Текст книги "Бюро расследований Квина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Эллери Квин
«Бюро расследований Квина»

Предисловие

В архивах Бюро расследований Квина нередко попадаются папки с надписью «Специальное», которые содержат записи дел, представляющих особый интерес, – например, в одном из них фигурирует необычная улика, в другом – необычный преступник, в третьем – необычная ситуация.

Многие из этих дел проходили через основные отделы бюро, специализирующиеся на убийствах, ограблениях, шантаже, наркотиках, рэкете, похищениях и т. д. Но некоторые из них приходилось направлять в более «экзотические» подразделения – такие как отдел предсмертных сообщений, отдел зарытых кладов, отдел магии и, конечно, особо охраняемый офис на верхнем этаже, где размещается отдел невероятных преступлений.

Здесь представлены восемнадцать образцов подобных расследований.

Эллери Квин

Отдел шантажа
ДЕНЬГИ ГОВОРЯТ

Шантаж говорит на своем причудливом диалекте, но он имеет преимущество над прочими, так как это универсальный язык, понятный всем.

Включая сицилийцев. Услышав его шипящий акцент, миссис Альфредо разразилась слезами.

Эллери подумал, что еще никогда не видел менее вероятной жертвы. Миссис Альфредо была широкой, как gnocco,[1]1
  Клецка (ит.). (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] ее кожа напоминала несвежий пармезан, а руки прошли маринование в кьянти годами тяжелого труда. Она содержала более чем скромный пансион в районе Западных 50-х улиц, который к тому же был заложен. При чем же тут шантаж?

Но когда Эллери услышал о дочери миссис Альфредо, Лючии, о ее Тоске[2]2
  Tоска – героиня одноименной оперы Джакомо Пуччини (1858–1924).


[Закрыть] и «Vissi d'arte, vissi d'amore»,[3]3
  «Я жила ради искусства, я жила ради любви» – ария Тоски из IV акта оперы.


[Закрыть] одобренных певцами Метрополитен-оперы, ему показалась, что он слышит тот же акцент.

Карьера Лючии была в опасности.

– По какой причине, миссис Альфредо? – спросил он.

Причина была иностранной. В молодости миссис Альфредо работала кухаркой. Однажды летом хозяин взял ее с собой в Англию, где она познакомилась с англичанином, который женился на ней. О, коварный Альбион! Спустя месяц Альфред исчез, прихватив сбережения супруги. Со временем она возместила большую часть денег, но выяснилось, что у великолепного Альфреда имелась другая жена, которая претендовала на первенство и доказала его. Однако самым худшим было то, что миссис Альфредо, как она стала себя называть, оказалась беременной. Она спешно покинула Блумсбери, отправилась в Америку, выдала себя за вдову и никому, кроме Лючии, никогда не рассказывала о своей позорной тайне. В те доисторические дни, когда недвижимость можно было приобрести на вдовий капитал, миссис Альфредо приобрела дом в районе Западных 50-х, который ныне служил для нее средством существования, а для Лючии – надеждой на оперную карьеру.

– Я давно боялась, что секрет выйдет наружу, – жаловалась она Эллери, – но потом подруга из Блумсбери написала мне, что Альфред умер, поэтому мы с Лючией забыли о нашем позоре. Но теперь, синьор, он станет известен, если я не заплачу деньги.

Под дверью спальни миссис Альфредо лежало письмо с требованием пяти тысяч долларов за молчание о незаконном статусе дочери.

– Откуда об этом узнали, синьор Квин? Ведь мы никогда никому не рассказывали!..

Деньги следовало положить под расшатавшуюся стойку перил на лестничной площадке второго этажа ее дома.

– Постоялец, – мрачно произнес Эллери. – Сколько их у вас, миссис Альфредо?

– Трое. Мистер Коллинз, мистер…

– У вас есть пять тысяч долларов?

– Si.[4]4
  Да (ит.).


