Текст книги "Твое обручальное кольцо"

Автор книги: Элла Лерлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– В моей постели или в твоей? – решительно спросила она.

Он молча отпустил Джейн, сорвал покрывало с кровати и, в упор глядя на жену, без труда освободился от трусов.

Когда Рон снова обнял ее и потянул за собой в постель, она уступила ему легко и с готовностью.

* * *

– Я не слишком тяжел? – прошептал он, успокоенный и удовлетворенный, коснувшись губами ее уха.

– О, нет.

– Значит, я могу еще немножко полежать так.

Джейн обняла его покрепче.

– Я все равно не отпущу тебя, только попробуй уйти, – прошептала она.

– Слушаюсь, мэм.

– Так-то лучше. – Она поцеловала его в растрепанную макушку.

– Всего одна брачная ночь – и я уже под каблуком.

Джейн почувствовала комок в горле.

– Есть возражения? – шепнула она, обдавая его горячим дыханием.

Ответа не последовало. Ее новоиспеченный муженек сладко спал.

15

Солнечный свет, упавший на смеженные веки Рона, возвестил, что наступило утро. Отвернувшись, он уткнулся лицом в копну душистых мягких волос и чье-то теплое плечо.

Джейн спала, свернувшись калачиком, как сытая, довольная кошка. Одной щекой она прижалась к изуродованному плечу Рона, и ее рыжие волосы ярким пятном рдели на его белой рубашке. Глубоко втянув воздух и задержав дыхание, он тихонько отодвинулся на подушке, чтобы лучше видеть ее лицо. Кожа Джейн словно светилась, а губы были розовыми и припухшими.

Давно Рон никого не целовал так, как эту женщину. И она отвечала ему чертовски страстно.

Доктор философии, преуспевающий надменный адвокат, одержавший блистательную победу над помощником прокурора во втором слушании дела Алана Чейна, Рональд Бартон оказался изобретательным и пылким любовником.

А всегда собранная и строгая леди-психолог, предпочитавшая классические строгие костюмы и скромные блузки, в тиши ночи превратилась в сладострастную соблазнительницу. Облегавшие ее тело шелка стали теперь всего лишь кучкой смятой одежды на полу в спальне, а это означало, что под цветастой простыней и ярко-зеленым одеялом его возлюбленная нага, как в день своего появления на свет.

Даже самые смелые фантазии Рона не шли ни в какое сравнение с этой живой и теплой реальностью. Кожа Джейн, белая и удивительно нежная, казалось, никогда не знала загара, а темные соски напоминали гладкие, обкатанные морской волной камешки.

Он тихонько застонал, чувствуя, как безудержное желание вновь захлестывает его. Тело, давно отвыкшее от ласк, заныло. Он, конечно, не настолько самонадеян, чтобы считать себя любовником лучше других, особенно сейчас, когда его сковывает увечье. Но, черт побери, страсть Джейн была искренней и бурной. Такое не сыграть даже самой талантливой актрисе.

Рон впервые узнал, что такое секс, когда ему было лет десять. Читая как-то в конюшне, он заснул, а проснувшись, услышал, как Джеймс и Энни Паркер занимаются любовью в пустом стойле.

Но то, что испытывал он по отношению к Джейн Сандерс, было гораздо больше, чем просто сексуальное влечение, и это пугало. А пока он изо всех сил старался подавить в себе возбуждение.

Лежа неподвижно, Рон представлял, что студеным зимним днем входит в ледяную воду полузамерзшего пруда. Это не помогло, и он начал потихоньку отодвигаться.

Джейн открыла глаза и потянулась к мужу, еще не совсем проснувшись.

– Не уходи, – прошептала она, – мне нравится спать с тобой.

– Ты хочешь сказать, на мне, – ответил Рон, целуя ее в кончик носа.

Улыбка промелькнула в ее глазах, уголки рта соблазнительно изогнулись – совсем как ночью.

– Ты такой агрессивный, когда спишь. Чуть не сбросил меня с кровати.

Рон похолодел. Ему казалось, что он спит спокойно, по крайней мере, в последние месяцы.

– Агрессивный? – переспросил он нарочито небрежно.

– Ну-у… Стянул одеяло, толкался. Я думала, ты меня задавишь. Знаешь, первое, что мы сегодня сделаем: пойдем в магазин и купим кровать королевских размеров.

