Ежусь, будто от холода, но не сдаюсь. Инстинктивно обхватываю себя за плечи, чтобы хоть как-то унять пронзающую насквозь дрожь. Я должна быть сильной! В этот мир мы приходим одни и уходим тоже. Все самое ценное, что у меня есть – это я сама и…
– Ну, что молчишь? – не успокаивается отец. В равнодушном тоне начинают звучать едва уловимые ноты раздражения. – Язык проглотила?
Каждое слово отца, будто ржавыми ножницами рвет на кровавые лоскуты мое самообладание и почти полностью уничтоженную гордость. Разве он не видит, как мне больно?! Да я почти окончательно раздавлена! Разве ЭТО стоит того, чтобы именно сейчас, в эту минуту, тешить свое самолюбие?!
– Да, мы расстались! – выкрикиваю с болью, сжимая кулаки. – Ты был прав! – утираю слезы, что льются потоком по бледным щекам. – Теперь ты доволен? Все вышло так, как ты и…
Отец сводит брови на переносице. Впервые, с момента, как зашел в мою комнату, на его лице появляется самый настоящий ураган эмоций.
– Нет, не доволен! – цедит, перебивая.
Только сейчас я замечаю в одном из чувств отражение так хорошо спрятанного беспокойства в его глазах. Это длится всего какие-то считанные секунды. Взгляд отца вновь становится таким как обычно – циничным и жестким.
– Я с самого начала говорил, что ты ему нужна лишь для того, чтобы добраться до МЕНЯ. Месть – это все, что интересует этого подонка!
Мотаю головой так, что длинные мокрые пряди волос падают на лицо. Прижимаю ладони к ушам. Не хочу все это слышать! И пусть это очевидный факт. Из груди вырывается жалкий всхлип, и я с силой зажимаю дрожащей ладонью покусанные до крови губы. Отец прав. Как я могла повестись на сказки этой сволочи? Дура! Наивная дура!
– Хватит реветь! – одергивает отец, глядя на то, как во мне начинает зарождаться самая настоящая истерика. – Ты забудешь про этого выскочку. Ты меня поняла? – в голосе звучит самый настоящий ультиматум. Передо мной не папа, а жесткий человек, бизнесмен Зимин Борис Сергеевич. – С этого дня произносить ЕГО имя в моем доме запрещено! Все свое время посвятишь учебе, Катя. С Ильей обратно мосты наведешь.
Имя жениха ничего кроме пустоты в душе не вызывает. Глухо, безнадежно, уныло.
– Парень чуть с ума не сошел, пока ты шашни этим выскочкой водила!
Прикусываю губу, чтобы сдержать рыдание. Ведь отец еще не знает самого главного. Боже! Я погибла! Даже, если очень захочу, я никогда уже не смогу полностью вычеркнуть из своей жизни Стэфана. Все потому, что… Прикусываю губу, собирая остатки духа:
– Пап, – почти шепчу хриплым срывающимся голосом, – я беременна…
Отец машинально берется за галстук, будто это удавка, которая мешает дышать. Его глаза недоверчиво округляются. Вопрос звучит так сипло, что я почти не узнаю его потрясенный голос:
– Что?! – из его груди вырывается странный сдавленный звук. На секунду даже пугаюсь, что отца накроет сердечный приступ. – Ты… уверена?
Впервые за все время, в его глазах отчетливо отражается страх, который тут же трансформируется в лютую ненависть. Нет, не ко мне, а к предавшему меня мужчине! Должно быть, в моих глазах можно без труда найти ответ на вопрос, потому что кулаки отца конвульсивно сжимаются, и он выплевывает сквозь зубы:
– Ребенка не будет! – ноздри отца трепещут от бешенства. Кажется, что ему не хватает воздуха от той ярости, что накрывает его одной волной за другой. – Завтра же избавишься от ЭТОГО…
Испуганно делаю шаг назад. Буквально чувствую, как от лица отхлынула вся кровь. Сейчас я такая бледная, без единой кровинки, что самое время в гроб класть. Первый шок отходит, и я уже готова защищать своего еще нарождённого такого для всех нежеланного малыша.
– Это и мой ребенок! – вскидываю подбородок, твердо встречая неумолимый взгляд отца. Впервые готова биться насмерть – за жизнь своего крошки. – И я решила рожать!
– Дура! – орет отец, но тут же берет себя в руки. – Ты себе всю жизнь загубишь! Подумай, Катя. Что ты творишь, дочь?!
– Это не обсуждается.
На какое-то мгновение даже горжусь собой. В моем голосе сталь и что-то такое, от чего отец понимает, что спорить, а тем более, настаивать, совершенно бесполезно.
– И не забывай, что у меня слабое сердце.
В уголках жесткого неподатливого рта появляются горькие усталые складки. Он помнит и, наверняка, никогда не забывал.