[Закрыть] Я не выкупаю закладную – берегу для уроков пения Лючии. Но если я сейчас уплачу эти деньги, маэстро Дзаджоре прекратит давать ей уроки! А если я не заплачу, все станет известно. Это разобьет сердце Лючии. Погубит ее карьеру. Она все время плачет…

– Молодые сердца разбиваются неоднократно, а карьеру при наличии подлинного таланта не так легко погубить. Послушайте мой совет, миссис Альфредо: не платите.

– Хорошо, – не без лукавства согласилась женщина. – Потому что вы сможете быстро поймать этого негодяя?

На следующее утро новый постоялец миссис Альфредо проснулся на пуховой перине под звуки пения Чио-Чио-сан:[5]5
  Чио-Чио-сан – героиня оперы Дж. Пуччини «Мадам Баттерфляй».


[Закрыть] «Un bel di, vedremo levarsi un fil di fumo…»[6]6
  «Ясный день, желанный» – ария Чио-Чио-сан.


[Закрыть]

Фортепиано звучало так, словно пребывало на борту канонерки «Авраам Линкольн» вместе с лейтенантом Пинкертоном,[7]7
  Лейтенант Пинкертон – персонаж оперы «Мадам Баттерфляй».


[Закрыть] но голос, доносящийся сквозь старые стены, сверкал, как новенькая монета. Эллери встал, оделся в стиле начинающего писателя, только что прибывшего из Канзас-Сити, и спустился в столовую миссис Альфредо, решив, что Лючия должна получить свой шанс.

За завтраком он познакомился с Лючией, которая была очаровательной, и с тремя постояльцами, которые таковыми не были. Маленький, худощавый и педантичный мистер Арнолд походил на продавца из второразрядной книжной лавки, кем он и оказался. Мистер Бордело, толстый, говорливый мужчина среднего роста, напоминал французского виноторговца и тоже оказался таковым. Что касается массивного и крепкого мистера Коллинза с его пристрастием к жаргону, то, не окажись он водителем такси, Эллери вернул бы свой почетный полицейский значок. Все трое держались дружелюбно, строили глазки Лючии и похваливали uovo con pepperoni[8]8
  Яичница с перцем (ит.).


[Закрыть] миссис Альфредо, после чего удалились – мистер Арнолд в книжную лавку на Купер-сквер, мистер Бордело рекламировать свое вино, а мистер Коллинз в свое потрепанное такси – в абсолютно безупречной короне невинности.

Следующие три дня не блистали событиями. Эллери обыскал комнаты всех трех постояльцев. По утрам и вечерам он изучал их, обсуждая книги с мистером Арнолдом, вина с мистером Бордело и лошадей и дам с мистером Коллинзом. Эллери старался ободрить Лючию, пребывающую в трагическом отчаянии. Он просил миссис Альфредо разрешить ему отправиться в полицию с ее историей и запиской, но она впала в истерику. Тогда он посоветовал ей подложить под расшатавшуюся стойку записку с сообщением, что ей понадобится несколько дней, чтобы раздобыть деньги. На это она согласилась, и Эллери воздержался от ночного бдения, всего лишь убедившись, что вошедший в дом снаружи непременно оставит следы. Утром записка исчезла, а следов не оказалось… Результатом всех трудов Эллери стала уверенность, что шантажистом мог быть только продавец книг мистер Арнолд, виноторговец мистер Бордело или водитель такси мистер Коллинз, но это он знал с самого начала.

На четвертое утро эмоциональная рука миссис Альфредо постучала в дверь его спальни, а ее обладательница громко заголосила:

– Моя Лючия заперлась в своей комнате и не отзывается! Что, если она мертва?!

Эллери успокоил женщину и шагнул в коридор. Из трех дверей высунулись три головы.

– Что-нибудь не так? – осведомился мистер Арнолд.

– Пожар? – воскликнул мистер Бордело.

– Что стряслось? – проворчал мистер Коллинз.

Эллери попробовал открыть дверь Луизы, но она была заперта изнутри. Он постучал. Ответа не последовало. Тогда он прислушался. Из комнаты не доносилось никаких звуков.

– Я приведу доктора Сантелли! – простонала миссис Альфредо.

– Пожалуй, – согласился Эллери. – Коллинз, помогите мне взломать дверь.

