Текст книги "Бюро расследований Квина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Отдел кладов
ЗОЛОТО СКРЯГИ

Сомнительно, чтобы у хроникера Багдада-на-Подземке[47]47
  Так называл Нью-Йорк О. Генри.


[Закрыть] нашлось бы более увлекательное повествование, чем история дядюшки Мэлакая, обладающая колоритной атмосферой, сентиментальностью, иронией и даже неожиданным концом.

Дядюшка Мэлакай родился, жил и умер под ржавой тенью железнодорожной эстакады над Третьей авеню. Поскольку он был ростовщиком и владел ветхим обшарпанным домом, где обитал и работал, его считали богачом. Так как он был старым брюзгой, не доверявшим банкам и жившим затворником, его называли скрягой. А поскольку единственной известной страстью дядюшки Мэлакая являлось коллекционирование книг – не раритетов и первых изданий, а любых книг в любом состоянии, – его именовали чудаком.

Все это соответствовало действительности – дядюшка Мэлакай был богачом, скрягой и чудаком, но этому имелись объяснения. Богатство возникло в результате продажи недвижимости на Манхэттене, купленной его прадедом, скрягами рождаются все ростовщики, а чудачество заключалось не столько в собирании, сколько в чтении книг.

Книги роились как пчелы над его конторой и жилыми помещениями наверху, состоящими из двух захламленных каморок. Под слоем пыли можно было обнаружить собрания сочинений Дюма, Скотта, Купера, Диккенса, По, Стивенсона, Киплинга, Конрада, Твена, О. Генри, Дойла, Уэллса, Джека Лондона в дешевых изданиях, и дядюшка Мэлакай каждую свободную минуту посвящал изучению сокровищ литературы при колеблющемся газовом свете. Когда с возрастом его зрение стало ухудшаться, темп чтения, напротив, увеличился, поскольку старый Мэлакай решил прочитать все знаменитые книги, когда-либо напечатанные, начиная с самых увлекательных. Эта причуда сочеталась у него с весьма изощренным умом и загадочным чувством юмора – он постоянно улыбался, ухмылялся или смеялся, хотя никто не знал, в чем заключается шутка.

Клиенты дядюшки Мэлакая утверждали, что у старого скряги нет сердца, но это являлось клеветой. Сердце у него было, и притом, как готов был удостоверить доктор Бен Бернард, чья вывеска находилась двумя домами вверх по улице, одно из самых худших, с какими ему приходилось сталкиваться, – порочное (в медицинском смысле), как у самого дьявола. Но дядюшка Мэлакай только посмеивался: «Вы глупец, доктор!» На это доктор Бен отвечал со вздохом, что не будь он глупцом, то не практиковал бы на Третьей авеню, и продолжал лечить старого ростовщика, как если бы его ежемесячные счета регулярно оплачивались.

Что касается Ив Уоррен, то она вошла в жизнь дядюшки Мэлакая, как и большинство других людей. Ив с трудом спасала свою лавку, где торговала поздравительными открытками и содержала маленькую платную библиотеку, от алчных лап кредиторов, поэтому стала одним из клиентов Мэлакая. Когда глаза начали его подводить, она почувствовала себя в долгу перед ним – ведь в мире было так мало любителей книг. Ив начала приходить к ростовщику после закрытия лавки и читать ему вслух. Сначала дядюшка Мэлакай относился к ней с подозрением, но, поняв, что она так же глупа, как доктор Бен, усмехнулся и даже стал предлагать ей чашку кипятка, который именовал чаем.

Порочное сердце дядюшки Мэлакая совершило свой последний прыжок однажды вечером, когда Ив читала ему «Остров сокровищ». Оторвав взгляд от раны Черного Пса и ланцета доктора Ливси, она увидела ростовщика лежащим на полу с головой между двумя стопками книг, выпученными глазами и посиневшим лицом.

– Нотариус… свидетели… завещание…

Фрэнки Пальюиги, работавший в нотариальной конторе в Марри-Хилл, разглагольствовал на крыльце соседнего дома перед группой соседей о последнем решении Верховного суда. Ив крикнула ему, что именно срочно требуется, и помчалась по улице за доктором Беном. Когда она и молодой доктор пришли назад, голова дядюшки Мэлакая покоилась на серии книг Ричарда Хардинга Дейвиса в красных клеенчатых обложках, а нотариус Пальюиги, стоя на коленях рядом с ним, быстро писал под его диктовку.

