Текст книги "Клинки Приречья (ЛП)"

Автор книги: Эллен Кушнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Для такого языкастого, как он, Алек до жути притих. Правду сказать, вряд ли он вообще проронил хоть слово. Шел как заведенный – каланча в черном, не замечая никого вокруг, будто знал, что если замнется, всё рассыплется как карточный домик. Временами нам даже бежать за ним приходилось.

Добравшись до Моста, мы не сбавили шага. Мы шли через Город, мимо лавок и нарядных домов, распевая, сквернословя и смеясь, а встречные отскакивали в стороны с визгом и воплями, зазывая друг друга уносить ноги или уставить глаза. Кое-кто даже привечал нас, пристроившись вдоль дороги. Я слышал: «Приречье!» и «Тремонтень!», да и много другого тоже. Но мы не остановились. Мы шли по широким улицам, поднимаясь на Всхолмье, мимо высоких стен и железных золоченых ворот, пока не добрались до самого большого и роскошного дома – дома Алека, куда его не посмели не впустить.

Там мы подхватили его и на плечах внесли в Тремонтень. В конце концов, он был одним из наших.

========== Алая мантия ==========

Лил дождь. Чтобы разогнать скуку, они были бы не прочь отправиться куда-то посидеть за стаканчиком, но Алек сказал, что идея промокнуть по дороге до нитки его не прельщает. Ричард только пожал плечами, и каскад быстрых ударов его длинной отполированной до блеска рапиры обрушился на многострадальную стену их жилища.

Алек скрестил ноги, устраиваясь поудобнее.

– Это надолго? – поинтересовался он.

Фехтовальщик остановился, чтобы не сбиться с ритма.

– Пока не вернутся соседи.

Алек презрительно ухмыльнулся.

– С каких пор тебя заботят жалобы соседей?

– Вовсе не заботят, – ответил фехтовальщик. – Но от них много шума. Это мешает сосредоточиться. Когда они явятся домой, я уйду. Если хочешь, можешь пойти со мной.

Алек снова усмехнулся.

– А пока мне даровано ни с чем не сравнимое удовольствие созерцать твои упражнения?

– Можешь лечь спать, – резонно заметил Ричард. – Или пойти куда-нибудь. Или наблюдать. Ты мог бы кое-чему научиться.

– Уже пробовал, – благодушно возразил его собеседник. – Бесполезно.

Ричард снова остановился и посмотрел на него.

– Ты знаешь, что я мог бы обучать тебя. Теперь, когда ты живешь в забытом богом и Городской стражей Приречье, тебе и впрямь не мешало бы освоить эту премудрость. Твои книги и ученость здесь не помогут, а я не всегда буду рядом. Успех – дело практики, и ты напрасно считаешь, что ни на что не годен.

Алек крепко уперся в пол обеими ногами.

– Нет уж, я ни на что не годен, и не собираюсь практиковаться. Смотри, дождь кончился. Пошли куда-нибудь.

Дождь лил по-прежнему, но они все-таки пошли.

***

И вот они пробираются по мокрым улицам, лица скрыты капюшонами плащей. Один – очень высокий, кажется, что он шагает небрежно, но наметанный глаз без труда подметит напряженность в его походке. Он сутулится, давая понять, что не он здесь искусный фехтовальщик; это – другой: мужчина чуть выше среднего роста, гибкий и мускулистый. Высокий, Алек, похож на кошку, потому что кошки в этой части Города всклокоченные и тощие. Ричарда невозможно сравнить ни с одним животным, даже с откормленными лоснящимися котами на Всхолмье. Он – человек особой породы, человек Города, знающий верный путь по извилистым улочкам и прошлое большинства их обитателей.

***

– Тишина, – заметил Алек.

– Еще рано, – пояснил его спутник.

– Куда мы идем?

– Думаю, к Марте. У нее не слишком людно.

– Будет, как только прознают, что ты там. Каждый постарается поставить тебе выпивку. – Бывший студент состроил гримасу своему другу. – Что тоже неплохо – мои карманы пусты.

– И ты, конечно, полагаешь, что и мои тоже. Между прочим, я сегодня не проигрался в пух и прах, так что могу сорить деньгами.

– Помалкивай об этом, а то от тебя станут ждать, что ты угостишь всю компанию.

