Текст книги "Бюро расследований Квина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Отдел патрулирования парка
КУСОК САХАРА

Если бы не тот факт, что конный патрульный Уилкинс проезжал на рассвете по верховой тропе в том месте, где она проходит мимо Парковой таверны, убийство Шейкса Куни никогда бы не было раскрыто. Эллери признавал это весело. Он мог позволить себе такое, поскольку именно ему удалось придать этой неразберихе столь необходимый «лошадиный» смысл.[30]30
  Непереводимая игра слов. Horse sense (букв, «лошадиный смысл») – здравый смысл (англ.).


[Закрыть]

Официант, у которого накануне вечером выдалась горячая пора, не успел убрать один из столиков на открытой террасе таверны, вследствие чего возник вопрос: кто именно произвел работу ножом над так называемым сердцем Куни около шести часов следующего утра? Логика подсказывала, что почти все законопослушное большинство населения Нью-Йорка не видело никакого толку в продолжении существования Шейкса Куни. Но конный патрульный Уилкинс оказался на месте происшествия в нужный момент и ухватил за воротники трех джентльменов, находившихся вблизи пустой таверны и трупа Куни в столь неджентльменское время.

Воротники были прикреплены к очень важным шеям, и инспектору Ричарду Квину из Главного полицейского управления пришлось заниматься ими, выражаясь фигурально, в лайковых перчатках. Не каждое утро его вызывали допрашивать по делу об убийстве государственного деятеля, финансового титана и крупного политика.

Сенатор Крегг отвечал на вопросы высокомерно, словно репортеру из оппозиционной газеты.

Пирс Миллард отвечал равнодушно, как держателю небольшого числа акций.

Достопочтенный Стивенс отвечал любезно, как одному из избирателей.

Показания всех трех выдающихся подозреваемых – высокомерные, равнодушные или вежливые – совпадали полностью. Они совершали раннюю прогулку верхом и не видели ни души, покуда конный полицейский не задержал их. Жизнь и смерть Шейкса Куни для них ничего не значили. Свое задержание сенатор Крегг охарактеризовал как «тоталитарное», финансист Миллард – как «неразумное», а политик Стивенс – как «ребяческое».

Инспектор Квин деликатно напомнил, что в лесу национальной политики сенатор Крегг (точнее, экс-сенатор) уподоблялся могучему и раскидистому дереву, из которых изготавливаются президенты, финансист Миллард считался архитектором сенатора, уже работающим над проектом своим золотым пером, а достопочтенный Стивенс рассматривался как торговый менеджер проекта. При таких обстоятельствах, кашлянув, заметил инспектор, некоторые непочтительные персоны могут выразить мнение, что Шейкс Куни – букмекер, шулер и вообще темная личность, связанная с преступным миром и обладающая нравственностью расхитителя гробниц, – обнаружил захоронение какого-то тела, эксгумация которого запачкала бы грязью окружение сенатора и свело бы на нет его честолюбивые замыслы. Могут даже предположить, виновато добавил инспектор Квин, что цена Куни за то, чтобы тело оставалось похороненным, была настолько возмутительной, что вынудила кое-кого потерять голову. Не согласятся ли джентльмены это прокомментировать?

Сенатор разразился продолжительным монологом, к счастью, не зафиксированным в протоколе, после чего удалился. Финансист Миллард, собираясь последовать за ним, задумчиво осведомился, сколько лет инспектор служит в нью-йоркском департаменте полиции, причем вопрос прозвучал как coup de grace[31]31
  Последний, смертельный удар (фр.).


[Закрыть] империи. Достопочтенный Стивенс произнес несколько умиротворяющих слов и также ушел.

Прибыв на место преступления, Эллери застал отца погруженным в раздумья. Проблема, по словам инспектора Квина, заключалась в том, в чью дверь Шейкс Куни пытался забить гвоздь. Шейкс был не из тех, кто умирает в смирении и покорности. Обследование террасы таверны показало, что, когда убийца убежал, Куни встал на четвереньки с ресторанным ножом для мяса в искромсанной груди, пополз, оставляя кровавый след к столику, который официант забыл убрать накануне, потянулся к стоящей на нем чашке и взял из нее кусок сахара, который нашли у него в кулаке. После чего, очевидно удовлетворившись этим, Шейкс испустил дух.