– «…все мое имущество, недвижимое и личное… включая спрятанные деньги… разделить поровну между двумя единственными человеческими существами, когда-либо проявлявшими ко мне христианское милосердие…»

Доктор Бен посмотрел на Ив и печально покачал головой.

– «…Ив Уоррен и доктором Беном Бернардом».

– О! – воскликнула Ив и разразилась слезами.

Бакалейщик Свендсен, патрульный Пэт Керлайхи и галантерейщик Джо Литтмен расписались как свидетели, после чего Фрэнки Пальюиги склонился к умирающему и громко спросил:

– Какую сумму составляют спрятанные деньги, которые вы упомянули? – Но старый Мэлакай лишь беззвучно шевелил синими губами. – Пять тысяч? Десять тысяч?

– Четыре миллиона, – наконец прошептал старик. – В десятитысячедолларовых купюрах.

– Четыре миллиона долларов?! – Молодой нотариус судорожно глотнул. – Где вы их спрятали, мистер Мэлакай?

Ростовщик пытался заговорить.

– Они в этом доме?

– Да, – неожиданно четко произнес старик. – Они в…

Дядюшка Мэлакай дернулся и затих. Вскоре доктор Бен сообщил, что он умер.

* * *

Эллери занялся этим делом не только из любви к загадкам, но и из-за того, что двое посетителей явно были безнадежно влюблены друг в друга. Любовь и клад – кто мог бы противостоять подобному искушению?

– Вы уверены, доктор Бернард, что это действительно четыре миллиона долларов, а не четыре сотни плодов старческого воображения?

Но доктор Бен развеял его сомнения. В сейфе конторы ростовщика нашли гроссбух, где перечислялись серийные номера десятитысячных купюр, которые подтвердили различные банки. А Ив добавила, что дядюшка Мэлакай часто упоминал о «тайнике с деньгами», утверждая, что никто его не найдет, хотя он находится в доме. Она и доктор Бен обыскали маленькое здание от полуподвала до крыши, но не нашли ничего, кроме паутины и клопов. Покраснев, Ив признала, что потеря была не полной, так как они обручились, после того как негодующая крыса в погребе отправила ее прямиком в объятия доктора Бена.

– Ладно, посмотрим, – сказал Эллери и отправился вместе с ними на Третью авеню.

Спустя шестнадцать часов он опустился на единственный стул дядюшки Мэлакая – украшенное кисточками красное плюшевое изделие из какого-то викторианского дома, – задумчиво посасывая палец. Удрученная Ив присела на кровать ростовщика, а доктор Бен – на стопку книг, втиснутую между собраниями сочинений Брета Гарта и Уилки Коллинза. Пламя газовой горелки весело плясало.

– Спрятать четыре сотни банкнот не так легко, если не…

– Если не разделить их, – с энтузиазмом подхватил доктор Бен. – Одну здесь, другую там. Четыреста разных тайников.

Ив покачала головой:

– Нет, Бен. Судя по намекам старика, я уверена, что он спрятал их в одном месте, свернув в рулон.

– По намекам, мисс Уоррен? – переспросил Эллери.

– Ну, по загадочным замечаниям насчет ключей и тому подобного… Он любил разные каламбуры и шутки…

– Значит, он оставил ключи?

– Подумай, Ив! – взмолился доктор Бен.

– Мы находились в этой комнате. Я читала ему…

– Читали – что? – резко осведомился Эллери.

– Что-то из Эдгара По… Ах да, «Украденное письмо». Дядюшка Мэлакай засмеялся и сказал…

– Пожалуйста, постарайтесь повторить слово в слово!

– Он сказал: «Ловкий плут этот Дюпен! Значит, письмо было спрятано на самом видном месте? Отлично! Вот тебе ключ к моему тайнику, Иви, и он в этой самой комнате – я имею в виду ключ, а не деньги. Он на самом видном месте, какое только можно представить!» Старик захохотал так громко, что я испугалась, как бы у него не начался сердечный приступ.

