Текст книги "Четвёртая сторона треугольника"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

Соавторы: Аврам (Эйв) Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Дейн отправился повидать отца. Старший Маккелл выглядел своей жалкой копией – как если бы из него выпустили воздух. Дейн с трудом мог смотреть на него.

– Как поживаешь, сынок? – спросил Эштон более мягким голосом, чем Дейну когда-либо приходилось слышать. – Как твоя мать?

– У нас все отлично. Вопрос в том, как ты, папа.

– Иногда мне кажется, что все это сон, и я скоро проснусь. Но потом я понимаю, что не сплю, и тогда чувствую, что все прошлое было сном.

Некоторое время они говорили о Лютеции и о ее реакции на мир, перевернувшийся вверх дном. Наконец Дейн перешел к цели своего визита:

– Папа, я хочу, чтобы ты рассказал мне все о том вечере – что ты делал, куда ходил. Подробно – как ты рассказывал полиции.

– Если тебе это нужно, Дейн… – Эштон подумал, потом вздохнул. – Я пришел в пентхаус незадолго до десяти – такси задержалось из-за аварии на шоссе, иначе бы я добрался раньше. В такой час дорога из аэропорта не слишком загружена.

Около десяти… Должно быть, спустя несколько минут после того, как он, Дейн, оставил Шейлу живой в пентхаусе.

– Я пробыл там недолго. Шейла была очень расстроена, но не сказала из-за чего.

Дейн склонился над блокнотом, в котором делал заметки, чтобы скрыть гримасу.

– Сколько ты там пробыл, папа? Постарайся вспомнить как можно точнее.

– Она попросила меня уйти почти сразу же, так что я пробыл там всего несколько минут. Думаю, я ушел самое позднее в три минуты одиннадцатого.

– Куда ты отправился потом?

– Я тоже был расстроен и побродил пешком.

– Где? Как долго? – «Почему я не спрашиваю, чем он был расстроен? – подумал Дейн. – Потому что я это знаю…»

– Не помню. Полагаю, не слишком долго. Припоминаю, что я заходил в бар…

– В какой?

– Не знаю. Я только выпил и поговорил с барменом.

– Ты уверен, что не помнишь, где этот бар?

– Не помню даже приблизительно, хотя у меня в голове почему-то застряла Первая авеню. Но я не уверен, что он находится там. Думаю, где-то в районе шестидесятых улиц. Я просто не обращал внимания… – На его массивном лице мелькнуло подобие улыбки. – Теперь я об этом жалею.

– Ты не заметил название бара?

– Не заметил или забыл. Ты ведь знаешь, что некоторые из этих забегаловок вообще не имеют названий. Просто «Бар».

– И ты не знаешь, сколько времени там пробыл?

– Несколько минут. Потом я опять бродил по улицам и наконец остановил такси…

– Едва ли ты запомнил номер или фамилию водителя.

– Конечно нет. И когда, где и на какой улице я вышел. Помню только, что это было в нескольких кварталах от дома, так как мне внезапно захотелось выйти на свежий воздух. Остаток пути я прошел пешком.

– И ты не можешь вспомнить, в котором часу вернулся домой?

– Не имею ни малейшего представления.

Лютеция сказала Дейну, что тоже этого не знает и увидела отца только утром, когда проснулась.

– Боюсь, сынок, от моей информации нет никакого толку.

Дейн хотел поговорить с отцом о возвращении портсигара и даже о его отношениях с Шейлой Грей, но надзиратель сказал, что свидание окончено. Воздух на улице был насыщен парами бензина, но после тюрьмы казался абсолютно чистым.

* * *

Дейн отправился в Главное полицейское управление повидать инспектора Ричарда Квина, который расследовал убийство Шейлы Грей, – маленького, похожего на птицу человечка с седыми усами.

– Присаживайтесь, мистер Маккелл, – сказал инспектор Квин, кивая в сторону стула, обитого черной кожей, – и послушайте меня. Нам приходится учитывать косвенные улики, свидетельствующие против вашего отца. Баллистики утверждают, что жертва убита пулей из револьвера, который, как признал ваш отец, принадлежал ему. Впрочем, признал он это или нет, не имеет значения – владелец очевиден, поскольку оружие зарегистрировано. Ваш отец находился на месте преступления приблизительно в то время, когда дежурный сержант из 17-го участка слышал выстрел по телефону. И хотя штат не должен доказывать наличие мотива, он ясен и так. Такой мотив нередко возникает в случае связи мужчины с женщиной, не являющейся его женой – простите за откровенность, но это соответствует действительности. А все, что может предложить ваш отец в качестве опровержения, – это история о его пребывании в баре. Но когда, где и в каком баре – он не в состоянии нам сообщить.

