Текст книги "Бюро расследований Квина"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Отдел самоубийств
ВОПРОС ЧЕСТИ
Не каждый день Эллери встречал полицейского, являющегося специалистом по Шекспиру, поэтому он с интересом пожал руку британскому посетителю инспектора Квина. Это была твердая рука, прикрепленная к крепкому торсу в полном соответствии с профессиональными требованиями, но выше шеи инспектор Берк из Нового Скотленд-Ярда представлял собой неожиданное зрелище – высокий лоб, бледная кожа и ясные печальные глаза ученого.
– Вы здесь по делу, инспектор Берк?
– И да и нет, – ответил человек из Скотленд-Ярда. – Как указывает Екатерина в «Генрихе VIII», «но не клобук ведь создает монаха».[36]36
Шекспир У. «Король Генрих VIII». Пер. Б. Томашевского.
[Закрыть] Я охочусь за плохим парнем, но он ждет меня, и более того – когда я его поймаю, мне придется его отпустить.
– Почему? – удивленно спросил Эллери.
– Далекая поездка для простого упражнения, Берк, – усмехнулся инспектор Квин.
– «Нужда – жестокий бич»,[37]37
Шекспир У. «Король Лир». Пер. М. Кузмина.
[Закрыть] джентльмены. Эта целая история. Одна молодая девушка в Лондоне – дочь весьма высокопоставленных родителей – недавно объявила о помолвке с человеком, пользующимся международной известностью. Жених и невеста занимают настолько высокое положение, что… ну, помолвка не могла состояться без согласия Уайтхолла[38]38
Уайтхолл – улица в Лондоне, где находятся правительственные учреждения.
[Закрыть] – больше я ничего не имею права сообщать.
Около года назад девушка – очаровательная, но упрямая и слишком романтичная, – продолжал британский полицейский, – написала семь весьма нескромных писем мужчине, в которого тогда была влюблена. Положение ее теперешнего жениха таково, что, если письма попадут к нему или получат огласку, он будет вынужден разорвать помолвку, и возникший скандал, несомненно, создаст скверную дипломатическую ситуацию в крайне чувствительной политической области. «Порой из маленького ручейка рождается могучая река».[39]39
Шекспир У. «Конец – делу венец». Пер. М. Донского.
[Закрыть]
Узнав о письмах, семья девушки сразу приняла меры для их возвращения. Но возникло препятствие. Мужчина, которому они были адресованы, больше ими не располагает. Их украли у него.
– Хм! – недоверчиво произнес отец Эллери.
– Нет-нет, Квин, он вне подозрений. Кроме того, нам известна личность вора. Вернее, – мрачно добавил инспектор Берк, – мы уверены, что он один из трех человек.
– А нам известны эти трое? – спросил Эллери.
– Несомненно, мистер Квин, вы найдете их имена в ваших полицейских архивах. Все они – американцы. Один из них – международный похититель драгоценностей, выдающий себя за представителя высшего общества, Уильям Экли-младший, он же лорд Роджерс, он же граф де Креси; другой – мошенник по имени Дж. Филлип Бенсон, он же Джон Хаммершмидт, он же Фил Писарь; третий – Уолтер Чейс – трансатлантический карточный шулер.
Квины обменялись взглядами – Экли, Бенсон и Чейс служили неизлечимой головной болью для Сентр-стрит.
– Когда дело под большим секретом передали в Ярд, его поручили мне, но я все испортил. – Чувствительное лицо инспектора Берка покраснело. – Просочились слухи, что в деле фигурируют влиятельные лица, и все личности с нечистой совестью успели скрыться. Среди них были Бенсон, Чейс и Экли – все трое улизнули в Штаты. Один из них – кто именно, мы не смогли определить – впоследствии вступил с нами в контакт, предъявив требования и инструкции, поэтому я прибыл, чтобы расплатиться с ним.
– Когда и где, Берк? – осведомился инспектор Квин.
– Сегодня вечером, в отеле, в моем номере. Я должен передать ему двадцать тысяч фунтов в американских долларах в обмен на письма. Таким образом, вечером я узнаю, кто из троих вор, но толку от этого для меня чуть. – Англичанин поднялся. – Вот моя печальная история, Квин. Вынужден просить вас не приближаться ни к кому из троих – это основная причина моего визита к вам. Мы не можем допустить еще одну оплошность. Письма должны быть возвращены в Англию и уничтожены.
