Текст книги "Твое обручальное кольцо"

Автор книги: Элла Лерлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

10

Войдя в конюшню, Джейн словно попала в другой мир и даже в другую эпоху. Все здесь было проще, понятнее и соизмерялось с естественным ходом природы.

В прохладном, просторном помещении сладкий запах люцерны с сеновала смешивался с запахом навоза и конского пота.

Подняв голову, Джейн увидела над собой массивные, грубо отесанные дубовые балки потолка, потемневшие от времени.

– Как здесь хорошо, – тихо, почти про себя, молвила она, медленно оглядываясь вокруг.

Стоя у двери, Рон следил за каждым ее движением и выражением лица, пытаясь угадать, понравилось ли ей место, которое сам он так любил. В эту минуту он напоминал юношу, который представлял родителям свою невесту.

Он почему-то опасался, что Джейн почувствует себя здесь так же неловко, как он в ее доме. Да и одета она, скорее, для светской гостиной, а не для конюшни – модные брючки, белая шелковая блузка, золотые сережки в ушках и золотая цепь на шее. Ничего, что хотя бы намекало на привычное женское кокетство, и все же…

– Знаешь, это совсем не похоже на ту конюшню, где я держала свою Ласку.

– Ласку?

Как давно он был близок с женщиной? Рон пытался вспомнить это. Сколько лет он живет монахом, убеждая себя в том, что это именно то, что ему нужно?

– Ласка – арабская кобыла. Отец купил ее мне в подарок за успешную учебу, а потом заставил продать. – Джейн вздохнула. – Все здесь напомнило мне о ней.

Она встала почти рядом, словно проверяла, сдержит ли Рон свое обещание не спешить и быть последовательным. Аромат ее духов, близость нежных губ были поистине жестоким испытанием, но Рон владел собой.

– А мне это место напоминает о чертовски тяжелом труде.

– Который тебе больше не нравится? – не удержавшись, спросила она. – Или ты просто убеждаешь себя в этом, поскольку не можешь к нему вернуться?

Рон застыл.

– Я и сейчас могу здесь работать, если захочу, – сказал он, чеканя слова. – Только не так споро и быстро, как прежде.

– Ты недоволен, что я завела этот разговор?

Лицо его стало каменным. За внешней непроницаемостью он спрятал чувства, о которых Джейн догадывалась.

– Разве ты мог предположить, что когда-нибудь будешь сердиться только из-за того, что для меня не существует тех препятствий, которые мешают тебе? – Она положила руки ему на плечи и заставила посмотреть ей прямо в глаза. – Рон, скажи, как я должна относиться к тому, что ты считаешь себя «ограниченно годным»? Кажется, теперь это так называется?

Джейн явно пыталась помочь Рону забыть об увечье, но говорила она об этом с той прямотой, которой он от женщины совсем не ожидал. Да и вообще от кого-либо, если уж на то пошло. Сам не слишком чуткий, Рон, однако, ценил чуткость в других. А Джейн этого качества не занимать.

Лежа в больнице, беспомощный, как ребенок, он понял, как часто чуткость бывает вызвана жалостью, способной больно задеть достоинства человека. Поэтому он предпочитал, чтобы Джейн бранилась.

– Я не хочу, чтобы ты вообще касалась этой темы, – оборвал Рон.

– Напрасно, мы оба знаем, что от нее не уйти. Помню, кто-то сказал: хотя наука может все, едва ли следует ожидать, будто однажды какой-нибудь гений сделает открытие, которое поможет потерянной руке отрасти. Если мы не будем честны и откровенны друг с другом в отношении такой, в сущности, небольшой проблемы, как твоя, сможем ли мы преодолеть другие, возможно, куда более серьезные трудности, когда поженимся?

С этими словами Джейн повернулась и быстро отошла к стойлам. Лошади, словно малыши в детском саду, с интересом повернули головы в сторону гостьи.

– О, какая красавица! – негромко произнесла Джейн, останавливаясь перед годовалой кобылкой.

Рон, поборов раздражение, решил ничего не отвечать. Так будет лучше. Разговаривая с Джейн, подумал он, рискуешь как никогда. Она будто вызывает на это.

– Фарра, гордость и радость моей племянницы Лиз.

Кобыла насторожила уши и тихонько заржала.

