Текст книги "Последняя женщина в его жизни"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Вот это девушка! – воскликнул инспектор Квин. – Будь я моложе лет на тридцать…

– Она слишком хороша, чтобы быть такой на самом деле, – буркнул Эллери.

– Что ты сказал, сынок? – спросил его отец.

Эллери покачал головой:

– Ничего важного.

Он начал возиться с трубкой и табаком, недавно присланным по заказу из сельской лавки в Вермонте. Всем известно, что мягкий трубочный табак не приносит особого вреда, если не затягиваться. Однако Эллери зажег трубку и наполнил легкие ароматным дымом.

– Это все, мисс Смит, благодарю вас, – сказал Марш.

Секретарша проследовала мимо Квинов к двери. Эллери показалось, что она шевельнула бедрами, проходя мимо него.

– Знаете, в этом обороте дела есть ирония судьбы. Как я говорил, завещание Бенедикта Старшего содержало двусмысленный пункт, позволивший Джонни получать пять миллионов при каждом вступлении в брак. А теперь выходит, что и в завещании Джонни имеется двусмысленность, о которой он не подозревал. Лучше бы люди прислушивались к советам своих адвокатов и не пытались сами писать завещания!.. Интересно, насколько правдива история с этим Дейви…

– Мы можем не сомневаться, что у Одри Уэстон есть ребенок, которого она отдала на усыновление, – сказал инспектор. – Она была бы полной идиоткой, если бы явилась с подобной историей, будучи не в состоянии ее подтвердить. Да и Эффинг не производит впечатления адвоката, который взялся бы за дело, способное разбираться в суде годами, не имея для этого достаточно твердых оснований. Но что это ребенок Бенедикта и что Одри никогда о нем ему не говорила… – Старик покачал головой. – Не знаю, мистер Марш, как эта история связана с убийством и связана ли она вообще, но мы должны ее учитывать. Как вы собираетесь установить, является ли ребенок сыном Бенедикта?

– Я не должен это устанавливать, – ответил Марш. – Это проблема Эффинга.

– Эффинга… – с отвращением повторил Эллери, поднимаясь со стула. – Un type![53]53
  Ну и тип! (фр.)


[Закрыть] Что – или кто – дальше? Пошли, папа?

* * *

В эти дни ограблений, разбойных нападений, изнасилований, убийств и прочих преступлений, происходящих повсюду, редко обращают внимание на тот факт, что существует определенная категория граждан, которой ночные прогулки в почти безлюдных районах города не внушают страха. Напротив, для них подобные прогулки являются обычным делом.

Кто же эти смельчаки? Обладатели черного пояса по карате? Солдаты, только что вернувшиеся из Вьетнама с почетными медалями Конгресса и привыкшие к коварным трюкам вьетконговцев? Увы, нет. Это грабители, разбойники, насильники и убийцы, которые, подобно летучим мышам, висящим вниз головой в пещере, находят уют и безопасность там, где все остальные испытывают леденящий ужас.

Это объясняет, почему в пятницу 24 апреля – «около двух часов ночи», как позже отметил детектив в своем рапорте, – Берни Фокс вошел в восточную часть Центрального парка со стороны Пятой авеню, южнее Музея искусств, уверенно зашагал к кустам позади музея и скрылся за одним из них, растворившись в ночи.

Если супруг Марши Кемп и чувствовал страх, то, безусловно, не перед темнотой и не перед лезвием ножа у горла – этот участок был еще в детстве исследован им вдоль и поперек. Тем не менее в его позе ощущалось напряжение.

Луна скрылась за тучами, в тени музея почти не было света, а воздух застыл от пронизывающего холода.

На Фоксе не было пальто, и он начал дрожать.

Ему казалось, что он ждет целый час, но прошло всего десять минут, когда он увидел силуэт на освещенной фонарем дорожке, за которой наблюдал. Силуэт скользнул в тень музея и направился в сторону Фокса, который теперь стоял не шелохнувшись.

– Вы здесь? – послышался шепот.

Напряжение тут же исчезло.

– Принесли бабки?

– Да. Где вы? Тут так темно.

Фокс без колебаний шагнул из-за куста:

– Дайте их мне. – Он протянул руку.