– Ну уж нет. Эта меня вполне устраивает.

Он внезапно повернулся так, что они оказались лицом к лицу.

– А ты уверен? Потому что…

Не дав Джейн договорить, Рон закрыл ей рот поцелуем.

* * *

Проснувшись, Джейн обнаружила, что запуталась в одеяле и обнимает подушку Рона.

Ей никогда не приходилось спать так долго – даже по воскресеньям. Соседи наверняка удивляются, почему она до сих пор не взяла утреннюю газету. А может, и не удивляются. Они ведь знают о вчерашней церемонии.

Улыбаясь своим мыслям, Джейн повернулась на спину и потянулась. Утомленное тело хранило память об испытанном наслаждении.

Солнце поднялось высоко и заливало комнату яркими лучами. Один из них, упав на ее обручальное кольцо, отбросил сверкающий золотой отблеск. Улыбка Джейн стала мечтательной.

Ее муж оказался темпераментным и требовательным любовником. Он обращался с ней не как со скромной, достойной почтения женщиной (а мать готовила Джейн именно к такой роли), но как с легкомысленной соблазнительницей, какой ей всю жизнь хотелось стать.

Сдерживая себя, он был нежен и внимателен, стараясь доставить удовлетворение подруге, и лишь потом превращался в необузданного, шумного дикаря.

– А ты, Джейн Сандерс Бартон, радовалась каждой минуте этих восхитительных и рискованных выдумок, – прошептала Джейн, мечтая, когда же повторить их снова. Прямо сегодня, ночью, решила она, вылезла из супружеской постели и направилась в душ.

Через пятнадцать минут, завернувшись в махровый халат, Джейн яростно вытирала волосы полотенцем и вдруг почувствовала, что не одна в комнате. Рон смотрел на нее, стоя в дверях.

Судя по всему, он встал уже давно, успел побриться, принял душ и облачился в джинсы и одну из своих любимых старых футболок. Когда-то ярко-оранжевая, с эмблемой известной нефтяной компании на груди, она после многочисленных стирок выцвела и села, облегая массивные плечи Рона.

– Скажи мне, что кофе готов.

– Кофе тебя ждет. Знаешь, кое-что случилось.

Джейн нахмурилась. Она так засмотрелась на торс мужа, что не заметила беспокойства в его глазах.

– И что же?

– Энн звонила, пока ты была в душе, и сказала, что…

– Что-то с Габи? Да или нет? Я же вижу по твоему лицу! – Она схватила его за руку дрожащими пальцами.

– Не волнуйся так, дорогая. У нее легкая ушная инфекция. Алан уже позвонил в аптеку и попросил прислать антибиотики.

– Это опасно?

Рон, видя, как встревожилась Джейн, мысленно отругал себя за то, что высказался так неосторожно.

– Ничего опасного. Малышка в хороших руках, и никаких оснований для паники нет.

– Это не паника. Эта чувство вины. Паника будет потом.

Джейн принялась разматывать полотенце, которым повязала мокрые волосы, но оно неловко сползло ей на глаза. Она с раздражением сорвала его и отбросила в сторону, представив себе Габи, мечущуюся в жару и плачущую от боли.

– Дети всегда болеют. При чем тут ты?

Рон выглядел слишком бесстрастным, слишком спокойным, а Джейн хотелось, чтобы он волновался, нервничал и был напуган не меньше, чем она.

– Это все моя вина, – пробормотала Джейн. – Мне не надо было просить Энн взять ее к себе.

– Мне казалось, Энн сама настояла?

Ласковый голос мужа остановил Джейн, и она поняла, что Рон обо всем догадывается.

– Да, конечно, но все равно я первая попросила ее об этом, – прошептала она. – И не смотри на меня так, будто я сказала что-то непристойное. Ты тоже виноват.

– Может, объяснишь?

Джейн подобрала полотенце и повесила его на дверцу душа. Когда она снова повернулась к нему, Рон прочел в ее глазах страх и раздражение.

– Ты так благородно вел себя. Должна же я была хоть что-нибудь предпринять!

– Благородно? Я? – Губы его скривились в ироничной усмешке.

– Да, ты! – Джейн больно ткнула его пальцем в грудь. – Неизвестно почему вбил себе в голову, что наш брак останется платоническим.