– Привет, леди, – промолвил Рон, потирая ее нос костяшками пальцев.

– Она любит тебя, – заметила Джейн, с любопытством бросая на Рона быстрый взгляд.

– Я помогал Джеймсу при ее рождении. Мы…

– Если ты скажешь, что она обязана тебе этим, я… – воскликнула весело Джейн, и глаза ее озорно заблестели.

В полутьме конюшни они казались скорее янтарными, чем зелеными, и ему захотелось тут же бросить эту женщину на свежее сено, целовать, ласкать медленно и жадно… Но он неосторожно произнес имя брата, а тот уже был тут как тут. Высунув голову из кладовки, где хранилась сбруя, он, широко улыбаясь, помахал Рону.

– Это ты, Рон? Узнал твой голос… – Джеймс тут же осекся, увидев Джейн. – Ты не говорил, что у нас будет гостья к обеду.

Рон сразу догадался, что его брат понравился Джейн с первого взгляда. И не мудрено. Джеймс всем нравился, особенно женщинам. Он был первым парнем в округе, пока не женился на своей школьной подруге. Теперь, овдовев, он стал для многих более желанным.

– Джейн Сандерс, – произнес Рон, взяв Джейн под руку и подводя к брату. – А это надежда и опора семейства Бартон – мой старший брат Джеймс.

Джейн смотрела на чуть постаревшую и похудевшую копию Рона. Те же темные глаза и четко очерченный волевой рот. Встретив его открытый прямой взгляд, она поняла, что за личиной простого фермера скрывается недюжинный, как и у брата, острый, пытливый ум.

– Здравствуйте, Джеймс. Очень рада познакомиться с вами.

Джейн протянула руку, но Джеймс, словно не заметив этого, заключил ее в свои медвежьи объятия.

– Я тут немного не успеваю с починкой фестивального седла для Лиз, – пояснил Джеймс, неохотно, как показалось Рону, отпуская Джейн. – Не попьете ли пока кофейку, а я скоро закончу. Кофе в термосе. Если хотите свеженького, можете приготовить сами.

Рон разочарованно застонал.

– А ничего другого у тебя не найдется? Джейн любит белое вино, я же готов пить что угодно, кроме местной сивухи, Джеймс перекинул длинную ногу через сиденье стула, придвинулся поближе к висевшему на перекладине инкрустированному серебром седлу необычайной красоты.

– Сожалею, спиртного не держу.

– Отлично, меня устраивает кофе, – улыбнулась ему Джейн, да так искренне и дружелюбно, что Рону стало даже завидно.

Он не ревновал, но чувствовал себя задетым.

Отхлебнув, Рон тут же почувствовал, что кофе на сей раз еще хуже, чем обычно. Похоронив несколько лет назад жену, Джеймс сам готовил и вел домашнее хозяйство, но варить кофе так и не научился.

– Крепкий, как ты хотела? – спросил Рон, пристально глядя на Джейн.

Она осторожно отпила глоток и кивнула.

– Да, очень.

Здесь, она видела, Рон чувствует себя более непринужденно, чем где-либо. Здесь он – бывалый ковбой, а не адвокат-интеллигент. И перед таким Роном устоять еще труднее, особенно, если он смотрит на тебя своими темными, чуть загадочными глазами, полными страсти и желания.

Она ощутила волнение, но тут же постаралась подавить его. Загнанное внутрь желание способно вспыхнуть в нем внезапно и неудержимо. В силах ли она будет противостоять ему?

– Очень крепкий, – повторила Джейн, заставив себя отпить еще глоток. – А это опасно для здоровья.

Губы Рона тронула ироничная улыбка.

– Женщины всегда предпочитают что-нибудь не слишком опасное, не так ли?

– Не все.

– Хотя их иногда бывает трудно понять, как ты считаешь?

С трудом сдерживая желание сжать ее в объятиях, он прислонился к шкафчику и сосредоточил внимание на ловких пальцах брата, умело справлявшихся с шилом, мнущих и натягивающих кожу. Когда-то Рон люто ненавидел это ковбойское ремесло, а теперь отдал бы все, чтобы работать так же споро.

– А где Лиз? – спросил Рон, когда молчание слишком затянулось.

