Текст книги "Чудо десяти дней"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Эллери не стал говорить, что ей следовало бы задать себе такой вопрос, когда она решила заложить драгоценности в ломбард.

– Я думала, у меня хватит времени. – Она вздохнула. – Думала, что в будущем сумею его выкупить. И вот как все повернулось. Слишком быстро…

«Да, – мелькнуло в голове у Эллери, – в этой ситуации ощутимо какое-то давление. Давление событий, стремительно сменяющих друг друга. Они словно взгромоздились на узком клочке пространства, неспособном их вместить. И нужно что-то сделать. Необычный характер давления. Необычный характер. – Он мысленно твердил эту фразу, пока его сознание не зафиксировало настойчивые повторы. – Необычный…»

Говард тоже что-то бубнил себе под нос. Отнюдь не воодушевляющее.

– О чем ты, Говард?

– Не имеет значения, – отозвалась Салли. – Говард полагает, что, может быть, мне стоит сказать, будто бриллиантовое ожерелье лежало в японской шкатулке и его украли в июне вместе с другими драгоценностями.

– И не сумели отыскать, Салли! Тут есть свой, смысл.

– Нет, Говард, твой совет не годится. Я отдала Дидсу полный список драгоценностей, находившихся в японской шкатулке. И ожерелье в нем не значилось, потому что его там не было. Что же мне, по-твоему, говорить? Что я о нем забыла? Вдобавок оно все время лежало у него в сейфе. И мне пришлось спуститься за ним в его кабинет. Дидс должен был его видеть, – он часто открывает сейф. Насколько мне известно, Уолферт тоже в него заглядывает.

– Уолферт. – Почерневший от злости Говард ухватился за ее слова. – Да если бы не этот… труп, нам незачем было бы все придумывать!

– Перестань, Говард.

– Подожди.

– О чем ты?

– Нет, подожди, подожди. – Говард заговорил мягким, но каким-то неприятным голосом. – У нас есть выход, Салли. Мне он не по душе, но…

– Какой выход?

Говард поглядел на нее.

– Какой выход, Говард? – Салли была озадачена.

– Нам надо инсценировать… ограбление, – осторожно произнес он.

– Ограбление? – Салли присела на стул. – Ограбление? – Ее испугало предложение Говарда.

– Да! Прошлым вечером или ночью. Отец и Уолферт утром не заходили в кабинет. Я в этом уверен. И мы скажем… Мы распахнем сейф. Оставим его дверь открытой. Разобьем стекло французской двери. А затем ты, Салли, позвонишь отцу в офис.

– Говард, да что ты несешь?

«Он забыл, что она не знает о той, предыдущей краже. И теперь начнет о ней размышлять. А Говард это поймет. Он воспользуется предлогом».

– Но тогда ты сама что-нибудь посоветуй, – коротко отрезал он.

Салли взглянула на Эллери, но тут же отвернулась.

– Эллери. – Голос Говарда звучал трезво и рассудительно. – А что ты думаешь?

– Мне много приходит в голову, Говард. Но ничего хорошего в этих мыслях нет.

– Да, я понимаю, но вот если бы…

– Нет, твой вариант не сработает. Ты мог бы сказать правду.

– Благодарю покорно!

– Ты меня спросил, а я тебе ответил. Положение до того запутанное и безнадежное, что иного выхода у вас нет. – Эллери пожал плечами и добавил: – Да его, в сущности, и раньше не было.

– Нет, я не в силах ему признаться. И не стану этого делать. Я не могу нанести ему такой удар!

Эллери посмотрел на него. Говард отвел взгляд.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Я и себе не желаю наносить такой удар.

– А у меня иная причина, – чуть ли не простонала Салли. – И я о себе не думаю. Совсем, совсем не думаю.

– Кажется, мы так ничего и не решили, – подвел итоги их разговора Эллери.

– Неужели ты ничего не способен нам подсказать? – отрывисто произнес Говард.

– Говард, я тебе уже говорил. И поход в ломбард – последнее, что я сделал. Я категорически против всех ваших авантюр. И уж если не сумел удержать вас от глупостей, то, по крайней мере, больше не собираюсь в них участвовать. Прошу меня извинить.

Говард вежливо кивнул:

– Салли?

Она поднялась с кресла.