«Как бы прореагировал инспектор, если бы я рассказал ему о маскировке и импотенции отца? – подумал Дейн. – Вероятно, вышвырнул бы меня отсюда за то, что я так скверно над ним подшучиваю».

– А вы пытались проверить его историю, инспектор?

– Господи! – вздохнул старик. – Я прощаю вас, так как речь идет о вашем отце, а люди не могут думать как следует, когда они расстроены. Мой дорогой мистер Маккелл, по-вашему, мы получаем премии за каждый обвинительный вердикт, который выносит Большое жюри, наподобие лисьих хвостов, которые выдают охотникам в сельской местности? Конечно, мы все проверили – по крайней мере, попытались проверить. Знаете, сколько баров приходится на каждую квадратную милю острова Манхэттен? Я получил кучу рапортов, при одном взгляде на которые у меня начинают болеть ноги. Мы проверили каждый бар в тех местах, которые упомянул ваш отец, и не только в районе шестидесятых улиц и на Первой авеню, а во всей центральной части Истсайда. Никто не помнит, что видел его в тот вечер или в другие вечера, хотя наши люди показывали фотографии. Что вы предлагаете нам делать? Сожалею, мистер Маккелл, но мой совет – раздобыть для вашего отца лучших адвокатов, которых можно нанять за деньги.

Дейн Маккелл не знал, что могла или не могла сделать полиция, но знал, что должен сделать он сам, – найти этот бар. Вернувшись в квартиру родителей, он порылся в семейном альбоме и, вооружившись отцовской фотографией, отправился на поиски в своем «эм-джи».

Дейн посещал бары, грили, рестораны, устричные, бифштексные, даже отели, старые, новые и не имеющие возраста.

– Вы когда-нибудь видели этого человека? Вы уверены? Он мог выпивать здесь 14 сентября между десятью вечера и полуночью.

В одном тусклом бистро произошло неизбежное.

– Конечно, видел, – сказал бармен. – Он и сейчас здесь. Джерри, тебя спрашивает какой-то парень.

Джерри действительно походил на Эштона Маккелла – вернее, на Эштона, бреющегося раз в три дня и проводящего время в третьеразрядных пивнушках.

Дейн наткнулся на еще один след в заведении на Второй авеню, в районе верхних шестидесятых улиц.

– Кто это тип? – проворчал бармен, бросив взгляд на фотографию. – Чей-то богатый дядюшка?

– Что вы имеете в виду? – устало спросил Дейн.

– Девушку.

– Какую девушку?

– Разве она не с вами работает? Сначала она приходит сюда, потом вы. Симпатичная бабенка. Она была здесь всего несколько минут назад. Нет, я никогда не видел этого старикана – именно так я ей и сказал.

Значит, какая-то девушка тоже прочесывает бары с фотографией его отца! Может быть, она из полиции? Дейн так не думал. Такую работу едва ли поручили бы женщине – кроме того, эта фаза полицейского расследования уже завершилась. Тогда кто же она? Не могло ли быть в жизни отца двух «других женщин»? Но Дейна теперь не заботило даже наличие целого гарема. Его вмешательство привело отца в тюрьму, подвергло его жизнь опасности. Главное – вытащить его оттуда. Остальное не имеет значения.

Загадка с девушкой разрешилась достаточно прозаично. Дейн вышел из одного бело-розового бара, занятого стройными и гибкими молодыми людьми в обтягивающей фигуру одежде, и вошел в другой бело-розовый бар, занятый слишком накрашенными женщинами, которые сразу оживились при его появлении. Бармен за стойкой беседовал с еще одной женщиной, которая что-то ему показывала.

– Нет, мисс, – ответил бармен. – Ни 14 сентября, ни в другой вечер.

Дейн направился к стойке. Женщина повернулась, и они едва не столкнулись.

– Джуди!

Это была Джуди Уолш, секретарша отца. Дейн не видел ее после той роковой ночи и полагал, что в отсутствие шефа она стоит на страже его офиса.