В такие моменты в темноте раздаются беззвучные крики, предупреждающие об опасности. Фокс услышал их, когда собеседник протянул ему объемистый конверт, а потом что-то еще.

Он хотел повернуться и бежать, но было слишком поздно – нож вошел ему в живот по самую рукоятку.

Фокс застонал, его колени подогнулись.

Пока он падал, убийца вытащил нож, а другой рукой забрал конверт.

Нож почти беззвучно упал на мертвое тело.

Убийца мужа Марши стянул резиновые перчатки, отбросил их прочь вместе с конвертом и быстро зашагал на север к противоположному выходу. Постороннему глазу он показался бы очередным отчаянным ньюйоркцем, игнорирующим статистику преступлений, совершаемых в Центральном парке в ночное время.

* * *

– Эллери? Я здесь.

Эллери прошел сквозь оцепление, мигая при свете прожекторов, туда, где его отец разговаривал с патрульным. Тот отсалютовал и отошел к группе экспертов и других полицейских, стоящих вокруг тела.

– Труп обнаружил парковый патрульный, – сообщил инспектор. – Долго же ты добирался.

– В четыре часа утра энергия не бьет из меня ключом, – ответил Эллери. – Что-нибудь еще нашли?

– Пока нет. – Инспектор разразился потоком проклятий, словно ожидал сына, чтобы излить душу. – Кое-кому за это достанется! Я ведь приказал не выпускать Берни Фокса из виду!

– Как и когда ему удалось ускользнуть от слежки?

– Кто может знать когда, если мы не знаем как? Вероятно, по крыше соседнего здания. Вели поместил людей впереди и позади дома, а крышу оставил без присмотра. Я с него шкуру спущу!

– Разве не ты постоянно жалуешься на нехватку людей в твоем управлении? – сказал Эллери. – Вели слишком опытен, чтобы так оплошать. Значит, ему просто было некого ставить на крышу.

Инспектор что-то буркнул в усы. Он знал, что его сын прав – вся беда в нехватке персонала. Впрочем, ему очень хотелось добавить, что во всем виноват сам Эллери – прежде всего в том, что затащил его в Райтсвилл.

– Что-что? – Задумавшись, старик не расслышал слов сына.

– Я сказал, – повторил Эллери, – что это может быть совпадением.

– Опять?

– Фокс якшался с плохими парнями с юности. Кто знает, сколько врагов он себе нажил? Держу пари, ты найдешь их в каждом закоулке. Возможно, папа, его убийство не имеет отношения к делу Бенедикта.

– Может быть.

– Но ты этому не веришь?

– Не верю. И ты тоже.

Возле освещенного участка началась какая-то суета. Внезапно в свете прожекторов появилась массивная фигура сержанта Вели, держащего правой рукой левый локоть Марши Кемп. Благодаря внушительным габаритам рыжеволосой женщины сержант казался человеком обычного размера.

Инспектор поспешил к ним; следом поплелся толком не проснувшийся Эллери.

– Сержант Вели сообщил вам, что произошло, миссис Фокс? – спросил старик.

– Только то, что Берни мертв. – Марша казалась скорее ушедшей в себя, чем убитой горем. Возможно, это было результатом шока, но Эллери так не думал. На ней были голубая рубашка, просторные слаксы и короткая кожаная куртка, накинутая на плечи. На щеках виднелись следы крема, а голова была обмотана полотенцем на манер тюрбана. Она старалась не смотреть на группу полицейских. – Как это случилось, инспектор Квин?

– Его ударили ножом.

– Ударили ножом? – Женщина быстро заморгала. – Вы хотите сказать, убили?

– Будь он японцем, это могло быть харакири, – сердито отозвался инспектор. – Да, миссис Фокс, пырнули ножом, который убийце хватило наглости бросить на тело, – он настолько обычный, что отследить по нему владельца невозможно. Вы намерены опознать вашего мужа?

– Да. – Таким тоном Марша могла бы произнести: «Конечно, что за глупый вопрос?»

Они подошли к группе детективов из отдела убийств участка Северного Манхэттена, к которому относился Центральный парк. Полицейские расступились, и вдова устремила взгляд на покойного супруга, как показалось Эллери и его отцу, без колебания, страха, отвращения или каких-либо иных эмоций. Возможно, причина заключалась в свойственной ей сдержанности или в том, что жертва не выглядела пугающе. Врач-судмедэксперт прикрыл все, кроме головы, и закрыл глаза и рот убитого после того, как фотограф сделал снимки.

