Текст книги "Приятное и уединенное место"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Этот девятимесячный период не был ни чьей-то выдумкой, ни подделкой, ни «копченой селедкой». Девять месяцев были фактом – и весьма многозначительным фактом. Потому что, если кто-то хотел, чтобы Вирджиния унаследовала полумиллиардное состояние своего мужа, он должен был подождать девять месяцев, прежде чем ее право станет юридической, хотя и потенциальной реальностью.

В мрачном, но вполне реальном смысле этот неизбежный девятимесячный период ожидания напоминает беременность. Девять месяцев вынашивания плода, а потом, 9 сентября 1967 года, рождается чудовищный младенец по имени Убийство. Даже щипцы, которые использовали для его извлечения, назывались «Появление новорожденного на свет».

Эллери сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и все – даже Рэнкин в своем углу – застыли, ожидая продолжения.

– Давайте рассмотрим случай, который я называю оплодотворением, – тот ленч в неприметном ресторанчике 9 декабря прошлого года. Помните, я искал ключ к личности убийцы. Я задал себе вопрос: было ли в этом ленче что-нибудь, чего убийца мог опасаться? Как насчет самого факта встречи? Предположим, о появлении Вирджинии и Питера на людях – единственной неосторожности, которую они допустили, – стало известно? Предположим, их видели и их разговор подслушали? Если стало известно о связи Вирджинии Импортуна с Питером Эннисом, доверенным лицом ее мужа, о том, что, согласно добрачному соглашению, Вирджиния не могла оставить мужа или развестись с ним, не потеряв все, о том, что Питер должен ждать девять месяцев, пока Вирджиния станет наследницей Импортуны, то даже человек с минимальным коэффициентом умственного развития мог домыслить остальное – план убийства, его вынашивание и рождение… Это представляло смертельную опасность для составившего план. Именно эту девятку он пытался скрыть среди поддельных девяток, которыми он бомбардировал нас.

Инспектор начал кривить рот, как будто тщетно пытался игнорировать что-то крайне противное на вкус.

– Теперь, – продолжал Эллери, ободряюще улыбнувшись отцу, – позвольте мне объяснить, что я имею в виду под периодом вынашивания. Как я говорил, преступник должен был ждать девять месяцев, пока Вирджиния не станет наследницей Импортуны, прежде чем убить его. Почему бы не использовать к своему преимуществу этот девятимесячный срок? В конце концов, 9 декабря прошлого года Нино принадлежала только треть семейного состояния. Но если бы оба брата Нино умерли в течение этого периода… Поэтому он убил Джулио и подтасовал улики против Марко, рассчитывая избавиться от обоих.

Подтасовка была не вполне успешной, но Марко оказался настолько услужлив, что покончил с собой, а полиция сочла, что он повесился, терзаемый угрызениями совести из-за убийства брата, так что настоящий преступник мог быть полностью удовлетворен. Оба младших брата мертвы, убийцу никто не подозревает, а состояние Нино утроилось. Поэтому после сентябрьского дня, когда Вирджиния становилась законной наследницей своего мужа, последний акт – убийство Нино – принес бы преступнику полмиллиарда долларов. Разумеется, не прямо, а через его связь с вами, Вирджиния. Потому что я уверен, что вы и он давно решили пожениться…

– Не прямо? Пожениться? – Питер Эннис поднялся, внезапно приобретя весьма внушительный вид. – На что, черт возьми, вы намекаете, Квин?

Вирджиния улыбнулась, а Эллери нахмурился.

– Если вы дадите мне закончить, Питер, – сказал он, – то увидите, что это куда больше, чем намек.

– А вам и незачем намекать, старина. Вы собираетесь обвинить меня в том, что я замыслил убить мужа Вирджинии за девять месяцев до его смерти и в течение этих девяти месяцев избавился от Джулио и Марко с целью утроить наследство Вирджинии. Все это я сделал, рассчитывая жениться на ней и приобрести контроль над состоянием Импортуны. Правильно?

– Абсолютно, Питер, – ответил Эллери. – Именно в этом я вас обвиняю.

Питер усмехнулся и посмотрел на Вирджинию, чья улыбка сменилась хихиканьем.