– Будет сделано, – отозвался могучий мистер Коллинз. Но старая дверь не поддавалась.

– Пожарный топор! – воскликнул мистер Бордело и помчался вниз по лестнице вслед за миссис Альфредо, шлепая матерчатыми туфлями.

– Вот, – пропыхтел мистер Арнолд, появляясь со стулом. – Я загляну в веерное окошко. – Вскарабкавшись на стул, он посмотрел в прямоугольное окошко над дверью. – Она лежит на кровати – выглядит скверно.

– Крови нигде не видно? – с беспокойством спросил Эллери.

– Нет… Но рядом коробка сладостей и какая-то жестянка.

– Не сможете прочитать этикетку?

Кадык мистера Арнолда запрыгал перед окошком.

– Вроде бы это… крысиный яд!

В этот момент появились мистер Бордело с пожарным топором и миссис Альфредо с возбужденным джентльменом в нижней рубашке, похожим на Артуро Тосканини.[9]9
  Тосканини, Артуро (1867–1957) – итальянский дирижер.


[Закрыть] Вломившись в комнату, они обнаружили, что Лючия пыталась покончить с собой, наполнив несколько шоколадных конфет крысиным ядом и храбро проглотив их.

– Molto, molto,[10]10
  Много, много (ит.).


[Закрыть] – сказал доктор Сантелли. – Ее животик их не принимает. Всем выйти!

Вскоре врач позвал миссис Альфредо и Эллери.

– Лючия, cara,[11]11
  Дорогая (ит.).


[Закрыть] – сказал он. – Откройте глаза.

– Мама, – простонала Лючия.

– Bambina![12]12
  Малышка! (ит.)


[Закрыть] – зарыдала миссис Альфредо.

Но Эллери решительно отодвинул маму в сторону.

– Лючия, Метрополитен нуждается в вас – можете мне поверить. Больше не делайте таких глупостей. Впрочем, вам это не понадобится, так как теперь я знаю, кто из маминых постояльцев пытается ее шантажировать, и думаю, что он бросит эту затею.

Позже Эллери обратился к молчаливому мужчине с чемоданом в руке:

– Мои клиенты не будут предъявлять вам обвинение, пока вам хватит ума хранить их секрет. Могу добавить, прежде чем вы уйдете, что вы были слишком беспечны, чтобы стать успешным шантажистом.

– Беспечен? – угрюмо переспросил человек с чемоданом.

– Да, и преступно. Миссис Альфредо и Лючия никогда никому не рассказывали о фиктивности брака. Поэтому шантажист мог узнать о нем только от самого двоеженца. Но так как Альфред был англичанином, который жил и умер в Англии, существовала большая вероятность, что шантажист тоже англичанин. Вы пытались скрыть это, но оплошали, будучи возбужденным утренними событиями. Только англичанин может назвать прямоугольное окошко над дверью «веерным», шоколадные конфеты – «сладостями», а банку с ядом – «жестянкой». Так что, если вы когда-нибудь снова поддадитесь искушению отвлечься от книготорговли ради преступной деятельности, следите за вашим языком, мистер Арнолд!

Отдел затруднительных ситуаций
ВОПРОС О ПОСРЕДНИКАХ

Не нужно быть специалистом по боксу, чтобы вспомнить о происшедшем поединке чемпиона с Билли (Малышом) Боло. Фанаты до сих пор утверждают, что именно это событие сделало известным Уикиап в штате Колорадо. Но едва ли кто-нибудь слышал о том, что этот бой вообще мог не состояться.

Все помнят, как Уикиап добился проведения матча у себя. Делегация местной торговой палаты во главе с миллионером-скотопромышленником Сэмом Пью явилась в нью-йоркский офис организаторов поединка, выложила перед ними план нового амфитеатра под открытым небом, рассчитанного на семьдесят пять тысяч мест, и гарантийное обязательство на двести пятьдесят тысяч долларов наличными, после чего вернулась с контрактом, обернувшимся (несмотря на теле– и радиотрансляцию, а также киносъемку) первым миллионным сбором к западу от Чикаго в истории бокса.