– Ключ на самом видном месте в этой комнате… Книги! Должно быть, он имел в виду одну из тысяч книг. Но какую? – Эллери посмотрел на Ив и вскочил со стула. – Вы сказали, каламбуры и шутки? Ну конечно… – Он начал шарить среди гор и долин книг, стопки которых падали, как оползни, и наконец, выудив искомую, раскрыл ее на одной из страниц и надолго углубился в чтение, что-то бормоча.

– Ну? – одновременно воскликнули Ив и доктор Бен, когда Эллери поднял голову.

– Сейчас я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, воздержитесь от усмешек и отвечайте так, будто от этого зависит ваше будущее – что соответствует действительности. – Эллери заглянул в страницу. – Есть в этом доме пальма в горшке?

– Пальма в горшке? – недоуменно переспросил доктор Бен.

– Нет, – ответила Ив, бросив сердитый взгляд на своего возлюбленного.

– Пальмы нет. А как насчет комнаты с люком в потолке?

– Нет.

– Среди предметов искусства внизу – керамики, статуэток, ваз – не припоминаете какую-нибудь в форме или с изображением собаки?

– Там есть синяя лошадь с отломанным… – начал доктор Бен.

– Нет, мистер Квин!

– Тогда луки и стрелы? Мишень для стрел? Картина или статуя лучника? Статуэтка Купидона? Зеленая дверь?

– Ничего подобного нет, мистер Квин.

Эллери снова заглянул в книгу.

– Часы?

– Целые дюжины! – отозвался доктор Бен.

– Но я обследовал все – и не обнаружил в них клада. Это решает дело. – Эллери, улыбаясь, поднялся. – Из всех шуток дядюшки Мэлакая остается только одна возможная.

– Какая? – в унисон осведомились наследники.

– Что собой представляет клад? – продолжал Эллери. – Четыре миллиона долларов. А ключом к нему служит книга. Среди тысяч книг в этой комнате имеется полное собрание сочинений О. Генри. Одна из самых знаменитых его книг называется «Четыре миллиона». – Эллери взмахнул томом. – Я не нашел в ней ничего постороннего. Значит, ключ в ее содержании. Откроем страницу с содержанием и посмотрим на названия рассказов. «Пальма Тобина» – поэтому я спросил о пальме в горшке. «Комната с люком в потолке»[48]48
  В русском переводе «Комната на чердаке».


[Закрыть] – но такой здесь нет. «Воспоминания желтой собаки» – тут нет желтых собак. «Мамона и лучник»…[49]49
  В русском переводе «Золото и любовь».


[Закрыть] «Зеленая дверь»… «Халиф, Купидон и часы» – все не подходит. Среди рассказов остается лишь один, который может быть ключом Мэлакая к тайнику с деньгами. «Между раундами».[50]50
  В русском переводе «В антракте».


[Закрыть]

– «Между раундами», – повторил доктор Бен, грызя ногти. – Что это может вам говорить? Мэлакай не был ни боксером, ни…

– Но он обожал каламбуры и был специалистом по сокрытию очевидного, – улыбнулся Эллери. – «Раунд» буквально означает «круг» – нечто круглое или сферическое по форме. Что в любой конторе ростовщика обладает сферической формой и достаточными размерами, чтобы скрывать четыре сотни банкнот? – Эллери подбежал к переднему окну. На торчащем снаружи ржавом железном выступе, обвиняюще указывающем на эстакаду над Третьей авеню, висела древняя эмблема профессии дядюшки Мэлакая. – Если вы найдете какой-нибудь подходящий инструмент, доктор, мы вскроем эти три позолоченных шара!

Отдел фокусов
СНЕЖОК В ИЮЛЕ

В шутливые минуты Бриллиантовый Джим Грейди любил отзываться о себе как о фокуснике – его претензии на это звание не оспаривал никто, а меньше всех полиция. Специальностью Грейди была кража драгоценностей под дулом пистолета – разновидность криминального водевиля, которую он возвысил до уровня подлинного искусства. Его ограбления демонстрировали чудеса предварительной информации, расчета времени, согласованных действий и обмана. Причем добыча, попав ему в руки, исчезала со скоростью света, более не появляясь в той форме, в какой изготовил ее ювелир.

