Текст книги "Твое обручальное кольцо"

Автор книги: Элла Лерлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Рон решил, что такой она нравится ему гораздо больше – не так подавляет.

– Стакан белого вина, пожалуйста, – заказала Джейн, залезая на высокий стул у стойки.

– Да, мэм.

Судя по всему, бармен сделал явно неправильные выводы, но Рон не обратил на него внимания. Он сосредоточился на Джейн.

– Как твои бумаги?

– Все закончила, слава Богу, и чувствую себя очень добродетельной.

– Почему же ты не легла спать? – спросил Рон.

– Каждый раз, закрывая глаза, я вижу лицо Марии. Я уже измучила мозги, стараясь придумать, как лучше ей помочь.

Бармен вернулся с вином и, молча поставив бокал перед Джейн, ретировался к дальнему концу стойки.

– А как ты? – спросила она, пригубив вино. Рон пожал плечами.

– Спать ложиться слишком рано, и я не любитель телевидения.

– Не думала, что ты большой любитель проводить одинокие часы в баре, – парировала Джейн и отпила еще вина.

– Иногда бывало.

– У меня тоже.

Она скрестила руки на стойке, и легкая улыбка-воспоминание скользнула по губам.

Рон почувствовал волну желания и даже чуть насладился им, прежде чем подавить.

– Ты хочешь рассказать мне об этом? – Он прекрасно знал, что она хотела. Темные бары – прекрасное место для развязывания языков и быстрого сближения.

Все эти дни Рон не был готов ни к тому, ни к другому, но виски наполнили тело ленью. Может быть, он слишком устал пить в одиночку? Все равно, лишь бы хоть на время не думать о Марии Джекобс.

Джейн бросила на него любопытный взгляд.

– Обещаешь не смеяться?

– Слово скаута.

Поправляя воротничок шелковой блузки, она невольно привлекла внимание Рона к нежной ямочке открытой шеи. Он снова ощутил волнение.

– Был мой тридцать седьмой день рождения, и мой тогдашний избранник уже почти перестал быть таковым. Дело в том, что он влюбился в свою двадцатидвухлетнюю ассистентку, только что окончившую институт. Помнишь его? Я привела его к Чейнам на последнюю рождественскую вечеринку. Высокий бородатый блондин. Он заведовал отделом психологии в администрации штата. Я считала его слишком уравновешенным, а он считал, что я слишком скромна.

Рон уловил нотку вызова в голосе и задумался, что больше мучает Джейн – возраст или то, что ее бросили.

– Таких случаев сколько угодно, – утешал он Джейн, сам не зная почему. – Половина мужчин моего возраста имеет вторую семью.

Ее лоб прорезали морщинки, отчего нос казался длиннее, чем был на самом деле. Рону захотелось наклониться и разгладить эти морщинки поцелуем, но он точно знал, что не сможет вовремя остановиться.

– Так или иначе, я решила напиться и забыть предателя и его новый маленький грешок.

Рон попробовал представить себе доктора Джейн Сандерс пьяной, но ничего не получалось. Вероятно, она стала бы от вина более игривой, как и многие женщины, чувственные от природы. Воображение Рона манило в опасные дебри, и он остановил себя.

– Ну и как, помогло?

– Забыть? Да, конечно, – сказала она с загадочной усмешкой. – Где-то между последним стаканом и первым приступом рвоты я разлюбила его.

Рон облился виски и обругал себя за неуклюжесть. Затем бросил на Джейн недоверчивый взгляд – она все еще улыбалась, как расшалившийся ребенок.

– Что это, Сандерс? – протянул он. – Психологический юмор?

Она задумчиво улыбнулась и искоса посмотрела на него.

– Не-е-т, скорее, эксперимент.

Джейн вертела в руках салфетку. Пальцы у нее были маленькие, гибкие, ногти коротко острижены и покрыты бесцветным лаком вместо кроваво-красного, столь любимого большинством женщин.

– Что за эксперимент?

– Я хотела проверить, смогу ли подогревать твой интерес достаточно долго, чтобы побить мировой рекорд.

Ее глаза по-кошачьи мерцали в тусклом свете. Джейн не флиртовала. Рон не обманывался, считая, что она находит его сексуально привлекательным. Она просто не была профессионалкой, с которыми ему прежде доводилось сталкиваться.