– На каком-то собрании. – Джеймс смочил слюной край кожаного лоскута. – Через месяц сельскохозяйственная выставка-ярмарка, – пояснил он специально для Джейн. – Моя дочь в этом году впервые выставляет свою Фарру.

– Думаешь, она получит приз?

– Надеюсь, черт побери. Не знаю, как Лиз перенесет неудачу. – Джеймс с силой вонзил шило в толстую кожу седла. – В этом, надо сказать, она вся в своего дядюшку Рона. Тот не терпит поражений.

– Неужели? – тихо промолвила Джейн с деланным простодушием.

Рона все больше одолевало желание поцелуями наказать ее за дразнящую игривость.

Допив кофе в два глотка, Рон поднялся и с нетерпением спросил у брата:

– Может, ты закончишь седло потом? Я обещал леди к обеду ребрышки под соусом, да и сам не прочь ими полакомиться.

– А как вы, Джейн? – спросил Джеймс, отложив инструменты и потянувшись за шляпой. – Готовы попробовать ребрышки под фирменным соусом «Марвелл»? Такое бывает раз в жизни, предупреждаю.

– Приглашайте, – с готовностью откликнулась Джейн и, отставив чашку, тоже встала, легко и грациозно.

Когда они подошли к «мерседесу» Рона, Джейн, бросив взгляд на длинные ноги Джеймса, благоразумно выразила желание сесть на заднее сиденье.

– Нет необходимости, леди, – остановил ее Джеймс и предложил Джейн взять его под руку. Подбородком он указал на несколько машин, стоявших под навесом. – Вы поедете со мной.

– Я?

– Конечно. Мы всегда ездим к «Марвеллу» на двух машинах – Рону не надо отвозить меня домой, а уже потом возвращаться к себе.

Джейн вопросительно посмотрела на Рона, но тот только пожал плечами.

– Он ведет машину, как старая осторожная экономка, которая отправилась на рынок! Поезжай, то-то будет простор для остроумия. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Не слушай его, детка, – воспротивился Джеймс и сам подхватил Джейн под локоток, поскольку она проигнорировала предложенную ей руку. – Теперь он сам водит машину, как старая респектабельная дама.

Выбранный Джеймсом пикап был внутри так же чист и удобен, как ее собственная машина. Прежде чем переключить скорость, Джеймс вложил кассету в магнитофон, и мелодии Бетховена зазвучали в салоне.

Джейн про себя улыбнулась. В известной степени Джеймс был для нее такой же загадкой, как и Рон.

Джеймс ловко развернул пикап и описал круг, прежде чем выехать на ведущую к дому аллею. Рон последовал за ним.

– Вы, должно быть, очень дороги моему брату, – сказал Джеймс, – глядя в зеркало заднего вида.

– Почему вы так думаете? – удивленно спросила Джейн.

– Ну, прежде всего потому, что он никогда не привозил женщин на ранчо. – Джеймс быстро посмотрел на нее и улыбнулся. – А потом, он едет за нами.

Джейн взглянула в боковое зеркало. Старый спортивный автомобиль показался ей приземистым, широким… и все равно шикарным. Джейн почувствовала странное волнение.

– Я не совсем вас поняла.

– Обычно он едет впереди, не позволяя мне, по его утверждению, развивать недозволенную скорость. А сегодня, похоже, Рон подгоняет нас.

– Может, он действительно проголодался?

– Возможно, или хочет, чтобы я не успел предупредить вас.

Тон его стал вдруг серьезным. Джейн поняла, что Джеймс похож на брата еще в одном: он ничего не делает без причины.

– Мне… мне очень нравится Рон, – сказала она тихо и так же серьезно. – Я никогда не причиню ему зла намеренно. Видимо, это вас больше всего беспокоит?

Она с радостью почувствовала, что атмосфера изменилась.

– Не то чтобы беспокоило. Просто я хочу знать.

– Понимаю, ведь Рон ваш брат.

– Вот поэтому я и хочу знать, осознаете ли вы, на что идете, связывая жизнь с таким человеком, как мой брат. Известно ли вам, как поработала над Роном его бывшая жена? Истерзала хуже хирургов.

Джейн молча ждала, когда Джеймс продолжит.

– Странно, – продолжил он после минутного размышления. – Вирджиния по-своему любила Рона. Мне кажется, она хотела остаться с ним, но он сделал это невозможным.