– Не станут, – возразил фехтовальщик. – Я никогда никого не угощаю – они знают об этом.

– И все-таки любят тебя, – поддразнил Алек. – Как это у тебя получается?

– Не любят. Уважают.

– Они боятся тебя. А я нет. Меня ты угостишь, правда?

– Как всегда.

Они протиснулись в низкую дверь, окунувшись в тусклый свет и влажный теплый дух принадлежавшей Марте маленькой таверны, которую от множества таких же заведений Приречья отличали разве что имя владелицы да завсегдатаи.

***

Хотя Ричарду это было не по душе, но, стоило ему откинуть с лица промокший капюшон, все взгляды в таверне тут же обратились к нему, а потом скользнули в сторону, и по залу пополз шепот: «Сент-Вир… Сент-Вир…». Наверное, лучше было пойти куда-то поближе к дому, где посетителям хватало учтивости просто кивнуть и отвернуться. Алек приветливо улыбнулся честной компании. Ричард нащупал рукоять меча.

– Всем вечер добрый, – провозгласил Алек. Как ему удавалось произносить простые слова так, что они звучали, как оскорбление, было загадкой, которой никто не понимал, и провокацией, на которую все поддавались. Рука Ричарда сжалась на рукояти. Впрочем, возможных противников он здесь не заметил, так что свободной рукой подтолкнул своего друга к столу в углу зала, подальше от толпы.

Алек вытянул под столом длинные ноги.

– Скукотища, – заметил он во всеуслышанье. – Мне как образованному человеку приходится лишь сожалеть об отсутствии достойной компании. На беду здесь присутствующих, их некомпетентность в сфере приложения твоих талантов слишком очевидна.

Ричард Сент-Вир подавил улыбку.

– Мы пришли ради выпивки, а не компании, – заметил он. – Помнится, ты говорил, что у тебя в горле пересохло.

– Пересохло? Чушь какая, – возразил Алек. – На улице льет как из ведра. Ты, должно быть, меня с кем-то спутал.

Они пили пиво – у Марты это был единственный стоящий напиток. Из-под полуопущенных век Алек наблюдал текущую привычной колеей жизнь Приречья. Какой-то юнец распрощался со своим кинжалом стараниями одного из собратьев-карманников; женщины усердно предлагали себя, в эту промозглую погоду опустошая таверну раньше, чем обычно. Ничем не примечательное сборище, в котором не различишь лиц. Вновь прибывшие только добавляли сырости, сгущая висевший в воздухе дух мокрой шерсти.

Незнакомец возник на пороге бесшумно – так тихо, что прошло не меньше минуты, прежде чем к нему повернулись все головы и обратились все взгляды в таверне.

Алек первый решился нарушить благоговейное молчание.

– Ну-ка, ну-ка, – заговорил он, не меняя вальяжной позы. – Поглядите-ка на материю этого плаща. Пять серебряных монет за локоть, как пить дать, да три из них, должно быть, достались красильщику. Человек, умеющий одеваться, неизменно приводит меня в восторг.

Незнакомец резко обернулся на раздавшийся из тени голос, и кроваво-красная мантия вихрем взвилась у него за спиной.

Алек помахал длинной белой рукой, но не поднялся. Незнакомец поклонился ему, и золотой сполох у пояса и темный глянец сапог на мгновение ослепили застывших за столами выпивох.

– Красиво, – протянул Алек. – Хотя немного диковинно. Или фасоны изменились с той поры, как я последний раз был на Всхолмье?

Толпа, враз сделавшись скопищем зевак, покатилась со смеху, мысли не допуская, что этому долговязому обшарпанному юнцу доводилось там бывать.

– Я прийти не с Холма.

Первые слова чужеземца оборвали смех, как стрела обрывает полет птицы. Его резкий голос рассек воздух, скрежетом отдаваясь в углах комнаты.

– Всё в порядке, – заверил его Алек. – Ты в хорошей компании.

В толпе снова раздался смех. Ричард улыбнулся: Алеку не часто доводилось снискать расположение публики, и он надеялся, что его друг получает от этого удовольствие.

– Я прийти, – пророкотал незнакомец, – из-за далека.