Эллери проводил их в кабинет Говарда. Он пытался проанализировать свои мысли на этот счет и устал от тщетных усилий. Разумнее всего было бы упаковать вещи и поскорее уехать. Однако он упорно следовал за Говардом и Салли, потакая их неуклюжим поступкам, словно сам являлся частью создавшейся проблемы. Может быть, это просто любопытство. Или любопытство, как извращенная форма верности друзьям. Или насилие над разумом, как будто, согласившись с одним условием сделки, он должен был соблюдать и остальные, хотя речь шла уже о других, новых сделках, к которым он не имел отношения. Они вошли. Салли прислонилась спиной к двери кабинета, а Эллери встал в угол.

Все молчали.

Говард комкал носовой платок. Такое впечатление, будто наблюдаешь за пантомимой. Обмотав руку этим платком, он отпер сейф и принялся судорожно шарить внутри, вытаскивая вещи. Потом достал бархатную коробочку и открыл ее. Она была пуста.

– Это ведь она, не правда ли?

– Да.

Говард бросил коробочку на пол, рядом с сейфом. И оставил его дверцу широко распахнутой.

И что теперь? Интерес Эллери к новой сцене был чисто академическим.

Говард направился к французской двери. По пути он прихватил с отцовского стола железный груз для бумаг.

– Говард? – обратился к нему Эллери.

– Что?

– Если ты подготавливаешь свидетельства и хочешь доказать, что вор – человек посторонний, не умнее ли будет разбить стекло снаружи, зайдя через террасу?

Говард ошеломленно уставился на него. А затем густо покраснел. Он открыл французскую дверь рукой, замотанной носовым платком, прошел на террасу, захлопнул дверь и ударил по стеклу около ручки грузом для бумаг. Осколки посыпались на пол кабинета.

Говард вернулся. На этот раз он не закрыл дверь, остановился и осмотрелся по сторонам.

– Я что-нибудь забыл? Ладно, Салли. Я свое дело сделал.

– Что, Говард? – Салли поглядела на него невидящими глазами.

– Я свое дело сделал, – повторил он. – Теперь твоя очередь. Позвони ему.

Салли нервно сглотнула слюну.

Она обогнула стол своего мужа, стараясь держаться подальше от осколков, села в большое кресло, придвинула к себе телефон и набрала номер.

Мужчины по-прежнему молчали.

– Будьте добры мистера Ван Хорна. Нет, Дидриха Ван Хорна. Да, это звонит миссис Ван Хорн.

Она подождала.

Эллери приблизился к столу.

Он услышал знакомый низкий голос.

– Салли?

– Дидс, мое ожерелье пропало!

Говард отвернулся и порылся в карманах в поисках сигарет.

– Ожерелье? Пропало? Что ты имеешь в виду, дорогая?

Салли расплакалась.

«И не смоют все ваши слезы одно изреченное слово».

– Я зашла к тебе взять из сейфа ожерелье для сегодняшнего вечера и…

– Его нет в сейфе?

– Нет.

«Плачь, Салли, плачь».

– Может быть, ты вынула его и забыла об этом, дорогая.

– Сейф был открыт. А дверь на террасу…

– О!

«А вот что самое странное во всей истории, миссис Ван Хорн. Вы не знаете, что ему известно и что он подозревает. Будьте осторожнее.

Плачь, Салли, плачь».

– Салли, дорогая. Прошу тебя, прекрати. Спроси мистера Квина. Кстати, он там, с вами?

– Да!

– Передай ему трубку. И не плачь, Салли. Это всего лишь ожерелье.

Салли безмолвно передала трубку Эллери. «Просто ожерелье ценой в сто тысяч долларов». Эллери взял ее.

– Да, мистер Ван Хорн.

– Вы уже осмотрели…

– Французская дверь разбита. А сейф открыт.

Ван Хорн не стал задавать вопрос о стекле. Он ждал. Но и Эллери тоже ждал.

– Лучше скажите моей жене, чтобы она ничего не трогала. Я сейчас приеду домой. А вы, мистер Квин, тем временем продолжайте осмотр.

– Конечно.

– Спасибо.

Дидрих повесил трубку.

И Эллери повесил трубку.

– Ну как? – Лицо Говарда сделалось бесформенным.

А Салли сидела не двигаясь.

– Он попросил меня осмотреть дом и проследить за вами. Так что ни к чему не притрагивайтесь. Он сейчас приедет.

– Ни к чему не притрагиваться! – Салли встала.

– По-моему, – неторопливо заявил Эллери, – он намерен вызвать полицию.

* * *

Шеф полиции Дейкин заметно постарел. Прежде он был худощав, а теперь стал сухопар и хрупок. Его кожа растрескалась, волосы поредели, а крупный нос казался еще крупнее. Но глаза по-прежнему напоминали осколки холодного стекла.

