Текст книги "Переправа"

Автор книги: Элла Гриффитс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава двадцать четвертая

Рут сидит в кабинете Нельсона, перед ней чашка кофе, который невозможно пить. Она все еще в тех брюках, в которых была на раскопках, но дома зачем-то сняла толстый свитер. Кажется, с тех пор прошло несколько дней. Пальто все еще мокрое и слишком тонкое. Следовало надеть куртку или анорак. Она обхватывает ладонями чашку. По крайней мере кофе горячий.

Нельсон вышел, чтобы собрать полицейских для ареста Эрика. Для ареста Эрика. Это кажется немыслимым – Эрик будет подозреваемым в деле об убийстве, Рут навела на него полицию. Кошмар. Кажется, она только что сидела в своем домике у Солончака, готовилась к лекциям, сердилась на мать, слушала четвертую программу радио – и вдруг оказалась в центре этой драмы предательства и убийства. Она словно бы нажала не ту кнопку на пульте дистанционного управления телевизором и готова отдать все, чтобы переключиться на скучную программу о севообороте.

Нельсон шумно возвращается в кабинет, с ним Джуди, женщина-констебль, с которой Рут познакомилась на похоронах.

– Так, – говорит он, хватая свою куртку, – поехали. Я буду в первой машине с Клафом. Рут, ты поедешь сзади с Джуди. Ни в коем случае не вылезай из машины. Понятно?

– Да, – угрюмо отвечает Рут. Ей хочется напомнить Нельсону, что она не его подчиненная.

Они уезжают в ночь. Дождь не перестал, в свете фар искрится и переливается изморось. Машины оставляют позади Кингс-Линн и едут по прибрежной дороге, мимо покинутых стоянок жилых автофургонов и заколоченных досками семейных отелей. Рут прислоняется головой к холодному стеклу и вспоминает, как впервые увидела Норфолк, прибыв сюда тем летом с палаткой и постелью, как ехала в машине от Норвича с Эриком и Магдой, как показался Солончак во всем его вечернем великолепии – песок, протянувшийся на много миль, голубая полоска моря на горизонте. Могла ли она тогда представить, что все окончится таким образом? Она мчится в полицейской машине, чтобы обвинить своего бывшего наставника в убийстве…

Автомобиль Нельсона останавливается у безупречного на вид пансиона. Называется он «Сандринхем», хотя сходство с домом королевы существует лишь в пылком воображении владельца. Рут видит традиционный приморский китч: шторы из рыбацких сетей, гномы в саду, витраж над парадной дверью. Нельсон и сержант Клаф поднимаются по шатким ступеням, последний давит на кнопку звонка. На вывеске написано: «Пансион «Сандринхем». Ночлег с завтраком, уютные комнаты, цветное телевидение, домашняя стряпня. Места есть».

Рут сжимается на сиденье. Что скажет Эрик, когда заглянет в машину и увидит ее? Поймет, что она его предала? Несмотря ни на что, она все-таки думает об этом как о предательстве. Она отдала Эрика в руки Нельсона. И чувствует себя Иудой.

Уже почти десять часов, но в пансионе светится лишь одно окно. Наверху, прямо над парадной дверью. Эрик, вспоминает Рут, говорил, что он единственный постоялец – как-никак февраль не время для отпусков. Значит, это у него горит свет? И он спокойно работает над какой-нибудь статьей о системе земледелия в бронзовом веке?

Рут видит, как открывается парадная дверь. Нельсон подается вперед, разговаривает с невидимым человеком. Рут представляет, что он покажет ордер на арест, как это делается в фильмах, потом войдет внутрь с приказом: «Полиция! Не двигаться!» – но она разочарована. Дверь закрывается, Нельсон и Клаф медленно возвращаются к машине.

Нельсон заглядывает в окошко. Его рука лежит на раме, в нескольких дюймах от Рут. Она подавляет безумное желание коснуться ее.

– Его нет, – говорит Нельсон.

– Съехал? – поворачивается Джуди на переднем сиденье.

– Похоже, что да. В его комнате пусто. Он оставил чек в оплату за проживание.