– Ну, конечно, – согласился молодой человек. – Тогда ты должен сесть вот здесь – подвинься, Ричард – сесть вот здесь и всё нам об этом рассказать. Быть может, по мне не скажешь, но я любознателен и восхищаюсь бывалыми путешественниками.

– Я не мочь сесть, – прошипел иноземец.

– Тогда лучше уходите, господин, – в первый раз подала голос Марта – ей не терпелось избавиться от сомнительного посетителя, который, к тому же, не собирался платить.

Чужестранец и ухом не повел.

– Я прибыл из далека, – продолжал он своим резким гортанным голосом. – Мне не отдыхать, пока не найти, что искать.

– Бедняга, – громко проворчал Алек. Он наконец поднялся и неторопливо двинулся к оставшемуся стоять незнакомцу. Ричард, который предпочитал всегда чувствовать под ногами твердую землю, немного наклонился вперед.

– Между нами, – доверительно произнес Алек, – сомневаюсь, что ты найдешь это здесь. – Он попытался положить руку на покрытое алым плащом плечо незнакомца, но тот отпрянул. – Правду сказать, – продолжал Алек, – здесь вряд ли вообще есть что-то стоящее, не считая моего спутника и меня.

На сей раз смеха не последовало. «О, мой Бог, – подумал Ричард Сент-Вир. – Мне что, придется драться сразу со всеми?».

– Нет, – сказал чужеземец, – здесь нет.

Хм-м. Ричард прикинул разницу в силах. Если он с нами, получится трое… трое против пятнадцати – ну, скорее, пятнадцать против двоих, если только Марта не вооружится пивной кружкой или Алек кого-нибудь не придушит…

– Но с мечником твоим другом я желать говорить.

– Это Сент-Вир, – небрежно сообщил Алек. – Он не работает по контракту, а я не беру мзды. Но какова плата? Он дорого берет, знаешь ли.

– Опасность, – прошипел человек. – Жуть и ужас тебе не представить. Выживший получить богатства и силу каких не мечтать смертный.

– Вряд ли, – усомнился Алек. – Я очень искусный мечтатель. Боюсь, деньги всё-таки вперед, раз уж тебе нужен Сент-Вир, – добавил он извиняющимся тоном. – К тому же, мы уже третий вечер спотыкаемся в темноте без свечей – ты и вообразить не можешь этой жути и ужаса. Правда.

– Я знаю тебя, – прошипел чужестранец.

– Вряд ли, – с улыбкой повторил Алек и потянулся к застежке плаща незнакомца.

***

Непроглядную черноту одеяния чужака оживляло лишь тусклое мерцание золота у талии и на шее. Его длинный меч сверкал как зеркало в освещенном зале таверны. Ричард мимоходом спросил себя, куда подевалась хваленая хитрость Алека, но уже в следующую минуту его заботило лишь то, чтобы его друг держался подальше от его клинка, устремившегося навстречу мечу незнакомца.

Даже между умелыми фехтовальщиками поединки в Приречье велись обычно под крики и споры собравшихся зевак. Но нынче вечером в переполненной таверне слышался только лязг мечей, шарканье ног противников по утоптанному грязному полу да неровное дыхание: глухое, с присвистом – человека в черном, и быстрые вздохи Ричарда. А мечи перекликались и спорили яростным клекотом стали, с бряцанием и звоном, взлетавшем до вскрика и сменявшимся тишиной, покуда фехтовальщики кружили по комнате, оценивая, испытывая друг друга, пока вновь не заходились истошным криком мечи. Из толпы восторженных ротозеев доносился лишь скрип сапог да случайный шорох юбок. Один раз противники опасно приблизились к краю круга, и какая-то женщина пронзительно взвизгнула, отскочив назад, когда всколыхнувшийся от взмаха руки Ричарда воздух сдул завитки волос с ее лба.

Даже в яростном исступлении поединка фехтовальщики не приближались к месту, где стоял Алек, который грыз палец, старательно демонстрируя фальшивое равнодушие. Однако глаза молодого человека ни на мгновение не отрывались от Ричарда. Это был блистательный спор на равных, редкий вызов искусному фехтовальщику, противник, какого тот уже не надеялся повстречать. Алек видел побелевшие губы Сент-Вира – приоткрытые, неулыбчивые.