Дейкин появился в сопровождении двух братьев-сержантов. Очевидно, он знал о приезде Эллери и Райтсвилл, но по характерной полицейской привычке сначала бросил взгляд на разбитое стекло, затем на отпертый сейф и уж напоследок на Эллери. Но немного погодя он смягчился, подошел и крепко пожал Эллери руку.

– Мы никогда не встречаемся в обычной обстановке. А только при различных осложнениях! – воскликнул он. – Почему вы не дали мне знать, что приехали в наш город?

– Я в большей или меньшей мере прячусь от всех, шеф. И Ван Хорны меня прикрывают. Я пишу книгу.

– Вы могли бы присмотреть за этими ребятами в перерыве между страницами, – усмехнулся Дейкин.

– Поверьте мне, я человек скромный.

Шеф полиции Райтсвилла потер свой острый подбородок.

– Так, значит, бриллиантовое ожерелье. А, здравствуйте, миссис Ван Хорн. – Он кивнул и Говарду.

Салли воскликнула: «О, Дидс!» – и Дидрих положил ей руку на плечо.

Стоявший на пороге Уолферт не сказал ни слова. Он голодным взглядом рыскал по сторонам. Ищет червячков для наживки, подумал Эллери.

Шеф Дейкин направился к французской двери, осмотрев осколки на полу и зияющую дыру в стекле.

– Второе ограбление с июня, – отметил он, – похоже, что кто-то на вас нацелился, миссис Ван Хорн.

– Надеюсь, что на этот раз мне повезет, мистер Дейкин.

Дейкин двинулся к сейфу.

– Вы что-нибудь обнаружили, мистер Квин? – спросил Дидрих. Его челюсть еще сильнее выступила вперед.

– Это довольно ясный случай, и шеф Дейкин подтвердит мои слова. Полагаю, что теперь, когда он здесь, мои услуги вам больше не понадобятся. Я с огромным уважением отношусь к талантам шефа полиции.

– Что же, благодарю, – откликнулся Дейкин, подобрав с пола бархатную коробочку.

Дидрих довольно мрачно кивнул, как бы желая сказать: «И я тоже».

Да, дело чертовски понятное, подумал Эллери. Сначала двадцать пять тысяч долларов, а сейчас бриллиантовое ожерелье. Вряд ли можно кого-то обвинить.

Дейкину потребовалось время. Ему всегда требовалось время. Он обладал обостренной способностью угадывать «прилив» событий. Вы еще не видели поднимающуюся волну, а он уже чувствовал, что она скоро обрушится на берег, зальет все вокруг и ничто не сможет ее остановить.

Он завороженно следил за Салли и Говардом.

– Миссис Ван Хорн.

Салли подскочила:

– Что, мистер Дейкин?

– Когда вы в последний раз видели ожерелье?

– Больше месяца тому назад, – быстро ответила Салли. «Слишком быстро».

– Нет, дорогая, ты не права, – нахмурился Дидрих. – Это было две недели назад, разве ты не помнишь? Ты достала его из сейфа, чтобы показать…

– Милли Барнет. Да, конечно. – Салли сделалась просто пунцовой. – Я и забыла. Как глупо с моей стороны.

– Две недели. – Дейкин неторопливо переваривал этот факт. – А после этого его кто-нибудь видел?

– Ты его видел, Говард? – осведомился Дидрих.

При этом его уродливое лицо окаменело.

– Я? – Говард нервно рассмеялся. – Я, отец?

– Да.

– Как я мог его видеть? У меня не было никаких причин открывать сейф.

– А я подумал, что ты мог его видеть, сынок, – проговорил Дидрих глухим, басовитым голосом.

«Он подозревает. Он не знает. Он подозревает, и это убивает его. Убивает то, что он подозревает и не знает. Говард? Невероятно. Салли? Немыслимо. Но…»

Дидрих отвернулся.

– Оно лежало в сейфе в понедельник утром, – заявил его брат.

– Вчера? – Дидрих пронзил Уолферта взглядом. – Ты уверен?

– Совершенно уверен. – Уолферт усмехнулся своим зловещим смешком. – Мне нужно было положить эти документы Хатчинсона, и я открыл сейф. Ожерелье лежало там.

– В этом футляре, мистер Ван Хорн? – уточнил Дейкин.

– Да, верно.

– В открытом футляре?

