Текст книги "Четвёртая сторона треугольника"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

Соавторы: Аврам (Эйв) Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Они оставили Эллери Квина в задумчивости, вытянувшим нижнюю губу и косящимся на закованные в гипс ноги.

* * *

Шейла Грей умерла, не оставив завещания. Все ее имущество отошло к единственной родственнице – сестре, проживающей в Канзасе с состоятельным мужем-инвалидом. Миссис Поттер не нуждалась в деньгах и не питала интереса к «Дому Грей». Она попросила персонал временно продолжать работу, передала полномочия поверенным, выдала Джону Лесли сотню долларов, попросив его «присматривать за вещами» в пентхаусе, и сразу же после похорон вернулась домой.

Дейн объяснил Лесли, что им нужно.

– Не знаю, мистер Дейн, – сказал портье. – Вроде бы я не имею права позволять кому-то – даже вам, сэр, – брать что-то из квартиры мисс Грей. У меня могут быть неприятности.

– Предположим, я договорюсь с полицией, – предложил Дейн. – Тогда вы сделаете это, Джон?

– Конечно, сэр.

Дейн позвонил Эллери, Эллери – отцу, а инспектор – сержанту Вели. В итоге Дейн раздобыл то, что хотел Эллери. Как сказал инспектор, «если мой сын может позаимствовать обвиняемого, не вижу вреда в том, чтобы позволить ему взглянуть на какие-то рисунки».

Шейла Грей была аккуратна до педантичности. Дейн и Джуди в сопровождении сержанта Вели осмотрели ее рабочий кабинет в пентхаусе. Начиная с 1957 года все материалы были сложены в хронологическом порядке. Под присмотром сержанта они переложили содержимое папок в коробки, которые принесли для этой цели. Дейн выдал Вели расписку, и в десять утра в субботу он и Джуди появились вместе с коробками в палате Эллери Квина в Шведско-норвежском госпитале.

При виде их Эллери оживился. Быстро просмотрев некоторые материалы, он указал на стены:

– Я велел моей похожей на валькирию медсестре скупить все местные запасы клейкой ленты. Давайте начнем справа от двери и приклеим все на стены в хронологической последовательности – наброски, фото, рекламу и прочее. А если стен не хватит, разложим остальное на полу. Отметьте, что я убедил медперсонал позволить мне сменить кресло на инвалидную коляску, обеспечив себе возможность передвигаться. Вы будете разбирать материалы, Джуди, вы, Дейн, – приклеивать их, а я – задавать вопросы, если ход работы и мое невежество их потребуют.

Джуди принялась за работу. Она передавала Дейну материалы, касающиеся первой коллекции Шейлы Грей, продемонстрированной в конце 1957 года, которые он приклеивал на стену.

– Эти вещи из «Леди Шейлы» просто потрясающие! – воскликнула Джуди. – Даром что они шестилетней давности.

– «Леди Шейла»? – переспросил Эллери.

– Так называлась эта коллекция, – объяснила Джуди. – У каждой свое название. Коллекция 1958 года именовалась «Леди Нелла». Имя придает больше индивидуальности, чем просто дата. А вот коллекция 1959 года…

– «Леди Рут», – прочитал Эллери. – Хм! «Шейла» – имя автора, так что это вполне естественно. «Нелла» звучит несколько причудливо, но, полагаю, экзотический штрих приветствуется в этом загадочном бизнесе. Но почему «Рут»? Хотя… Да, понимаю.

– Что вы понимаете, мистер Квин? – спросил Дейн.

– Держу пари, коллекция названа по библейской Книге Руфь. Не знаю, что сказали бы археологи, но эти платья – по крайней мере, некоторые из них – можно надеть на статисток в любом голливудском фильме на библейский сюжет, и я бы не почувствовал фальши. В дизайне ощутима очаровательная древняя простота. Не так ли, Джуди?

– О да! – Джуди с восторгом созерцала эскизы коллекции Шейлы Грей за 1960 год, озаглавленной «Леди Лорна Д.», где чувствовалось влияние шотландских фасонов и цветов – юбки походили на килты,[43]43
  Килт – национальная шотландская мужская юбка.


[Закрыть] шляпы тут же вызывали ассоциации с шотландскими беретами и капорами, сумки, которые предполагалось носить на манер спорранов,[44]44
  Спорран – шотландская мужская сумка из меха, носимая на поясе спереди килта.