– Дейн, что ты здесь делаешь?

– Очевидно, то же, что и ты. Пытаюсь подтвердить папино алиби.

Он подвел ее к столику и заказал два пива.

– Давно ты этим занимаешься?

– Кажется, будто десять лет, – печально ответила она. – Просто не знаю, что еще предпринять. Я не могу ничего не делать.

Дейн кивнул – он знал кое-что о причинах преданности Джуди его отцу. Старший Маккелл предоставил ей первую и единственную работу, когда она не видела для себя иного будущего, кроме того, которое ожидало большинство девушек ее круга, – поспешного брака, обилия детей и жизни, полной тяжелого и утомительного труда. Но Джуди стала необходимой для Эштона, и он щедро ей платил.

– Выходит, Джуди, мы с тобой гребем одним веслом, – сказал Дейн. – Почему бы нам не объединить усилия? Какие заведения ты уже посетила?

– У меня есть список.

– У меня тоже. Вдвоем мы должны что-то обнаружить.

Джуди поставила недопитую кружку.

– Мы теряем время, Дейн. Давай займемся делом.

Они трудились днем и ночью, двигаясь как во сне. Фотографии изрядно поистрепались.

Дейн с горечью наблюдал, как новости действовали на его знакомых. Девушка, которая преследовала его с весны, звоня ему несколько раз в неделю, словно исчезла с лица земли. Друзья постоянно куда-то спешили и не могли тратить на болтовню больше пары минут. С другой стороны, старый полковник Адольфус Филлипс, кузен Лютеции, появился в квартире Маккеллов впервые после похорон ее двоюродной бабушки, задержавшись у входа, чтобы отогнать тростью фоторепортера, и объявил, что заложил драгоценности матери, предлагая вырученные десять тысяч долларов в качестве награды за сведения, приведшие бы к аресту и осуждению «настоящего виновника». Полковника с трудом удалось убедить, что в его щедрости нет надобности.

К 1 ноября Дейн и Джуди выдохлись окончательно. Единственное, в чем они не сомневались, – это в правдивости истории Эштона Маккелла.

– Хотя бы по той причине, что он мог бы выдумать что-нибудь получше! – говорил Дейн.

Во вторник, 1 ноября, в переполненном зале суда под председательством судьи Эдгара Суареса начался процесс Эштона Маккелла.

* * *

В среду, после еще одной ночи бесплодных поисков, продолжавшихся до закрытия баров, Дейн настоял на том, что проводит Джуди до ее квартиры на Вест-Энд-авеню. Глаза девушки слипались от усталости.

– Прими снотворное и ложись спать, – сказал ей Дейн возле дома.

– Нет, – ответила Джуди. – Я хочу сверить список мест, которые мы посетили, с перечнем лицензий, который у меня наверху, и убедиться, что мы ничего не пропустили.

Она пошатнулась, и Дейн подхватил ее.

– Лучше я поднимусь с тобой и помогу тебе. А потом ты пойдешь спать.

Он еще никогда не был в квартире Джуди. Она выглядела строго, но женственно, с несколькими безделушками, стереопроигрывателем и впечатляющей коллекцией пластинок.

– На это уходят все мои деньги, – засмеялась Джуди. – Очевидно, я несостоявшийся музыкант. А как ты относишься к музыке?

– Я ее обожаю, – ответил Дейн.

– Чудесно! Может быть, мы проведем вечер, слушая музыку? Я имею в виду, когда… ну, когда это закончится.

– С удовольствием.

– У меня есть замечательные старые пластинки на семьдесят восемь оборотов. Ты слышал довоенные записи симфоний Бетховена с оркестром Венской филармонии под управлением Феликса Вейнгартнера? По-моему, они все еще остаются образцовыми…

Они изучили сегодняшний перечень. В районе, который они обследовали, не осталось ни одного непроверенного бара.

– Все, – сказала Джуди, откладывая карандаш. – Забавно, но я не чувствую усталости.

Дейн обнял ее и поцеловал в губы. Она вскрикнула от удивления, но ответила на поцелуй.

Позднее Дейн говорил себе, что это было неизбежно. Теперь ему казалось, что их тянуло друг к другу с первой встречи много лет назад. Ему всегда нравились свежесть, непринужденность и женственность Джуди. Почему он не осознавал этого раньше? И куда делась его страсть к Шейле Грей? Воспоминания о ней стали реликтом прошлого. Был ли он настолько легкомысленным, или же его любовь к Шейле не являлась любовью?