– Но ведь ты, кажется, не возражала?

– Попробовала бы я возразить! Я видела тебя в суде. От бедного прокурора только рожки да ножки остались, когда он попробовал с тобой не согласиться.

– Там была работа.

– А здесь?

– Бесспорное удовольствие, – протянул Рон, улыбаясь так, как она больше всего любила.

– Тогда о чем мы спорим?

– Понятия не имею.

Обняв Джейн за шею, Рон притянул ее к себе и жадно поцеловал. Его губы были горячими и пахли зубной пастой.

– К твоему сведению, я всегда знаю, чего хочу, но насчет тебя не был уверен.

– А сейчас?

Его слова задели Джейн. Неужели она так и не разобралась в нем за эти годы?

– А сейчас я, пожалуй, выйду, чтобы дать тебе одеться. Иначе Габи успеет поступить в колледж раньше, чем мы ее заберем.

* * *

Склонившись над Габи, как ангел-хранитель, Джейн приложила тыльную сторону ладони ко лбу девочки. Рон смотрел на нее, стоя в дверях, и думал: знала бы она, как ей идут растрепанные волосы и мило прикушенная нижняя губка.

– У нее все еще жар, – прошептала Джейн, поднимая на мужа тревожный взгляд. После двух беспокойных дней и бессонной ночи она побледнела, а под глазами легли тени.

Рон и сам целых двадцать минут с пристрастием расспрашивал Алана о всех симптомах ушных инфекций и о том, как определить побочные эффекты антибиотиков, которые давались девочке каждые четыре часа. Теперь уже было ясно, что состояние Габи улучшилось и она пошла на поправку.

– Сандерс, ты измеряла ей температуру двадцать минут назад. Тридцать шесть и восемь лишь с большой натяжкой можно назвать жаром.

С тех пор как они привезли девочку домой, Джейн не присела и на полчаса. Сейчас уже полночь, а она все никак не могла успокоиться.

– Да, но термометр мог испортиться.

Рон понимал, что силы Джейн на пределе и ей необходимо отдохнуть. Вторую ночь после свадьбы они спали по очереди, сменяя друг друга у кроватки больной Габи. Рон подошел и встал рядом с женой у кровати. На Габи была тонкая рубашечка и подгузник, сверху – тонкое одеяло. Все в точности, как советовал Алан.

– Если это поможет, я готов сбегать в аптеку и купить еще пару детских термометров.

– Если тебе нетрудно… – вздохнула она с облегчением и вдруг спросила подозрительно: – А почему пару?

– Чтобы ты могла вычислить среднюю температуру, – невинно ответил Рон, с трудом сохраняя серьезное лицо.

– Это совсем не смешно, Бартон, – с негодованием прошептала Джейн. Ее взгляд мог означать только одно: она оторвет голову каждому, кто посмеет пренебрежительно отнестись к первой болезни дочери. – Габи плохо. Я это знаю, потому что у меня в детстве тоже болели уши. Это был кошмар.

– Поверь мне, Сандерс, если бы ей было плохо, она бы не заснула.

– Ты бы тоже заснул, если бы проплакал битых два часа.

– Она плакала потому, что стоило ей пошевелиться, как ты тут же вскакивала с постели, трогала ее лоб и будила ее.

Рон провел пальцами по мягкому воротнику простого, очень пристойного, но невозможно соблазнительного купального халатика. Да, не миновать мне жариться в аду, подумал Рон, ибо все то время, что она беспокоилась о ребенке, я мечтал только о том, как бы заняться с ней любовью.

– Пойми, самое лучше, что ты можешь сейчас сделать, это немного поспать.

– Ой, нет, ни за что! Хотя бы до тех пор, пока у нее не спадет температура.

Вытянув шею, Джейн постаралась через плечо мужа взглянуть на спящую малышку.

– Пора в постель, мамочка, – приказал Рон.

– Дай мне проверить еще.

– Ладно, но только потом, после того как буду уверен, что ты упакована в ту потрясающую ночную сорочку.

Он обхватил ее за плечи и нежно, но решительно повернул в сторону спальни. Джейн в последний раз попробовала воспротивиться.

– Рон, но ты же обещал раздобыть еще один термометр…

– Утром.

– Но…

– Никаких «но», Сандерс.