Он поерзал на высоком стуле.

– Ладно, Сандерс. Я клюнул. Что за мировой рекорд?

– М-м-м, подожди минутку, пожалуйста.

Она поднесла запястье к неяркой лампе и стала всматриваться в маленький золотой циферблат. Сейчас ее волосы отливали темно-красным. Как грива у лошадки, что была у него в детстве, только еще нежнее.

Определенно нежнее.

Рон в раздумье потер большим пальцем запотевшему стакану. Интересно, какими окажутся волосы Джейн на ощупь, если пропустить их сквозь пальцы или пощекотать ими шею? Такая же у нее теплая и гладкая кожа, какой она видится в этом тусклом свете?

– Драмролл, пожалуйста, – сказала Джейн, подняв палец.

Рон заметил изумление на лице бармена и почувствовал себя записным идиотом.

– Сандерс…

– Ты сделал это. – Она бросила на Рона быстрый взгляд, заставив его помрачнеть от собственного недоумения.

– Что, черт побери, я сделал?

– Оставался в моем обществе дольше пятнадцати минут и лишь потом стал подыскивать предлог, чтобы уйти.

Рон пробормотал первое, что пришло в голову:

– Ну да, мы ведь обедали вместе, помнишь? А перед этим два часа провели в дороге и еще полдня сидели в приемной.

– Конечно, но это были дела.

– А сейчас нет?

– Нисколько. – Джейн облокотилась на стойку в уперлась подбородком в ладонь. Не обращая внимания на его настроение, она размышляла, каково будет ее губам в плену этого жесткого, сурового рта.

– Скажи мне, Бартон, почему ты сидел в баре один? Что с тобой в последнее время?

Джейн с вызовом посмотрела ему прямо в глаза, а он подумал, что ни одну женщину так не хотел поцеловать, как эту. Ее губы, нежные и шелковистые даже без помады, возбуждали у мужчин желание покорить их поцелуем. Искушение становилось слишком сильным.

Рон говорил бесстрастным тоном, а его взгляд оставался холодным – ради него и ради нее.

– Моя не-совсем-бывшая жена родила ребенка от своего любовника Марчелло Крести. Слышала о нем?

– Да, конечно. Знаменитый гонщик, как и ты.

Не как я, подумал Рон. Удачливый ублюдок продолжает спокойно заниматься любимым делом, а не убеждает себя каждый день, что отнюдь не скучает по гонкам, толпам поклонников и победам.

– Кроме того, этот сукин сын считал, что он мой лучший друг.

– Это должно быть очень обидно.

– Я пережил.

Джейн не старалась скрыть глубину волнения, вызванного его словами. Рон понимал, что ей потребуется такая же открытость и от того мужчины, с которым ее свяжут близкие отношения.

– И где она сейчас? Я говорю о твоей жене.

– В последнее время, я слышал, она живет в Париже и тратит деньги Марчелло так же быстро, как он их зарабатывает.

– А ребенок?

– Наверное, в каком-нибудь интернате. У Вирджинии отсутствует то, что ты называешь материнским чувством.

Рон уставился в свой стакан. Он не вспоминал о Вирджинии и Марчелло уже несколько лет, даже когда неожиданно увидел их лица на рекламном щите в бакалейном магазине.

Однажды, вскоре после их фантастической свадьбы, репортер опубликовал фотографию Вирджинии, сделанную сразу после несчастного случая с Роном. На этой фотографии она молилась в госпитальной церкви за его выздоровление и выглядела убитой горем и очень красивой.

Как верная и любящая жена, Вирджиния была около Рона, когда он вышел из наркоза и обнаружил, что хирург отнял ему руку по плечо.

Врачам пришлось привязывать Рона к кровати на несколько недель, прежде чем он успокоился. И даже после этого за ним долго вели тщательное наблюдение. Потом медики признались, что боялись попытки самоубийства.

Она продержалась до его выхода из госпиталя. Рон старался занять свое время чем-нибудь еще, кроме жалости к себе, когда Вирджиния вдруг сообщила, что разводится с ним. Он ни в чем не виноват, но она выходила замуж за первоклассного гонщика, а не за человека, который даже любовью не может заниматься как следует.