– Должно быть, он принадлежал к твоим читателям, Эллери, – жаловался инспектор. – Если это не предсмертное сообщение, то я дядя сенатора. Но на кого указывал Шейкс?

– Сахар… – задумчиво промолвил Эллери. – В лексиконе Куни это означает…

– Знаю, деньги. Но они имеются не только у Милларда. Экс-сенатор тоже далеко не нищий и недавно удвоил свое состояние, женившись на дочери миллионера, а Стивенс еще не истратил первую тысячу, которую получил в качестве взятки. Так что Шейкс имел в виду не это. Что «сахар» означает в твоем словаре, сынок?

Эллери, которого оторвали от восемьдесят седьмой страницы рукописи его нового романа, задумался.

– Добудь мне историю успехов в верховой езде Крегга, Милларда и Стивенса, – сказал он наконец и вернулся домой к литературному труду.

Во второй половине дня отец позвонил ему с Сентр-стрит.

– Ну? – спросил Эллери, хмурясь на пишущую машинку.

– Насчет верховой езды, – сказал инспектор. – Сенатор давно этим занимался, но лет десять назад упал с лошади и сейчас садится только на электрическое седло в спортзале. Денежный мешок не садился на лошадь с тех пор, как ездил на пони дедушки Милларда в 1888 году. Уверен, что сегодня утром он облачился в отороченные плюшем бриджи для верховой езды только с целью посовещаться с Креггом и Стивенсом вне досягаемости для камер репортеров.

– А Стивенс?

– Это насекомое? – фыркнул инспектор. – Он умеет править только темными лошадками с помощью подтяжек. Этим утром Стивенс впервые в жизни вставил свои замшевые башмаки в стремена.

Эллери казался удивленным.

– Тогда что же имел в виду Шейкс? Сахар… Никто из них не связан каким-то образом с сахарной индустрией? Может, Крегг участвовал в проведении законов по этому поводу? Или Миллард руководит сахарным комбинатом? Или Стивенсу принадлежат сахарные акции? Попробуй покопаться в этом, папа.

– Я не нуждаюсь в тебе для подобных советов, – устало ответил старик. – Это полицейская рутина.

– Вот и займись ею. – И Эллери без энтузиазма вернулся к своему роману, который, подобно Шейксу Куни, полз на четвереньках.

Через два дня инспектор Квин сообщил по телефону:

– Никто из них ни с какой стороны не связан с сахаром – разве только все трое добавляют его в кофе. – Не услышав ответа, он осведомился: – Ты у телефона?

– Кусок сахара… – пробормотал Эллери. – И Шейкс, вероятно, считал это очевидным… – Бормотание перешло в усмешку.

– Да? – оживился инспектор.

– Ну конечно! – воскликнул Эллери. – Папа, проверь медицинские данные всех троих и сообщи мне, кто из них страдает диабетом.

Инспектор щелкнул зубами.

– Браво, сынок! И как только я сразу не догадался?

На следующий день инспектор Квин позвонил снова.

– Чей папа? – переспросил Эллери, рассеянно запустив пальцы в волосы. – А, это ты! Ну что?

– Я насчет дела, Эллери…

– Какого дела? Ах да. Ну, кто же из них диабетик?

– Никто, – задумчиво произнес инспектор.

– Никто. Ты имеешь в виду…

– Именно это.

– Хм-м… – промолвил Эллери.

Некоторое время инспектор Квин не слышал ничего, кроме хмыканья, бормотания и других невнятных звуков, покуда в трубке внезапно не послышался возглас, четкий, как щелчок рубильника электрического стула.

– Ты что-то обнаружил? – с сомнением спросил инспектор.

– Да, папа, – с явным облегчением отозвался Эллери. – Теперь я знаю, кого имел в виду Шейкс Куни!

– И кого же?

– Мы перебрали все возможные интерпретации толкования сахара и остались с тем, с чего начали, – с куском сахара в кулаке Куни в качестве указателя на убийцу. Поскольку замысловатые варианты отпали, нам остается самый простой – кусок сахара в руке человека. Почему человек может держать его в руке?

– Сдаюсь, – быстро сказал инспектор. – Почему же?

– Чтобы накормить им лошадь!