Джейн нервно затеребила ремешок сумочки.

– Когда Вирджиния ушла от него, то уже ждала ребенка от другого мужчины, – не выдержала она такой несправедливости.

– Я не утверждаю, что эта женщина совершенство, но и мой брат тоже не сахар.

– Вы хотите сказать, он первым изменил ей? Джеймс отрицательно мотнул головой.

– Рон всегда держит свои обещания, вот почему он так редко их дает. Нет, с Вирджинией получилось совсем иначе. После несчастного случая он просто вычеркнул ее из своей судьбы, как часть прошлого, которое для него уже не существовало. Возможно, так ему было легче привыкать к жизни, где нет больше места гонкам. А Вирджинии было трудно с этим смириться… Мужчина, если он любит женщину… А он не хотел простить Вирджинии обычные человеческие слабости. Да, Рон не прощал их.

Джейн уловила в его голосе осуждение и нахмурилась.

– Может быть, он все же пытался?

– Да, верно. Возможно, пытался. Но дело в том, что все личное мой брат держит под замком. – Джеймс бросил на нее быстрый взгляд. – Например, он скрывает, что собирается жениться.

– Почему вы думаете, что это так?

– Он позвонил и сказал, что хочет поужинать со мной. Я подумал: никак ему потребовался мудрый совет старшего братца.

Он повернулся к Джейн с широкой улыбкой, словно эта мысль ему самому показалась невероятной.

Джейн тоже улыбнулась в ответ, однако не могла скрыть удивления. Как бы узнать, что на самом деле Рон сказал о ней брату?

– Почему вы думаете, что я будущая невеста?

– Поверите ли, Рон никогда не был ревнив, но сегодня он по-настоящему ревнует. Потом… Есть лишь один человек, который достаточно крепок, чтобы не пострадать от моего братца. Это вы.

Джейн рассмеялась.

– Выходит, мне повезло?

Теперь уже расхохотался Джеймс.

– Спросите меня через год после свадьбы.

Джейн мгновенно помедлила с ответом.

– Я еще не дала согласия.

– Дадите. Рон всегда добивается своего. Жажда победы – вот что обычно двигало им. Я не верю, что он переменился.

Джейн внимательно посмотрела на Джеймса и поняла, что он честен с ней.

– Мне показалось, вы его недолюбливаете?

– Так и есть. Вы не ошиблись. Здесь мало кто его любит. Разве что Алан Чейн. Эти двое были большими братьями, чем мы с Роном.

– А теперь? – спросила она тихо.

Джеймс тихонько засмеялся, но в этом смехе не было радости.

– Здесь он совсем другой, – задумчиво промолвила Джейн. – Он стал мягче.

– Более терпимым, возможно. Но мягким? – Он огорченно покачал головой. – Никогда.

– Вы ошибаетесь, Джеймс, – горячо возразила Джейн. – Я видела его в больнице, когда он разговаривал с матерью Габи. Рон искренне сочувствовал этой женщине. Глубоко сочувствовал.

Они проехали через пустующий городок с заколоченными закусочными и заправочной станцией. Когда-то здесь бывало немало туристов – до того, как шоссе стало всего лишь коротким отрезком дороги, соединяющей побережье с горами.

– Что ж, может, он и изменился, не знаю. Но когда мужчина… – Джеймс печально улыбнулся, – или женщина делают успех идолом и поклоняются ему, все остальное для них просто перестает существовать. Это закономерно. Рон всегда рисковал, брал машины, небезопасные из-за износа или неполадок, решался даже на откровенный обман, лишь бы добиться своего.

Джейн нахмурилась.

– Но он чуть не погиб, думая о других.

– Кто вам это сказал?

– Я… Один знакомый.

– Ваш знакомый ошибается. Рон разбил машину и чуть не погиб сам только потому, что пошел на недозволенный обгон. Рон стал калекой, потому что допустил ошибку. А допустил он ее потому, что во что бы то ни стало хотел получить флажок победителя. Не ссылайтесь на меня, но я уверен, его больше всего задело то, как Вирджиния восприняла несчастье. Она одна виновата в том, что он до сих пор носит в себе горечь.

Джеймс затормозил, заметив кошку, перебегавшую дорогу.