– Да, это Берни, – сказала Марша. Посмотрев на труп полминуты почти с любопытством, она наконец отвернулась. – Теперь я могу идти, инспектор Квин?

– Вы не могли бы ответить на пару вопросов, миссис Фокс? – вежливо осведомился старик.

Женщина молча пожала плечами.

– Когда вы видели вашего мужа последний раз?

– Мы пообедали дома около половины восьмого или восьми. Я неважно себя чувствовала, поэтому сразу легла спать.

– Вот как? И вы не вызывали врача?

– Это было не такого рода недомогание, инспектор. Со мной такое регулярно раз в месяц.

– И больше вы его не видели?

– Нет. Я приняла таблетку и сразу заснула.

– Значит, вы не знаете, когда он ушел?

– Нет. Вы уже задали пару вопросов, инспектор, а у меня колики.

– Еще одна пара, и вы свободны. Берни говорил вам вчера вечером, что собирается с кем-то встретиться или куда-то пойти?

– Нет.

– У него были какие-нибудь неприятности?

– Не знаю. Берни не говорил о своих делах.

– Даже с вами?

– Со мной особенно. Как-то он сказал мне: «Чем меньше ты будешь знать, тем тебе будет спокойнее».

– Кто мог хотеть убить его, Марша? – заговорил Эллери.

Она вздрогнула, вероятно забыв или вовсе не зная о его присутствии.

– Не могу никого припомнить.

– Он мог не уплатить проигрыш? – предположил инспектор. – Или не поладить с кем-то из компаньонов по игре?

Марша покачала головой:

– Право, не знаю.

– И у вас нет никаких предположений, почему его убили?

– Абсолютно никаких.

– О'кей, миссис Фокс. Вели, отведи ее домой… нет, подожди минуту. – Инспектор отвел в сторону молодого ассистента доктора Праути. Эллери подошел к ним. – Каков вердикт, док?

– На основании предварительного обследования я определяю время смерти как два часа ночи плюс-минус полчаса.

– Есть причины предполагать, что смерть вызвана не ударом ножа?

– Разве вы не видели его живот? – отозвался молодой врач. – Хотя, конечно, полностью мы будем уверены после вскрытия.

– И больше ничего?

– Абсолютно. А у вас?

– Пока то же самое. Если хотите знать мое мнение, док, мы не найдем и сломанного стебелька. Убийца, которому хватило хладнокровия оставить нож на теле, не станет терять портсигар с монограммой.

– Мы можем идти, инспектор? – спросил сержант Вели.

Старик кивнул, и Вели увел вдову. Врач тоже удалился.

– Она лгала не моргнув глазом, – сказал Эллери.

– В тебе говорит мужская интуиция? – осведомился инспектор.

– Я сын своего отца. Ты ведь тоже ей не поверил.

– Да. Она что-то знает, Эллери.

– Мы пришли к единому мнению, несмотря на разницу поколений. Что привело вас к такому выводу, инспектор Квин?

– Марша не из тех женщин, которым мало известно о делах супруга. Она долгое время работала в Вегасе, знает эту публику и наверняка обеспечила себе власть над Лисом.

– Я тоже так думаю. Непонятно лишь то, почему Марша вообще вышла за него замуж. – Эллери посмотрел вслед удаляющейся паре. – Могла любовь завести так далеко?

– Не знаю. А если знал, то забыл.

– Я бы держал ее на коротком поводке, папа.

– Вели об этом позаботится. Мы будем знать все, что она делает и с кем общается.

– А как насчет Одри, Элис и Эла Марша?

– Их алиби проверят немедленно. – Инспектор поежился. – Я замерз и устал, сынок. Старость не радость.

– Спал всего два часа и жалуется, что замерз и устал! – обратился Эллери к деревьям Центрального парка. – Действительно, одряхлел. Пошли, дедуля, отведу тебя домой и уложу в кроватку.

– И приготовишь горячий пунш? – с надеждой спросил инспектор.

– И приготовлю горячий пунш.