[Закрыть] были сделаны из той же ткани, что и платья, напоминающей пледы и тартаны.[45]45
  Тартан – клетчатая шотландская шерстяная ткань.


[Закрыть]

– «Леди Лорна Д.», – пробормотал Эллери. – Полагаю, «Д.» означает «Дун».[46]46
  «Лорна Дун, роман Эксмура» – роман английского писателя Ричарда Долдрилжа Блэкмора (1825–1900).


[Закрыть] Она была шотландкой? Хотя это не имеет значения. Что дальше, Джуди?

Дальше, как свидетельствовали уже развешанные на стенах эскизы, фотографии и глянцевые страницы из «Вога» и «Харперс базара», следовала «Леди Нира» 1961 года. В этой коллекции отсутствовали аромат прошлого или экзотика дальних стран – она была нацелена в будущее, и некоторые образцы могли бы гармонировать с космическими шлемами.

– Эта коллекция мне нравится меньше других, – промолвила Джуди. – Уверена, она не принадлежала к самым популярным. Хотя, конечно, у Шейлы Грей никогда не бывало провалов.

– Интересно, почему «Нира»? – спросил Эллери. – У вас есть какая-нибудь идея на этот счет?

На лице Джуди отразилось сомнение. Она уже перешла к коллекции 1962 года, «Леди Телме», с ее дерзкими фасонами, броскими цветами и общим театральным настроем.

– Разве это не чудо? Неудивительно, что она произвела сенсацию.

Дейн использовал все доступное пространство на стенах, так что последние материалы разложили на полу.

– А это что? – пробормотал Эллери.

«Этим» была коллекция, над которой Шейла Грей работала, когда ее постигла смерть. Здесь не было ни фотографий, ни газетных статей, ни глянцевых журнальных иллюстраций – только рисунки в различной стадии завершенности: от грубых эскизов до изображений в натуральную величину.

– Не похоже, чтобы она закончила какие-то из них – даже эти, – заметил Эллери.

Джуди подобрала рисунок и протянула ему:

– Этот выглядит законченным.

Надпись внизу, очевидно, была предполагаемым названием коллекции 1963 года.

Оно было написано заглавными печатными буквами: «ЛЕДИ НОРМА».

– Ну вот и все, – сказала Джуди.

Эллери склонился вперед, сидя в своей коляске:

– Интересно, не связана ли ее смерть с интенсивной конкуренцией в мире высокой моды? Конечно, респектабельный салон едва ли стал бы нанимать громилу или вора, чтобы тот проник в квартиру Шейлы Грей. Но предположим, какой-нибудь промышленный шпион, работающий сам по себе, решил похитить что удастся и продать где-нибудь…

Дейн вспомнил, что Шейла говорила ему об этом. Эллери внимательно слушал его, перебивая вопросами: «Она называла имена?», «Она казалась серьезно обеспокоенной?». Потом он обратился к Джуди, но та не смогла внести никакого вклада в эту проблему. Наконец Эллери стал ездить в коляске по периметру комнаты, разглядывая материалы на стенах.

Он все еще изучал работы Шейлы Грей, когда в палату вошли блондинка медсестра и врач.

– Боюсь, вам обоим придется удалиться.

– А потом мы можем вернуться? – спросил Дейн.

– Нет, лучше дайте мне время переварить все это.

В коридоре Дейн и Джуди с отчаянием посмотрели друг на друга. Их бы отнюдь не утешило то, что во взгляде оставшегося в палате Эллери светилось такое же отчаяние.

* * *

Джуди и Дейн встретились в воскресенье. Оба не знали, что сказать. Наконец Джуди не выдержала:

– Ты так же обескуражен, как я?

– В любой день готов сравнить мой повешенный нос с твоим.

– Знаешь, мы просто пара сентиментальных дураков, – сказала Джуди. – Какой смысл ныть и сравнивать, кто из нас в худшем настроении? Почему бы нам еще раз не взглянуть на квартиру Шейлы Грей? Может быть, мы что-то упустили.

– По двум причинам. Во-первых, мы не имеем права входить в квартиру, во-вторых, полиция осматривала ее уже полдюжины раз, и мы едва ли найдем что-нибудь, чего они не заметили. – Дейн и Джуди сидели в гостиной квартиры Маккеллов. Эштон и Лютеция отправились на послеполуденную церковную службу. – Как бы то ни было, никто ничего не упустил.