Он притянул ее к себе за отвороты халатика и, закрыв рот поцелуем, попытался погасить тревогу в глазах жены единственным способом, который еще не пробовал.

Желание охватило Рона, но теперь, когда он знал, как она отзывчива на ласки и как ему хорошо с Джейн, он все время сдерживал себя и старался относиться к ней особенно бережно.

Оторвавшись от нежных губ, Рон посмотрел на Джейн со своей чарующей дразнящей улыбкой.

– Через пять минут свет в доме будет погашен.

Все эти дни Рон был ангельски терпелив: грел бутылочки с молоком, помогал обтирать горячее тельце Габи влажной губкой – и все это без тени своего знаменитого высокомерия.

Очень медленно, давая ему время понять ее намерения, Джейн провела рукой по лицу Рона, по сурово сжатым губам. Под ее пальцами они сначала затвердели, а затем почти незаметно расслабились.

Джейн обворожительно улыбнулась.

– Эй, женщина, веди себя прилично. Тебе нужно отдохнуть, забыла?

– М-м-м… Свет должен быть погашен через пять минут. К тебе это тоже относится, папочка.

Рон провел рукой по ее спине, Джейн вздрогнула и обняла его за шею.

– Сандерс…

Он не смог продолжить, чувствуя только неодолимое желание. Его дрожащая рука развязала пояс халатика и скользнула под мягкую ткань, к нежной и теплой коже Джейн.

– Ты такой чудесный, – едва слышно молвила она, – невероятно чудесный…

– Ты тоже. – Он гладил ее бережно, едва касаясь, и Джейн, изнемогая от волшебной ласки, тихонько застонала.

– Ты… могла забеременеть прошлой ночью. Мы оба совсем не подумали об этом, – шепнул Рон.

Джейн вдруг внимательно посмотрела ему в глаза.

– Я хочу от тебя ребенка. И поскорее, пока это не стало для меня невозможным, – ответила она тоже шепотом.

– Я мечтаю об этом, – почти выдохнул Рон. – Спасибо тебе. – Его поцелуй говорил о том, как он ей благодарен.

– Я люблю тебя, Рон. И кажется, любила уже давно.

Слишком взволнованный, чтобы отвечать, он стал целовать Джейн, стараясь не пропустить ни одной клеточки ее тела, страстно прижался губами к груди Джейн, а потом спустил халатик с плеч. Прежде чем она успела возразить он выключил лампу. Только слабый луч света падал от ночника в коридоре.

– Рон? – Голос выдавал ее волнение.

– Я здесь, дорогая, – пробормотал он, снимая с себя оставшуюся одежду.

Кровать прогнулась под их телами, и Джейн ощутила жар, исходивший от мужа. Прильнув к нему, она целовала его и чувствовала, как растут его напряжение и сила. Ей очень хотелось сказать Рону, что для нее он всегда будет самым лучшим мужчиной в мире, но не посмела, и только ласкала его все нежнее.

– Господи, детка, ты сводишь меня с ума, – произнес Рон хрипло.

– Я хочу тебя, Рон. Пожалуйста…

Их тела слились, и все время, пока они любили друг друга, Рон мысленно молился, чтобы Джейн подарила ему ребенка, о котором они оба мечтали.

* * *

Она медленно просыпалась, ощущая восхитительную тяжесть в теле. Солнце еще не встало, но темнота за окном сменилась жемчужными красками рассвета.

Медленно приоткрыв ресницы, Джейн различала нечеткие в полумраке контуры мужской груди, наполовину прикрытой одеялом. Наслаждаясь первым трепетом возбуждения, она проследила взглядом, как эта линия переходит в очертания массивных плеч.

Внезапно она похолодела, а в голове застрял болезненный ком, не дававший дышать. Она увидела кроваво-красный сморщенный и бугристый шрам, который, словно щупальца осьминога, охватывал все правое плечо Рона.

Как же он должен был страдать, подумала Джейн, какие мучения вынести. Слезы выступили на ее ресницах, она прикусила губу, чтобы унять дрожь.

Подняв глаза, она встретила взгляд самых черных, самых жестких и полных боли глаз. Рон не спал и заметил ужас, застывший на лице Джейн.

– Рон… – прошептала она прерывающимся голосом. – Это не то, что тебе кажется.

Но Рон уже не слышал ее. Он уже пережил это однажды – ледяной холод в душе, когда мозг немеет от боли, которую невозможно выразить.