Сидящая сзади них женщина засмеялась низко и хрипло. Рон подумал, закончит ли она вечер в постели своего спутника?

Джейн вздрогнула, словно очнувшись от каких-то размышлений. Говорила она рассеянно, медленно поднося к губам стакан.

– Итак, это возвращает нас к нашим проблемам. Я звонила в тюрьму, но они не захотели соединить меня с изолятором. Сказали: таковы распоряжения.

– Да, я знаю. Очевидно, мы должны приехать туда завтра около половины девятого утра.

– Мне казалось, что посещения начинаются не раньше десяти.

– Знаю, но у адвокатов есть специальное разрешение.

– Ты уже представляешь, что нужно сделать в первую очередь?

У Рона неприятно засосало под ложечкой.

– Еще не совсем.

– А вдруг Мария будет настаивать, чтобы ребенка отдали на воспитание тебе? Что тогда?

– Я постараюсь убедить ее изменить решение. – Он сделал еще глоток и отодвинул наполовину пустой стакан с виски. Он был не пьян, но и не совсем трезв.

– Не уверена, что это будет легко.

Рон глубоко втянул воздух, пропитанный сигаретным дымом и парами спиртного. Когда-то его ноздри дразнили запахи моторного и смазочного масел – он все еще скучал по ним.

– Меньше всего мне хочется обидеть Марию. Она и так жестоко наказана. Но то, о чем она просит… – Рон покачал головой. – Встань на мое место, Сандерс. Даже если я буду ходатайствовать об усыновлении, Комиссия по правам использует все правила и инструкции, предъявит кучу других претендентов и докажет, что рядовой адвокат за сорок с явным физическим недостатком – не самый лучший кандидат в папаши. И к тому времени, когда начнется процесс, Габриэлла пробудет в воспитательном доме месяцы, а то и годы.

– Ты можешь выиграть процесс.

– Не обманывай себя, доктор. Система в этой стране работает против интересов меньшинства вот уже триста лет. И хочу я этого или нет, но со своей неполноценностью отношусь именно к этому меньшинству.

Джейн нелегко признавала поражения, но на сей раз он был прав. Не однажды она пыталась бороться с системой и проигрывала, притворяясь победительницей.

– Мария будет очень расстроена. Приготовься к этому заранее.

Рона бросило в жар.

– Думаешь, я не знаю?

– Я думаю, что ты хороший человек с добрым сердцем и изо всех сил стараешься это скрыть.

– Чушь.

Она старалась вызвать его на откровенность. Это была ее работа, разве нет? Освобождать пациента от боли, вытаскивая на свет глубоко спрятанные тайны и обиды. Правда, детские тайны и обиды. Рон потянулся к забытому стакану и залпом осушил его.

– Если я и такой, то это моя личная проблема, – бросил он и жестом попросил бармена повторить заказ.

– Другими словами, отвяжись, Сандерс.

– Точно.

Она беззлобно рассмеялась – скорее, над собой, чем над его словами. А может быть, ей просто захотелось засмеяться. У этой женщины все непредсказуемо.

– В тебе так много хорошего, сильного; ты особенный человек, – прошептала Джейн, словно говорила сама с собой. – Но все это так тщательно сокрыто, что я не уверена, знаешь ли об этом ты сам.

Он почувствовал, как в нем что-то щелкнуло, как перед пуском в прекрасно отлаженном механизме. А Джейн нежно положила руку на искалеченное плечо, наклонилась и поцеловала Рона.

4

У всех этих высокооплачиваемых ученых, которые клянутся, что алкоголь – верное, обезболивающее, явно общее помешательство. Страдальчески сморщившись, Рон одним махом бросил в рот две таблетки аспирина, взятые у официантки, и запил их горьким черным кофе. Принятое ранним утром решение выпить кофе помогло желудку, но не голове. Рон мрачно утешил себя, что стоить оно ему будет только головной боли и тошноты. Ошибочный брак и идиотское благородство на гонках обошлись куда дороже.

Где-то заплакал ребенок, и Рон снова поморщился. Семья с тремя детьми заняла соседнюю кабину, и старшая официантка суетилась там с высоким детским стульчиком.

Совсем рядом со звоном упала ложка, и Рон громко охнул от резкой боли в висках. И тут же увидел входящую в ресторан Джейн.