– Почему бы нам не попытаться? Какой от этого вред?

– Я уже говорил тебе – мы не имеем права туда входить!

– Не повышай на меня голос, Дейн Маккелл. Я только стараюсь помочь.

– Тогда предложи что-нибудь полезное!

– Почему ты обращаешься со мной так грубо?

– Я никак с тобой не обращаюсь!

– Пожалуй, ты прав. Слушай, я знаю, что тебя гложет. Ты не можешь себе простить, как однажды вечером забыл, что я всего лишь маленькая мисс секретарша – наемная служащая твоего отца!

– Не болтай вздор, Джуди, – устало произнес Дейн.

– К тому же я имею несчастье быть ирландкой – и не разодетой в кружева.

– Мне плевать, даже если бы ты была готтентоткой.

– Ты хочешь сказать, что обращался бы со мной так же скверно?

– Теперь ты рассуждаешь как женщина. Ты тут ни при чем, Джуди. Вся беда во мне.

– Не пудри мне мозги. Мы отлично работали вместе, пока я не забыла свое место. С тех пор ты не сказал мне ни одного доброго слова.

– Джуди, постарайся понять. – Дрожь в голосе Дейна и судорога, исказившая его черты, заставили Джуди умолкнуть. – Все дело только во мне самом. Это личное – я не могу объяснить даже тебе. Особенно тебе.

– Не понимаю.

– Ладно, давай примем твое предложение. Может, нам удастся убедить Джона Лесли впустить нас в пентхаус.

Это был всего лишь способ прекратить разговор. Однако Лесли, который, казалось, проникался все большим уважением к закону, не удалось убедить даже Дейну. Они спорили с ним, потом друг с другом, и в конце концов Джуди ушла, отказавшись от предложения Дейна проводить ее домой.

На следующий день, в понедельник, когда начался суд, Дейн и Джуди Уолш сидели в зале по разные стороны прохода.

* * *

Суд над Лютецией Маккелл не являлся точной копией суда над ее мужем. Во-первых, отбор присяжных почти не занял времени. Во-вторых, процесс протекал в атмосфере скорее любопытства, чем напряженного ожидания. По общему мнению, окружной прокурор снова собирался сделать из себя форменного осла. Как ехидно замечала одна из газет: «Если не удалось с мужем, попробуй с женой». Это было несправедливо по отношению к де Анджелусу, но пресса редко беспокоится о справедливости.

Генри Бартон ухватился за подвернувшуюся возможность. Насмешка стала его главным оружием при перекрестном допросе свидетелей обвинения, а там, где это не удавалось, он использовал инсинуации. Например, когда детектив Мэк давал показания о визитах его и сержанта Вели в квартиру Маккеллов, адвокат осведомился:

– Давно вы прикомандированы к этому участку, детектив Мэк?

– Два года.

– Давайте возьмем последние шесть месяцев. За это время вам приходилось посещать другие квартиры поблизости от дома Маккеллов?

– Да, сэр.

– По официальному поводу?

– Да, сэр.

– В качестве полицейского детектива?

– Да, сэр.

– Расследуя насильственные проникновения, вооруженные ограбления, взломы и так далее?

– Да, сэр.

– Один из таких случаев произошел в прошлом августе в доме, соседнем с домом Маккеллов?

– Да, сэр, но…

– В этом случае горничная была связана, а хозяйка подверглась нападению и ограблению?

Окружной прокурор заявил энергичный протест на обычных основаниях: вопросы не имеют отношения к делу, и после переговоров с судьей упомянутые вопросы и ответы было приказано вычеркнуть, однако у присяжных уже создалось впечатление, что район дома Маккеллов подвергался регулярным атакам грабителей, что и являлось целью Бартона.

Утром третьего дня процесса Эллери мрачно изучал цветную фотографию тощей манекенщицы в вечернем платье из коллекции Шейлы Грей под названием «Леди Нира», когда к нему неожиданно явились отец и сын Маккеллы.

Он выпрямился в коляске, придав ногам в гипсе более удобное положение.

– Что-то случилось?

– Расспрашивая мою жену на прошлой неделе, – начал Эштон Маккелл, возбужденно сверкая глазами, – вы упомянули, что телевизор был ее единственным контактом с внешним миром.