Двигаясь, как робот, Рон встал с кровати, поднял с пола одежду, которую с такой поспешностью сбросил всего несколько часов назад, и ушел в ванную, захлопнув за собой дверь.

16

Прижимая Габи к плечу, Джейн закрыла за собой дверь приемной Рона. Безупречно одетая и тщательно ухоженная женщина примерно одних лет с Джейн подняла на нее глаза.

– Добрый день, мэм. Могу я вам помочь?

Джейн ответила любезной улыбкой.

– Надеюсь, что да. Я не договорилась о встрече, но может быть, мистер Бартон найдет для меня несколько минут? Я… я его жена, Джейн.

Женщина просияла и стремительно протянула ей руку.

– Миссис Бартон, как приятно наконец встретить вас! Я Джулия Макмиллан, коллега Рона. Мы несколько раз говорили с вами по телефону.

Джейн пожала ей руку.

– О, конечно. Мне тоже очень приятно.

– А это, очевидно, Габриэлла? Рон рассказывал, что она самая прелестная девочка на свете, и я, пожалуй, согласна.

Джейн пыталась сохранить на лице улыбку.

– Можно, я войду? – тихо промолвила Джейн.

Джулия бросила взгляд на аппаратуру, где все еще мигал красный огонек, означавший, что телефон Рона занят.

– Да, пожалуйста. Только советую не делать резких движений – вполне можете лишиться головы.

Джейн нахмурилась.

– Он в плохом настроении?

– О, нет. Плохое настроение в последнее время стало нормой. Сегодня с ним просто невозможно разговаривать.

Мисс Макмиллан вернулась к столу и села.

– Может быть, какое-то очень сложное дело?

Джулия странно посмотрела на Джейн.

– Именно так. Позавчера суд присяжных вынес оправдательный приговор вопреки ожиданиям всех, включая и Рона. – Она пожала плечами, внезапно смутившись. – Но вам, конечно, известно обо всем лучше, чем мне.

Джейн улыбнулась в ответ так, как она улыбалась своим пациентам, когда нечего было сказать.

– В сущности, я ничего об этом не слышала. Мы оба так заняты, а потом, знаете, маленький ребенок…

Мисс Макмиллан снова смутилась.

– Конечно.

Постучав в дверь кабинета, Джейн медленно приоткрыла ее. Рон сидел за огромным столом красного дерева и, прижав правым плечом к уху телефонную трубку, левой рукой лихорадочно что-то записывал в желтый блокнот.

Его хмурое лицо мгновенно стало отстраненно холодным, когда он увидел Джейн, а ей показалось, будто у нее перед носом захлопнули дверь.

– Да, черт побери, я буду свидетельствовать, – прорычал он в трубку, не спуская глаз с жены и ребенка. – Да, конечно, я видел синяки на теле обоих мальчиков, и они не могли получить их, играя с собакой.

Джейн, поколебавшись, села на один из кожаных стульев, стоявших для удобства посетителей недалеко от стола. Габриэллу она пристроила на коленях и убедилась, что девочка снова уснула.

– Да, хорошо, я подожду.

Рон бросил ручку на стол и откинулся в кресле. На нем была рубашка в желтую и коричневую клетку с длинными рукавами, на одном из которых он закатал манжету. Старые джинсы местами совсем побелели. Ярко-оранжевый галстук с завязанной петлей висел на абажуре настольной лампы.

– Добро пожаловать в мой кабинет. – Он иронично улыбнулся.

Эту улыбку Джейн просто ненавидела.

– Если бы я знал, что ты придешь, то навел бы здесь порядок.

– Если бы ты знал, что я приду, то постарался бы удрать куда-нибудь подальше отсюда, как делал в последнее время.

Кожа на его скулах побледнела и стала почти серой, но он сдержался.

– Я полагал, так лучше для нас обоих.

– Это второе твое единоличное решение после того, как ты переселился в гостиную.

Прежде чем он успел ответить, человек на другом конце провода снова заговорил.

Ожидая конца беседы, Джейн осматривала просторный кабинет Рона. Как утверждает наука психология, вещи, которыми человек окружает себя, позволяют судить о его характере. В случае с Роном это было очевидно. Кто еще, кроме него, мог выбрать кабинет с глухими кирпичными стенами, недосягаемо высоким потолком и поцарапанным паркетом?