Самым ловким трюком Грейди было оставаться вместе со своими помощниками за пределами тюрьмы. Он безжалостно тренировал свою маленькую труппу в умении держать физиономии в масках, руки в перчатках, а рты на замке во время пребывания на сцене. В его постановках редко случались оплошности, а если они происходили, то виновный артист исчезал.

Как вполне логично указывал Бриллиантовый Джим, никакой свидетель не сможет опознать отсутствующего недотепу.

Грейди мог бы до бесконечности коллекционировать чужие драгоценности, доводя до исступления полицию и страховые компании, но однажды он пересолил.

Чтобы объяснить это, необходимо заглянуть в любовную жизнь Бриллиантового Джима. Лизбет – стройная красавица, сверкающая, как любой экспонат его коллекции, – была его возлюбленной два года и десять месяцев. В преступном мире романтическая привязанность, длящаяся почти три года, эквивалентна эпической страсти, поэтому можно простить развившуюся у Лизбет иллюзию постоянства. К несчастью, у нее параллельно развивался аппетит к пицце и мороженому, что отрицательно сказывалось на фигуре. В результате, когда однажды ночью Грейди оценил изящную анатомию Мейбеллин – танцовщицы из клуба «Суахили», – для Лизбет все было кончено.

Человек из персонала Грейди – страдающий от безнадежной любви гранильщик, который мог обработать материал топором не хуже, чем алмазом, – сообщил Лизбет скверные новости из телефонной будки в мужской комнате «Суахили», покуда Бриллиантовый Джим готовился сопровождать Мейбеллин домой.

Лиз была возмущена изменой. При этом она понимала, что, если не скроется с максимальной скоростью, ее жизнь будет стоить не дороже самого дешевого браслета в ближайшей лавке безделушек. Она знала слишком много профессиональных секретов Бриллиантового Джима и даже места захоронения пары «недотеп».

Поэтому Лизбет едва хватило времени подобрать летнее норковое манто и горсть сувениров, оставшихся после финального визита Грейди, прежде чем самостоятельно сымпровизировать трюк с исчезновением.

После этого она стала самой популярной девушкой в городе. Все разыскивали ее – особенно полиция и Грейди, который не жалел денег за информацию. Но на сей раз деньги не помогли. Лизбет не было в Нью-Йорке. Она отправилась в Канаду, где, согласно всем фильмам студии «Ройал Нортвест», полицейские были неподкупными и девушка могла обратиться за помощью без всякого риска. Накинув норковое манто на пухлые плечи, Лизбет поехала на такси в ближайший полицейский участок, где потребовала защиту в обмен на обещание выступить свидетельницей, вернувшись домой. При этом она настояла, чтобы ее поместили в камеру, пока Монреаль свяжется с Нью-Йорком.

Международные телефонные переговоры заняли целые сутки – вполне достаточное время для того, чтобы новости просочились, заполнив первые полосы нью-йоркских газет.

– Теперь Грейди знает, где она! – бушевал инспектор Квин, которому поручили это дело. – Он наверняка начнет за ней охоту. Девушка сказала Пигготту и Хессе, когда они прилетели в Монреаль, что может повесить на жирную шею Грейди убийство первой степени.

– Лично я бы не поставил ломаный грош за то, что эта шлюшка доберется до Нью-Йорка целой и невредимой, – мрачно промолвил сержант Вели.

– Разве Грейди – пилотирует реактивный истребитель? – осведомился Эллери. – Доставьте ее самолетом.

– Она не летает – у нее страх высоты, – огрызнулся инспектор. – Лизбет – единственная подружка Грейди, которая отказалась от пентхауса.

– Тогда поездом или автомобилем, – сказал Эллери. – В чем проблема?

– Поезд Грейди выведет из строя, – отозвался сержант Вели, – а автомобиль столкнет каким-нибудь грузовиком в яму глубиной в тысячу футов.

– Вы преувеличиваете.

– Маэстро, вы не знаете Грейди!