Она улыбнулась пробегавшей мимо старшей официантке и бросила несколько слов, заставивших озабоченную работой женщину засмеяться.

В нем шевельнулось чувство, похожее на первые позывы голода после долгого поста. Но по привычке он сумел подавить ненужные ощущения и стал наблюдать за Джейн, поглядывая на нее поверх чашки. Невысокого роста, она, тем не менее, привлекала внимание своим ладным и крепким телом, гибким, подвижным, и потому волнующим.

Джейн пыталась найти место для некурящих, но Рону показалось, что она ищет его. И вскоре догадка подтвердилась: заметив Рона у окна, Джейн направилась прямо к нему.

Рон уже приготовился к обычной приветливой улыбке, которой она одаривала всех, и не понял, радоваться ему или огорчаться, когда Джейн не улыбнулась.

– Ты уже заказал что-нибудь? – Она села напротив и положила сумочку на пустое сиденье между ними.

– Пока только кофе. – Рон кивком указал на кофейник.

– Мужчина моей мечты. – Джейн налила себе чашечку и сделала жадный глоток, прикрыв глаза и с наслаждением смакуя напиток. – Для меня утро не начинается, пока не выпью кофе, – пояснила она.

– Ты выгладишь отлично.

– Чего нельзя сказать о тебе.

– Спасибо, именно это я и ожидал услышать.

Она приподняла брови, словно это помогало ей прочесть то, что было написано на лице Рона. От него всегда исходит та особая мужская сила, которая почему-то так действует на меня, подумала Джейн. Как и вспышки злой самоиронии, У него твердый и надежный характер: это мужчина, который всегда окажется рядом, если ты невзначай оступишься, а затем отомстит холодностью за свою доброту.

Джейн улыбнулась. Сочувственно и в то же время с осуждением.

– Я думала, тебе нравится откровенность.

– Немного такта не помешало бы.

– Не хочется говорить тебе это, Рон, но я была тактична.

Подбодрив себя еще несколькими глотками кофе, она обхватила чашку руками и прижала ее к подбородку. От чашки поднимался пар, и глаза Джейн затуманились, что всегда приводило мужчин в смущение. Рон тут же попытался представить, как она пробуждается – медленно и лениво, как кошка, или мгновенно, как потревоженная лань?

Однако нет сомнений, что приятнее всего ей было бы проснуться от поцелуя. Недовольный собой и своими мыслями, он решил не обращать на Джейн внимания. Рон разговаривал по утрам только с самим собой, и эту привычку нелегко было сломать.

– Ну, адвокат, когда же ты лег спать? – спросила Джейн, чувствуя, что молчание затянулось.

Рон пожал плечами и поморщился от боли в висках.

– Мы с Крисом закрывали бар.

– С Крисом?

– Да, с барменом.

– А-а, это твой новый лучший друг?

– Вроде того.

Рон заметил, что сегодня аромат духов сменился здоровым запахом мыла. Он решил, что и то, и другое ей идет, тем более, что сам предпочитал женщин без косметики и духов.

– Тебе повезло, что в Калифорнии все дела рассматриваются на закрытых заседаниях.

– Говори за себя, доктор.

– Ой-ой, мы, кажется, в отвратительном настроении, не так ли? – Джейн откинулась на спинку стула, держа чашку в руке.

Интересно, подумал Рон, играет ли она в теннис? Или занимается танцами? Не этим ли объясняется такое сочетание – грация и выносливость?

– Я в достаточно хорошем настроении, чтобы поесть.

– Похоже, ты потерпел поражение в поединке с новой бритвой, которую купил вчера?

Рон не сразу понял, что речь идет о двух порезах на его щеках. Он пощупал недавно выбритую кожу и обнаружил, что ранки кровоточат.

– Мне никогда не нравились бритвы с одноразовыми лезвиями, – заявил Рон, вытирая пальцы бумажной салфеткой. Дома он пользовался элетробритвой. – Мне повезло, что я не перерезал себе горло.

– Нет ничего лучше, чем ночевать в мотелях.