– Прошу прощения, мистер Квин, – извинилась она. – С моей стороны это грубо, а вы так старались…

– Что вы имеете в виду? – покраснев, осведомился Эллери. – Я сказал что-то забавное?

– Даже очень, – отозвался Питер. – Насколько я понимаю, если я сумею доказать, что никак не мог убить Нино Импортуну, то я сорвусь с вашего дурацкого крючка?

– Не стоит так говорить с мистером Квином, Питер, – упрекнула его Вирджиния. – По-моему, он сделал все, что можно было ожидать.

– Да, как змей в саду Эдема! Мне не слишком нравится быть подозреваемым в убийстве, дорогая. Ну, Квин, вы хотите доказательства?

– Конечно. – Эллери выглядел как маленький мальчик, который, пробудившись от чудесного сна, обнаружил, что обмочился.

– Инспектор Квин, когда именно убили Нино? – спросил Питер Эннис. – Назовите нам еще раз точное время.

– Вскоре после полуночи. – Инспектор избегал жалобного взгляда Эллери. – Примерно в ноль часов пятнадцать минут 10 сентября.

– Пожалуйста, запишите это, мистер Рэнкин. А то ордер на арест прожжет дырку в вашем кармане. Нино Импортуна, Вирджиния и я вечером 9 сентября обедали вместе в пентхаусе, как и говорили вам раньше. К концу обеда Нино, как вам известно, пожаловался на недомогание и отправился в свою комнату, сказав нам, чтобы мы ели десерт без него. Мы с Вирджинией так и поступили, после чего я сразу ушел. Но я не сообщал вам, что, приехав в свою квартиру, я переоделся, положил в портфель пижаму и зубную щетку и поехал назад, в район дома «99 Ист». Вирджиния ждала меня в заранее условленном месте…

– Как же она могла незаметно выйти из дому? – усмехнулся Эллери.

– Я объясню, Питер, – сказала Вирджиния, – так как мистер Квин говорит обо мне. Это не составляло труда, мистер Квин. Соседний дом примыкает к нашему, но ниже на один этаж. В случае надобности с нашей крыши на соседнюю можно опустить стальную лестницу. Предусмотрительно надев свободный темный костюм, я опустила лестницу, сошла на соседнюю крышу, воспользовалась их лифтом и спустилась на первый этаж. В том доме нет ни ночного портье, ни охранника. Позднее я вернулась в пентхаус таким же путем и убрала лестницу, когда поднялась на нашу крышу.

Эллери сел – скорее рухнул – на кровать Импортуны.

– Мы поехали в Нью-Милфорд, в штате Коннектикут, мистер Квин, – снова заговорил Питер Эннис. – Зарегистрировались там в мотеле под именами мистера и миссис Майкл Анджело – Вирджинии казалось, что это звучит романтично. Поездка в автомобиле даже на большой скорости заняла два часа – вряд ли кто-нибудь мог бы добраться туда скорее. Мы прибыли в мотель около одиннадцати ночи – их регистрационная книга покажет вам точное время, которое хронометрирующая машина отбивает на бумаге. Даже если бы мы сразу покинули мотель и поехали назад, мы бы не могли вернуться в «99 Ист» раньше часу ночи – почти часом позже убийства Импортуны. В действительности мы выписались из мотеля в половине второго – можете снова справиться в книге. В половине четвертого я высадил Вирджинию у соседнего дома и поехал к себе.

Полагаю, – продолжал Питер, – я должен объяснить, почему мы не говорили правду о той ночи, пока вы, Квин, не принудили нас к этому. Мы не могли рассчитывать, что кто-нибудь поймет, как долго и сильно мы любили друг друга и как важно было для нас, чтобы нашу любовь не унижали еще сильнее – в наших глазах она и так была достаточно унижена обстоятельствами. А теперь вы, вероятно, хотите узнать название мотеля…

– Мы уже его знаем, – прервал инспектор Квин. – Все проверено, Эллери, – не только по времени регистрации и выписки, но и по фотографиям Энниса и миссис Импортуна, которые мы предъявили ночному портье мотеля и по которым они сразу же были опознаны. В сегодняшней суете я не успел сообщить тебе это, сынок.