– Тогда действуйте с другого конца, – посоветовал Эллери. – Папа, арестуй Грейди и его шайку по какому-нибудь обвинению и запри в камеру. К тому времени, как они выйдут, эта женщина будет в безопасности где-нибудь на Манхэттене.

Когда Эллери узнал, что Бриллиантовый Джим предвидел вмешательство и исчез вместе со всей шайкой, включая Мейбеллин, в его глазах мелькнуло уважение.

– Давайте и мы проделаем фокус. Грейди предполагает, что вы доставите Лизбет в Нью-Йорк как можно скорее. Он знает, что она боится летать и что вы не рискнете на долгое путешествие автомобилем, поэтому решит, что ее привезут на поезде. Так как скорейший способ добраться железной дорогой – прямой экспресс из Монреаля, Грейди нацелится на него. Он знает в лицо Пигготта и Хессе?

– Будем считать, что знает, – сказал инспектор Квин. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Полечу в Монреаль с Джонсоном, Голдбергом и женщиной-полицейским, внешностью и телосложением напоминающей Лизбет. Пигготт и Хессе посадят женщину-полицейского с лицом под вуалью в экспресс, а тем временем Голди и Джонсон повезут Лизбет обычным поездом…

– Думаете, вам удастся таким образом провести этого Гудини?[51]51
  Гудини, Гарри (Эрих Вайс) (1874–1925) – американский иллюзионист.


[Закрыть] – осведомился сержант Вели. – Советую изобрести что-нибудь позамысловатее.

– Брось, сержант, он всего лишь человек из плоти и крови, – невозмутимо произнес Эллери. – Но мы этим не ограничимся. Чтобы окончательно сбить его с толку, мы с папой где-нибудь снимем Лизбет с поезда и продолжим путешествие на автомобиле. Это тебя утешит, Вели?

Но сержант покачал головой:

– Вы не знаете Грейди.

Итак, детективы Голдберг и Джонсон вместе с мнимой танцовщицей кордебалета, а в действительности – полицейским Бруусгор полетели в Монреаль, и в назначенный час детективы Пигготт и Хессе у всех на виду усадили женщину-полицейского Бруусгор – с вуалью на лице и закутанную в норковое манто Лизбет – в шикарный вагон экспресса Монреаль-Нью-Йорк. Спустя полчаса после отхода экспресса детективы Джонсон и Голдберг, переодетые жителями северных лесов, с поношенными чемоданами в руках, сели следом за настоящей Лизбет в покрытый сажей вагон пыхтящего местного поезда, издевательски именуемого в расписании «Снежком». Лизбет была убого одетой, ее волосы стали иссиня-черными, а на лице, лишенном макияжа, появилось такое количество морщин, которое казалось способным одурачить даже самого Грейди.

Жарким июльским утром две полицейские машины без опознавательных знаков выехали с Сентр-стрит на Манхэттене на север штата Нью-Йорк. В одной из них находились Квины и сержант Вели, а в другой – шестеро здоровенных детективов.

Мрачный сержант сидел за рулем.

– Это не сработает, – предсказывал он. – Грейди как будто пользуется радаром и может «подмазать» кого надо на расстоянии девяти миль.

– Ты каркаешь, как знахарь, у которого болит живот, – проворчал инспектор. – Помни, Вели, если мы не доберемся в Уопог заранее…

Уопог был полустанком на Канадской и Нью-Йоркской железной дороге. Он состоял из нескольких куч угля и крошечной станционной постройки. Два автомобиля остановились около нее, и инспектор с Эллери вошли внутрь. Там никого не было, кроме пожилого мужчины в козырьке над глазами и нарукавниках, который с сердитым видом копался в недрах парализованного электрического вентилятора.

– Что со «Снежком»?

– С номером 113? Идет по расписанию.

– И когда прибывает?

– В 10.18.

– Через три минуты, – сказал Эллери. – Пошли.

Каждый автомобиль подъехал к одному из краев платформы. Двое из шести детективов устало прислонились к пустой багажной тележке. Больше на перроне никого не было.

Все уставились на север.

10.18 наступили и миновали.

В 10.20 в дверях появился начальник станции.