Джейн внимательно разглядывала пейзажи на стене, когда Рон наконец повесил трубку.

– Прости, что заставил тебя ждать.

– Ничего. Если я забыла предупредить тебя раньше, то сообщаю сейчас, что беру отпуск на эту неделю.

– Ты не забыла.

Рон подвинулся вместе со стулом и дотронулся до бутылки с виски и стакана, которые держал в нижнем ящике стола.

Открыв бутылку одной рукой, он налил себе – этому Рон обучился достаточно хорошо. Так же, как водить машину, одеваться и готовить еду. Но кое-что для него все-таки оставалось недоступным.

– Что сказал доктор?

– Что у нашей маленькой девочки отличное здоровье, что она быстро набирает вес и вообще все в порядке. Приглашает через три недели для первой прививки.

Рон поморщился.

– Звучит страшновато.

– Иногда легкая боль полезна, – прошептала Джейн.

Он допил виски и задумался, налить ли еще, но тут же напомнил себе, насколько дурацкая это идея. После спиртного он слишком много говорит о своих проблемах.

Аккуратно убрав бутылку и стакан, Рон захлопнул ящик стола.

– Предварительное слушание дела Джекобса отложено на девятнадцатое августа. Я собираюсь присутствовать.

Через две недели, прикинула Джейн. В их теперешней ситуации это целая жизнь.

– Наверное, я тоже должна там быть?

В ответ он лишь слегка передернул плечами.

– Если хочешь, хотя в этом нет особой необходимости.

Джейн посмотрела на спящую дочурку. Габи была такой маленькой и такой трогательно совершенной. Сердце замирало при одной мысли о том, что пришлось бы отказаться от нее, если бы их брак оказался неудачным.

– Рон, ты хочешь развестись?

– Нет, а ты?

Сухость тона заставила Джейн поднять глаза. Он был очень вежлив, но держался отстраненно с того самого утра, когда увидел, как она смотрит на его шрамы.

С тех пор он отвергал все ее попытки сломать стену, которую воздвиг между ними. Джейн убеждала себя, что не имеет права судить его, так как не была в его шкуре, не испытывала унижения от любопытных взглядов и необходимости просить помощи у каждого встречного. Она повторяла себе, что не должна быть нетерпеливой и злой, но иногда так хотелось стукнуть его по башке, что Джейн с трудом сдерживалась.

– Я даю тебе еще месяц, – сказала она пугающе мягким голосом. – Делай все, что считаешь нужным, убеждай себя, что я бесчувственная дрянь только потому, что позволила себе так сильно отреагировать на боль близкого человека. Отсиживайся в гостиной, спи один, если тебе так легче. Ты получаешь мое разрешение еще тридцать дней жалеть себя сутками напролет, если это сделает тебя счастливым.

У Рона дрогнула щека.

– Ну а потом? Что будет потом?

Прижав к себе Габи, Джейн встала.

– А потом у тебя будет выбор: или мы разводимся, или ты перестаешь вести себя, как эгоистичный капризный ребенок, и становишься нормальным мужчиной, достойным любви, уважения и поддержки. Короче тем, за кого я выходила замуж.

Его лицо было абсолютно белым, глаза горели. Он не двигался.

– Я вынесу это на подробное рассмотрение, – ответил он ледяным тоном.

– Уверена, что именно так ты и поступишь.

Джейн прижала малышку к одному плечу, перекинула через другое пакет с подгузниками и свою сумочку и пошла с высоко поднятой головой. Сердце ее глухо билось.

Выходя, она не хлопнула дверью, но всерьез подумывала об этом.

* * *

В пятницу старое кирпичное здание быстро пустело. Служащие, которые обычно толпились в холле и коридорах, теперь заполнили рестораны и бары Старого Сакраменто, выпивая, болтая друг с другом и вообще отлично проводя время.

Джулия ушла пораньше, чтобы до возвращения домой успеть занести кое-какие бумаги в здание суда. Рон оказался в том одиночестве, которым он обычно дорожил. Обычно, но не сегодня.

Сегодня, в этом опустевшем здании он еще отчетливей ощутил, какой одинокой была его жизнь в последние годы. Если он заходил в бар или ресторан, то всегда по делу, а когда переговоры заканчивались, никто не приглашал его выпить по-приятельски рюмку-другую.