Мероприятие казалось вполне заслуживающим крупных инвестиций. Оба бойца выглядели могучими, крутыми и непобедимыми – их стиль был ортодоксальным, но чреватым любыми сюрпризами: от нокаута в первом раунде до больничной койки для обоих и даже внезапной смерти.

Чемпион тренировался в сельском клубе Уикиапа, а Билли Малыш – на ранчо Сэма Пью. За несколько дней до матча все гостиницы, мотели, кемпинги и даже индейские вигвамы в радиусе трехсот миль украшали надписи «Свободных мест нет». Уикиап превратился в Эльдорадо для всех любителей бокса, спортивных обозревателей и игроков между Ки-Уэст[13]13
  Ки-Уэст – остров на юге штата Флорида в Мексиканском заливе.


[Закрыть] и заливом Пьюджит,[14]14
  Пьюджит – залив Тихого океана на северо-западе штата Вашингтон.


[Закрыть] которые могли собрать денег на дорогу.

Эллери находился в Уикиапе в качестве гостя старого Сэма Пью, который был ему обязан по причине, не имеющей отношения к этой истории.

Матч был назначен на восемь вечера по стандартному времени. Телевидение вело трансляцию для зрителей на Востоке. Эллери впервые услышал, что что-то не так, ровно за полтора часа до начала.

Он находился в баре «Команч» отеля «Краснокожий» в ожидании, когда Сэм Пью повезет его в амфитеатр. К нему подошел коридорный:

– Мистер Квин? Мистер Пью просит вас срочно подняться в номер 101.

Скотопромышленник сам открыл дверь. Его и без того красное лицо стало багровым.

– Входи, сынок!

В номере Эллери обнаружил председателя боксерской комиссии штата, девятерых виднейших горожан Уикиапа и Тутси Когана – маленького лысого менеджера Билли Малыша. Тутси плакал, а остальные джентльмены казались готовыми последовать его примеру.

– Что случилось? – спросил Эллери.

– Малыша похитили, – буркнул Сэм Пью.

– Похитили! – подхватил Коган. – В три часа я покормил его стейком, поджаренным на ранчо мистера Пью, и заставил лечь подремать. Потом я побежал поговорить о правилах с Чиком Краусом, менеджером чемпиона, и, пока меня не было…

– Четверо вооруженных мужчин в масках похитили Малыша, – сказал скотопромышленник. – Они потребовали по телефону выкуп в сто тысяч долларов.

– Иначе бой не состоится, – проворчал председатель комиссии. – Чертовы восточные гангстеры!

– Это нас разорит! – простонал кто-то из местной элиты. – Бизнесмены города обеспечили гарантию в четверть миллиона. Не говоря уже о судебных исках…

– Думаю, картина ясна, джентльмены, – сказал Эллери. – Учитывая, что бой должен начаться менее чем через полтора часа, на то, чтобы задирать нос, времени не остается. Насколько я понимаю, вы решили заплатить?

– Мы смогли скинуться и собрать нужную сумму, – ответил старый скотопромышленник, кивнув на толстый портфель на столе. – Но мы обещали им, Эллери, что доставишь выкуп ты. Согласен?

– Конечно согласен, Сэм, – отозвался Эллери. – Может быть, мне одновременно удастся напасть на их след…

– Нет! Вы только все испортите! – взвизгнул менеджер Малыша. – Только верните моего мальчика в подходящей для ринга форме!

– Тебе все равно это не удастся – они не показывают свои грязные физиономии, – вздохнул Сэм Пью. – Похитители назвали посредника, который согласился действовать от их имени.

– Это можно назвать вопросом о посредниках. Кто же их посредник, Сэм?

– Знаешь Сайма Джекмена, репортера?

– Самого известного спортивного обозревателя на Западном побережье? Только по его репутации – она превосходная. Может, мы вдвоем сумеем…

– Сайм обещал держать язык за зубами, – сказал председатель комиссии, – а за сорок лет, что я его знаю, он никогда не нарушал слово. Забудьте о том, что вы детектив, мистер Квин. Просто обеспечьте, чтобы Билли Боло вернулся вовремя.