– Можем мы чем-нибудь вам помочь?
– Нет-нет. Разве только я снова напортачу, – инспектор Берк криво усмехнулся, – и тогда вы можете взять меня на работу подметать ваш офис, так как домой мне лучше не возвращаться… Ну, джентльмены, пожелайте мне удачи.
– Удачи, – в унисон произнесли Квины.
* * *
Они вспомнили горькую усмешку Берка, когда увидели его в номере отеля следующим утром. Берка обнаружила горничная. Он сидел в кресле рядом с аккуратно застеленной кроватью с дыркой от пули в обожженном порохом правом виске. Берк был мертв с прошлой ночи. Никто не слышал выстрела – отель был ультрасовременным, со звуконепроницаемыми стенами. Оружие, лежавшее на ковре под правой рукой Берка, уже сверили в полицейской лаборатории с пулей, извлеченной из его головы медэкспертом.
Комната выглядела достаточно мирно. На багажной полке лежал кожаный саквояж, а на ночном столике – трубка, кисет с табаком и потрепанный экземпляр шекспировских пьес с подписью Берка на форзаце. На кровати валялся открытый пустой портфель с инициалами «Л. Б.».
– Бедняга Берк, – вздохнул инспектор Квин и протянул Эллери фирменный бланк отеля. – Нашли на письменном столе. На нем пара отпечатков пальцев Берка – почерк тоже его, мы проверили.
Надпись была сделана ровным неторопливым почерком:
– Шекспировская эпитафия, – пробормотал Эллери. – Что здесь произошло, папа?
– Очевидно, вор пришел вчера вечером с письмами, как было условлено, но, когда Берк просматривал их – вероятно, слегка отвернувшись, – ударил его. Док обнаружил на затылке ушиб. Потом мошенник взял деньги и письма и улизнул. Должно быть, он решил, что письма пригодятся ему для еще одного трансатлантического вымогательства, когда шум утихнет. Когда бедный Берк пришел в себя и понял, что случилось, он не смог вынести позора и покончил с собой.
– Нет никаких сомнений, что это самоубийство?
– Абсолютно никаких. Пуля выпущена из оружия Берка, угол проникновения в висок характерен для правши, на рукоятке его отпечатки пальцев, записка написана его почерком, письма и деньги исчезли. Единственный вопрос заключается в том, кто из этой троицы обманул Берка и довел его до этого – Экли, Чейс или Бенсон.
Бенсона – невзрачного седого человечка с флоридским загаром – отыскали в парикмахерской на Парк-Роуд, где он делал маникюр. Мошенник походил на брокера с Уолл-стрит или мелкого служащего какой-то корпорации.
– Не знаю, о чем вы говорите, инспектор, – огрызнулся Бенсон. – Я могу отчитаться за каждую секунду вчерашнего дня. Я осматривал недвижимость в Уэстчестере с двумя сотрудниками, вечером мы обедали и обсуждали сделку в доме одного из них в Уайт-Плейнс, а другой отвез меня домой в начале второго ночи. Их имена? Ради бога.
«Сотрудниками» Бенсона оказались два таких же мошенника с чуть менее скверной репутацией. Однако они подтвердили его показания, а в данный момент инспектора Квина интересовало только это.
Чейса нашли в отеле в центре города за игрой в покер. Это был крупный мужчина ковбойского типа, чей тягучий акцент искусно отвлекал от быстрых движений длинных белых рук. Впрочем, на сей раз никакого простофилю не облапошили – компаньоны Чейса были профессиональными игроками.
– Расслабляемся, – улыбнулся шулер. – Человек устает от игры с любителями… Прошлой ночью, инспектор? Ну, я не покидал эту комнату с четырех часов вчерашнего дня, когда мы начали игру. Верно, ребята?
Четыре головы одновременно кивнули. Экли обнаружили за завтраком в апартаментах на Парк-авеню с их хозяйкой – украшенной драгоценностями великосветской вдовой, которая была возмущена вторжением полиции. Это был высокий, худощавый красивый мужчина с темными вьющимися волосами и пронизывающими насквозь черными глазами.
– Какой еще Экли? – свирепо осведомилась леди. – Этот джентльмен – лорд Роджерс, охотник на крупного зверя, который развлекал меня рассказами о своих приключениях в Кении и Танганьике после коктейля во второй половине дня вчера…
– Так долго, мадам? – вежливо осведомился инспектор Квин.