На секунду Рут чувствует нелепое удовлетворение от того, что Эрик не удрал без оплаты. Но разве убийство не хуже неоплаченного счета в отеле?

– Что теперь? – спрашивает Джуди.

Нельсон смотрит на Рут.

– Есть какие-то соображения, доктор Гэллоуэй?

Рут избегает его взгляда.

– Возможно, он у Шоны.

В доме Шоны темно. Рут думает, что она, должно быть, проводит где-то время (с Эриком?), но через несколько минут на пороге появляется одетая в халат Шона. Вид у нее помятый, и даже издалека видно, что она слегка пьяна.

На сей раз к двери идет Джуди. Может, это, как и утрата, тот случай, когда требуется женщина-полицейский. Полицейские, подобно неандертальцам, не производят впечатления особо просвещенных людей.

Шона отступает назад, пропуская Джуди. Рут, оставшаяся в машине, начинает дрожать и подскакивает, когда открывается пассажирская дверца.

– У тебя все в порядке? – осведомляется Нельсон.

– Все отлично, – отвечает она, стиснув челюсти, чтобы не стучали зубы.

– Ты замерзла. Постой. – Он снимает толстую форменную куртку, протягивает ей. – Надень.

– Но это твоя.

Он пожимает плечами:

– Мне не холодно. Возьми.

Рут с признательностью надевает куртку. От нее пахнет гаражом и немного лосьоном Нельсона. Нельсону в одной рубашке, кажется, вполне комфортно. Он переступает с ноги на ногу, с нетерпением дожидаясь возвращения Джуди. Рут вспоминает, как впервые его увидела – он взбегал на холмик к зарытым костям.

Наконец Джуди выходит из дома. Нельсон идет ей навстречу. Они быстро переговариваются, и Джуди возвращается в машину.

– Его здесь нет, – сообщает она Рут. – Шона утверждает, что его не видела. Я извещу все подразделения. Босс распорядился отвезти вас в какое-нибудь безопасное место.

Рут смотрит, как Нельсон садится в машину. «Он дал мне куртку, – думает она, – но не счел нужным попрощаться». И внезапно чувствует себя неимоверно усталой.

– Есть кто-нибудь, у кого вы можете остановиться? – поворачивается к ней Джуди.

Рут оглядывается на дом Шоны. Свет выключен. Девичников для нее там больше не будет.

– Подруга? – спрашивает Джуди. – Родные?

– Кое-кто есть, – отвечает Рут.

Дом стоит в ряду рыбацких коттеджей на набережной неподалеку от Бернем-Овери. Приземистый, побеленный, выдерживающий дождь и ветер с моря. Рут нерешительно топчется у порога, слушая, как волны бьются о волнорез. А вдруг его нет? Тогда придется спать под столом в университете, чтобы в девять ее разбудили мистер Тан и другие аспиранты. В данную минуту это кажется привлекательной перспективой.

Рут оглядывается на полицейскую машину, ждущую на улице. Интересно, не смотрят ли соседи из-за штор?

– Рут!

Она поворачивается и видит силуэт Питера в прямоугольнике света. Рут хочет сказать ему об Эрике и Шоне, попроситься на ночлег, но, к своему крайнему смущению, начинает плакать. Громко, прерывисто, неромантично всхлипывать.

Питер протягивает руку и втягивает ее внутрь.

– Все хорошо, – произносит он. – Все хорошо.

И закрывает за ними дверь.

Глава двадцать пятая

– Извини, – говорит Рут, сидя на диване Питера. Как во всех снятых внаем домах, мебель кажется неподходящей для комнаты, диван – неудобный.

– Что происходит? – спрашивает Питер, все еще стоя у двери.

– Ты бы сел, – предлагает Рут.

Она рассказывает ему о письмах, о Шоне и Эрике и, наконец, об идентификации по почерку.

– Господи. – Питер глубоко вдыхает. – Ты уверена?

– Да, – отвечает Рут, – и Шона призналась. Они писали эти письма, пытаясь сорвать расследование.

– Зачем им это?

– Дело в том, что одного из студентов Эрика обвинили в убийстве полицейского. Он был признан виновным и покончил с собой в тюрьме. Эрик винит во всем Нельсона, полицейского, который ведет дело об убийстве Скарлетт Хендерсон.

