Текст книги "Четвёртая сторона треугольника"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

Соавторы: Аврам (Эйв) Дэвидсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

ТРЕТЬЯ СТОРОНА
Лютеция

Воцарилось смятение. Дейн бегал вокруг в поисках адвокатов, которые уже покинули зал суда. Эштон загородил своим массивным телом жену от сержанта, словно ожидая нападения. Джуди нервно озиралась, ища Дейна. Репортеры, почуяв драму, щелкали фотокамерами.

– Я должен попросить вас уйти с дороги, мистер Маккелл, – сказал сержант. – Если вы не позволите мне быстро увести вашу жену, соберется толпа.

Откуда-то материализовавшийся детектив Мэк обошел вокруг Эштона, направляясь к Лютеции.

Они начали пробираться сквозь сборище галдящих репортеров.

– Простите, сержант, – буркнул Эштон, – но мы поедем в управление все вместе.

– Это невозможно, мистер Маккелл.

– Вот как?

– В автомобиле нет места…

– В моей машине места достаточно.

– Слушайте, вы! – рявкнул сержант на журналистов. – Получите ваши сенсации позже! Мэк, отгоните это воронье! Пропустите нас!

– Где Дейн?

– Он здесь, мистер Маккелл! – крикнула Джуди.

– Адвокаты уже ушли, – сообщил Дейн, пробившись к отцу. – Я позвонил в их офисы.

– С дороги, вы!

Они поехали в полицейское управление в «континентале» Маккелла.

– Сожалею, – сказал сержант Вели Маккеллам и Джуди в вестибюле, – но вам придется подождать здесь.

– Либо мы пойдем все, – отозвался Эштон, – либо все будем ждать прибытия моих адвокатов.

– Так дела не делаются, мистер Маккелл. Ваша жена под арестом…

Лютеция неподвижно стояла рядом с мужем, вцепившись окаменевшими пальцами ему в руку. Дейну показалось, что мать сейчас упадет в обморок, и он подбежал к ней, чтобы подхватить ее с другой стороны, но она удержалась на ногах. «Мама притворяется, будто ее здесь нет и все это дурной сон», – подумал он. Его не удивляло, что она закрыла глаза, как ребенок. Джуди отодвинула его плечом и взяла Лютецию за руку, что-то шепча ей. Но Лютеция не отзывалась.

– Вы собираетесь отойти, мистер Маккелл? – угрожающе осведомился сержант.

– Нет, – ответил Эштон. – Я не знаю ни закона на уровне штата, ни муниципального закона, запрещающего семье и адвокатам арестованного присутствовать на предварительном допросе в полиции. Если вы будете настаивать, сержант, я потребую, чтобы моя жена немедленно предстала перед магистратом, – вам не хуже, чем мне, известно, что это ее право, покуда ей не предъявили официальное обвинение. А пока что проводите нас куда-нибудь, где мы могли бы присесть.

– Ладно, пошли, – проворчал Вели.

Они проследовали в кабинет инспектора Квина, где сержант, покраснев до ушей, начал давать инспектору шепотом какие-то объяснения. Тем временем Эштон усадил жену на удобный стул и сказал Дейну:

– Лучше сообщи Рамону, где мы, чтобы он мог передать это О'Брайену и Хитону, когда они появятся.

Дейн поспешил вниз. Вернувшись, он застал инспектора Квина что-то негромко говорившим Лютеции, а сержанта Вели угрюмо стоявшим рядом. В ответ на разрешение присутствовать при предварительном допросе Эштон согласился не дожидаться адвокатов. Очевидно, визит инспектора в зал суда, а также перешептывания у стола окружного прокурора и полученные им сообщения были связаны с новым оборотом дела. Но Дейн не понимал, почему его мать задержали по подозрению в убийстве, в котором его отца только что признали невиновным.

– Миссис Маккелл, для меня все это так же неприятно, как и для вас, – говорил инспектор. – Все, что вы должны сделать, – это дать удовлетворительные ответы на мои вопросы.

– Хорошо, – прошептала Лютеция. Ее маленькие руки стискивали сумочку, как спасательный круг.

– А если вам что-нибудь нужно, скажите, и я вызову сотрудницу.

– Благодарю вас.

Инспектор приступил к допросу.