– Я… э-э… устроила его на ночь в своих апартаментах, – слегка покраснев, объяснила леди. – Мы… он лег спать в два часа ночи. А теперь не будете ли вы любезны удалиться?
– После вас, ваше лордство, – сказал инспектор. Похититель драгоценностей пожал плечами и вышел перед инспектором.
Эллери молча последовал за ними.
Он хранил молчание долгое время, ибо все три алиби остались неопровергнутыми, Экли, Чейса и Бенсона пришлось освободить за отсутствием улик.
– Одно из этих алиби сфабриковано! – бушевал инспектор. – Но какое?
Письма и деньги как в воду канули.
Инспектор Квин продолжал пыхтеть, но дело не сдвигалось с мертвой точки. Эллери тоже пыхтел, но по другим причинам. Он чувствовал, что в обстоятельствах смерти Берка что-то не так, однако не мог определить, что именно. Тело и вещи инспектора Берка были отправлены в Англию, а телеграммы из Лондона внезапно прекратились.
* * *
Однажды вечером, спустя несколько недель, инспектор Квин пришел домой, проклиная деградацию нового поколения полицейских. Все они впали в детство, ворчал он за обедом, тратя свободное время в управлении на игры.
– На игры? – переспросил Эллери.
– На игры в преступления. Они сами их выдумывают и предлагают друг другу для разгадки. Даже втянули в этого старшего инспектора! Хотя, если подумать, – усмехнулся старик, – загадка, которую он мне сегодня подбросил, чертовски умная. Типичная ситуация из детективного романа. У богача трое наследников, кто-то из них прикончил его. Но у каждого имеется алиби на время убийства. Один говорит, что был в Музее изобразительных искусств, где смотрел картины американских художников XVIII века. Второй утверждает, что в это время набирал телефонный номер своего букмекера, Aqueduct 4-2320, чтобы сделать ставку на лошадь. Третий заявляет, что был в баре в Флэтбуше, разговаривая с матросом-французом по имени Сократес Пападаполис, который направлялся в Индокитай. Вопрос: какое из алиби ложное? Можешь догадаться, сынок?
– Конечно, – усмехнулся Эллери, но внезапно его усмешка увяла, а вилка упала на тарелку. – Дело Берка! – воскликнул он.
Отец уставился на него:
– При чем тут дело Берка?
– Я знал, что мы что-то упустили, папа, но, пока ты не подсунул мне эту загадку, не понимал, что именно.
– Ну и что же? – ошеломленно спросил инспектор.
– Берк не покончил с собой – его убили. Теперь что касается твоей загадки. Алиби с музеем и баром могут быть, а могут и не быть ложными – это в состоянии определить только расследование, – но то, что алиби с телефонным звонком букмекеру ложное, ясно и без всякого расследования. Никто не может набирать номер со словом Aqueduct, потому что на всех телефонных дисках Соединенных Штатов не хватает одной буквы – буквы «Q».
– И это подсказало тебе, что мы упустили в деле Берка?
– Почерк Берка в записке был подделан, папа. Значит, Берк не писал ее и не покончил с собой – его убили. Вор действительно ударил Берка по затылку, а потом усадил его, потерявшего сознание, в кресло, застрелил из его же оружия, оставил отпечатки пальцев Берка на револьвере и поддельной записке с шекспировской цитатой, которую вполне мог привести сам Берк, ускользнул с деньгами и письмами и присоединился к сообщникам, подтвердившим его алиби. Но сам факт подделки почерка указывает на убийцу. Экли – похититель драгоценностей, выдающий себя за аристократа. Чейс – карточный шулер. Бенсон – просто мошенник, но прозвище Фил Писарь может заслужить только профессиональный подделыватель почерка!
– Погоди, – запротестовал инспектор. – Откуда ты знаешь, что записка поддельная?
– Бенсон совершил промах. Помнишь, как он написал слово «честь», дважды использованное в цитате?
– Честь? – Инспектор нахмурился. – H-o-n-o-r. Ну и где же тут промах, Эллери?
– Берк был англичанином, папа. Если бы он приводил эту цитату, то написал бы «честь» так, как пишут это слово все англичане, – h-o-n-o-u-r. В записке отсутствовала буква «u»!