– Накормить им… – Старый джентльмен оборвал фразу. – Так вот почему ты хотел знать об их успехах в верховой езде! Но, Эллери, эта теория тоже отпадает. Никого из троих не назовешь наездником, поэтому едва ли кто-то из них мог иметь при себе кусок сахара.

– Совершенно верно, – подтвердил Эллери. – Значит, Шейкс указывал на четвертого подозреваемого, хотя тогда я этого не понял. Куни был букмекером и шулером. Вероятно, ты выяснишь, что этот парень проигрался в пух и прах, не мог заплатить Куни и выбрал импульсивный выход…

– Погоди! – прервал его отец. – Какой четвертый подозреваемый?

– Четвертый человек, который находился на верховой тропе в то утро, у которого наверняка был кусок сахара для лошади, – конный патрульный Уилкинс!

Отдел открытых досье
СПРЯТАННЫЕ ДЕНЬГИ

Отель «Чанселлор» в центре Нью-Йорка едва ли когда-нибудь забудет два визита мистера Филли Маллена. В первый раз Мадлен зарегистрировался в «Чанселлоре» под именем Уинстор Ф. Паркер, но проницательный гостиничный детектив разоблачил его, и отчаянно сопротивляющегося Филли, по личному указанию инспектора Ричарда Квина, вынесли в наручниках из номера 913, а впоследствии судили и приговорили к десяти годам заключения за грабеж. Во второй раз – десять лет спустя – его вынесли без сопротивления и без наручников, поскольку он был мертв.

Фактически дело началось на дороге, отходящей на восток от шоссе 7 у подножия Беркширских холмов, когда Мадлен ударил своего дружка Майки Официанта по левому уху и выкинул его из угнанной ими машины, таким образом увеличив трети добычи до половин. В итоге Маллен оказался еще лучшим математиком. Через пять миль к северу он проделал такую же процедуру с Питтсбургской Пейшнс, превратив себя в единственного обладателя добычи в размере шестидесяти двух тысяч долларов. Майки и Пейшнс подобрала полиция штата Коннектикут – Официант от гнева потерял дар речи, чего нельзя было сказать о Пейшнс, обладавшей весьма обширным лексиконом. Через три недели Филли Маллена извлекли из номера «Чанселлора», где он прятался. Шестидесяти двух тысяч при нем не оказалось. Маллен не мог их истратить, так как проверка показала, что он отправился в нью-йоркский отель, как только избавился от своих сообщников.

Вопрос: где Маллен прятал добычу?

Все хотели это знать. Правда, любопытству Питтсбургской Пейшнс и Майки Официанта было суждено остаться неудовлетворенным, поскольку их также приговорили к десяти годам тюрьмы. Что касается полиции, то они перепробовали все методы, в том числе подсаживание информатора в камеру Маллена. Но Филли молчал даже во сне.

Впрочем, на шестом году заключения Маллена полиция едва не добилась успеха. В июле, во время гимнастических упражнений, Филли закричал, что его ударили ножом, и рухнул наземь. «Нож» оказался самым грозным оружием из всех известных – тюремный врач назвал его, когда Филли пришел в сознание в лазарете. Это было его сердце.

– Мой насос? – недоверчиво переспросил Маллен. Он выглядел испуганным и добавил дрожащим голосом: – Я хочу видеть начальника тюрьмы.

Начальник пришел сразу же. Он был добрым пастырем и желал добра своему заблудшему стаду, но ждал этого момента более пяти лет.

– Да, Маллен? – спросил начальник.

– Насчет шестидесяти двух штук, – прошептал Филли.

– Ну?

– Видит Бог, я никогда не был бойскаутом…

– Еще как видит, – подтвердил начальник.

– В том-то и дело. Раз уж я не могу забрать бабки с собой, то, может, Он скостит мне несколько грехов в книге, которую ведет на небесах. Лучше я скажу вам, куда спрятал добычу. Док говорит, что я умру…

Но тюремный врач был молодым и честным идеалистом, поэтому тут же вмешался:

– Я сказал, когда-нибудь, а не сейчас, Маллен! Следующий приступ может произойти через несколько лет.

– Вот как? – отозвался Филли сразу окрепшим голосом. – Тогда чего ради мне беспокоиться? – Усмехнувшись начальнику, он повернулся лицом к стене.