Толпа замерла, когда человек в черном стал отступать под напором Ричарда, а когда люди поняли, что происходит, тихий вздох, будто ветер, прошелестел по кругу. Слишком искусны были противники, чтобы закончить поединок в замкнутом пространстве. Плавно отступая, незнакомец позволил Сент-Виру оттеснить его к двери. Круг распался перед ними: никто не хотел прежде черного человека ступить в дождливую тьму за порогом.

Фехтовальщики миновали раствор, не коснувшись двери. Забытая алая мантия кровавой лужей растеклась по полу таверны. Алек хотел было подобрать ее, но не успел. Он поднял глаза и увидел, как толпа застыла у выхода. Бормоча проклятия, Алек начал локтями прокладывать себе путь сквозь скопище людей, и в этот миг вспышка молнии расколола мир сверкающей синевой, и все звуки потонули в реве грома. В его затихающих раскатах раздался крик Сент-Вира.

Алек первым оказался у двери. И на пороге почти столкнулся с Ричардом.

– Ты убил его?

– Конечно.

– Ранен?

– Ни царапины. Господи, до чего же там мокро.

Марте удалось отыскать не только целую кружку, но и пиво, чтобы наполнить ее. Сент-Вир осушил ее одним глотком и присел на край перевернутой скамьи. Кто-то из зевак, выбравшись из дождевой пелены, ввалился в зал, голося:

– Исчез! Он исчез!

– Как и его плащ, – заметил Ричард. – Не иначе, его умыкнул Шустрый Вилли. И кто-то, должно быть, оттащил тело в укромное и сухое местечко, чтобы прибрать к рукам золото. Не пыльная работенка, как для Приречья.

– Пиво закончилось, – объявил Алек. – Пошли домой.

***

Благодарение богу, дома было сухо, и они зажгли свою последнюю свечу.

– Ты не сказал, – упрекнул Алек, – что было, когда ударила молния.

– Ничего и не было, – ответил Ричард. – Сначала ударил я, потом – она.

– Разумеется. Так я и думал. Ты никогда не признаешь торжества человека, а тем паче – Бога.

– Нет, дело решил мой выпад. Потом я видел только его тело, чернее ночи в свете зарницы.

Алек, прищурившись, посмотрел на него.

– А потом он исчез. Это тогда ты закричал?

– Нет, – рассеяно ответил Ричард. – Разве я кричал? Я просто вернулся в зал.

– Еще как кричал, – настаивал Алек.

– Ладно, допустим. Какая разница? Почему тебя это заботит?

– Я дотронулся до его плаща, – проговорил Алек. – Когда он только вошел. Экипажу по этой улице не проехать, но плащ был совершенно сухим.

Ричард улыбнулся.

– А я-то гадал, что за бес в тебя вселился. Пойло Марты ударило тебе в голову, Алек.

– Пойло Марты здесь ни при чем. Я видел сполохи в его глазах.

– Просто отблески. – Фехтовальщик потянулся. – Впрочем, мне нравится рисковать жизнью ради твоих хмельных прихотей. К придиркам мне не привыкать, но сухие плащи и пылающие глаза – это несколько чересчур. Ты не мог просто сказать, что он тебе не по душе?

– Совсем не по душе, – подтвердил Алек, и они отправились спать.

========== Фехтовальщик по имени Не-убий ==========

После поединка Ричарда мучила жажда. На попугаев он решил покуда махнуть рукой. Поговаривали, будто эти птицы приносят мечникам несчастье. Но сегодня проклятие, похоже, пало на его противника. Он поинтересовался у раненного:

– Ты специально на меня налетел? – Такое случалось, когда кто-то пытался затеять поединок с Ричардом Сент-Виром, искусным фехтовальщиком, который не примет вызова от первого встречного. Но раненный только стиснул побелевшие губы. Всё остальное в нём сейчас казалось зеленоватым. Вот же люди: даже вида собственной крови вынести не могут.

Ричард припомнил, что видел его прежде в одной из таверн Приречья. Бузотер по имени Джим… или Тим… Какой-то. Никудышний фехтовальщик, из тех, что напускным удальством прокладывают себе дорогу по не ведающему закона кварталу, и зарабатывают на жизнь, не брезгуя помахать мечом для городских торговцев, перенявших у знати обычай нанимать мечников.