Она поприветствовала его своей чашкой кофе и углубилась в одно из меню, лежавших на столике. Проглядывая свое меню, Рон думал о том, что не выспался и не отдохнул, хотя очень нуждался в этом. А еще его интересовало, слышала ли Джейн через стенку, как он всю ночь мерил шагами комнату.

Если да, то наверняка приписала это мукам совести. Отчасти так оно и было, согласился Рон, знаком подзывая официантку.

Другие же причины своей бессонницы он предпочитал хранить в тайне: боль в отсутствующей руке и тяга к маленькой рыжеволосой женщине – столь сильная, что это пугало его.

Джейн уже ознакомилась с меню, когда подошла официантка.

– Доброе утро, – сказала она, открывая блокнот на чистой странице. – Кажется, гроза уже прошла, не так ли?

Джейн бросила на Рона короткий взгляд.

– Не уверена. Спросите меня минут через десять.

Официантка, озадаченно посмотрев на Джейн, лишь пожала плечами. У нее не было времени разгадывать загадки.

– Что будете заказывать?

Рон наблюдал, как Джейн обсуждает преимущества вафель перед оладьями и отметил ее способность легко втягивать человека в разговор и делать его своим тайным союзником. Он долго вырабатывал в себе это умение, чтобы добиться успеха в суде. У нее же это получилось как-то естественно, само собой.

– Номер шесть: хорошо прожаренный бекон, яйца вкрутую и большой стакан томатного сока, – продиктовал Рон, когда официантка наконец повернулась к нему. – И добавьте в сок немного водки, пожалуйста.

– Вот это правильно, – с пониманием улыбнулась официантка и снова обратилась к Джейн: – А вы, мэм? Что-нибудь еще из напитков, кроме сока?

– Только апельсиновый сок. Я вчера легла спать намного раньше, чем мой друг.

Рассмеявшись, официантка направилась к бару.

Рон уставился в свой стакан, ожидая, пока пульсирующая боль в голове утихнет. Он с удовольствием отдал бы свой гонорар за месяц, лишь бы этот день поскорее закончился.

– Рон, я много думала.

Джейн смотрела на него. Еще одна из ее раздражающих привычек – улыбаться, когда ему совсем этого не хочется, и заставлять говорить о том, чем делиться он ни с кем не намерен.

– И наверняка ни о чем хорошем.

– Я знаю. – Джейн театрально вздохнула. – Это плохая манера, но избавиться от нее, похоже, уже не смогу. – А затем быстро втянула в себя воздух и, пока решимость не покинула ее, выпалила: – Я полагаю, тебе следует серьезно подумать об усыновлении ребенка Марии.

Рон был потрясен: лишь тренировка и умение скрывать свои чувства перед судом присяжных помогли ему.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет.

– Меня называли по-разному, но «папой» еще никогда, и не без причины. Я не гожусь для этой роли.

– Откуда ты можешь это знать, если никогда не пробовал?

– Я никогда не пробовал повеситься, но абсолютно уверен, что мне это не понравится.

Джейн, глядя на саркастическую усмешку, в который уже раз подумала, что он не родился таким. Неприступным и язвительным его сделала жизнь. Судьба нанесла Рону страшный удар, но он не стал жертвой. Он никому и ничему не позволил бы взять такую власть над собой.

– Ты в сущности второй отец для Ронни и Милли, – с улыбкой напомнила Джейн.

– Это совсем другое.

– Потому что они старше.

Рон попытался взглядом остановить ее, но Джейн не собиралась уступать. Ее решительно сжатые губы с почти сошедшей помадой были бледны и от этого казались беззащитными.

Он снова почувствовал желание попробовать их на вкус, желание, гораздо более сильное, чем обычно. Но Рон и на этот раз поборол его.

– В том-то и дело. Младенцев надо кормить, менять пеленки, постоянно заботиться о них.

– Справедливо.

– Да еще девочка… Черт, я даже не смогу заплести ей косички.

– Ужасная трагедия, я согласна.

Жесткая складка рта смягчилась в улыбке, но лишь на мгновение.

– Ты не очень-то помогаешь мне, Сандерс.

– Странно. А мне казалось, я стараюсь изо всех сил.

Рон внезапно выпрямился, пристально глядя на Джейн. Тень улыбки все еще таилась в уголках рта, и это шло ему. Веселость приходила к Рону в самые неожиданные моменты, и тогда его осторожность и холодность отступали.