– Нет, но…

– Тогда откуда же вам известно, что ожерелье было в нем? – кротко произнес Дейкин. – Будьте осторожны с подобными утверждениями, мистер Ван Хорн. Я хочу сказать, когда вы имеете дело с фактами. Вам приходилось открывать футляр, мистер Ван Хорн?

– По правде признаться, я это сделал. – Кончики волосатых ушей Уолферта стали похожи на цветок фуксии.

– Сделали?

– Просто заглянул в нее, только и всего, – рассердился Уолферт. – Неужели, по-вашему, я лгу?

– А какая тут разница? – заорал Дидрих. – Сейф ограбили ночью, прошлым вечером со стеклом в двери все было в порядке. Какая разница, когда в последний раз видели ожерелье?

«Он жалеет о том, что позвонил в полицию. Что вызвал Дейкина. В его голосе слышна горечь. Горькое сожаление».

– Вы услышите об этом от меня, мистер Ван Хорн, – ответил ему Дейкин, и, прежде чем до них дошел вполне определенный и пугающий смысл его фразы, шеф полиции покинул дом.

* * *

В отличие от Уолферта Дидрих не стал возвращаться в город. Он заперся в кабинете и провел там большую часть дня. Однажды в поисках справочника Эллери приблизился к его двери, но, как только до него донеслись шаги бесцельно бродившего за ней хозяина особняка, он поспешил в коттедж. Говард тоже сидел взаперти в студии, а Салли в своей комнате.

Эллери работал.

В пять часов Дидрих появился на пороге коттеджа.

– Приветствую вас.

Он сражался в битве и выиграл ее. Линии обороны резко обозначились, но находились под контролем.

– Вы видели делегацию старых куриц?

– Из комитета? Нет, не видел. Я работал.

– Гора идет к Магомету. Но что я мог им сказать? Я чувствовал себя последним дураком. Конечно, нам надо пойти.

– Каждому дано обойти свой круг страданий, – с улыбкой проговорил Эллери.

– Как там сказано в Книге Иова? – тоже со слабой улыбкой откликнулся Дидрих. – Папа это часто цитировал. А, да, «…человек рождается на страдание, и дети пламени в высоту устремляют полет». Некоторые из них выглядят так, словно в них бросили факелы с ацетоном. Видите ли, я не желаю вам мешать, мистер Квин, но мне вдруг пришло в голову… Мы же не договаривались о том, отправитесь ли вы с нами на этот проклятый торжественный обед. Конечно, нам хочется, чтобы вы…

– Боюсь, что вынужден отказаться, – поспешно ответил Эллери, – хотя с вашей стороны очень любезно включить меня в состав семьи.

– Нет, нет. Нам хочется, чтобы вы пошли вместе с нами, – закончил Дидрих.

– Я не взял с собой вечерних костюмов.

– Вы можете надеть мой смокинг. У меня их несколько.

– Да я в нем утону. И в любом случае, мистер Ван Хорн, это ваш праздник.

– Я понял. Вы намерены остаться здесь и продолжать мучить пишущую машинку.

– Она не получила еще и половины положенных ей мучений. Да, признаюсь вам честно, намерен.

– Наверное, нам надо поменяться местами. Но об этом я могу только мечтать.

Они дружески рассмеялись, потом Дидрих помахал ему рукой и вышел из коттеджа. Сильный человек.

* * *

Эллери наблюдал за отъездом Ван Хорнов. Дидрих великолепно смотрелся во фраке и цилиндре. Он открыл дверь и пропустил Салли, закутавшуюся в роскошное норковое манто. К корсажу ее длинного, до пола, белого платья были приколоты гардении, и оно шелестело, когда Салли спускалась по ступенькам; ее голову покрывала вуаль. Уолферт замыкал шествие и был похож на помощника владельца похоронного бюро. К особняку подкатил «кадиллак», за рулем сидел Говард.

Дидрих и Салли устроились на заднем сиденье, а Уолферт проскользнул на переднее, рядом с Говардом. По правилам райтсвиллского бомонда машины водили сами хозяева, а не шоферы. Исключения бывали крайне редко.

«Кадиллак» загудел, выехал на дорогу, обогнул поворот и скрылся за ним.

Эллери показалось, что за это время никто из них не проронил ни слова.

Он вернулся к пишущей машинке.

В половине восьмого он увидел в коттедже Лауру:

– Миссис Ван Хорн передала мне, что вы поужинаете здесь, мистер Квин.

– Прошу вас, не беспокойтесь, Лаура.