– Ну?

– Взгляните на это!

– Пришло с утренней почтой, – добавил Дейн.

Это был конверт, адресованный миссис Эштон Маккелл. Внутри лежало письмо на бланке компании «Принцесса», производящей мыло, с подписью ее четвертого вице-президента Джастина А. Лэттимура.

Эллери улыбался, читая письмо:

«Дорогая миссис Маккелл!

Наш расчетный отдел сообщил мне, что чек на сумму пятьсот долларов, который был отправлен Вам более трех месяцев назад в качестве приза за названное Вами в нашей программе счастливое число по телевидению вечером 14 сентября, так и не был обналичен.

Поэтому я пишу Вам с целью выяснить, получили ли Вы упомянутый чек. Если нет или же если по какой-то причине Вы не желаете его обналичивать, пожалуйста, свяжитесь с нами при первой удобной для Вас возможности.

Искренне Ваш…»

– Похоже, – заметил Эллери, – это последняя соломинка, которая сломает спину окружного прокурора.

– Наверняка! – подхватил Дейн.

– Давайте не будем возлагать на это слишком много надежд, – предостерег его отец. – К тому же я не могу понять, почему Лютеция не рассказала об этом нам.

– Разве ты не знаешь маму, папа? Она просто об этом забыла.

– Но приз? – пробормотал Эллери. – Чек?

– Что деньги ей и что она деньгам?[47]47
  Перефразированная цитата из монолога Гамлета из одноименной трагедии У. Шекспира: «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» (Перевод Б. Пастернака.)


[Закрыть] – радостно перефразировал Дейн. – А призы означают публичность. Ее ум инстинктивно шарахается от подобных вещей.

– Посмотрим. Свяжитесь с этим Лэттимуром и постарайтесь притащить его сюда. Мы должны все разузнать, и как можно скорее.

Один телефонный звонок от знаменитого Эштона Маккелла обеспечил присутствие четвертого вице-президента Джастина А. Лэттимура в палате Эллери во второй половине дня. Лэттимур оказался холеным джентльменом, не пренебрегающим косметикой и (Эллери в этом не сомневался) накладными волосами. Казалось, он не мог решить, выражать ли ему почтение промышленному магнату или высокомерие при виде какого-то писаки, да еще с ногами в гипсе.

– У нас есть утренняя пятнадцатиминутная программа для «Садси Чиппос», – говорил мистер Лэттимур, очевидно решив, что ситуация требует перечисления всех радио– и телепрограмм компании «Принцесса», – и еще одна пятнадцатиминутная передача во второй половине дня с рекламой нашего мыла «Принцесса Белинда» и «Принцесса Анита». Утреннее шоу называется «Семья доктора Долли», а послеполуденное – «Жизнь и Лори Луис». В прошлом сезоне телепрограмму «Час «Принцессы» вел комик Бо Бансон. Буду с вами откровенен, джентльмены, – это шоу явилось бомбой. Рейтинги просто зашкаливали. Для этого сезона один наш парень из рекламного агентства придумал еще более интересную штуку. От эстрадного представления нам пришлось отказаться… – Лэттимур кашлянул. – Хотя наш председатель совета считал Бансона одним из лучших в шоу-бизнесе, нужно было обновлять формат. Во время передачи в среду вечером – как вам, безусловно, известно, мы в эфире в прайм-тайм, с десяти до одиннадцати, – операторы обзванивали зрителей и спрашивали, смотрят ли они «Час «Принцессы». Конечно, большинство отвечали «да» и немедленно переключали телевизор на наш канал, если он уже не был настроен. Отвечавших утвердительно переводили в прямой эфир, и Бо Бансон лично обращался к ним по телефону, предлагая угадать счастливое число от одного до десяти тысяч. Число это выбирала ЭВМ перед началом передачи, и его не знал даже ведущий – он получал его в запечатанном конверте, который время от времени показывал зрителям, отпуская шутки на этот счет – дабы стимулировать их интерес, понимаете?

Эллери пробормотал, что понимает, но, судя по его тону, он предпочел бы временно оглохнуть. На какую-то долю секунды лицо мистера Лэттимура, выглядевшее так, будто он каждый час тер его мылом «Принцесса Белинда» и «Принцесса Анита», а быть может, и «Садси Чиппос», омрачилось, но в следующий миг на нем вновь заиграла улыбка.