– Рон затаил в себе гнев, Джейн, более того – обиду на всех. Его путь был опасным и трудным – труднее, чем у многих из нас, – и старые шрамы продолжают саднить. Я не имею в виду шрамы в буквальном смысле.

– Я понимаю.

Он снова посмотрел на нее, но теперь уже осторожно, словно проверяя.

– Значит, вы видели его без сорочки?

Джейн не была ханжой, но этот вопрос застал ее врасплох.

– Нет, не видела. Вы хотите спросить, спала ли я с ним?..

– Нет, не хочу, – поспешил разуверить ее Джеймс. – Это ваше личное дело.

Она улыбнулась.

– Да, это наше личное дело. Но я готова ответить. Мы не были близки. Если на то пошло, это наше первое свидание.

Джеймс растерялся.

– Я так и думал.

Теперь растерялась Джейн.

– Есть что-то, что я должна знать? – спросила она тихо.

Джеймс пугающе долго хранил молчание, прежде чем заговорил.

– Прошло почти четырнадцать лет с тех пор, как я в последний раз видел Рона без рубахи. Он объезжал для меня лошадей, перевозил навоз, помогал рабочим чинить ограду на пастбищах и все это при жаре тридцать градусов в тени. Но он ни разу не снял рубашку.

Джейн молчала, почувствовав, что Джеймсу необходимо выговориться.

– Он стесняется своего тела, Джейн. Может, даже стыдится. – Джеймс поморщился, словно от боли. – Я хожу вокруг да около, а на самом деле хочу попросить вас вот о чем: будьте с ним терпеливей, если решили полюбить его. Не требуйте всего сразу. Он, может быть, не так уверен в себе, как прежде.

Осторожный прерывистый вздох сорвался с губ Джейн. Догадываться и подозревать – это одно, но получить полное подтверждение своих сомнений от человека, близкого Рону, – совсем другое.

– Спасибо, что сказали, – поблагодарила она Джеймса и коснулась его руки. – Я знаю, вам нелегко было выложить все это.

И взглянув на его лицо, она поняла, что поступила верно, сделав шаг навстречу.

– Я не мастер давать советы. Просто хотел, чтобы вы знали.

Он сбавил скорость и свернул налево. Кругом стояли все те же брошенные дома. Джеймс хоть и не сразу, но все-таки втиснулся между машинами на площадке у старой оштукатуренной, гасиенды. Рону тоже пришлось покружить, пока он нашел место для своего «мерседеса».

Пока Джейн и брат ждали его, их обоняние дразнили аппетитные запахи доносившиеся из открытого окна кухни. Слышалась музыка – характерные ковбойские ритмы Запада.

– Вы советуете мне выйти за него замуж? – спросила Джейн, прежде чем Джеймс открыл дверцу машины.

Он подумал немного.

– Выходите за него замуж, будьте матерью его детей и любите его за то, что в нем есть хорошего. Но не влюбляйтесь в него, как это сделала Вирджиния.

Джейн глубоко вздохнула.

– Слишком поздно. Я уже влюбилась.

11

Джейн отлично провела время в «Марвилле»: ребрышки были и впрямь великолепны, а Джеймс смешил ее весь вечер презабавными историями о братьях Бартонах в их лучшие денечки.

На обратном пути они с Роном почти не разговаривали, но у дверей своего дома Джейн пригласила его зайти и выпить чашку чая. Правда, теперь она сомневалась в разумности своего поступка. Джейн не была уверена, что даст ожидаемый ответ, и в то же время не хотела огорчать Рона отказом.

Из открытого окна веяло ночной прохладой. Улица под шатром деревьев готовилась ко сну. В ее старых особняках обитали теперь почти сплошь молодые врачи, адвокаты, люди свободных профессий. Они рано ложились и рано вставали.

В этом квартале было приятно и удобно жить и растить детей. Спокойное дружелюбное окружение, хорошие школы и так близко от дома, что можно дойти пешком. Просто идеально. Джейн, одной из немногих одиночек, посчастливилось поселиться здесь. Она услышала шаги Рона еще до того, как он вошел в кухню.

– Как девочка? – спросила она, повернувшись.

– Наконец уснула. Так сказала Милли.

– Беспокойный ребенок?

Рон потер затылок, словно снимал боль. Волосы были растрепаны, а челюсти плотно сжаты.