* * *

К утру пятницы из офиса судмедэксперта поступил рапорт о вскрытии, а к вечеру была проверена маленькая армия подозреваемых. Одри Уэстон наконец получила роль – правда, не на Бродвее – в пьесе под заманчивым названием «Оргия» и, по ее словам, всю ночь с четверга на пятницу провела дома одна, работая над ролью. Подтвердить это, естественно, никто не мог. Элис Тирни, как выяснилось, находилась в Нью-Йорке, а не в Райтсвилле, остановившись в отеле в центре города в четверг. Она объяснила, что приехала на Манхэттен с целью повидать Эла Марша по поводу завещания Джонни-Би. «Я вела машину, поездка была долгой, поэтому я легла спать очень рано», – сообщила мисс Тирни. Перед сном она пыталась связаться с Маршем по телефону, но безуспешно. (Ее звонок был зарегистрирован в отеле и подтвержден Эстебаном.) Марш провел бурную ночь в городе (согласно отчету, он пребывал в скверной форме). Его компаньонкой была ослепительная шоу-герл, начавшая карьеру на центральном развороте «Плейбоя» и теперь назначавшая свидания миллионерам. Однако на дискотеке, пользующейся дурной славой, она променяла Марша на итальянского кинорежиссера; в пятницу утренние газеты со смаком описывали, как он пробил широким задом турецкий барабан, получив удар правой в солнечное сплетение, после чего Марш в одиночестве продолжил поход по злачным местам. Эстебан уложил его в кровать около половины четвертого. Попытка отследить его курс по барам ночного Манхэттена оказалась весьма неудовлетворительной.

– Совсем как в одной из твоих книг, – ворчал инспектор Квин. – Мы думали, что хотя бы у одного из подозреваемых имеется алиби, которое позволит исключить его или ее. Но нет – Лис Фокс был убит между половиной второго и половиной третьего ночи, и ни один из троих не может подтвердить их местопребывание…

– Его местопребывание, – машинально поправил Эллери.

– …поэтому мы вернулись туда, с чего начали. Может, ты был прав, Эллери.

– Прав? В чем? Не могу ничего припомнить.

– Насчет того, что убийство Фокса, возможно, не связано с делом Бенедикта.

– Чепуха.

– Ты сам об этом заговорил!

– Нужно же хоть чем-то прикрыть срам, – отозвался Эллери и снова начал тянуть себя за нос.

Недавно он тщетно предавался любимому упражнению, пытаясь разгадать тайну кражи предметов туалета у Одри Уэстон, Марши Кемп и Элис Тирни. Теперь все это казалось древней историей, и Эллери начинал чувствовать себя как неадекватно оснащенный археолог, но тем не менее тайно продолжал раскопки в своей голове, куда больше никто не мог проникнуть.

* * *

– Знаете, – сказал Эллери маленькой Лесли Карпентер, – если бы я не познакомился с вами в процессе расследования, то попросил бы вас о свидании.

– Что за ужасные вещи вы говорите!

– Ужасные?

– Вы намекаете, что я одна из подозреваемых в убийстве Джонни.

– Я только декларирую принцип, – объяснил Эллери, наслаждаясь купанием в теплых голубых водах ее чудесных глаз. – Вступать в личные отношения с человеком, которого встречаешь в ходе расследования, – дурная политика. Она путает мысли, поднимая волны там, где требуется мертвый штиль. Кстати, вы сами считаете себя подозреваемой в гибели Джонни?

– Конечно нет! Я говорила о вас.

– Давайте лучше поговорим о вас. Знаете, я никогда не думал, что смогу увлечься коротышкой.

– Вы тоже не красавец, Эллери Квин!

Они сидели в приемной офиса Эла Марша, ожидая Одри Уэстон. Марш пытался избавиться от клиента, превысившего отведенное ему время. Рядом беспокойно ерзал на стуле инспектор Квин, жуя индийские орехи вместо ленча.

Эллери собирался с головой окунуться в голубые воды, когда клиент нехотя удалился. Марш позвал Лесли и Квинов в свой кабинет.

– Что все это значит, мистер Марш? – осведомился инспектор. – Мне кажется, я провожу больше времени в вашем офисе, чем в своем.