Отодвинув от себя Джуди, Дейн быстро вышел из квартиры. Она была скорее озадачена, чем обижена, и скорее утомлена, чем озадачена. Погружаясь в сон, Джуди думала: «Он чувствует себя виноватым, пытаясь быть счастливым, когда его отец в беде. Дейн всегда был таким странным…»

Они установили определенный график – днем были в суде, а вечером и ночью охотились за неуловимым баром и невидимым барменом, посвящая лишь краткое время совместному приему пищи. Джуди ощущала сдержанность и настороженность в поведении Дейна.

Но временами он казался таким же, как в ее квартире тем вечером. Однако это были лишь туманные воспоминания о минувшем. Джуди казалось, что тот эпизод ей приснился.

На каждом углу Манхэттена ощущался едкий запах дыма от жареных каштанов – городской эквивалент горящих листьев пригорода. Они продолжали поиски в фешенебельных районах и в трущобах, на безукоризненно чистых и захламленных мусором улицах, но не добились никаких успехов.

Процесс приближался к своей кульминации. Не многие обвиняемые в убийстве могли похвастаться таким парадом видных свидетелей защиты, удостоверявших честность Эштона Маккелла и отсутствие у него каких-либо признаков склонности к насилию. Но и Дейн, и Джуди Уолш, и Ричард М. Хитон, а более всех Роберт О'Брайен – высококвалифицированный адвокат, защищающий Эштона вместе с Хитоном, – знали, как мало все это учитывается. Окружному прокурору было достаточно перефразировать слова обвинителя на давнем процессе Ричарда Сэвиджа: «Господа присяжные, мистер Сэвидж, несомненно, более известный человек, чем мы с вами, он носит куда лучшую одежду, чем мы, и в карманах у него куда больше денег, чем у нас, но это не значит, что он вправе убивать вас или меня», чтобы все увидели, как мало значат все прекрасные слова превосходных людей.

– Каковы шансы моего отца? – спросил Дейн у О'Брайена.

Адвокат посмотрел ему в глаза и ответил:

– Очень слабые.

Если бы он сказал что-нибудь другое, Дейн бы ему не поверил.

Джуди плакала.

– Мы должны что-то предпринять, пока еще не слишком поздно, – говорила она. – Ты не мог бы нанять частного детектива, Дейн?

– С какой целью? – Его смех походил на лай. – Такой публике покажи что-нибудь из ряда вон выходящее, и они побоятся к этому притронуться. Конечно, можно найти детектива, который возьмется за дело ради денег, но…

В этот момент Дейн вспомнил имя человека, которого встречал однажды на литературной вечеринке с коктейлями в «Алгонкине». Человека, который зарабатывал на жизнь детективными романами, а в качестве хобби… О его хобби циркулировали поистине фантастические истории. Кажется, его отец работал в нью-йоркской полиции.

– Господи! – воскликнул Дейн. – Ведь его отец – тот старик, с которым я говорил в полицейском управлении!

– Чей отец? – недоуменно спросила Джуди.

– Я знаю нужного человека!

Они отправились на поиски Эллери Квина.

* * *

Дейн и Джуди нашли Эллери в частном павильоне Шведско-норвежского госпиталя в Марри-Хилл.

– Мы, скандинавы, умеем лечить последствия несчастных случаев на лыжах, – сказал добродушный доктор Йоханнесон, накладывая гипс, лишавший Эллери способности двигаться.

– Еще бы! – проворчал Эллери. – Ведь вы изобрели эти чертовы штуковины. И не выглядите довольным собой. Да будет вам известно, что Квины ломали себе кости цивилизованным способом, когда ваши варварские предки еще высекали руны в лесах Готланда.

Палата с желтыми стенами выглядела достаточно приятно. Эллери насмешливо разглядывал посетителей.