Начальник с трудом удержался, чтобы не придушить обоих.

В итоге всем оставалось только ждать освобождения Маллена. Времени было много – и у закона, и у Пейшнс, и у Официанта, и, больше всех, у самого Маллена. Хорошо зарекомендовав себя в качестве гостей штата, Пейшнс и Майки вышли на свободу через семь лет и разошлись в разные стороны. Маллену же из-за своего молчания пришлось отбывать весь срок.

– Маллен, – сказал ему начальник тюрьмы в день выхода на свободу, – тебе не удастся улизнуть с этими деньгами. А если бы удалось, никто не получает ничего хорошего за деньги, которые ему не принадлежат.

– Я считаю, что заработал их, начальник, – криво улыбнулся Филли. – К тому же речь идет о жалких шести тысячах двухстах баксов в год.

– Как насчет твоего сердца?

– Доктор сказал, что это все от недоедания.

Разумеется, за Малленом следили круглые сутки, но в результате упустили его. Из-за этого двух детективов в Главном полицейском управлении понизили в должности. А когда через десять дней его нашли, он был мертв уже около пятнадцати минут.

Тело обнаружили быстро, благодаря хорошей памяти и сообразительности одного из детективов отеля «Чанселлор», Бловелта. Он побывал в двухнедельном отпуске, а когда вышел на работу, персонал отеля болтал о постояльце по фамилии Уорт, который зарегистрировался девять дней назад и с тех пор не покидал свой номер 913. Он принимал пищу у себя, поэтому его видели только горничная и несколько коридорных. По их словам, он держал дверь запертой день и ночь не только на замок, но и на цепочку. Портье вспомнил, что Уорт требовал этот номер, и никакой другой.

– Я вернулся на работу только этим утром, поэтому еще не успел на него взглянуть, – сообщил Бловелт по телефону в полицейское управление, – но, судя по тому, что мне рассказали, он, за исключением цвета волос и пары лишних дюймов роста, которые можно приобрести, подложив что-нибудь в обувь, полностью соответствует описанию. Инспектор, если этот Уорт не Филли Маллен, я готов перевестись в дворники!

– Отличная работа, Бловелт. Мы сейчас прибудем. – Инспектор Квин положил трубку. – Тот же отель и тот же номер! Ловко… – Но он оборвал фразу.

– Вот именно, – сказал Эллери, слушавший разговор по параллельному аппарату и помнивший, как мучился его отец с этим делом. – Слишком ловко. Если только он не спрятал деньги там.

– Но, Эллери, этот номер мы обыскали, когда схватили Маллена десять лет назад!

– Очевидно, обыск не был первоклассным, какой я рекомендую в подобных случаях, – отозвался Эллери. – Помнишь, как Маллен убедил тебя, что спрятал деньги по дороге? Он заставил тебя перекопать половину кукурузных полей в Коннектикуте! А деньги все это время лежали в номере «Чанселлора».

Они отправились в отель с сержантом Вели и парой участковых детективов. Бловелт отпер дверь номера 913 своим ключом. Цепочка была снята, причину чего они сразу поняли, увидев, что Маллен убит.

Участковые детективы принялись за работу, а сержант Вели начал звонить по телефону.

Маллен сидел на стуле за письменным столом в углу спальни, положив на стол лицо и руки. Его ударили по затылку каким-то тяжелым предметом, который не удалось обнаружить при быстром обыске. По характеру раны инспектор решил, что это был молоток.

– Но рана не выглядит так, как будто удар был настолько сильным, чтобы вызвать смерть, – нахмурился Эллери.

– Маллен в тюрьме надорвал сердце, – сказал инспектор. – Слабое сердце, сильный удар – и занавес.

Эллери огляделся вокруг. Комнату еще не убирали. Он начал бродить по ней, бормоча себе под нос.

– Едва ли деньги были спрятаны в мебели – в отелях ее постоянно передвигают… Стены и потолок оштукатурены – значит, пришлось бы штукатурить их заново, дублируя оттенок… Слишком рискованно… – Он опустился на четвереньки и стал ползать по полу.

Инспектор подошел к столу.

– Бловелт, помогите мне усадить его прямо.