– Эй! – окликнул его инспектор Квин, прихлопнув москита. – Куда этот поезд уже прибыл? В Вермонт?

– На разъезд Гроув. – Начальник станции посмотрел на раскаленную железнодорожную колею. – Две остановки к северу. Там склады и паровозное депо, поэтому на разъезде останавливаются все поезда.

– Но поезд 113 останавливается и на следующей остановке к северу – в Мармионе, не так ли? Вы получили рапорт о нем оттуда?

– Как раз иду получать.

Они последовали внутрь за пожилым мужчиной, который надел наушники и начал возиться с телеграфным ключом.

– Начальник станции Мармион говорит, что 113-й прибыл и отошел вовремя. Отбыл из Мармиона в 10.12.

– А оттуда до Уопога всего шесть минут пути… – Эллери вытер шею.

– Странно. – Инспектор нахмурился. Было 10.22.

– Как поезд мог задержаться на четыре минуты на таком кратком перегоне?

– Что-то не так, – сказал начальник станции, вытирая пот из-за козырька и снова берясь за ключ.

Квины опять вышли на платформу высматривать местный поезд из Мармиона. Но вскоре Эллери вернулся в зал ожидания.

– Начальник, поезд мог перейти на экспрессную линию и проехать Уопог без остановки? – Он заранее знал ответ, так как они несколько миль ехали параллельно железной дороге, приближаясь к Уопогу.

– По этим путям ничего не проезжало на юг с 7.38 утра.

Эллери поспешил назад. Его отец быстро шел по платформе к полицейской машине. Два детектива уже присоединились к своим товарищам в другом автомобиле, который мчался по шоссе к северу.

– Поехали! – крикнул инспектор Квин. Эллери едва успел сесть, как сержант Вели рванул машину в сторону дороги. – Грейди каким-то образом разгадал наш трюк – очевидно, из управления была утечка! Он перехватил «Снежок» между Мармионом и Уопогом.

Шоссе шло параллельно железной дороге на расстоянии двадцати футов от нее, но между ними не было ничего, кроме гравия.

Никаких признаков пассажирского поезда, движущегося или стоящего, целого или потерпевшего катастрофу, а также товарного состава или хотя бы дрезины – ни в южном, ни в северном направлении.

Они едва не проехали Мармион, прежде чем осознали, что покрыли все расстояние между двумя станциями. Второй автомобиль стоял у еще более убогой хибарки, чем в Уопоге. Когда они развернулись и подъехали к нему, четверо детективов выбежали из станционной постройки.

– Поезд отошел от Мармиона в 10.12, инспектор! – крикнул один из них. – Начальник станции говорит, что мы спятили. Должно быть, мы как-то упустили его.

Два автомобиля помчались назад к Уопогу. Инспектор Квин сердито уставился на поблескивающие рельсы.

– Упустили пассажирский поезд? Вели, уменьши скорость…

– Ох уж этот Грейди! – простонал сержант Вели.

Эллери молча грыз костяшки пальцев, глядя на колею. Линия была абсолютно прямой, и ее нигде не загораживало ни одно строение. Нигде не было ни реки, ни озера, ни даже лужи. Ни поворотов, ни уклонов, ни веток, ни туннелей, ни мостов, ни оврагов. И никаких признаков крушения… Пустые рельсы тянулись через долину, словно проведенные по линейке на листе бумаги.

Впереди снова появился полустанок Уопог.

«Снежка» там не было.

– Проезд прибыл на разъезд Гроув и в Мармион вовремя, – проворчал инспектор. – И отошел из Мармиона, но не прибыл в Уопог. Значит, он должен находиться где-то между Мармионом и Уопогом! Не так ли? – Он с надеждой посмотрел на Эллери и сержанта.

– Тем не менее его там нет, – вздохнул Вели.

– Все это чертовы фокусы Грейди! – рявкнул старик. – Поезд наверняка между Мармионом и Уопогом, и я найду его, даже если мне придется купить планшетку для спиритических сеансов!

Они поехали назад в Мармион со скоростью десять миль в час, потом опять вернулись в Уопог. Начальник станции сидел в своей клетушке, вытирая лоб и глядя на освещенную солнцем долину через северное окно.