– У меня просто неудачный год, – пожаловался он. – Я поехал в Райтсвилл ради раннего катания на лыжах, но, на мою беду, в горах Махогани снимали зимние сцены, и мой знакомый режиссер уговорил меня в них участвовать. Камеру установили на санях с рулем, но сани потеряли управление, как раз когда я катился на лыжах с горы, и у нас произошла коллизия. Знаете, меня особенно злит не та нога, которую сломали сани, а та, которую сломала моя же собственная лыжа! Как продвигается ваш последний роман, Маккелл? Припоминаю, что вы планировали взяться за него, когда мы встречались…

Эллери сидел в кресле, положив на подушку вытянутые ноги в гипсе. Каждое утро его поднимали с кровати и каждый вечер укладывали назад. Книги, журналы, табак, фрукты, письменные принадлежности, бутылка вина, телефон, даже пульт дистанционного управления телевизором находились в пределах досягаемости.

– Я пришел сюда не говорить о моем романе, – сказал Дейн.

– В таком случае вы пришли из-за вашего отца?

Дейн мрачно кивнул.

– Я следил за этим делом, – продолжал Эллери, – но газетные отчеты не слишком удовлетворительны. Расскажите мне обо всем.

Дейн рассказал обо всем, кроме своего нападения на Шейлу. Когда он закончил, Джуди подробно описала их безуспешные поиски бара и бармена, который мог бы обеспечить Эштону Маккеллу отчаянно необходимое алиби.

Эллери слушал, задавал вопросы, делал заметки, потом откинулся в кресле и погрузился в размышления. Последовало длительное молчание, нарушаемое только больничными звуками – звяканьем подноса, хриплым голосом коммуникатора, тарахтением каталки, гудением полотера… Эллери, казалось, спал с открытыми глазами. Дейну тоже хотелось заснуть на сто лет и проснуться, узнав, что недавние события отступили на безвредные скрижали истории.

– Один вопрос, – внезапно заговорил Эллери. – Все сводится к этому.

– Разумеется, мистер Квин, – отозвалась Джуди. – В какой бар заходил мистер Маккелл?

– Нет. Странно, что этот вопрос не был задан раньше. В нем вся суть. От него может зависеть исход дела. – Он снова умолк.

Появившаяся шикарная блондинка в униформе медсестры выглядела разочарованной при виде посетителей. Обменявшись улыбкой с пациентом, она поспешила дальше. Эллери потянулся к телефону, назвал свое имя и номер палаты и дал больничной телефонистке номер Главного полицейского управления.

– Пожалуйста, инспектора Квина… Папа?.. Нет, со мной все в порядке. Папа, у меня сейчас Дейн Маккелл… Знаю, он рассказал мне. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Мне нужно повидать его отца… Погоди! Я должен кое о чем спросить мистера Маккелла, а ты можешь договориться об этом с окружной прокуратурой… Конечно, можешь, папа. Сегодня суббота, процесс отложен до следующей недели, а прецедентов более чем достаточно… Да, это важно, иначе я бы тебя не просил. Ладно?.. Позвоню вечером, как обычно. – Эллери повернулся к посетителям: – Старый конь борозды не портит… Хотите фруктов? Или вина? Что касается вашего романа, Маккелл…

Черт возьми, Дейн, – сказал он спустя полтора часа. – Совершенно не важно, есть в старой каменоломне рыба или нет. Поскольку Джерри думает, что она там есть, у него имеется повод идти туда. Поэтому в вашей третьей главе…

В дверь постучали.

– Да?

В проеме появился Эштон Маккелл, стоящий между двумя детективами – один был седовласым, а другой выглядел как Шугар Рей Робинсон.[33]33
  Робинсон, Шугар (Сахар) Рей (1921–1989) – американский боксер-негр.


[Закрыть]

* * *

Осеннее солнце, проникая сквозь окна, падало на лицо старшего Маккелла, которое казалось Дейну еще более худым и бледным, чем в тюрьме. Как во сне, он стоял в освещенной солнцем больничной палате, касаясь плеча отца, покуда Джуди, вцепившись в свободную руку Эштона, бормотала слова утешения, а оба детектива обменивались шутками с пациентом в гипсе.

– Какой же вы растяпа, Эллери, если попали в такую передрягу, – сказал седовласый детектив. – С этими штуковинами на ногах вы похожи на хоккейного вратаря.

– Можно подумать, Пигготт, что ни на одну из ваших четырех лап никогда не надевали лубок, – добродушно отозвался Эллери. – А вы, Зилли, почему выполняете поручение в дневное время?

Темнокожий детектив усмехнулся:

– Обычно инспектор действительно приберегает меня для ночной работы, так как, по его словам, я лучше гармонирую с темнотой. – Его коричневое запястье было приковано к запястью Эштона Маккелла.