– Все дело в Одри, как я объяснил Эллери по телефону. – Марш повернул полку с юридическими книгами, и она превратилась в бар. – Доказательство, что закон не всегда так сух, как кажется. Кто-нибудь хочет выпить? Я обычно не пью в рабочее время – мисс Смит этого не одобряет, – но думаю, что сегодня могу сделать исключение, так как еще толком не пришел в себя после той бурной ночи с четверга на пятницу. – Он налил себе виски. – Рекомендую ирландское, инспектор.

– Я на службе, – сердито отозвался старик.

– А я нет, – сказал Эллери.

– Лес?

– Нет, спасибо, – вздрогнув, ответила наследница Бенедикта.

– Я имею в виду, – продолжал Эллери, – что в моей работе нет строгих ограничений. Ирландское с содовой, Эл. Ты знаешь, что виски изобрели ирландцы? Англичане не знали о нем до двенадцатого века, когда ребята Генриха II вторглись на зеленый остров и вернулись оттуда с несколькими украденными бочками. Благодарю вас, сэр. За ребят Генриха II. – Сделав большой глоток, Эллери спросил: – Ну и что хочет Теллула?

– Если ты имеешь в виду Одри, то собрание организовала не она, а я. – Марш зажег ментоловую сигарету. – Я раскопал кое-какую информацию в связи с претензиями на сыновние права ее ребенка. Пока мы ждем… Вы знали, что Элис Тирни в городе?

– Да, – мрачно отозвался инспектор. – Она действительно приехала в Нью-Йорк, чтобы повидаться с вами?

– Сегодня понедельник… Я виделся с ней в пятницу, инспектор, – сказал адвокат, – но не сообщил вам, зная, что встречусь с вами сегодня.

– Надеюсь, ты не собираешься сослаться на «конфиденциальное дело между адвокатом и его клиентом»? – осведомился Эллери.

– Вовсе нет. Мисс Тирни имела наглость заявить, что Джонни пообещал ей в подарок райтсвиллское поместье.

– О боже! – воскликнула Лесли. – Похоже, она пришла в отчаяние.

– Насколько я понимаю, доказательств у нее нет?

– Ты прав, Эллери. Ей нечем подтвердить свою невероятную историю. Я вежливо попросил ее не тратить свое и мое время… Да, мисс Смит?

Оказывается, прибыли мисс Уэстон и Сэнфорд Эффинг. Блондинка нервничала, а Эффинг щурился и принюхивался, как ищейка в поисках следа. Когда они сели, Марш (успев до их прихода снова превратить бар в книжную полку) распорядился:

– Записывайте все, мисс Смит. Ваш магнитофон при вас, Эффинг? Отлично. Я провел расследование претензий вашей клиентки на то, что у нее есть ребенок от Джона Леверинга Бенедикта Третьего, которого она отдала для усыновления.

– И узнали, что ее претензии обоснованны? – осведомился адвокат Одри.

– Узнал, что они ложны. Да, существовал и существует ребенок мужского пола по имени Дейви Уилкинсон – я располагаю и его теперешней фамилией, но не стану ее называть, оберегая его покой, – но Дейви не сын Джона Бенедикта.

– Сын! – крикнула Одри.

– Позвольте мне, мисс Уэстон, – снова вмешался Эффинг. – Моя клиентка утверждает, что отец ее ребенка – Джон Бенедикт, а она должна это знать.

– Должна, но в данном случае мисс Уэстон, похоже, напутала. У меня есть дата рождения Дейви, полученная в больнице, где он появился на свет. Это произошло спустя одиннадцать месяцев и три дня после даты развода. Таким образом, это невозможно физически. Думаю, мистер Эффинг, вы должны согласиться, что продолжать это не имеет смысла. Конечно, если этим не хочет заняться инспектор Квин.

– Если вы подразумеваете, что имела место попытка мошенничества, – ледяным тоном произнес Сэнфорд Эффинг, – то я возмущен инсинуацией не только по поводу мисс Уэстон, но и по поводу меня, как адвоката. Я бы не взялся за это дело, если бы не имел всех оснований верить, что права моей клиентки полностью обоснованны. Конечно, она поступило неразумно, настояв…

– На чем настояв, Эффинг? – спросил Марш.

– На датах. Пожалуйста, мисс Уэстон, объясните ситуацию с датами. У вас нет выбора.

Одри начала ломать руки.

– Я не хотела, чтобы кто-то знал… Это все равно что раздеваться на публике…

– Для скромности несколько поздновато, мисс Уэстон, – сурово произнес Эллери.