– А я и не беспокоюсь, – возразила она. – Вы пойдете в столовую или мне лучше принести ужин сюда?

– Ужин, ужин, – проворчал он. – Не утруждайте себя, Лаура. Я готов съесть все, что угодно и где угодно.

– Да, сэр. – Но Лаура почему-то решила задержаться.

– В чем дело, Лаура? – От пребывания в гостиной этой «героини» у него заныла спина.

– Мистер Квин, в доме… что-то случилось? Я имею в виду…

– Случилось, Лаура?

Она одернула фартук.

– Миссис Ван Хорн целый день плакала у себя в комнате, а мистер Дидрих был так… А потом, он еще утром вернулся вместе с шефом полиции и…

– Знаете, Лаура, если в доме что-то произошло, то это уж никак не ваше дело.

– О нет, конечно нет, мистер Квин.

Когда Лаура возвратилась с подносом, ее рот был сжат в тонкую линию.

Эллери догадался: она обнаружила, что у ее идола и колосса – глиняные ноги.

* * *

Работа спорилась, и он написал немало удачных страниц. Листы бумаги вылетали из пишущей машинки один за другим, и он не слышал ничего, кроме ее стука.

– Эллери.

Он удивился, заметив рядом Говарда.

– Ты уже приехал, Говард? Который теперь час?

Говард был без шляпы, в распахнутом элегантном, вечернем пальто, концы его белого шарфа свободно развевались. Но выражение его глаз заставило Эллери вспомнить все события дня.

Эллери отпрянул назад.

– Да вот, проходил мимо коттеджа.

– Говард, что такое?

– Мы только что приехали с обеда. И застали в доме Дейкина. Он нас ждал.

– Дейкина. Разве Дейкин здесь? Я до того увлекся…

– Да, он и послал меня сюда, за тобой.

– За мной?

– Да.

– А он не объяснил, почему он…

– Нет. Он только попросил привести тебя.

Эллери застегнул воротник рубашки и потянулся за пиджаком.

– Эллери.

– Что?

– Он явился вместе с Симпсоном.

– С Симпсоном.

– С владельцем ломбарда?

– С владельцем ломбарда.

Эллери мгновенно разобрался в сути происшедшего.

Дж. П. Симпсон – лысоватый маленький провинциал с глазами похожими на виноградины – всегда выглядел так, словно успел что-то разнюхать. Он даже не расстегнул свое пятнистое пальто и не снял плотно облегавшую голову шляпу. Симпсон примостился на краешке большого кресла Дидриха. Когда Эллери и Говард вошли в кабинет, он вскочил и спрятался за спинкой кресла.

Салли, точно тень, маячила у французской двери. Она по-прежнему была в норковом манто. Ее руки в белых перчатках теребили листок меню.

Дидрих никак не мог избавиться от растерянности. Он швырнул на пол пальто и цилиндр, его шарф, как и у Говарда, болтался на шее, а волосы были растрепаны. Но при этом он держался на редкость спокойно.

Уолферт вертелся у него за спиной.

Шеф Дейкин наклонился над книжной полкой.

– Дейкин.

Полицейский отодвинулся от полки и порылся в своем кармане.

– По-моему, нам стоит подключить вас к делу, мистер Квин.

– Как это?

«Словно я и сам не знаю».

– Ну, вот он, перед вами, – грубовато проговорил Дидрих. – Так что вы хотите выяснить, Дейкин?

Тот вынул руку из кармана, показав им бриллиантовое ожерелье.

– Это ваше ожерелье, миссис Ван Хорн?

Листок меню упал на пол.

Салли нагнулась, но Дейкин опередил ее. Он поднял листок и любезно подал его ей, а Эллери подумал: «До чего же красиво работает этот человек. Как ни в чем не бывало приблизился к хозяйке дома. Зря он тратит время здесь, в Райтсвилле».

– Благодарю вас, – сказала Салли.

– Это оно, миссис Ван Хорн?

Салли ощупала сверкающие бриллианты рукой в перчатке.

– Да, оно, – чуть слышно отозвалась она.

– Но как же так, Дейкин? – вмешался Дидрих. – Где вы его нашли?

– Пусть вам лучше обо всем расскажет мистер Симпсон.

Владелец ломбарда взволнованно начал:

– Я принял его под залог. Вчера. Вчера днем.

– Присмотритесь повнимательнее, мистер Симпсон, – тягучим тоном произнес шеф полиции. – Вы узнаете человека, который заложил его?

Симпсон негодующе поднял палец и указал на Эллери. Даже Уолферт был изумлен. Ну а Дидрих просто оцепенел.