Отдел ограблений
РАЙТСВИЛЛСКИЙ ГРАБИТЕЛЬ
Райтсвилл – промышленный город в Новой Англии, расположенный в центре сельскохозяйственного округа, – ничем не знаменит и не представляет особого интереса. Он был основан человеком по имени Джезрил Райт в 1701 году, и спустя более чем двести пятьдесят лет его население едва превышало десять тысяч. Одни его районы состоят из узких кривых улочек, другие сверкают неоновыми вывесками, третьи пользуются весьма сомнительной репутацией. Иными словами, Райтсвилл – обычный американский город.
Но для Эллери это Шангри-Ла.[41]41
Шангри-Ла – вымышленная страна в Тибете, описанная в романе английского писателя Джеймса Хилтона (1900–1954) «Потерянный горизонт», в переносном смысле – земной рай.
[Закрыть]
Если его заставить объяснить, почему он спешит в Райтсвилл по первому телефонному звонку, Эллери скажет, что ему нравятся грязные мощеные улицы Лоу-Виллидж, круглая площадь в центре города, кладбище Твин-Хилл, «Горячее местечко» на шоссе 16 и туманные багровые горы Махогани на севере, что концерты духового оркестра за мемориалом павшим в войнах разнообразят рацион, состоящий из грохота и попкорна, что его стимулирует зрелище чопорных фермерских семейств, приезжающих в город по воскресеньям, и так далее.
Но если бы Эллери вынудили сказать всю правду, он бы включил в перечень тот факт, что Райтсвилл служит для него постоянным источником загадочных преступлений.
В свой последний приезд он сошел с поезда на райтсвиллском вокзале, рассчитывая, что проведет превосходную неделю в охотничьем домике Билла Йорка на Лысой горе, мчась как птица по склонам холмов на лыжах, а потом сидя у костра и попивая горячий пунш с городскими спортсменами. Но это оказалось иллюзией. Ему не удалось выбраться дальше отеля «Холлис» на площади.
Эд Хотчкис сообщил скверные новости, когда Эллери, положив лыжи в багажник его такси у вокзала, повернулся, чтобы пожать ему руку. Этой зимой на Лысой горе снега не хватало даже для игры в снежки шестерым детям Билла Йорка. Но раз уж мистер Квин в городе, почему бы ему не заняться делом троюродной сестры Эда, Мейми, и ее сына Делберта?..
Когда Эллери зарегистрировался в «Холлисе», умылся в своем номере и спустился в вестибюль купить «Райтсвиллский архив» в табачном киоске Гроувера Дудла, он уже наполовину познакомился с делом юного Делберта Худа, освобожденного под залог и ожидавшего суда за преступление, которое, как утверждал Эд Хотчкис со слов своей кузины Мейми, парень никак не мог совершить.
Некоторые элементы дела пробудили интерес великого детектива. Во-первых, жертва преступления выглядела злодеем из пьесы. Во-вторых, полицейский Джип Джоркинг, один из толковых молодых подчиненных шефа Дейкина, лежал в райтсвиллской больнице со сломанной ногой, то есть в гипсе от самого бедра. В-третьих, все в городе, за исключением Эда Хотчкиса и Мейми Худ Уилер, были уверены, что это работа Делберта.
Последнего пункта самого по себе было достаточно для Эллери, и, побеседовав с несколькими знакомыми райтсвиллскими леди на организационных ленчах в «Холлисе» и «Апем-Хаусе», с шефом Дейкином в полицейском управлении и еще кое с кем, он был готов к бою.
По словам райтсвиллских леди, дело выглядело следующим образом.
Проснувшись однажды утром, Райтсвилл узнал, что Энсон К. Уилер женился на вдове Худ. Это было равносильно революции, ибо Энс Уилер проживал на Хилл-Драйв, а Мейми Худ – в Лоу-Виллидж.
Не то чтобы Мейми Худ была молода и красива. Ей исполнилось сорок шесть, ее внешность была весьма невзрачной, а одна из леди утверждала, что Тесси Люпин из салона красоты на Лоуэр-Мейн никогда не делала Мейми даже лицевой массаж. Что касается ее фигуры, заявляли леди, то она изрядно расплылась сверху, спереди и сзади. Очевидно, Мейми понятия не имела, что означает хороший корсет.