– Не знаю. Энн уже легла, а Алан на каком-то собрании, поэтому некому подтвердить, так это или нет.

Джейн нахмурилась.

– Вчера Энн действительно показалась мне измученной.

– Вчера?

– Да, у меня были кое-какие дела неподалеку, и я заехал к ним выпить кофейку.

– И часто это бывает?

– Случается.

Джейн принесла чайник и указала Рону на стул.

– Ничего, что я принимаю тебя в кухне? Это мое любимое место.

Он обвел кухню медленным взглядом.

– Здесь уютно и красиво. Особенно мне нравится аквариум.

Джейн с удовольствием посмотрела на свою удачную покупку с «блошиного» рынка.

– Не правда ли, он впечатляет? Я так люблю наблюдать за рыбками, особенно за вуалехвостами, они ужасно милы.

– Милы? Хм.

Рон потянулся за кофе и обнаружил в чашке слабо заваренный чай.

– Ромашка, – пояснила Джейн, когда их взгляды встретились. – Успокаивает.

Рон отпил глоток – уж лучше бы выпить просто виски или, на худой конец, безвкусное белое вино, столь любимое Джейн.

Рон откинулся на спинку стула и дал отдых напряженным мышцам спины – на них, а также на левую руку приходилась теперь вся физическая нагрузка. Если бы Рон был один, он снял бы боль массажем.

– Расскажи мне об этой миссис Квинсли, – обратился он к Джейн и вытянул ноги, чтобы окончательно расслабиться.

Его просьба пришлась кстати, и Джейн засветилась улыбкой.

– О Рон, она просто чудо! Вырастила шестерых детей, а потеряв седьмого, решила воспитывать чужих. За это время она между делом стала дипломированной медсестрой. А еще… – Джейн приблизила к нему лицо, словно собиралась сказать что-то очень важное, – она умеет печь шоколадное печенье, да какое! Язык проглотишь.

Рон уже привык к взрывам восторга Джейн по самым неожиданным поводам. Они придавали их общению интимность и доверие – то, что Рон так тщательно избегал все эти годы.

– Хм, первая часть твоего отзыва имеет прямое отношение к достоинствам няни. Но вторая? При чем здесь шоколадное печенье?

– Как ты не понимаешь? Шоколадное печенье – очень важный фактор в формировании психики и характера ребенка, – очень серьезно ответила Джейн. В легкой переливающейся блузке, подчеркивающей формы, она выглядела чертовски соблазнительно.

– Каким образом?

– Сообрази сам. Что тебе больше всего запомнилось из твоего детства?

– Запах карболки от бинтов, которыми мать перевязывала мои разбитые коленки.

Джейн улыбнулась.

– А кроме этого?

– Вызов к директору?

– Рон! Будь серьезным.

Это тихое восклицание вызвало у него неодолимое желание взять Джейн на руки, подняться в спальню, медленно и осторожно снять с нее все лишнее, но… Проделать это теперь ему было не так-то просто.

Рон отпил глоток невкусного отвара.

– Ладно, ладно, не смотри на меня так, будто я ранил тебя в самое сердце. Действительно мне приходилось пить молоко с печеньем, а потом садиться за уроки.

Ее губы тронула улыбка.

– С каким печеньем?

Он заставил ее немного подождать, залюбовавшись радостным ожиданием в глазах цвета золотисто-темной бронзы.

– С шоколадным.

– Ага, тогда мне нечего добавить.

Рон снова попробовал чай и, окончательно решив, что он ему не по вкусу, отодвинул чашку.

– Тебе не нравится? – очаровательно надув губки, спросила Джейн, и у Рона бешено забилось сердце. Усилием воли он заставил его успокоиться.

– Не очень. Я вообще не люблю чай.

Джейн с любопытством пыталась отгадать, что означает этот блеск в его глазах. Она и сама ощущала себя несколько необычно.

– Я тоже не большая любительница этого напитка, но когда пью его, то кажусь себе воплощением добродетели. Именно поэтому и заварила.

Рон переменил позу, нахмурился, снова заерзал на стуле, распрямляя плечи. Неужели этот стул мал, или он волнуется и никак не может расслабиться, отдохнуть?

– А как ты чувствуешь себя, когда пьешь кофе? – спросил Рон, взглянув на нее исподлобья.