– Хорошо, – желваки буквально ходят ходуном на гладко выбритых острых скулах. – Я все улажу. Ты выйдешь замуж за Илью. Он примет… – морщится, как от зубной боли, – твоего ребенка. Не волнуйся, не попрекнёт и словом. Не зря, несмотря на все это безобразие, что ты исполняла в последнее время, он не отказался от идеи женитьбы на тебе.
Опускаю голову, принимая поражение. Отец прав. Я должна выйти за Илью. Одной мне не справиться. Я просто не выдержу все сплетни, заголовки в желтых газетах, которые будут кричать на каждом углу, что единственная дочь известного бизнесмена в положении, не будучи замужем. А уж сложить дважды два, кто именно отец ребенка им не составит большего труда. Не вынесу такого позора, ведь я стану очередной из длинного списка «однодневок».
– Я выйду за Илью.
Отец в три шага оказывается возле меня.
– Вот и славно! – словно собачонку треплет по насквозь промокшим светлым прядям волос. – Я все решу. Кстати, – отец небрежно кидает на кровать конверт, из которого, шлёпнувшись на покрывало, вылетают в хаотичном беспорядке фотокарточки. – На досуге посмотри это.
Пару неверных шагов и в моих пальцах фото. Фото, на которых некогда мой любимый мужчина запечатлен с рыжеволосой женщиной. Они выглядят такими счастливыми. Больно невыносимо! Рядом с ними маленькая девочка с забавными хвостиками – рыженькая – такая же, как и ее мать. Дыхание сбивается. Кажется, еще немного и задохнусь! Прячу лицо в ладонях. Плечи дрожат от понимая того, что моя жизнь больше никогда не станет прежней. В голове не укладывается весь масштаб предательства любимого человека!
Будь ты проклят, Стэфан Дицони! Будь ты проклят, что обманул меня, разбил надежды и уничтожил жизнь! Ты никогда не узнаешь о нашем ребенке! НИКОГДА!
Глава 48
Катя
– Приехали, Екатерина Борисовна.
Мазнув оценивающим взглядом по зданию непрезентабельного вида, водитель оборачивается ко мне.
– Вам точно сюда?
Посеребрённая бровь мужчины, так похожая на мохнатую гусеницу, ползет вверх, выдавая удивление своего обладателя.
На секунду тушуюсь, но все-таки быстро нахожусь с ответом:
– Спасибо, Даниил, – стараюсь выглядеть непринужденно, когда поправляю тонкий ремешок сумочки на плече. Взявшись за ручку автомобиля, добавляю: – Все верно.
Встретившись со мной взглядом в зеркале дальнего видения, шофер кивает:
– Как скажите.
…стуча каблуками по тротуару, неловко сжимаю пальцами ворот полушубка. Не большой, но достаточно пронзительный ветерок касается чувствительной кожи щеки, бодрит прохладой. Больше недели я дала себе на то, чтобы прийти в чувства. Ведь все эти долгие дни, кроме жалости к себе и ненависти к Дицони, я ничего не ощущала. В запале какой-то дикой обиды и злости, я всей душой ненавидела Стэфана. Казалось, даже от одной мысли о его запахе тошнит! Спрятала его платок в самую глубину шкафа…подальше от глаз. Выкинуть рука не поднялась. А потом выяснилось, что тошнит меня не только от Дицони, но и от салата, и от котлет, и от любимых конфет…
Именно с токсикозом я осознала, что пора «завязывать» со страданиями. Малыш – вот кому нужны моя забота и внимание. Недолго думая, набрала в интернете адрес государственной женской консультации. Не скрою, мелькала мысль поехать в частную клинику, но что-то остановило. Возможно, мысль о том, что в государственной больнице, никому не будет дела до Екатерины Зиминой. Слишком многие знают мою фамилию. А в государственной – там я буду лишь очередной беременной, не более.
Поднимаясь по разбитым ступеням, замечаю затянутые клеенкой окна. Как только вхожу внутрь здания, брови сходятся на переносице. Холод стоит адский, потому что в самих стенах дыры и трещины, замаскированные плакатами. И дураку понятно, что здание ветхое. На какое-то мгновение кажется, что попала в фильм Балабанова: обшарпанные стены, старый порванный линолеум на полу и плохо прокрашенные перила.
Понятно, что для региональной медицины это не удивительно, но такого ужаса я никогда не видела. Отвратительные место! Неприветливые лица, косые взгляды… В регистратуре тоже не лучше. Здесь работают роботы – некомпетентные, грубые тётки. Недовольно цокая языком, одна из них – та, что постарше, выдает мне направление, и тут же, уткнувшись носом в наполовину заполненный журнал, бурчит недовольным тоном:
– Следующий.