Ответы Лютеции были беспорядочными, словно ей не удавалось сосредоточиться. Да, она помнит вечер 14 сентября. Она задержалась с обедом, надеясь, что ее муж вернется из Вашингтона, а не заночует там. (При этом щеки Лютеции слегка порозовели.) После обеда она пошла в музыкальную комнату и пыталась читать. Слуг она отпустила – они все ночевали не в доме.

– Но я обнаружила, что не могу сосредоточиться на романе миссис Олифант, – продолжала Лютеция. – Поэтому я решила заняться рукоделием – это напоминало мне детство. Девочкой я не любила работать иглой, но моя бабушка относилась к этому очень строго. «Когда я была девочкой, – говорила она, – мне пришлось учиться прясть и ткать». Когда бабушка лежала умирающей, то, очевидно, спутала меня со своей сестрой, в честь которой меня назвали. «Лютеция, ты прочесала лен?» – спросила она. «Да, дорогая», – ответила я. Бабушка казалась довольной. «Все, что бы ты ни делала своими руками, делай как следует», – сказала она.

«Черт бы побрал твои детские воспоминания, мама! – подумал Дейн. – Ты же загоняешь себя в петлю!»

Инспектор Квин терпеливо слушал – Дейн не мог понять, вызывают ли у него особый интерес воспоминания Лютеции. Когда она умолкла, старик откашлялся и спросил:

– Не помните, миссис Маккелл, сколько времени вы провели в тот вечер за рукоделием?

Лютеция выказала удивление:

– Нисколько. Я сказала, что только решила этим заняться.

– Вот как? Прошу прощения, миссис Маккелл, очевидно, я не слишком внимательно слушал. Тогда чем же вы занимались, когда отложили книгу?

К его изумлению, Лютеция хихикнула. Это было все равно, как если бы королева Виктория рыгнула.

– Стыдно признаться, инспектор, но, полагаю, ничего не поделаешь. Теперь вы сочтете меня легкомысленной особой. Дейн, помнишь, что я сказала тебе, когда ты вернулся после полуночи?

Инспектор посмотрел на Дейна.

– Мама смотрела телевизор, – кратко объяснил Дейн. Он был сконфужен. Почему мать старается выглядеть такой чопорной? Старый полицейский подумает, что это притворство. Как можно поверить в искренность Лютеции, не зная ее?

– Ну, мы не считаем это преступлением, – сухо сказал инспектор Квин. – Этот порок присущ многим. И как долго вы смотрели телевизор, миссис Маккелл?

– Почти три часа, – призналась Лютеция.

– Вы помните, что именно смотрели?

– Боюсь, что нет. Там всегда показывают одно и то же, верно? Припоминаю какой-то старый фильм…

Инспектор смог вытянуть из нее только то, что она не покидала квартиру и не принимала посетителей.

– Похоже, мы ничего не выяснили, – заметил наконец старый джентльмен.

– Потому что выяснять нечего. – Эштон поднялся. – Моя жена оставалась дома, инспектор. Как она может помнить подробности вечера, который провела одна? На каком основании вы ее допрашиваете? Почему вы ее задерживаете?

– Сядьте, мистер Маккелл, – сказал инспектор Квин. – Это не арест от отчаяния – мы едва ли пошли бы на это, не имея твердых оснований.

Эштон сел.

– Начнем с фундаментальных принципов – мотива, возможностей и средств, – продолжал инспектор. – Ненавижу растравлять старые раны, но у миссис Маккелл, безусловно, имелся мотив против Шейлы Грей, учитывая, что ее муж виделся с ней украдкой.

Эштон покраснел, а Лютеция, склонившись к нему, погладила его по руке, отчего он покраснел еще сильнее.

– У нее также была отличная возможность – проживая в том же доме, миссис Маккелл могла в любое время незаметно подняться в пентхаус, а по ее же собственному признанию, она провела одна весь вечер вплоть до возвращения сына после полуночи. В здании только четыре квартиры – Клеменсы находятся в круизе, квартира Диллов в настоящее время пустует, так как завещание мистера Дилла, где упомянута и квартира, оспаривают наследники. А лифт в доме на самообслуживании. Что касается средств… – Инспектор помедлил. – При обычных обстоятельствах я не стал бы сообщать вам это, мистер Маккелл, но, учитывая, что вы сегодня были оправданы по тому же делу, вы имеете право знать, почему мы произвели этот арест. Понимаете, сегодня мы обнаружили новую улику.