– Весь прикол заключался в том, что выигрывали все. Первый приз – десять тысяч долларов – получали те, кто угадал число с отклонениями плюс-минус двадцать пять от настоящего счастливого числа. Скажем, счастливое число выпало на 8951. В таком случае любое число от 8926 до 8976 считалось попаданием в яблочко. Если же в яблочко попадало несколько конкурсантов, первый приз получал тот, кто назвал число ближайшее к счастливому, второй – две тысячи долларов – тот, кто назвал число ближайшее к первому, третий – тысяча долларов – доставался назвавшему число ближайшее к второму, четвертый приз – пятьсот долларов – уходил к угадавшему число ближайшее к третьему. Остальные получали утешительные призы по сотне долларов.

Неплохая идея, верно? – Лицо мистера Лэттимура помрачнело вновь. – К сожалению, это продолжалось только четыре недели. Не только потому, что Б.Т. считал затею неудачной, так как она, по его словам, принижала достоинства продукции «Принцессы», – я имею в виду Б.Т. Уорлисса, председателя совета, – но, говоря откровенно, возникли серьезные юридические проблемы. Антилотерейные законы, ФКК…[48]48
  ФКК – Федеральная коммуникационная комиссия.


[Закрыть] – Мистер Лэттимур запнулся, словно страшная аббревиатура застряла у него в горле. – Ну, вот вам история о злополучной игре в числа. Чем еще могу помочь вам, джентльмены?

– Во время передачи 14 сентября, – осведомился Эллери, – одной из победивших была миссис Маккелл?

– Совершенно верно. Она выиграла четвертый приз – пятьсот долларов.

– И чек так и не был обналичен?

Эштон Маккелл предъявил розовый чек:

– Вот он, мистер Квин. Лютеция просто не привыкла иметь дело с деньгами. Она собиралась отправить его в церковь, куда посылает и свое рукоделие, но напрочь забыла об этом.

Когда Генри Колдер Бартон поднялся, чтобы начать допрос свидетелей защиты, он уже не демонстрировал презрительную самоуверенность. Ему в руки внезапно попало надежное доказательство, и он мог себе позволить перестать актерствовать.

– Мистер Грейвс, – обратился он к первому свидетелю, – вы работаете в бухгалтерии рекламного агентства «Ньюби, Феллис, Херкимер, Хинсдейл и Леви» на Мэдисон-авеню? Ваша фирма занимается финансовыми вопросами компании «Принцесса», связанными с телевидением и радио?

– Да.

Бартон попросил свидетеля описать недавно почившую игру в счастливое число, которую «Принцесса» устраивала во время вечерних телепросмотров.

– Благодарю вас, мистер Грейвс.

Вместо перекрестного допроса де Анджелус заявил протест. Но переговоры судьи Эверетта Гершковича с защитником возле судейского кресла, очевидно, удовлетворили его честь, так как протест был отклонен и окружной прокурор сел, грызя ногти. Перемена в поведении Бартона не ускользнула от него.

– Вызываю мисс Хэтти Джонсон… Мисс Джонсон, где вы работаете?

– Я специальный телеоператор.

– Вы не работаете в телефонной компании?

– Нет, сэр, в «Тел-оператор, инкорпорейтед».

Это оказалась фирма, предоставляющая телефонистов частным корпорациям, которым требовалась справочная служба особого рода. Обычно, объяснила свидетельница, это была служба на ограниченный период – например, после объявления универмага о скидке и так далее.

– Нам приходится работать быстро и аккуратно, – добавила мисс Джонсон.

– Вы были одной из телефонисток, прикомандированных к телешоу «Счастливое число», проводимому компанией «Принцесса»?

– Да, сэр. Это продолжалось четыре недели вечером по средам.

– Вы помните вашу работу в связи с телепередачей в среду 14 сентября, мисс Джонсон?

– Да. Это было первое шоу, где мы работали.

– Я покажу вам один текст. Вы его узнаете?

– Да, сэр. Это расшифровка моего телефонного разговора с женщиной, которой я звонила тем вечером.

– Кто была эта женщина? Прочитайте имя в тексте, мисс Джонсон.

– Миссис Эштон Маккелл, проживающая в доме номер 610 по Парк-авеню в Нью-Йорке.