Нет сомнений, в этом его собственная вина. Он намеренно создавал себе репутацию крутого парня с плохим характером. Лучше быть неприятным, чем жалким, сказал себе после больницы Рон. А вскоре он понял, что стал и тем, и другим.

До встречи с Джейн он даже не подозревал, как одинок и как отчаянно хочет разрушить созданный им вокруг себя вакуум.

Что ж, Бартон, ты его разрушил. Только теперь Джейн думает, что ты еще и трус. И это правда.

* * *

Джейн сунула в ротик Габи очередную ложку рисовой каши и подождала, пока та снова выплюнет ее обратно. Малышка еще только училась соразмерять свои потребности в пище с умением удовлетворять их.

В это воскресное утро на улице моросил дождь, а потому Рон отменил еженедельные конные соревнования с Аланом. Джейн ожидала, что сразу после кофе муж отправится в контору, но вместо этого он удалился в свою комнату, сетуя на то, что ему необходимо сделать массу звонков.

– Не похоже, чтобы такой способ кормления ей понравился.

Подняв голову, Джейн увидела, что Рон стоит в дверях с пустой чашкой из-под кофе в руке и смотрит на нее. Он был в ботинках для верховой езды, джинсах и светлой ковбойской рубашке. Отросшие волосы ложились на воротник и слегка топорщились над ушами.

Сердце Джейн гулко застучало, ей стало жарко. Он не прикасался к жене с того ужасного утра, но это не означало, что ей удалось не думать о его теле. При одной мысли о руке Рона, ласкающей ее грудь, во рту Джейн пересохло.

– Просто она еще не распробовала вкус каши, – пробормотала Джейн, вытирая малышке подбородок. Взглянув на перепачканный нагрудник Габи и свою блузку, она улыбнулась. – Иногда мне хочется оклеить себя, ее и кухню моющимся пластиком.

Рон поставил чашку на стол, затем принес кофейник и снова наполнил их чашки.

– Это еще ничего. – Он расположился на стуле и вытянул ноги. – Видела бы ты, как я привыкал есть левой рукой. Мне грозила голодная смерть, пока я не научился съедать обед вместо того, чтобы вываливать его на себя, – с горькой улыбкой сказал Рон.

Он уже не так холодно держался с Джейн, хотя стена между ними все еще существовала.

– Похоже, ты выжил.

– Да, но до могилы было не так уж далеко. От меня остались кожа и кости.

Она осторожно улыбнулась, вытерла личико дочурки мягкой салфеткой и в последний раз попыталась впихнуть в нее остатки каши.

– Ну давай, моя красавица, еще ложечку за маму, – ворковала Джейн, но безрезультатно.

Явно недовольная Габи отвернулась и издала предупреждающий вопль. Джейн поспешно бросила ложку и вынула девочку из высокого стульчика.

– Упрямый маленький чертенок, – холодно прокомментировал Рон.

– Не такой упрямый, как его папочка, – пробормотала Джейн, пристраивая малышку на руке, чтобы дать ей бутылочку с молочной смесью.

– Папочка старается. Может быть, он хочет, чтобы его похвалили?

Он смотрел на Джейн так, словно старался запомнить каждую черточку ее лица.

– Мы не на гонках, Рон. Если наш брак развалится, не выиграет никто. А пострадает больше всех Габи.

Рон стиснул зубы и, ничего не ответив, поглядел в окно. В кухне воцарилось напряженное молчание, нарушаемое только шумом дождя и причмокиванием сосущего соску ребенка.

Через минуту, наевшись, Габи энергично выплюнула соску.

– Ну хорошо, а теперь сделаем массажик. Джейн говорила мягко и убедительно. Поставив бутылочку на стол, она вытерла ребенку ротик и, прижав животиком к плечу, стала легонько гладить по спинке, пока Габи не срыгнула.

Джейн весело рассмеялась.

– Вот какая ты у меня умница, – ворковала она, целуя ребенка в шелковистые волосики.

– Дай ее мне, – грубовато сказал Рон. – А ты выпей свой кофе. Судя по твоему виду, тебе надо взбодриться.

Джейн передала малышку Рону. Он вздрогнул, когда она невзначай коснулась его рукой.

– Извини, я не нарочно.