– Я сказала, что мы были близки последний раз перед разводом, так как стыдилась признать, что у нас с Джонни был секс несколько раз после… – Глаза цвета вод Северного моря начали грозить штормом. – Но это правда. В основном это происходило в моей квартире, а однажды в его автомобиле… о, мне так стыдно! Во время одной из этих интимных встреч был зачат Дейви. Мой бедный малыш… – Море разбушевалось, утопив надежды Эллери, что блондинка добавит традиционное заключение «лишенный отца».

Атмосфера в кабинете сгущалась. Даже мисс Смит, чей рот имитировал рыбий, когда она стенографировала процедуру, закрыла его и плотно сжала губы.

Марш позволил норд-осту угомониться.

– Одри, если твой адвокат не говорил тебе этого, придется сказать мне, хотя бы ради прежних времен. Даже если ты можешь доказать, что у вас с Джонни после развода продолжались сексуальные взаимоотношения, это не подтверждает, что он отец твоего ребенка. Ты это знаешь, а если нет, то, безусловно, знает мистер Эффинг. По-моему, ты просто выдумала историю о вашем послеразводном коитусе и прочем. Я уверен, что Джонни рассказал бы мне, если бы он спал с тобой, когда вы уже развелись. Судя по некоторым фактам, которые он мне сообщил и которые я не стану разглашать, если ты меня не вынудишь, твоя история в высшей степени подозрительна. Она просто не соответствует его чувствам к тебе – особенно сексуальным.

– У вас нет права судить об этом при наличии стольких фактов! – вскричал адвокат Одри.

– У меня есть право на личное мнение, Эффинг. Но оно станет профессиональным, если вы не предъявите юридических доказательств заявления вашей клиентки, что мистер Бенедикт был отцом ее ребенка.

– Ты еще не знаешь, чем это кончится, вонючий стряпчий! – огрызнулась Одри. Теперь она напрочь забыла о сцене, став Арлен Уилкинсон.

Эффинг поспешно выпроводил ее и вышел следом.

– Скверно, – промолвил Эллери. – Очень скверно.

– А по-моему, все обернулось отлично, – сказал Марш. – Особенно для старушки Лес.

– Я говорю о спектакле, устроенном Одри.

– Я не могу не испытывать жалость к бедняжке, – сказала Лесли. – Можете называть меня мещанкой, но она мать…

– Мать, которая пытается играть нечисто, – сухо заметил Марш.

– Ты не можешь это знать, Эл. Возможно, Джонни…

– Никаких шансов, дорогая. Тебе нужно наследство или нет? Я думал, у тебя сотня прогрессивных планов насчет денег.

– Так оно и есть! – Голубые глаза сверкнули. – Что я хочу сделать прежде всего…

– Прошу прощения, мисс Карпентер. – Инспектор поднялся. – У Главного полицейского управления Нью-Йорка сотня прогрессивных планов насчет моей службы. В дальнейшем, мистер Марш, я сам буду звонить вам. О'кей? Ты идешь, Эллери?

– Иди один, папа, – отозвался Эллери. – У меня самого достаточно прогрессивных планов. Могу я проводить вас домой, Лесли? Или куда вы направляетесь?

* * *

Но инспектору Квину не удавалось сбросить со своих плеч тяжкое бремя дела Бенедикта. Выявленные нити приводили в никуда – его персонал увяз в расследовании убийства Фокса, путаясь во врагах покойного мужа Марши Кемп, имя которым, как и можно было предвидеть, оказался легион. Старик надеялся, что дело выдохнется само по себе и он сможет вновь отрабатывать свое жалованье на службе городу Нью-Йорку.

Кроме того, сосуществование с Эллери в эти дни стало поистине невозможным. Он бродил взад-вперед с диким, остановившимся взглядом, как наркоман во время ломки, что-то бормоча себе под нос. Когда инспектор спрашивал сына, что его беспокоит, тот лишь молча качал головой. Впрочем, один раз он ответил более-менее связно:

– Женская одежда и кое-что еще. Но я никак не могу вспомнить это «кое-что». Ты ведь тоже это видел, папа. Может, ты постараешься вспомнить?

Но инспектор уже не слушал его:

– Почему бы тебе снова не пойти куда-нибудь с Лесли Карпентер? Кажется, девушка – подходящее лекарство для тебя.