Некоторое время царило молчание. Когда Эллери заговорил, все вздрогнули.

– Начальник, свяжитесь снова с Мармионом и узнайте, не возвращался ли назад «Снежок» после отбытия оттуда в 10.12.

– Назад? – Лицо пожилого мужчины прояснилось. – Конечно! – Он схватил телеграфный ключ.

– Ты прав, Эллери! – воскликнул инспектор Квин. – Поезд выехал из Мармиона на юг, но потом проехал задним ходом на север мимо Мармиона для ремонта и сейчас он в депо на разъезде Гроув!

– На разъезде утверждают, – сказал начальник станции, – что «Снежок» отошел вовремя и никогда не был в их депо. А из Мармиона сообщили, что 113-й отбыл в южном направлении и не возвращался.

Все снова умолкли.

Внезапно инспектор, отгонявший эскадрон мух, топнул ногой и рявкнул:

– Но как мог исчезнуть целый поезд? «Снежок»! Снежок в июле! Неужели Грейди растопил его в воде?

– И выпил, – добавил сержант Вели, облизнув губы.

– Погодите… – сказал Эллери. – Я знаю, где «Снежок»! – Он бросился к двери. – И если я прав, нам лучше поспешить – или проститься с Лизбет навсегда!

– Но где? – взмолился инспектор Квин, когда два автомобиля вновь устремились на север к Мармиону.

– У Грейди в брюхе, – отозвался сержант, борясь с рулем.

– Он хотел заставить нас так думать! – крикнул Эллери, перекрывая рев мотора. – Быстрее, сержант! Поезд отошел от Мармиона и не появился на следующей станции к югу, где мы собирались подобрать Лизбет. Он исчез без следа. Между Мармионом и Уопогом нет ничего, что могло бы объяснить его исчезновение, – ни моста, откуда он мог упасть, ни реки, озера или оврага, куда он мог свалиться, ни туннеля, где он мог спрятаться, – только прямая линия на голой равнине. Великолепная иллюзия! Но объяснением служат те же факты, которые придают этому вид чуда… Нет, Вели, не замедляйте! – крикнул Эллери, когда впереди появился полустанок Мармион. – Поезжайте на север – мимо Мармиона!

– На север мимо Мармиона? – ошеломленно переспросил инспектор. – Но поезд проехал через Мармион, Эллери, направляясь на юг…

– Однако его нет нигде к югу от Мармиона, не так ли? И факты свидетельствуют, что состав физически не может находиться нигде к югу от Мармиона. Значит, он вообще не проезжал здесь!

– Но начальник станции Мармион говорит…

– Говорит то, за что заплатил ему Грейди! Это был трюк с целью заставить нас кружить между Мармионом и Уопогом, покуда Грейди и его шайка остановили поезд между Мармионом и разъездом Гроув! Слышите стрельбу впереди? Мы успели вовремя!

В четырех милях к северу от Мармиона, где долина переходила в подножие холмов, они увидели «Снежок». Ему преграждал дорогу стоящий поперек рельсов массивный грузовик с прицепом, и его обстреливали около дюжины бандитов, скрывающихся в лесу.

Две фигуры: одна – лежащая неподвижно, а другая – ползущая к лесу с перебитой ногой, – свидетельствовали, что нападавшие получили отпор. Из двух занавешенных окон вагона лес осыпал град пуль. Грейди и компания не знали, что переодетые северными лесовиками Голдберг и Джонсон несли в чемоданах два пистолета-пулемета и достаточное количество боеприпасов.

Когда нью-йоркские детективы из автомобиля вступили в сражение, банда Грейди бросила оружие и подняла руки.

Эллери и инспектор вошли в вагон и увидели, что Лизбет съежилась на полу вместе с другими перепуганными пассажирами среди кучи горячих гильз, а детективы Джонсон и Голдберг трясущимися руками зажигают сигареты.

– С вами все в порядке, девушка? – с тревогой осведомился инспектор. – Вам что-нибудь нужно?

Глаза Лизбет устремились на него из хаоса дыма, крашеных волос, пота и слез.

– Только место свидетеля, папаша! – прошептала она.