– Улику? – эхом отозвался Дейн. – Какую?

Старик достал из ящика стола кружевной носовой платочек, связанный узлом, как будто в нем что-то находилось. Но монограмма в уголке оставалась открытой.

– «АЛдеВМакк», – указал на нее инспектор. – Было бы поразительным совпадением, если бы кто-нибудь еще из замешанных в дело Шейлы Грей имел такую монограмму. Как бы то ни было, платок не трудно идентифицировать. Он принадлежит вам, миссис Маккелл, не так ли?

Она кивнула, судорожно глотнув.

Инспектор осторожно развязал платок, как будто в нем содержалась священная реликвия. Внутри аккуратно лежали пять патронов 38-го калибра.

Эштон Маккелл уставился на них:

– Где вы их нашли?

– Там же, где платок, – в ящике туалетного стола вашей жены в ее комнате. Все было сделано легально, – добавил инспектор, – с ордером на обыск.

«Да, – подумал Дейн, – легально и чертовски быстро – сразу же после показаний бармена».

Инспектор Квин снова полез в ящик и извлек маленькую коробочку.

– Вместе с платком и пятью патронами мы обнаружили эту коробочку, в которой, согласно этикетке, должны находиться двадцать патронов 38-го калибра. Хотите знать, сколько их там сейчас? – Он снял крышку – нескольких патронов явно не хватало. – Избавлю вас от лишних затруднений – здесь пятнадцать патронов. Но пять исчезнувших патронов – не те, которые мы нашли завернутыми в платок. Исчезнувшие патроны, как и оставшиеся в коробке, были боевыми, а пять патронов в платке – холостые.

– Ну и что? – осведомился Эштон.

– Мисс Грей была убита выстрелом из револьвера «смит-и-вессон-терьер» 38-го калибра. Такой револьвер содержит только пять пуль… Вы хотите что-то сказать, мистер Маккелл?

– Вы имеете в виду, что пять холостых патронов в платке – те самые, которыми я зарядил револьвер?

– Вот именно. Кто-то удалил из него пять холостых патронов и заменил их пятью боевыми – исчезнувшими из коробки. Вопрос в том, кто это был?

Последовала долгая пауза. Глаза Лютеции снова закрылись. Губы Джуди побледнели до перламутрового оттенка. Старые часы инспектора громко тикали на столе.

– Вы бы хотели ответить на этот вопрос, миссис Маккелл? – наконец осведомился инспектор Квин любезным тоном.

– Больше не отвечай ни на какие вопросы, Лу, – хрипло сказал Эштон.

– Право, не знаю, что я могу ответить, инспектор Квин, – отозвалась Лютеция.

Момент был мучительный. Дейну хотелось очутиться за тысячу миль отсюда. Казалось, Джуди вот-вот стошнит. Пальцы Эштона стиснули руку жены.

– Мотив, – снова заговорил инспектор. – Возможность. Отсутствие алиби. А вот и средства. Как вы помните, мистер Маккелл, после вашего ареста мы сняли у всех отпечатки пальцев для сравнения – в том числе у вашей жены. Обнаружив сегодня эти холостые патроны, мы проверили их на наличие отпечатков и на трех из пяти нашли отпечатки большого и указательного пальцев правой руки миссис Маккелл. Других отпечатков там не оказалось. Это означает, что только вы, миссис Маккелл, прикасались к холостым патронам. Вы освободили от них револьвер, из которого впоследствии была убита мисс Грей.

Лютеция едва заметно кивнула, как старуха, впавшая в слабоумие. Даже инспектор, казалось, понимал, что это не столько кивок, означающий согласие, сколько неконтролируемая дрожь.

– Погодите, – хрипло произнес Эштон Маккелл. – Вы нашли какие-нибудь отпечатки на боевых патронах в револьвере, когда было обнаружено тело Шейлы Грей?