– И этот господин находится здесь, в кабинете? – недоверчиво переспросил он.

– Квин. Эллери Квин. Это он!

Эллери скорчил гримасу. Он предупреждал Салли и Говарда, что их план не сработает. Теперь они в этом убедились, и он с грустью поглядел на них. Салли сжала в руках ожерелье и уставилась на него. А Говард изо всех сил старался изобразить удивление.

«Как же это глупо».

– Мистер Квин заложил ожерелье? – недоуменно продолжил Дидрих. – Неужели, мистер Квин?

– Он намекнул мне, что действует по поручению клиентки или какой-то важной шишки! – воскликнул маленький владелец ломбарда. – Провел меня за нос. Кинул! Что же, я всегда говорил: нью-йоркцы – народ опасный. У них и опыта, да и храбрости побольше, чем у нас. Привыкли иметь дело с краденым – почему вы мне об этом не сказали, мистер Квин? Почему вы не сказали, что ожерелье украдено у миссис Ван Хорн? – Он пританцовывал, стоя за спинкой кресла.

Дидрих засмеялся.

– Просто не знаю, что мне думать и что говорить, мистер Квин?.. – Он беспомощно осекся.

«Сейчас ваша очередь, мальчики и девочки». Эллери опять посмотрел на Говарда.

И тут произошло нечто странное.

Говард отвернулся.

Но он должен был уловить этот взгляд.

Эллери снова попытался посмотреть на Говарда.

И Говард снова отвернулся.

Эллери торопливо взглянул на Салли.

Но она, кажется, продолжала считать бриллианты на ожерелье.

«Этого не может быть. Они не способны меня предать. Говард! Салли!»

Теперь Эллери заставил ее поднять глаза. И Салли пронзила его своим взглядом.

Внезапно Эллери ощутил, как у него сдавило горло. Почувствовав удушье, он сразу понял, что оно значит. И разозлился. Разозлился сильнее, чем когда-либо в жизни. От этой кипящей злости он даже не сумел произнести ни слова.

Дидрих, в свою очередь, посмотрел на него сверху вниз. Уже не беспомощно, а скорее вопросительно. И готовый слететь с его языка вопрос вызвал у Дидриха откровенную радость. Черты его лица заострились от напряжения.

Он доволен. И намерен удержать это состояние. Прежде он как будто барахтался в волнах сомнений, но внезапно заметил спасательный круг самосохранения и ухватился за него.

Эллери с вызывающим видом закурил сигарету.

– Мистер Квин, – почтительно обратился к нему Дейкин, – не стану напоминать вам, что этот поступок выглядит довольно нелепо. Я абсолютно уверен, что вы нам все объясните.

– Да! Пусть он объяснит! – выкрикнул Симпсон.

– Прошу вас, объясните, мистер Квин, – с подчеркнутым уважением произнес Дейкин.

Эллери выбросил спичку. Он курил, он ждал. Глаза Дейкина потемнели.

– Ну, мистер Квин. – Это был уже Дидрих. И он не просил, а настаивал.

Ему удалось сохранить самообладание.

– Он говорил, что пишет книгу? – взорвался Уолферт Ван Хорн. Он раскачивался, испытывая от этого жалкую и хищную радость.

– Мистер Квин, – повторил Дидрих! – Теперь мы будем честными. Есть шанс признаться перед вынесением приговора. Что же, будь я проклят, если я… Мистер Квин, ну, пожалуйста, скажите что-нибудь?

– Что мне сказать? – улыбнулся Эллери. – Что я унижен? Оскорблен? Рассержен? Ошеломлен?

Дидрих подумал над его словами и невозмутимо откликнулся:

– Это может быть очень умно.

– Может ли, мистер Ван Хорн?

– Потому что, сопоставив события, я увидел конкретные факты. Другие факты.

– Ну, например?

– Еще одно ограбление. В пятницу утром.

– О чем вы, мистер Ван Хорн? – встрепенулся Дейкин.

– Мой сейф был взломан рано утром в пятницу, Дейкин. Из него украли двадцать пять тысяч долларов, наличными.

«Давай, Салли, прыгай. Да, сначала посмотри на него. Но ты отвернулась. Так быстро».

– Вы не сообщили мне об этом, мистер Ван Хорн, – насторожился Дейкин и заморгал.

– Дидрих, ты даже от меня это скрыл, – пожаловался Уолферт. – Почему?