– Благодарю за визит, ребята, – сказал Эллери, – а теперь, если не возражаете, подождите в коридоре.

– Ну… – осторожно начал детектив Пигготт.

– Вы отлично знаете, Эллери, что мы не можем этого сделать, – сказал детектив Зилгитт. – Заключенный вообще не имеет права здесь находиться. Как вам это удалось?

– Не важно. И, Пигги, избавьте меня от юридических лекций. Мне разрешено повидать мистера Маккелла, как консультанту суда. Это значит, что я имею право побеседовать с ним без охраны.

– Но вся ответственность ляжет на вас, несмотря на сломанные ноги, – предупредил Пигготт.

– Хорошо.

– В таком случае мы подождем за дверью. – Зилгитт отпер наручники, и детективы вышли из палаты.

Эштон Маккелл обменялся рукопожатием с Эллери.

– Не знаю, о чем вы хотите поговорить со мной, мистер Квин, но дареному коню в зубы не смотрят. Мне кажется, я провел в камере уже двадцать лет.

– Дейн, мисс Уолш, расскажите мистеру Маккеллу, чем вы занимались.

Дейн повиновался. Эш Маккелл слушал молча.

– И мистер Квин должен задать тебе один важный вопрос, папа. Вот почему ты здесь.

– Судя по тому, что я слышал, – сказал Эллери, – мы можем не сомневаться, что полиция тщательно обыскала квартиру мисс Грей, вашу квартиру, мистер Маккелл, ваш офис и так далее.

Эштон выглядел озадаченным.

– И тем не менее, – продолжал Эллери, – кое о чем не было упомянуто. Каждую среду к Шейле Грей приходил не Эштон Маккелл, а доктор Стоун, не так ли? Это был ваш постоянный метод?

Заключенный медленно кивнул. Дейн казался раздосадованным.

– Эштон Маккелл садился в «континенталь», а выходил из него доктор Стоун. Где-то между задней дверью крикет-клуба и гаражом возле Парк-авеню Эштон Маккелл с помощью содержимого черного саквояжа становился доктором Стоуном. Вопрос, который я хочу задать – и который, кажется, никому не приходил в голову – заключается в следующем: что произошло с вашим черным саквояжем?

Отец Дейна выглядел растерянным.

– Я должен подумать… Это важно, мистер Квин?

Эллери ударил ладонью по гипсу.

– Важно ли это?! – воскликнул он. – Очевидно, полиция не нашла саквояж, иначе бы он уже фигурировал в качестве одного из главных вещественных доказательств на суде. Но о «докторе Стоуне» вообще не было сказано ни слова – ни об опознании саквояжа, ни о его еженедельных визитах в квартиру Шейлы Грей, ни об идентификации вас как доктора Стоуна, ни о присутствии «доктора» на месте преступления. Полиция не только не обнаружила саквояж, содержащий ваши материалы для перевоплощения, но даже не связывала вас с ним. По-моему, это служит доказательством безупречной маскировки. Слишком безупречной. Поэтому я повторяю вопрос: что случилось с саквояжем?

Эштон покачал головой и опустился на стул, прикрыв глаза.

– Вспоминайте шаг за шагом, – ободрил его Эллери. – Саквояж был с вами, когда вы тем вечером вышли из аэропорта, прилетев из Вашингтона?

– Да. Я помню, что вошел с ним в квартиру Шейлы… мисс Грей, где пробыл недолго… Когда я ушел, саквояж тоже был при мне. Припоминаю, что я перемещал его из одной руки в другую, бродя по улицам, – ведь я нес еще и большой чемодан. В баре саквояж также был у меня, потому что я помню, как поставил его на свободный табурет у стойки.

– А домой вы пришли с ним, мистер Маккелл?

– Нет. Я в этом уверен. Неужели я оставил его в баре?.. Нет, я поднял саквояж, когда уходил… Вообще-то я не должен был приносить его домой. Обычно я хранил его запертым в моей комнате в крикет-клубе. Но тогда я был ближе к вокзалу Грэнд-Сентрал…

– Грэнд-Сентрал, – тихо повторил Эллери.

Эштон казался удивленным.