Тело было еще теплым, и детективу отеля пришлось придерживать его. Рукава и воротник халата Маллена были испачканы синими чернилами. Он что-то писал и упал лицом вниз на чернильный пузырек.

Инспектор огляделся в поисках полотенца, но в спальне его не оказалось.

– Вели, принесите использованные полотенца из ванной. Может быть, нам удастся промокнуть чернила и разобрать, что писал Маллен.

– Тут нет использованных полотенец! – крикнул сержант из ванной.

– Тогда принеси чистые, тупица!

Вели появился с чистыми полотенцами, и инспектор Квин начал работать над запиской. Но ему удалось проявить лишь три слова, написанные дрожащей рукой: «Деньги спрятаны в…» Остальное расплылось полностью.

– Зачем ему было писать, где спрятаны бабки? – поинтересовался Бловелт, все еще поддерживая Маллена.

– Очевидно, поднявшись утром с постели, он почувствовал приближение сердечного приступа, – ответил инспектор. – После приступа в тюрьме Маллен едва не выложил все начальнику. На этот раз он, должно быть, так перепугался, что сел за стол и написал, куда спрятал деньги, а потом упал лицом вниз – без сознания или умирающий. Вошел убийца – возможно, подумав, что Маллен дремлет, прикончил его, прочитал записку, прежде чем чернила расплылись…

– И нашел добычу, – закончил Эллери из-под кровати. – Она исчезла, папа.

Бловелт отпустил Маллена, они легли на пол и увидели аккуратную нишу в полу под ковром, искусно прикрытую отодвигающейся половицей, где деньги пролежали десять лет. Сейчас тайник был пуст.

Когда они поднялись, Эллери склонился над телом Маллена.

– Что ты делаешь, Эллери? – воскликнул инспектор Квин.

Даже сержант Вели выглядел возмущенным, ибо Эллери нежно поглаживал щеки мертвеца.

– Этим утром Маллен успел побриться – на щеках остались следы талька.

Бловелт недоуменно уставился на него. Сержант Вели подтолкнул локтем детектива так сильно, что тот дернулся.

– Сейчас, Бловелт, вы услышите грандиозный вывод.

– Конечно, – усмехнулся Эллери. – Это сообщает нам, кто убил Филли Маллена.

Сержант разинул рот.

– Заткнись, Вели, – сказал инспектор Квин. – Ну?

– Если Маллен побрился сегодня утром, – продолжал Эллери, – то где он это сделал, сержант?

– О'кей, сдаюсь, – сказал Вели. – Ну и где же?

– Там, где бреются все мужчины, – в ванной. Ты когда-нибудь брился в ванной, не пользуясь полотенцем?

– Чем я, по-вашему, вытираю лицо – циновкой?

– Ладно, Эллери, пусть Маллен использовал полотенце, – нетерпеливо сказал инспектор. – Что дальше?

– В таком случае – где оно? Когда ты попросил Вели принести полотенца из ванной, чтобы промокнуть чернила, папа, он сказал, что там нет использованных полотенец. А в спальне полотенец нет вовсе. Что же Вели принес тебе из ванной? Несколько неиспользованных полотенец. Иными словами, после того как Маллен побрился утром, кто-то забрал из ванной грязные полотенца и заменил их чистыми. Поскольку это отель и Маллен, всегда запиравший дверь на цепочку, очевидно, впустил кого-то…

– Горничную!

– Вот именно. Этим утром Маллен, как обычно, впустил горничную, и она начала убирать в ванной – до спальни, как видишь, она не добралась. Почему? Потому что, пока она работала в ванной, у Маллена произошел сердечный приступ! Горничная ударила Маллена по затылку молотком, который она приносила с собой, вероятно, ожидая каждое утро последних девяти дней возможности им воспользоваться, потом прочитала записку Маллена и забрала деньги из ниши в полу.

– Но если горничная приходила сюда с молотком, значит, она заранее это спланировала и знала, кто такой Уорт.

– Верно, папа. Думаю, когда ты займешься горничной-убийцей, то выяснишь, что она твоя старая подружка Питтсбургская Пейшнс, слегка изменившая внешность. Пейшнс все время подозревала, где Маллен спрятал деньги, и, как только вышла на свободу три года назад, устроилась горничной в «Чанселлор», где ждала появления своего сообщника!