– Вы тоже в то время были здесь, мистер Квин, – уточнил Дидрих.

Эллери задумчиво кивнул.

– И тогда тоже разбили французскую дверь, Дейкин. Я вызвал стекольщика, и он починил ее в конце недели. Но в первый раз стекло было разбито изнутри кабинета. Я допускаю… в общем, тогда я решил, что это сделал кто-то в доме. Я имею в виду, что кто-то в доме помог грабителю.

«Недостойные слова, Дидрих. Кто-то в доме помог? Хотя, с другой стороны, вам больше ничего не остается».

– Но теперь… Первое разбитое стекло могло быть хитрой уловкой. Трюком.

– Чтобы его приняли за работу какого-то любителя?

Дейкин неторопливо кивнул:

– Что же, это не исключено, мистер Ван Хорн.

– Что вы с ним церемонитесь, разглядываете, а ничего не делаете? – взвизгнул Симпсон. – Кто он такой, Господь Бог? Да он меня надул. Он – настоящий мошенник.

Дидрих нахмурился и потер подбородок.

– Симпсон, вы уверены, что мистер Квин – человек, заложивший это ожерелье?

– Уверен ли я? Ван Хорн, запоминать лица – моя прямая обязанность. Да, я уверен, и вы можете за меня поручиться. Я выдал ему уйму денег. Спросите его. Ну, давайте, спросите!

– Вы совершенно правы, Симпсон. – Эллери пожал плечами. – Я заложил ожерелье миссис Ван Хорн и… признаю это.

Салли чуть слышно прошептала:

– Простите меня, – и выбежала из кабинета.

– Салли, – окликнул ее Дидрих, и она остановилась на полпути, резко повернулась, и Эллери заметил удивительно странное выражение ее миловидного лица. Похоже, что Салли была готова вот-вот принять решение. Он мрачно прикидывал, каким оно станет, – признается ли она, совершив отчаянный прыжок, или убежит. – Нам надо добраться до самой сути, до дна, – жестко отрезал Дидрих. – Я до сих пор не в силах поверить. Квин, вы же не безответственный мальчишка. А известный человек, знаменитый писатель. И могли совершить подобный поступок лишь по сверхуважительной причине. Ну, скажите мне, что вас заставило? Пожалуйста.

– Нет, – отказался Эллери.

– Нет? – Дидрих снова выпятил подбородок.

– Нет, мистер Ван Хорн. Пусть Говард ответит за меня.

«Не Салли. Салли все сделает сама, без подсказки. И это важно. Возможно, я дурак, но это важно».

– Говард? – обратился к сыну Дидрих.

– Говард, я жду, – поторопил его Эллери.

– Говард? – повторил Дидрих.

– Ты можешь что-нибудь ответить, Говард? – ласково спросил его Эллери.

– Ответить? – Говард облизал губы. – А что я должен говорить? Я хочу сказать… Нет, я его не брал. Вот и все.

«И ты не причастен к делу, Говард?»

– Квин, – Дидрих схватил Эллери за руку, и тот чуть не вскрикнул от боли, – Квин, какое отношение имеет к этому мой сын?

– У тебя остается последний шанс, Говард.

Говард поглядел на Эллери, а Эллери, наконец, перестал его покрывать и заявил:

– Мистер Ван Хорн, Говард передал мне это ожерелье и попросил выручить за него деньги.

Говард затрясся от возмущения.

– Ложь. Грязная ложь, – отрывисто проговорил он. – Я в первый раз слышу об этом.

«Был ли ты соучастником? В полной мере. Больше, чем кто-нибудь».

Салли просто стояла на месте.

«Она стоит здесь, но готова к прыжку. Ведь она сама сказала, что будет безжалостна. И Говард уверял меня, что он на все способен. Лишь бы Дидрих не узнал правду. Они будут лгать, воровать, предавать. И оба выполняют свои обещания».

У него не было оснований выгораживать Салли. Но какое-то смутное чувство вынудило его промолчать. Чистая сентиментальность, решил Эллери. И главное, она это поняла. Он мог прочесть в ее глазах ничтожное, порочное, торжествующее женское знание. Хотя сама Салли не была ни порочной, ни ничтожной. Возможно, она была даже лучше любого из них. И Эллери обрадовался бы, сумей он вывести ее из игры. А не то Говард опустится на дно и потянет ее за собой. Но Эллери не думал, что он на это пойдет. Не ради ее спасения. А чтобы спасти себя.