– Почему?

– Нельсон давал показания против этого студента. Его звали Джеймс Эгар.

– И теперь полиция ищет Эрика?

– Да, но он скрылся.

– А что Шона?

– Говорит, что не знает, где он.

Питер несколько секунд молчит, тревожно глядя на Рут.

– Они… полицейские полагают, что Эрик мог убить эту девочку?

– Не исключают этого.

– А как по-твоему?

Рут колеблется с ответом, не зная, что и думать. Она считала Эрика всемогущим, а Шону – своей подругой. Теперь и то и другое оказалось ошибкой.

– Не знаю, – говорит она наконец, – но, вероятно, это так. Автор письма словно бы намекал на то, где похоронено тело Скарлетт.

– Не может это быть совпадением?

Рут думает о загадочном, дразнящем тоне писем.

– Может. В письмах полно разных намеков. В них легко вложить какой угодно смысл.

– С какой стати Эрику убивать ее?

Рут вздыхает:

– Как знать? Может, он думал, что нужно принести жертву богам.

– Неужели ты веришь в это?

– Нет, не верю. Но может быть, Эрик верил.

Питер снова погружается в молчание.

Питер готовит омлет и откупоривает бутылку красного вина. Рут жадно ест. Обед с Шоной кажется столетней давностью. Оба изрядно выпивают, стремясь забыть об открытиях этого вечера.

– Знаешь, – твердит Питер, – я никак не могу поверить про Эрика. Мне он всегда казался настоящим нью-эйджером. Мир, любовь и бесплатные наркотики для всех. Не представляю, чтобы он убил маленькую девочку.

– А что, если он действительно верит во все это – в жертвы и приношения богам? Может, он счел, что нужно умиротворить богов за разрушение хенджа.

– По-твоему, он безумец?

Рут молча взбалтывает в стакане красное вино.

– Кто мы, чтобы решать, что безумно, а что разумно?

– Ты цитируешь Эрика!

– Да.

Рут, сидя на диване, подбирает под себя ноги. Несмотря ни на что, ее начинает одолевать сонливость.

– Ты его любила, так ведь? – спрашивает Питер изменившимся голосом.

– Что?

– Ты любила его. Я все время думал, ты любишь меня, но ты на самом деле любила Эрика.

– Нет, – возражает Рут. – Любила, но как друга. Может быть, как учителя. Я любила и Магду. С тобой было по-другому.

– Правда? – Питер подходит и становится перед ней на колени. – Правда, Рут?

– Да.

Питер целует ее, и ей кажется, что она тает в его объятиях. «Разве это дурно? – спрашивает она себя. – Он расстался с женой, я незамужняя. Кому мы причиним боль?»

– Господи, Рут, – бормочет Питер, уткнувшись ей в шею, – я так тосковал по тебе. Я люблю тебя.

Это ставит точку. Рут выпрямляется и отталкивает его.

– Нет.

– Что «нет»?

Питер садится рядом с ней на диване и обнимает ее.

– Ты меня не любишь.

– Люблю. Женитьба на Виктории – ошибка. Мы с тобой всегда были предназначены друг для друга.

– Нет, не были.

– Почему?

Рут делает глубокий вдох. Ей кажется очень важным расставить все точки над i. Чтобы хоть что-то было ясным, прямым, недвусмысленным.

– Я не люблю тебя, – говорит она. – Можно, я буду спать на этом диване?

Рут просыпается утром и обнаруживает, что укрыта курткой Нельсона и пуховым одеялом. Сквозь тонкие шторы просачивается серый свет. На ее мобильном указано время 07:15. Новых сообщений нет. Рут садится, голова болит, глаза словно засыпаны песком. Сколько она выпила вчера вечером? На полу валяются две пустые бутылки. По студенческим меркам, не много, но вот уже несколько лет она не позволяла себе ничего подобного. Она не может даже вспомнить, как легла спать. Помнит только что Питер вышел из комнаты, хлопнув дверью, когда она сказала, что не любит его. Однако, должно быть, вернулся и накрыл ее пуховым одеялом. Господи, как тяжело.