– Нашли, – ответил инспектор Квин, – и, если бы окружной прокурор знал, что я сообщаю вам это, я получил бы взыскание. Ну, мне приходилось рисковать этим и раньше. Я хочу втолковать всем вам, что мы не предъявляем диких обвинений из уязвленного самолюбия. Да, мы нашли четкие отпечатки пальцев миссис Маккелл на двух из пяти боевых патронов. Теперь вы все знаете. Только вы, миссис Маккелл, могли заменить пять холостых патронов пятью боевыми в оружии, которое убило Шейлу Грей, превратив его из безвредного в смертоносное. Я был бы профнепригодным, если бы не пришел к выводу, что вы сделали это с целью совершить убийство. Спрашиваю снова, миссис Маккелл, у вас есть что сказать мне?

– Молчи! – Эштон закрыл ладонью рот жены. – Не говори ни слова, Лу, пока мы не сможем посоветоваться с О'Брайеном. Это право моей жены, инспектор!

– Безусловно. – Старый полицейский поднялся. – Но я собираюсь задать вам еще один вопрос. Миссис Маккелл, вы застрелили Шейлу Грей?

– Она не станет отвечать! – яростно крикнул Эштон.

Инспектор пожал плечами:

– Тогда запускай машину, Вели. Отмени арест по подозрению в убийстве. Я уже говорил с окружным прокурором, и он согласен, что, если миссис Маккелл не даст удовлетворительных ответов – а она их не дала, – ее следует официально обвинить в убийстве Шейлы Грей.

Об освобождении под залог быстро удалось договориться.

– Обойдемся без чепухи насчет отказа от залога, – сказал Эштон Маккелл. – Одного дурака в семье достаточно.

Лютеция повиновалась. Если бы муж посоветовал ей другое, она с той же покорностью согласилась бы делить камеру с проститутками, наркоманками, карманными воровками и пьянчужками в заведении в Гринвич-Виллидж, эвфемистически именуемом Домом временного содержания под арестом для женщин.

Роберт О'Брайен был hors de combat[40]40
  Букв.: вне битвы (фр.) – то есть выведен из строя.


[Закрыть] – во всяком случае, из этой combat.[41]41
  Битва (фр.).


[Закрыть] Воин на юридическом фронте был занят другим делом, также по обвинению в убийстве, которое отнимало у него все время.

– Этот парень – профессиональный громила, – говорил он Эштону. – Я уверен, что он совершил не меньше двух убийств, в которых его никогда не обвиняли, и совершит куда больше, если представится возможность. Но это убийство он не совершал. Разумеется, как только закончится суд над Фальконетти, я снова буду к вашим услугам, мистер Маккелл. Но я не могу предсказать, когда это произойдет. Вам лучше нанять другого адвоката.

Гобелены, некогда украшавшие стены Шато де Сен-Луа, – единороги, тщетно преследуемые охотниками и собаками, но плененные и прирученные прекрасными девами; Елена, еще не Троянская, и ее свита, отплывающие на Киферу; король Людовик, повергающий язычников, – взирали на хорошо знакомую им сцену.

Лютеция Маккелл председательствовала за своим чайным сервизом, словно ничего не произошло.

– Не хочешь чашечку чаю, Джуди? Ты выглядишь замерзшей. У меня есть твой любимый «Кимун». Эштон? Дейн?

Они обменялись отчаянными взглядами.

– Не думаю, что кто-то из нас сейчас хочет чаю, мама, – сказал Дейн. – Папа что-то говорил.

– Прости, дорогой. Боюсь, я слушала невнимательно.

Ее муж набрал воздух в легкие.

– Лютеция, ты заменила холостые патроны боевыми?

– Да, дорогой, – ответила Лютеция.

– Почему? – крикнул Дейн.

– Понимаешь, дорогой, когда твой отец одолжил револьвер мисс Грей, так как она нервничала, оставаясь одна в пентхаусе, он рассказал мне об этом.

«Еще бы! Разве отец не рассказывал ей обо всем? – мрачно подумал Дейн. – Хотя, впрочем, не обо всем».

– По словам Эштона, он боялся, что мисс Грей не привыкла к огнестрельному оружию и может произойти несчастный случай, поэтому зарядил револьвер холостыми патронами, хотя вместе с револьвером купил и боевые. Вот откуда я знала, Эштон, что боевые патроны лежат на верхней полке твоего гардероба.

Эштон застонал.

Однажды, продолжала Лютеция, она позвонила в пентхаус. Ей ответила горничная Шейлы Грей, которая приходила днем. Она сказала, что мисс Грей нет дома. Лютеция положила трубку, не назвавшись.