– Чертовски грешной, – вздохнула Джейн. – Это мой второй тяжкий грех, но я не собираюсь избавляться от него.

Уголок рта у Рона пополз вверх, но это отнюдь не означало улыбку. Он понимал, что позволяет этой женщине брать верх и начисто ломать установленные им правила. Рон был просто бессилен противостоять колдовскому наваждению ее близости.

– А первый? – поинтересовался он, вопросительно подняв брови.

– Лучше предупредить тебя заранее, – насмешливо ответила Джейн, тоже стараясь скрыть волнение в голосе. – Я безумно люблю все шоколадное. Я держу коробку конфет на работе и дома в столике у постели. Не говоря уже о запасах на кухне.

– Да, грех велик.

– Жаль, что ты так думаешь.

Она попробовала свой чай, поглядывая на Рона сквозь струйку ромашкового пара.

– Теперь твой черед. Какой у тебя самый страшный грех?

Рон отважился назвать тот, с которым давно и безуспешно боролся.

– Вспыльчивость.

– Ага, плохой характер, не так ли?

– Был. Но теперь я умею обуздывать его.

– А если не удается?

– Тогда… все стараются держаться от меня подальше.

– Хороший предлог ни с кем не сближаться, не так ли?

Рон не привык, чтобы ему возражали, больше того, обсуждали мотивы его поступков или анализировали их. Он вообще не хотел, чтобы его понимали. Он делал все, чтобы сохранить в тайне свою личную жизнь. Понимание неизбежно приводит к контролю, на что он никогда добровольно не согласится.

– Где-нибудь рядом с шоколадом у тебя не спрятана бутылочка виски?

По ее глазам он прочел, что Джейн догадалась о его желании и теперь решает, как быть. Давать ей право выбора ошибочно. Это придаст Джейн уверенности, а его сделает еще более уязвимым.

– Значит, с чаем покончено, – произнесла Джейн и подчеркнуто драматично вздохнула.

Встав, она направилась в кладовку и вскоре вернулась с запыленной бутылкой.

– Вишневый ликер. Кто-то из родственников преподнес на Рождество несколько лет назад. Домашнего приготовления и, думаю, немалой крепости.

– А точнее? – поинтересовался Рон, глядя, как она вытирает бутылку полотенцем.

– Градусов шестьдесят – Она нахмурилась от усилий отвинтить пробку. – Черт побери, не открывается.

– Не поглядывай с укоризной, – ответил Рон скорее сухо, чем рассерженно.

Джейн рассмеялась.

– А как поступаешь ты, если что-то не открывается? – Она подставила металлический колпачок бутылки под струю горячей воды.

– На дверце кухонного шкафчика есть специальное приспособление, которое заменяет мне вторую руку.

– Разумно.

Обернув полотенцем горлышко бутылки, Джейн попыталась снова открыть бутылку, и на сей раз это ей удалось.

– А теперь надо найти подходящий хрусталь, – торжественно произнесла она и выбрала самые изящные и дорогие рюмки, да на таких хрупких ножках, что страшно было брать их в руки.

– Так будет лучше, не правда ли? – улыбаясь, сказала Джейн, глядя, как он подносит бокал к губам.

У вишневой настойки был искристый темный цвет дорогого вина, а вкус столь тонкий и необычный, что вводил в искушение и заставлял забыть об осторожности.

Рон с наслаждением смаковал вишневую сладость и еле удержался, чтобы не слизнуть ее с губ Джейн.

– Да, лучше, – согласился он.

Глаза их встретились. В наступившей паузе, как показалось Джейн, они словно подошли к той невидимой черте, которая отделяла их от физической близости. За ней, она знала, обратной дороги не будет. А Джейн еще не готова к этому.

Овладевая собой, Рон острее, чем следовало, почувствовал, что теряет момент.

– Как я понимаю, ты говорила вчера от моего имени с миссис О'Коннел?

Деловой тон беседы, столь привычный Рону, сулил ему большую безопасность.

В глазах Джейн мелькнуло удивление, но вовсе не намек на вину или сожаление, которые Рону так хотелось бы увидеть.

– Я обещала тебе помочь и сдержу слово.

Рон, не сводя глаз с Джейн, провел пальцем по тонкой ножке рюмки. Глаза у этой женщины удивительно меняли свой цвет – от зеленого до янтарно-золотистого. Все зависело от настроения.