Она взяла свою чашку с кофе и жадно отпила несколько больших глотков.

– Ну как? Теперь я выгляжу лучше?

Подняв голову, она увидела боль в его глазах.

– Сандерс, я не могу все время следить за тем, что говорю, – уже не сдерживаясь, бросил Рон.

– А почему? Ведь от меня ты этого ждешь, и я, кстати, так и поступаю.

Он поморщился.

– Это не одно и то же.

– Проклятие! Почему не одно и то же?

Она встала, чтобы отнести Габи наверх, но вместо этого внезапно зажала рот рукой, бросилась в туалет и, захлопнув за собой дверь, наклонилась над унитазом. Ее вырвало:

– Джейн?

Она вытерла рот полотенцем, закрыла крышку унитаза и села на нее, ожидая, пока пройдет дурнота.

– Я сейчас.

– Что случилось? Тебе помочь?

– Нет. Посмотри за Габи, ладно?

Но Рон не ушел. Вместо этого он открыл дверь и просунул в нее голову. Его рот был крепко сжат, а глаза полны тревоги. Только сейчас, когда жене стало плохо, он понял, как сильно тревожится за нее.

– Где Габи? – раздраженно спросила Джейн. Она могла думать только об одном.

– Сидит на своем стульчике. – Он приблизился к Джейн и сразу заполнил собой небольшое помещение. – Так что же все-таки с тобой?

– Все в порядке. Теперь, когда я избавилась от своего завтрака.

– Это первые признаки гриппа?

Джейн хотелось закричать. Вместо этого она коротко и нервно рассмеялась.

– Нет. Это первые признаки беременности.

Его взгляд стал бессмысленным, челюсть отвисла.

– Ты ждешь ребенка?

– По крайней мере так сказал врач.

Наконец-то это случилось. Но вместо восторженного изумления и счастья, которые она так долго мечтала увидеть на его лице, Джейн встретили лишь растерянность и безмерный страх. Все ясно: Рон не хочет ребенка.

Она медленно встала, отвела в сторону протянутую для помощи руку и пошла в кухню, чтобы взять дочь. Наверху сменила Габи подгузник, перепеленала ее, спокойно удалилась в свою комнату и закрыла дверь.

Только после этого Джейн разрыдалась.

* * *

Когда около четырех часов дня дождь утих, Рон отправился на ранчо, Джейн и Габи спали.

Он убедил себя, что едет из-за лошади, которой нужна тренировка, но по дороге понял, что похож на раненого зверя, уползающего в свою берлогу.

Джеймс, чистящий стойла, когда Рон пересек порог, поднял глаза от лопаты и улыбнулся.

– Привет, выглядишь так, будто похоронил любимую кошку!

– У меня выходной. Решил приехать посмотреть. Убедиться, что ты все делаешь, как надо.

Джеймс хмыкнул.

– А как ты это узнаешь? Ты теперь один из белых воротничков. Для тебя не существует ни сено, ни лопата для навоза.

– Мы, интеллектуалы, оставляем это для сельских ребят, вроде тебя.

– Вы, интеллектуалы, сделаны из того самого, что я сгребаю вот этой лопатой.

Джеймс сдвинул шляпу на затылок, вытер влажный лоб тыльной стороной руки и снова водрузил стетсон на лоб.

Пользуясь передышкой, он наполнил чашку из термоса и вопросительно поднял брови.

– Кофе?

Рон покачал головой.

– Я стараюсь сократить потребление кофе.

Джеймс ополовинил чашку одним глотком, а потом стал пить медленно и с удовольствием.

– Ты слышал? Мадонна принесла жеребенка. Лиз гуляет с ним во дворе.

– Я думал, девочки в ее возрасте склонны интересоваться больше мальчиками, чем лошадьми.

– Это произойдет рано или поздно. А пока я рад, что она так же сходит с ума по лошадям, как когда-то ее мать. – Его лицо исказила гримаса боли, но вскоре он снова улыбнулся. – Ну а как моя любимая невестка?

Рон приехал на ранчо именно потому, что знал: рано или поздно брат заговорит о Джейн. Видит Бог, он нуждался в дружеском совете, но был слишком горд, чтобы попросить его.

– Она ждет ребенка.

Джеймс замер, а потом оставил кружку с кофе и от души хлопнул брата по спине.