Спотыкаясь, к ним подошел парень, на одном ухе у которого болтался венок из фрезий.

– Ох, Тим, – возвестил он скорбно. – Ох, Тим, говорил же я, что этот забористый кларет тебе невпотяг. – Он ухватил раненного за плечо, и начал тащить вверх, стараясь поставить бедолагу на ноги. Теперь Ричард узнал их: они вышагивали сегодня в церемониальном эскорте, сопровождая свадебную процессию, которую он видел, проходя днем через рыночную площадь.

– Прощения просим, – обратился прикрашенный цветами пьянчужка к Сент-Виру. – Тим не хотел доставить хлопот, понимаешь? – Тим застонал. – Он, вишь ли, просто к кларету не привычный.

– Да всё в порядке, – снисходительно ответил Ричард. Теперь ясно, отчего это выпады Тима вихляли из стороны в сторону.

У них над головами из-за прутьев клетки снова пронзительно завопил попугай. Хозяйка птицы слезла с ящика, куда взобралась, чтобы лучше видеть поединок. Пользуясь присутствием Сент-Вира, который, в случае чего, мог ей пособить, она замахнулась передником на двух громил, погоняя их, как улизнувших со двора цыплят. Окружившая их ребятня, сперва караулившая, не будет ли этот немногословный малый покупать попугая, потому что им хотелось посмотреть, как снимут клетку с птицей, а после – оставшаяся глазеть на поединок, смеялась, визжала и по-цыплячьи пищала вслед ретирующимся дебоширам.

Но люди расступались перед Ричардом Сент-Виром, когда тот направился к ларю, где торговали напитками. Хозяйка попугая ухватила за шиворот одного из уличных мальчишек:

– Видал, а? Теперь сможешь внукам рассказывать, что видел, как Сент-Вир бился на этом самом месте.

«Да ну, – подумал Ричард. – Тоже мне – битва, вроде как столкнуться с кем-то на улице».

Он оперся о деревянную стойку, пытаясь решить, чего ему хочется.

– Эй, – раздался звонкий голос где-то у его локтя. – Я тебя угощу.

По голосу он было решил, что это женщина. Они иногда пытались подцепить его после поединка. Но, глянув вниз, увидел курносого мальчишку, который смотрел на него прищурившись, как делают дети, когда стараются казаться старше.

– Ну, ты здорово это сделал, – заявил парнишка. – Я хочу сказать, тот быстрый двойной финт и всё другое.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил фехтовальщик. В свое время мать постаралась взрастить в нем благовоспитанность, и кое-какие старые привычки не исчезли даже в большом городе. Иногда он прямо-таки слышал, как она говорит: «То, что ты можешь убивать людей, когда вздумается, вовсе не дает тебе права кому-нибудь грубить». Он позволил мальчишке купить им обоим какой-то заковыристый напиток, приготовленный из малины. Они пили молча, мальчик выглядывал из-за края своей кружки. Питье оказалось вкусным, и Ричард заказал им обоим еще.

– Знаешь, – сказал паренек, – я так думаю, ты лучший из всех, вот что.

– Спасибо, – повторил фехтовальщик. Он положил на стойку несколько монет.

– Знаешь, – Мальчишка неловко теребил прицепленный у него на боку меч, – я тоже дерусь. У меня есть понятие, вишь ли… если тебе нужен слуга или кто еще.

– Не нужен, – сказал фехтовальщик.

– Ну, знаешь, – гнул свое паренек. – Я мог бы, типа, разводить огонь по утрам. Носить воду. Еду готовить. Может, когда ты упражняешься, я бы мог… ну, если тебе нужен кто-то, чтобы чуток пособить…

– Нет, – сказал Сент-Вир. – Спасибо. Ты можешь учиться в школе – таких немало.

– Ну да, но у них нету…

– Я знаю. Ничем не могу помочь.

Он пошел прочь, чтобы положить конец спору. Парнишка двинулся было за ним, но потом отстал.

***

На другой стороне площади Ричард повстречал своего приятеля Алека.

– Ты побывал в схватке, – немедля определил тот. И добавил с легким упреком: – А я всё пропустил.