Потом она оделась, как подобает для визита к соседке, поднялась в пентхаус и позвонила в дверь. Ей открыла горничная.

– Мисс Грей дома?

– Нет, мэм. Я не жду ее до шести.

– Вы имеете в виду, что она может вернуться и раньше? В таком случае я, пожалуй, подожду. Я миссис Маккелл, которая живет внизу.

– Хорошо, мадам, – сказала горничная после недолгого колебания. – Я вас узнала. Входите.

Лютеция села на стул в гостиной Шейлы – по ее словам, не слишком комфортабельный («Я вообще не люблю шведский модерн, а ты, Джуди?»), а горничная извинилась:

– Если не возражаете, мэм, я должна работать.

Хотя Лютеция никогда не бывала в пентхаусе с тех пор, как там поселилась Шейла Грей, она была знакома с планировкой квартиры. Здесь было только две спальни – любая женщина могла определить с первого взгляда, какая из них предназначалась для гостей. Обе находились по другую сторону от кухни, которую отделял от гостиной коридор. Подождав несколько минут, Лютеция потихоньку встала и проскользнула в гостевую спальню.

Оказалось, что Шейла превратила ее в рабочий кабинет – штаб-квартиру своей организации, где она планировала фасоны для своих коллекций. Лютеция быстро проследовала в хозяйскую спальню.

Логика указывала, что револьвер должен храниться в ящике ночного столика. Он действительно был там. Лютеция удалила холостые патроны, вставила боевые, вернула оружие в ящик и вышла из спальни, держа холостые патроны в своем носовом платке.

Потом она позвала горничную, сказала, что больше не может ждать, и вернулась в свою квартиру.

– Коробку от патронов я положила в ящик моего туалетного столика, – продолжала она, – рядом с холостыми патронами в носовом платке. Вот и все, дорогой.

Эштон ударил ладонью по столу:

– Но почему, Лютеция?

– Я не знала, что еще с ними делать.

– Я не о том. – Эштон провел рукой по лицу. – Почему ты вообще заменила патроны? О чем ты думала? Неужели ты не осознавала опасность?

– Ты не понимаешь, Эштон. Все дело было именно в опасности. Я собиралась однажды вечером, когда эта женщина… девушка будет одна, посетить ее и сказать ей, что знаю о ней и о тебе. Я намеревалась угрожать ей…

– Угрожать? – недоуменно переспросил Эштон.

– И насмехаться над ней…

– Что ты говоришь, мама? – воскликнул Дейн.

– …так рассердить ее, чтобы она выстрелила в меня.

Они не могли быть больше озадачены, даже если бы Лютеция говорила на суахили или урду.

– Выстрелила в тебя… – повторил ее муж. Эти слова явно не имели для него никакого смысла.

– Выстрелила в тебя, мама?

– Неужели ты не понимаешь? Это по моей вине отец связался с той женщиной. Если бы я была для него лучшей женой, он бы никогда так не поступил. Во всем была виновата только я.

– Ты лжешь! – рявкнул Эштон Маккелл. – Неужели ты ожидаешь, что кто-нибудь поверит этой выдумке? – Он сердито посмотрел на жену. – Ты застрелила Шейлу, Лютеция?

Она смотрела на него испуганно, как ребенок, которого обвиняют во лжи, хотя он говорит чистую правду. Ее нижняя губа дрогнула.

– Нет, Эштон! Как ты мог подумать такое? Я подменила патроны по той причине, о которой рассказала тебе. Ты мне не веришь?

– Нет! – огрызнулся он и пробормотал: – Не знаю.

«Она безумна!» – подумал Дейн. Его мать поражена тем безумием, которое почти незаметно для окружающих, а он все еще пытается судить о ее поступках с рациональной точки зрения.

Мысль была настолько мучительной, что Дейн едва не застонал вслух. Он никогда не замечал безумия матери, но теперь ему казалось, будто знал о нем всегда. Это все объясняло: неестественную самоотверженность Лютеции, ее кротость, покоящуюся на твердокаменных принципах викторианского упрямства, ее самоизоляцию, цепляние за прошлое, которое для нее, очевидно, всегда оставалось настоящим. Как же долго это продолжалось? Дейн был не в состоянии судить о том, когда именно его мать переступила черту.