– Но ты должен был знать, что у меня на уме, когда я организовывал все это, папа, – резко сказал Эллери, стискивая руками края кровати Импортуны, словно это были края бездны.

– Вовсе нет, сынок. Ты держался чертовски таинственно. Я думал, ты, как обычно, вытащишь кролика из шляпы, поставив все дело с ног на голову. Если ты не можешь опровергнуть алиби этих людей, Эллери, они вне подозрений. А ты явно не можешь этого сделать. По-твоему, почему не передали дело в суд? Потому что, согласно неопровержимым доказательствам, ни миссис Импортуна, ни Эннис физически не могли находиться здесь в то время, когда был убит Импортуна.

– Я очень сожалею, мистер Квин, – снова сказала Вирджиния, как будто ей хотелось признаться в преступлении, чтобы избавить Эллери от дальнейшего конфуза. – Уверена, что в один из ближайших дней вы найдете правильный ответ.

К счастью, Эллери не слышал ее. Он бормотал себе под нос:

– Эти чертовы девятки. Они должны быть ключом ко всему кошмару. Но каким именно?

* * *

– Твоя ошибка в том, сынок, – говорил вечером инспектор, поедая излюбленные Эллери сандвичи с пастромой и запивая их тоником из сельдерея, приобретенными в лавке кошерных блюд за углом, – что ты не заметил большой прорехи в твоих аргументах.

– Прорехи? – Эллери жевал румынский деликатес только из уважения к традиции. – Какой прорехи?

– Если Питер Эннис был убийцей, значит, он отправил последнее, десятое анонимное письмо. Но будь он виновен, то никогда бы этого не сделал. Послание предписывало нам найти того, кто ходил на ленч с Вирджинией в определенный день – в тот день, когда, по твоим словам, начался девятимесячный период ожидания превращения Вирджинии в наследницу состояния Импортуны. Но ведь именно это и пытался скрыть убийца, забрасывая нас всевозможными девятками! Ты не продумал это как следует, Эллери. Как я сказал, единственный человек в мире, который никогда бы не прислал это десятое сообщение, был Питер Эннис – если бы он был виновен.

– Ты прав, – пробормотал Эллери. – Как я мог допустить такую оплошность? Это просто нелепо… Но, папа, одна фраза, которую Питер сказал Вирджинии в тот день, сажая ее в такси после ленча, застряла у меня в голове с тех пор, как она позволила мне прочитать ее дневник.

– Какая фраза?

– Вирджиния записала ее так: «Мне остается сделать только одно, и, клянусь богом, когда придет время, я это сделаю». Разумеется, по мнению Вирджинии, она поняла, что имел в виду Питер. Я интерпретировал это таким же образом – что, когда истекут девять месяцев и Вирджиния станет наследницей, он намерен убрать с пути Импортуну.

– Вероятно, сынок, парень подразумевал только то, что когда-нибудь наберется смелости, поговорит с мужем женщины, которую он любит, признается в том, что между ними происходит, и попытается убедить его дать Вирджинии свободу. Она позволила своему воображению увлечь ее, и ты тоже.

Эллери скорчил гримасу, как будто обнаружил на своей тарелке таракана. Такое бывало и в лучших нью-йоркских квартирах, но в данном случае это не соответствовало действительности.

Он положил на тарелку недоеденный сандвич с пастромой.

– Я не голоден, папа. Лучше уберу со стола.

И сандвич вместе с его теорией отправился в мусорное ведро.

* * *

9 декабря 1967 года

Было ли то, что предсказанный Вирджинией «один из ближайших дней» пришелся на девятое число следующего месяца, игрой случая или подсознательным выбором Эллери, является тайной, которую он так и не раскрыл и не испытывал желания это сделать. Так или иначе, эта суббота оказалась 9 декабря, хотя Эллери изо всех сил старался позабыть дату.

Месяц, прошедший после сокрушительного разгрома в спальне Нино Импортуны, стал суровым испытанием для его характера. Среди счастливых воспоминаний о прошлом Эллери мог припомнить и другие неудачи – причем одна-две из них были весьма болезненными, – но теперешняя представляла собой причудливую эмоциональную смесь стыда, отвращения к самому себе и страха перед исчезновением своих способностей, вызванного отчасти тем, как глупо он выглядел в глазах очаровательной женщины.