Около получаса приходится ждать врача около кабинета УЗИ, пока она наговорится с медсестрой. Женщина в белом халате, имя которой на бейдже гласит «Лариса Викторовна» ведет себя надменно и такое ощущение, что ее совершенно не заботит, что ее ожидает, как минимум, около десяти беременных женщин. Как только медсестра уходит, очередь начинает двигаться на удивление быстро. Мое раздражение обстановкой постепенно сходит на «нет».
Да, не элитная больница. Ну, и что? Не кисейная барышня, не развалюсь!
Как только переступаю порог кабинета, взгляд останавливается на стенах – советский коричневый кафель, такого же цвета клеенка на кушетке. Совсем духом падаю, когда обращаю внимание на доисторическое оборудование. Машинально обхватываю себя за плечи. И так психологически некомфортное состояние, а вокруг еще и атмосфера погреба. До сих пор не верится, что так еще бывает в наше время!
– Что стоишь? – как-то совсем не вежливо обращается ко мне врач. Цепким взглядом карих глаз из-под толстых линз окидывает полушубок. Неприятно оценивающе скользит глазами по дорогим серьгам и цепочке, прежде чем язвительно бросить. – Гардероб не нашла, что ли?
Неловко пожав плечами, оправдываюсь:
– Там никого не было.
Саркастически хмыкнув, врач тянется за пустым бланком.
– Ладно, – тон такой, будто делает великое одолжение. – Бросай на стул шкурку и иди ко мне.
Под ложечкой неприятно сосет. А может, зря я это все? Может, в частную надо было? Оглядываюсь по сторонам, прежде чем сумочку положить на стул. Здесь нет никакого монитора, где можно увидеть малыша. С трудом давлю в себе чувство разочарования, ведь я так мечтала увидеть свою бусинку! Тут же ругаю себя: главное, чтобы маленький здоровый был, остальное – ерунда.
Не отвлекаясь от телефона, врач задает стандартные вопросы, а когда отвечаю, только равнодушно «агакает» в ответ. Закончив бумажную волокиту, безразлично машет рукой в сторону:
– Раздевайся. Ложись.
Терпеливо жду, пока врач минут пять, совершенно не стесняясь, переписывается с кем-то по телефону.
Непроизвольно морщусь, когда наконец-то холодный гель для УЗИ касается обнаженной кожи. Инстинктивно втягиваю живот, но тут же вздрагиваю от резкого окрика:
– Расслабься!
Грубые движения причиняют не просто дискомфорт, а болезненные тянущие ощущения. Но, как оказалось, самое страшное меня ждало впереди. Убрав аппарат на место, врач будничным тоном сообщает медсестре:
– Жень, запиши: сердцебиение не фиксируется.
Испуганно приподнимаюсь на локтях. Мучительная бледность покрывает лицо.
– Что это значит?! – сердце замирает. Голос срывается. – Я не понимаю…
– Замер.
Она говорит что-то еще. Ее голос слышу, как будто откуда-то издалека, сквозь толщу воды. Меня словно окунули в грязное темное болото, не предупредив об этом. Мозг отказывается понимать гадкие слова женщины. Отторгает…
Глава 49
Катя
– Не вижу эмбриона. Вот гематому вижу, – эти слова будто каленым железом жгут подкорку мозга, – а эмбрион не локализуется.
Из глаз мгновенно брызжут слезы, а врач… продолжает равнодушно обсуждать со своей лаборанткой какой-то случай из практики. Не могу сдвинуться с места, потрясенно глядя на узистку. Будто душу парализовало. Чувство такта и хоть малейшего сочувствия у этого человека отсутствует напрочь!
– Одевайся, иди к гинекологу, – что-то пишет, не глядя на меня в своих проклятых бумажках. – Она направит на чистку.
ЧИСТКУ!? ШОК. Сердце падает. В глазах темнеет. ЧИСТКА… Всё как в тумане. Непослушными пальцами одеваюсь. Иду… С трудом сдерживаю истерику, готовую обрушиться на весь мир!
Еле добравшись на ватных ногах до соседнего кабинета, без стука вхожу. Меня встречает гинеколог – пожилая женщина советской закалки. Увидев в глазах слезы и дрожащий подбородок, поджимает узкие губы, подкрашенные помадой морковного цвета и грубовато бросает:
– Не реви. Так бывает, – поправляет очки на широкой переносице. Во взгляде у женщины отражается какая-то вселенская усталость. – К сожалению, последнее время все чаще. Сейчас документы тебе соберем и поедешь в ГБУЗ на операцию. Так, не реви! Кому говорю? Родишь еще, молодая.
Эти слова обрушиваются на мою голову, будто разрывная бомба. Соскочив со стула, хватаю полушубок и сумочку. Несусь со всех ног из кабинета. Даже, кажется, какую-то девушку в спешке задеваю плечом. Ничего и никого вокруг не слышу.