В любом случае безумие оставалось дремлющим, покуда Лютеция не узнала о «духовной измене» мужа. Тогда, руководствуясь своей извращенной системой ценностей, она взяла вину на себя и стала стремиться к наказанию, при этом оберегая супруга и повелителя и возложив осуществление кары на плечи «другой женщины».

О чем думает его отец, Дейн не мог себе представить. Ему отпустили грехи, но он, по-видимому, все еще ощущал свою вину. Рот старшего Маккелла был полуоткрыт, властные глаза остекленели, дыхание стало тяжелым. Он выглядел так, словно перенес страшный шок.

Молчание нарушила Джуди Уолш.

– Но разве вы не сознавали, миссис Маккелл, что это может привести к случайной гибели другого человека? – мягко спросила она.

Дейн понял, что Джуди знает то же, что и он. Голова Лютеции качнулась и опустилась на кружевное жабо.

– К сожалению, я об этом никогда не думала. Как глупо с моей стороны. Я была уверена, что это может случиться только со мной… Одинокие вечера приходили и уходили, но я не могла заставить себя осуществить свой план…

Джуди отвернулась, ее глаза были полны слез.

– Нет, – медленно произнесла Лютеция. – Больше я туда не возвращалась.

* * *

Ввиду недоступности Роберта О'Брайена и по его рекомендации, Эштон Маккелл заручился услугами Генри Колдера Бартона, известного адвоката старой школы, специализировавшегося на уголовных делах. С помощью Хитона Бартон наметил линию защиты.

– Они не могут доказать, что миссис Маккелл это сделала, – сказал Бартон – грузный старик с седой шевелюрой над багровым лицом. – Но точно так же они не могут доказать, что она этого не делала. Мы будем упирать на версию неизвестного убийцы.

– И насколько убедительна эта версия? – угрюмо осведомился Эштон.

– Достаточно убедительна. В конце концов, Шейла Грей не была трусливой старой леди, которой при каждой шевельнувшейся тени чудились грабители под кроватью. Насколько я понимаю, она была проницательной деловой женщиной, сильной духом. Если такая женщина неожиданно испугалась одиночества, разумно предположить, что у нее была на то причина. В прошлом году произошла серия ночных взломов квартир на Парк-авеню, многие из которых остались нераскрытыми, а некоторые были неподалеку от вашего дома. Грабитель мог проникнуть в пентхаус, найти оружие, роясь в ящиках, и использовать его, когда хозяйка застигла его врасплох. Если на нем были перчатки, то он не оставил бы отпечатков пальцев. Отпечатки вообще редко находят на оружии, даже если его держат без перчаток. Да, думаю, мы можем успешно сыграть на этой теории.

Эштон кивнул, но его мысли, казалось, блуждали далеко. Дейн сомневался, что его отец думал о реальных или воображаемых грабителях и о Шейле Грей как о всего лишь «проницательной деловой женщине». Сам Дейн знал о ней куда больше этого – что же должен был знать его отец? Но теперь она мертва, и ничья вина или невиновность, никакие аргументы или теории не могут изменить этот факт для Эштона Маккелла.

Что касается Бартона, то Дейн думал, что он подбадривает сам себя. Отпечатки пальцев его матери на холостых патронах и двух боевых перевесят любую версию о неизвестном грабителе.

Дейн отвел Бартона в сторону.

– По-моему, моя мать психически неуравновешенна, – тихо сказал он. – Это не кажется вам лучшей линией защиты?

Адвокат резко взглянул на него:

– Что заставляет вас считать вашу мать психически нестабильной?

– То, как она объясняет, почему зарядила револьвер боевыми патронами. Это не притворство, мистер Бартон, хотя я знаю, что вы думаете иначе, – я наблюдал за вашим лицом… Теперь я понимаю, что это продолжалось уже долгое время.

Бартон покачал головой:

– Не вижу, как мы можем эффективно этим воспользоваться. Ведь она не признает, что нажала на спуск… По-моему, у нас больше шансов с версией о грабителе. Пусть бремя доказательств ляжет на де Анджелуса. Его позиции не так сильны, как он думает, – по крайней мере, мне так кажется. Между доказательством, что ваша мать зарядила револьвер, и доказательством, что она спустила курок, очень большое расстояние, мистер Маккелл. Не беспокойтесь. Мы всегда можем привлечь психиатров в качестве второй линии защиты…

Но Дейн не чувствовал себя убежденным.