Но Эллери справился с этим, работая по восемнадцать часов в день над долго пренебрегаемым романом и, к своему изумлению (а также к изумлению его издателя и литературного агента), закончив его. Попутно, с помощью таинственного процесса, который казался ему алхимическим, он раскрыл дело Импортуны-Импортунато.

Сначала, что вполне естественно при сложившихся обстоятельствах, Эллери, как подозрительный кот, обнюхивал новое решение по краям – горький вкус первого все еще оставался во рту. Ощутив наконец удовлетворение, он позвонил по телефону, назвал себя и договорился с убийцей о встрече во второй половине дня.

Убийца встретил его вполне спокойно, как Эллери и ожидал.

– Хотите выпить, мистер Квин?

– Едва ли, – ответил Эллери. – Насколько я вас знаю, вы заранее приготовили бутылку с отравленным напитком, предвидя подобный случай.

– Садитесь, мистер Квин, мои стулья абсолютно безопасны, – с улыбкой отозвался убийца. – А если вы припрятали на себе магнитофон, то могу заявить, что за всю жизнь не отравил ни одного человека.

Эллери не улыбнулся в ответ.

– С такими, как вы, все когда-нибудь происходит в первый раз. Вы уверены, что этот стул не электрифицирован? Впрочем, это было бы чересчур даже для вас.

Он сел, и, к его облегчению, ничего не произошло.

– Что такого я, по-вашему, натворил, мистер Квин? Не то чтобы меня тревожило ваше мнение – это может быть только теория без каких-либо доказательств. Но я признаюсь… нет-нет, Квин, не в том, о чем вы подумали… что любопытен.

– Думаю, если полиция знает, кого и что искать, – заметил Эллери, – то добыть доказательства будет легче, чем вы предполагаете. Сэм Джонсон[77]77
  Джонсон, Сэмюэл (1709–1784) – английский лексикограф, поэт и критик.


[Закрыть] говорил, что догадки о полезных вещах полезны в свою очередь, а что может быть полезнее для этого мира, чем избавить его от вас?

– Простите, но я позволю себе категорически с вами не согласиться. Вы не сочтете грубостью, если я выпью один, не так ли? – Убийца налил щедрую порцию скотча в стакан с кубиками льда. – Ну, Квин, выкладывайте. Развлеките меня.

– Не могу обещать, что вы умрете со смеху, – сказал Эллери, – но надеюсь пару раз вас припугнуть. – Он изложил свою прежнюю теорию и рассказал о том, как алиби в нью-милфордском отеле очистило от подозрений Питера Энниса и Вирджинию Импортуна, разбив эту теорию вдребезги. – В то же время я не собирался бросать это дело. В моих генах заложено неистребимое ирландское упрямство. Я продолжал поиски и в конце концов нашел это.

– Нашли что?

– Улику, которой мне недоставало.

– Чепуха, – заявил убийца. – Не было никакой улики.

– Была, и притом настолько очевидная, что я сперва упустил ее. Она находилась в дневнике Вирджинии – в отчете о ее ленче с Питером 9 декабря прошлого года – кстати, ровно год тому назад. Это доказывает, что на свете существует справедливость. Вы ведь знали, что Вирджиния ведет дневник?

– Конечно.

– Но она никогда не позволяла вам читать его, а если бы вы попытались сделать это без ее разрешения, то не смогли бы его найти – она заверила меня, что надежно спрятала все тома. Поэтому вы не могли знать, что именно написала Вирджиния о том дне. Я имею в виду детали, среди которых была упомянутая мной улика. В этом отношении вы не допустили никакой оплошности – я не могу упрекнуть вас за то, о чем вы не были осведомлены и чего не могли предвидеть. Вы умный противник – один из самых умных среди тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

– Лесть ни к чему вас не приведет, Квин, – сказал убийца. – Продолжайте вашу сказку.

– Если это сказка, то она куда мрачнее сказок братьев Гримм.[78]78
  Непереводимая игра слов. Grimmer than Grimm – мрачнее, чем Гримм (англ.)