С другой стороны, Энс Уилер принадлежал к одному из старинных семейств. Особняк Уилеров на Хилл-Драйв сразу привлекал к себе внимание. Уилеры гордились своей фамилией и берегли свои деньги. Энс все еще ездил на «пирс-эрроу», принадлежавшем его отцу. Они так и не модернизировали свой водопровод. Старая миссис Уилер, до самой смерти носившая колье из слоновой кости и золотые часы на цепочке, тем не менее сама мариновала огурцы со своего огорода. И хотя Энсону К. Уилеру принадлежала большая фабрика фермерского оборудования в долине у аэропорта, где работали сотни людей, он вел бизнес так же консервативно, как его отец, пользуясь бухгалтерскими методами 1910 года и лично забирая из банка жалованье для своих служащих каждую пятницу утром.
Энс дважды избирался председателем городского управления. Он был президентом Райтсвиллского исторического общества и старшиной прихода Святого Павла в Лощине, с холодным неодобрением относившимся к сторонникам заблуждений Низкой церкви,[42]42
Низкая церковь – течение в Англиканской церкви, которое, в отличие от Высокой церкви, отрицает все католические ритуалы.
[Закрыть] которые отказы вались именовать пастора «отцом» Чичерингом. Его дед, генерал Мердок Уилер, был последним из райтсвиллских ветеранов Великой республиканской армии.[43]43
Великая республиканская армия – организация, основанная в 1866 г. и состоявшая из служивших в федеральной армии и флоте во время Гражданской войны. Последний ее член скончался в 1956 г.
[Закрыть] Его двоюродный брат, Юрайя Скотт Уилер, был директором артиллерийской школы в Файфилде и одним из ведущих интеллектуалов округа Райт.
Энсон Уилер не женился из-за матери. Его преданность больной миссис Уилер была поистине удивительной, и, когда она скончалась в возрасте восьмидесяти девяти лет, он выглядел как рыба без воды.
Разумеется, утверждали райтсвиллские леди, именно тогда Мейми Худ с ее сладким голоском приложила все усилия, чтобы завлечь в свои сети Энса Уилера – самого выгодного жениха в городе!
Мейми Худ была не только его экономкой – фактически прислугой, – но имела взрослого сына Делберта, унаследовавшего дурную кровь своего отца. В Элфе Худе с его радикальными идеями всегда было что-то странное. Элф окончил университет Мерримака, работая истопником, официантом и еще бог знает кем, – все чувствовали, что он готов на все ради лишнего доллара. Когда Элф открыл собственную адвокатскую контору на Стейт-стрит, он мог бы преуспеть, если бы играл по правилам. Луиза Гланнис была без ума от него и хотела бежать с ним. Гланнисы приняли бы его в семью, чтобы избежать кривотолков, но он вместо этого бросил Луизу и женился на Мейми Бродбек с Лоуэр-Уислинг! После этого у него не оказалось ни одного клиента с Холма или из Хай-Виллидж – Гланнисы об этом позаботились.
В итоге Элф начал бродить по улицам в поисках работы. Но это был 1931 год – разгар кризиса, – и вскоре Чарли Брейди застукал его при попытке взлома бакалейной лавки Логана. Чарли отвел Элфа в старую тюрьму на Плам-стрит, а следующим утром его обнаружили со вскрытыми венами. Через неделю после похорон Мейми родила ребенка.
Делберт оказался копией своего отца. Покуда Мейми занималась поденной работой, он рос типичным уличным пацаном из Лоу-Виллидж, таким же нахальным, как Элф, и с таким неуважением к чужой собственности. Делберт лелеял злобу против Райтсвилла и клялся, что, когда вырастет, рассчитается за то, что сделали с его отцом.
Парень буквально напрашивался на неприятности. Корейская война могла бы его исправить, но он вернулся менее чем через год, раненный в грудь и еще сильнее озлобленный. К тому времени Мейми уже работала экономкой у Уилеров, и единственным занятием Делберта было сидеть на их кухне, отпуская саркастические замечания по адресу семейств с Холма. Ради Мейми Энсон Уилер принял его на фабрику, но Делберт проработал там только три недели. Однажды во время ленча Энс застал его произносящим речь перед большой группой рабочих, разъясняя им, как глупо терпеть подобные условия труда. Естественно, Энс сразу же его уволил.