– Я сказал «Грэнд-Сентрал»? Забавно, какие шутки играет с нами наш ум! Конечно, я оставил его в камере хранения. Очевидно, я прошел пешком всю дорогу от бара до вокзала и не запомнил этого!

– А где ваша багажная квитанция, мистер Маккелл?

– Вероятно, все еще в костюме, который был на мне тем вечером.

– Тогда почему полиция не нашла ее, когда обыскивала твои вещи? – вмешался Дейн.

– Сейчас это не важно, – быстро сказал Эллери. – Позвоните по этому телефону вашей матери, Дейн, и попросите ее поискать квитанцию.

На звонок ответила Маргарет, старшая служанка.

– Я не могу позвать миссис Маккелл, – запротестовала Маргарет. – Она велела не беспокоить ее ни по какой причине, мистер Дейн.

Оказалось, что Лютеция заперла дверь в коридоре, ведущую в ее личные апартаменты – спальню, ванную и гостиную, строго приказав не тревожить ее и оставлять еду на тележке у двери. Она не желает никого видеть и отвечать на телефонные звонки.

– Слушайте меня, Мэгги. Вы находили что-нибудь в комнате моего отца тем утром, когда мы узнали о гибели мисс Грей? Или позже? Вы находили…

Дейн собирался сказать «коричневый костюм», но старая Маргарет прервала его.

– Телефон могут прослушивать, мистер Дейн, – отозвался в трубке ее ирландский шепот.

Дейн был ошеломлен. Такая возможность никогда не приходила ему в голову. Может быть, Маргарет знала о костюме и нашла квитанцию?

К его большему удивлению, Маргарет произнесла еще три слова и положила трубку.

– Мама не желает говорить по телефону, а Маргарет боится, что разговор могут прослушивать, – объяснил Дейн. – Но думаю, ей что-то известно. Она сказала: «Идите к Брайди». Что это еще за Брайди, папа?

– Это ее младшая сестра, Бриджет Доннелли. Муж Бриджет раньше работал у меня.

– Но я не понимаю…

– Тебе незачем понимать, Дейн, – вмешалась Джуди. – Делай то, что говорит старая Мэгги. Найди Брайди.

– Мисс Уолш права, – сказал Эллери. – Сделайте это побыстрее, Дейн. Не знаю, сколько еще времени мне удастся удержать эту пару в коридоре.

* * *

Рамон отвез Дейна в Челси в «бентли». Миссис Доннелли жила в обшарпанном доме, облицованном железистым песчаником, в старой, но безукоризненно чистой квартире. Она являла собой более толстую версию своей сестры Маргарет.

– Говорите, вы мистер Дейн Маккелл? – осведомилась Брайди, впуская его в гостиную, украшенную хромолитографиями святого Лоренса О'Тула и церкви Святого Сердца. – А откуда я знаю, что это правда?

Дейну не приходило в голову, что у него потребуют удостоверение.

– Слушайте, миссис Доннелли, я ужасно тороплюсь. – Он объяснил свою миссию.

Но Брайди Доннелли было не так легко убедить.

– Значит, вы звонили моей сестре Маргарет и спросили ее о чем-то важном для вашего отца – да уберегут его святые; разве я не молюсь о нем денно и нощно? – а Мэгги сказала: «Идите к Брайди», и вы думаете, что она отдала это мне. Ну и что, по-вашему, она могла мне отдать, мистер Дейн Маккелл, если вы действительно он?

Ее беспокойство за отца Дейна явно не препятствовало ирландской осторожности.

– Коричневый костюм, – сказал Дейн.

Брайди покачала головой:

– Не знаю, о чем вы говорите.

– Багажную квитанцию из камеры хранения Грэнд-Сентрал.

– Тоже не знаю. Попробуйте что-нибудь еще.

Дейн был готов ее задушить.

– Тогда черный саквояж.

Не успел он окончить фразу, как Брайди вышла из комнаты, подав ему знак следовать за ней. Пройдя через ряд узких спален, она остановилась в последней и зажгла свет. Маленькое зеркало все еще украшали ветки, оставшиеся после Вербного воскресенья, миновавшего семь месяцев назад.

– Вы моложе и худее меня, – сказала Бриджет Доннелли. – Достаньте это из-под кровати.

Под кроватью Дейн обнаружил только древний сундук из конского волоса и вытянул его наружу.

– Но он заперт.