[Закрыть] Все, что я приписывал Питеру, в действительности совершили вы. Вы, а не Питер были вынуждены ждать девять месяцев, пока Вирджиния не станет наследницей своего мужа. Вы, а не Питер поняли, что, если убрать с дороги двух младших братьев Нино, наследство Вирджинии утроится. Вы, а не Питер убили Джулио и подтасовали улики против Марко.

Я не могу доказать, что вы подложили золотую пуговицу от морского кителя Марко на пол кабинета Джулио – она могла случайно выпасть через дыру в его кармане, – но я не верю в счастливые случаи, которые совпадают с интересами убийцы, и убежден, что вы подбросили в кабинет пуговицу, оставили там отпечаток ботинка, тщательно воспроизвели признаки борьбы и передвинули стол Джулио по причинам, которые я изложил во время первоначального расследования и которые не стану повторять.

Вот как, по-моему, все произошло – я испытываю искушение попросить вас поправить меня в случае ошибки, но чувствую, что вы откажетесь. Вы до последней мелочи спланировали подтасовку улик против Марко – его пуговицу и легко идентифицируемый отпечаток его ботинка в сигарном пепле из намеренно опрокинутой пепельницы, а также удар кочергой, нанесенный левой рукой. Но вы рассчитывали нанести этот удар через стол, когда Джулио будет сидеть лицом к вам. Однако, как часто случается с самыми надежными планами, когда вы замахнулись кочергой, Джулио, в инстинктивной попытке увернуться от удара, повернул свой вращающийся стул на сто восемьдесят градусов, оказавшись к вам затылком, в результате чего удар пришелся на противоположную сторону его головы от той, куда вы метили с целью указать на убийцу-левшу.

Не успев осознать того, что вы делаете, так как вы все еще были сосредоточены на вашем плане, вы вернули тело Джулио в первоначальное положение – лицом к вам. При этом его голова упала на стол, залив кровью блокнот. Слишком поздно вы осознали, что теперь все выглядит так, будто убийца Джулио – правша. Вы не могли повернуть тело назад, так как наличие и местоположение пятен крови на столе выдало бы тот факт, что тело повернули после удара. Что же вы могли предпринять с целью восстановить указание на левшу? Вы решили эту проблему, оставив тело Джулио в прежнем положении – с головой покоящейся на столе, но передвинув стол и вращающийся стул с телом, находившиеся по диагонали к углу, в позицию, при которой удар мог быть нанесен левой рукой.

– Все это слишком изощренно, – снова улыбнулся убийца.

– У вас изощренный ум, – отозвался Эллери. – Очень похожий на мой. Да, еще одна деталь подтасовки улик против Марко – признаки борьбы, которые вы оставили для нас. Разумеется, никакой борьбы не было, как честно заверял нас Марко. Но вы должны были обставить сцену таким образом, чтобы объяснить перевернутую пепельницу, а драка между Джулио и Марко давала отличное объяснение. Вы знали о неладах между двумя братьями Нино из-за отказа Джулио согласиться на предложение покупки земель в Канаде, якобы богатых нефтью, а от неладов до рукопашной схватки, как казалось вам и, как вы не сомневались, покажется полиции, всего один шаг.

Правда в том, – продолжал Эллери, вытягивая длинные ноги так, что его ботинки почти касались ног убийцы, – что ваша подтасовка улик против Марко была на редкость неуклюжей. Ведь это было ваше первое преступление подобного рода. Но даже эта неуклюжесть сыграла вам на руку. Марко был самым слабовольным из трех братьев – он не смог противостоять давлению, которое вы исподволь на него оказывали, особенно будучи пьяным. Поэтому он сработал лучше вас – послушно повесился, окончательно убедив полицию в том, что убил Джулио и покончил с собой в пьяном приступе угрызений совести. Именно это вы с самого начала хотели внушить полиции.

Как вам удалось незаметно проникнуть в «99 Ист» для убийства Джулио, я могу лишь предполагать. Но при ваших своеобразных отношениях с его обитателями вы должны были часто там бывать, так что ваши приходы и уходы едва ли привлекали внимание. В любом случае до убийства Джулио в «99 Ист» не совершалось никаких преступлений, так что ни у кого не было особых причин для чрезмерной бдительности. Поскольку вас не видели ни приходящим, ни уходящим, вам, очевидно, удалось проскользнуть мимо ночного портье.