– Хорошо, – кивнул Эллери. – Сэм, что я должен делать?

– Ровно в семь, – сказал скотопромышленник, – ты должен быть в комнате Сайма Джекмена в отеле «Уэстерн» – в номере 442. Тогда Джекмен уведомит похитителей, что ты принес выкуп, и Билли Боло будет освобожден. Они обещали, что Малыш явится в эту комнату в четверть восьмого невредимым и готовым выйти на ринг, если мы сдержим слово.

– А откуда вы знаете, что они сдержат свое?

– Ты не оставишь деньги Джекмену, пока я не позвоню в его номер сообщить, что Малыш благополучно вернулся.

– Тогда лучше назовите мне какой-нибудь пароль, Сэм, – голоса можно сымитировать. На ухо – если джентльмены не возражают.

* * *

На стук Эллери дверь номера 442 в отеле «Уэстерн» открыл коренастый мужчина с седыми волосами и проницательными голубыми глазами.

– Вы Квин? Входите. Я Сайм Джекмен.

Эллери огляделся вокруг, пока репортер запирал дверь. На телефонном столике стояли старая портативная пишущая машинка и бутылка скотча. Больше никого в комнате не было.

– Пожалуй, мне стоит взглянуть на ваше удостоверение, – сказал Эллери.

Седовласый мужчина уставился на него, потом усмехнулся и полез в карманы.

– Водительские права, карточка прессы… мое имя выгравировано на оборотной стороне этих часов, подаренных мне Национальной ассоциацией спортивных обозревателей…

– Достаточно. – Эллери открыл портфель и вывалил содержимое на кровать. Деньги были в пачках по тысяче долларов, как указывалось на банковской обертке, в десяти-, двадцати– и пятидесятидолларовых банкнотах. – Собираетесь тратить время на пересчет?

– Конечно нет. Я хочу увидеть сегодняшний бой! – Обозреватель направился к окну.

– Мне сказали, что вы сразу уведомите похитителей…

– Я это и делаю. – Джекмен несколько раз быстро поднял и опустил штору. – Вы ведь не думаете, что эти гниды сообщили свой телефонный номер? Это сигнал, который мне велели подать, – их человек, очевидно, наблюдает за моим окном. Полагаю, он позвонит им, что все о'кей.

– Вы видели кого-либо из них? – спросил Эллери.

– Помилуйте, Квин, – усмехнулся репортер. – Я дал слово не отвечать ни на один вопрос. Нам остается только ждать телефонного звонка Сэма Пью. Как насчет выпивки?

– Как-нибудь в другой раз. – Эллери сел на кровать рядом с деньгами. – Каков modus operandi, Джекмен? Как вы доставите им выкуп?

Но седой мужчина всего лишь налил себе выпивку и пробормотал:

– Драка обещает быть превосходной.

– Вы выиграли, – печально промолвил Эллери. – Как вы расцениваете шансы Боло? После такой передряги нервы у него будут в неважном состоянии.

– Малыш родился без нервов. А когда он зол, как наверняка сейчас…

– Значит, вы думаете, у него есть шанс победить чемпиона?

– Если эти ублюдки не покалечили его, Малыш нокаутирует противника.

– Вам виднее. По-вашему, он способен отправить в нокаут такого быка?

– Вы видели Малыша во время прошлого матча? – улыбнулся обозреватель. – Арти Старр был громилой не хуже чемпиона. Однако Боло нанес ему три хука правой так быстро, что второй и третий угодили в подбородок Старра, прежде чем он успел отлететь к канатам. Секундантам понадобилось десять минут, чтобы привести его в чувство.

Телефонный звонок заставил обоих вздрогнуть.

– Должно быть, они держали Малыша совсем рядом, – сказал Эллери.

– Лучше вы возьмите трубку.

Эллери подбежал к телефону.

– Это Квин. Кто говорит?

– Сэм! – послышался рев Сэма Пью. – Слушай, сынок…

– Погодите. Сначала пароль.