Рут отправляется на поиски туалета и душа, но, открыв дверь, сталкивается лицом к лицу с Питером, несущим чай.

– Спасибо, – говорит она, беря чашку. – Я ужасно себя чувствую.

Питер улыбается:

– Я тоже. Мы уже не молоды, Рут. Кстати, ванная наверху. Первая дверь слева. Полотенца в шкафу рядом.

– Спасибо, – повторяет Рут. Может, все будет не так уж плохо.

Ужасно надевать старую одежду после душа, но по крайней мере помылась. Обернув голову полотенцем, она спускается. Питер жарит гренки в крохотной кухне.

Рут садится, стараясь придумать тему для разговора, способную разрядить атмосферу, – что-нибудь легкое, не вызывающее полемики. Заговорить о погоде, раскопках, о радиопрограмме «Арчеры»? Напомнить Питеру о его жизни за пределами Норфолка, о жене и детях?

– У тебя есть фотография сына? – спрашивает наконец Рут. – Я видела его только младенцем.

Удивленный Питер достает черный мобильный телефон и придвигает к Рут.

– Здесь, – говорит он. – Под надписью «Фотографии».

Рут с трудом прокручивает меню. Она терпеть не может эти крохотные телефоны – чувствует себя огромной. На первой фотографии улыбается рыжеволосый мальчик.

– Как по-твоему, похож он на меня? – спрашивает Питер.

– Да, – отвечает Рут, хотя карточка такая маленькая, что понять трудно.

– Рыжими волосами. Лицом он больше походит на Викторию.

Рут просматривает остальные снимки. На всех запечатлен Дэниел, и только на одном Солончак – крохотный серый прямоугольник. Фотографий Виктории нет.

– Что собираешься делать? – интересуется Питер, кладя перед ней гренок.

– Отправлюсь на работу, наведу там порядок. Потом, видимо, ненадолго уеду. Повидаю родителей.

При этих словах перед ее мысленным взором встает шоссе М-11, унылое, серое. Мать наверняка спросит о Питере.

– Черт. Дела, должно быть, скверные.

Рут улыбается, но лицо Питера, неожиданно мрачнеет. Он сам на себя не похож.

– Помни, Рут, – говорит он, – я знаю, где ты.

– Эрик действительно подозреваемый? – спрашивает Фил, закрывая за ней дверь своего кабинета. – Рут, что происходит?

– Понятия не имею, – лжет Рут. – Знаю только, что полицейские хотят поговорить с ним.

По дороге в университет она думала о словах Питера. «Я знаю, где ты». Мог Питер отправить эти сообщения? Она не давала ему номер своего мобильного, но узнать его нетрудно. Питер мог спросить у кого угодно – Шоны, Эрика, даже у Фила. Но зачем Питеру пугать ее таким образом? Это бессмысленно, однако ясно одно – доверять нельзя никому.

– Что происходит? – повторяет Фил стараясь скрыть возбуждение. – Здесь были полицейские, искали Эрика. Приходила твоя подруга Шона с кафедры английской литературы, явно очень расстроенная.

Рут прекрасно представляет Шону, картинно плачущую на плече Фила. Может, он следующий в ее списке женатых преподавателей?

– Не могут же они, – Фил театрально понижает голос, – подозревать его?

– Не знаю, – устало произносит Рут. – Послушай, Фил, у меня к тебе просьба. Полицейские считают, что мне нужно уехать на несколько дней, и я решила отправиться к родителям в Лондон. Можно мне взять несколько выходных? У меня всего одна лекция и одна консультация.

Фил делает большие глаза.

– Они думают, что тебе грозит опасность? Со стороны Эрика?

– Извини, Фил, – говорит Рут, – больше ничего не могу сказать. Можно, я возьму несколько выходных?

– Конечно, – кивает Фил. – Могу я задать тебе вопрос?

– Да, – настороженно отвечает Рут.

– Почему на тебе куртка полицейского?