Отдел растрат
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ МАЙН[32]32
  Майны – азиатские птицы семейства скворцов, способные имитировать человеческую речь.


[Закрыть]

Друзья мира пернатых без труда вспомнят дело старой миссис Эндрас, оставившей миллион долларов тридцати восьми майнам. Но даже далеко не всем любителям птиц известно, что Эллери участвовал в этом деле, блистательно продемонстрировав свои дарования в области логики, как свидетельствует его архив, – правда, с помощью единственной птицы-детектива в истории.

Миссис Эндрас была одинокой старой леди, пережившей родных и друзей и прикованной к инвалидному креслу. Единственными людьми, с которыми она общалась, были ее врач, ее адвокат и ее платная компаньонка. Но доктор Кук был обрюзгшим мужчиной, походившим на перезрелый банан, адвокат де Роуз, рекомендованный доктором для ведения дел миссис Эндрас, когда она стала слишком немощной, чтобы самой ими заниматься, был молодым спортивным парнем с постоянным загаром и голосом, терзавшим слух старой леди, а мисс Бэгготт – компаньонка, также рекомендованная доктором Куком, – была особой сомнительного происхождения и с неприветливой физиономией, которую миссис Эндрас терпела лишь потому, что она преданно ухаживала за птицами. В итоге майны, вначале служившие для старой леди лишь хобби, стали единственным смыслом ее существования.

Это были настоящие говорящие майны из Южной Индии – дерзкие и подвижные желтые птички с черными крыльями и низкими голосами. Лексикон некоторых из них составлял почти сотню слов. Миссис Эндрас считала их куда более удовлетворительными компаньонами, чем мисс Бэгготт. Она называла их своими иждивенцами и беспокоилась, что станет с ними после ее кончины.

Поэтому вполне логичной мерой с ее стороны было стремление обеспечить их будущее. Миссис Эндрас велела адвокату де Роузу немедленно превратить основную часть ее состояния в фонд для содержания птиц и заботы о них. Мистер де Роуз и доктор Кук согласились управлять фондом, а мисс Бэгготт назначалась его постоянным куратором. После смерти последней майны остатки фонда предстояло распределить на благотворительные цели.

Для себя лично миссис Эндрас просила немного. Адвокат оплачивал ее счета, а майны составляли ей отличную компанию.

Но у ее питомцев был один недостаток – они не умели играть в бридж. Поэтому ей приходилось зависеть от доктора Кука и мистера де Роуза (четвертым игроком служила мисс Бэгготт). В те вечера, которые джентльмены могли уделить старой леди, она приезжала в инвалидном кресле к ломберному столику, где весьма успешно играла по ставке десять центов за очко. Такие вечера делали ее полностью счастливой.

Но в последний вечер своей жизни миссис Эндрас отнюдь не была счастлива. Ее обычно добродушное лицо выглядело угрожающе. Мисс Бэгготт, расставившая стол и стулья, бросила быстрый взгляд на врача и адвоката.

– Надеюсь, с вами все в порядке, миссис Эндрас? – дружелюбно осведомился доктор Кук, взмахнув сигарой. – Те скверные боли не появились снова?

– Большой шлем[33]33
  Большой шлем – выигрыш всех тринадцати взяток в сдаче.


[Закрыть] способен исцелить все, что угодно, – а, миссис Эндрас? – прогремел де Роуз. – Партнеров распределим как обычно?

– Игра окончена, – заявила старая леди, оставаясь в дверях. Позади нее, из спальни, за ней наблюдали тридцать восемь пар немигающих глаз.

– Окончена? – Мисс Бэгготт приподнялась со стула.

– Привет, старушка! – донесся из спальни низкий голос.

– Тихо, Минни, – не оборачиваясь, отозвалась старая леди. – Вы думали, что я дремала сегодня в обычное время отдыха, мисс Бэгготт, но вы ошиблись. Я слышала, что вы говорили по телефону мистеру де Роузу и доктору Куку. Вы не доверяете вашим сообщникам? Или они обманывают и вас?

– Сообщники? Обманывают? – удивленно спросил адвокат де Роуз.

– Не знаю, что вы там слышали, миссис Эндрас… – начал доктор Кук.