– О! Солнечное сплетение. – Эллери с облегчением кивнул. – Малыш вернулся, Эллери, и готов к бою! – ликовал скотопромышленник. – Отдайте Джекмену деньги. Увидимся у ринга! – В трубке послышался щелчок.

– О'кей? – улыбнулся седовласый мужчина.

– Да. Теперь можете получить это. – Взмахнув телефонной трубкой, Эллери ударил седого человека над левым ухом и открыл дверцу стенного шкафа, прежде чем тот рухнул на ковер. – Так вот где он вас спрятал, – весело обратился Эллери к связанной фигуре с кляпом во рту, лежащей на полу шкафа. – Сейчас мы снимем эти веревки, мистер Джекмен, и разберемся с этим мерзавцем.

Пока настоящий Сайм Джекмен стоял над распростертым на ковре человеком, Эллери запихивал деньги назад в портфель.

– Это похититель? – спросил репортер без всякой враждебности.

– Нет, – ответил Эллери. – Он не мог быть похитителем, так как банда освободила Малыша, когда этот человек подал сигнал. Но я знал, что он связан с ними. Когда они сказали вам, что я должен принести выкуп, вы упомянули, что мы с вами незнакомы, верно? Так я и думал. Это подало нашему другу идею. Он засунул вас в шкаф, а когда я принес ему выкуп, думая, что он – это вы, решил надуть своих дружков и сбежать с деньгами.

– Но как вы догадались, что он – это не я? – осведомился обозреватель.

– Он сказал, что во время поединка со Старром Боло отправил его в нокаут тремя хуками правой. Едва ли вы бы стали ведущим спортивным обозревателем Западного побережья и общенациональным экспертом по боксу, Джекмен, не зная, что в боксерском лексиконе нет такого понятия, как хук правой. Эквивалентом хука левой для боксера-правши служит кросс правой.

– Любитель, – усмехнулся репортер, отбирая у гангстера оружие, когда тот шевельнулся. – Но я не знаю, Квин, что делать с выкупом. В конце концов, остальные члены банды сдержали слово и вернули Малыша. Я должен сдержать свое обещание и отдать им деньги или же выходка этого мошенника освобождает меня от обещания?

– Хм! Симпатичная этическая проблема. – Эллери посмотрел на часы и нахмурился. – Мы пропустим матч, если не поторопимся! Знаете что, Сайм, мы передадим выкуп высшим властям. – Эллери усмехнулся и поднял телефонную трубку. – Администрация? Пожалуйста, пришлите двух надежных копов для охраны и соедините меня с ближайшим офисом ФБР.

Отдел невероятных преступлений
ТРИ ВДОВЫ

Для нормального рта вкус убийства отвратителен. Но Эллери – эпикуреец в подобных вещах и утверждает, что некоторые из его дел обладают ароматом, приятным для языка. К подобным опасным деликатесам он причисляет дело трех вдов.

Две вдовы были сестрами: Пенелопа, для которой деньги не значили ничего, и Лайра, для которой они означали все, поэтому каждой требовалось изрядное их количество. Обе рано похоронили своих расточительных мужей и вернулись в отцовский особняк на Марри-Хилл, как все подозревали, с облегчением, ибо старый Теодор Худ был богат и щедр к дочерям. Однако вскоре после того, как Пенелопа и Лайра вновь заняли свои девичьи ложа, Теодор Худ во второй раз женился на леди, обладавшей весьма сильным характером. Встревоженные сестры немедленно вступили в битву с мачехой. Попавший под перекрестный огонь старый Теодор жаждал только покоя и со временем обрел его, оставив в доме трех вдов.

Однажды вечером, вскоре после смерти отца, слуга позвал пухлую Пенелопу и тощую Лайру в гостиную, где их ожидал мистер Стрейк – семейный адвокат.

Самые обычные фразы мистера Стрейка, казалось, слетали с уст судьи, но этим вечером он произнес: «Пожалуйста, сядьте, леди» настолько зловещим тоном, что речь, похоже, шла о преступлении, караемом виселицей. Леди обменялись взглядами и отклонили предложение.