Рут хотела выехать пораньше, но добралась до Солончака уже в сумерках. Внезапно оказалось, что у нее много дел: нужно было отменить лекцию, попросить Фила провести за нее консультацию по останкам животных на заболоченных землях, позвонить родителям, чтобы предупредить о своем приезде. Она оставила без ответа сообщения Шоны, становившиеся все более отчаянными. Кроме того, звонит Нельсон.

– Рут, у тебя все в порядке?

– Все отлично.

– Джуди сказала, что вчера отвезла тебя в дом подруги. Больше не делай этого. Тебе нужно находиться в безопасном месте.

– Я уезжаю к родителям. В Лондон.

Пауза.

– Хорошо. Это годится.

Говорит Нельсон рассеянно, похоже, одновременно перебирает бумаги.

– Эрика еще не нашел? – спрашивает она.

– Нет. Он словно сквозь землю провалился. Но мы возьмем его. Наши люди наблюдают за пансионом, домом его любовницы, университетом. Во всех аэропортах объявлена тревога.

– А фургон Катбада?

– Мы об этом подумали. Утром я нанес визит нашему другу Мэлоуну. Он говорит, что не видел Андерсена несколько дней, но мы ведем наблюдение и за ним.

– Должно быть, все это дорого обходится.

Нельсон громко рассмеялся:

– Оно того стоит, если мы его возьмем.

Рут ездила на такси в полицейский участок за своей машиной, но Нельсона не видела. Дежурный сержант сказал ей, что детектив-инспектор «проверяет полученные сведения». Она подумала, не значит ли это, что он нашел Эрика? Чуть было не оставила куртку Нельсона в полицейском участке, но что-то удержало ее от этого. Куртка напоминала ей о Нельсоне, почему-то придавала смелости. К тому же была очень теплая.

Рут сворачивает на новую дорогу в четыре часа. Над морем собираются зловещие серые тучи. Надвигается шторм. Ветер внезапно утих, воздух насыщен ожиданием. На горизонте горит багрово-желтая полоса, и даже птицы умолкли.

Рут входит в дом, и Флинт встречает ее громким мяуканьем. Господи, она забыла о нем вчера ночью. В кухне он опрокинул коробку с сухим кормом и прорвал в картоне дыру. Кот злобно смотрит на нее, пока она наполняет его миску. Она возьмет Флинта с собой к родителям. Невыносимо снова просить Дэвида, и она не знает, когда вернется. Рут поднимается на чердак, чтобы взять его переноску, и слышит первый далекий раскат грома.

Она торопливо бросает в чемодан топы, брюки, джемперы. Нет смысла выбирать одежду, мать все равно ее раскритикует. Куртка все еще на ней. Она скажет матери, что в Норфолке это самый шик. Прихватив детективный роман и ноутбук (может быть, удастся поработать), Рут вытаскивает чемодан на лестничную площадку, опрокинув картонную фигуру Леонарда Маккоя. Улыбнись мне, шотландец! Оттолкнув его, она быстро спускается вниз. Пять часов.

Черт, так она доедет до Лондона только к полуночи. И на дорогах будет столпотворение. Рут выглядывает в окно. Уже совсем стемнело, и ветер поднимается снова. Калитка ходит туда-сюда, словно ею играет невидимый ребенок.

Она хватает протестующего Флинта и заталкивает в переноску. Нужно спешить.

И все-таки она подходит к столу, чтобы взглянуть на торк железного века, с которого все началось. Сама не знает почему. Торк следовало отдать Филу, чтобы он присоединил его к другим находкам, но отчего-то она не может с ним расстаться.

Изогнутый кусок металла, красивый и зловещий, тускло поблескивает в ее руке. Зачем его положили в могилу? Чтобы обозначить статус мертвой девочки или в качестве приношения богам подземного мира и троп – богам, охраняющим вход на болота?

Рут с минуту взвешивает на ладони тяжелый золотой предмет.

И тут раздается поучительный голос:

– Думаю, примерно семидесятый год до нашей эры. Времена икенов [12]12
  Древнебританское племя.


[Закрыть].

Это голос Эрика.

Глава двадцать шестая

Рут оборачивается с колотящимся сердцем. И в этот момент на дом обрушивается сильный порыв ветра. Шторм начался.