Единственной тайной во всем деле, по словам райтсвиллских леди, было то, каким образом Энсон Уилер после этого женился на Мейми Худ. Энс получил то, на что нарывался, – две трещины в черепе и потерю пятнадцати тысяч долларов. Когда Делберта наконец отправят в тюрьму штата, добавили леди, весь город будет спать спокойнее.
* * *
– Я отвезу вас на Холм повидать Мейми и Дела, – с энтузиазмом предложил Эд Хотчкис.
– Подождите, Эд, – сказал Эллери. – Кто адвокат Дела?
– Морт Данциг. Его офис над писчебумажным магазином отца, возле кинотеатра «Бижу» на Лоуэр-Мейн.
– Я схожу к Морту, а вы пока попросите вашу кузину Мейми привезти туда Делберта. Предпочитаю побеседовать с ними на дружественной территории.
– Кто сказал, что она дружественная? – буркнул Эд и повел свое такси, вдвое превышая дозволенный законом предел скорости.
– Не знаю, мистер Квин, – промолвил лысеющий сын Бена Данцига в своем офисе на шумной Лоуэр-Мейн. – Против него очень веские косвенные улики. А если даже я не уверен в его невиновности… Я умолял Мейми нанять другого адвоката, но она зациклилась на мне…
– Кто будет председательствовать в суде, Морт?
– Судья Питер Престон – из Престонов с Холма, – мрачно ответил Морт Данциг. – Если бы он не болел этой зимой и судебный график не был бы заполнен до отказа, я бы не смог так надолго задержать процесс.
– На чем основывается ваша защита? – Данциг пожал плечами:
– Нет точной идентификации. Деньги до сих пор не найдены. Короче говоря, на негативных факторах. Что еще я могу сделать? У парня нет алиби – он говорит, что бродил в лесу вокруг водопада Грэнджон – потом он пытался убежать, по его вине бедняга Джип Джоркинг попал в больницу, да еще этот чертов носовой платок… – Молодой адвокат с надеждой посмотрел на Эллери. – Вы думаете, что Дел Худ невиновен?
– Еще не знаю, – сказал Эллери. – Дел помог мне в одном деле, когда работал коридорным в «Холлисе», и я помню его славным смышленым мальчуганом. Кто внес за него залог, Морт?
– Энсон Уилер.
– Уилер?!
– Ну, он ведь теперь женат на матери парня. Вы ведь знаете, какого причудливого кодекса придерживаются семьи на Холме.
– Тогда почему Уилер предъявил обвинение?
– Это другая статья того же кодекса, – сухо отозвался Мортон Ф. Данциг. – Я не претендую на ее понимание… О, входите!
Мейми Худ Уилер была крепкой пухлой женщиной, выглядевшей как Всеамериканская Мать, одетая для ежегодной церемонии. На ней были модная шляпа и пальто из персидского каракуля, сверкающие бостонской новизной. Однако Бостон ничего не мог сделать с ее руками – они были слишком натруженными и не подлежали ремонту (правда, сейчас их скрывали перчатки). Судя по глазам, она плакала с сентября, а сейчас был январь.
Если бы она перестала плакать, подумал Эллери, то была бы привлекательной женщиной, что бы там ни говорили райтсвиллские леди.
– Не могу ничего вам обещать, миссис Уилер, – сказал он, взяв ее за руки.
– Я знаю, что вы спасете моего Дела, – всхлипывала женщина – голос у нее был мягкий и на удивление мелодичный. – Благодарю вас, мистер Квин!
– Мама! – Высокий худощавый парень выглядел смущенным. – Здравствуйте, мистер Квин. Зачем вам беспокоиться из-за меня?
– Дел, – сказал Эллери, глядя ему в глаза, – ты ограбил своего отчима на Ридж-Роуд 21 сентября и забрал жалованье для служащих, которое он взял из банка?
– Нет, сэр. Но я не ожидаю, что вы мне поверите.
– А у тебя и нет причин этого ожидать, – усмехнулся Эллери. – Скажи, Дел, как ты объяснишь этот носовой платок?
– Его подложили. Я не носил этот платок уже несколько недель – думал, что потерял его.
– Но он ни при ком не упоминал об этом, – вмешался Морт Данциг. – Это все осложняет.
– Говорю вам, мистер Данциг, меня подставили!
– А почему, когда полицейский Джоркинг арестовал тебя, ты пытался убежать?