– Ничего себе повод для свидания! – сердито буркнул Эллери. – Как будто мне ее прописал врач!

Так обстояли дела, когда на Сентр-стрит позвонил шеф Ньюби. Инспектор тут же набрал номер домашнего телефона:

– Эллери? Мы должны немедленно ехать в Райтсвилл.

– Зачем? Что случилось? – зевая, спросил Эллери, который провел увлекательный вечер, допоздна обсуждая с Лесли способы экономического решения проблемы старения городов.

– Только что оттуда звонил Ньюби. По его словам, он раскрыл тайну света, который старик Ханкер видел в доме Бенедикта.

– Да? Ну и каков ответ? В проводке завелись мыши?

Инспектор сердито фыркнул.

– Ньюби не стал объяснять. Он казался раздраженным тем, что здесь происходит, вернее, тем, что не происходит. Похоже, ему кажется, что мы им пренебрегаем. Он просто сказал, что если нас интересует его открытие, то мы знаем, где его искать.

– Не похоже на Анса, – заметил Эллери.

Впрочем, что он знал об Анселме Ньюби или о ком-либо еще, если на то пошло? Жизнь всего лишь сон и так далее.

Они сошли с самолета поздно вечером в воскресенье и не обнаружили встречающую их полицейскую машину.

– Разве ты не уведомил Ньюби, каким самолетом мы прибываем? – спросил инспектор Квин.

– Я думал, ты это сделал.

– По крайней мере, Ньюби не игнорирует нас намеренно. Такси!

Шефа на работе не оказалось, и дежурный позвонил ему домой. Инспектор подумал вслух, что он довольно долго добирается до места службы. Приветствие Ньюби звучало вежливо, но холодновато.

– Я еще не решил, что с ней делать, – сказал шеф. – С одной стороны, я не вижу никаких преимуществ, обвинив ее…

– Обвинив кого? – прервал инспектор Квин. – О ком вы говорите?

– Разве я не сказал вам? – спокойно отозвался Ньюби. – Прошлой ночью мой подчиненный застукал в доме Бенедикта Элис Тирни. Это она включала свет среди ночи. История ее выглядит абсолютно неправдоподобной. Откровенно говоря, я не уверен, что она не свихнулась.

– Какая история, Анс? – спросил Эллери. – Вы держитесь чертовски загадочно.

– Если так, прошу прощения. Может, вам лучше услышать все непосредственно от нее? Джо, позвони мисс Тирни и, если она дома, попроси ее сразу же приехать в управление – Квины хотят с ней побеседовать. Если ее нет, попытайся отыскать.

– Почему бы нам не отправиться к ней? – предложил Эллери. – Возможно, это лучшая тактика.

– Она приедет, – мрачно произнес Ньюби. – После чепухи, которую наплела мне Элис Тирни, она у меня в долгу.

Элис вошла через пятнадцать минут.

– Когда Квины приказывают, остается только повиноваться, – холодно заговорила она. Эллери показалось, что Элис немного выпила. – А вам, шеф, после прошлой ночи не обязательно вскакивать, демонстрируя свою вежливость.

– Мисс Тирни, вы были пойманы за нарушением границ частного владения. Чего вы ожидали от полицейского Барлоу – что он вам ручку поцелует? Я могу обвинить вас в насильственном проникновении в дом Бенедикта!

Из них двоих Ньюби выглядел возбужденным куда сильнее. Эллери догадался о причине. Элис Тирни была скромной райтсвиллской девушкой из добропорядочной райтсвиллской семьи. Таких девушек не ловят среди ночи рыскающими в пустых чужих домах. Как и большинство провинциальных шефов полиции, Ньюби стоял на страже интересов среднего класса. Впрочем, Элис тоже не казалась благодушной. Ее обычно спокойные глаза сердито сверкали. Она излучала враждебность.

– Садитесь, Элис, – сказал Эллери. – Нет причин, по которым мы не могли бы обсудить все без фейерверков. Почему вы проникли в дом Джонни, рассчитывая, что вас не увидят? Что вы искали?

– Разве шеф Ньюби вам не рассказал?

– Мы только что прибыли.

Пожалуйста, сядьте. Элис фыркнула, потом вскинула голову и заняла предложенный стул.