– Теперь я понимаю, какой ошибкой было взять эту женщину с собой. Тебе присущ юмор висельника.

– Только если висельник я сама. И не пытайся сменить тему разговора. Кстати, как это называется у юристов? Сбить с толку свидетеля?

К ним приближалась официантка с подносом.

– Так о чем мы беседовали? Ах да, о Габриэлле. Она недолго будет младенцем и очень скоро научится ходить и мило лепетать.

– Да, и что с того?

Джейн подождала, пока официантка, ловко расставив еду и приправы, не удалилась, пообещав принести напитки.

– То, что пройдет не так много времени – и она станет взрослой, как это произошло с нами.

Рон нетерпеливо покосился на нее.

– Не знаю, как насчет тебя, Сандерс, но я вырос в семье, где были папа, мама и еще парочка братьев. Это была не самая лучшая на свете, но, по крайней мере, нормальная семья.

– И что?

– А то, что Габриэлле придется расти без матери и…

– Такое случалось и раньше.

– А отец даже не сможет как следует обнять ее. Пойми, наконец, такой парень, как я, не в состоянии вырастить ребенка в одиночку, будь он его собственный или чужой.

– Тогда женись.

– Очень смешно.

Ледяной тон и не менее ледяной взгляд осадили Джейн. Рон редко угрожал, но если шел на это, противник мгновенно делал нужные выводы.

Сам он слышал, что так обычно ведут себя люди с очевидным физическим недостатком, особенно мужчины. Компенсация – так называется это в учебниках. Потребность быть жестким, грубым и абсолютно независимым, чтобы никто не посмел унизить тебя жалостью.

– Я серьезно, Рон, – настойчиво продолжала Джейн. – Сейчас самое время жениться, разве ты не знал? Это, кстати, едва ли не самое надежное средство избежать венерических заболеваний. Я читала статью, где говорилось, что бюро по выдаче брачных свидетельств буквально завалены работой!

Рон вздернул подбородок.

– Я уже был женат один раз. Более чем достаточно.

– Тогда найми няню. Ты можешь себе это позволить.

– Нет, спасибо. Я ценю уединение.

– Ага! – тихонько воскликнула она. – Так вот где собака зарыта. Ты просто боишься нарушить свою спокойную налаженную жизнь.

Глаза Рона сузились и стали еще холоднее.

– Это не все. Даже если бы я действительно считал, что такое возможно… – Его голос на секунду замер, затем он добавил с еще большей силой: – Но нет. Ни один судья не отдаст ребенка такому типу, как я, и точка.

– Но ты брался за дела и потруднее.

– Трудные, но не такие. Насколько я знаю, в Калифорнийском суде подобные дела еще никому не удавалось выиграть.

Джейн открыла было рот, но тут же благоразумно закрыла его. Было обидно признавать, что Рон говорит правду.

Он отодвинул тарелку и оперся плечом о стенку кабины. Когда их глаза снова встретились, Джейн поняла, что он уже жалеет о своей резкости.

– А как же Мария? – спросила она мягко. – Ты же слышал, что она сказала.

– Все эти мольбы и просьбы… – с болью начал Рон. – Поверь, они должны быть адресованы совсем не такому, как я.

– Никаких комментариев, – поддразнила его Джейн и получила в ответ нечто похожее на улыбку.

– Я все объясню Марии. Она поймет.

Официантка вернулась с соком для Джейн и «Кровавой Мэри» для Рона. Не обратив внимания на еду, он начал с напитка, вкус которого показался ему омерзительным.

– Так тебе и надо.

Джейн взяла вилку и подхватила кусочек ананаса из гарнира. От одного вида этого у Рона снова начались боли в висках и спазмы в желудке.

– О, черт, – пробормотал он.

Между тем в соседней кабине снова заплакал ребенок, и молоденькая мать испуганно оглянулась на ближайшие столики.

– Я лучше возьму его на руки, – громко прошептала она мужу.

– Нет, ты сиди, – шутливо приказал он. – Я сам. – И, вытащив заливавшегося слезами сынишку из высокого детского стульчика, прижал его к своему плечу.

– Сколько ему? – спросила Джейн, когда женщина посмотрела на нее, безмолвно извиняясь.