* * *

При всей легкости, с которой Дейн заключил ее в объятия в кульминационный момент суда над отцом, Джуди казалось, что они все больше отдаляются друг от друга. Она не могла читать мысли Дейна, но холодность его поведения не вызывала сомнений. Тот момент в зале суда казался таким же далеким, как их поцелуй в ее квартире. Джуди спрашивала себя: является ли причиной отчужденности ситуация с его матерью? Но это не могло быть единственной причиной. Дейна беспокоило что-то еще. Но что именно?

Джуди позвонила ему однажды вечером после весьма напряженного обеда у Маккеллов. Дейн отвез ее домой почти в полном молчании.

– Дейн, это Джуди.

– Джуди?

Последовала пауза.

– Дейн, я должна знать, что не так…

– Не так?

– Ты кажешься таким…

Он невесело усмехнулся:

– Моего отца судили за убийство, мою мать арестовали по тому же обвинению, а тебя интересует, что не так.

Сердито моргая сквозь слезы, Джуди услышала, как Дейн бросил трубку, и поплелась в постель.

Больше она не пыталась звонить Дейну, а когда он позвонил сам, ответила так же холодно:

– Да, Дейн?

– Я просто передаю сообщение. Папа и я разговаривали с Эллери Квином, и он пригласил нас посетить его завтра. Папа хочет, чтобы ты поехала с нами. Ты согласна?

– Конечно.

Джуди ждала, но он больше ничего не говорил, и вскоре она положила трубку. Его голос еще никогда не звучал так безжизненно. В голове у нее мелькнула безумная мысль, что они все мертвы – Дейн, его родители, Эллери Квин, она сама – и что единственным живым существом во всей вселенной была Шейла Грей. Это заставляло ее ненавидеть Шейлу… Джуди дала волю слезам.

* * *

– У вас на руках акции этой больницы, – спросил Дейн, – или они держат вас в плену?

Эллери находился в той же палате Шведско-норвежского госпиталя; он сидел в том же кресле, положив на подушки ноги хоккейного вратаря. Гипс казался новым.

– Кости толком не срастаются. Вот они и возятся с ними. – Эллери выглядел усталым и обеспокоенным. – Хорошо, что у меня нет серьезных психологических проблем, иначе я бы думал о себе как о Тулуз-Лотреке.[42]42
  Тулуз-Лотрек, Анри де (1864–1901) – французский художник, страдавший тяжелым заболеванием ног.


[Закрыть]

– Бедняжка! – Лютеция наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Благодарю вас, миссис Маккелл. Меня не целовали давным-давно.

– Ну, я просто чувствовала, что не поблагодарила вас как следует за то, что вы сделали для моего мужа.

Последовала пауза.

– Теперь мы должны сделать то же самое для вас, не так ли? – сказал Эллери. – Как обстоят дела, мистер Маккелл?

Докладывать было почти не о чем – новостей было мало. Бартон по-прежнему держался бодро.

– Я не сомневаюсь в оправдании, – закончил Эштон, не убедив, вероятно, никого, кроме жены. – Однако, мистер Квин, мне бы хотелось чего-нибудь большего, чем эквивалент шотландского вердикта «не доказано». Не хочу оборванных нитей.

– В этом бизнесе, мистер Маккелл, – сухо произнес Эллери, возможно задетый командирскими нотками в голосе Эштона, – мы обычно довольствуемся тем, что можем получить.

Он заговорил с Лютецией на темы, не имеющие никакого отношения к делу, – об унылом однообразии больничной жизни, о ее вкусах в цветах (нравятся ли ей те, которые стоят в вазе, и не хочет ли она приколоть один из них к платью?), поначалу не напоминая ей, что сегодня пятница и что через четыре дня она должна предстать перед судом по обвинению в убийстве.

Осторожно, шаг за шагом, Эллери привел Лютецию к вторичному описанию событий 14 сентября.

– Значит, отпустив прислугу на ночь, вы остались абсолютно одна, миссис Маккелл?

– Да, абсолютно одна.

– И вы ни разу не покидали квартиру, чтобы прогуляться или подышать воздухом?

Нет, она не оставляла квартиру ни на полминуты – даже не подходила к входной двери, потому что никто не звонил и не стучал.

– А как насчет телефона? Вы говорили с кем-нибудь по телефону?