Через несколько минут высокие двери со скрипом открылись, и в комнату вошла Сара Худ, опираясь на руку семейного врача, доктора Бенедикта.

– Сначала пусть говорят доктор Бенедикт и мистер Стрейк, – промолвила миссис Худ, окинув падчериц презрительным взглядом, – а потом буду говорить я.

– На прошлой неделе, – начал доктор Бенедикт, – ваша мачеха пришла ко мне для полугодового обследования. Учитывая возраст, я нашел состояние ее здоровья более чем удовлетворительным. Однако на следующий день она заболела – впервые за восемь лет. Я подумал, что она подхватила кишечную инфекцию, но сама миссис Худ поставила себе совершенно иной диагноз. Мне он показался фантастичным, но она настояла, чтобы я произвел определенные анализы. Я сделал это и выяснил, что она права. Ее отравили.

Пухлые щеки Пенелопы медленно порозовели, а худые щеки Лайры побледнели.

– Думаю, вы поймете, – продолжал доктор Бенедикт, обращаясь к пространству между сестрами, – почему я должен предупредить вас, что теперь я буду обследовать вашу мачеху ежедневно.

– Мистер Стрейк, – сказала старая миссис Худ, кивнув адвокату.

– По завещанию вашего отца, – резко заговорил мистер Стрейк, также адресуясь к равноудаленной от сестер точке, – каждая из вас получает маленькое содержание с дохода от недвижимости. Основная часть этого дохода достается вашей мачехе, покуда она жива. Но после кончины миссис Худ вы наследуете около двух миллионов долларов в равных долях. Иными словами, вы обе – единственные во всем мире, кто выигрывает от смерти вашей мачехи. Как я уже информировал миссис Худ и доктора Бенедикта, если судьба не предостережет вас от повторения попытки убийства, я посвящу остаток жизни тому, чтобы вы были наказаны по всей строгости закона. Фактически, я посоветовал миссис Худ немедленно обратиться в полицию.

– Ну так сделайте это сейчас! – крикнула Пенелопа.

Лайра промолчала.

– Я могла бы это сделать, Пенни, – со слабой улыбкой отозвалась миссис Худ, – но вы обе очень умны, и это может ни к чему не привести. Моей наилучшей защитой было бы вышвырнуть вас двоих из дома, но, к сожалению, завещание вашего отца этого не позволяет. Я понимаю ваше нетерпение избавиться от меня. Мой скромный образ жизни не соответствует вашей привычке к роскоши. Вы обе хотели бы снова выйти замуж и, обладая большими деньгами, легко могли бы купить себе вторых мужей. – Старая леди склонилась вперед. – Но у меня для вас плохие новости. Моя мать умерла в девяносто девять лет, а мой отец – в сто три года. Доктор Бенедикт говорит, что я могу прожить еще тридцать лет, и я твердо намерена это осуществить. – Она с трудом поднялась на ноги, продолжая улыбаться. – Я уже приняла определенные меры предосторожности, чтобы быть в этом уверенной. – И миссис Худ вышла из комнаты.

* * *

Ровно неделю спустя Эллери сидел рядом с огромной кроватью миссис Худ из красного дерева с пологом на четырех столбиках под беспокойными взглядами доктора Бенедикта и мистера Стрейка.

Женщину снова отравили. К счастью, доктор Бенедикт успел вовремя.

Эллери склонился к лицу старой леди, более походившему на штукатурку, чем на человеческую плоть.

– Ваши меры предосторожности, миссис Худ…

– Говорю вам, это невероятно, – прошептала она.

– Тем не менее это произошло, – весело сказал Эллери. – Поэтому давайте продолжим. Вы установили решетки на окнах вашей спальни и новый замок в двери, единственный ключ от которого постоянно находился при вас. Вы сами покупали себе пишу, сами готовили ее в этой комнате и ели здесь в одиночестве. Следовательно, яд не мог попасть к вам в еду до, во время и после готовки. Более того, вы сказали, что приобрели новые тарелки и столовые приборы, которые хранили здесь и к которым никто, кроме вас, не прикасался. Таким образом, яд не мог попасть в посуду или приборы. Каким же образом он попал в ваш организм?