– Почти шесть месяцев, – вздохнула та. – Кто мог подумать, что у него прорежется первый зуб как раз во время нашего отпуска.

Джейн засмеялась.

– Ну, конечно. Таков закон подлости.

– Вы так считаете? – Женщина опять вздохнула и стала поторапливать двух других малышей, которые пили молоко.

Пока мать отсчитывала чаевые, дети выбежали из-за стола, толкая друг друга.

Мальчик – он выглядел старше, наткнулся на угол кабинки, где сидели Рон и Джейн, и упал бы, если бы Рон не подхватил его.

– Извините, – пробормотал непоседа. – Это все сестра виновата. Она всегда первая начинает.

– Я слышал, бывают такие сестры, – всерьез посочувствовал ему Рон.

В глазах мальчика появился интерес.

– У тебя есть сестра?

– Нет. Два брата, но в детстве они были ничуть не лучше.

– Мой младший брат – страшный зануда.

– Может, он в этом не виноват, а?

Паренек пожал плечами и посмотрел на мать, которая торопливо допивала кофе.

– Что с твоей рукой? – Мальчик заметил пустой рукав Рона.

– Несчастный случай. Врач ампутировал ее, чтобы спасти мне жизнь.

– Врач ам… амп… Что значит это слово?

– Ампутировать – значит отрезать. Врач отрезал мне руку, потому что она была слишком сильно повреждена и починить ее было нельзя.

– Ух ты, звучит ужасно!.. Ты не скучаешь по ней? То есть по руке?

– Иногда, но тут уж ничего не поделаешь.

Мальчик нахмурился.

– Да, но…

– Хватит, Тэд, – вмешалась мать громко и несколько смущенно. – Папа нас ждет.

Взяв детей за руки, она боязливо встретила взгляд Рона.

– Извините его, – сказала она, беспомощно пожав плечами, – он не хотел вас обидеть.

– Забудьте об этом, – коротко ответил Рон. – Он просто любопытен, вот и все. Люди в большинстве своем любопытны, просто не все имеют смелость признаться в этом.

Женщина, с облегчением пробормотав, что они опаздывают, быстро повела детей в сторону кассы.

– Ты хорошо поладил с малышом.

Рон видел, что Джейн наблюдает за ним.

– У меня уже приличная практика.

– Другой мог бы просто отругать его.

– Виноват, черт побери, я, а не он, что вовремя не сменил покрышки.

– Ты скучаешь по гонкам?

– Какой смысл скучать по тому, чего все равно не будет? – Рон сдернул с колен салфетку и встал. – Если ты готова, мы тоже могли бы покончить с завтраком.

* * *

Как только доктор Фостер повернулась к ним от окна кабинета, Джейн все поняла.

– Мария не выдержала, да? – тихо спросила она.

Доктор покачала головой.

– Она умерла сегодня рано утром. Около четырех меня позвала ночная сиделка и сказала, что Мария без сознания. Когда я пришла, все было уже кончено.

Джейн судорожно вздохнула, губы Рона побелели.

– Почему вы не отыскали меня? – требовательно спросил он.

– По двум причинам, – спокойно ответила доктор. – Во-первых, не успела. А во-вторых, вы ничего не смогли бы для нее сделать.

Нахмурившись, Рон приблизился к окну, оперся рукой о раму и уставился на унылый, залитый асфальтом двор.

– Как это случилось? – спросил он.

– Удар, но, думаю, она просто не хотела больше жить.

Рон не двигался, но Джейн почувствовала, как он внутренне сжался.

– Доктор Фостер, – вмешалась она осторожно, – а что с девочкой? Вы уже предупредили Комиссию?

– Да, час назад. Документы еще не готовы. Женщина, которая занимается делом Габриэллы, ходатайствует о передаче ее на усыновление. Она сказала, что через день или два ситуация прояснится. А тем временем…

Рон внезапно повернулся.

– Тем временем мы должны забрать ребенка отсюда.

Доктор покачал головой.

– У меня нет на это права, мистер Бартон.

– Тогда дайте мне телефон того, у кого оно есть. – Он бросил нетерпеливый взгляд на Джейн. – А ты сделай все, что нужно, чтобы подготовить ребенка, потому что мы не уйдем отсюда без девочки.