– Какой-то тип налетел на меня у клеток с попугаями. Это было забавно. – Сейчас воспоминание о происшествии уже вызывало у Ричарда улыбку. – Я не видел, что он идет, и сперва решил, что это землетрясение! Мечи покинули ножны прежде, чем он успел извиниться – если, конечно, он собирался. Он был пьян.

– Ты его не убил, – закончил за него Алек, будто наперед зная конец истории.

– Не здесь же. В этой части города такие номера у Стражи не в чести.

– Надеюсь, ты там не попугая опять присматривал.

Ричард ухмыльнулся, шагая рядом со своим рослым другом. Это был давний спор.

– Они такие яркие, Алек. И ты мог бы научить его разговаривать.

– И позволить какой-то пичуге стащить перлы моей мудрости? К тому же, птицы питаются червяками. Только ловить червей мне и не хватало.

– Они едят хлеб и фрукты. На этот раз я спросил.

– Слишком дорого.

Они миновали благочинную часть города, направляясь вниз, к пристани. На другой стороне реки расположился недосягаемый для закона квартал, именуемый Приречьем, где фехтовальщик жил бок о бок с шулерами и мошенниками. Для такого человека, как Алек, который с трудом мог отличить один конец ножа от другого, это было небезопасное место, но мечник Сент-Вир ясно дал всем понять, что случится со всяким, кто тронет его друга. К чудакам Приречье относилось снисходительно. А уж рядом с лучшим здешним фехтовальщиком долговязый грамотей с его студенческой сутулостью и аристократическим выговором становился человеком даже значительным.

– Если на тебя нашел стих швыряться деньгами направо и налево, – настаивал Алек, – почему бы тебе не нанять нам слугу? Нужен же тебе кто-то, чтобы чистить твои сапоги.

– О своих сапогах я и сам позабочусь, – уверенно заявил Ричард. – Это ты мечтаешь обзавестись побегушкой.

– Да, – охотно согласился Алек. – Еще бы. Чтобы кто-то ходил на рынок за покупками, отваживал посетителей, разводил огонь, когда холодно, и приносил нам завтрак в постель…

– Сибарит, – сказал Сент-Вир. – На рынок ты можешь сходить и сам. А я прекрасно отваживаю «посетителей». Не понимаю, с чего ты взял, что какой-то незнакомец должен поселиться с нами под одной крышей. Если тебе хочется такой жизни, надо было… – он умолк, опасаясь сказать что-нибудь непростительное. Но Алек, охваченный одним из своих непредсказуемых умонастроений, сменявшихся, как ветер над маленьким озерцом, весело закончил за него:

– Надо было остаться на Всхолмье с моими богатыми родственниками. Но они никогда не убивают людей – во всяком случае, не в открытую, всем на радость. С тобой куда как веселее…

Ричард сжал губы, безуспешно пытаясь спрятать улыбку.

– Любим только за мое орудие, – заметил он.

Алек произнес, тщательно подбирая слова:

– Имей я склонность отпускать вульгарные остроты, ты бы сейчас очень смутился.

Ричард, который не смущался никогда, откликнулся:

– Как славно, что ты не из таких. Что ты хочешь на обед?

***

Они отправились к Розали, где в холодном зале полуподвальной таверны ели мясное рагу, толкуя о делах с приятелями. То была обычная мешанина из реальных событий и людской молвы. На том конце города объявился новый фехтовальщик, утверждавший, что был-де заграничным чемпионом, но чья-то кузина, что работала в услужении, признала в нем бывшего камердинера лорда Эврила, только поднаторевшего в фехтовании да выкрасившего усы… Хьюго Севилл докатился уже до того, что нанялся порешить жену какого-то нобиля… а может, его только хотели нанять… или кому-то помстилось, что наняли.

Нобили, если у них была работа для Сент-Вира, обычно посылали о том весточку к Розали. Но сегодня его никто не спрашивал.

– Только какой-то вздрюченный дурошлеп заходил, искал богатую невесту.

– Как и все мы!

– Уймись, Рэг, эта не про твою честь – удрала уж с каким-то мечником.

– А мы его знаем?

– Не-а… с попридуманным мечником… с ним все девицы сбегают, да только потом оно выходит, что он конторщик у ихнего папаши.

Большая Мисси, трудившаяся подстилушкой в заведении Глинли, обхватила Ричарда могучей рукой.

– И я бы не прочь сбежать с мечником.