Судья Гершкович был вынужден прибегнуть к молотку. Окружной прокурор де Анджелус тяжело вздохнул, как после долгой пробежки, и скрестил руки на груди.

Бартон попросил свидетельницу прочитать текст вслух. Его содержание едва не привело к взрыву эмоций, а судья чуть не сломал свой молоток. Прокурор выглядел разбитым наголову.

Когда порядок был восстановлен, Бартон вызвал Лютецию Маккелл.

– …Как же вы могли забыть о телефонном звонке, миссис Маккелл? Ведь от него так много зависело.

– Не знаю, – беспомощно ответила Лютеция. – Я помнила, что разговаривала по телефону с каким-то мужчиной…

– Это был Бо Бансон, ведущий телешоу «Принцессы»?

– Да, теперь я помню. Но боюсь, разговор не казался мне важным. Все это выглядело глупым и просто вылетело у меня из головы.

– Но теперь вы все вспомнили?

– Да.

– Вы помните, что в результате этого разговора выиграли пятьсот долларов?

– Теперь да.

– Вы очень богатая женщина, миссис Маккелл?

– Прощу прощения? Да, конечно…

– Но всеми вашими финансовыми делами занимаются другие? Ваш муж, ваш семейный поверенный, банки и так далее?

– О да.

– Значит, вы не привыкли иметь дело с деньгами?

– Боюсь, что нет.

Окружной прокурор смотрел на нее с восхищением. Такое же выражение в той или иной степени было на лицах судьи, самого Бартона и инспектора Квина, который присутствовал на процессе в качестве свидетеля обвинения.

– Расскажите нам о вашем телефонном разговоре с мистером Бансоном.

– Боюсь, что я не вполне поняла игру. Как правило, я не смотрю телевизор, а в игры уже давно не играла. Когда… мистер Бансон, не так ли?., попросил меня угадать счастливое число, я не могла придумать никакого числа вообще. Это было так странно. Мой мозг словно окаменел. Такое когда-нибудь случалось с вами? – Она посмотрела на Генри Бартона и судью Гершковича, и оба кивнули в знак сочувствия к ее беспомощности. – Не желая разочаровывать молодого человека с телевидения и случайно заметив у него над головой часы, я спросила: «Имеет значение, откуда я возьму это число?» Должно быть, он ответил что-то забавное – не помню, что именно, – так как публика в студии засмеялась. Тогда я сказала: «Господи, единственное число, которое я могу придумать, – это время, которые показывают часы у вас над головой – двадцать две минуты одиннадцатого. Значит, пусть будет 1022».

– 1022, – обратился Генри Бартон к присяжным в заключительной речи. – Запомните это число, леди и джентльмены, так как оно побудит вас признать мою клиентку невиновной в преступлении, за которое ее судят.

Десять двадцать две. В двадцать три минуты одиннадцатого вечера Шейла Грей была застрелена, а минутой раньше Лютеция Маккелл разговаривала по телефону в своей квартире. Вы видели фотокопию расшифровки телефонного разговора с указанием имени миссис Маккелл, ее адреса, номера телефона и точного времени, когда оператор позвонила ей. Вы слышали фрагменты записи телешоу, голос миссис Маккелл, разговаривающей с мистером Бансоном в прямом эфире, и то, как она назвала время на студийных часах, воспользовавшись им как числом для игры.

Здесь не могло быть никакого сговора и никакой подтасовки. Рекламное агентство не изобретало эту игру, а компания «Принцесса» не платила за ее телетрансляцию с целью обеспечить алиби Лютеции Маккелл. Со своей стороны Лютеция Маккелл не могла предвидеть, что ей позвонят как раз в то время, которое обеспечивает ей алиби. Это факты, а факты не лгут.

В десять часов двадцать две минуты вечера Лютеция Маккелл находилась в своей квартире, разговаривая по телефону, что слышали миллионы телезрителей.

В десять двадцать три мисс Грей была убита в своей квартире двумя этажами выше квартиры Маккеллов.

Всего на одну минуту позже. На шестьдесят секунд!

Бартон прошелся перед присяжными, давая им время осмыслить услышанное.