* * *

Джейн никогда не нравилось заниматься любовью на заднем сиденье машины – слишком уж тесно. Не менее трудно оказалось на нём и поменять ребенку пеленки.

– Что с ней? Почему она кричит?

Джейн раздраженно взглянула наверх вороха «необычайно удобных в применении» одноразовых пеленок, из которых она тщетно пыталась выпутать свои пальцы.

– Не спрашивай. Я, как и ты, новичок в этом деле.

Лежа на одеяльце, предусмотрительно разложенном на сиденье драгоценного «мерседеса», почти голенькая Габриэлла набрала в легкие побольше воздуха, икнула и выразила свое возмущение таким громким воплем, что, казалось, задрожали стекла. Она так быстро барабанила ножками по воздуху, что поменять пеленку было истинным испытанием даже весьма терпеливого человека.

– Все в порядке, моя хорошая. Сейчас тетя Джейн устроит все.

Первый час поездки маленькая Габи спала, похожая на розового ангелочка. Сердце Джейн просто пело от этого зрелища. А теперь этот ангелочек вертелся и вопил, демонстрируя свое недовольство.

Рон остановил машину и мрачно посмотрел на заднее сиденье.

– Черт возьми, Сандерс! Сделай что-нибудь! У нее что-то болит.

– Она просто мокрая, вот и все.

– Да? А почему у нее такое сморщенное и перекошенное лицо?

– А ты представь, что у тебя нижнее белье промокло насквозь.

Джейн чуть не расхохоталась, взглянув на Рона.

– Один-ноль в твою пользу, – пробормотал он, мрачно краснея.

– Не волнуйся так. Все в порядке.

– Да? Тогда почему, черт возьми, ребенок все еще лежит голый, а ты отбрасываешь эти пеленки одну за другой и никак не можешь найти подходящую?

– Потому что я пеленала детей всего два раза в жизни и использовала при этом матерчатые подгузники и обыкновенные английские булавки. А эти, одноразовые, явно изобретены высоким собранием убежденных холостяков.

Джейн надорвала зубами пакет. Пластик треснул, и она неловко извлекла следующий подгузник. Все еще хмурясь, Рон уселся поудобнее.

– Ты уверена, что Энн и Алан ждут нас?

– Уверена. Алан даже обещал найти и привести в порядок старую колыбельку Ронни.

– А как же одежда и все остальное, мимо чего ты прошла в магазине?

– Я все учла, Рон. В конце концов, в твоей чудо-машине есть телефон. Позвони им сам, если не веришь.

Он провел рукой по волосам, растрепав их еще больше. Если бы Джейн не знала Рона, то подумала бы, что он на грани паники.

– Я не говорил, что не верю. Просто не люблю не доводить дело до конца.

– Да еще по чьей-то вине, не так ли?

Джейн пыталась и удержать брыкающуюся девочку, и обернуть пеленку вокруг маленькой попки. Кожа Габи была нежной, как бархат, тело, словно игрушечное, а голосу прелестной малышки позавидовала бы оперная дива.

– Сейчас я прилажу эту штуку… А теперь эту… О, Господи!

– Она все еще плачет! – резко, как обвинение, бросил Рон.

– На всякий случай, если ты не заметил: у меня отличный слух, – пробормотала Джейн, поудобнее заворачивая ребенка в одеяло. – Все хорошо, моя маленькая, – мурлыкала она. – Тетя Джейн возьмет тебя на руки.

Нежно воркуя, она подняла теплый сверток и, приложив девочку к плечу, тихонько похлопала ее по спинке. Габи издала последний вопль, икнула, а затем, к удивлению Джейн, затихла и прикрыла глаза.

С облегчением вздохнув, Джейн улыбнулась и посмотрела на Рона. И в этот миг застала его врасплох. На лице Рона она прочла все, что он сейчас чувствовал. Никогда прежде она не видела такого ранимого человека – даже среди своих пациентов, и маленьких, и тем более взрослых. Джейн не была такой даже в самые черные минуты своей жизни.

Улыбка исчезла, а их взгляды встретились и застыли, как в стоп-кадре. На глазах Джейн Рон превращался из глубоко страдающего человека в равнодушного циника, который старательно удерживал ее и остальных на расстоянии.