Эллери перестал размышлять и отключился. Но затем собрал остатки воли. Дидрих следил и за ним, и за Говардом. А после Дидрих совершил странный поступок. Он приблизился к Салли, вырвал у нее из пальцев ожерелье, подбежал к сейфу, бросил его туда, захлопнул дверь и набрал кодовый номер.

Когда он повернулся к шефу Дейкину, выражение его лица вновь сделалось сосредоточенным и спокойным.

– Дейкин, дело закрыто.

– И вы отказываетесь от обвинений?

– Да, отказываюсь.

Потемневшие глаза Дейкина блуждали по сторонам.

– Мистер Ван Хорн, ведь это ваша вещь. Ваше имущество.

– Подождите минуту! – заорал Дж. П. Симпсон. – По-вашему, дело закрыто? А как быть с деньгами, которые я ссудил ему за ожерелье? Что я должен делать, если меня нагло обманули и ограбили?

– А о каких деньгах идет речь? – любезно осведомился Дидрих.

– О двадцати пяти тысячах долларов!

– О двадцати пяти тысячах долларов. – Дидрих поджал губы. – Вы уже вспомнили, мистер Квин? И кстати, это точная сумма?

– Абсолютно точная.

Дидрих подошел к столу. Нависло гнетущее молчание. Он сел и выписал чек.

* * *

Когда Дейкин и Симпсон покинули особняк, а Уолферт поглядел им вслед, Дидрих поднялся из-за стола и взял Салли за руку.

Она вздрогнула, но сказала:

– Да, Дидс.

Он подвел ее к двери. Говард тоже направился к выходу, однако массивная фигура отца преградила ему путь.

Дверь захлопнулась прямо у него перед носом. Чисто сработано.

– Почему ты так поступил? – закричал Говард. – Зачем тебе это было нужно?

Он крепко сжал кулаки и то бледнел, то вспыхивал. Казалось, что он вот-вот накинется на Эллери в неудержимом порыве ярости.

– Почему я так поступил, Говард? – недоверчиво переспросил Эллери.

– Да! Почему ты нас выдал?

– Ты имеешь в виду, почему я не сознался в преступлении, которого не совершал?

– Ты должен был молчать, черт бы тебя побрал! Держать свой длинный язык за зубами, только и всего!

«Мне надо было защищаться».

– Когда Симпсон разоблачил меня и предъявил доказательства?

– Отец никогда не посмел бы тебя обвинить! «Он сумасшедший».

– А вместо этого ты нас предал! Возбудил его подозрения! Заставил меня солгать. И он знает, что я лгал. А если он не выжмет из меня правду, то добьется ее от Салли! Найдет приманку и подцепит ее на крючок!

«Просто держись и не реагируй».

– Я полагаю, Говард, что Салли сумеет за себя постоять. Ума у нее хватит. Он ведь даже не подозревает, что она к этому причастна. На подозрении у него только ты.

«Заставил его солгать. И Говард в это верит».

– Что же, твоя правда. – Вспышка его раздражения кончилась столь же внезапно, как и началась. – Тут с тобой не поспоришь. А ты смог вывести Салли из игры.

– Да, – согласился Эллери. – Великодушный Квин. И в результате твой отец считает тебя вором. Просто вором, Говард. У него нет никаких оснований думать, что ты к тому же наставил ему рога. И, как я уже сказал, тебе в этом помог великодушный Квин.

Говард сильно побледнел.

Он опустился в кресло и начал грызть ногти.

– Вся эта история, Говард, настолько невероятна, – проговорил Эллери, – что я впервые в жизни не знаю, как ее можно оценить. Я готов сорвать тебе голову с плеч. И будь ты, на мой взгляд, нормален, я бы так и поступил.

Эллери потянулся к телефону.

– Что ты собираешься делать? – промямлил Говард.

Эллери сел за стол.

– Если я останусь здесь, Говард, то уже не выберусь из вашего болота. Это во-первых. А во-вторых, с меня довольно, и я умываю руки. Не хочу больше заниматься вашими дурацкими, немыслимыми делами. Вы оба к моим советам и раньше не прислушивались, так что надеяться мне не на что. Поступайте по-своему, я приехал сюда вовсе не из-за вашей любовной связи. Знал бы я о ней заранее, ноги бы моей в вашем доме не было! А в отношении твоей амнезии напоследок дам совет, хотя не сомневаюсь, что ты и ему не последуешь. Найди хорошего психиатра – не важно, мужчину или женщину, – расскажи ему все и подлечись. Впрочем, я тебе об этом еще в Нью-Йорке говорил.