Сидя, он доставал ей только до обширной груди, на которую откинулся, улыбаясь Алеку и чуть вызывающе приподняв брови.

Алек заглотил наживку:

– Осторожно, – предупредил ее долговязый грамотей, – он кусается.

– Ух ты, – хитро сощурилась Мисси. – А ты, милашка?

Алек попытался скрыть прилив упоения. Его еще никто не называл милашкой, тем паче – женщины, за прелести которых платили звонкой монетой.

– Еще бы, – парировал он, постаравшись вложить в свои слова все убийственное высокомерие, на какое был способен. – Больно.

Мисси выпустила Сент-Вира, двинувшись к его высокому молодому другу.

– Вот так славно… – сипло выдохнула она. – Люблю дикарей. – Ее огромные руки нацелились на него, как флюгер на порыв ветра. – Иди ко мне, сладенький.

Толпа завсегдатаев питейного заведения Розали взвыла в исступлении.

– Мисси, не покидай меня ради этого мешка с костями!

– Прощавай, Алек! Расскажешь, как оно сладится!

– Попробуй, парень, может, тебе еще понравится!

Вид у Алека был такой, будто ему хотелось провалиться сквозь землю. Он не сдавал позиций, но его уже давшая трещину надменность предательски ускользала.

В последнюю минуту Ричард сжалился над ним.

– Я сегодня видел свадьбу, – обратился он ко всей честной компании.

– Ну да, – откликнулась Люси. – Мы слыхали, ты убил одного из охраны. Заставил их, наконец, отработать свои денежки, а?

– Думал, ты не работаешь на свадьбах, мастер Сент-Вир. – Сэм Простофиля огляделся, ища одобрения своему остроумию. Всякий знал, что Сент-Вир презирал эту работу.

– Я и не работаю, – ответил Сент-Вир. – Это потом было. И я его не убил. Тима Как-его-там.

– На серьез! Тима Ландраса? Лопоухий такой, с жидкими усами? А трындел, что повредился, сверзившись с лестницы. Брехло паршивое!

– Свадьбы – это не для Ричарда, – вступил в разговор Алек. Хоть к нему и вернулся апломб, но взглядом он продолжал настороженно следить за Мисси на другом конце зала. – Купля-продажа невест претит его нравственным устоям.

– Ничего подобного. Просто, эскортировать свадьбы – скучная работа. Теперь это всё только для вида, богачи желают показать, что могут себе позволить мечников, для пущей помпы. В этом нет…

– Вызова, – закончил за него Алек. – Знаешь, ты повторяешь это так часто, что уже мог бы положить на музыку и распевать свою балладу на улицах. Богачам повезло, что другие фехтовальщики не так горды, чтобы брезговать их деньгами, а то нам бы никогда не увидеть ни одной невесты, счастливо устроенной на ночлег. Какую награду объявили за беглянку? Ведь была награда? Или товар уже с гнильцой?

– Денежки в обмен на наводку. Да только топать за ними придется на Всхолмье.

– Я на Всхолмье ни ногой, – с гонором объявила Люси. – Была уж, хватит. Ну и не знаю, выдала бы я девчонку, что сбежала из-за любви…

– Ишь ты поди ж ты, – зычно отозвалась Розали с другого конца таверны, – так-то ты это называешь?

– Кстати о деньгах, – вклинился Алек, встряхивая стаканчик с игральными костями, – кто ставит по маленькой на то, что мне трижды подряд выпадет число кратное трем?

Ричард собрался уходить. Когда Алек хмелел настолько, что его начинали занимать математические вероятности, для Ричарда вечерние увеселения заканчивались. К игре Сент-Вир был равнодушен.

***

Улицы Приречья были темны, но Сент-Вир знал верный путь меж тесно сгрудившихся домов, мимо места, где вода переливалась через край сломанного водосточного желоба, в обход выбоин на искореженной булыжной мостовой, и дальше по глухим переулкам до самого дома. Его обиталище находилось в тупике, в стороне от главной улицы, и было частью старого городского особняка – никчемного реликта сиятельных дней. Ричард жил во втором этаже, в комнате, служившей когда-то музыкальным салоном.

На первом этаже, в комнатах Марии, было темно. Он остановился, не доходя до входной двери: в закутке у входа мелькнуло что-то белое. Сент-Вир осторожно вытащил меч и двинулся вперед.