– Потому что испугался. Я знал, что мне это пришьют. Дело не только в носовом платке. Я ведь часто цапался со стариком Энсом.
– Дел, – упрекнула его мать, – не говори так о твоем… о мистере Уилере. Он считает, что поступил правильно. Мы должны убедить его и всех, что ты не имеешь к этому отношения.
– Что ты от меня хочешь, мама? – крикнул высокий парень. – Чтобы я ноги ему целовал за то, что он пытается упечь меня в тюрьму? Он затаил на меня злобу с тех пор, как застал меня объясняющим его рабочим, какие они простофили. Я должен был сбежать уже тогда.
– Тебя отпустили под залог на несколько месяцев, – заметил Эллери. – Почему же ты не сбежал за это время?
Парень покраснел:
– Я не настолько крыса, чтобы поступить так после того, как он внес за меня залог. Кроме того, моей матери придется доживать в этом захудалом городишке. Единственное, о чем я жалею, это о том, что потерял голову, когда Джип Джоркинг пытался меня схватить.
– И ты все еще живешь в доме своего отчима, Дел?
– Теперь это и дом моей матери, верно? – с вызовом откликнулся парень. – У нее есть права, как у его жены.
– Дел! – простонала Мейми.
– А тебя это не смущает, Дел? Ведь это неловко и для тебя, и для мистера Уилера.
– Мы просто не замечаем друг друга.
– Мне кажется, – промолвил Эллери, – что твой отчим проявил себя на нескольких стадиях этого дела в высшей степени достойно.
– Ладно, – огрызнулся Делберт Худ. – Я отдам ему свое «Пурпурное сердце»![44]44
«Пурпурное сердце» – медаль, которая выдается за ранение, полученное во время боевых действий.
[Закрыть]
Именно такие моменты привлекали Эллери в этой истории. В злодее было нечто от святого, а юному герою иногда хотелось дать хороший пинок в зад.
– Ну, Делберт, есть только один способ вытащить тебя из этой передряги. Если ты невиновен, значит, виновен кто-то другой. Отведи свою маму домой и оставайся с ней. Вскоре ты получишь от меня известия.
* * *
Эллери пересек площадь, вошел в здание Райтсвиллского национального банка и попросил повидать его президента, Вулферта Ван Хорна.
Старый Вулф не изменился – только выглядел еще старше, еще агрессивнее и еще больше похожим на волка. Он посмотрел на руку Эллери так, словно она была заразной, и сел, хищно щелкнув вставными челюстями.
– От меня вам не дождаться сотрудничества, Квин, – произнес главный банкир Райтсвилла своим резким голосом. – Этот парень виновен, а Энс Уилер – один из лучших клиентов моего банка. Хотите открыть счет?
– Все, что я пытаюсь сделать, Вулферт, – успокаивающим тоном отозвался Эллери, – это уяснить факты события, происшедшего почти пять месяцев тому назад. Расскажите мне, каким образом день выплаты жалованья служащим Энсона Уилера изменился после стольких лет.
– Тут нечего рассказывать, – злобно огрызнулся Вулферт Ван Хорн. – Кассиры всегда собирали деньги для Энса во второй половине дня в четверг, а в пятницу утром Энс забирал их в банке по пути на фабрику. Но однажды в середине прошлого сентября человек с лицом, прикрытым носовым платком, попытался ограбить его на Ридж-Роуд. Энс нажал на газ и таким образом спасся. Поэтому на следующей неделе…
– Подождите, – остановил его Эллери. – В результате этого несостоявшегося ограбления мистер Уилер тем же вечером собрал военный совет у себя дома. Кто на нем присутствовал – кажется, это было в его кабинете?
– Энс Уилер, Мейми, шеф Дейкин, я и мой старший кассир, Олин Кекли.
– Значит, Делберта Худа там не было?
– В кабинете – нет. Но он читал комиксы в гостиной, а окошко над дверью в кабинет было открыто. Таким образом, он волей-неволей все слышал.
– Делберт еще находился в гостиной, когда совещание окончилось и вы ушли?
– Да, – быстро ответил Вулферт, – и я готов заявить об этом под присягой.
– На собрании было решено, что, если грабителя в маске до тех пор не поймают, на следующей неделе Кекли приготовит деньги в среду вместо четверга, а вечером тайно доставит их вам домой, где мистер Уилер заберет их в четверг утром по дороге на фабрику. И все это должно было храниться в строгом секрете. Я прав, Вулферт?