Зато попасть в дом для убийства Нино Импортуны было куда более сложной проблемой. К тому времени здание являлось местом убийства и самоубийства, поэтому все были настороже. Конечно, не исключено, что вам снова удалось проскользнуть мимо портье незамеченным, но я склонен предполагать иное объяснение, в котором выдающуюся роль сыграла ваша счастливая звезда. Ранее тем же вечером – как ни странно, около девяти! – Вирджиния спустила лестницу с крыши пентхауса на крышу смежного дома одним этажом ниже с целью ускользнуть на свидание с Питером Эннисом. Разумеется, она оставила лестницу опущенной для своего возвращения. Вы ничего не знали о ее свидании с Питером – вам нужно было незаметно пробраться мимо Гэллегера в пентхаус. Поэтому вы поступили так, как диктовала логика, – взобрались на крышу прилегающего здания. Разумеется, это было спустя несколько часов после ухода Вирджинии – незадолго до полуночи. К вашему удивлению, там была приготовлена лестница, так что, если вы и обзавелись приспособлением для преодоления разницы в один этаж, надобность в нем отпала. Вы вскарабкались по лестнице, убили Нино и удалились тем же способом задолго до половины четвертого ночи, когда Вирджиния вернулась из Коннектикута. Боюсь, вам бы это не показалось такой удачей, если бы вы знали, что Вирджиния уже воспользовалась этой лестницей для встречи с Питером.

Теперь убийца был серьезен.

– Доступ в квартиры братьев Импортунато и в квартиру Импортуны в пентхаусе почти наверняка обеспечили дубликаты ключей – ваши связи с их обитателями облегчили возможность обзавестись ими. Я предпочитаю дубликаты версии о сообщнике внутри, так как вы слишком умны, чтобы допустить угрозу шантажа со стороны сообщника, особенно когда на карту поставлено такое огромное состояние.

– Неудивительно, что вы зарабатываете на жизнь, сочиняя детективы, – заметил убийца. – У вас не только живое, но необычайно гибкое воображение.

– Благодарю за то, что привели меня к важному пункту, – любезно отозвался Эллери. – Вы только что подтвердили вывод, к которому я пришел еще до нашей встречи. Вы отлично разбираетесь в людских характерах и тщательно изучили мой. Надеюсь, вы можете это признать?

– Я не стану ничего признавать из принципа, – пробормотал убийца. – Кроме того, что ваш спектакль, Квин, куда лучше любого бродвейского и гораздо дешевле.

– Цена, которую вам придется уплатить за билет на него, заставит охотников за скальпами выглядеть филантропами. По крайней мере, я на это рассчитываю.

Но вернемся к вашему изучению моего характера. С той минуты, когда вы узнали о моем участии в расследовании убийства Джулио – вас не было на месте преступления, когда там был я, но вы все выведали у бедняги Питера, не так ли? – вы решили, что должны исследовать меня снаружи и внутри. Не сомневаюсь, что вы читали мои книги и изучали дела, которые я расследовал. Вы пришли к правильному выводу, что меня можно приманить скорее необычным и изощренным, чем тривиальным и примитивным, что по своему темпераменту я склонен не к простому, а к сложному. Поэтому вы проложили ваш курс через запутанный лабиринт, зная, что я буду следовать по нему, как ищейка, и в результате приду к призу, который вы для меня приготовили.

Вы воспользовались ключом в виде девятимесячного срока до того, как Вирджиния станет наследницей, намеренно связав его с суевериями Нино Импортуны насчет числа «девять». Вашими иллюзорными девятками вы все запутали окончательно. И это, как говорил отец Браун, был ужасный грех. Знаете отца Брауна? Мой любимый священник во всей литературе. «Где умный человек прячет лист? – спрашивает он и отвечает на свой вопрос: – В лесу. Но что он делает, когда леса нет?.. Выращивает его, чтобы спрятать в нем лист. Ужасный грех». И вы сделали именно это – вырастили лес.