На его клинок буквально бросилась маленькая женщина.

– Умоляю, помогите! – пронзительно выкрикнула она. – Вы должны мне помочь!

– Назад, – велел Сент-Вир. В кромешной темноте можно было различить только ее силуэт. Она куталась в толстый плащ, и всё же что-то подсказывало, что она совсем юная. – В чём дело?

– Я в отчаяньи, – выдохнула она. – Я в ужасной опасности. Только вы можете мне помочь! Мои враги повсюду. Вы должны меня спрятать.

– Ты пьяна, – сказал Ричард, хотя по выговору было слышно, что она не из Приречья. – Уходи, пока никуда не влипла.

Женщина прислонилась к двери.

– Нет, пожалуйста. Это дело жизни и смерти.

– Вам лучше пойти домой, – немного сменив тон, настаивал Ричард. И чтобы подвигнуть ее к этому, добавил: – Может, вас куда-нибудь проводить? Или нанять вам факельщика?

– Нет! – В ее голосе прозвучало скорее раздражение, чем отчаянье, но оно тут же снова сменилось мольбой: – Я не смею вернуться домой. Прошу, выслушайте меня. Я… Миледи. Мои родители хотят выдать меня замуж за человека, которого я ненавижу – старого сквалыгу, у которого воняет изо рта и трясутся руки.

– Это и впрямь отвратительно, – согласился Ричард, которого, как ни странно, позабавило ее вторжение. – А чего вы хотите от меня? Желаете, чтобы он был убит?

– О! Ох. Нет. Спасибо. Просто… мне всего лишь нужно где-то укрыться. Пока меня не перестанут искать.

Ричард сказал:

– Вы знаете, что за вас назначили награду?

– Награду? – выдавила она. – Но… ох. Как лестно. Очень… в их духе.

– Поднимемся наверх. – Сент-Вир придержал дверь. – Осторожно на третьей ступеньке – она сломана. Когда вернется Мария, вы можете остаться с ней. Она… она приводит клиентов, но, думаю, блюстители нравов сочтут, что лучше уж вам быть с ней, чем со мной.

– Но я предпочла бы остаться с вами, сэр!

В непроглядной темноте лестницы Ричард остановился. Девушка едва не налетела на него.

– Нет, – сказал Сент-Вир. – Если это у вас на уме, то вы остаетесь здесь.

– Я не имела… – пискнула она, но потом начала сызнова: – Это совсем не то, что я хотела сказать. Честно.

Поднявшись наверх, он толчком отворил дверь и зажег несколько свечей.

– О! – Девушка раскрыла рот от изумления. – Это… это здесь вы…

– Я упражняюсь в этой комнате, – подтвердил он. – Стены испорчены. Можете сесть на эту кушетку, если хотите: она крепче, чем выглядит. – Но девушка подошла к стене, трогая отметины, оставленные его рапирой на старой штукатурке. Кончики ее пальцев двигались несмело, почти благоговейно.

Это была обветшалая комната, былое великолепие которой задержалось по углам заплесневелой позолотой лепных листьев лавра да разномастными ошметками гипсовых херувимов. Тот, кому последним довелось видеть на этих стенах свежую краску, сам давным-давно обратился в прах. Единственным свидетельством потуг нынешних обитателей как-то прикрасить это жилище были дорогой гобелен, свисавший над камином, и пара серебряных подсвечников тончайшей работы, несколько книг в кожаных переплетах и глазурованная ваза, растыканные по комнате безо всякой видимой системы.

– Я бы предложил вам постель, – заметил Ричард, – но это разозлит Алека. Просто устраивайтесь поудобнее здесь.

С приятно-легким ощущением заслуженной усталости фехтовальщик удалился в комнату, где расположились огромная резная кровать и сундуки для одежды и мечей; он на ходу избавлялся от своей экипировки, расстегивая ремни портупеи и извлекая кинжал в ножнах из складок камзола. Расхаживая по комнате, он раскладывал амуницию, расшнуровывал и снимал одежду, а потом улегся в постель. Он уже засыпал, когда из другой комнаты до него донесся голос Алека:

– Ричард! Наконец-то ты нашел нам слугу – я в восторге от твоей предприимчивости!