– Вот в чем проблема! – воскликнул доктор Бенедикт.

– Которая, – добавил мистер Стрейк, – как кажется мне – и доктор Бенедикт со мной согласен, – больше по вашей части, чем по части полиции.

– Ну, я надеюсь разобраться в этом с вашей помощью, – отозвался Эллери. – Мне нужно задать много вопросов миссис Худ. Вы не возражаете, доктор Бенедикт?

Врач пощупал пульс старой леди и кивнул. Эллери приступил к расспросам. Женщина отвечала шепотом, но уверенно. Она купила новую зубную щетку и свежую зубную пасту. Зубы у нее еще натуральные. Она не любит медикаменты и не принимала никаких лекарств. Она не пила ничего, кроме воды, не курила, не ела конфеты, не жевала резинку, не пользовалась косметикой…

Истощив весь запас вопросов, Эллери поблагодарил миссис Худ, похлопал ее по руке и вышел с доктором Бенедиктом и мистером Стрейком.

– Каков ваш диагноз, мистер Квин? – спросил доктор Бенедикт.

– Ваш вердикт? – нетерпеливо осведомился мистер Стрейк.

– Джентльмены, – ответил Эллери, – обследовав трубы и краны в ванной и убедившись, что к ним ничего не могли подсоединить, я исключил последнюю возможность.

– И все же яд был принят орально, – заявил доктор Бенедикт. – Анализы это подтверждают.

– В таком случае, доктор, – сказал Эллери, – остается только одно объяснение.

– Какое?

– Миссис Худ отравила себя сама. На вашем месте я бы обратился к психиатру. Всего наилучшего.

* * *

Через десять дней Эллери снова оказался в спальне Сары Худ. Старая леди умерла. Третье отравление прошло успешно.

Узнав об этом, Эллери тут же заявил своему отцу, инспектору Квину:

– Самоубийство.

Но это не было самоубийством. Тщательное расследование, проведенное полицейскими экспертами с использованием всех ресурсов современной криминалистики, не обнаружило в спальне и ванной миссис Худ никаких следов яда или предметов, в которых он содержался. Презрительно фыркнув, Эллери сам осмотрел территорию. Но его усмешка исчезла. Он не нашел ничего, противоречащего показаниям покойной или находкам экспертов. Эллери расспросил слуг, безжалостно терзал плачущую Пенелопу и огрызающуюся Лайру, но ушел, ничего не добившись.

Такую проблему мыслительный аппарат Эллери не мог оставить в покое, несмотря на все протесты тела. В течение сорока шести часов он не ел и не спал, неустанно бродя по квартире Квинов. На сорок седьмом часу инспектор Квин взял его за руку и силой повел к кровати.

– Так я и думал, – сказал инспектор, вынув термометр изо рта Эллери. – Подскочила температура. Что у тебя болит, сынок?

– Все, – пробормотал Эллери, покорно приняв аспирин, пузырь со льдом и жареный стейк.

Внезапно он закричал как безумный и схватил телефонную трубку.

– Мистер Стрейк? Это Эллери Квин! Встретимся сразу же в доме Худов!.. Да, уведомите доктора Бенедикта!.. Теперь я знаю, как отравили миссис Худ!

* * *

Когда все собрались в гостиной Худов, Эллери устремил взгляд на пухлую Пенелопу и тощую Лайру и осведомился:

– Кто из вас намеревается выйти замуж за доктора Бенедикта? Только Пенелопа и Лайра выигрывали от убийства их мачехи, – продолжал он, – но физически мог совершить убийство только доктор Бенедикт… Вы спросите как, доктор? – вежливо осведомился Эллери. – Очень просто. Первый приступ произошел у миссис Худ на следующий день после проводимого вами раз в полгода обследования. После этого вы объявили, что будете осматривать миссис Худ ежедневно. Классическая подготовка к медосмотру – измерение температуры пациента. Полагаю, доктор Бенедикт, что вы вводили яд в организм миссис Худ на термометре, который вставляли ей в рот!