Вы отправляли инспектору Квину анонимные послания, но ваша цель отличалась от той, которую я приписывал Питеру Эннису. Вы стремились меня мистифицировать, зная, что, если будете забрасывать меня этими фантастическими девятками, я рано или поздно приду к теории относительно листа в лесу и гальки на берегу. Должен признаться, я покорно танцевал под вашу дудку! Я был марионеткой в руках опытного кукловода. Когда я, как вы планировали, исключил все поддельные девятки, но все еще не добрался собственными силами до ленча Питера и Вирджинии 9 декабря 1966 года, вы обеспечили попадание этой информации ко мне в руки, послав десятое и последнее анонимное сообщение моему отцу, уведомив меня через него.

Это, – неторопливо продолжал Эллери, – привело к подлинной девятке, которую вы запрограммировали в качестве основы для решения мной задачи. Я должен был изложить теорию, что Питер Эннис, будучи убийцей, старался спрятать от меня девятимесячный период вынашивания своего плана и бомбардировал меня девятками, дабы окончательно сбить с толку.

Но ваша конечная цель была еще более изощренной. Вы сделали шаг вперед от концепции листа в лесу. Вы не только скрыли важнейший лист, но использовали сам факт его сокрытия для снабжения меня ложным ответом задачи. Вы побудили меня исключить все девятки, кроме одной, чтобы на ее основании я обвинил в убийстве того, кого вы предназначили для меня с самого начала.

Теперь они смотрели друг другу в глаза, и на лице убийцы уже не было усмешки – оно застыло, как у животного, почуявшего опасность.

– Беда в том, – снова заговорил Эллери, – что вы вырастили слишком густой лес. Последнее анонимное послание сделало больше, чем вы намеревались. Оно подсказало мне ложное решение, но, к несчастью для вас, этим дело не закончилось. Как я уже говорил, вы не знали, что Питер и Вирджиния невольно обеспечили себе железное алиби на время убийства Нино, что их алиби вынудит меня понять свою ошибку, к которой вы меня подтолкнули, и логически приведет к вам.

Речь Эллери ускорила темп.

– Если Питер – не говоря уже о Вирджинии – был невиновен, как свидетельствует его алиби, значит, убийцей являлся не только кто-то другой, но и кто-то, отвечающий тем же самым двум требованиям. Первое: убийца должен был знать, что Вирджиния и Питер встречались за ленчем 9 декабря 1966 года. Второе: он должен был удовлетворять требованию cui bono в том же смысле, как ему удовлетворял Питер, рассчитывавший жениться на Вирджинии.

Первый вопрос: как убийца мог знать об этом ленче? Ответ вставлен, как жемчужина в раковину, в конце дневниковой записи Вирджинии за тот день. Она заметила, как вы вошли в ресторан, испугалась, что вы увидите ее с Питером, и увела его из ресторана через кухню. Но если Вирджиния и Питер видели вас, то вы точно так же могли видеть их. И вы их увидели, иначе десятое анонимное послание не было бы отправлено.

Второй вопрос: кому это выгодно? Вы, безусловно, выигрывали от смерти Импортуны, как и Питер, – через Вирджинию. И, кроме Питера, только вы во всем мире находились в этом завидном положении. Более того, если бы что-то помешало вашему контролю над полумиллиардом долларов Вирджинии – если бы, скажем, Питер или сама Вирджиния оказались препятствиями, то я уверен, что вы бы избавились от одного из них или от обоих. Фактически это могло входить в ваш план, так как смерть Вирджинии и Питера – в том случае, если бы они поженились, – позволяла вам претендовать в качестве единственного родственника Вирджинии на все состояние Импортуны.

Тогда в вашем распоряжении по одному щелчку пальцев оказалась бы целая оргия азартных игр и женщин! Кто знает, какие планы строили к своей вящей славе вы, объект презрения и подачек Нино Импортуны? Хотели стать Монте-Кристо двадцатого века?

Эллери поднялся и устремил взгляд на красивое загорелое лицо отца Вирджинии.

– Вы хотели этого? – повторил он.

– Чего-то в таком роде, – ответил Уоллес Райерсон Уайт.