НЕТ! Не правда! В голове набатом бьет: «Неужели это всё? Лучше бы я умерла!!! Почему именно я??? Я так хотела этого ребёнка! Ведь все эти последние дни я жила, как будто нас уже двое!»
Кусая губы до крови, впервые понимаю, что все мои слезы из-за МУЖЧИНЫ были такими глупыми! Агония жилы натягивает. ДУРА! Неужели в следствии моих переживаний ребенок замер?! НО…они не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит СЕЙЧАС в моей душе. Вот что самое дорогое…
Остановившись на крыльце больницы, прерывисто дышу, кладу ладонь на живот. Мой МАЛЫШ… Одна мысль о том, что его сердечко не бьется, мое собственное разрывает на части. Ноги подкашиваются, хватаюсь из последних сил за перила. В глазах темнеет. Все звуки на нет сходят. Еще чуть-чуть и сознание потеряю, а лучше б умерла! Стук сердца отдается в ушах каким-то тяжелым боем.
Внезапно совсем рядом раздается голос водителя, выдергивая из кромешной бездны:
– Екатерина Борисовна, – крепкие мужские руки помогают устоять, не упасть на больничное крыльцо. – Катя… Пойдем, девочка. Вот так…
Спустя несколько минут, не сдерживаясь, в голос реву на заднем сидении машины.
– Кат… Екатерина Борисовна, – водитель искоса бросает взгляд в зеркало, плавно поворачивая руль в сторону центральной дороги, – вы простите меня, ради Бога, – Даниил прочищает горло, – что не в свое дело лезу. Я вас вот такусенькой еще знал, – показывает жестом в районе своих колен. – Знаете, есть такое правило: один врач – хорошо, а два лучше. На собственной шкуре убедился. Может, еще куда заехать?
Отняв от лица одноразовую салфетку, затуманенным взглядом смотрю на дорогу. Внутри будто огромной величины волна поднимается. Все больше и больше, пока с головой не накрывает. Меня словно подбрасывает, встряхивает! Странно, но именно в этот момент вспоминаю сказанные Стэфаном слова. Они как никогда вовремя: «Падай семь раз, вставай восемь». Делаю глубокий вдох, будто мысленно снижаю темп сердца. Сжав пальцы в кулак, комкаю с силой салфетку.
Я встану! Слезы на щеках высыхают в одно мгновение. Взгляд становится упрямым. За ним я прячу надежду. Пусть маленькую, пусть крохотную, но она во мне горит, разгораясь в яркое пламя! Я должна собраться. Паника и слезы – не помощники.
– Даниил, – несмотря на то, что мой голос слабый, в нем чувствуется просыпающаяся сила. – Здесь есть поблизости частная клиника?
– Понял, Екатерина Борисовна.
Встречаюсь заплаканными глазами, но уже осмысленными взглядом с водителем, – Без лишних слов, мужчина прибавляет скорость, будто чувствует мой решительный настрой.
– Березова десять. Тут совсем рядом.
Каких-то пару минут и мы останавливаемся возле двухэтажного здания.
«EmBio» – гласит вывеска зеленого цвета. На центральном месте в эмблеме больницы коричневое дерево закручивается ветвями вверх. Символ семьи.
Как театр начинается с вешалки, так и любая клиника, а также другие прочие подобные места начинаются с администратора. Только, в отличии от предыдущей больницы, здесь меня на ресепшен встречает милая девушка. Она – самый настоящий образец доброжелательности и вежливости. Оформление стен цветами и буйной зеленью за стойкой администратора направлено на то, чтобы клиент чувствовал себя комфортно. Обстановка располагает. Мягко и ненавязчиво мне объясняют какие именно нужны анализы и УЗИ.
Мысль о том, что вновь придётся услышать роковые слова, заставляет с трудом проглотить комок горечи.
Сделав запись, администратор отрывает взгляд компьютера. Заметив, в каком нахожусь состоянии, тут же меняется в лице.
– Екатерина Борисовна, не переживайте, – добрые голубые глаза смотрят участливо. Прежде, чем продолжить, девушка пододвигает ко мне поближе пиалу с конфетами. – Врач Леснова Елена Владимировна очень внимательный и компетентный специалист. Замечательный врач! Про таких говорят: человек на своем месте. Берите. Перед ХГЧ можно. Легким движением руки ненавязчиво предлагает присесть.
– Вас позовут. Присаживайтесь.
Глава 50
Катя
Почти бесшумно ступаю по полу из натуральной древесины очень светлого теплого оттенка. Огибаю мраморную столешницу, подсвеченную медными современными светильниками. Все эти элементы респектабельности не производят на меня никакого впечатления. Нервы натянуты, как канаты…