– Полагаю, вам уже известно, что я рассказала Элу Маршу о торжественном обещании, которое дал мне Джонни? Что он оставит мне поместье в Райтсвилле?

– Марш говорил нам об этом, – кивнул инспектор.

– А он рассказал, что фактически рассмеялся мне в лицо?

– Вы ожидали, мисс Тирни, – осведомился старик, – что адвокат, занятый охраной состояния покойного клиента, воспримет серьезно подобное заявление, абсолютно ничем не подтвержденное, кроме ваших слов?

– Я не стану спорить ни с вами, ни с кем-либо еще, инспектор Квин. Но я уверена, что существует доказательство.

– Какое именно?

– Записка Джонни, в которой он завещает поместье мне. Он отлично ладил со мной во время нашего брака, – по его словам, куда лучше, чем с Одри и Маршей. Право, не понимаю, почему Джонни со мной развелся! Он часто говорил мне, как ценит мою заботу о нем после автомобильной аварии и как собирается оставить мне райтсвиллскую недвижимость – помимо нашего первоначального соглашения. Естественно, я ожидала, что он сделает это в своем завещании. Но так как этого не произошло, я убеждена, что он упомянул это в каком-то другом документе, который спрятал где-то в большом доме.

Я знала, что никто мне не поверит, и не хотела обращаться к Элу Маршу. Вот почему я ничего не говорила об этом, когда обсуждали завещание, и искала бумагу сама среди ночи.

Элис впервые повысила голос:

– Она нужна мне! Мои еженедельные выплаты прекращены, Джонни не оставил мне крупную сумму, и я должна спасти хоть что-то! Он собирался оставить поместье мне, оно мое, и я намерена его получить!

Эллери пришло в голову, что Элис Тирни вовсе не тот крахмальный ангел милосердия, каким она ему казалась. Люди, приученные профессией или привыкшие от природы сдерживать свои эмоции, под влиянием стресса часто выплескивают их наружу, и, похоже, Элис была готова взорваться.

– Мои люди и я обыскали весь дом, – устало произнес шеф Ньюби. – Вы не можете рассчитывать найти там то, чего не нашли мы, мисс Тирни.

– Как насчет гостевого коттеджа? – предположил Эллери. – Есть шанс, что Джонни что-то припрятал там, Анс?

Ньюби покачал головой:

– Барлоу и я сегодня обыскали коттедж. Там ничего нет.

– А если Марш нашел что-то подобное в бумагах Бенедикта, – сказал инспектор Квин, – он должен был бы упомянуть об этом.

– Полагаю, мне следует с ним побеседовать… Возможно, это лучше сделать вам, инспектор, – добавил Ньюби с надеждой во взгляде. – Знаете, Нью-Йорк… – Как если бы остров Манхэттен был личным владением Ричарда Квина.

Инспектор позвонил Маршу домой, где тот, судя по звукам на другом конце провода, принимал гостей. По словам отца, Эллери понял, что Марш не слишком доволен помехой. Инспектор с мрачным видом положил трубку.

– Марш говорит, что такой бумаги нет среди вещей Бенедикта, иначе он немедленно сообщил бы нам о ней. Он рассердился, что я вообще спросил его об этом. Вдруг стал чувствительным.

– Это не похоже на Эла Марша, которого я знал, – заметил Эллери. – Может, он влюбился?

– В таком случае какой-то девушке повезло, – с горечью промолвила Элис. – Помимо его чертовой профессиональной этики, Эл чудесный парень. Он никогда не пообещал бы девушке того, о чем потом бы забыл.

– Я тоже собираюсь об этом забыть и советую вам поступить так же, мисс Тирни, – сказал Ньюби. – Я ни в чем вас не обвиняю, так что вы свободны. – Он поднялся. – Вы приехали на своей машине или хотите, чтобы кто-нибудь из моих ребят подбросил вас домой?

– Благодарю вас, как-нибудь обойдусь.

– Это было большим «ничего», – заметил инспектор Квин, когда Элис удалилась.

– Сожалею, джентльмены, что вызвал вас сюда, – сказал шеф.

– Я не это имел в виду! Слушайте, Ньюби, мы, кажется, встали не с той ноги…

– Я просто думал, инспектор, что вам лучше лично побеседовать с ней – вот и все.