– Бурная ночь, – непринужденно бросает Эрик. На нем черный плащ, в руке зонт – очевидно, только что раскрытый. Он отбрасывает его в сторону и с улыбкой делает шаг вперед.

– Эрик, – тупо произносит она.

– Привет, Рут, – говорит Эрик. – Думала, я уеду не попрощавшись?

И подходит еще на шаг. Он по-прежнему улыбается, но его голубые глаза холодны. Как Северное море.

– Тебя ищет полиция, – сообщает Рут.

– Знаю, – улыбается он. – Но здесь полицейские искать не станут.

«Почему Нельсон не подумал об охране дома?» – в отчаянии думает Рут. – Он считает, будто она благополучно едет к родителям. Помочь ей некому. Она начинает пятиться к двери.

– В чем дело, Рути? Ты не доверяешь мне?

– Нет.

– Но я не убивал их. – Эрик берет торк и пристально рассматривает. – Не убивал этих девочек. Я не злой морской дух. Я просто Эрик.

Голос у него, как всегда, гипнотический. Рут трясет головой, чтобы привести мысли в порядок. Нельзя поддаваться на обман.

– Ты написал те письма. По ним я поняла, где искать Скарлетт.

– Чепуха, – отмахивается Эрик. – Ты подогнала факты под свою теорию, как делают все ученые.

– А ты разве не ученый?

– Я? – улыбается Эрик. – Нет, я рассказчик историй. Сочинитель детективов.

И Рут внезапно понимает, что он совершенно безумен.

Она медленно движется к выходу. Касается дверной ручки. Тут Флинт, поняв, что останется в кошачьей переноске, издает истошный вой. Эрик вздрагивает и бросается к Рут. Она не знает, что у него на уме, но, взглянув в глаза, принимает решение и выскакивает в ночь.

Ветер так силен, что едва не валит ее с ног. Он дует с моря, несется над болотами, пригибая к земле все на своем пути. Дождь бьет ее по лицу, заставляя вернуться к Эрику, но она упорно идет вперед, к своей машине. К своему старому, ржавому «рено». И отчаянно пытается открыть дверцу.

– Ищешь их?

Рут оборачивается и видит Эрика, держащего ключи от ее машины. Он все еще улыбается. С прилипшими к черепу мокрыми белыми волосами он похож на волшебника. Но не на безобидного Гарри Поттера. На существо из ветра и дождя. Порождение стихий.

Рут бежит. Пересекает новую дорогу, перепрыгивает канаву – уже полную стремительно несущейся воды, – ведущую к болотам, и устремляется в темноту.

– Рут!

Она слышит топот Эрика позади. Он тоже перепрыгнул канаву и теперь спотыкается о грубую траву и низкие кусты. Рут тоже спотыкается, грузно падает на грязную землю, царапает руки о камни. Но вскакивает и продолжает бежать, тяжело дыша, петляя между карликовыми деревьями, неизвестно куда, лишь бы спастись от Эрика. Она знает, что Эрик убьет ее. Убьет, как этих девочек. Безо всякой причины. Просто потому, что безумен.

Эрик не отстает: несмотря на возраст, он в гораздо лучшей форме, чем она. Но отчаяние гонит ее вперед. Она падает в мелкую протоку и понимает, что находится у приливных соленых болот. Ветер воет все громче, дождь хлещет в лицо. Она останавливается. Где Эрик? Теперь она не слышит ничего, кроме ветра.

Обессиленная, Рут опускается на землю. Земля мягкая, стебли камыша трутся о ее лицо. Где море? Нельзя забрести на заливаемый приливом берег – это конец. Дэвид сказал, что прилив надвигается со скоростью скачущей галопом лошади. Легко представить неистовый топот копыт в шуме ветра, белых лошадей, волнами несущихся по болотам. Она сидит в камышах, стараясь собраться с мыслями. Нужно позвонить Нельсону, вызвать помощь, но она вспоминает, что положила мобильный в чемодан. Вокруг воет ветер, но она слышит и другой, более зловещий шум. Ревущий, стремительный, неослабный.

Она заблудилась на Солончаке, и надвигается прилив.