Она постучала по его лбу костяшками пальцев:

– Вы еще мальчик, а я старая вдова. Вот. – Брайди протянула ему ключ, минуту назад приколотый булавкой к ее плечу. Дейн отпер сундук и открыл крышку. – Предоставьте это мне. – Вдова достала из сундука Библию Дуэ,[34]34
  Английский перевод Библии с латыни, выполненный католическими учеными. Ветхий Завет опубликован в Дуэ (Франция) в 1609–1610 гг.


[Закрыть] должно быть весившую двадцать фунтов. Под Библией лежал кусок ткани, а под ним – черный кожаный саквояж.

Дейн поднялся, бормоча слова благодарности.

– Не за что меня благодарить, молодой человек. Мы знаем, чьи хлеб и соль ели тридцать лет Мэгги, я и мой покойный Том. А теперь идите по своим делам, и пусть я скорее услышу по радио, что с вашим благословенным папой все о'кей.

Дейн поцеловал Брайди. Она с усмешкой стукнула его кулаком по уху, которое звенело половину обратной дороги в больницу.

* * *

Дейн отсутствовал менее сорока минут. Детективы в коридоре посмотрели на саквояж у него в руке, но ничего не сказали, и он со вздохом облегчения вошел в палату.

Серебристые глаза Эллери блеснули при виде саквояжа.

– Отлично, Дейн! Действуйте, мистер Маккелл.

Отец Дейна открыл саквояж, быстро выложил его содержимое на комод Эллери и начал накладывать грим на лицо.

– Какого черта?! – воскликнул Дейн.

Эллери усмехнулся и посмотрел на Джуди, но молодая леди приспосабливала лампу-вспышку к маленькому фотоаппарату.

– Сейчас я все объясню, Дейн, – сказал Эллери. – Вы, Джуди и полиция искали не того человека. Разумеется, никто в барах не узнал Эштона Маккелла. Ведь тем вечером он был доктором Стоуном.

Эштон приклеивал бородку с уверенностью, обусловленной долгой практикой.

– Каким же я был болваном! – простонал Дейн. – Вот что бывает, когда пытаешься разыгрывать из себя детектива. Папа, где ты маскировался в тот вечер?

– В одном из мужских туалетов аэропорта, когда сошел с самолета, – ответил его отец. – А снял грим, уйдя от Шейлы, в туалете Грэнд-Сентрал, хотя не стал переодевать коричневый костюм. Потом я сдал в камеру хранения саквояж и отправился домой. Теперь я все вспомнил. Мистер Квин действует как кислородная палатка. Свежий воздух выветрил паутину из моего мозга.

Когда он отвернулся от зеркала, то был уже не Эштоном Маккеллом, а седовласым и седобородым доктором Стоуном. Грим, парик и фальшивая борода полностью преобразили его внешность.

Джуди усадила Эштона и стала кружить над ним с камерой, выбирая лучший ракурс. Наконец лампочка вспыхнула.

– Еще один-два снимка для пущей верности. – Джуди сделала пару снимков анфас и в профиль. – А теперь вернитесь, мистер Маккелл. Мне не по себе, когда я смотрю на вас в таком виде.

Эштон засмеялся, снял парик, бороду и грим и вновь стал самим собой.

– Как только я мог впутаться в такую нелепую историю? – услышали они его бормотание.

– Классический вопрос, мистер Маккелл, – сухо заметил Эллери. – «О, что за паутину мы сплели»[35]35
  Цитата из поэмы Вальтера Скотта «Мармион».


[Закрыть] и так далее. Готовы? Зовите их, Дейн.

Когда детективы удалились вместе с заключенным, Эллери весело махнул рукой:

– Теперь дело за вами двоими. Бары ждут вас. Начинайте поиски. А я тем временем позвоню Бобу О'Брайену и попрошу его уговорить судью Суареса и окружного прокурора согласиться на сорокавосьмичасовой перерыв – впрочем, может хватить и двадцати четырех часов. Думаю, нам это удастся. Красноречие О'Брайена может творить большие чудеса, чем метрдотель в «Уолдорфе».

Когда они ушли, Эллери вызвал сестру. Он казался довольным собой.

– Я измучен, – обратился он к блондинке, – и нуждаюсь в утешении. Поставьте пластинку, Кирстен, и скажите, что вы не будете заняты в тот вечер, когда с меня наконец снимут эти гипсовые штаны.