– Я не завидую обвинению, леди и джентльмены. Перед окружным прокурором, со всеми его доказательствами в виде патронов, револьверов и отпечатков пальцев, со всеми его мотивами в виде ревности, стоит невыполнимая задача убедить жюри, состоящее из вполне разумных мужчин и женщин, что миссис Маккелл – которая, хотя и выглядит моложе своих лет, явно не пребывает в возрасте, подходящем для спринтера на Олимпийских играх, – положив телефонную трубку после разговора с Бо Бансоном, вышла из квартиры, дождалась лифта или взбежала по лестнице на два этажа вверх (можете представить себе это, леди и джентльмены?) в пентхаус, тайком пробралась в квартиру мисс Грей – должен напомнить, что обвинение не предъявило никаких доказательств того, что миссис Маккелл располагала средствами проникновения в эту квартиру, – потихоньку вошла в ее спальню, нашла револьвер, отправилась в рабочий кабинет мисс Грей, пробыла там достаточно долго, чтобы бедная женщина позвала на помощь, а потом застрелила ее – и все это за шестьдесят секунд!

Сомневаюсь, что такое удалось бы даже Джесси Оуэнсу[49]49
  Оуэнс, Джесси (Джон Кливленд) (1913–1980) – американский спортсмен.


[Закрыть] в расцвете сил! Приглашаю окружного прокурора пробовать проделать это самому. Такое попросту физически неосуществимо.

Леди и джентльмены, вам предстоит решить, застрелила ли Лютеция Маккелл 14 сентября в десять часов двадцать три минуты вечера Шейлу Грей в ее квартире. Теперь вы знаете, что она не могла этого сделать хотя бы потому, что у нее не было на это времени.

Присяжные удалились на совещание в четверть двенадцатого 23 декабря после краткого обращения судьи Гершковича («Вы должны рассматривать только один вопрос: произвела ли обвиняемая 23 сентября в десять двадцать три вечера выстрел, убивший Шейлу Грей? Если да, то она виновна в убийстве. Если вы сочтете, что она не производила выстрел, то должны будете признать ее невиновной в преступлении, в котором ее обвиняют. Принимая решение, вам следует учитывать слышанные вами в этом зале суда показания, касающиеся телефонного разговора обвиняемой примерно в то же время. Если вы считаете эти показания существенными, вам придется учитывать вопрос времени. Суду этот вопрос кажется наиболее важным…»). В половине первого, когда окружной прокурор и защитник еще не вернулись с ленча (старому судье ленч принесли в его кабинет), жюри вынесло вердикт. Уведомленные об этом Бартон и де Анджелус поспешили в зал суда, не успев толком поесть.

Таблоид, первым напечатавший новость, озаглавил ее «FREE LU».[50]50
  Букв.: «Освободите Лу!» (англ.)


[Закрыть] Это было не указание, как могли подумать некоторые англоговорящие иностранцы, а объявление о том, что присяжные уже фактически сделали.

Мать Дейна была оправдана, как ранее был оправдан ее муж.

– Ваш вердикт обоснован доказательствами, – обратился к присяжным судья Гершкович. – Обвинение в убийстве Шейлы Грей предъявлялось уже дважды, и в каждом случае жюри, выслушав показания, выносило оправдательный вердикт. Следовательно, убийца все еще на свободе. Мы не желаем, чтобы невиновный был осужден, но в то же время не хотим, чтобы виновный остался безнаказанным.

Последние слова были восприняты полицией, окружной прокуратурой и прессой как указание действовать побыстрее и больше не допускать ошибок.

Маккеллы были слишком обрадованы, чтобы обращать внимание на нюансы.

– Какой чудесный рождественский подарок! – воскликнул Эштон. – 25 декабря мы будем вместе и свободны от кошмара, до сих пор нависавшего над нами. Как я могу выразить вам свою благодарность, мистер Бартон?

Адвокат покачал головой:

– Благодарите не меня, а Лэттимура и его необналиченный чек на пятьсот долларов. Мне оставалось только воспользоваться этим. С такими доказательствами любой молокосос, только что вышедший из юридического колледжа, добился бы оправдания.

Единственным из присутствующих, не предававшимся оживленной болтовне, была сама Лютеция. Когда Дейн спросил ее, почему она так задумчива, его мать ответила:

– Это всегда будет на моей совести.

– Что, мама?

– Замена холостых патронов боевыми. Если бы я этого не сделала, она была бы жива…

– Прекрати сейчас же, мама!