– Она не сказала тебе, что у меня столько же шансов получить право на опеку, сколько отрастить потерянную руку?

– Да, сказала.

– И, конечно же, добавила, что шансов было бы больше, если бы я женился. И не на ком-нибудь, а на леди безукоризненных репутации и положения. Иначе говоря, на ком-нибудь нормальном.

В его словах прозвучала не просто горечь, а полное отчаяние. Ее сердце сжалось.

– Итак, все испробовано, – заметил он медленно, стиснув ножку рюмки из ее свадебного набора. – Теперь лишь от тебя зависит, сдержу ли я обещание, данное Марии.

– Это несправедливо! – воскликнула Джейн.

– Но разве не ты призывала меня бороться? Вспомни. – Он посмотрел на вино в рюмке, но тут же отставил, ее и встал. Лицо его было мрачным, взгляд тяжелым. – Я вижу лишь один выход, Джейн. Сражаться до конца. Тебе это не нравится, ну что поделать. Если ты выйдешь за меня замуж, тебе придется привыкать к этому, потому что я не изменюсь.

Джейн открыла рот, но не нашла слов. Она попробовала снова:

– Это похоже на ультиматум. Итак, играть лишь по твоим правилам или же выйти из игры совсем?

Рон сцепил зубы так, что кожа вокруг рта побелела.

– Возможно, что и ультиматум, – резко бросил он. – Или я просто устал ждать, пока ты решишь, стоит ли тебе ради Габи связываться с таким типом, как я.

Слишком расстроенная, чтобы рисковать и сказать что-то не то, Джейн направилась к двери.

– Допей свою рюмку, а то прикончи всю бутылку, если тебе от этого станет легче. А я иду спать. Буду признательна, если закроешь за собой входную дверь.

Он настиг Джейн в темном коридоре. Какое-то мгновение, когда Рон резко повернул ее к себе лицом, она испугалась, что на сей раз он применит физическую силу. Его пальцы больно вцепились в руку Джейн, но тут же ослабели. Кажется, Рон образумился.

– Я предупреждал тебя, что плохой, – хрипло произнес он.

– Да, предупреждал. Я сама виновата, что не приняла всерьез твои слова, – сказала Джейн ровным голосом. – Больше не повторю такой ошибки.

Он отпустил ее и сунул руку в карман.

– Спокойной ночи, Сандерс. Приятных снов.

И оставил Джейн у двери. Ее сердце глухо билось, а в душе нарастало неприятное гложущее чувство, похожее на страх.

* * *

– Меня нет дома.

Джейн еще сильнее уткнулась лицом в подушку. Первый пациент придет в десять. Около четырех ночи она поставила будильник на восемь утра. Неужели уже так поздно?

Заставив себя открыть глаза, Джейн уставилась на дверь спальни. Внизу разрывался старомодный звонок, вот уже сотни лет оповещавший о приходе гостей.

– Ну кто там? – недовольно проворчала она, все еще окончательно не проснувшись. – Сейчас оборву провод.

Джейн выбралась из-под теплого одеяла и стала ощупью искать халат.

– Да перестаньте же звонить, я иду, – крикнула она вниз.

Даже ее богатый столярный опыт не позволил сделать так, чтобы старые ступени не скрипели, толстая ковровая дорожка спасала босые ноги от холодного пола. Было утро, и даже внутренние ставни не могли скрыть яркость солнечных лучей.

– Ладно, ладно! – бормотала Джейн, рывком открывая дверь.

Меньше всего она готова была увидеть на крыльце Рона с малышкой Габи у плеча в позе, возможно, не очень удобной для нее, но, во всяком случае, безопасной.

Он был в темно-синем костюме в еле заметную полоску и белой рубахе с открытым воротом. Галстук небрежно засунут в карман, волосы – в беспорядке.

– У Энн грипп.

– Мне очень жаль, но, надеюсь, она в надежных руках.

Хотя бессонная ночь порядком снизила способность Джейн сопротивляться, ее лицо оставалось каменным.

Рон нахмурился. Видимо, и у него настроение было не лучше.

– Если не веришь, позвони сама. Но хочу предупредить: Энн сказала, что как только мы уйдем, она ляжет в постель и вставать не собирается.