– Я слышала достаточно, доктор, чтобы понять, почему вы рекомендовали мне мистера де Роуза и мисс Бэгготт. Вы трое систематически обкрадывали меня. Я была старой дурой, но больше ею не буду! Прежде всего, – продолжала старая леди тем же суровым голосом, – вы вернете то, что присвоили. У вас есть десять минут, чтобы предоставить отчет о растраченных деньгах.

– Десять минут? – недоверчиво переспросил врач.

– Десять минут, доктор Кук. Потом мы продолжим.

– Скажите «а»! – произнес другой бас.

Миссис Эндрас быстро въехала задним ходом в спальню и захлопнула дверь.

Некоторое время трое за ломберным столиком хранили молчание.

– Ну, Бэгги, – заговорил наконец доктор Кук, – вы все испортили, значит, вам это и улаживать.

– Ну конечно – теперь я во всем виновата! – взвизгнула мисс Бэгготт. – Я предупреждала вас обоих, чтобы вы не жадничали и подождали, пока старуха окочурится! Верните деньги – может, она не станет подавать иск.

– Исключено, – пробормотал доктор. – Моя доля досталась букмекерам. А судя по тому, какие попойки вы устраивали, де Роуз, мы с вами в одной лодке. Что предложит наш юридический отдел?

Побледневший под слоем загара адвокат бросил сигарету в пепельницу.

– Насколько я понимаю, мы могли бы годами разрабатывать эту золотую жилу. Кто проболтается – птицы?

– Старая птица в спальне собирается проболтаться окружному прокурору! – злобно прошипела мисс Бэгготт.

– Предположим, она этого не сделает.

– Что?

– Предположим, она этого не сделает, – повторил адвокат, сжимая в руке колоду карт. – Предположим, сегодня вечером мы быстро закончим игру в бридж, так как мисс Бэгготт неважно себя почувствует. Предположим, доктор Кук даст ей снотворное, она отправится в свою комнату и быстро заснет, а доктор и мистер де Роуз потихоньку удалятся. Предположим, после их ухода взломщик, который последнее время орудовал в Вест-Сайде,[34]34
  Вест-Сайд – западная часть Нью-Йорка.


[Закрыть] проникнет сюда. Предположим, старая леди застигнет его врасплох, он потеряет свою глупую голову и воспользуется ножом…

– Нет! – прошептала мисс Бэгготт.

– Да! – передразнил ее адвокат. – Если вы не хотите попасть в тюрьму на десять лет. Лично я не хочу. А вы, доктор?

– Ваш диагноз меня убеждает, – медленно произнес доктор Кук. – Давайте выработаем modus operandi, прежде чем она вернется…

* * *

Эллери и инспектор Квин ворвались в квартиру миссис Эндрас с опозданием на тридцать пять минут. Эллери остановился в гостиной, склонившись над все еще кровоточащим телом в инвалидном кресле, а его отец с пистолетом в руке пинком открыл дверь спальни, где его встретили взмахи черных крыльев и басовитые крики птиц. Но инспектор успел схватить доктора Кука, адвоката де Роуза и мисс Бэгготт, пытавшихся выбраться через окно к пожарной лестнице.

Вторжение произошло так быстро, что троица, хотя и вытерла нож, не смогла вернуть его в ящик кухонного стола.

Позднее, когда ассистент медицинского эксперта выкатил кресло с трупом в спальню для обследования, птицы начали кружиться и трещать у закрытой двери, словно понимая, что произошло.

– Зарезали! – пробасил крупный самец. – Зарезали! Зарезали!

– Да, Блэки. – Эллери подобрал его и, поглаживая перышки на шее, повернулся к скованному наручниками трио. – Что бы вы ни задумали, мерзавцы, это заранее было обречено на провал. Миссис Эндрас позвонила мне во второй половине дня, отослав мисс Бэгготт с поручением. Она сообщила о том, что узнала сегодня и что вы соберетесь здесь вечером. Я посоветовал ей не предъявлять обвинений до нашего прихода, но она, по-видимому, была слишком возмущена, чтобы ждать. И вы убили ее.

– Зарезали! – снова крикнула майна.

– Верно, птичка, – отозвался инспектор Квин. – Кто из вас это сделал?