Им понадобилось немало времени, чтобы ободрить ее. У Дейна создалось впечатление, что Лютеция была бы согласна вновь предстать перед судом.

– Слава богу, существует закон о двойной подсудности! – сказал он отцу.

Генри Колдер Бартон не покинул зал суда вместе с ними. Он подошел поговорить с окружным прокурором, который беседовал с инспектором Квином.

– Как сказал бы его честь, мазл тов,[51]51
  Традиционное еврейское поздравление.


[Закрыть] – угрюмо произнес де Анджелус.

– С чем вы его поздравляете? – фыркнул старик Квин. – С таким делом справился бы и младенец!

Бартон усмехнулся:

– Не могу не согласиться с вами, инспектор… Мистер окружной прокурор, я понимаю, что сейчас не лучшее время спрашивать, не согласитесь ли вы удовлетвориться признанием моего клиента, этого парня Гогарти, в непредумышленном убийстве. Но это бы сэкономило время и деньги. Что скажете?

– Разумеется, нет, – буркнул де Анджелус. – Неужели вы не понимаете, что в деле об убийстве Грей молния ударила меня дважды, и Дик Квин стоял под тем же деревом?

– Почему нужно вымещать это на Гогарти?

– Поговорим об этом завтра. Сегодня я отказал бы и родной матери.

– Тебе не следует ворчать, Тедди, если двое невинных людей оправданы.

– Послушай, Генри, я несчастлив, инспектор Квин несчастлив, все несчастливы, кроме тебя и Маккеллов. Так что оставим это до Рождества, ладно?

* * *

Эллери тоже был несчастлив – грядущее Рождество еще никогда не казалось ему менее веселым. Прежде всего, ему предстояло провести его в больнице, а полуобещание лечащего врача, что перед Новым годом он сможет вернуться домой и кое-как хромать, выглядело столь же малоубедительным, как большинство полуобещаний.

Поскольку теперь Эллери мог ездить в коляске по коридорам, он помогал ослепительной блондинке украшать рождественскую елку на их этаже и почти наслаждался последовавшей шведской вечеринкой. Но настоящее удовольствие доставляла ему только радость семьи Маккелл.

Его удрученность имела и более вескую основу – разочарование в себе. Детектив в кресле! Все удовлетворение от своей роли в деле Эштона Маккелла было стерто несущественной ролью в деле Лютеции. Ведь он практически ничего не сделал, чтобы помочь ей. Письмо от компании «Принцесса», ставшее причиной оправдания, просто объявилось однажды утром, благодаря любезности мистера Лэттимура. Его смысл был бы очевиден даже новичку полицейскому.

Но убийца Шейлы Грей, как отметил судья Гершкович, был все еще на свободе, и великий человек не располагал ни одним ключом, который можно было бы назвать многообещающим.

«Ну, – со вздохом подумал Эллери, – по крайней мере, неприятностям Маккеллов пришел конец».

* * *

Неприятностям Маккеллов пришел конец только на один уик-энд. Отец, мать и сын провели вместе приятное, если не радостное Рождество. В сочельник они посетили службу в недостроенном соборе, смешавшись с толпой прихожан, а утром отправились в церковь в бедном районе, чья паства почти целиком состояла из иммигрантов, не читавших газеты с фотографиями Маккеллов. Остаток Рождества они спокойно провели дома, обмениваясь подарками, слушая стереозапись Missa Solemnis,[52]52
  Торжественная месса (лат.). Имеется в виду произведение Л. Бетховена.


[Закрыть] читая газеты.

В понедельник Лютеция выразила желание увидеть океан. Рамону предоставили выходной, поскольку Эштон был дома – предприятия Маккелла, как и большинство компаний, считали понедельник частью каникул, – поэтому Дейн повез родителей в Лонг-Бич, где они почти два часа бродили у самой кромки серых атлантических вод, катящихся из Европы. Прогулка заставила проголодаться, и, когда они вернулись домой, Лютеция собственноручно приготовила сытный ужин, состоящий из супа и жареного филе. Эштон читал вслух Евангелие от Матфея, потом они слушали очаровательную Missa Brevis[53]53
  Краткая месса (лат.).


[Закрыть] Букстехуде и величественного «Илию» Мендельсона в безукоризненном исполнении Хаддерсфилдского хорового общества, после чего отправились спать.