Лютеция заколебалась.

– О боже!..

– Значит, говорили?

– Кажется, да…

– С кем?

– Не могу вспомнить. По-моему, с каким-то мужчиной.

– О чем?

Она рассеянно улыбнулась:

– Наверное, я круглая дура. Помню, что подходила к телефону, так как ждала звонка мужа из Вашингтона.

– Этот мужчина звонил вам, а не вы ему?

– Да.

– Вы уверены?

– Пожалуй. Вероятно, я бы запомнила, если бы сама кому-то звонила.

Дейну хотелось ее встряхнуть.

– Ради бога, мама, подумай как следует. Это может оказаться крайне важным. Кто тебе звонил?

– Дейн, не смотри на меня так. Неужели ты думаешь, что я бы не сказала, если бы помнила? В тот вечер я ни на что не обращала особого внимания. Ты ведь знаешь, что, когда смотришь телевизор, сидишь как в вакууме…

«Да, – подумал Дейн, – в котором ты живешь большую часть времени».

– …И с тех пор столько произошло, что все подробности того вечера выветрились у меня из головы.

– Дейн прав, миссис Маккелл, – сказал Эллери. – Это может быть крайне важным. Вы просто должны постараться вспомнить, кто вам звонил. Это было рано или поздно вечером?

– Не знаю.

– Может быть, ошиблись номером?

– Не думаю…

– Звонил кто-то, кого вы хорошо знаете?

– Нет, я уверена, что это был посторонний, – быстро сказала она, словно беспокоясь, что у нее отнимут этот маленький триумф. – Очевидно, поэтому я не могу вспомнить. Это не могло быть важным.

– Тогда, возможно, нет. Но теперь… В любом случае, вы провели целый вечер, смотря телевизор?

– Да, мистер Квин.

– Я хочу, чтобы вы продолжали думать об этом телефонном звонке, миссис Маккелл. Может быть, память к вам вернется.

– Сделаю, что могу.

Эллери откинулся в кресле, потирая переносицу.

– Кажется, мы застряли, верно? Вы говорите, миссис Маккелл, что ни разу не покидали квартиру. Если так, то вы не могли застрелить мисс Грей. Беда в том, что ваши слова никто не может подтвердить. Простите, если я рассуждаю как счетовод… – Он обратился к остальным: – Вся проблема сводится к необходимости подтверждения слов миссис Маккелл. Ее единственный контакт с внешним миром, поскольку она не может вспомнить, кто ей звонил, осуществлялся через телевизор. Жаль, что мы не живем в эпоху двусторонних телеконтактов, как в научно-фантастической литературе… Похоже, мы в тупике.

Голос Эллери звучал устало – он казался резко изменившимся с тех пор, как обсуждал с Дейном и Джуди положение Эштона Маккелла.

– Дайте мне время подумать об этом, – сказал он. – Я должен посоветоваться с отцом.

– Но ведь он ведет полицейское расследование, – запротестовал Дейн.

– Вот именно.

Встреча воспринималась как неудовлетворительная с обеих сторон. Посетители встали и угрюмо направились к выходу. Воздух палаты внезапно стал спертым.

– Да, еще один момент, – внезапно сказал Эллери, когда они уже подошли к двери. – Возможно, это никуда не приведет…

– Говорите, мистер Квин, – подбодрил его Эштон Маккелл.

– Меня интересует работа Шейлы Грей. Я бы хотел взглянуть на ее эскизы. Как называлось ее заведение?

– «Дом Грей».

Эллери кивнул.

– Можете принести мне ее наброски, фото, рекламные постеры – все, что вам удастся раздобыть или позаимствовать. Особенно недавние материалы. Но мне бы хотелось получить картину ее творческой деятельности за несколько лет.

– С какой целью, мистер Квин?

– Если бы я мог ответить, то не нуждался бы в материалах. Скажем, это идея…

– Не знаю, удастся ли нам…

– Я все раздобуду, – прервал Дейн. – Займусь этим прямо сейчас. Это все?

– Нет. Я бы хотел, чтобы с вами, когда вы доставите мне материалы, приехала мисс Уолш. Вы сможете описать мне ежегодные коллекции с женской точки зрения, мисс Уолш. Боюсь, я разбираюсь в дамской моде так же слабо, как большинство мужчин. Согласны?