– Я знаю, куда вы клоните, – усмехнулся Ван Хорн, – но в этом деле не мой носовой платок фигурирует в качестве вещественного доказательства номер один.
– Скажите, по чьему предложению день выплаты перенесли с пятницы на четверг?
– Какая разница? – ощетинился Вулферт. – К тому же я все равно этого не помню.
– Не могли бы вы пригласить сюда Олина Кекли?
Старший кассир был сухопарым седоволосым мужчиной с нервным тиком и угодливыми манерами. Эллери припоминал, что, когда банк принадлежат Джону Ф. Райту, Кекли был симпатичным парнем с прямым взглядом.
– Кто предложил изменить день? – переспросил кассир, быстро взглянув на Вулферта, чье лицо ничего не выражало. – Не помню, мистер Квин. – Вулферт нахмурился, и Кекли поспешно добавил: – Хотя кажется, это предложил я.
– Думаю, Олин, так оно и было, – сказал его босс.
– Весьма умно с вашей стороны, мистер Кекли, – промолвил Эллери. Шеф Дейкин сообщил ему, что предложение исходило от Вулферта Ван Хорна. – И вечером в следующую среду вы оставили деньги для мистера Уилера в доме мистера Ван Хорна, как планировалось?
– Да, сэр.
– Деньги были в обычной брезентовой сумке?
– Нет, сэр. Мы решили, что если хотим одурачить грабителя, то лучше завернуть их в бумагу, как простой пакет, на тот случай, если вор наблюдал за банком.
– В какую именно бумагу?
– В простую коричневую оберточную бумагу.
– Пакет запечатали?
– Заклеили скотчем, сэр.
– Насколько я понимаю, мистер Кекли, вы ни с кем не обсуждали новый план?
– Нет, сэр! Я даже постарался, чтобы другие кассиры не видели, как я готовлю деньги в среду.
– Полагаю, Вулферт, вы тоже никому об этом не сообщали, – сказал Эллери, когда вспотевший кассир удалился. – В котором часу Энсон Уилер забрал деньги из вашего дома утром в четверг?
– В четверть восьмого.
– Так рано? – Эллери выпрямился. – И он поехал прямо в сторону Ридж-Роуд к своей фабрике?
– Рабочий день на фабрике начинается в восемь.
– В то время как Райтсвиллский национальный банк, – пробормотал Эллери, – не открывает двери до половины десятого. – Он внезапно поднялся. – Еще увидимся, Вулферт.
* * *
Эллери попросил Эда Хотчкиса отвезти его в Хилл-Вэлли. В том месте, где оканчивается Шингл-стрит, а шоссе 478А поворачивает на восток к Твин-Хилл, начинается Ридж-Роуд, которая идет на север вокруг лесистых холмов над Райтсвиллом, а затем сворачивает на запад в долину.
Эд уменьшил скорость.
– Вот где произошло ограбление, мистер Квин. Как видите, здесь нет ничего, кроме дороги и леса…
– В свое время мы пошарим на месте преступления, Эд. Но сначала давайте побеседуем с Энсом Уилером.
Компания Уилера занимала длинное невысокое здание неподалеку от райтсвиллского аэропорта. Фабрика выглядела такой же безобразной, как старый механический цех в Лоу-Виллидж, служивший для Эллери мерилом уродства. Вентиляция и освещение были скудными, полы тревожно оседали под весом тяжелых станков, стены покрывали слои грязи, а рабочие трудились молча. Эллери, который начинал симпатизировать Энсону Уилеру, решил изменить свое мнение.
Он нашел владельца фабрики в холодном кабинете, отделанном дубом. Это был мужчина средних лет и среднего роста, с глазами такими же бледными, как его щеки, и высоким хнычущим голосом.
– Знаю, Квин, зачем вы здесь, – сердито сказал он. – Ван Хорн уже звонил мне. Я считаю себя справедливым человеком и не хочу, чтобы вы думали, будто я преследую парня. Но он, безусловно, виновен. Не будь я в этом уверен, то не стал бы предъявлять обвинение. Я… я очень люблю миссис Уилер. Но она должна понять, что ее сын – подстрекатель и вор! Дело не в деньгах, мистер Квин, а в нем самом.