– Вы заблуждаетесь, джентльмены, – заговорил де Роуз. – Мы с доктором пришли поздно, а мисс Бэгготт как раз вернулась с прогулки. Мы увидели, как человек в маске вылезает в окно. Потом вы заколотили в дверь, и мы запаниковали…

– Да неужели?

Эллери подошел к ломберному столику.

– Они пришли сюда якобы играть в бридж…

– Погоди, сынок.

Ассистент медэксперта вышел из спальни.

– Ну, Праути?

– Четыре ножевые раны в левой груди. – Доктор Праути посмотрел на молчащее трио с энтузиазмом распорядителя похорон. – Сама по себе ни одна из них не могла вызвать немедленную смерть, но все вместе, учитывая возраст и состояние жертвы, оказались роковыми… Что она говорит?

– Зарезали, зарезали, зарезали! – трещал самец майны. Он вырывался, и Эллери отпустил его. Птица вскочила на ломберный столик и начала мстительно клевать карту, потом потеряла к ней интерес и вспорхнула со стола.

– Должно быть, она была свидетелем убийства! – Удивленный доктор Праути вышел, качая головой.

– Тридцать восемь свидетелей… – Эллери грыз ноготь. – Может быть, папа, нам стоит их допросить?

– Я бы с удовольствием, – вздохнул инспектор. – Только их здесь не было.

– Не было? – Эллери нахмурился.

– Я имею в виду, не было в гостиной, где ее убили. Очевидно, ты не обратил внимания, что они вылетели из спальни, когда я открыл дверь и схватил этих ублюдков… Что с тобой?

– Но если Блэки не был на месте преступления, почему он кричал «Зарезали»?

– Откуда мне знать? – Инспектор сердито пожал плечами. – Где-то подобрал это слово. Слушай, сынок…

– Нет, папа, подожди. Это одно из слов, которые он подобрал, потому что миссис Эндрас любила бридж. Она сама говорила мне, что регулярно играла в карты с этими людьми… Карты!

Через несколько минут Эллери поднялся с одного из стульев у ломберного столика, и его голос заставил доктора Кука, адвоката де Роуза и мисс Бэгготт побледнеть еще сильнее.

– Вечером вы трое сидели на этих стульях – миссис Эндрас пользовалась своим креслом. Что же вы делали? Об этом рассказывают карты. Закрытая колода в центре стола содержит сорок девять карт. Три остальные лежат на столе по одной перед каждым стулом лицом вверх. Тройка червей. Король пик. Девятка червей.

– Эти мясники снимали колоду![35]35
  To cut the cards (букв. «разрезать карты») – снимать колоду (англ.).


[Закрыть] – воскликнул инспектор. – Определяли, кому из них прикончить старую леди!

– Расположение карт, которые вы не успели убрать, – продолжал Эллери, – указывает, кто какую из вас вытянул. Судя по сигарам в вашем нагрудном кармане и холодному окурку сигары в пепельнице возле короля пик, его вытянули вы, доктор Кук. Окурок сигареты в пепельнице рядом с девяткой червей указывает на ваше место, де Роуз, так как, если бы его курила эта женщина, на нем остались бы следы ее губной помады. Значит, вы, мисс Бэгготт, вытянули тройку червей.

– Тройка, девятка, король, – перечислил инспектор. – Это решает дело.

– Безусловно, – кивнул Эллери.

– Разумеется, убийство совершил тот, кто вытянул короля, – продолжал старик. – Вы, Кук!

– Нет, – возразил доктор.

– Нет, – согласился Эллери. – Ни один человек с медицинским образованием, папа, не нанес бы четыре удара ножом в область сердца, не попав в жизненно важную точку. Доктор Кук прикончил бы жертву одним хирургическим ударом.

– Но Кук вытянул самую крупную карту! – запротестовал инспектор.

– Значит, убийцей должен был стать вытянувший самую мелкую, – сказал Эллери. – А так как мы знаем, что де Роуз вытянул девятку червей, а вы – тройку червей, – обратился он к застывшей женщине, – значит, жребий выпал вам, мисс Бэгготт.

Большая майна внезапно села на голову женщины. Мисс Бэгготт съежилась и закричала.

– Минус один! – пробасила птица, использовав подслушанный карточный термин.

– Нет, Блэки, тут ты ошибаешься, – сказал Эллери. – По законам штата будет минус три!